Текст книги "Лезвия и кости (ЛП)"
Автор книги: Хизер К. Майерс
Соавторы: Фрэнки Кардона
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
7
Сиенна
На следующее утро я проснулась, чувствуя себя не отдохнувшей и не выспавшейся. Сон был некрепким, а когда мне все же удавалось задремать, мои сны были наполнены образами Адриана. Это было тревожно, так ярко он всплывал в моем подсознании, несмотря на то, что я часто вытесняла его из своих мыслей.
Приняв долгий горячий душ, чтобы смыть с себя усталость и остатки снов, я завернулась в халат и направилась вниз. Мои мысли были заняты только одним: кофе. Мне нужен был кофеин, чтобы стряхнуть с себя затянувшуюся сонливость и спутанные эмоции, которые оставила во мне эта ночь.
Дойдя до кухни, я с удивлением обнаружила, что Адриан уже там; кофе был готов. Он стоял у стойки, спиной ко мне, и наливал себе чашку. Внешность Адриана была поразительной: темные волосы, слегка спадающие на лоб, и резкие, угловатые черты лица, придававшие ему таинственный, почти загадочный вид. Его поза была расслабленной, но в то же время настороженной, и когда он повернулся, чтобы подтвердить мое присутствие, его глаза встретились с моими – они были темными, напряженными и содержали глубину, которую трудно было прочесть.
Я ненавидела, когда мое сердце учащенно билось при виде его. Это было неохотное влечение, которое я не хотела признавать, особенно потому, что я была с Донованом. И все же нельзя было отрицать тягу, которую я чувствовала к Адриану, – магнетическую силу, которая, казалось, притягивала меня, несмотря на все мои усилия сопротивляться ей. Напряжение прошлой ночи витало в воздухе между нами, являясь негласным признанием тех моментов, которые мы разделили, и неизведанной территории, которая лежала впереди.
Оглядывая кухню, я невольно искала хоть какие-то признаки черноволосой девушки, которая была с Адрианом прошлой ночью. Я не могла не задаться вопросом, здесь ли она еще, и этот вопрос не давал мне покоя, несмотря на мои попытки отмахнуться от него как от неважного.
Потому что меня это не должно волновать.
Я действительно, действительно не должна.
Но мне было не все равно.
Адриан взял чашку со стеллажа с кружками на дальней стене кухни, когда я заняла место у острова. "Ее здесь нет", – сказал он, не глядя на меня.
Я ненавидела высокомерие в его тоне, намек на то, что он точно знает, что я ищу.
Кого я искала.
Это было тревожно, как будто он мог читать мои мысли. Таланты Адриана казались безграничными, его способность преуспевать почти во всем, за что бы он ни брался, была хорошо известна. Он был прирожденным спортсменом, будь то спорт, учеба или умение читать людей. Его исключительные способности стали одной из причин того, что два года назад он был выбран первым на драфте, и этот факт создавал напряженность между ним и Донованом. В отличие от Адриана, Донован не обладал такими способностями, и, хотя он никогда бы в этом не признался, я чувствовал, что он затаил глубокую обиду на старшего брата за его способности.
"Я не понимаю, о чем ты говоришь", – ответила я, стараясь сохранить фасад безразличия.
"Не надо", – твердо сказал Адриан, его взгляд остановился на моем. "Ты можешь лгать моему брату. Ты можешь лгать себе. Но я не позволю тебе лгать мне". Он протянул мне чашку с кофе, выражение его лица стало серьезным. "Тебе не все равно, где она. И я сообщаю тебе, что она ушла вчера вечером. После."
После.
После того, как он трахнул ее.
После того, как я наблюдала.
После того, как он развалился прямо у меня на глазах, и я видела, как Адриан наконец-то проявил хоть какие-то эмоции на своем идеально вылепленном лице. То, что это было с какой-то случайной девушкой…
Нет.
Не волнует.
Адриан достал из холодильника сливочник и протянул мне без спроса. Я взяла его, тихо поблагодарив. Может, он меня и раздражал, но я не собиралась умирать на холме, где меня увидят без чего-то сладкого в кофе.
"Что ж, – сказал я, наблюдая, как белый сливочный раствор смешивается с черным кофе. "Надеюсь, ты нашел то, что искал".
"Я нашел достаточно". Он сделал глоток кофе, облокотившись на край стойки. "Надеюсь, ты тоже".
Мои щеки окрасились в розовый цвет, и я не могла смотреть на него. "Я не понимаю, о чем ты говоришь", – повторила я.
Когда напряжение в воздухе стало нарастать, Адриан сделал шаг ко мне, не сводя с меня глаз. "Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю", – сказал он.
От его слов у меня по позвоночнику пробежала дрожь, и я не могла не почувствовать всплеск желания, которое, казалось, поднималось из самой глубины моего существа. Я хотела отрицать это, оттолкнуть его, но правда заключалась в том, что я этого не делала. Или… может быть, было. Я не знала.
Наблюдая за Адрианом с той девушкой…
Я хотела этого.
Но я хотела этого с ним.
И я ненавидела себя за то, что ревновала к какой-то девушке, которую Адриан не помнил, в то время как я была так влюблена в Донована с тех пор, как даже не могла себя вспомнить, и теперь, когда я наконец-то была с ним, я фантазировала о его брате.
Я думала о прошлой ночи, о том, как мне нужно было снять напряжение в теле после всего, и как я дала себе разрешение подумать об Адриане… хотя бы раз… потому что мне это было необходимо. Только так я могла кончить.
И это чувство…
Я хотела знать, как эти длинные пальцы будут ощущаться на моем теле, заставит ли он меня кричать так, как это сделала девушка. Ей было все равно, слышат ли ее другие люди, казалось, она не обращала внимания на непристойные хлюпающие звуки, с которыми его тело входило в ее тело. На самом деле ей было наплевать на все это, потому что Адриан заставлял ее чувствовать себя так хорошо, а я хотела, чтобы он заставлял меня чувствовать то же самое. Это было магнитное притяжение, которое, казалось, не поддавалось никакой логике и разуму, и я знала, что бессильна против него.
Черт, я была чудовищем.
Ужасный человек.
Я не заслуживала Донована. Неудивительно, что он был зол на меня.
Я наблюдала за тем, как он придвигается все ближе, тепло его тела проникало сквозь ткань рубашки. Он наклонился, его губы оказались в нескольких дюймах от моих, и я почувствовала его дыхание на своей коже.
"Что ты хочешь от меня?" спросила я, мой голос был едва выше шепота.
Я должна отстраниться.
Я должна была.
Но…
я не могла.
Он был огнем, прекрасным и могущественным, а я – глупым мотыльком, которому было все равно, насколько он опасен. Я продолжала лететь к нему, думая, что результат будет каким угодно, только не обжигающим.
Его взгляд упал на мои губы, и мое сердце снова подпрыгнуло.
Поцелует ли он меня?
Позволю ли я ему?
Он только что трахнул какую-то шлюху прошлой ночью, а ты позволишь ему поцеловать себя?
Я откинула голову назад.
Голос был прав.
"Может, тебе стоит ей позвонить", – сказала я. Я поняла, что, возможно, переборщила с кремом. "Может, вам нужно снова пообщаться?"
"Так вот чем мы занимались?" Его губы изогнулись в забавной ухмылке. "Потусоваться?"
"Ну…"
"Я трахнул ее", – сказал он. "Я трахал ее, и только когда я увидел, что ты наблюдаешь за нами, я почувствовал с ней хоть что-то".
Я сжалась от его признания, едва не подавившись кофе. Последнее, что мне было нужно, – это кофейное пятно на моей униформе. Я еще не стирала, и у меня не было запасной рубашки. Может, у Донована и есть все деньги мира, но я ни за что не попрошу их взаймы.
"Тебе понравилось?" – спросил он, склонив голову набок. "Тебе понравилось смотреть, как я ее трахаю?"
"Нет", – резко ответила я, стараясь скрыть правду в своем голосе. Я не могла дать ему понять, что он меня задел, что он хоть как-то повлиял на меня. Но я чувствовала, как жар поднимается по моим щекам. "Это было… Я не хотела…"
"Ты снова лжешь", – сказал он, наклонившись вперед через остров. Ему было все равно, что он приближается ко мне, и я снова не отстранилась. "Я помню, что в какой-то момент ты отвернулась. Я не видела твоих глаз, но чувствовала их на себе. Я знал, что ты смотришь – ты не можешь этого отрицать". Его взгляд был прикован к моим глазам, его интенсивность была непоколебимой.
Казалось, что комната закрывается, и я чувствовала, как между нами проскакивает электричество. Сердце колотилось в груди, и я изо всех сил старалась сохранить ровное дыхание. Напряжение между нами было сильным и тяжелым, и я чувствовала себя так, будто стою на краю пропасти чего-то опасного, но неоспоримо соблазнительного.
"А потом ты оглянулась", – продолжил он. "Я увидел это в твоих глазах – желание, голод, потребность обладать. И я понял, что ты тоже этого хочешь. Ты хотела меня, даже если это не имело смысла, даже если это неправильно".
Со скоростью, заставившей мое сердце пропустить удар, Адриан сократил расстояние между нами, его глаза все еще держали мои в заложниках. Его рука коснулась моей щеки, и меня пронзила волна тепла.
"Ты можешь отрицать это сколько угодно", – прошептал он, его дыхание коснулось моих губ. "Но я видел это в твоих глазах – правду, голод, потребность. И я тоже не могу этого отрицать".
Я тяжело сглотнула, дыхание стало неглубоким. Я знала, что должна отстраниться, должна остановить это, пока все не зашло слишком далеко. Но желание, которое росло во мне, потребность почувствовать что-то настоящее, было слишком сильным, чтобы сопротивляться.
Адриан нахмурил брови, а потом вдруг убрал руку с моего лица и переместился за остров так быстро, что я подумала, что мне привиделось, будто он вообще здесь был.
Без предупреждения Донован вошел на кухню с легкостью и грацией хорошо выспавшегося человека, совершенно не обращая внимания на напряжение, витавшее в воздухе. Я быстро встала, чтобы налить ему чашку кофе, стремясь преодолеть пропасть, образовавшуюся между нами прошлой ночью. Я чувствовала на себе неодобрительный взгляд Адриана, но предпочла проигнорировать его, сосредоточившись на Доноване.
На человеке, на котором я должна быть сосредоточена.
На том, о ком я должна фантазировать поздно ночью.
А не на его старшем брате.
"Доброе утро", – сказала я, предлагая ему кофе. "Как спалось?"
Донован взял чашку, его взгляд переместился на меня. "Нормально", – коротко ответил он. "Готова отправиться на занятия? Ты идешь?"
Я кивнула. "Да, только почищу зубы".
Повернувшись к Адриану, Донован спросил: "Что ты делаешь в такую рань?"
"Не то чтобы это было твоим делом, но у меня утреннее катание". Адриан ответил отрывисто, с нотками раздражения. "В среду у нас домашнее открытие, и тренер Морган хочет, чтобы мы выходили на лед каждое утро". Он поставил чашку с кофе в раковину. "Тебе понравилась вечеринка? Вы провели немало времени в доме с привидениями, не так ли?" Его тон был непринужденным, но в нем чувствовалась скрытая резкость, тонкий укол, который не остался незамеченным.
Казалось, вопрос повис в воздухе, заряженный невысказанным напряжением. Я затаила дыхание, ожидая ответа Донована, с болью осознавая сложные подводные течения, возникающие между братьями.
Донован бесстрастно пожал плечами, как будто вопрос не имел особого значения. "Не дольше, чем вы двое", – ответил он, отмахнувшись от подразумеваемого обвинения с непринужденным безразличием.
Ухмылка Адриана слегка расширилась. "Как ловко ты избегаешь признания, не так ли, младший брат?" Его тон был дразнящим, но в его словах чувствовалась острота, скрытый под поверхностью вызов.
"Я не знаю, что ты имеешь в виду", – ответил Донован, его голос был ровным.
Затем взгляд Адриана переместился на меня. "Да", – сказал он с укором. "Кажется, вокруг много такого, не так ли?"
С этими словами Адриан повернулся и зашагал вверх по лестнице, оставляя в воздухе томительное напряжение. Я смотрела, как он поднимается, и каждый шаг напоминал мне о сложностях, в которые я была втянута.
"Ну как?" Голос Донована вернул меня в настоящее. Он взял кофе из моих рук. "Ты идешь или нет?"
Вырвавшись из задумчивости, я поспешила наверх, чтобы почистить зубы и взять сумку с учебниками. Проходя мимо комнаты Адриана, я заметила, что его дверь снова слегка приоткрыта. Меня охватило искушение заглянуть внутрь, чтобы заглянуть в его личный мир. Но на этот раз я заставила себя идти дальше, не поддаваясь любопытству, которое овладело мной накануне вечером.
Я спустилась к машине, где меня ждал Донован. Утренний воздух был прохладным и хрустящим. Положив сумку с учебниками на заднее сиденье, я приготовилась к поездке в кампус. Донован плавно выехал из гаража, но тишина, окутавшая нас внутри машины, не была комфортной. Напряжение было ощутимым, осязаемым присутствием, которое, казалось, заполняло каждый дюйм пространства между нами.
Я ненавидела эту неопределенность, эту тревогу. Я все еще не знала, обиделся ли на меня Донован из-за инцидента в доме с привидениями, и меня мучил вопрос о том, что могло произойти между ним и девушкой на вечеринке. Мои собственные действия, вчерашний вечер с Адрианом, заставили меня усомниться в том, что я вообще имела право чувствовать себя настолько несчастной. Смятение и чувство вины бурлили во мне, это была бурная смесь эмоций, которую я никак не могла распутать.
Собравшись с духом, я нарушила молчание. "Ты злишься на меня?" Слова прозвучали неуверенно, мой голос показался неестественно громким на фоне тихого гула машины.
Донован отреагировал мгновенно, его тон был ровным. "Почему я должен на тебя злиться? Есть что-то, что ты сделала, что могло бы меня разозлить?" Он взглянул на меня уголком глаза, а затем сосредоточился на чем-то своем.
Его ответ лишь затянул узел в моем животе. Я стиснула зубы, борясь с разочарованием, которое грозило выплеснуться наружу. "Нет", – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. "Просто мне кажется, что ты избегаешь меня…"
"Сиенна, я не могу контролировать твои чувства", – прервал он, его слова были твердыми. "Или то, как ты проецируешь их на меня. Я не сержусь на тебя. Не превращай это в ссору".
Его отказ прозвучал как холодный удар реальности. Я сидела, замолчав, и смотрела в окно на проплывающие мимо пейзажи. Слова, которые я хотела сказать, вопросы, которые хотела задать, так и остались невысказанными. Расстояние между нами было как никогда велико, и я не знала, как его преодолеть. По мере того как мы ехали дальше, чувство тревоги оседало все глубже, тяжелым грузом висело в воздухе, оставаясь неразрешенным.
Когда мы приехали в университетский городок, знакомая обстановка мало чем помогла ослабить напряжение, поселившееся между нами. По крайней мере, я почувствовала, что снова могу дышать. Я повернулась к Доновану. "Итак, ты придешь на каток в три, верно?" спросила я.
Он нахмурил брови. "Что? Зачем?"
"Ты поможешь мне поставить хореографию. Помнишь?" Я старалась, чтобы мой голос был легким. "Это для моего курсового проекта, который я должна сдать, чтобы сохранить стипендию. Это и обучение студентов, которые хотят научиться кататься на коньках. Вы сказали, что поможете…"
"Ну да, ну да", – ответил Донован пренебрежительным тоном, как будто важность вопроса совсем вылетела у него из головы. "Я буду там".
Он ушел, не попрощавшись и не поцеловав меня.
Я старалась не обращать на это внимания.
Честно говоря, пыталась.
Но несмотря на это, в животе поселилось тяжелое чувство. Что-то было не так, но я не могла понять, что именно. То, что Донован отмахнулся от столь важного для меня вопроса, не было неожиданностью, ведь он ко всему относился бесстрастно, но…..
Я пыталась избавиться от этого чувства, сосредоточиться на предстоящем дне, но оно упорно цеплялось за меня, постоянно напоминая о неопределенности и напряженности в наших отношениях, которые я так отчаянно хотела отрицать.
8
Адриан
Утреннее катание в Академии Крествуд всегда было смесью напряженности и предвкушения, особенно когда на горизонте маячило открытие домашней игры. Будучи центровым второй линии, я чувствовал на своих плечах всю тяжесть ожиданий. Лед был моим доменом, местом, где сложности моей личной жизни отходили на второй план, заменяясь чистой сосредоточенностью на игре.
Первая линия представляла собой грозное трио: Леви Кеннеди, опытный левый нападающий, умеющий найти заднюю стенку ворот, и выбор первого раунда драфта этого года; Майкл Картер, наш центр первой линии, чьи игровые способности не имели себе равных; и Бохди Браун, правый нападающий, чьи размеры и ловкость делали его постоянной угрозой. Их взаимодействие на льду было ощутимым – идеальное сочетание мастерства, скорости и тактической грамотности.
Мои партнеры по линии привносили в игру свою уникальную динамику. На левом фланге играл Дэмиен Синклер, чей стиль игры был таким же хаотичным, как и его характер. Он был непредсказуем, часто играл на грани, что делало его одновременно и помехой, и преимуществом. На правом фланге играл Эрен Мерсер, воплотивший в себе злость и интенсивность, присущие любому лучшему игроку драфта, ищущему способ доказать свою состоятельность. Агрессивная манера игры и неутомимый драйв Эрена делали его достойным соперником, хотя иногда его вспыльчивость брала верх.
В воротах стоял Лиам Вулф, наша последняя линия обороны. Его вратарское мастерство не имело себе равных, способность читать игру и предугадывать действия соперника делала его одним из лучших в лиге. Спокойное поведение Лиама в воротах резко контрастировало с тем хаосом, который часто разворачивался перед ним.
Нашу защиту держали Генри Мэтерс и Кент Югикама. Стиль Генри был физическим и внушительным, что делало его устрашающим присутствием на льду. Он был тем защитником, который мог изменить ход игры одним ударом. Кент, напротив, был известен своей ловкостью и точностью. Его способность перемещать шайбу и делать решающие передачи под давлением была жизненно важна для успеха нашей команды.
Когда мы отрабатывали упражнения и отрабатывали наши игры, энергия на льду была электрической. Каждый пас, каждый бросок, каждое спасение были шагом к совершенству нашей игры. Товарищество в команде было сильным, но и конкуренция заставляла каждого из нас добиваться своего. И нам это было необходимо, если мы хотели оправдать ожидания, которые возлагали на нас Крествуд и наши команды НХЛ.
Когда утренняя тренировка подошла к концу, тренер Морган созвал нас на совещание. Его присутствие на льду сразу же привлекало внимание. У него была своя манера говорить – харизматичная, напряженная и недвусмысленно прямая.
"Так, ублюдки, слушайте!" рявкнул тренер Морган, и его голос эхом разнесся по катку. "В среду у нас домашний матч, и я хочу, чтобы каждый из вас был сконцентрирован на нем. Это не просто очередная игра, это заявление. Мы зададим тон сезону прямо здесь и сейчас".
Он расхаживал перед нами, пронзая взглядом каждого игрока. "У вас есть навыки, у вас есть тренировки, теперь пришло время показать, из чего вы сделаны. Мне не нужны сто процентов, мне нужно все, что у вас есть, и даже больше. Заставь их бояться тебя, заставь их пожалеть о том, что они вышли на наш лед".
Его напряжение было ощутимым, каждое слово отягощалось грузом ожидания. "Это наш дом, и мы защищаем его до последнего свистка. Вы играете жестко, вы играете умно и вы играете вместе. Так мы побеждаем. Так мы доминируем".
Он сделал паузу, давая своим словам впитаться, а его взгляд окинул команду. "А теперь выходите на поле в среду и сделайте так, чтобы я вами гордился. Свободны!"
С коллективным криком решимости мы разорвали объятия, каждый из нас чувствовал прилив адреналина и готовность.
К сожалению, Дэмиен оставался в стороне, пока не оказался рядом со мной. "У меня не было возможности спросить", – сказал он, когда мы шли по узкому коридору. "Тебе и девушке твоего брата было весело в доме с привидениями?"
"Не так весело, как тебе было на кукурузном поле", – ответил я, сохраняя ровный тон, не желая доставлять ему удовольствие видеть хоть какую-то реакцию с моей стороны.
Дэмиен не вздрогнул от моего ответа. А с чего бы ему вздрагивать? Ему не было стыдно. "Она интересный выбор для твоего брата, не так ли?" – спросил он. В его вопросе сквозило неподдельное любопытство, и я ненавидел это. Я не хотел, чтобы он приближался к Сиенне. "Такая… робкая. Она готова сделать для него все, что угодно, не так ли? Интересно, знает ли она, что он сделал в том доме с привидениями, и решила ли остаться с ним?"
"И почему тебя это волнует?" спросил я, уже зная, что интерес Дэмиена никогда не был случайным.
"Мне все равно", – ответил он, пожав плечами. Мы вошли в раздевалку, и я почувствовал едкий запах тела и Axe. "Но я вижу, что ты хочешь. Ты можешь думать, что умеешь скрывать свои эмоции, Виндзор, но я вижу, какой ты на самом деле, когда находишься рядом с ней. Ты позволяешь себе все больше и больше, и за этим очень интересно наблюдать".
Ненавижу, каким проницательным может быть Дэмиен.
Когда я начал стягивать с себя снаряжение, я остро ощутил на себе его взгляд, анализирующий, расчетливый.
"Разве ты не собираешься спросить, что случилось?" Дэмиен настойчиво продолжал, его любопытство было тонко завуалировано. "С твоим братом и той девушкой?"
Вопрос искушал меня, разжигая любопытство, которое я не хотел признавать. Но я отказался играть на руку Дэмиену, чтобы доставить ему удовольствие от осознания того, что он задел меня за живое. Вместо этого я сосредоточился на своем снаряжении, снимая его с нарочитой медлительностью, молчаливо давая понять, что не собираюсь ввязываться в его игру. Может, у Дэмиена и были свои соображения, но я не собирался давать ему больше боеприпасов.
"Отвали, Синклер", – сказал он.
Дэмиен хихикнул. "Да", – сказал он. "Именно так все и было".
Я отправился на следующее занятие – курс спортивного менеджмента, посвященный переговорам о заключении контрактов и представлению интересов спортсменов. Это был важнейший предмет для тех, кто стремится работать в спортивной индустрии на высоком уровне. Донован тоже был зачислен на этот курс, что только усиливало напряжение в наших отношениях. Как обычно, мы поприветствовали друг друга лишь коротким кивком, после чего заняли свои места в противоположных концах лекционного зала.
Занятие прошло как в тумане, мое внимание металось между лекцией профессора и окружающими меня людьми. После занятий мне нужно было зайти в "Ящик Пандоры" и отдать свои коньки на заточку. Обед я пропустил, так что перекушу в кафе, как только разберусь с этим.
"Так, теперь давайте выучим то, что читали на прошлой неделе", – сказал профессор Вантабе.
Я потянулся за тетрадью. Вантабе был старомоден и не разрешал пользоваться ноутбуками и даже телефонами во время лекций. Он хотел, чтобы все делалось от руки.
Я взглянул на брата и увидел, что он сидит лицом к лицу с девушкой, которая сидела рядом с ним. Мои глаза сузились. Я не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь был таким откровенным, особенно когда мы учились в одном классе. Может, ему было все равно? Он по-прежнему был спокоен, как обычно, но когда она протянула руку и коснулась его руки, он не отстранился. Напротив, он наклонился ближе и, казалось, помог ей с заданием. Это было несвойственно ему, который обычно держался особняком и редко предлагал помощь так открыто, особенно незнакомому человеку.
Я не мог не почувствовать прилив раздражения от увиденного. Это было лицемерием, я знал это. Я боролся с собственными непонятными чувствами к Сиенне и не мог смириться с тем, что Донован так легкомысленно относится к другой девушке, особенно когда у него есть Сиенна. Без предупреждения карандаш в моей руке сломался под давлением моей хватки.
Посмотрев на сломанный карандаш, я понял, что Дэмиен верно подметил мое мнение. Я был эмоционален, когда дело касалось ее, больше, чем хотел признать. Если бы я не был осторожен, то стал бы таким же, как Эрен, – неконтролируемый беспорядок эмоций. Мне нужно было отдалиться от нее, чтобы восстановить контроль над чувствами, которые грозили захлестнуть меня. Это был единственный способ сохранить самообладание и сосредоточиться на том, что действительно имело значение, – на моем будущем и карьере.
Если Донован хочет трахаться, это его дело. Не мое.
И если Сиенна не могла понять, что он ей не подходит, если она продолжала вскакивать, чтобы подать ему кофе, несмотря на то, как он с ней обращался, это тоже была не моя проблема.
Профессор Ватанабе завершил занятие, задав очередную главу для чтения, в которой обещал углубиться в сложности спортивного менеджмента. Когда студенты собрались, и шум разговоров заполнил комнату, я собрал свои вещи и направился к выходу, думая уже о следующем задании.
Не о брате.
Не о Сиенне.
Прибыв в "Ящик Пандоры", я ощутил знакомый холод катка. В вестибюле мне бросилась в глаза доска объявлений. На ней висело несколько листовок с объявлением о "Шайбах и тарелках" – ежегодном благотворительном мероприятии нашей команды, запланированном на среду перед выходными в День благодарения. Это было значимое событие, объединяющее хоккей и дело, но в этом году я не ждал его с нетерпением. Мысль об участии, о том, чтобы быть на виду, когда моя личная жизнь так неспокойна, была не слишком привлекательной. Именно поэтому я проигнорировал флаер "Хэллоуинского маскарада" – еще одного благотворительного мероприятия "Титана", на которое мне предстояло пойти.
Отбросив эти мысли в сторону, я направился к стойке с коньками. Обычно здесь кипела бурная деятельность, но в этот час было относительно тихо. Я поприветствовал сотрудника за стойкой и отдал свои коньки на заточку. Это рутинное занятие, часть моей обычной подготовки к играм и тренировкам, было почти терапевтическим. Это был один из немногих моментов в моем дне, когда я мог сосредоточиться на чем-то простом и понятном, отвлечься от сложностей, которые, казалось, преследовали меня повсюду.
Оставив коньки у персонала и повернувшись, чтобы уйти, я глубоко вздохнула, пытаясь проветрить голову. Холодный воздух катка освежал.
Пока я не увидел кого-то знакомого.
Сиенна.
Мне следует уйти. Она меня не видела, и это было хорошо.
Но тут она прикусила нижнюю губу, и в моей голове промелькнуло воспоминание о прошлой ночи, когда я видел, как она делала то же самое, пытаясь сдержать хныканье, а потом еще раз, пытаясь сдержать стоны удовольствия, когда она ласкала себя мыслями обо мне.
Черт.
Мои ноги двинулись с места раньше, чем голова успела за ними ухватиться.
Пока я пробирался по катку, мои глаза случайно зацепились за Сиенну, стоявшую у самого бортика. Ее взгляд метался между часами на табло и дверью. Было ясно, что она кого-то ждет, и я не мог не задаться вопросом, кто бы это мог быть.
Ее светлые клубничные волосы были убраны с лица в беспорядочный хвост, а глаза горели предвкушением. Сегодня она была одета в свой наряд для фигурного катания, готовая выйти на лед. В ее наряде сочетались функциональность и стиль, обеспечивая свободу движений, необходимую для выступлений.
Мой взгляд упал на ее коньки. Они были те же самые, которые она носила последние два года, и это было видно. Износ был очевиден, и это свидетельствовало о том, что ей пора менять пару. Почему Донован не позаботился об этом? Он наверняка знал, что они ей нужны. Но я быстро отогнал эту мысль, напомнив себе, что то, как Донован относится к своей девушке, меня не касается.
Мне пора уходить.
Но я остановился прямо за ее спиной. "Привет".
Она слегка подпрыгнула от неожиданности, услышав мой голос.
"Адриан", – сказала она с ноткой удивления в голосе и улыбкой. "Я тебя там не видела".
Разочарование, мелькнувшее в глазах Сиенны, когда она поняла, что это я, а не кто-то другой – предположительно Донован, – всколыхнуло что-то внутри меня. Я почувствовал внезапную вспышку гнева, но быстро сдержал ее, сохранив нейтральное выражение лица.
Видишь? сказал голос в моей голове, подозрительно похожий на голос Дэмиена. Эмоциональный.
"Что ты здесь делаешь?" спросил я.
"Я работаю над своим курсовым проектом, но…" Ее голос прервался, в нем слышалось невысказанное разочарование.
"Но?" Я надавил на нее, подняв брови в молчаливом побуждении продолжать.
Она покачала головой, в ее глазах мелькнул намек на покорность. "Донован должен был прийти пятнадцать минут назад, чтобы помочь мне с хореографией", – сказала она. "Я писала ему, но он не ответил. Разве у вас не было совместных занятий до этого? Он тебе что-нибудь сказал?"
Ситуация была типичной, но она меня раздражала.
Я покачал головой. "У меня есть немного времени", – сказал я. "Я могу помочь тебе, если хочешь".
Она подняла на меня взгляд, ее глаза ненадолго встретились с моими, прежде чем она отвернулась, ее щеки окрасились румянцем. "Все в порядке", – быстро сказала она. "Я подожду Донована".
В Сиенне было что-то неоспоримо красивое, когда она краснела, – естественный, незащищенный момент, который раскрывал больше, чем она, возможно, намеревалась. Но мне не понравились слова, сорвавшиеся с ее губ. Они были столь же смертоносны, сколь и невинны.
"Что ж, возможно, тебе придется подождать", – пробормотал я. Донован, похоже, был намерен помочь Карин с заданием "Переговоры о контракте", когда я уходил с урока. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти".
Не дожидаясь ее ответа, я повернулся и ушел. Это был мелочный поступок, но в тот момент мне было все равно.
Сиенна должна была увидеть, что Донован не так предан, как она считала, и если ей придется узнать это тяжелым путем, то так тому и быть.
И я был более чем счастлив стать тем, кто научит ее.
