Текст книги "Лезвия и кости (ЛП)"
Автор книги: Хизер К. Майерс
Соавторы: Фрэнки Кардона
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
15
Сиенна
М не нужно было выбраться оттуда.
Быстро.
Пока я не наделала еще больше глупостей и не поцеловала Адриана снова.
Когда я выходила из "Ящика Пандоры", прохладный ночной воздух обволакивал меня, словно заслуженная пощечина. Когда я уходила, внутри меня бушевал клубок эмоций. На первом месте стояло чувство вины, тяжелым, удушающим покрывалом накрывшее мое сознание. Поцелуй – момент, который никогда не должен был произойти, – застыл на моих губах, запретное воспоминание, которое одновременно волновало и мучило меня. Я предала Донована, переступила черту, которая, как я знала, существовала не просто так. Тяжесть содеянного давила на меня с каждым шагом, который я делала, удаляясь от арены.
Неважно, что Адриан поцеловал меня первым.
Я поцеловала его в ответ.
Я решила поцеловать его в ответ.
И все же среди чувства вины было неоспоримое ощущение восторга, словно в мою жизнь вдохнули глоток свежего воздуха. Поцелуй пробудил во мне что-то, какую-то часть меня самой, о которой я и не подозревала. Как будто Адриан открыл часть моего сердца, которая была заперта, высветив желания и эмоции, которые я никогда не признавала в полной мере. Это осознание одновременно пугало и вдохновляло. Я всегда считала себя верной и непоколебимой, но теперь эти убеждения пошатнулись, размытые интенсивностью того, что я почувствовала в объятиях Адриана.
Обратный путь прошел как в тумане, в голове крутился вихрь противоречивых мыслей. С одной стороны, я понимала, что обязана признать случившееся, признать ошибку и последствия, которые она имела для наших отношений, перед Донованом и собой. С другой стороны, я не могла отрицать связь, которую я чувствовала с Адрианом, связь, которая была связана с чем-то большим, чем просто физическое влечение.
И это пугало меня больше всего на свете.
Я больше не могла просто зарываться головой в землю и притворяться.
Я должна была признать, что между нами… что-то есть. И если я не выясню, что именно, если не сделаю что-то с этим, это разрушит наши с Донованом отношения… если уже не разрушило.
Когда я добралась до дома, меня охватило чувство тревоги. Ночная тишина никак не могла успокоить мое сердце. Я знала, что не смогу заснуть этой ночью, да и пытаться было бессмысленно. Вместо этого я начала обдумывать хореографию для своего курсового проекта, не обращая внимания на шум гаража, когда Адриан вернулся домой, звук шагов, когда он проходил мимо моей двери, и драгоценное предвкушение, когда он остановился в коридоре… прежде чем пройти в свою комнату.
Был ли это вздох облегчения, который я только что испустила… или разочарования?
На следующий день я сознательно избегала Донована. Я знала, что это трусость, но груз вины за поцелуй с Адрианом не позволял смотреть ему в глаза. Я держалась в своей комнате, оправдываясь тем, что занята учебой и тренировками на коньках. Каждый раз, когда я думала о встрече с Донованом, в животе затягивался узел. Мне нужно было время, время, чтобы придумать, как признаться в случившемся, время, чтобы разобраться в собственных чувствах. Мысль о том, что я причинила ему боль, была невыносима, но обман казался еще хуже. Я оказалась в ловушке, разрываясь между необходимостью быть честной и страхом перед последствиями.
Почему я так поступила? Я любила Донована со средней школы. Зачем мне рисковать всем, что мы построили, всем, о чем я мечтала, ради одного-единственного импульсивного поцелуя с Адрианом? В этом не было никакого смысла, и чем больше я думала об этом, тем больше запутывалась. Это был не просто минутный промах, это было предательство давних желаний моего сердца. Осознание того, что меня можно так легко переубедить, что мои чувства могут так резко измениться, было одновременно тревожным и непонятным. Я не понимала этого, не могла осознать, что заставило меня действовать вопреки всему, что я верила о себе и своих чувствах к Доновану. Это была головоломка, кусочки которой не подходили друг к другу, оставляя ощущение беспорядка и глубокого замешательства в собственных эмоциях.
День прошел как в тумане, мои действия были механическими, вызванными необходимостью быть занятым и избежать столкновения с реальностью моего положения. Я ходила на занятия, но мои мысли были где-то в другом месте, в них прокручивались события предыдущей ночи, и каждое воспоминание сопровождалось чувством вины. Разговоры с друзьями и одноклассниками были отдаленным гулом, мои ответы были автоматическими и лишенными должной вовлеченности. Окружающий мир казался мне сюрреалистичным, как будто я смотрел на него через туманную линзу, отстраненно и отстраненно.
Только после обеда, когда я пришла в "Ящик Пандоры", чтобы дать уроки катания, я почувствовала подобие нормального состояния. Каток стал для меня убежищем, местом, где я могла потерять себя в скольжении коньков по льду. Когда я зашнуровывал коньки, знакомая прохлада катка проникала в мои кости, погружая меня в настоящее.
Когда я стояла на льду, погрузившись в свои мысли, ко мне подошли Минка Мазерс и Брук Вествуд.
Я приостановилась.
"Привет, – сказала Брук. "Ты Сиенна Робертс, верно?" Получив мой кивок, она продолжила. "Мы – ваши два часа".
"Мы очень ценим ваше время", – добавила Минка.
Я сразу узнала Брук – ее отец был деканом Крествуда. В кампусе ходили слухи о ее личной жизни, в частности о ее отношениях с игроком НХЛ, который в прошлом году окончил Крествуд. Сплетни часто пестрели историями об их громком романе, рисуя яркую картину, казалось бы, гламурной жизни Брук. Было интересно увидеть ее здесь, на льду, вдали от шепота и слухов, просто еще одну студентку, которая стремится улучшить свои навыки катания.
Минка Мазерс, напротив, стала сюрпризом. Ее имя было замешано в скандале, потрясшем университетский городок, в котором оказались замешаны она сама и лучший игрок НХЛ из ее команды. История распространилась как лесной пожар, выставив ее какой-то шлюхой. Многие предполагали, что после скандала она переведется или уедет из Крествуда на некоторое время. И все же она стояла на льду, готовая учиться, и, казалось, ее не беспокоило возможное осуждение со стороны окружающих.
В Минке была стойкость, которой я не мог не восхищаться. Несмотря на скандал и сплетни, преследовавшие ее, она встретилась лицом к лицу со всеми, чтобы продолжить свою жизнь в Крествуде. Это было смелое решение, которое я не была уверена, что смогла бы принять сама.
У Минки были тонкие черты лица и ранимость. Она неуверенно держалась на коньках, ее движения были неуверенными, словно лед был незнакомой территорией. Ее глаза, широкие и искренние, казались одновременно взволнованными и нервными.
У Брук были потрясающие зеленые глаза и длинные светлые волосы, которые она закручивала в высокий хвост. Она излучала естественную уверенность на льду, двигаясь с грацией, которая говорила о том, что в этой обстановке она чувствует себя более комфортно. Ее осанка была расслабленной и в то же время спокойной, а в выражении лица чувствовалось нетерпение, говорившее о ее энтузиазме по отношению к уроку.
"Ладно, первым делом нам нужно размяться", – сказал я. "Давайте покатаемся на коньках по нашему участку льда. И помните, это не гонка. Мы просто хотим размять наши мышцы".
"Ты встречаешься с младшим братом Адриана, верно?" спросила Брук, начиная кататься на коньках. "Донованом?"
Упоминание Донована, последовавшее за мыслями о поцелуе с Адрианом, заставило мое сердце забиться, и я почувствовала, как меня захлестнула волна вины.
Я кивнула в знак подтверждения, сосредоточившись на том, чтобы вести их по льду, чтобы отвлечься от внезапного дискомфорта, который вызвал этот вопрос.
"Я всегда хотела знать", – пробормотала Брук.
"Ну вот, началось", – сказала Минка. "Оставьте бедную девочку в покое!"
"Адриан похож на Донована?" спросила Брук, не обращая внимания на подругу. "Я учусь в одном классе с Донованом, и, без обид, он вроде как сноб".
Минка рассмеялась. "А это уже о чем-то говорит, когда говорит Брук". Ее комментарий немного разрядил обстановку, но заставил меня сравнить двух братьев, хотя изначально я не собиралась этого делать.
"Ну, Адриан и Донован совсем разные, на самом деле", – начала я, мои коньки плавно скользили по льду. "Адриан… он… он интенсивный, понимаете? Когда он на льду, он полностью сосредоточен. В том, как он играет в хоккей, есть страсть, как будто он вкладывает в игру все, что у него есть".
Я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, прежде чем продолжить. "Донован, с другой стороны, может быть… ну, немного отстраненным. Он невероятно умен и целеустремлен, особенно в своих карьерных устремлениях, но иногда он так погружается в свой собственный мир. Это может показаться самовнушением".
Брук задумчиво кивала, слушая, а Минка, казалось, обдумывала мои слова, выражение ее лица было созерцательным. "Это интересно", – заметила Брук. "Я всегда видела Донована в классе, и он кажется довольно сосредоточенным на своих делах".
"Да", – согласилась я, чувствуя беспокойство по поводу того, как могут быть истолкованы мои слова. "Донован замечательный, правда. Просто у них разные подходы. Адриан с его хоккеем, а Донован с его учебой и карьерными планами. Они просто… разные". Я почувствовал нотку сожаления, размышляя, не слишком ли много я раскрыл или не был ли слишком критичен в своем сравнении.
"Не то чтобы я должна что-то говорить, потому что Леви меня убьет, но Адриан довольно милый". Минка раскинула руки, чтобы удержать равновесие, ее коньки еще больше шатались из-за ее неопытности. "У него действительно хорошо получается задумчивость".
"Я не могла поверить, что Адриан потерял его прошлой ночью", – добавила Брук. "Это были самые сильные эмоции, которые я видела от него за два года, прошедшие с тех пор, как я начала учиться в Крествуде. Ты знаешь, почему он потерял самообладание?" Она обратила на меня свои пронзительные зеленые глаза.
Я быстро и слишком охотно покачала головой: "Нет, не знаю".
"Донован берет тебя на Хэллоуинский маскарад?" спросила Брук.
От быстроты ее смены темы меня аж передернуло.
Я нахмурила брови, немного опешив. "Маскарад?"
"Да, – объяснила Брук, – это что-то вроде официального танца, но не совсем как выпускной. Здесь это большое событие, особенно для всех Титанов. Это традиция. А поскольку Донован – младший брат Эдриана, я просто подумала, не идет ли он туда из-за брата".
Я покачала головой, в моем голосе прозвучал намек на удивление. "Я никогда даже не слышала о Маскараде".
Минка и Брук обменялись быстрым взглядом.
По моим щекам пробежал жар.
"Донован, наверное, не сможет пойти из-за учебы. И это нормально". Я старалась казаться бесстрастной, но какая-то часть меня чувствовала разочарование, понимая, что я не в курсе того, что, очевидно, было важным событием в кампусе.
И я была уверена, что Донован знал об этом.
"Ну, ты всегда можешь пойти с нами", – сказала она. "У меня нет пары, а Минка идет с Леви, так что чем больше, тем веселее".
Предложение застало меня врасплох, но в то же время оно вызвало проблеск возбуждения. Маскарад звучал как интригующее мероприятие, и перспектива посетить его с Брук и Минкой, вдали от сложностей моих отношений с Донованом, была неожиданно привлекательной.
"Я подумаю", – сказала я, стараясь скрыть растущий интерес в своем голосе. "Спасибо за предложение". Я нахмурила брови. "Подожди. Разве ты не идешь со Стивеном Хэнсоном?"
Брук закатила глаза, в ее выражении появился намек на покорность. "Он сейчас играет", – сказала она. И даже если "Кракен" не будет играть в день Маскарада, он все равно не сможет прийти. Но все в порядке, правда. Ничего страшного". Похоже, она пыталась убедить себя в этом не меньше, чем меня. "На самом деле мне не терпится пойти одной".
Ее небрежное отношение к ситуации не вполне скрывало скрытое разочарование, но Брук, похоже, была полна решимости придать этому позитивный оттенок.
По ходу урока я сосредоточился на обучении Минки и Брук базовым навыкам катания, начав с основ. Сначала мы работали над балансом и осанкой – основными элементами хорошего катания.
"Слегка согните колени и держите вес по центру", – наставляла я, демонстрируя стойку. "Главное – найти центр тяжести".
Я легко скользил по льду, показывая им, как сохранять устойчивость даже при увеличении скорости. Минка медленно начала имитировать позу, ее уверенность росла по мере того, как она обретала равновесие. Брук быстро усвоила инструкции, ее движения стали плавными и контролируемыми.
Далее мы перешли к базовой технике катания – основе всех движений на коньках.
"Отталкивайтесь одной ногой и скользите на другой", – объяснила я, подчеркивая важность использования внутренних краев коньков для лучшего контроля.
Я наблюдал за тем, как они тренируются, подбадривая и поправляя их. Шаги Минки были неуверенными, но улучшались, в то время как у Брук они были более естественными и уверенными.
"Помните, речь идет о плавных, непрерывных движениях", – напомнил я им, катаясь рядом.
По мере того как они тренировались, их движения становились все более уверенными, а первоначальная неловкость уступала место более ритмичному течению. Мне было приятно наблюдать за их успехами, а удовлетворение в их глазах отражало мое собственное чувство удовлетворения от обучения.
Когда наш сеанс катания закончился, Брук подошла ко мне с дружелюбной улыбкой. "Вот, возьмите мой номер".
Я достала свой телефон и ввела ее цифры, а затем отправила ей сообщение, чтобы у нее был мой.
"Напиши мне о своих планах на "Маскарад", и мы сможем что-нибудь придумать на ночь", – сказала она. "Будет весело, обещаю". Ее энтузиазм был заразителен, и, несмотря ни на что, идея посетить мероприятие вместе с ней и Минкой стала казаться привлекательным побегом.
Минка присоединилась к нам, ее лицо раскраснелось от усилий, но сияло от счастья. "Большое спасибо, Сиенна, – сказала она с искренней благодарностью. "Это было очень полезно".
Обе они еще раз поблагодарили меня, прежде чем покинуть каток, их болтовня и смех отдавались эхом, когда они уходили.
Я смотрела им вслед, испытывая чувство удовлетворения от урока, но и растущее беспокойство по поводу оставшейся части моего дня.
Я взглянула на телефон и поняла, что уже почти подошло время запланированной встречи с Донованом. Он должен был помочь мне с хореографией для моей программы катания. Он обещал.
Как ты обещала никому не целоваться, особенно его брату?
Я ждала, надеясь, что на этот раз он появится, но по мере того, как шли минуты, становилось все более очевидно, что он не придет.
Опять.
Разочарование поселилось в душе, на этот раз более сильное. Я знала, что облажалась, поцеловав Адриана в ответ, но Донован этого не знал. Он сказал мне, что будет здесь, и снова его не было.
Я решила, что не в настроении снова ждать здесь. Я знала, что это пустая трата времени, но мое сердце не было занято проектом так, как должно быть.
Когда я добралась до парковки, я не удивилась, увидев, что его там тоже нет.
Я вздохнула, понимая, что мне нужно успеть на шаттл, чтобы вернуться домой.
Мог ли Адриан рассказать Доновану о нашем поцелуе? Была ли в этом причина отсутствия Донована? Может, это его способ наказать меня?
Эта мысль грызла меня, но в глубине души что-то подсказывало мне, что Адриан так не поступит. Несмотря на все, что они пережили вместе, я не могла представить, что он намеренно причинит брату такую боль. И все же неопределенность всего этого не давала мне покоя. Возможность того, что Донован уже знает и поэтому избегает меня, заставляла мое сердце биться в тревоге. Тогда я поняла, что, независимо от действий Адриана, именно я должна рассказать Доновану о поцелуе. Это была пугающая перспектива, но это было правильное решение.
Может быть, я смогу позаимствовать смелость Минки.
Приехав домой, я взяла паузу, чтобы собраться с мыслями. Я знала, что разговор будет трудным, возможно, даже болезненным, но он был необходим.
Глубоко вздохнув, я настроилась на конфронтацию и направилась в его комнату. Важность честности и тяжесть моей вины толкали меня вперед, каждый шаг был тяжелым от предвкушения признания своей ошибки.
Когда я дошла до комнаты Донована, сердце колотилось в груди, я услышала… шум?
Нет.
Стоны.
Задыхающиеся вздохи.
Он… он смотрел порно?
"Донован?" Я толкнула дверь и шагнула в его комнату.
И все внутри меня оцепенело.
Мне всегда было интересно, что испытывают люди, когда воочию видят предательство партнера. А я не чувствовала… ничего.
Может, я была в шоке.
Но там, на кровати Донована, лежал мой парень, а та девушка из дома с привидениями сидела на его бедрах и трахала его, даже когда я стояла там.
Даже когда я смотрела.
Донован перевел взгляд на меня.
Было ли в них чувство вины?
Нет.
Иначе он бы остановился. Он бы выскочил из постели и извинился, умоляя меня принять его обратно.
Но он этого не сделал.
Поэтому… я ушла.
И он не стал меня преследовать.
16
Адриан
В течение всего учебного дня в моей голове вихрем носились мысли о Сиенне. Занятия и разговоры проходили как в тумане, а моя обычная сосредоточенность и вовлеченность сменились настойчивой, отвлекающей тоской.
Я хотел ее, как никогда раньше не хотел ничего и никого. Воспоминание о нашем поцелуе, манящий проблеск того, что могло бы быть, не давал мне покоя.
Любой момент, любое взаимодействие казались тусклыми и бесцветными по сравнению с яркой интенсивностью моих чувств к ней. Желание было не только физическим, оно было глубже, эмоциональное притяжение, от которого я не мог избавиться, как бы ни старался.
Проблема заключалась в том, что я не знал, как завоевать ее.
Сиенна была влюблена в Донована уже много лет, ее чувства к нему были общеизвестны.
Но я умел добиваться своего, и никогда в жизни я не хотел ничего больше, чем Сиенну.
Может быть, я снова поцелую ее.
Может быть, я верну девушку – да что там, даже двух, – лишь бы заставить ее почувствовать хотя бы долю той ревности, которую я испытывал, зная, что она у моего брата.
Я хотел наказать ее, заставить ее чувствовать… но я хотел, чтобы она была моей, такой, какой она всегда должна была быть.
Когда я вошел в дом из гаража, Сиенна уже выходила, бодро шагая мимо меня. Что-то в ее поведении привлекло мое внимание – она выглядела расстроенной, ее обычное самообладание сменилось ощутимым напряжением.
В самом деле, разве у нее не было времени на лед? Разве она не должна была работать над своим курсовым проектом?
Действуя инстинктивно, я протянул руку и осторожно взял ее за запястье, останавливая ее уход. Она вздрогнула от моего прикосновения, и эта реакция только усилила мое беспокойство.
"Что случилось?" спросил я, сканируя ее лицо в поисках подсказок. Ее глаза, обычно такие выразительные, были настороженными, скрывающими все потрясения, которые назревали в ней.
Она посмотрела на меня. "Честно говоря, это не имеет значения, потому что я не лучше его", – сказала она.
"Не лучше кого?" спросил я. Мне не нравилось, когда меня путали. Это было чуждое чувство. "О чем ты говоришь?"
Сиенна выдернула свою руку из моей хватки, ее раздражение было очевидным. "Ты знал?" – спросила она, ища ответа в моих глазах.
"Что знал?"
Она закатила глаза. "Я тебя не понимаю", – пробормотала она. "Я знаю, что у вас с Донованом всегда было что-то вроде соперничества между братом и сестрой, но я никогда не думала, что окажусь между вами двумя". Она вздохнула, в голосе прозвучало сожаление. "Это моя вина. Я не должна была целовать тебя".
Это признание поразило меня, как удар током. "Возьми свои слова обратно", – сказал я, понизив голос.
"Нет", – сказала она. "Потому что это неправильно. Если бы я собиралась поцеловать тебя, мне следовало бы сначала порвать с Донованом".
Я посмеялся над ее словами, во мне закипало разочарование. "Ты никогда бы не порвала с Донованом", – резко ответила я. "Ты позволила ему обращаться с тобой как с половичком. Я не жалею о том поцелуе, и в глубине души ты тоже".
"Не указывай мне, что я должна чувствовать", – огрызнулась она.
"Не буду". Я сделал шаг ближе к ней. "Я покажу тебе".
Не задумываясь, я притянул Сиенну к себе и страстно поцеловал. Это была отчаянная попытка передать все, что я чувствовал, интенсивность моего желания, глубину моих эмоций. Наши губы встретились со свирепостью, отражавшей смятение и желание внутри нас обоих. Поцелуй был пылким и интенсивным, в нем столкнулись тоска и разочарование, гнев и потребность.
Но этот момент был недолгим.
Сиенна вырвалась из моих рук и влепила мне резкую пощечину. "Не трогай меня!" – воскликнула она, в ее голосе звучали гнев и боль. "Я отказываюсь быть использованной кем-либо из вас".
"О чем ты говоришь, Сиенна?" спросил я.
Она посмотрела на меня долгим взглядом. "Ты… ты не знаешь?" – спросила она, ее голос едва превышал шепот. Ее пальцы коснулись припухших губ.
"Я знаю почти все", – сказал я, пытаясь сохранить подобие самообладания. "Но я понятия не имею, о чем ты говоришь".
"Ваш брат…" Ее голос дрогнул, и она отвернулась, не в силах поддерживать зрительный контакт. Ее щеки раскраснелись от волнения. "Он… он там не один. Я видела… Я видела. И он знает, что я видела. И они все еще там". Она подняла на меня глаза, широкие и уязвимые. "Мне нужно уйти. Пожалуйста".
Ее слова обрушились на меня, как ледяная волна, пронзив тело холодом. Осознание того, что она говорила о Доноване, осенило меня, и чувство защиты охватило меня. Я нащупала ключи на стойке в фойе.
"Пойдемте", – сказал я твердым голосом.
Я быстро направил Сиенну в гараж, где стояла моя Tesla. Это была одна из моих гордостей и радостей – гладкая модель S с черной глянцевой отделкой и тонированными стеклами, придававшими ей сдержанный, но элегантный вид. Минималистичный дизайн салона подчеркивали мягкие сиденья из белой кожи и обширная сенсорная панель управления, занимающая главное место на приборной панели.
Когда мы уселись в машину, нас окутала тяжелая тишина. Она сидела молча, уставившись в окно, и на ее лице была маска стоицизма, пока я выезжал из гаража. Обычный гул разговоров отсутствовал, его заменила тишина, которая одновременно и угнетала, и говорила. Я изредка поглядывал на нее, каждый раз надеясь увидеть какое-нибудь проявление эмоций – опасность, печаль, что угодно, что могло бы показать, что она чувствует. Но она оставалась бесстрастной, не отрывая взгляда от проплывающих мимо пейзажей, погруженная в свои мысли, которыми не хотела делиться.
Я ненавидел это молчание, его эмоциональную дистанцию. Я бы предпочел, чтобы она рассердилась, заплакала, показала хоть какие-то признаки той боли, которую, как я знал, она должна была испытывать. Стоицизм, особенно в подобной ситуации, казался мне неестественным, защитным механизмом, который было трудно пробить.
По мере того как я вел машину, желание утешить ее, прорваться сквозь возведенные ею стены становилось все сильнее. Но я не знал, как это сделать. Часть меня хотела сказать ей, что она должна была знать, что Донован разобьет ей сердце. Может быть, тогда она стала бы бороться со мной.
Но… я не мог заставить себя сделать это.
Поэтому поездка в машине прошла в молчании. Черт, я даже не включил радио.
К тому времени как я заехал на парковку Target, в моей голове уже было сорок семь разговоров с ней. Большинство из них заканчивались тем, что я трахал ее на заднем сиденье, но я не собирался говорить ей об этом.
"Что мы здесь делаем?" – спросила она, в ее голосе слышалось недоумение.
"Дом еще не украшен к Хэллоуину", – сказал я, как будто это было очевидно. "А я знаю, что тебе нравится этим заниматься. Поэтому я подумал, что мы могли бы купить новые украшения. Ты сможешь расставить их и придать дому немного… как бы это сказать? Духа Хэллоуина?"
Сиенна посмотрела на меня долгим взглядом, ее глаза искали в моих что-то большее, чем просто слова, которые я только что произнес. "Я не могу там оставаться, Адриан", – сказала она. "Даже если у меня есть своя комната, я не могу жить с Донованом и…"
"Нет, ты будешь", – сказал я, и мой тон был более твердым, чем я намеревался. "Если мне придется выгнать Донована, я это сделаю, но ты не уйдешь, и это не обсуждается".
"Ты не можешь указывать мне, что делать", – сказала она.
Я наклонился ближе, мои слова были обдуманными. "Тебе нужен кто-то, кто скажет тебе, что делать", – сказал я. "Ты слишком боишься признаться в том, чего действительно хочешь. Ты хранишь верность вещам и людям из своего прошлого, потому что когда-то они были добры к тебе. Это жалко, и ты выше этого". Я сделал паузу, не сводя с нее взгляда. "Измена Донована не так уж удивительна, потому что в глубине души ты никогда не была ему безразлична".
"Это ложь", – ответила она, ее голос дрожал, едва скрывая обиду.
Я продолжил: "Правда? Тогда почему он пригласил тебя на свидание только перед тем, как ты поступила в Крествуд?"
Я знал, что мои слова режут слух, но я хотел, чтобы она увидела правду.
"И чего, по-твоему, я хочу?" – спросила она. "Ты?"
Я не колебался. Выйдя из машины, я повернулся к ней лицом, выражение моего лица было решительным. "Я не думаю, я знаю", – сказал я.
Сиенна вышла за мной из машины, ничего не говоря.
В магазине "Таргет" секция товаров для Хэллоуина была представлена яркими оранжевыми, черными и фиолетовыми цветами, а украшения варьировались от причудливо милых до откровенно жутких. Мы с Сиенной ходили по проходам, ее глаза сканировали полки с вновь обретенным интересом, который, казалось, на мгновение отодвигал проблемы, тяготившие ее разум. Она брала разные предметы, рассматривая их с задумчивым выражением лица – резные тыквы, призрачные фонари и даже скелет в натуральную величину, который заставил ее рассмеяться. Я не видел ее раньше, она была беззаботной и погруженной в простую радость момента. Ее энтузиазм был заразителен, и я стал предлагать украшения, которые могли бы придать дому особенно праздничный вид. На самом деле мне было наплевать. Я просто хотел видеть ее улыбку.
По мере того как мы наполняли тележку различными украшениями, воздух между нами становился все легче, прежнее напряжение рассеивалось на фоне нашей общей задачи. Сиенна проявляла творческие способности, представляя, как каждый предмет может преобразить дом. Она оживленно рассказывала, где разместить паутину, чтобы добиться максимального эффекта, и какие окна идеально подойдут для жутких силуэтов. Я увлекся ее рассказом, оценив ее внимательность к деталям и умение создавать атмосферу.
Время от времени наши руки сталкивались, когда мы тянулись к одному и тому же украшению, или наши глаза встречались, когда мы улыбались какому-нибудь жуткому орнаменту. Она не отстранялась.
Это что-то значило.
Я знал, что это так.
Я заплатил за украшения на кассе, и мы вместе отправились на улицу.
"Зачем ты это сделал?" – спросила она низким голосом. "Почему ты выгнал Донована?"
"Потому что ты попросила", – ответил я, и ответ прозвучал в моей голове.
"Я бы никогда не попросила тебя об этом", – пробормотала она.
"На самом деле все не так сложно", – сказал я. Я положил пальцы ей под подбородок и наклонил ее голову, чтобы посмотреть ей в глаза. "Я вижу тебя, Сиенна. Я вижу тебя с тех пор, как мы были детьми и ты заклеила мою фигурку Бэтмена".
Ее глаза расширились от удивления. "Ты помнишь это?"
Я отпустил ее и посмотрел в окно, на моем лице мелькнула ностальгия. "Донован сломал ее, потому что был капризным, и ты видела, как это произошло", – рассказал я. "Следующее, что я помню, – это то, что он лежит в моей комнате. Клейкая лента удерживает голову. Халтурная работа, но…" Я позволил своему голосу прерваться, воспоминания были горько-сладкими. "Ты думаешь, что тебя никто не замечает, Сиенна. Но я замечаю. И всегда замечал, с тех пор".
Сиенна покраснела. "Я больше не могу оставаться в доме, Адриан", – пробормотала она. "Я просто… Я не могу".
Я встретил ее взгляд, выражение моего лица было твердым. "Ты можешь и сделаешь. Ты не слабая, Сиенна. Так что перестань вести себя так".
"Донован – твой брат", – заметила она.
Я вздохнула. "Только по крови", – сказала я. "Мы никогда не ладили. Он ненавидит меня за все, что я могу сделать, а он нет, а я ненавижу его за…" Мой голос прервался, невысказанные причины повисли в воздухе. "Я ближе к некоторым из моих товарищей по команде, чем к нему". Я покачала головой. "Это не имеет значения. Между мной и Донованом нет никакой преданности. Я присматриваю за ним, потому что этого от меня ждали родители. Но это все". Я сделала паузу, чтобы убедиться, что мои слова понятны. "Ты не можешь встать между нами, Сиенна. Нет никаких "нас", между которыми можно было бы встать".
Она выглядела так, словно хотела поспорить.
И я не мог ей этого позволить.
"Сиенна, – начал я, мой голос стал мягче. "Я знаю, что это тяжело. И я знаю, что то, что ты видела… это очень тяжело пережить. Но отъезд ничего не решит. Это будет просто бегство от проблемы". Я сделал паузу, тщательно подбирая слова. "Тебе нужно место, где ты сможешь подумать, где ты сможешь быть в безопасности и разобраться во всем. И это то, что я предлагаю. Не для того, чтобы контролировать тебя, а для того, чтобы дать тебе пространство, в котором ты нуждаешься".
Она молчала, выражение ее лица было созерцательным. Я почти видел, как в ее голове крутятся колесики, взвешивая варианты.
"Я подумаю", – пробормотала она через мгновение. "Но я не буду участвовать в какой-то игре между тобой и Адрианом. Ты прав… мне нужно во всем разобраться. А это значит, что мне нужно пространство вдали от вас обоих. Может, ты и не жалеешь о том поцелуе, но я жалею. И если это повторится, я действительно уйду. Навсегда".
