Текст книги "Лезвия и кости (ЛП)"
Автор книги: Хизер К. Майерс
Соавторы: Фрэнки Кардона
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Сиенна отвела взгляд, в ее голосе прозвучали нотки покорности. "Я не могу винить его за это", – вздохнула она. "По сравнению с другими девушками, которые пришли из того же места, что и вы обое…"
"Прекрати", – резко оборвал я ее. "Перестань врать себе". Мой взгляд упал на ее губы, и меня охватило внезапное желание. Я наклонился к ней, мой голос стал шепотом, полным намерения. "Я могу поцеловать тебя прямо сейчас так, что ты забудешь обо всем остальном, включая моего брата. Чтобы ты поняла, что ты гораздо сильнее, чем думаешь".
Ее глаза расширились от шока, но она не отступила, ее вызов был по-прежнему ясен.
"Я могу поцеловать тебя так, как ты раньше – дико и безрассудно", – продолжал я, проводя большим пальцем по ее нижней губе и приближая свое лицо к ее лицу. "Я могу погубить тебя для любого другого, особенно для него".
Ее глаза опустились к моему рту, и там было… внимание.
Желание.
Она тоже этого хотела.
Но в этот момент дверь распахнулась: "Семь минут истекли", – сказал Донован, и его голос эхом разнесся по комнате. "Пойдем, Сиенна".
Она покачала головой, отстраняясь от меня.
Я не смотрел, как она уходит.
Да и не нужно было.
Она все еще была той огненной девушкой, что и раньше. Я видел это в ее глазах.
Я видел, как она была заинтригована мыслью о том, чтобы поцеловать меня.
И я сделал бы все, что в моих силах, чтобы она стала моей, чего бы мне это ни стоило.
3
Сиенна
Рука Донована крепко обхватила мою руку, вытаскивая меня из дома с привидениями с силой, не оставляющей места для протеста. Как только мы вышли на улицу, по моему телу пробежал холодок, но что тому виной – хрустящий осенний воздух или тяжесть взгляда, обращенного на меня, – я не знала. Смущение, охватившее меня, не было похоже ни на что, что я когда-либо чувствовала. Я была уверена, что мое лицо было таким же красным, как и волосы, и внезапно поблагодарила себя за то, что уже стемнело. Дом с привидениями, игра, Адриан – все это было как в тумане, в вихре решений, которые я не могла осознать.
Я чувствовала тяжесть обвиняющего взгляда Донована, даже не глядя на него. Этот взгляд, казалось, пронизывал меня насквозь, наполненный невысказанными вопросами и подозрениями. В этот момент под его пристальным взглядом на меня накатила волна вины, тяжелая и удушающая. Игривая атмосфера вечеринки теперь казалась гнетущей.
Я остро ощущала на себе взгляды других гостей, их едва уловимые перешептывания, когда мы выходили из темноты дома с привидениями. В воздухе витала атмосфера осуждения, и я чувствовала себя маленькой и незащищенной, чего никак не ожидала, когда согласилась играть в эту, казалось бы, невинную игру.
В голове проносились мысли и страхи: не нанесла ли я непоправимый вред тому, что было у нас с Донованом? Мысль о том, что мои действия в доме с привидениями с Адрианом, пусть и невинные, могли передать Доновану что-то другое, мучила меня. Я хотела бы объяснить, сказать ему, что мое решение пойти с Адрианом было не таким, каким казалось, что я просто не хотела ставить его в неловкое положение.
Но слова не шли, застревая в узле тревоги в горле.
Мне не следовало соглашаться идти в тот дом с Адрианом. Я даже не знала, почему согласилась на это. Меня тянуло побыть одной, сделать что-то, чего, как я знала, делать не следовало, но это было нечто большее. Это было и желание не разочаровать Донована, быть частью игры, в которую он хотел играть. Но теперь, когда меня вели прочь, я поняла, насколько это было ошибкой.
Когда мы снова подошли к группе, я была в замешательстве. "Я думала, мы уходим", – пробормотала я.
Брови Донована нахмурились в замешательстве. "Зачем нам уходить?" – спросил он. "У тебя была своя очередь. Теперь моя очередь".
Его слова были как ушат холодной воды, пробудив меня к реальности ситуации. Я застряла в игре, в которую больше не хотела играть, оказавшись между ожиданиями Донована и своими собственными запутавшимися чувствами.
"Ничего не случилось", – пролепетала я. Мой голос прозвучал более оборонительно, чем я предполагала.
Донован даже не взглянул в мою сторону. "Я не спрашивал", – холодно сказал он, сосредоточившись на игре.
Его отказ больно резанул, резко контрастируя с заверениями, которые я так отчаянно искала. Мне хотелось верить, что его отказ от расспросов продиктован доверием, но в глубине души грызущее сомнение подсказывало мне обратное. Его поведение было жестким, как будто он вымораживал меня.
Я знала его достаточно хорошо, чтобы понять это.
Я сидела, прикусив нижнюю губу и стараясь не расплакаться. Я не хотела выставлять себя на посмешище перед этими людьми. Я не хочу привлекать к себе и Доновану больше внимания, чем уже привлекла.
Он покрутил бутылку в руках, его плечи напряглись, а выражение лица стало нечитаемым. В его позе чувствовалась скованность, и он по-прежнему не смотрел на меня, что убивало меня почти так же сильно, как его молчание. Его взгляд был прикован только к бутылке, крутящейся на полу. Я затаила дыхание. Может быть, она упадет на меня.
Но нет.
В конце концов он остановился и указал на девушку с темно-каштановыми волосами. Она была поразительна, ее изгибы подчеркивал наряд, казавшийся непозволительно откровенным для октябрьской прохлады. Я не могла не удивляться, как она не замерзла, ведь ее верхняя часть не оставляла никаких шансов для воображения.
Когда Донован наконец перевел взгляд с бутылки на девушку, воздух вокруг нас, казалось, стал еще холоднее. Его безразличие было безмолвным посланием, контрастирующим с теми словами, которые он не произносил, оставляя меня наедине с неуверенностью и неуверенностью, которые теперь омрачали наши отношения.
Девушка с темно-каштановыми волосами хихикнула – легкий, кокетливый звук, который, казалось, прозвучал громче, чем должен был. Ее друзья, плотным кольцом окружившие ее, подталкивали и шептались с ней, их волнение едва сдерживалось.
Донован грациозно встал. Он засунул руки в карманы – непринужденный жест, который казался вынужденным. Уверенными шагами он направился к дому с привидениями, спиной к группе и ко мне.
Девушка быстро поднялась на ноги и последовала за ним, ее движения были нетерпеливыми, но при этом она старалась сохранять видимость беззаботности. Вся сцена напоминала хореографический танец, в котором каждый знал свою роль, кроме меня.
"Ну вот, – заметил Дэмиен, в его голосе слышалось веселье. "Это только что стало интересно. Похоже, придется отомстить". Его слова были как спичка для разжигания напряжения в воздухе.
Я попыталась отгородиться от его голоса, чтобы не позволить его словам просочиться в суматоху, которая уже бушевала внутри меня. Но это было трудно. Я невольно проследила за Донованом, когда он скрылся в доме, и мое зрение слегка затуманилось от непролитых слез. Меня охватило чувство беспомощности, глубокая ненависть к игре, к ситуации, ко всему.
Я не должна была идти в дом с привидениями с Адрианом. Это все испортило. Один выбор все испортил. Смех и разговоры вокруг меня превратились в отдаленный гул, а мои мысли были поглощены сожалением и чувством потери, которое я не могла понять.
Часть меня хотела верить, что это просто продолжение игры, что Донован просто следует правилам и ничего больше. Он ведь не стал бы пробовать с ней что-то сделать, правда? Это были всего лишь "Семь минут на небесах", глупая игра, которая не переходила в реальность. То, что мы играли, не означало, что мы собирались изменять друг другу.
Я пыталась успокоить себя этими мыслями, чтобы унять бурю сомнений и страха, бушевавшую внутри меня. Но вид их совместной прогулки, то, как она нетерпеливо следовала за ним, – от этого зрелища я не мог отделаться. Мой взгляд задержался на двери еще долго после того, как она закрылась за ними, и этот образ запечатлелся в моем сознании.
И все же в моем нутре было какое-то затаенное чувство, коварный шепот, который говорил мне, что я не могу быть уверена в том, как поступит Донован, особенно в нынешних обстоятельствах. То, как он смотрел на меня, вернее, избегал смотреть на меня, жесткость в его позе, контролируемый гнев в движениях – все это указывало на нечто большее, чем просто игра. Он мог подумать, что я сделала что-то не так с Адрианом, и это могло быть его способом наказать меня, показать, каково это.
Мысль была невыносимой, но все же она цеплялась за меня, темным облаком омрачая мерцание огней и праздничные декорации вечеринки. Смех и разговоры вокруг меня казались далекими, словно я находилась в пузыре собственных сомнений и страхов, наблюдая за разворачивающейся сценой, которую я не могла контролировать.
Я резко вдохнула, от укуса холодного воздуха едва не задохнулась. Оранжевое сияние от разбросанных фонарей заливало вечеринку мягким, жутким светом, создавая длинные тени и очаги темноты.
Что-то привлекло мое внимание, и я оторвала взгляд от дома с привидениями, чтобы найти Адриана. Он стоял рядом с Лиамом, который, несмотря на тусклый свет, все еще читал свою книгу и, вероятно, не имел ни малейшего представления о том, что происходит. На губах Лиама лениво болталась сигарета, дым поднимался в ночной воздух, смешиваясь с туманом, стелившимся по земле.
Присутствие Адриана рядом с ним разительно отличалось. Он не читал и не участвовал в разговорах, которые кипели вокруг нас. Его внимание было приковано исключительно ко мне. Его глаза цвета грифельного оникса, казалось, пронзали окружающий свет и тень, фиксируясь на мне с интенсивностью, которая была почти осязаемой. В его взгляде было неспокойствие, смесь эмоций, которые трудно было распутать. В нем был гнев – возможно, на меня за то, что я сбежала, на Донована за его реакцию, а может, на легкомысленную игру, которая приняла серьезный оборот. И все же в этой буре эмоций ощущалось несомненное тепло, напоминающее о том напряженном моменте, который мы разделили в доме с привидениями.
Воспоминания о том моменте были яркими и тревожными. Как Адриан наклонился к ней, его тело стало темным силуэтом на фоне мерцающих огней дома с привидениями, его дыхание смешалось с моим. Гулкая атмосфера вечеринки с ее смехом и ропотом, казалось, исчезла, когда я вспомнила, как близко он подошел к тому, чтобы поцеловать меня.
Осознание этого поразило меня – должно быть, Донован увидел что-то в моих глазах, когда я вышла из дома, – мерцание чего-то большего, чем просто невинность.
Может быть… может быть, я заслужила такое отношение Донована. Если я видела его таким, каким он, должно быть, видел меня с Эдрианом…
А Адриан – его брат…
Я ничего не пила и все еще была готова к рвоте.
Дэмиен наклонился ближе, в его бледно-серых глазах смешались любопытство и озорство. "Как ты думаешь, что они там делают?" – спросил он, его глаза блестели в тусклом свете.
Я молчала, не отрывая взгляда от мерцающих теней, отбрасываемых фонарями. Вопрос повис в воздухе, так и оставшись без ответа, но Дэмиен не успокоился.
"Они там уже давно, тебе не кажется?" – спросил он с ноткой инсинуации в голосе.
"Заткнись, Дэмиен, – резко вмешался Адриан, его голос прорезал ночной воздух. В его тоне слышался намек на раздражение, редкая трещина в его обычно спокойной манере поведения.
Девушка, сидевшая на коленях у Дэмиена, посмотрела на меня, в ее глазах читалась жалость, больше похожая на снисходительность. Это действовало мне на нервы, усиливая бурю эмоций, с которой я уже боролась.
Не обращая внимания на упреки Адриана, Дэмиен наклонился ко мне еще ближе. "Как ты думаешь, ты бы узнала, если бы между Донованом и той брюнеткой что-то произошло?" – спросил он низким голосом. "Он бы выглядел по-другому? Может быть, на его шее осталась бы помада или волосы были бы взъерошены. Или, возможно, его одежда будет иметь запах ее духов".
Разочарование нарастало внутри меня, и я не могла больше сдерживаться. "В чем твоя проблема, Дэмиен?" спросила я, в моем голосе прозвучали нотки отчаяния.
Дэмиен бесстрастно пожал плечами, его губы искривились в довольной ухмылке. "У меня нет проблем", – спокойно ответил он. "Мне просто нравится хаос".
"Ты засранец", – пробормотала я.
"Так мне говорили".
Я не знала, что на это ответить, но даже в мерцающем свете на лице Дэмиена было что-то такое. Я не могла этого объяснить. Как будто его беспокоило то, что люди сразу же стали осуждать его, хотя он ничего особенного для этого не сделал.
Но мне должно было что-то привидеться.
Скрип двери дома с привидениями вернул меня к реальности. Донован и брюнетка вышли из дома, вернувшись в свет вечеринки. Мой взгляд сузился, я пристально смотрела на них, пока слова Дэмиена эхом отдавались в моей голове. Могу ли я определить, что что-то случилось?
Какая-то часть меня хотела довериться Доновану и поверить, что ничего не произошло. Однако другой, более сильный голос требовал правды. Донован выглядел как всегда невозмутимым, руки небрежно засунуты в карманы, волосы слегка взъерошены, что не предвещало ничего особенного. По одному лишь его поведению ничего нельзя было сказать.
Я перевела взгляд на брюнетку. Она уже присоединилась к своим друзьям, и их шепот был едва слышен на расстоянии. В ее глазах искрилась невысказанная тайна, и что-то было в ее блеске для губ, возможно, слегка размазанном, и в ее волосах – может быть, они были более растрепанными, чем раньше? Сомнения витали в моей голове, но в глубине души затаенное чувство подсказывало, что я уже знаю правду.
Я снова перевела взгляд на Донована, безмолвно умоляя его сказать что-нибудь, что успокоило бы меня так же, как я его. Он мог бы и не спрашивать, но мне было важно сказать ему, что между мной и Адрианом ничего не было. И, возможно, он сделает то же самое для меня.
"Что?" – спросил он в ответ, его тон ничего не выдавал.
В этот момент мое сердце словно разбилось вдребезги, но я не могла этого показать. Если это наказание за мои поступки, я приму его.
"Я просто готова уйти", – сказала я, мой голос был ровным, несмотря на боль внутри меня.
Я наполовину ожидала, что он будет спорить, заставлять меня терпеть эту ночь еще минуту. Но он кивнул. "Я тоже", – просто сказал он.
Он протянул мне руку – предложение было похоже на оливковую ветвь. Несмотря ни на что, я отчаянно искала хоть какую-то связь, хоть какой-то знак, что между нами еще что-то есть. Я взяла его руку, цепляясь за эту крохотную надежду.
Когда мы уходили, я чувствовала на себе пристальный взгляд, молчаливое, напряженное наблюдение, которое преследовало меня до самой парковки. Мне не нужно было оглядываться через плечо, чтобы понять, что этот взгляд принадлежит Адриану.
4
Адриан
Я не мог вынести их вида.
Но я не мог и отвести взгляд.
Мои губы кривились в усмешке, когда их фигуры постепенно исчезали в тени тыквенного поля "Полая жатва". Ночь была залита мягким янтарным сиянием, а изящные нитяные фонарики, сплетенные в замысловатые узоры, создавали темную и неумолимую ауру.
Без предупреждения во мне закипел гнев. Игра исчезла. Это было мелкое отвлечение, которое меня не интересовало, даже когда они были здесь. Единственная причина, по которой меня это волновало, заключалась в том, что ее спиннинг приземлился на меня.
Образы ухода Сиенны, ее рука в руке Донована, зажгли что-то глубоко внутри меня, что грозило разрушить мое самообладание. Каждый смех, каждое вращение бутылки, каждый шепот вокруг меня, казалось, усиливали ярость внутри меня. Игра продолжалась, но мне было все равно.
Я не мог перестать думать о том, что произошло, о ее лице, когда она оставалась со мной наедине. Во взгляде Сиенны было что-то такое – тепло, искра любопытства. Это была связь, которую мы почти исследовали, путь, который мы почти прошли. Разочарование от того, что мы были так близки к тому, чтобы заполучить ее, но помешала ее непонятная преданность Доновану, сводило с ума. Это было похоже на наблюдение за бродячей собакой, преданной до безобразия, но слишком отчаянно нуждающейся в хозяине, чтобы понять, что ее преданность была неуместной. Ее привязанность к Доновану, слепая и непреклонная, была для меня загадкой, которую я не могла разгадать, противоречием тому пламенному духу, который я помнила с детства.
Почему меня это так волновало? Почему меня беспокоило то, что Сиенна выбрала Донована, привязалась к нему, несмотря ни на что?
Возможно, потому, что она олицетворяла собой единственное преимущество Донована передо мной, единственное завоевание, в котором он преуспел первым.
Это была горькая пилюля, которую нужно было проглотить. Сиенна стала не просто предметом разногласий между мной и Донованом, она стала символом того, чего у меня не было, вызовом негласному соперничеству, которое всегда существовало между нами.
Черт.
Я не мог оторвать от нее глаз, даже когда она исчезла. То, как она уходила с моим братом, запустило что-то первобытное глубоко внутри меня. Она должна была быть моей. Она всегда должна была быть моей.
"Ты пялишься".
Я не стал смотреть на Лиама. Я чувствовал запах его сигарет отсюда. Он был единственным хоккеистом из всех, кого я знал, который мог заниматься спортом и при этом курить без ущерба для своей выносливости.
"Я не знаю, о чем ты говоришь", – ответил я. Я все еще не отводил от нее глаз.
Не мог.
Я продолжал видеть их переплетенные пальцы. Я все время представлял, как ломаю пальцы брата, чтобы он от нее отцепился.
"Хм…" Долго затягивался, пока дым не окрасил черное небо.
"Я слышал, как Дэмиен трахал какую-то девчонку в кукурузном лабиринте", – сказал я.
"О, хорошо", – ответил он своим обычным безразличным тоном. "Как раз то, что нам нужно. Еще один скандал с сексуальными домогательствами. Как будто нашу команду и так не ненавидят".
"Ты знаешь, где Мэтерс?" спросил я.
Я не думал, что мой брат будет визжать от каждого удара костью, но, возможно, это того стоило, если бы я мог его заставить.
"Последнее, что я видел, – это как Картер выводил его из дома с привидениями", – ответил Лиам. "Полагаю, они с Дэмиеном соревнуются в том, кто получит больше меток сегодня".
"Это начало сезона".
Когда они наконец исчезли, я отвёл взгляд, чтобы посмотреть на вратаря. О мастерстве Лиама на льду ходили легенды, как и о его загадочной манере поведения. При росте метр восемьдесят пять его худощавая и атлетичная фигура была обманчиво непритязательной. Но стоило ему выйти на каток, как его истинное мастерство становилось очевидным.
И это умение легко переходило в трах с женщинами, просто он был более сдержан в этом, чем Дэмиен и Эрен Мерсер. Я думал, что его это не так сильно волнует, учитывая, что он и его девушка расстались прошлым летом, но я ошибался. Он снова принялся за дело, как будто никогда и не останавливался.
Лиам не был обманщиком. Как только он вступал в отношения, если вообще вступал, его верность была непоколебимой.
С наступлением вечера вечеринка пошла на убыль. Яркая энергия, которая оживляла вечер, подпитываемая смехом, флиртом и трепетом праздника, постепенно перешла в сдержанное спокойствие.
Я был рад этому. Может, это и была моя вечеринка, но это не значит, что мне нравилось на ней присутствовать.
Один за другим гости уходили, их голоса и шаги растворялись в прохладной октябрьской ночи. Фонари, отбрасывавшие теплый, манящий свет, теперь мягко мерцали в уменьшающейся толпе, их свет отражался от пустынных мест, где когда-то собирались группы.
"Адриан наконец-то нашел себе пизду, чтобы позвать домой сегодня вечером?" спросил Дэмиен. Его светлые волосы были в беспорядке, и от него воняло телесными жидкостями и кукурузными стеблями. Я даже не знаю, сколько раз на него падала бутылка во время игры. "Мне показалось, что я видел тебя с тем третьекурсником".
"Твоя мама сегодня занята, к сожалению", – сказал я.
"Шутки про мать?" спросил Лиам, делая очередную затяжку сигареты. "От тебя?"
"У меня слишком много забот", – сказал я со вздохом.
"Да." Дэмиен ухмыльнулся. "Например, о той штуке, которую твой брат принес с собой, а? Думаешь, он уже трахнул ее? Потому что я бы без проблем уломал такую".
"Отвали", – пробормотал я.
"Только если я заберу ее с собой", – сказал Дэмиен. "А ты что думаешь, Виндзор? Думаешь, она вернется к твоему младшему брату и трахнет его? Так отчаянно желая убедиться, что она единственная сучка в его жизни? Чего бы я только не отдал, чтобы иметь такую преданную пизду…"
"Заткнись, Дэмиен", – сказал Лиам, поднимая голову от книги.
Если бы Лиам ничего не сказал, я бы разбил лицо Дэмиену.
Лиам, вероятно, тоже это знал.
Дэмиен умел нажимать на нужные кнопки, получая извращенный кайф от вызывания реакции. Обычно я гордилась тем, что сохраняю стоическое самообладание, но Дэмиен почти разгадал это, причем без особых усилий.
Мне нужно было выбросить Сиенну из головы. Это было очевидно. Мне нужно было отвлечься, что-то, что угодно, чтобы разорвать круг терзавших меня мыслей.
Дэмьен обратил внимание на Генри Мэтерса. "Эй, Мэтерс, где та девушка, к которой ты собираешься приковать себя на всю оставшуюся жизнь?" – спросил он с ухмылкой. "Разве я не видел ее в White Out с одним из футболистов? Высокий? Блондин?"
Глаза Генри сузились, на лице промелькнуло раздражение, но он остался невозмутим. "Может, тебе стоит подумать о браке по расчету", – холодно ответил он. "Это единственный способ связать себя с тобой".
Смех Дэмиена был резким, почти издевательским. "Я – Синклер", – похвастался он. "Я могу завести гарем, если захочу." Он поднял еще одну бутылку, нераспечатанную. "Эта вечеринка наскучила. Пойду-ка я найду себе настоящее развлечение".
Хорошее, блядь, избавление.
"Жаль, что мне не удалось увидеть Кеннеди и его девушку", – добавил Дэмиен, на мгновение задержав взгляд на Генри. "Я бы попросил устроить шоу".
Прежде чем Генри успел отреагировать и броситься на Дэмиена, вмешался Майкл, его вмешательство было своевременным и необходимым. "Я прослежу, чтобы Дэмиен добрался до дома в целости и сохранности", – сказал он.
"Гребаный бойскаут", – пробормотал Дэмиен, но не стал спорить.
"Гребаный Синклер", – пробормотал Эрен, следуя за ними.
Лиам оглянулся на меня, в его глазах мелькнуло любопытство, когда остатки вечеринки ушли на задний план. "И что ты теперь собираешься делать?" – спросил он.
Я медленно вздохнул, чувствуя тяжесть событий этой ночи. "Найдите кого-нибудь, кого угодно", – сказал я с чувством покорности. "А потом спать". Это был простой план, побег от спутанных эмоций и разочарований, которые этот вечер всколыхнул во мне.
Лиам ухмыльнулся моему ответу, в его глазах появился понимающий взгляд, но он молчал, просто перелистывая страницу в своей книге.
"А ты?" спросил я, переключая внимание. "Твой отец все еще злится из-за того, что Лили все бросила?"
"Не так сильно, как из-за Сойера", – ответил Лиам, затягиваясь сигаретой. Он действительно был мастером по отмазыванию. "Судя по всему, он явился на утреннюю тренировку с похмелья, а в другой раз его застали трахающимся с двумя девушками в раздевалке. Я не удивлюсь, если Лейкшор выгонит его из команды. И если это случится, дядя Александр нанесет визит, а этого никто не хочет".
Александр Вулф был не из тех, с кем стоит возиться. Не тогда, когда он управлял синдикатом и имел в заднем кармане Осень Брук.
"А это не повлияет на его контракт с "Пиратами"?" поинтересовался я, искренне любопытствуя о последствиях.
Лиам утвердительно кивнул, из его губ вырвалось облачко дыма.
"Мэтерс навела на него порчу, не так ли?" подумал я.
Лиам снова ухмыльнулся. "Но он заслужил это", – сказал он с ноткой удовлетворения в голосе. "Он слишком высокомерен для своего собственного блага. Думает, что то, что он Вульф и его задрафтовали действующие чемпионы Кубка Стэнли, делает его каким-то богом. Правда в том, что его никогда раньше не отвергали".
"Как ты думаешь, у него действительно были к ней чувства?" не мог не спросить я.
Лиам сделал паузу, закрыв книгу и глядя в ночь. "Нет", – наконец сказал он, в его голосе прозвучала нотка уверенности. "Но я думаю, что в глубине души ему нравится идея сблизиться с кем-то, иметь кого-то, к кому можно вернуться домой, кого можно любить безоговорочно. Он думал, что с ней у него это будет. Конечно, он также думал, что сможет трахаться с кем захочет без последствий. Но так не бывает. Если он хочет таких обязательств, он должен быть кем-то, кто этого достоин".
Слова Лиама показались мне более пронзительными, чем я ожидала, в них прозвучала истина, выходящая за рамки ситуации с Сойером.
"Увидимся завтра", – сказал я.
"Завтра". Он снова открыл книгу.
Я обследовала уменьшающуюся толпу, ища тело, в котором я могла бы потерять себя. При нормальных обстоятельствах мои стандарты были высоки, настолько высоки, что иногда я обходилась без секса, потому что не могла найти кого-то, кто им соответствовал.
Но это были не обычные обстоятельства.
Наконец мои глаза заметили потенциальную цель. Там, задерживаясь у края света, отбрасываемого мерцающими фонарями, стояла девушка. Она озиралась по сторонам, похоже, не решаясь остаться или уйти.
Я даже не стал думать об этом, зная, что отговорю себя, если представится такая возможность. Вместо этого я подошел к ней.
"Привет", – сказал я. "Еще не готова закончить на ночь?"
Она подняла голову, в ее глазах мелькнул намек на удивление, которое быстро сменилось осторожным интересом. "Меня можно убедить в обратном", – ответила она.
Она уже делала это раньше.
Хорошо.
Мне не нужно было беспокоиться о том, что она станет слишком навязчивой.
"Давайте уйдем отсюда", – сказал я. Она знала, кто я такой. Мне не нужно было добиваться ее расположения. "У меня есть квартира недалеко от кампуса". Это было прямое приглашение, которое несло в себе невысказанное понимание.
Она на мгновение замешкалась, затем кивнула, и в ее чертах мелькнуло волнение.
Вместе мы ушли от остатков вечеринки, оставив за собой мерцающие огни, шепот и отголоски ночи, наполненной драмой и откровениями.
Поездка до моего дома прошла в тишине, каждый из нас погрузился в свои мысли. Прохладный ночной воздух был приятным облегчением после напряженной и жаркой вечеринки. Когда мы подъехали к дому, меня охватило чувство отрешенности. Это был отвлекающий маневр, способ убежать от мыслей о Сиенне и сложной паутины эмоций, которую она сплела вокруг меня. Сегодняшний вечер был для того, чтобы забыть, найти утешение в анонимности мимолетной связи.
Когда я вел ее в свою комнату, я не мог не надеяться, что встречусь с ней. Я знал, что Сиенна где-то в таунхаусе; "Мерседес" Донована в гараже – вот и все. Безрассудная часть меня хотела, чтобы она увидела, чтобы показать ей, что я могу жить дальше, чтобы доказать ей и себе, что я не околдован ее присутствием. Но другая часть, более уязвимая, не хотела, чтобы она видела этот момент слабости. Я не хотел, чтобы она видела, как она довела меня до такого – искать утешения в объятиях другого человека, чтобы просто попытаться забыть ее.
Я чуть было не захлопнул дверь в спальню, хотя бы для того, чтобы заявить о своем присутствии. Но дом был чертовски велик, и что, если…
Что, если они делали то же самое?
Что, если Донован трахает ее прямо сейчас, в моем чертовом доме?
Как будто они этого не делали, – заметил голос. Они живут здесь с начала семестра.
Раздевая незнакомца, я закрыла глаза, пытаясь отрешиться от происходящего.
Но это было бесполезно. За веками я увидел не карие глаза девушки, стоявшей передо мной, а ярко-зеленые глаза Сиенны. Вместо эбеновых волос, по которым бегали мои руки, я представлял себе клубничные светлые, почти розовые локоны, которые преследовали мои мысли.
Чем больше я пытался погрузиться в происходящее здесь, тем больше мой разум предавал меня, возвращая к Сиенне.
Как бы я ни пытался убежать, отвлечься, Сиенна все равно оставалась в моем сознании, незваным, но вездесущим присутствием. Каждое прикосновение, каждый поцелуй служили лишь напоминанием о том, что я пытался забыть, усиливая ее отсутствие, а не стирая его.
И тогда я понял, что, что бы я ни делал, мне никогда от нее не скрыться.
