Текст книги "Лезвия и кости (ЛП)"

Автор книги: Хизер К. Майерс

Соавторы: Фрэнки Кардона
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Здравствуйте, и добро пожаловать на «Red Flags» этой серии

🚩🚩🚩

В этом разделе вы можете ознакомиться с Red Flags, которые мы подготовили для этой серии.

Мы хотим, чтобы вам было интересно почувствовать ВСЕ ЭТО.

Но учтите, что эта книга – темный роман не просто так.

Она будет откровенной.

Динамика власти, девственницы, манипуляции, игры разума, контроль, месть, шантаж, и тому подобное.

🚩🚩🚩

1

Сиенна

H

есмотря на то, что тыквенный питомник Hollow's Harvest Pumpkin Patch был закрыт для посетителей, в нем царило оживление. Все вокруг превратилось в яркую осеннюю страну чудес, идеально подходящую для Хэллоуина. Ряды тыкв и тыкв, насыщенные оранжевые и зеленые оттенки которых светились мягким теплым светом лампочек, выстроились вдоль деревянных прилавков.

Тюки сена были аккуратно сложены в стопки, чтобы создать деревенские зоны отдыха, где собирались семьи и друзья, их смех и разговоры разносились эхом среди позднего вечернего бриза. Хрустящий воздух благоухал насыщенным ароматом яблочного сидра, а из близлежащих ларьков с едой иногда доносились нотки корицы и мускатного ореха.

Под вечерним небом тыквенная площадка превратилась в центр праздничной активности. Дети носились по лабиринту из тюков сена, их хихиканье сливалось с оживленными мелодиями группы, игравшей у входа. Надувные горки и игры были установлены, чтобы развлечь малышей, в то время как взрослые общались у костра, потягивая горячие напитки и делясь историями.

И мне не хотелось здесь находиться.

Несмотря на всю свою привлекательность, я не могла не чувствовать себя не в своей тарелке. Вечеринка была в самом разгаре, но я не могла избавиться от чувства отчужденности, поселившегося в глубине моего желудка. Я никогда не была поклонницей таких вечеринок, и присутствие здесь было похоже на вторжение в мир, который я не совсем понимала… или не интересовалась им.

Но я была здесь не ради себя.

Пока я стояла среди веселого хаоса, рядом со мной появился Донован Виндзор. У него был тот же мрачный, задумчивый вид, что и в школе, и хотя в большинстве случаев это меня раздражало, сейчас я чувствовала себя в безопасности.

С очаровательной полуулыбкой и нотками недовольства в голосе он легонько подтолкнул меня. "Эй, – сказал он, его глубокий голос звучал с легкой бранью. "Ты опять дуешься. Ну же, это должно быть весело. Улыбнись хоть немного".

Его слова задели меня, но я знала, что лучше этого не показывать. Я попыталась улыбнуться, но улыбка получилась такой же пустой, как и тыквы на прилавках. Взгляд Донована скользнул по моему лицу, и я увидела в его глазах намек на раздражение.

Отмахнувшись от этой мысли, я сосредоточилась на Доноване. "Я постараюсь, – пробормотала я, чувствуя тяжесть своих слов. Это была ложь, но это было все, что у меня было.

"Ну, постарайся еще больше", – сказал он. "Последнее, чего я хочу, – это чтобы мой брат думал, что мы неблагодарны за то, что мы здесь… или думал, что ты не счастлива со мной".

Я знала, что между Донованом и Адрианом что-то происходит. У них было странное братское соперничество с тех пор, как их родители погибли в результате трагической аварии на лодке, когда Доновану было всего десять лет. Я не совсем понимала это, хотя и выросла вместе с ними. Но я всегда списывала это на братские чувства, а учитывая, что у меня не было брата или сестры, я не знала, на что это похоже.

Я вздохнула, посмотрев на него с неохотной улыбкой, понимая, что он прав. "Я знаю, знаю", – ответил я, мой голос был мягким. "Я пытаюсь, Донован. Просто это не мое, ты же знаешь".

На самом деле я любила тыквенные грядки. Это были игроки, без которых я могла обойтись.

Особенно Адриан.

Донован положил руку мне на плечо, успокаивая. "Я знаю, Сиенна, но я думал, что в этот раз все будет по-другому", – сказал он. "Я – единственная семья, которая осталась у моего брата. Было бы неправильно, если бы я не пришел поддержать его. К тому же это хорошая возможность для меня пообщаться. Я могу посмотреть на потенциальных клиентов".

Донован обладал атлетическим телосложением, которое могло обмануть любого, но сам никогда не проявлял подлинного интереса к спорту. Адриан был богом на льду, но Донована захватывал не азарт игры, не слава победы на льду или поле. Вместо этого его амбиции лежали в другом месте, в мире спортивного менеджмента. Его привлекали стратегия и переговоры, силовые приемы, которые происходили за пределами катка. Именно это и привело его в академию Крествуд. Крествуд был не просто учебным заведением – здесь была лучшая в стране программа спортивного менеджмента. Это было место, где формировалось будущее спортивного менеджмента, где рождались агенты.

Донована привлекало не только престижное образование, но и возможности, которые открывал Крествуд. Академия была рассадником атлетических талантов высочайшего уровня, многие из которых откладывали драфт, чтобы быть уверенными, что по окончании обучения они будут готовы к НХЛ. Это означало, что Крествуд кишел потенциальными клиентами – молодыми спортсменами, мечтающими о больших контрактах, которые игроки-ветераны получали после многих лет верности и самоотдачи, что делало его идеальным местом охоты для начинающего спортивного агента вроде Донована. Он видел вокруг себя не студентов, а океан возможностей, каждая из которых была потенциальным билетом к его большому прорыву в высококонкурентной сфере спортивного агентства.

Я посмотрела на Донована, в моем взгляде появилась мягкость, и я подняла глаза к ночному небу. "Я понимаю", – пробормотала я. "Понимаю. Прости, что была таким грубияном".

Возможно, я была слишком сурова к Доновану. В конце концов, он был не из тех, кто предается светским мероприятиям или фривольностям; его мир определяли амбиции и стратегия, а не вечеринки и игривые свидания. То, что он привел меня сюда, на эту вечеринку, было для него нехарактерно и, возможно, свидетельствовало о том, какое значение я имела в его жизни. Это был жест, демонстрирующий готовность выйти из зоны комфорта ради наших отношений.

Я должна быть более благодарна.

Я просто… я просто хочу, чтобы меня здесь не было.

Но я не стала повторять Доновану эту фразу. Это было бы грубо и невоспитанно, а ему не нужно, чтобы я закатывала истерику по этому поводу.

Донован крепче сжал мое плечо и наклонился, чтобы поцеловать меня в висок. "Обещаю, мы не будем задерживаться", – сказал он. "Еще через час мы сможем уйти, и я заглажу свою вину".

Мне удалось слабо улыбнуться. "Я буду держать тебя в курсе". Как бы мне ни хотелось оказаться здесь, я понимала, как важно для него быть рядом с братом, особенно после всего, что они пережили вместе.

Кивнув, Донован вернулся к вечеринке.

Вместо того чтобы последовать за ним, я отправилася в кукурузный лабиринт. Мне нужно было пространство, чтобы попытаться настроиться на лучший лад. Таким образом, я не дулась на скамейке вдали от толпы, но и могла побыть одна. Возвышающиеся стебли кукурузы шептали секреты под дуновением ветерка, а тусклый солнечный свет рисовал жуткие тени на узких тропинках. Это было идеальное убежище от шума и невысказанной неловкости, которая затянулась на весь вечер.

Три месяца.

Прошло три месяца с тех пор, как мы с Донованом начали встречаться, и этот факт до сих пор не дает мне покоя, когда я думаю об этом. Все началось прямо перед августом, разворачиваясь как сцена из фильма, в котором я никогда не думала, что буду играть.

В старших классах Донован был воплощением крутизны – парень, которого все замечали, тот, кто ходил по коридорам с неприкасаемой уверенностью.

А я, стипендиат-фигурист, вечно находился на задворках, бесшумно скользя по льду вдали от школьной драмы.

Наши миры были похожи на параллельные линии – близкие, но никогда не пересекающиеся. И все же мы были здесь, вопреки всему, вместе. Неверие все еще накатывало на меня волнами; это было загадочно, сюрреалистично.

Почему он выбрал меня? Что он увидел в такой девушке, как я, чего не мог найти в бесчисленных других, которые органично вписывались в его мир?

Каждый день я словно задерживала дыхание, ожидая, что вот-вот упадет другой ботинок. Я наблюдала за ним, за его непринужденным обаянием и загадочным присутствием, и не могла не чувствовать себя кусочком сложной головоломки, которую я не могла разгадать.

Но я никогда, никогда не задавалась этим вопросом.

А вдруг, сделав это, он поймет, что я не то, что ему нужно?

Пробираясь по лабиринту, я вскоре поняла, что не знаю, в каком направлении идти. Шуршание кукурузы и постоянные повороты дезориентировали меня. Во мне поднялась паника, когда я поняла, что заблудился.

Черт.

Меньше всего мне хотелось опозорить Донована, стать той девушкой, которая не может справиться даже с простым лабиринтом на вечеринке. Мысль о том, что он ждет снаружи, становясь все более нетерпеливым и раздраженным с каждой минутой, заставляла мое сердце биться. Теперь мне нужно было не просто найти выход, а доказать, что я могу пройти это испытание, не будучи обузой. Шуршание кукурузы, казалось, насмехалось над моим растущим беспокойством, каждый поворот приводил меня в еще большую неопределенность и усиливал мой страх разочаровать его.

"О, Дэмиен".

"Черт, ты так хорошо чувствуешь себя на моем члене, детка".

Мои щеки стали ярко-красными. Я вырулила налево, надеясь избежать того, что один из игроков не занялся сексом со своей нынешней фавориткой недели. У Дэмиена Синклера была репутация человека, который перебирает девушек так же, как одежду.

Я покачала головой, пытаясь сосредоточиться на том, что делаю: пробраться через лабиринт и не увидеть того, чего нельзя было не увидеть.

Сердце колотилось, и я пробормотала несколько слов под нос. Я не могла отделаться от ощущения уязвимости среди высоких кукурузных стеблей. Я выбрала тропинку наугад и бодро зашагала по ней, надеясь, что она приведет меня к выходу.

Как только мне показалось, что я куда-то иду, я зашла в тупик. Разочарование захлестнуло меня, и я глубоко вздохнула, пытаясь вернуть себе самообладание. Я повернулася, собираясь повторить свой путь, как вдруг наткнулся на массивную грудь.

Испуганно подняв голову, я оказалась лицом к лицу с самим Адрианом Виндзором. Его темные, напряженные глаза впились в меня. "Заблудились, да?" – спросил он с нотками веселья в голосе.

Я моргнула, почувствовав облегчение и смущение. "Я…" Я сглотнула. Меньше всего мне хотелось заикаться перед ним.

Адриан ухмыльнулся, его задумчивость была еще более ощутимой, чем у Донована, а это о чем-то говорит. Его стоическое лицо оглядело меня с ног до головы, и хотя в его взгляде не было ничего развратного, мне показалось, что он лишил меня одежды и я стою перед ним обнаженная.

"Удивительно, что мой брат выпустил тебя из виду, – пробормотал он.

От него исходила аура загадочной таинственности, которая пугала меня даже спустя столько лет. Он обладал высокой и стройной фигурой и излучал спокойную уверенность в каждом шаге. Его темные ониксовые глаза таили в себе мудрость и знания не по годам, скрывая его тайны и внутреннее беспокойство.

Его длинные волосы цвета воронова крыла ниспадали прямыми локонами, обрамляя лицо с элегантным и неподвластным времени выражением. Его выражение лица было обычно спокойным и собранным. Но за его взглядом скрывался тонкий намек на напряженность, дававший понять, что в нем есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

И так оно и было.

"Кукурузный лабиринт создан для того, чтобы дезориентировать и бросать вызов", – объяснил он, его слова текли плавно, холодно, но шелковисто. "Повороты и изгибы стратегически расположены так, чтобы сбить с толку тех, кто решится войти сюда без четкого чувства направления. Ты должна сосредоточиться на ориентирах и схемах, чтобы найти свой путь". Его губы дрогнули, но он не улыбнулся. "Иногда дело не в месте назначения, а в самом путешествии. Лабиринт учит нас принимать неопределенность и находить красоту в неожиданном".

Он шагнул ближе ко мне. Инстинктивно я сделала шаг назад, задев колючую кукурузу. Между мной и Адрианом сохранялось напряжение, невысказанное, но ощутимое. И тут раздался голос Адриана, такой же низкий и шелковистый, как всегда.

"Знаешь, – начал он, и в его тоне чувствовалась тревожная тяжесть, – несколько лет назад здесь, в этом кукурузном лабиринте, произошло убийство".

Я взглянула на него, заинтригованная и слегка ошарашенная внезапной переменой в разговоре. "Убийство? В кукурузном лабиринте?"

Адриан кивнул, выражение его лица стало серьезным. "Да. Это был человек, настолько одержимый своей жертвой, что он построил этот самый лабиринт, чтобы держать ее в ловушке". Он сделал еще один шаг ко мне, но мне некуда было двигаться. "Он сказал ей, что если она найдет выход, то сможет освободиться. Но если она не сможет, то будет принадлежать ему вечно". Она была студенткой из Крествуда, а он – ее профессором".

От его слов у меня по позвоночнику пробежала дрожь, и я не могла отделаться от чувства предчувствия. История звучала как мрачная, извращенная история об одержимости и пленении, такая, что может преследовать в кошмарах.

"Студентка, запертая в этих самых кукурузных стеблях, должна была пройти лабиринт, ища выход, в то время как ее мучитель наблюдал за ней, ожидая, когда она станет его призом", – продолжил он. "Говорят, что после этого лабиринт уже никогда не был прежним".

Я не могла не оглядеться вокруг с вновь обретенным чувством тревоги. Некогда красивый и безмятежный кукурузный лабиринт приобрел зловещий вид, словно темная история его прошлого хранилась в шелестящих кукурузных стеблях.

"Она выбралась?" прошептала я. Так долго он со мной не разговаривал, может быть, за все время, что я его знаю. Я не знала, почему он вдруг заговорил со мной. Я могла бы списать это на алкоголь, но я знала, что Адриан не пьет, и я не чувствовала запаха алкоголя в его дыхании. "Она была свободна?"

Загадочная улыбка Адриана стала еще глубже, и он посмотрел на меня, его темные глаза блестели. "Это интересный вопрос", – ответил он низким, загадочным тоном. "Видите ли, она никогда не стремилась к свободе. Она хотела, чтобы за ней гнались, чтобы она чувствовала азарт охоты. Именно погоня держала ее в плену, а не сам лабиринт".

От его слов у меня по позвоночнику пробежала дрожь, и я почувствовала странную смесь восхищения и опасения. Почему мне казалось, что он говорит не только о девушке и ее охотнике?

Адриан придвинулся ближе, его присутствие снова переполнило мое личное пространство, и я не могла не отреагировать на это. Сердце заколотилось, и я встретила его напряженный взгляд. Его близость одновременно нервировала и возбуждала, как будто меня втянули в опасную игру, которой я не могла сопротивляться.

В этот момент я почувствовала себя частью той самой истории, которую он рассказал, попав в лабиринт тайн и притяжения, а Адриан был пленительной фигурой, которая держала ключ к интриге.

Что было неправильно.

Определенно, определенно неправильно.

"Откуда ты знаешь?" спросила я.

Адриан протянул руку и закрутил прядь розовых волос у меня за ухом. Я ненавидела, когда по моей коже бежали мурашки. "Я знаю его", – сказал он. "Он принадлежит к семье Вульф".

"Вульф?" спросила я. "Как Лиам?"

"Скорее его двоюродные братья".

Слова Адриана повисли в воздухе, а его присутствие было так близко от меня, что я втянулась в его напряженный взгляд, чувствуя себя на краю чего-то неизведанного и необъяснимого. Я почти не замечала окружающего мира, теряя себя в магнетическом притяжении его присутствия.

Это было опасно.

"Сиенна!" Голос Донована прорезал дымку, выведя меня из транса. Я повернулась, пытаясь найти Донована, но тут Адриан улыбнулся, снова привлекая мое внимание.

"Похоже, твой рыцарь в сияющих доспехах прибыл", – заметил он, в его голосе прозвучали нотки веселья. "А может, он всегда знал, что тебя нет, и ему было все равно. Иногда решение находится прямо перед нашими глазами, но мы слишком ослеплены страхом, чтобы увидеть его. Надеюсь, ты выберешься из лабиринта раньше, чем он заберет и тебя".

С этими загадочными словами Адриан повернулся и пошел прочь, исчезая в тени кукурузного лабиринта, оставляя меня в состоянии недоумения и интриги.

Я моргнула и, когда Донован, нахмурившись, дошел до меня, поняла всю абсурдность ситуации. Выход из лабиринта все это время был прямо передо мной, и я дал волю своему воображению, позволив себе окунуться в таинственность и притягательность этой ночи.

"Где, черт возьми, ты была?" спросил Донован, сведя брови вместе. "Я везде тебя искал. Пойдем. Они играют в "Семь минут на небесах". Я думаю, мы сыграем в игру и уйдем, как ты и хотела, хорошо?"

Когда Донован обнял меня, я не могла не рассмеяться над своей глупостью, чувствуя одновременно смущение и облегчение. Чары, наложенные на меня Адрианом, постепенно исчезали, и я поняла, что иногда ответы на вопросы оказываются проще, чем мы думали.

Но мысль об Адриане, о том, что я слышу его богатый баритон, о том, как он близок, доказывала, что есть вещи, которые я никогда не смогу решить. А может, я и не хотела этого.

2

Адриан

Чертов Донован.

Привести ее на мою вечеринку – это была намеренная провокация.

Три года я устраивал это ежегодное мероприятие в "Холлоус-Харвест" – праздник, который был для меня скорее обязанностью, чем праздником.

Я ненавидел эти вечеринки, громкую музыку, принудительное товарищество, даже связь с товарищами по команде казалась мне поверхностной. И все же я из года в год изображал любезного хозяина, маскируя свое презрение отработанным, стоическим выражением лица. Это была шарада, необходимый спектакль в игре видимости, в которую мы играли в Академии Крествуд.

Но Донован… он прекрасно понимал, что делает, приводя Сиенну сюда. Это было не просто случайное свидание, это было послание, четкое заявление. Он выставлял напоказ тот факт, что у него есть нечто, чего я желаю, нечто недосягаемое для меня – она.

Эта мысль грызла меня, как зуд, который я не мог почесать. Несмотря на смех и разговоры вокруг, я чувствовал себя изолированным, мое внимание постоянно перемещалось туда, где Сиенна и Донован смешивались с гостями.

Наблюдая за ними, какая-то часть меня хотела нарушить их маленький фасад, разрушить иллюзию их идеального вечера. Но я сдержался, сохраняя спокойствие.

Последнее, что я собирался сделать, это признаться, что хочу ее… даже если Донован знал об этом. Как только я проявлю хоть малейшую уязвимость, он победит, а я не хотел позволить ему победить.

Октябрьская ночь в "Холлоус-Харвест" была симфонией осенних красок под лунным небом. Когда я выходил из кукурузного лабиринта, хрустящий осенний воздух окутывал меня ледяными объятиями, одновременно непрошеными и знакомыми. Земля под моими ногами была усыпана опавшими листьями, их края закручивались, а цвета блекли, создавая мозаику из оранжевых, красных и коричневых оттенков. Над головой мягко покачивались скелетные ветви деревьев, их листья шелестели, словно шепча секреты. Вдалеке слышались слабые звуки смеха и музыки с вечеринки, сменяясь тихим, почти жутким спокойствием ночи.

Дорожка к дому с привидениями была тускло освещена, фонари мерцали и отбрасывали длинные тени на землю. Вдоль дороги стояли тыквы разных размеров и форм, их вырезанные лица – от причудливо улыбающихся до гротескно гримасничающих – освещались изнутри мерцающими свечами. Жутковатое свечение придавало окружению потустороннюю атмосферу. Время от времени налетал порыв ветра, пробирая до дрожи деревья и шелестя кукурузными стеблями, которые стояли высоко и зловеще, а их высохшие листья шептали секреты осенней ночи.

Когда я приблизился к дому с привидениями, атмосфера сменилась с безмятежной осенней ночи на атмосферу тонкой энергии и предвкушения. Впереди вырисовывалось строение, фасад которого был украшен так, чтобы вызывать одновременно страх и восхищение. Тени плясали по его поверхности, создавая впечатление, что сам дом живет зловещими намерениями. Снаружи собрались несколько моих товарищей по команде, каждый из которых был погружен в свой собственный мир.

Лиам Вулф прислонился к деревянному забору, его внимание было полностью поглощено романтическим романом, что резко контрастировало с обстановкой Хэллоуина. Он держал зажженную сигарету между пальцами, и ее дым вился в ночном воздухе. За его непринужденным фасадом чувствовалось отстраненное хладнокровие и необъяснимая глубина. Его глаза, изредка поднимавшиеся от страниц, казалось, вбирали в себя все и ничего не выдавали.

"…Вы собираетесь играть?" – с надеждой спросил женский голос.

"Возможно".

Майкл Картер разговаривал с девушкой, которая, казалось, была ему очень симпатична. Он слушал ее с вежливым вниманием, но в его ясных и сосредоточенных глазах не было ни малейшего интереса. Его поведение было спокойным и уравновешенным, а светлые волосы и очаровательная внешность давали ему повод для интереса. В нем чувствовалась скрытая сила, спокойная уверенность, которую он носил так же непринужденно, как и свой пиджак.

Эрен Мерсер усмехнулся, закатив свои ярко-зеленые глаза. Он стоял немного в стороне от остальных, его поза была напряженной, а руки глубоко засунуты в карманы. Его выражение лица выражало раздражение, брови были нахмурены, как будто он задумался или был раздражен происходящим. Я был с ним солидарен, хотя это было единственное сходство между нами двумя. От него исходила явная напряженность, целеустремленность и некая беспокойная энергия, которая, казалось, не соответствовала праздничной обстановке.

"Если вы не хотите здесь находиться, – огрызнулась другая девушка, – можете уйти".

Эрен сузил глаза, но ничего не сказал. Вместо этого он продолжал стоять и смотреть.

В стороне Генри Мэтерс потягивал воду, его глаза осматривали сцену спокойным, размеренным взглядом. Он стоял высокий и собранный, его физическое присутствие приковывало к себе внимание, излучая силу и спокойный авторитет. Он казался совершенно спокойным, его не трогали ни хаос вечеринки, ни ночная прохлада.

"Где твоя сестра, Мэтерс?"

Глаза Дэмиена Синклера поймали мой взгляд, и он ухмыльнулся – в этом знающем взгляде было много невысказанных слов. Его внешность была поразительной, с намеком на царственное высокомерие. В нем было определенное очарование, харизма, которая была столь же магнетической, сколь и опасной. Потому что в Дэмиене была опасная тьма… и время от времени, когда дела дома шли плохо, он находил способ выпустить ее наружу.

"Все еще трахаешься с Кеннеди?"

Генри сжал челюсти и бутылку с водой.

"Кто бы мог подумать, что все, что тебе нужно сделать, чтобы завоевать ее, это записать ее…"

"Хватит", – сказал я, не пытаясь скрыть свое отвращение. Я был не очень согласен с тем, как Леви Кеннеди заманил в ловушку младшую сестру Генри, но благодаря тому, что его мать опубликовала видеозаписи их совместного времяпрепровождения, об этом знали все.

Сказать, что Генри был в ярости, значит преуменьшить.

Однако им с Кеннеди удалось все уладить, потому что по мере того, как тренер увеличивал количество тренировок, недовольство уменьшалось.

"Черт, может, уже начнем?" спросил Дэмиен.

В этот момент появились Донован и Сиенна. Я старался не пялиться, но это было трудно. Его рука обвилась вокруг ее плеча, и он прижался к ней, о чем-то разговаривая. В ее зеленых глазах промелькнуло сопротивление – она не хотела делать то, о чем он говорил, но она согласилась.

Потому что, конечно же, она согласилась бы.

Сиенна Робертс всегда была такой идеальной девушкой для моего брата.

Это было жалко.

И раздражало.

"Да", – сказал я, отводя взгляд. "Ты знаешь правила. Тот, на кого упадет бутылка, должен зайти в дом с привидениями на семь минут".

"Все, что угодно", – сказал Дэмиен.

Некоторые девушки захихикали.

Я воздержался от того, чтобы закатить глаза.

Лиам даже не поднял глаз от своей книги.

"Кто первый?" спросил я.

"Пусть Картер идет". Дэмиен кивнул в сторону Майкла. "Поскольку Кеннеди здесь нет, чтобы занять место номер один, пусть идет номер 2".

Пока я наблюдал за ходом игры "Семь минут в раю", с каждым вращением бутылки в моем животе завязывался узел напряжения. Мои глаза невольно притягивались к Сиенне, и каждый раз, когда бутылка хоть немного приближалась к ней, мое сердце непроизвольно замирало. Сама мысль о том, что ее выбрали, что ей придется войти в дом с привидениями с кем-то, особенно с Донованом, вызывала во мне прилив дискомфорта. Это была не просто ревность или неприятие того, что она может быть с кем-то другим; это было глубже, сложнее. Мысль о том, что она находится в таком уязвимом, интимном месте, даже если это всего лишь игра, грызла меня, тревожила так, что я не мог до конца сформулировать.

Если кто-то и мог оставить ее уязвимой, то это был я.

Смех и нервное ожидание других участников игры казались далекими, фоновым шумом для внутреннего смятения, которое я испытывал. Каждый поворот бутылки, каждый раунд хихиканья и шепота только усиливал чувство безысходности.

А потом настала очередь Сиенны.

Ее пальцы слегка дрожали, когда она вращала бутылку. Время, казалось, замедлилось, пока она вращала бутылку, и наконец остановилось, безошибочно указывая на… меня.

Мое сердце сжалось, но не от волнения, а от сложного клубка эмоций, которые я не мог расшифровать.

Прежде чем реальность ситуации успела до конца проясниться, голос Донована прорезал напряжение. "Ты не должна заходить", – сказал он Сиенне, его тон был защитным, но в то же время в нем слышалась нотка раздражения.

"В чем проблема, малыш Виндзор?" спросил Дэмиен, наклонив голову. Засос на его шее практически сиял в лунном свете. "Ты не хочешь играть теперь, когда твоя подружка закрутилась? Так не пойдет". Его слова словно повисли в воздухе, как вызов, который никто не мог проигнорировать.

Я посмотрела на Донована: его глаза предостерегающе мигали в сторону Сиенны, словно обвиняя ее в том, что она закрутилась.

Шагнув вперед, я протянул Сиенне руку, пытаясь разрядить обстановку. "Не волнуйся, Донован, – сказал я, мой голос был спокойным, но твердым. "Разве ты не доверяешь мне Сиенну?"

Его ответом было прямое: "Нет". Он был четким, решительным и наполненным эмоциями, которые я не мог определить.

Глаза Сиенны мелькали между Донованом и мной, ища совета, решения. Ее нерешительность, неуверенный взгляд расстраивали меня. Почему она должна была смотреть на него в поисках одобрения?

Донован, однако, отвернулся, нахмурившись.

После минутной паузы Сиенна положила свою руку на мою. Я чувствовал легкую дрожь от ее прикосновения, когда она позволила мне повести ее в сторону дома с привидениями. Я остро ощущал все взгляды на нас, шепот, догадки.

Когда мы вошли в дом с привидениями, атмосфера ощутимо изменилась. Воздух стал прохладнее, в нем ощущался затхлый запах старых, нетронутых помещений. Тусклое освещение отбрасывало жуткие тени на стены, которые были украшены макабрическими декорациями – фальшивой паутиной, призрачными фигурами и случайным движением, заставляющим сомневаться в реальности происходящего. Была даже комната с сотней зеркал. Узкая дорожка была усыпана мерцающими лампочками, которые едва освещали путь и усиливали чувство предчувствия, которое, казалось, витало за каждым углом.

Я чувствовал напряжение в теле Сиенны, пока мы углублялись в темноту. Ее шаги были нерешительными, что резко контрастировало с ее обычной уверенной походкой. Чувствуя ее дискомфорт, я осторожно положил руку ей на спину – жест, призванный скорее направлять, чем запугивать. Скованность ее позы была очевидна, и я остро ощущал каждое ее движение, каждый вздох.

Неожиданно она повернулась ко мне, ее голос едва ли был выше шепота в мрачном пространстве дома с привидениями. "Я не собираюсь ничего с тобой делать", – сказала она твердым тоном. Но в ее словах прозвучала уязвимость, которую она редко демонстрировала, и я это уловил.

Я не смог удержаться от мягкой, циничной усмешки. "Я знаю", – ответил я, мой голос был низким и ровным. "Ты такая хорошая девочка для Донована, не так ли, Сиенна?" Слова покинули мой рот прежде, чем я успел их остановить, наполненные презрением. "На самом деле это довольно… разочаровывает".

"Разочаровывает? Я не понимаю". На ее лице отразилось замешательство.

Я на мгновение отвел взгляд. "Конечно, нет", – пробормотал я. Я снова повернулся к ней лицом, тусклый свет отбрасывал тени на ее лицо. "Ты забываешь, Сиенна, что ты выросла с нами обоими, а не только с Донованом. То, что я был старше, не значит, что я забыл". Несмотря на темноту дома с привидениями, я пристально смотрела на нее. "Я помню вздорную девчонку, которая однажды летом погналась за мальчишкой Нэшем после того, как он опрокинул мой шахматный набор".

Ее глаза расширились от удивления. "Ты помнишь это?"

Я прижал ее к себе, не отводя взгляда. "Я помню все. Вот почему так… досадно видеть оболочку той девушки, которой ты была раньше, и все потому, что ты с моим братом".

Сиенна отвела взгляд, ее голос едва слышно шептал. "Я не понимаю, о чем ты говоришь".

"Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю". Я огрызнулся, придвигаясь к ней ближе в удушливой темноте, достаточно близко, чтобы почувствовать тепло, исходящее от ее тела. Я был рад, что она не отступила, что в ней еще осталась часть того огня. "Раньше ты была дикой и безрассудной. Как ты думаешь, почему ты получила стипендию за свое фигурное катание? Потому что ты катаешься так же, как и раньше… пока вдруг не забыла, кто ты есть, и не превратилась в жалкую угодницу людей".

"Конечно, все изменилось", – ответила Сиенна, как будто ответ был самым очевидным в мире. "Я выросла. Я поняла, что у вас с Донованом совсем другая жизнь, чем у меня. Моя мать работала на твою мать, а после того как она…" Ее голос дрогнул, она не смогла закончить. "Ваша семья была достаточно добра, чтобы оставить ее на работе. Но как только мы закончили начальную школу, все изменилось для всех нас. Я училась в подготовительной школе только благодаря стипендии, а на коньках я хорошо каталась только потому, что вы разрешили мне пользоваться вашим частным катком на заднем дворе. Катки на заднем дворе – это ненормально, Эдриан. У вас обоих есть репутация, и у меня тоже. Я не могла продолжать быть… дикой… Я должна была быть более внимательной к тому, как я отражаю вас обоих".

"И поэтому Донован избегал тебя со средней школы?" отметил я, не в силах скрыть горечь в своем голосе. "Даже в старших классах он не хотел иметь с тобой ничего общего. И ты беспокоишься о том, как ты отражаешься на нем? Неужели у тебя нет гордости за свои достоинства?"