Текст книги "Сплетение (ЛП)"

Автор книги: Хизер Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Кловия продолжала плакать. И ничего с ней не поделать.

Окончание войны вдохнуло в Исбери новую жизнь. Мужчины приходили во дворец по Делам Королевской Важности и рассказывали мистеру Пудингу о войсках и кораблях в порту. Министр Фейрвеллер, прибыв с одними из первых, перешагнул порог замка солнечным утром в четверг.

Верный своей манере поведения, Фейрвеллер не поздоровался с девочками, а сразу зашагал в библиотеку – работать. К ужасу обитателей дворца, безоговорочно приковала всеобщее внимание его красная свежая рана на шее – от воротника до уха. Несмотря на повязку, наружу просочилась кроваво-красное пятно. Он вздрагивал при каждом повороте головы.

Кловия, заливаясь краской от негодования, ворвалась в библиотеку с горячим чайником имбирного чая и чашкой и со звоном поставила принесенное на рабочий стол Короля.

– Вы, – произнесла она. – Вы... вы... вы... вы выпейте это! Немедленно!

Кловия крайне редко сердилась, оттого это зрелище и забавляло, и пугало. Фейрвеллер оторвался от бумаг и удивленно воззрился на нее, что разгневало Кловию еще больше.

– Три чашки, – наливая чай, повелела она и резко всунула ему чашку в руки. – Три чашки, не меньше! Вас осматривал врач? Ну? Пейте!

Фейрвеллер выпил.

Азалия догадывалась, что он, одиноко проживая в особняке, обставленном в строгом стиле, не привык к приказаниям. Кловия, поджав губы и сложив руки на груди, наблюдала, как Фейрвеллер смиренно маленькими глотками пил чай. Выглядел он почти как испуганный школьник. В дверном проеме за происходящим наблюдали девочки.

– Министр, а Король скоро приедет домой? – спросила Флора, осмелившись задать вопрос первой. Она подняла палец как на уроках.

– Должен вернуться в течение трех недель, – нюхая чай, Фейрвеллер поёжился. – Он остался, чтобы осмотреть войска. Если бы вы писали ему, то уже бы знали.

Девочки вспыхнули от возмущения.

– Это мы-то ему не писали? – рассердилась Брэмбл, ее уши горели. – Это он не писал нам!

– Пожалуй, – Фейрвеллер отпил крепко заваренный чай. – Скучной вашу семью не назовешь.

Оказалось, что прибыл не только Фейрвеллер. Несколько дней спустя, среди взволнованных сменяющих одного за другим посетителей, приходящих по Делам Королевской Важности, Азалия услышала гул. Направившись на звук, она обнаружила в портретной галерее худощавого высокого молодого человека. Засунув руки в карманы, он подпрыгивал на носочках.

Портретная галерея являла собой длинный холл с окнами на одной стороне и портретами на другой и предназначалась для гостей и посетителей. У стен стояли диваны, обитые настолько тонкой тканью, что стоило чихнуть с десяти шагов, как они покрывались пятнами, Девочкам не разрешали их даже трогать. Посередине помещения бархатные канаты огораживали установленные на подставках стеклянные футляры с государственными документами, рядом с которыми стоял незнакомец. Завидев Азалию, он обрадовался.

– О, здоро́во! – сказал он с сильным делчестрийским акцентом. – Здоро́во, говорю!

– Здо... то есть, здравствуйте, – произнесла Азалия. Он напомнил ей длинную эластичную ириску, одетую в клетчатый камзол. Ее взгляд приковал неприятно зеленый галстук-бабочка.

– Вы, собственно говоря, принцессы? – просиял он, когда за спиной Азалии появились Кловия, Дельфиния и младшенькие. – Я много слышал о вас! Замечательно, что я вас встретил, просто замечательно! – широкими шагами он подошел к Азалии, схватил ее за руку и энергично пожал ее, будто мужчине.

Хихикая и прикрывая рот ладонями, младшие сестры начали перешептываться друг с другом. Азалия выдавила из себя улыбку и выдернула руку, чувствуя себя слегка лишенной женских привилегий.

В дверях галереи появилась Брэмбл, ее щеки горели румянцем, а губы изогнулись в кривой ухмылке. Несколько шпилек выпали из ярко рыжих волос, придавая прическе немного взъерошенный вид. Брэмбл пыталась заколоть прядь обратно.

Как только джентльмен ее увидел, улыбка сползла с его лица.

– Так вот так... – начал он.

Ухмылка Брэмбл исчезла, когда она приметила долговязого парня.

– Кто вы, черт побери, такой? – выругалась она.

– Э-э, лорд Тедди, – ответил он, сминая пальцами край шляпы. – Э-э, наши мамы были приятельницами. Они вместе рисовали акварелью. Давным давно. Они были как сестры. Значит, это, ну, делает нас, э-э, кузенами. Э-э. Вот только, мы конечно, не родственники.

Брэмбл сузила глаза.

– А, так вы и есть лорд Хафтенравеншер, – произнесла она.

Лорд Тедди радостно улыбнулся.

– О, браво, – сказал он. – Вы правильно произнесли. Почти все зовут меня лорд Тедди, Хафтенравеншер так сложно выговорить, я понимаю. Поэтому и вы можете называть меня лорд Тедди. Прямо соскакивает с языка. Тедди Тедди! Хохма.

– Нам не подобает принимать гостей во время траура, – заметила Брэмбл. – Особенно тех, кто пришел сюда веселиться.

Она сказала это таким ледяным тоном, что с лица лорда Тедди тут же соскользнула улыбка. Однако, мгновение спустя он вновь улыбнулся и подпрыгнул.

– Ой, а я и не гость! – оправдывался он. – Исключительно КВ Дела, и, значит, вот он я! Ха! Рифма. А это, собственно говоря, ваша мама?

Он махнул шляпой в сторону Матушкиного портрета на стене. Вентуорты владели одним единственным ее изображением, нарисованным в ту пору, когда Азалия была ребенком. Семье не хватало денег на именитого художника, и портрет получил лишь некоторое сходство с Матушкой, увидеть которое можно прищурившись и наклонив голову. Всё остальное: каждую деталь гардероба, украшения, расческу для волос – заперли в сундуках и закрыли в комнате Матушки.

Лорд Тедди, немного прищурив глаза, разглядывал портрет.

– Типа, похоже, – заключил он. – Но не хватает ее энергии. Света. В глазах.

Азалия удивленно наклонила голову. Девочки быстро обменялись взглядами.

– Вы ее знали? – спросила Ева.

– О, сладкие кексики, – провозгласил он, снова подскакивая вверх-вниз. – Все знали вашу маму. Я познакомился с ней до того, как она переметнулась в Исбери! Встретил ее на балу у Матушки. Она, между прочим, научила меня танцевать Сплетение. Мне было пять лет.

– Пять? – воскликнула Холии, повиснув у него на руке. – Вы не достигли нужного возраста, а вас уже пускали на бал?

– А то! Собственно говоря, это лучший способ научиться танцевать!

Младшие сестры, в изумлении приплясывая, столпились вокруг лорда Тедди. Азалия мысленно застонала, представляя какой головной болью обернется для нее объяснение, почему девочек не допустят на бал, пока им не исполнится пятнадцать.

Лорд Тедди отзывался на внимание, рывки за пиджак и докучливые вопросы со скромной ухмылкой знающего человека.

– Ну, – он немного стыдливо пригнул голову и снял со стены потрет. – Кажется, мне давно пора. А то экипаж всё-таки уедет без меня. Если, это самое, вы не собирались... пригласить меня на ужин или еще куда-нибудь.

– Конечно, оставайтесь на ужин! – зачирикали младшенькие.

– Что вы делаете с портретом Матушки? – настороженно спросила Брэмбл.

Заливаясь краской от смущения, лорд Тедди перевел взгляд от портрета у него под мышкой на Брэмбл, затем опять на портрет.

– Э-э, – замялся он. – Ничего.

– Вы его уносите! – глаза Брэмбл вспыхнули ярким пламенем. Азалия знала этот взгляд. Она схватила Брэмбл за руку в надежде оттащить ее до того, как та успеет наговорить гадостей.

– Нет, вы не поняли... – Лорд Тедди пятился назад, прикрываясь портретом как щитом. – То есть... ну, да, уношу, но... смотрите, мне разрешили!

Не выпуская из рук картину, он извлек из пиджака сложенную записку. Брэмбл тут же выхватила ее и прочла. Тонкие медного оттенка брови Брэмбл выгнулись в изумлении.

– Нет, – прошептала она. – Он не посмел бы...

Азалия взяла смятую записку и увидела официальный почерк Короля. Послание было адресовано мистеру Пудингу. Немногословное. Распоряжение о том, что этот джентльмен заберет Матушкин портрет.

На этом всё.

Сквозь туман негодования и разочарования, Азалию осенило, что такой поступок весьма очевиден. Все, что имело отношение к Матушке давно спрятали, и лишь вопрос времени отделял портрет от подобной участи. Возможно, им даже посчастливится, если его пожелает купить какой-нибудь богач.

– Так вы и в самом деле его заберете! – глаза Брэмбл сверкнули. Она сжала кулаки и повернулась к обидчику. – Всё Матушкино заперто, у нас ничего не осталось! Как посмели вы прийти сюда... и...так поступить? У вас нет сердца!

Лорд Тедди съёжился.

– Пока-пока, – выпалил он и заспешил прочь.

Брэмбл кинулась за ним вдогонку, шурша объемными черными юбками и кринолинами. Девочки ринулись вслед. Они еще не добежали до мезонина, а длинные ноги лорда Тедди уже выносили его наружу через входную дверь. Уронив шляпу, он на полной скорости влетел в ожидающий экипаж, и карета, разбрызгивая щебень, отправилась прочь.

Его голова высунулась в заднее оконце в тот самый миг, когда Брэмбл швырнула его шелковую шляпу на землю и принялась каблуком втаптывать ее в гравий.

Тем вечером девочки не танцевали. Они сидели в павильоне кружком и тихо переговаривались. Почему-то шепот смягчал горе. Невидимый оркестр играл для них нежные, спокойные мелодии.

– Знаю, он совсем на нее не похож, – глухо отозвалась Брэмбл. Ее злоба вылилась в усталость. – Не могу поверить, что его так просто взяли и забрали. Не могу поверить, что Король позволил кому-то его забрать.

– А я могу, – буркнула Дельфиния, пряча оторванную ленту в залатанный тапочек. – Если честно, поступки Короля меня уже не удивляют.

– А что дальше? – спросила Ева. – С Королем.

Наступила гробовая тишина, даже казалось, что доносится шёпот тумана.

– Ничего, – наконец ответила Азалия. – Он опять будет сидеть в библиотеке. Ничего не изменится.

– Так же как при Матушке? – Флора и Злата посмотрели на Азалию с огоньком надежды в глазах.

– Нет, – проронила Азалия, чувствуя в горле острый ком. – Эй, мы же пообещали не обсуждать Короля.

– Мы не можем... просто притворяться... будто... будто он мертв, – произнесла Кловия.

– А почему бы и нет? – поинтересовалась Брэмбл. – Вернее, всё сложилось бы иначе, правда? Если бы не Матушка, а он...

Она внезапно умолкла, ее лицо побагровело.

– Я не так хотела сказать, – оправдывалась она. – Честно.

– В этом есть доля истины, – вставила Дельфиния. – Разве вы не помните, как было обидно, когда он ни разу не присоединился к ужину? И как было больно, когда он сказал...

– Хватит! – прервала ее Азалия, вскакивая на ноги. – Хватит, перестаньте! Мы об этом не говорим!

Азалия мерила шагами пол, крепко, до дрожи, стискивая пальцы в кулаки. Даже через перчатки, ногти врезались в ладони, и, приветствуя мучение, Азалия сжала руки еще сильнее. Сильная боль снаружи немного облегчала страдания внутри.

Девочки, плотно сжав губы, пристально смотрели на Азалию. Обычно Азалия обуздывала гнев, но сейчас глаза ее горели, а юбки со свистом рассекали воздух.

– Ты же знаешь, что он узнает от этом, – донесся снизу голос Дельфинии. – О павильоне. О ночных танцах.

– Нет, – прошипела Азалия. – Не узнает. Это не его дело. Кроме павильона у нас сейчас нет ничего, и я не позволю Королю отнять его!

Жестокие слова обжигали воздух.

– Холли разболтает, – тихо сказала Дельфиния. – Сама знаешь.

– Не разболтаю!

– Давайте пообещаем сохранить секрет, – робко предложила Флора, прижимаясь к Злате, когда Азалия шагала перед ней. – Мы со Златой пожимаем руки в таких случаях.

– Этого недостаточно, – произнесла Азалия. – Надо придумать что-то, что мы не сможем нарушить, никогда!

Она круто развернулась и остановилась возле Жасмин, испуганно взиравшей голубыми глазами, и Айви вцепившейся пухлыми ручками в Кловию. Шатер окутала тишина, и до Азалии вдруг дошел смысл сказанного. Она сглотнула, пытаясь успокоиться.

– Простите, – начала Азалия, – я просто...

Чувствуя слезы на щеках, она достала из кармана платок, который замерцал в сиянии павильона. Азалию всегда ошеломляло легкое покалывание при виде платка и ее осенило. Размышляя, она сложила его в руках.

Сработает ли?

– Однажды, я дала обещание, – проговорила Азалия. – И еще не нарушила.

С усилием, она поведала о том, что произошло в комнате Матушки праздничным вечером. Но только не о том, какие руки Матушки были холодные, а губы – белые, а о данном ею слове.

– Это каким-то образом работает, – заключила Азалия. – Когда я смотрю на платок, то всегда вспоминаю обещание.

Девочки приоткрыли рты. Брэмбл подняла подбородок.

– Идёт! – сказала она. – Если Матушка так делала, то и нам тоже можно.

Размера платка хватило, чтобы все смогли прикоснуться – как раз. Азалия произнесла обещание. Никому не рассказывать, никому не показывать и никому не сообщать о переходе, павильоне и Хранителе. Тем более Королю.

В тот миг, когда девочки повторили последнее слово, Азалия почувствовала загадочное покалывание. От талии оно разлилось по всему телу и оставило на руках мурашки.

Сестры сразу отпустили платок. Ева растирала ладони, словно в них что-то было, а Кловия лишь переводила взгляд с пальцев на платок и обратно.

– Что это было? – остолбенела Брэмбл.

Азалия содрогнулась, когда дрожь рассеялась.

– Не знаю, – отозвалась она.

– Думаю, – промолвила Кловия, – это... обещание нам лучше не н-нарушать.

ГЛАВА 11

Несколько дней спустя Азалия увидела странный сон. Не тот, что с Матушкой. А лишь ряд сменяющихся картинок, когда уже понимаешь, что спишь, но слабость на дает полностью проснуться. Снег. Она с сестрами танцует, прыгая и вращаясь, а Брэмбл говорит о маринованных абрикосах.

Действие переносится в их спальню: скрип двери, звук тяжелых шагов. На Брэмбл внезапно оказались ботинки. Все смеются над тем, как она топает у двери возле кровати Жасмин и Кловии, затем останавливается и идет к следующей кровати.

– Мне разбудить их, сударь?

Голос мистера Пудинга зазвучал в дверном проеме – он тоже попал в сон.

– Ни в коем случае. Пусть спят.

Теперь уже обут в ботинки был Король, а не Брэмбл. А сестры не танцевали, а спали в своих постелях. Азалия шелохнулась.

Ей снилось, что Король подходил к каждой кровати и отодвигал завесу, чтобы посмотреть на девочек. Он приблизился к ней, и она почувствовала яркий свет лампы на лице. Король прочистил горло.

– Сударь? – отозвался мистер Пудинг.

– Ничего. Только, они... так выросли.

– Так и есть.

Снова звуки шагов, затихшие на этот раз возле детской кроватки Лилии у двери.

– Лилия, – произнес Король.

Последовала такое долгое молчание, что по комнате запрыгали эльфы, которые исчезли, когда вновь послышались шаги и со скрипом закрылась дверь. На мгновение Азалия погрузилась в сновидение о танцах в павильоне, но сознание взывало к ней.

Король. Король здесь... здесь... его голос... звучал так явно. У Азалии необъяснимо мелькнула мысль, что это действительно явь. Вовсе не сон... постойте, а это и не было сном!

Вскакивая с постели, Азалия испуганно вскрикнула.

Уже утро. Девочки столпились у окна, выходящего на главный двор. Упираясь коленками на банкетку, обложенную подушками, они выглядывали в узкую щель возле края портьеры. Азалия потерла больное плечо и присоединилась к сестрам. При виде Короля у Азалии сдавило горло.

В угнетающей тишине девочки, не проронив ни слова, глазели в окно. Король развернул Диккенса, и Азалия заметила, что его левая рука перевязана.

– Он ранен! – взволнованно прошептала она. – Об этом не писали в газетах!

– Да. – Брэмбл побледнела. – наверно, он не хотел создавать шумиху. Как он управляется с поводьями? Это же больно.

– Мне стлашно, – прошептала Жасмин. В свои четыре она крайне мало говорила. Редко выпадал случай услышать ее звонкий голосок.

– И мне, – призналась Азалия и плотно закрыла шторы.

Расчесанные, заплетенные и выкупанные девочки, кроме близнецов, спустились к завтраку. После поздних танцев Злате было трудно просыпаться, а Флора всегда оставалась с ней, уговаривая собраться. Азалия пообещала приберечь для них порцию каши.

Однако, когда сестры подошли к раздвижным дверям комнатки за кухней, послышался всеобщий возглас восторга. На столе их ждали кувшинчики со сливками и хлеб с корицей. Стояли даже три чаши с вареньем и сахаром.

Тем не менее увидев стоящего во главе стола Короля, девочки подавили радостный крик. Он смотрел на эркер, словно его не застилали черные портьеры. Азалия поняла, что к ней бессознательно придвигаются сестры. Даже Лилия схватила Азалию за воротник.

– Вы опоздали, – сказал Король и повернулся к ним.

Азалия вздрогнула.

Много воды утекло с тех пор, как она видела его в последний раз. В светлые волосы и коротко подстриженную бороду вкрались белые прожилки, а черты лица заострились. Но тем не менее, он держался ровно и уверенно, подобно королям в книгах по истории. Девочки замерли в ожидании.

– Прошу, присаживайтесь, – пригласил Король. – Так не годится, уже половина девятого! Не по правилам. Хлеб почти остыл.

Сестры по-прежнему стояли не шелохнувшись. Плотно сжатые губы Брэмбл превратились в тонюсенькую линию. Азалия так крепко вцепилась в Лилию, что малышка захныкала. Руки старшей сестры безудержно тряслись – частично от волнения, но главным образом из-за нарастания обжигающего негодования внутри.

– Приносим свои извинения за опоздание, – голос Азалии прозвучал ровно и спокойно, и это придало ей мужество. – Ваш корабль прибыл ночью?

– Именно так, – ответил Король, усаживаясь во главе стола и жестом указывая девочкам на стулья. – Я решил, что сегодня каша неуместна. Давайте же. – Он взял со стола нарезной батон с корицей и принялся разламывать его, складывая кусочки в тарелку. Из-за перевязанной руки для такого простого действия требовались усилия.

– К-кажется, ему больно, – наклоняясь к Азалии, прошептала Кловия.

С другой стороны к ней прильнула Брэмбл:

– Что происходит? – шепотом спросила она.

– Не знаю, – также тихо отозвалась Азалия.

– М-может надо... надо спросить...

– Нет, – прошептала за спиной Дельфиния. – Пусть или рассказывает сам, или мы не хотим знать.

– Но...

Король угрюмо посмотрел на девочек в дверях. Неразборчивые отголоски шушуканья только рассердили его. Положив хлеб на стол, он произнес:

– Если вам есть что сказать, то будьте любезны говорите вслух. У нас в доме есть правила...

– Что с вашей рукой, сударь? – вызвалась Азалия.

Перешептывание затихло. Два нетронутых перевязью пальца Короля барабанили по батону. Помешкав, он ответил:

– Проткнуло штыком.

Девочки изумленно ахнули. Азалия беспокойно прижала Лили.

Сестры вновь принялись перешептываться, а Холли с жаром спросила: "Что такое штык? Скажите мне, кто-нибудь, что штык такое?"

– Сэр Джон вас осматривал? – поинтересовалась Азалия.

– Волноваться не о чем, – промолвил Король. – Займите места за столом, немедленно. Не желаю, чтобы вы надо мной стояли.

Девочки обратили взоры на Азалию, и она быстро кивнула. Обычно они усаживались за завтраком как голодающие сиротки. Однако в этот раз сестры неспешно расселись с противоположной стороны стола.

Королю явно не понравилось такое размещение – стулья рядом с ним пустовали.

– Где близнецы? – спросил он.

– Немного задерживаются. – Азалия передала Лилию Кловии. – Спустятся через минуту.

Король втянул щеки. От Азалии не укрылось, что ему требуются колоссальные усилия, чтобы не разразиться многословной лекцией.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Мы не будем начинать без них. Но завтра подобное отставание не допустимо. Мистер Пудинг доложил мне, что вы приходите на завтрак и занятия в половине десятого! В половине десятого, мисс Азалия! Он говорит, что вечером вы отходите ко сну в положенное время и все же... Вам есть что сказать по этому поводу?

Под столом Азалия сжала кулаки, ногти впились в ладони.

– Немного сложно уследить за временем без башни, – спокойно возразила она.

– В таком случае вы можете в любое момент осведомиться у меня. Я ношу часы.

– Чудесно, – пробормотала Брэмбл. – Именно это мне и надо, интересуясь, сколько же сейчас минут, каждый раз допекать Короля.

Азалия бросила на нее предостерегающий взгляд. Король вновь втянул щеки, помолчал и... сменил тему разговора.

– Мисс Айви, – изрек он. – Что вы держите в руках?

Сидевшая рядом с Азалией, Айви перевела взгляд с коленей на Короля, а потом на Азалию, затем опять на Короля и обратно на предмет в ее пухлых ручках – обкусанный ломтик хлеба. Она ничего не ответила, потому что рот ее был полон, а в глазах застыли слезы.

– Ох, ну позвольте ей поесть, – вступилась Азалия, обнимая Айви и не давая Королю продолжить нотацию. – Это ее любимое блюдо.

– В нашем доме есть правила, – возразил Король, хотя и без суровости. – Мы кушаем всей семьей.

После этих слов самообладание Азалии, до сих пор умело сохраняемое, дало трещину и разразилось животным гневом. Даже защипало в глазах.

– Безусловно, – произнесла она. – Вам, конечно же, много известно об этом. – Она со стуком положила ложку рядом с тарелкой. – Если ваше мнение не изменилось, сударь, то я предпочла бы позавтракать в комнате.

Мир остановился. Ева перестала шаркать ногами по полу, Холли – дергать скатерть, Кловия – приглаживать темные кудряшки Лилии – все замерли и во все глаза смотрели на Азалию.

Король помрачнел. Хмурясь, он обвел взглядом праздничный стол, затем девочек. Ему явно не нравилось, какой завтрак принимает оборот.

– Хорошо, – сказал он. – Как пожелаете. Вы также можете попить чай и поужинать у себя в комнате, раз уж вы склоняетесь кушать там.

– Превосходно, – решительно отозвалась Азалия. Злость всепоглощающим пламенем прорывалась наружу. – Я бы даже предпочла всю следующую неделю есть в спальне.

– Зачем же этим ограничиваться? Если вы так привержены к приемам пищи вне стола, вы имеете право до конца жизни трапезничать в вашей комнате.

– Превосходно, – вновь произнесла Азалия.

– Превосходно, – вторил ей Король.

Нельзя сказать, что Король и Азалия впились друг в друга свирепыми взглядами, но от напряженности в их глазах казалось, что вот-вот запахнет паленым. В конце концов, разжимая пульсирующие от боли ладони, Азалия отступила. Поднявшись, она принялась собирать хлеб и укладывать тарелки одну в другую.

Эхом разлетаясь по комнатке, из холла донеслись звуки легкой поступи и веселых голосочков.

– ...но я в самом деле ума не приложу, как они прослужат хотя бы еще день, – прозвучал голос Флоры. – Взгляни на эту дыру!

Кровь отхлынула от лица Азалии, когда в дверях появились Флора и Злата. Они сияли от радости...

... и несли корзину с пуантами. В руках Флора держала маленький зеленый тапочек Холли.

Войдя в комнатку, они оцепенели.

Злата громко ойкнула.

Взгляд Короля упал на близняшек, потом на корзину с беспорядочной кучей танцевальной обуви. Его брови поползли на лоб.

– Бежим, – бросила Брэмбл.

Девочки бросились врассыпную.

В суматохе перевернутых стульев и шуршащих кринолинов сестры выскочили в холл. Пытаясь догнать их, Азалия побежала за ними. Холли понеслась в кухню, Дельфиния – в сторону коридора, Ева, хлопая черными юбками, – вверх по служебной лестнице. Бледная, как призрак, и готовая расплакаться Кловия, вцепилась в Лилию и совсем не двигалась. Азалия гналась за близнецами, метнувшимися в прихожую, Брэмбл на бегу выхватила у них пуанты.

– Не бойтесь, цыплятки! – воскликнула Брэмбл, забрасывая корзину на изгиб локтя. – Спрячьтесь пока в галерее, под экспонатом с северной стороны. Я приду за вами через минуту. Если я не вернусь... отпусти меня!

Последние слова предназначались Азалии, поймавшей ее руку.

– Ты спятила? – спросила Азалия. – Теперь он наверняка поймет, что мы что-то скрываем!

– Какая разница? – выдергивая руку, огрызнулась Брэмбл. – Не выношу его!

Запястье Азалии схватила твердая ладонь.

– В оранжерею, барышни, – повелел Король. – Немедленно.

Брэмбл вырвалась, сжимая корзину двумя руками. Она отскочила по дуге к стойке перил винтовой лестницы и бросилась вверх по ступенькам.

– Мисс Брэмбл! – окликнул Король.

– Долой тиранию! – закричала Брэмбл. – Аристократию! Автократию! Монократию! И прочие "кратии"! Вы в меньшинстве, сударь! Сдавайтесь!

Втянув щеки, Король не стал преследовать Брэмбл, вместо этого он по-военному сопроводил Азалию и всхлипывающих двойняшек в оранжерею – так Король называл комнатку за кухней. Кловия, Лилия и остальные, кроме Брэмбл, заламывая руки, выстроились в линию вдоль розовых кустов, щеки их пылали, глаза смотрели в пол.

Король вышел, а несколько минут спустя из кухни раздался громкий треск, сопровождаемый звоном падающих ложек, затем стуком крышки от кастрюли и наконец продолжительным глухим рокотом.

В то же мгновенье показался Король, крепко сжимая Брэмбл за плечо, в другое руке он держал корзину. На его щеке красовался след от удара размером с ложку. Брэмбл сплющила губы в столь тонкую линию, что Азалия даже не смогла их разглядеть.

Король закрыл раздвижные стеклянные двери и поставил корзину на стол. На близняшек напала икота, пока Король оценивал содержимое: изорванные, сваленные в кучу, до неузнаваемости залатанные обноски. Он поднял некогда красный тапочек, от которого наглядно отвалилась лента.

– Что ж, – произнес он после затяжного молчания. – Что ж.

Опустив находку, он втянул щеки и сцепил за спиной руки. Он вдохнул, чтобы что-то сказать, потом выдохнул, взял из корзины мягкую туфельку и положил обратно.

– Я искренне разочарован во всех вас, – тихо сказал он. – Искренне разочарован.

Никто из девочек не посмел посмотреть ему в глаза. Ева отщипнула листик с увядшего розового куста и растирая его между пальцами, почти превратила в пыль, а Айви даже не пыталась доесть ломоть коричного хлеба, который она прихватила со стола.

– Прошу вас не сердитесь на них, – промолвила Азалия. – Это прежде всего моя вина.

Король вздохнул.

– И я подозреваю, что вы использовали все пары обуви каждую ночь. Так, мисс Азалия? Безрассудство, – он скрестил руки на груди. – Так вот почему вы опаздываете повсюду. Танцевать по ночам, во время траура, когда это строго запрещено. Вам прекрасно известно, что это непозволительно!

– Никто не слышит нас, – сказала восьмилетняя Холли, обвивая завязочки своего фартука вокруг тоненького запястья. – Ни единого звука.

– Да, я полагаю, что вас, вероятно, не слышно, – согласился Король. – Если бы в вашей спальне было достаточно места для танцев, а это не так, то вне всякого сомнения стоял бы невообразимый гам, разве нет? Итак. Если же шума не слышно, то где же вам танцевать еще? А? В этом доме нет тайн и закулисной возни, барышни. Если вы утаиваете секрет, то я должен быть немедленно проинформирован.

Азалия всем телом почувствовала необычно резкое и холодное покалывание. Она поежилась, когда колючая волна докатилась до кончиков пальцев, и взглянула на сестер. Ева дрыгала рукой, словно, пытаясь стряхнуть мурашки. Холли вытирала ладони о юбку. Брэмбл устремила взор на Азалию, изогнув тонкую бровь. Очевидно, что с ними произошло то же самое.

– Мы... не можем рассказать вам, – пролепетала Флора.

– Мы пообещали, – Злата прижалась к розовым кустам, словно желая провалиться сквозь землю.

– На серебряном платке Залии, – добавила Холли.

Враждебное выражение лица Короля сменилось на ошарашенное. Он повернулся к Холли – брови нахмурены, глаза бегают.

– Вы дали клятву? – произнес он. – На серебре?

Багровый румянец Холли даже спрятал веснушки.

– Мы пообещали не говорить Королю, – промямлила она.

Король отшатнулся, прижимая руки к столу за спиной. Если при этом его перевязанной руке и было больно, то вида он не показал. Лишь только впился в Азалию льдисто-голубым взглядом. Азалия не смогла его истолковать.

– То, что вы сделали, – в конце концов произнес он, – называется Клятвой на серебре. Это очень сильная клятва. Где вы о таком узнали?

Азалия зажала платок в кулаке, так крепко, что инициалы Матушки отпечатались на ладони.

Клятва на серебре.

Матушка заставила ее дать Клятву на серебре. Азалия не знала что это, но если Матушка так поступила, то это не может означать ничего плохого. Прикусив губу, Азалия зажмурилась, не в силах вынести леденящий взор. Она никогда не расскажет Королю о Матушке, о ее холодных руках и об обстоятельствах данного ей обещания.

– Очень хорошо, – сказал Король, видя, что Азалия не собирается открывать глаза. – Очень хорошо,– он взял со стола корзину с пуантами.

– Это отправится в печь...

Дельфиния охнула, и послышался звук падающего тела.

– ... а вы проведете остаток дня в своей комнате, размышляя о значении траура, – продолжил Король, перешагивая через лежащую на полу Дельфинию. – Тотчас же. Хлеб вам с собой брать не дозволено.

ГЛАВА 12

Тем вечером девочки подперли стулом дверь и в жестких, натирающих ботинках проскользнули через леденящий серебряный переход, затем вниз по ступенькам, через лес и – к павильону. Каблучки всю дорогу постукивали – цок-цок. Мистер Хранитель встретил их у входа, кланяясь, как обычно. Увидев обувь сестер, он вздернул бровь и устремил взор темных глаз на Азалию. Оценив ее стиснутые зубы, решительное выражение лица и прямую спину, он попятился и перед уходом снова поклонился.

Сначала танцевали эсперальдо, и Азалия, стараясь приободрить, учила девочек громко топать в ритм, шаркать подошвами в такт, и стуком ботинок акцентировать особенности мелодии.

Немного погодя, из-за непрерывного натирания грубой обуви девочки потеряли желание танцевать. Под конец сестры с трудом ходили. Прихрамывая, они отправились обратно через серебряный лес, вверх по винтовой лестнице и через переход в свою спальню. Азалия вылила в тазики горячую воду из чайника, и девочки, позёвывая, отмачивали в них красные опухшие ножки.

– У нас получилось, – торжествовала Дельфиния, вздернув подбородок. – Король думает, что способен запретить нам танцевать, но не тут-то было.

– О, да, – произнесла Брэмбл. Взглянув на покрасневшие ноги сестер, она поморщилась. – Поделом ему.

Следующим утром, обуваясь, младшенькие непрестанно жаловались, а старшие сестры лишь крепко стискивали зубы. Правая нога Азалии, плясавшей накануне из-за простого упрямства усерднее всех, сильно пульсировала при каждом шаге. К счастью, Король отъехал по Д.К.В. – распускать войска – и девочки не видели его целый день и тем самым избежали нотаций по поводу нанесенных себе травм.

Вечером того же дня, поужинав в спальне рыбой в горшочках и печеньем, сестры, цокая каблучками спустились в павильон, на этот раз заметно медленнее. Танцевать не хотелось, но их это не остановило. Движения выходили нескладными, баланс удерживать не получалось. К третьему танцу малышки заныли и, усевшись на диванчики, принялись за булочки с кремом. Азалия пробовала уговорить их на простую кадриль, но всё тщетно.

Посему, она танцевала сама. Из-за жесткой подошвы вращения удавались быстрее, а девочки вовсю подбадривали старшую сестру. Чрезмерный задор плохо кончился – она потеряла равновесие и вывихнула лодыжку. Сестры немедленно оказались подле нее, помогая встать, хотя Азалия уверяла, что этого не требуется. Аккуратно выпрямившись, она повернулась ко входу и осознала, что мистер Хранитель видел падение – щеки девушки обдало жаром. Темные глаза словно впитывали ее, но он не двинулся – сестры перегораживали путь. Азалия всем телом ощутила странный приступ смятения и ликования.