Текст книги "Сплетение (ЛП)"
Автор книги: Хизер Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Хранитель, – последовал ответ. – Так меня называл Его Королевское Величество. Больше у меня нет другого имени.
Хранитель. Странное имя в исключительно странной истории для неимоверно загадочного человека.
– Прошу вас простить меня, – произнес Хранитель. Когда он улыбался, длинные ямочки на его лице становились заметнее. – Я сейчас же опущу уровень воды и освобожу вас. Но, позвольте, могу ли я спросить, кто вы?
Азалия вспыхнула, вспоминая о хороших манерах. Сделав реверанс, она представила всех; сначала себя – Азалия Кэтрин Вентуорт, наследная принцесса – затем Брэмбл, Кловию, Дельфинию, Ивнинг Примроуз*, Флору, Злату, Холли, Айви, Жасмин, Кейл и малютку Лилию, спящую теперь у Кловии на плече. Каждая, услышав свое имя, приседала в реверансе, а Ева произнесла заученную для знакомств речь: "Но я просто Ева, и не надо добавлять Примроуз". Джентльмен с присущей ему грациозностью поклонился каждой их них в отдельности.
*(Evening Primrose – полное имя Евы, в переводе с англ. Энотера)
– Вентуорт, – повторил он и улыбнулся.
В серебряной дымке мерцал шатер, и магия постепенно убаюкивала девочек. Зевнув, Жасмин прислонилась к ноге Кловии, а Кейл свернулась калачиком возле ступней Азалии, которая знала, что им нужно уходить, но совсем не желала этого. Пересекая серебристо-сиреневый пруд, их взгляды с Хранителем встретились. Он все еще улыбался.
– Принцесса Азалия Кэтрин Вентуорт, – сказал он. – Проверьте что у вас в кармане.
Азалия дотронулась до кармана ночной рубашки, ощущая плотный ровный лист бумаги. Озадаченная, она достала украшенный серебряными завитками конверт. Стоявшие вплотную девочки ахнули, когда Азалия сломала печать и развернула послание.
Настоящим письмом
Принцессы Исбери
официально приглашены на бал
завтра вечером любезно устраиваемый
Хранителем Павильона
– Это был сон? – уткнувшись в подушку, спросила Флора следующим утром. Проспавшие до обеда сестры проснулись в приподнятом настроении с блеском в глазах.
– Никакой не сон, – сонно ухмыльнулась Брэмбл, протирая пол возле камина. – Сны не оставляют запачканные сажей следы.
В воздухе заискрились восторженные возгласы. Столь волнительных эмоций девочки не испытывали со Святок. Азалия попыталась нащупать приглашение в кармане ночной рубашки – пусто. Снова магия.
Сестры, помешивая кашу за завтраком в комнатке за кухней, тихо переговаривались, однако, чрезмерное возбуждение мешало кушать. Азалия настойчиво требовала, чтобы они хотя бы попытались поесть до начала занятий.
– Это так... странно, – сказала Кловия, ковыряя ложкой в своей тарелке, ее хорошенькое личико почти горело. – Тот джентльмен...
– Ммм, – протянула Дельфиния. – Тот джентльмен!
При мыслях об их новом знакомом у Азалии покраснели уши; она вспомнила, как он скользил по полу, как, подув на кусочки салфетки в руке, превратил их в снежные хлопья, и как его темные глаза внимательно ее рассматривали.
– Он плут, – решительно заявила Азалия, засунув в ротик Кейл ложку каши. – Я против возвращения.
Девочки в ужасе завизжали.
– О нет! – завопили близнецы.
– Ты не можешь так думать! – воскликнула Ева.
– Мы должны вернуться, – сказала Дельфиния. – Мне просто необходимо танцевать, мои ноги уже не выдерживают.
– Аз, – произнесла Брэмбл, придвигая свой стул поближе и глядя ей в глаза поверх кувшинчика со сливками на изношенной скатерти. – Ты разве не понимаешь, что это идеальная возможность? Мы наконец-то нашли место для танцев, где никто не сможет нас застукать!
– Конечно я это понимаю! – ответила Азалия. Ее пальчики шевелились в тесных ботинках, желая пуститься в пляс. – Просто, это чересчур... необычно!
Мысли путались при размышлениях о Хранителе павильона, живущем в их дворце тайком от королевской семьи. Король знал об этом проходе – не мог не знать; разве лорд Брэдфорд не сказал именно так? Однако, возможно, что Король не ведал о Хранителе и его магии. Он использовал переход как чулан, в котором, вероятно, хранились старые сундуки и сломанная мебель. Он не мог знать о Хранителе с его темными проницательными глазами и гладко собранным конским хвостом.
Нет, Король определенно не знал о мистере Хранителе.
Азалия не переставала спрашивать себя, что должно было произойти, чтобы выпустить Хранителя из стен дворца, чтобы даже превратить кладовую в сказочную страну, но, тем не менее, не освободить его самого от заклятия.
– Даже если бы мы захотели потанцевать, – удрученно сказала Ева, – то не смогли бы. У нас совсем нет бальной обуви.
Эти слова тотчас омрачили всеобщее возбуждение. Они не могут позволить себе танцевать босиком, не в присутствии мужчины, и они не могут танцевать в их старых тяжелых ботинках, иначе у них запутаются ноги. Словно прочитав их мысли, за завешенными окнами забарабанил дождь.
– На самом деле, – сказала Азалия, медленно помешивая ложкой кашу, – думаю, мы всё же смогли бы.
Она повела их на чердак в восточном крыле и, среди покрытых пылью сломанных игрушек, просачивающихся через ветхую крышу капель дождя и полуразвалившейся мебели, отперла некий сундук. До траура они ежедневно занимались танцами настолько усердно, что на их пуантах в тот же день изнашивались швы. У них даже был сапожник, приносивший каждое утро отремонтированную обувь во дворец. На этой роскоши настаивала Матушка, а Король неохотно потакал ей.
Им не позволяли танцевать с начала траура, но приготовленные для Рождества пуанты остались нетронутыми. Азалия достала из сундука сверток и, развернув его, показала одиннадцать пар балетных туфелек яркого цвета. Девочки ахнули.
Совершив примерку прямо на пыльном чердаке, сестры обрадовались, что тапочки им все еще впору. Немного тесновато, но тапочки никогда не натрут так как ботинки. Дельфиния изящно закружилась, поднимая облака пыли.
– Теперь я чувствую себя принцессой, – сказала она.
Тем вечером они собирались в суматохе восторга. Волосы – расчесать, заколоть и заплести; платья – застегнуть, зашнуровать, придать объем и разгладить. Из коробочки под кроватью Азалия достала засушенные цветы, и младшие сестры сияли от радости, когда старшие вставляли им в волосы хрупкие помятые лепестки и завязывали пуанты.
С платком и другими серебряными изделиями девочки, дрожа, прошли через волшебный водопад. Сегодня в серебряном лесу шел дождь, хотя вместо капель воды с неба падали жемчужины, отражая свет лампы. Азалия поймала одну рукой, и она, намочив перчатку как обычная дождевая капля, оставила, тем не менее, светлое перламутровое пятнышко.
Перед мостом Азалия поставила лампу и отодвинула ивовые ветви, открывая вид на мерцающий белый шатер. Девочки захлопали в ладоши и пошли вперед. Жемчужины падали в воду, тихо булькая.
Хранитель стоял у входа, резко выделяясь на серебристо-белом фоне. Он сделал настолько глубокий реверанс, что его колено коснулось земли.
– Вы пришли, – сказал он.
– Естественно, – произнесла Азалия, напрочь забыв, что у нее были сомнения.
– Добро пожаловать, сударыни, – выдохнул он.
Он указал рукой на танцевальную площадку. Визжа от восторга, девочки запрыгнули по ступенькам на мраморный пол. Улыбаясь, Азалия последовала за ними. Ее пуанты были настолько мягкими, что она почти чувствовала прожилки в мраморе. Сестры огляделись, подмечая расставленные по краям бархатные диваны без спинки для отдыха, стол с десертами, изобилующий шоколадом и булочками, и куполообразный потолок над ними.
Азалия повернулась к Хранителю, стоящему у входа. Сложа на груди руки, он не отводил от нее своих черных глаз. Она отвернула голову, чувствуя, как румянец покрывает кончики ее ушей.
– Искренне надеюсь, что сударыни получат наслаждение от этого танцевального вечера.
Хранитель отступил на первую ступеньку у входа. Дельфиния издала возглас протеста.
– Вы уходите? – спросила она.
Мистер Хранитель улыбнулся. Даже его улыбки были лощёные.
– Я не танцую, – ответил он. – Я всего лишь Хранитель. Танцы я оставляю для тех, кто более талантлив, чем я.
Вокруг них толстой завесой полил жемчужный дождь. Белое покрывало скрыло стоящего у входа Хранителя. Когда ливень прекратился, и снова стало видно мост и розовые кусты, его уже там не было.
– Ух ты, – только и смогла произнести Холли. – Ух ты!
Румянец все еще обжигал Азалии лицо. Она повернулась к девочкам, улыбаясь, когда невидимый оркестр настроился и заиграл веселую мелодию.
– Шотландка! – воскликнула Азалия. – Помните? Матушка учила нас этому танцу меньше года назад! Вы вспомните! Становитесь.
Они взялись за руки, и Азалия показала движения. Шаг с прыжком, прыжок, касание, прыжок. Она учила их таким образом поворачиваться, и девочки схватывали все на лету. Даже двухлетняя Кейл в следующем танце, риле, делала па в такт.
Кадрили, польские горлицы, чешские вальсы и еще рилы. Прошло несколько часов, а девочки всё смеялись, когда Азалия вращала их в танце.
В этом была ее страсть. Чувствовать напряжение в мышцах при наклонах, затем расслабиться, закружиться, упасть, запыхавшись, и ощущать дуновение ветра на лице. И видеть безмерно счастливыми сестер, чьи бледные личики тронул румянец восторга. Это была магия.
Часы лорда Брэдфорда показывали далеко за час ночи, когда девочки наконец уселись вместе в центре танцевальной площадки, обессилевшие, счастливые; их платья смотрелись как черные цветы на молочно-белом полу. Младшеньких сморил сон, и они свернулись калачиком на красных бархатных диванах, а Лилия, которая радостно визжала, когда сестры во время поворотов передавали ее друг другу, спала глубоким сном на подушке кресла. Ее юбки сбились набок, демонстрируя детские кружевные панталоны.
– Мои туфельки стоптаны, – сказала Дельфиния, выпрямляя ноги и указывая всем на свои проглядывающие через швы розовые пальчики.
– И мои, – заявила Холли. Она сидела, вытянув ноги, глядя на свои порванные маленькие зеленые танцевальные тапочки. За ней все девочки, смеясь и шевеля пальцами ног, выставили на обозрение истрёпанные пуанты.
– Значит, мы хорошо потрудились, – сказала Азалия, – если наши туфельки такие стоптанные. Это так... так Матушка всегда говорила.
Девочки притихли. Флора забарабанила ладошками по коленкам. Азалия посмотрела на потолок – над головой по дуге падали нити жемчуга.
– Я скучаю по ней, – прошептала Флора.
Злата кивнула. Брэмбл, сжав губы, уставилась на пол. Кловия, едва прикасаясь, водила пальцем по мраморным прожилкам.
– Когда... когда я танцую, – тихо произнесла она. – Я... я забываю обо всем... плохом.
– О том, что Матушки больше нет, – сказала вращавшая в руках очки Ева.
– О трауре, – добавила Дельфиния.
– И о Короле, – тихо произнесла Брэмбл.
– Я... я думаю только о хорошем. Это самое л-лучшее в т-танце.
– Тогда приходите еще.
Тихий звук вежливого голоса застал сестер врасплох.
– Мистер Хранитель. – Азалия вскочила на ноги. Девочки, разглаживая черные юбки, тоже поднялись. У входа с серьезным лицом стоял Хранитель, голос его звучал уверенно.
– Вы не можете танцевать наверху, – спокойно сказал он. – Несложно заметить, что у вас траур. Но вы всегда желанные гости здесь, среди магии. Прошу вас. Придите и излечите свои разбитые сердца здесь. Приходите каждый вечер.
Азалия даже не знала – плакать ей или смеяться.
ГЛАВА 9
На следующий день девочки принесли в корзине свои балетки на занятия, и после урока латинского Азалия учила их ремонтировать изношенные швы. Для этого требовалась более прочная игла и наперстки, и еще Азалия раньше справлялась только с обыденной починкой изысканных вещиц. Даже близнецам с их умелыми руками потребовалось несколько часов для того, чтобы как следует прошить пуанты. Это занятие всех расстроило, а Холли – в свои восемь лет бездумная и легкомысленная – швырнула свой наперсток через стол.
Хотя Азалия понимала их раздражительность, это вызывало у нее досаду. Они не могли воспользоваться услугами сапожника, даже тайно. В отсутствие Короля хозяйственный учет вел мистер Пудинг, и девочкам не следовало вызывать подозрений. Азалия старалась не унывать.
– Полагаю, мы сможем, приложив усилия, использовать их две или три недели, – сказала она, упаковывая в корзину последнюю пару балеток. – Если переплетем их более прочной тканью и будем аккуратны. А это не мало.
– Ох! Только две недели? – вздохнула Флора.
– А что если мы будем танцевать босиком? – спросила Холли.
– Боже мой, Холли, – сказала Азалия, поднимая брови и поворачиваясь к рыжеволосой покрытой веснушками девочке.
– Забыла, где ты родилась? – Брэмбл и Кловия хором вторили Азалии, выражая потрясение прикладыванием ладоней к воротничкам.
Все захихикали. Так всегда поговаривала Матушка. Холли, застенчиво улыбаясь, склонила голову.
– Я знаю, – сказала она. – Я забыла.
– И мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь и... и мистер Хранитель в особенности, увидел наши... наши лодыжки снова, – сказала Кловия, которая заново завязывала изящные банты на пуантах. – Кажется, его глаза подмечают абсолютно всё.
Азалия не могла не согласиться с этим, отчего защекотало в груди.
Невзирая на утомительную починку обуви, девочки тем вечером скакали от радости, когда Азалия помогала завязывать отремонтированные пуанты. Даже Лилия была в восторге, пытаясь ухватить и засунуть в рот повязанные вокруг лодыжек сестер банты. Девочки проскользнули через переход прямо в серебряную магию, а их балетки яркими цветными проблесками выглядывали из-под черных юбок.
Когда они пришли, в шатре было темно, но мистер Хранитель их уже ждал. Он улыбнулся и поприветствовал их низним поклоном: "Сударыни". Минуя его, девочки поднялись по ступенькам на танцевальную площадку; однако Азалия задержалась и присела перед Хранителем в изящном реверансе.
– Благодарю вас, – произнесла она перед тем, как отправиться вслед за девочками. Когда она вновь взглянула на вход, мистер Хранитель уже исчез.
– Сбивает с толку то, как он уходит, – сказала Брэмбл.
В середине танцевального зала на полу кольцом стояли двенадцать чайных чашечек. В каждой оживленно мерцали свечи.
– Танец со свечами! – воскликнула Азалия, подхватив одну чашечку. Свеча зашипела, но не погасла. Улыбнувшись, старшая сестра поместила на голову каждой сестры по чашечке.
– Мы его целую вечность не танцевали, – сказала она. – С тех пор как заболела Матушка. Следите, чтобы чашки не упали. Плавность и равновесие – вот, что нужно в этом танце.
Азалия показала, как надо двигать ногами, чтобы при этом не подпрыгивала верхняя часть туловища. Подстроившись под них, невидимый оркестр играл только медленные песни, и к концу вечера, даже Айви и Жасмин удавалось делать па, не роняя свеч.
– И два, ноги вместе, и наклон. Очень хорошо! Поклонитесь вашему кавалеру.
Девочки склонились в реверансе. Их чашечки соскользнули с макушек и зазвенели об пол. Смеясь, Азалия вернула их обратно, и пламя свечей внутри вновь ожило.
– Реверансы в следующий раз, – заявила она.
– Азалия, – сказала Флора, когда все поставили чашки на стол с десертами. – Не могла бы ты показать нам реверанс из глубины души?
Повисло молчание. Азалия застыла в нерешительности.
– Ну давай, – произнесла Брэмбл с ухмылкой. – Они уже достаточно взрослые.
Азалия улыбнулась, сделала вдох и прикоснулась к стоящей впереди правой ноге. Она описала ею круг позади и затем медленно опустилась на правое колено. Удерживая равновесие, она выпрямилась, исчезая в облаке юбок, при этом вращая ногами, словно вырисовывая крендельки. Она склонила голову, практически до самого пола и вытянула вверх правую руку, а левую завела за спину. Девочки зааплодировали.
– Как красиво, – восхищенно сказала Флора.
– Вот теперь – это реверанс, – сказала Брэмбл, помогая Азалии подняться.
– Однако, он предназначен не для всех, – пояснила Азалия. – Его посвящают мужу или королевской особе. Например, королю.
Флора захихикала:
– Для тебя это будет одно и то же!
Азалия вновь улыбнулась, но на этот раз натянуто, и пока Брэмбл поддразнивала девочек, подстрекая их тренировать наклоны, она ускользнула к краю шатра. Облокотившись о перила, она с грустью смотрела на укутанное дымкой озеро.
Она ненавидела ощущение беспомощности. Оно скручивало ей внутренности и удушало размышлениями о том, как всю оставшуюся жизнь ей придется танцевать с мужчиной, который будет толкать ее и смеяться, когда она споткнется, или даже хуже – вовсе не взглянет на нее. Азалия не знала, сможет ли вообще кому-либо подарить реверанс из глубины души, вкладывая в него сердце и душу, и от этой мысли ей становилось дурно.
Рядом с ней зашелестели вьющиеся плети розового куста, затем свернулись и переплелись через решетку. Бутоны раскрылись объемными серебряными цветами, в середине которых мерцали жемчужины.
– Они... прекрасны, мистер Хранитель, – сказала Азалия, справившись с удивлением.
Она обернулась и увидела его, беззвучного, словно полночь. Сердце Азалии забилось быстрее.
– Вы печальны, – произнес он тихим ласковым голосом. Азалия почувствовала, как по шее расползается теплая краска смущения.
– Нет, – возразила Азалия. – Вовсе нет.
– Как скажете, – спокойно сказал он. – Но я могу угадать, о чем вы думаете. Вы думаете о том, что, если бы родились после любой из ваших сестер, то, возможно, обстоятельства сложились бы для вас по-другому. Разве не так?
Тепло смущения сменилось холодом шока и возмущения.
– Нет... вовсе... я... – сбивчиво начала Азалия.
Хранитель взмахнул одетой в перчатку рукой.
– Конечно, – продолжал он, делая шаг в ее сторону. Он стоял теперь так близко, что Азалия должна была почувствовать исходящее от него тепло, но она ничего не почувствовала. – Если бы вы появились на свет после ваших сестер, то одной из них пришлось бы принять на себя определенные обязательства. А из того, что я о вас знаю, принцесса Азалия, вы готовы пойти на всё, лишь бы уберечь их от несчастья. Взгляните.
Азалия посмотрела на танцевальную площадку. Брэмбл усадила младшеньких на пол, тогда как она сама, Дельфиния и Ева прыгали через них. Младшие сестры громко визжали, когда края юбок задевали их лица. Послышался голос Брэмбл: "Не подпрыгивай, Айви! Ты – настоящая идиотка! Хочешь, чтобы тебе снесло голову?" Азалия сдержала смех, и неприятное чувство беспомощности ослабло. Немного.
– Когда-нибудь, сударыня, – произнес Хранитель, отходя в сторону и давая возможность Азалии присоединиться к сестрам, – я смею надеяться, что мне посчастливится увидеть ваш изысканный, неземной реверанс снова.
Следующим утром девочки опоздали и на завтрак, и на уроки. Спустившись в комнатку за кухней, они увидели на столе разложенную по тарелкам остывшую кашу и также их преподавателя учителя Рамсдена. Он сидел на своем привычном месте и, на поверку, похрапывая, спал, вертикально прислонившись к своей трости.
Спал долго. Никто не проявил милосердие и не разбудил его.
– Почему завтрак так рано? – простонала Брэмбл, положив голову на скатерть. – Почему уроки так рано?
Никто не ответил, вместо этого все сонно закивали. Четырехлетняя Жасмин калачиком свернулась на стуле, зарывая лицо в подол Азалии.
Однако, вечером того же дня после длительного ремонта танцевальных тапочек девочки, в волнительном предвкушении отошедшие ото сна, прошли серебряный лес. Мистер Хранитель, кланяясь, поприветствовал их у входа и исчез с едва заметной улыбкой. Азалия обрадовалась этому – с недавних пор она нервничала и чувствовала себя неловко в его присутствии.
Обнаружив предназначенные им двенадцать изящных кружевных вееров из шелка, девочки не могли подобрать слов, чтобы описать восхищение. Кловия, искусно владеющая веерами, научила сестер, как защелкивать их на запястье, как подбрасывать их и ловить и как махать ими прямо возле носа: скромно и сдержанно. Девочки наградили ее ободряющими возгласами.
– У меня хорошо получается... потому что... потому что я стеснительная, – краснея, произнесла она.
Они вернулись через камин в свою комнату, вспоминая струившееся рябью плетеное кружево. Ночью следующего дня они изучали новые па вальса: как опускаться и подниматься в такт. Еще через день – джигу. И ночью после – моррисданс, используя серебристо-белые шелковые палочки с прикрепленными на лентах шариками.
Не хватает слов, чтобы описать эти теплые летние вечера танцев в павильоне. Эйфористические, очаровательные, восхитительные. Именно такие чувства испытывала Азалия, глядя на девочек, сияющих от радости, когда они осваивали новых па или учились балансировать на носочках или когда Азалия укрывала их перед сном – их щечки пылали румянцем, а с лиц не сходила улыбка.
– Иногда я просыпаюсь, – сказала Флора однажды утром, – и спрашиваю себя, правда ли всё это.
– Кажется, что все это снится, – сонно согласилась Злата.
Каждый день утро наступало слишком рано, и, с трудом удерживаясь на ногах, девочки одевались и, опаздывая, ковыляли к завтраку. Они ремонтировали балетки прямо там, за столом, или во второй половине дня в холодном погребе. С каждым днем танцевальные тапочки всё больше превращались в лохмотья, и Азалии приходилось обшивать их старыми скатертями, потому что шелк быстро изнашивался. Азалия понимала, что долго они не прослужат, но она была готова исколоть себе все пальцы, лишь бы они еще продержались. Ей необходимо погрузиться в серебряный лес, в танец, хотя бы еще на один вечер.
А еще она хотела вновь увидеть мистера Хранителя, хотя не осмелилась бы никому в этом признаться.
Он едва лишь перемолвился словом с ней или с другими девочками, ограничиваясь лишь приветствием, поклоном и пожеланием доброй ночи перед уходом, однако, ощущение его присутствия витало в воздухе. Когда Азалия кружилась, устремив взгляд в одну точку, а ее юбки вздымались волнами, она могла поклясться, что мельком видела темные глаза, наблюдающие через решетку или возле входа, но при следующем туре там были только бутоны роз. Плавные движения Хранителя завораживали, и, мучимая догадками, Азалия отчаянно желала посмотреть, как он танцует.
– Бедный мистер Пудинг, – сказала Ева однажды вечером в павильоне. По календарю шли первые дни августа. Протанцевав, пока пуанты не изорвались в клочья, они теперь сидели в кругу на полу, уставшие. Сегодня в шатре они обнаружили длинные узкие ленты и, размахивая ими, танцевали последние несколько часов.
– Утром он едва не заплакал, – продолжала Ева, – когда мы опоздали на завтрак и не стали его есть, потому что он остыл.
– Пёс с ним, с мистером Пудингом! – произнесла Дельфиния. Уставшая, она могла и позлословить. Азалия, напротив, помогла девочкам подняться, расталкивая уснувших малышей, и взяла на руки спящую Лилию.
– Мы слишком задерживаемся здесь. Нам следует быть внимательнее, – сказала она, запуская руку в карман юбки в поисках часов лорда Брэдфорда, чтобы узнать время. Азалия брала их с собой каждый вечер, периодически сверяясь, чтобы не пропустить час, когда пора уходить. Тем не менее, когда вокруг них вращался шатер, было очень легко совсем забыть о существовании времени. Азалия глубже засунула руку и нашла только наперсток.
– Брэмбл, ты не видела часы?
– Я? Нет, – зевнула в ответ Брэмбл.
– Кто-нибудь видел часы?
В ответ девочки только сонно моргали. Охваченная тревогой, Азалия обыскивала мраморный пол, надеясь, что часы выпали, когда она танцевала мазурку с лентами. Она не может вот так взять и потерять чужую вещь!
Азалия вновь обернулась, и на этот раз у входа непринужденно стояла темная фигура мистера Хранителя. Сложив руки в форме чашечки, он поднес к самому носу какой-то предмет. Закрыв глаза, словно пытаясь втянуть что-то, он глубоко вдохнул. Между его длинными темными пальцами Азалия уловила золотой отблеск.
– Мистер Хранитель! – испытывая облегчение, сказала она и зашагала к входу. – Вы нашли их!
Хранитель поспешно открыл пронизывающе черные глаза. Заметив Азалию, резкость в его взгляде потухла, а на лице заиграла улыбка. Он опустил руки. На его укрытых перчатками ладонях ютились часы, цепочка и брелок.
– Да, – вежливо произнес он. – Они со звоном прикатились сюда. Прошу меня извинить.
Азалия попыталась выхватить часы, но мужчина сомкнул пальцы и отступил.
– Мистер Хранитель...
– Какие прелестные часы, – тихо произнес он. – Они принадлежат вашему поклоннику?
У Азалии перехватило дыхание, сердце в бешеном ритме заколотилось под корсетом. Позади них неуловимый ветерок тронул листья на решетке.
– Не... моему..., – запинаясь, выпалила Азалия. – Мистер Хранитель, пожалуйста, не могли бы вы мне отдать...
Вытянув руку, Хранитель вложил ее ладонь в свою. Азалия остолбенела: казалось, прикосновение его сильных пальцев тронуло в самое сердце – это одновременно и вызывало трепет и пугало. Перевернув ее дрожащую кисть ладонью вверх, он положил туда часы с цепочкой и загнул ей пальцы, при этом еще некоторое время удерживая ее ручку в своих руках.
Затем, одним плавным движением, он освободил ее и распрощался с девочками – так быстро, что Азалия даже не могла вспомнить, как миновала мост. Она до такой степени зажала в руке часы, что сквозь перчатку на ее ладони отпечатались золотые орнаментальные завитки.
Несколько часов спустя, когда ее сердцебиение вернулось в нормальный ритм, и Азалия не заливалась краской, вспоминая, как руки мистера Хранителя держали ее ладонь, она установила лампу на круглый стол в их общей спальне, достала газету из-под своей кровати и, сидя на пуфике, рассматривала часы и читала новости.
Всех девочек взволновало известие о том, что в прошлом месяце в Делчестрийской войне состоялось два сражения. Между уроками и трапезами, а теперь еще и починкой обуви и сном, Азалия вслух читала сестрам "Вестник", отчего на их лицах застывала тревога. Потом Азалия заставляла рвать старые скатерти и сворачивать лоскутья для ремонта пуант.
Тем не менее, последние несколько недель чтение газет сопровождалось восторженными возгласами. В колонке сплетен и слухов Леди Обри упомянули имя Азалии. Леди Обри освещала новости "Высшего Общества", которые в Исбери обычно сводились к рассуждениям, что леди Кавершем и министр Фейрвеллер составили бы прекрасную пару. Матушка никогда не одобряла такой подход, и Азалия тоже – теоретически. Став теперь объектом внимания, она не могла оставаться в стороне.
– Похоже, что леди Обри забросила Фейрвеллера, – съязвила Брэмбл, удерживая газету вне досягаемости Азалии. – Взгляни, кого она приписала тебе в женихи.
Азалии удалось выхватить газету из рук Брэмбл, и остальным девочкам пришлось читать из-за спины. Леди Обри писала об одном делчестрийце, имеющем в изобилии земли и железные дороги, которому, однако, не повезло с фамилией – Хафтенравеншер. Она также заявила, что, с экономической точки зрения, это идеальный союз и взяла у потенциального кандидата интервью.
Лорд Хафтенравеншер заявил: "Я думаю, будет превосходно познакомиться с принцессами! Вот так, а вы слышали, что дворец волшебный? Должно быть превосходно там жить. Наши мамы хорошо дружили, давным-давно! Как сестры! Собственно говоря, было странно услышать плохую новость. Какое это требует хладнокровие. Вот так".
Далее статья продолжалась в таком же духе со множеством "вот так".
Дельфиния захихикала:
– Представь себе иметь такую фамилию! Азалия Хафтен-равен-что?
Закатив глаза, Брэмбл выхватила газету из рук Азалии.
– Не глупи, – сказала Брэмбл, сворачивая "Вестник" трубочкой и постукивая ею Дельфинию по голове. – Такой богач, как он, никогда не заинтересуется нами. Прочти статью. Мы для него просто развлечение.
Азалия, ощущая прилив тошноты, провела пальцами по своим длинным каштановым волосам. Конечно, Брэмбл права. Действительно, если одобрят союз между ней и лордом Хафтенравеншером, то последнему наверняка не понравится, что у нее ни гроша за душой. Это напоминало бесконечный танец с непредвиденными препятствиями.
Кроме того, Азалия хранила газету не из-за колонки леди Обри. На третьей странице, где перечислялись капитаны и расположение каждого полка, Азалия нашла имя лорда Брэдфорда, капитана Брэдфорда, и, хотя больше не давалось других подробностей, она, всматриваясь в напечатанные буквы, теребила бумагу до тех пор, пока подушечки пальцев не становились черными. Теперь же она рассматривала часы, изучая золотой орнаментальный рисунок.
Вашему поклоннику... Почему мистер Хранитель сделал такое предположение. Если бы кто-нибудь другой увидел часы, то подумал бы, что они принадлежат Королю. Как мистер Хранитель узнал, что они принадлежат другому мужчине, не её поклоннику, конечно, но всё же... Это... настораживало. Как и вспышка в его глазах перед тем, как он ее увидел...
Азалия, внезапно почувствовав защиту, зажала в руке карманные часы, которые хранила уже довольно давно. Она пообещала себе, что когда лорд Брэдфорд вернется с войны, она их обязательно вернет.
ГЛАВА 10
Конец лета принес теплые дожди, барабанящие за покрытыми занавесью окнами, и аромат сирени. Девочки уже освоили всё: от фигур в котильоне и исберийской кадрили до сложных танцевальных позиций и всевозможных галопов.
Как-то, в один из самым последних дней августа, когда девочки, спасаясь от жары, устроили в погребе, среди ящиков с картофелем, приятное чаепитие, Ева, едва переводя дыхание от волнения, ворвалась в дверь с газетой в руках.
– Смотрите, – с усилием произнесла она. – Смотрите!
Все посмотрели.
– Война! – воскликнула Азалия.
– Окончена! – разинув рот и в то же самое время улыбаясь, сказала Брэмбл.
– Окончена! – эхом вторили девочки.
– Победа!
– Ура!
Младшенькие подпрыгивали, исполняя подобие рила, и выкрикивали писклявыми возбужденными голосами: "Ура! Ура!"
Азалия изучала заголовки и статьи, сердце билось так быстро, что, казалось, взорвется. Состоялась решающая битва. Азалия внимательно прочла первую полосу, затем следующие страницы в поисках знакомых имен среди раненых.
– Есть те, кого мы знаем? – спросила Брэмбл. – Кто-нибудь... совсем нет?
– Нет, – ответила Азалия, с души свалился камень. – Нет.
Девочки облегченно выдохнули.
– Не то, чтобы мы за кого-то переживали, разумеется, – сказала Брэмбл.
– Разумеется, – подтвердила Дельфиния.
– То есть, я – определенно нет.
– И я.
– Война закончена!
В тот день газета столько раз переходила из рук в руки, что быстро потеряла первоначальный вид. Миссис Грейби испекла хлеб с корицей, лакомство, которое они позволяли себе только по праздникам, а мистер Пудинг расхаживал по замку, фальшиво напевая "Ура" хриплым голосом. "Вестник Геральд" даже выпустил экстра выпуск на следующий день с подробностями о войне, и среди новостей на первой полосе сообщалось, что мистер Фейрвеллер ранен. Кловия, такая чувствительная, разрыдалась.
– Да он в порядке, – утешала Брэмбл. – Его так просто не убить. Понадобится чеснок и еще кол прямо в сердце.
