Текст книги "Сплетение (ЛП)"
Автор книги: Хизер Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Не отводя взгляда от ясных глаз и доброго, но с печатью боли, лица Матушки, Азалия шагнула вперед. Казалось, Матушка силится улыбнуться. Азалия присмотрелась и заметила алые полоски на ее губах, окруженные багровыми подтеками. Нет, не может быть...
У нее зашит рот.
Азалия громко вскрикнула. Обезумев, она помчалась к Матушке, по пути нащупывая в кармане ножнички. Но сегодня она слишком быстро одевалась и не успела по обыкновению их взять. Руки неистово тряслись, ноги подкосились, Азалия начала падать.
Матушка подхватила ее и крепко сжала в объятиях. Она не призрак. Она настоящая! Не эфемерный дух, как описывают в книгах. Матушка обняла Азалию еще сильнее и погладила по волосам. Прижимаясь щекой к блузке, Азалия боялась поднять взгляд, она прерывисто вдыхала аромат детской мази и белого кекса.
Азалия хотела что-то сказать, но слова комком застревали в горле. Матушка слегка отстранилась и вытерла слезы на лице дочери. Даже с зашитыми губами, кровоподтеками, красными от слез глазами, Матушка пыталась улыбнуться. Пыталась утешить.
– Матушка...
Между ними, отдаляя их друг от друга, пронеслись танцующие. Комната завертелась. Азалия отчаянно пробивалась через скопище народа, стремясь вновь уловить желанный силуэт, но видела только пестроту нарядов. Матушка исчезла.
– Хранитель! – завопила Азалия. – Хранитель!
Тяжелыми юбками ее повалило на пол, какая-то женщина наступила на руку каблуком. Из последних сил Азалия поднялась и обуреваемая истерикой, двинулась напролом, но танцующие в ответ толкали ее еще свирепее.
Музыка зазвучала громче, Азалию опять отпихнули на землю, в этот раз бедняжка ударилась головой. В глазах рябило. Подолы юбок задевали ее – неспешные, скользящие, как снежинки, которые ложились все медленнее и медленнее...
Музыка затихла.
Азалия смутно осознала, что осталась одна. Вспыхнуло серебристо-белым, и павильон в мгновение ока вернулся в привычное состояние. Девушка, тяжело дыша, лежала на мокром мраморе. Она даже не знала, слезы это или кровь.
В поле зрения появился черный ботинок, затем колено – это Хранитель присел перед ней. Он задыхался, на лице гримаса усталости, но глаза... глаза ликовали.
– Как вы посмели, – отчаяние душило Азалию. – Как вы посмели! Я убью вас!
Длинными пальцами Хранитель погладил царапину на ее руке. Азалия попыталась собрать всю волю в кулак, чтобы лягнуть обидчика, но не смогла. Она беспомощно распласталась на мраморе, будто кровь до последней капли покинула ее вены. Даже не хватило мочи встрепенуться, когда он прижал пальцы к ее шее.
– Тише. Полно же. Тише, – прошептал он и провел ладонью по подбородку бедняжки.
– Какая прелестная идея, – шепотом продолжал он. – За исключением одного «Но» – я не могу умереть.
– Он – это ты, – задыхаясь, выдавила Азалия.
– Несомненно.
Он прижал пальцы к ее губам.
– Полагаю, – прошипел он, – что сейчас ты размышляешь, каким образом можно оградить твою мамочку от дальнейших страданий. Разве нет?
Азалию передернуло.
– И я скажу тебе как, сударыня. Мне нужна свобода. Это все, что мне нужно. Найди и уничтожь заколдованный предмет. Даю срок до Рождества.
Он нажал пальцем на ее губы, как если бы призывал молчать.
– Это наш с тобой секрет, – наказал он. – Никому ни слова. Все в твоих руках. Выполнишь мои условия и не причиню больше вреда твоей мамочке. Неужто это не справедливая сделка?
Азалию затрясло.
Хранитель встал, рябью заструилась его накидка. Он что-то выхватил из воздуха и бросил на пол. Сахарные зубы сверкнули серебром и со звоном перекатились возле Азалии, а когда остановились – вздрогнули.
– И еще, – добавил Хранитель, обжигая ледяным взглядом. – Ты никогда снова не откажешь мне в танце.
ГЛАВА 19
Азалия не знала, как вернулась в спальню, только смутно помнила, как неуверенно шагнула через мерцающую стену камина и, разбрасывая повсюду сажу, упала на колени.
Свернувшись клубочком, она долго лежала на полу; голова раскалывалась.
Потом она стянула платье и машинально короткими идеально ровными стежками зашила порванный рукав. После этого она налила в раковину воды и промыла порез. Дамское зеркальце отражало ее мертвенно-бледное лицо, пока еще не обезображенное кровоподтеками. Пока.
Она тронула губы. Тут же горло перехватило спазмом, и она быстро отвернулась от зеркала.
На полу, сквозь складки смятого платья, прорывалось тусклое серебряное свечение. Каким-то образом девушке удалось перед уходом сунуть сахарные зубы в карман. Теперь же, рассмотрев их как следует, погнутые и потертые, она нервно сглотнула. Сахарные зубы оказались вывернуты наизнанку, и ранее смотревшие внутрь резцы неестественно выпячивались наружу.
Азалия представила, как Хранитель от нечего делать гнет их и скручивает, а те только вздрагивают в гнетущей тишине павильона.
– Вы ведь у него с самого начала, да? – прошептала она.
В ответ щипцы для сахара встрепенулись.
Через несколько минут, уже одетая, девушка зажгла лампы в портретной галерее, освещая футляр с серебряным мечом. Такой старый и тусклый... даже свет не отражает.
– Должно быть, это меч, – вслух произнесла Азалия, обращаясь лишь к бережно обернутым и спрятанным в передник сахарным зубам. Она прикоснулась к стеклу над тонкой царапиной на мече и покачала головой. – Наверняка, он волшебный. Только, как узнать, как он действует?
Усевшись на пол, Азалия прижала колени к груди и спрятала голову в объемные юбки, густо окружившие ее со всех сторон.
Его Королевское Величество и Хранитель – одно лицо. В памяти всплыл затерявшийся на чердаке портрет старика с землистой морщинистой кожей. Художник преувеличил, изобразив его омерзительным и заскорузлым. Но мертвые черные глаза не врали. Пытаясь унять дрожь, Азалия билась лбом о коленки.
Он захватывал души в плен...
Если Хранитель думает, что она снова приведет к нему сестер, он сильно ошибается. Во что бы то ни стало необходимо не допустить их перехода через камин... и утаить правду. Хранитель узнает, если она им расскажет. Ему ведомо всё. Сморщившись, Азалия вытерла губы о платье. Те швы...
Он обещал не трогать Матушку, так? Он не посмеет... не сейчас, когда от Азалии зависит его свобода. И, пытаясь утешить сахарные зубы, Азалия погладила подол, и кончики ее губ слабо дрогнули в подобии улыбки.
– У меня есть срок до Рождества, – промолвила девушка. – Пять дней. Полно времени, что скажешь?
Сахарные зубы шелохнулись.
Пропустив чаепитие, Азалия бродила по коридорам в поисках сестер. В холле второго этажа до нее донесся глухой стук, сопровождаемый разного рода бряцаньем. Звуки доносились из кладовой мезонина.
– Кто здесь? – спросила Азалия. Затем, осознав, что кто-то заперт внутри, она повернула вставленный в замочную скважину ключ и открыла дверь.
Высыпались веники. Высыпались тряпки. Высыпался джентльмен. На голове – ковш. На шее – неприятно зеленый галстук.
– Лорд Тедди! – воскликнула Азалия.
Лорд Тедди вскочил на ноги.
– Здоров, принцесса А! – приветствовал он, снимая ведро и сияя от счастья. Его кудрявые волосы напоминали гнездо. – Нам не хватало вас за завтраком! Я съел вашу кашу. Надеюсь, вы не в обиде за это.
– Что вы здесь забыли? – удивилась Азалия.
– О! Ха! Я так и знал, что спросите. Я здесь по Делу Королевской Важности. Шарада, знаете ли! Хотя, конечно, вы имели в виду, почему я в шкафу с вениками, так это потому, что после завтрака мы играли в мокропрятки и... меня кто-то запер.
– Безусловно, Брэмбл, – заключила Азалия. – Обычно она запирает претендентов в галерее. Вероятно, вы ей совсем не нравитесь.
Лорд Тедди помрачнел.
– Олух, – огорчился он. – Это я про себя. А она такая проворная и ловкая, как хлыст.
Азалия подивилась, с какой скоростью он переключился на свое своеобразное чувство юмора, ни дать ни взять – эмоциональная резинка. Карие глаза просветлели.
– Ну, что сказать? Для этого нужна немалая отвага! – провозгласил он. – Ни одна девушка со мной так не поступала. Какая же она эксцентричная! Какая отважная!
– Вы принесли портрет Матушки?
Пружинка в позвоночнике Лорда Тедди резко дернулась.
– Э-э, – протянул он. – Если честно, нет.
– Ох!
В воображении Азалии совершенно непроизвольно возник портрет Матушки, но на этот раз – с заштопанными губами. В животе закололо, и Азалия невольно прислонилась к перилам мезонина, хватая ртом воздух, чтобы не стошнило. Она всячески стремилась стряхнуть образ из мыслей.
– Э-э, – лорд Тедди запнулся, глядя, как она задыхается. – Э-э, собственно говоря, с вами все в порядке? Цвет вашего лица... я не хочу сказать... что... Эй, кто-нибудь? Кто-нибудь, говорю? Здесь вообще есть слуги?
– Мне уже лучше, – выдавила из себя Азалия. – Просто... нужно выйти на воздух.
Неуверенной поступью Азалия пошла вниз по лестнице, но стены ходили ходуном, и она, опершись лбом о холодный железный столбик, присела на верхней ступеньке. Лорд Тедди изо всех сил старался приободрить спутницу. Он угостил ее карамельным жгутом, декламировал лимерики*, угадывал ее любимые танцы и рассказывал о своих танцевальных предпочтениях. В конце концов, Азалии удалось прогнать изображение из головы и улыбнуться, наблюдая как лорд Тедди жонглирует монетками, и они приземляются ему на макушку.
*(Ли́мерик – форма короткого стихотворения, появившегося в Великобритании, основанного на обыгрывании бессмыслицы)
– ...понятия не имею, где Кловия, возможно, в саду, помогает старине Тому. Последнее время она туда зачастила... Жас, что?
По коридорам разносился голос Брэмбл. Собиравший на ковре монетки лорд Тедди, выпрямился, и впервые Азалия увидела, как он замер. Из-за угла, окруженная едва поспевающими, а потому, почти бегущими младшими сестрами, явилась Брэмбл. Девочки, завидев лорда Тедди, дружно взволновались и стадом черных юбок бросились к нему.
– Лорд Тедди! – вопила Айви.
– Ворд Тедди! – кричала Кейл. Она совсем недавно начала говорить и за всеми повторяла.
– Эй там! – отбивался лорд Тедди. – Эй! Что вам всем вдруг понадобилось? – сияя от счастья, он подпрыгнул. – А? Ой... ну хорошо, хорошо!
Он выудил из кармана перевязанные лентой сладости. Визжа, девочки без запинки распределили угощение между собой, снимая обертки и вдыхая карамельно-мятный аромат. Одна Брэмбл осталась на своем месте, выпятив челюсть и сжав руки.
– А Брэмбл фкафала, что вы фбежали в леф ф бабочками, – заявила Айви, заглядывая в карман жилета лорда Тедди в надежде найти еще конфетки. Она шепелявила с тех пор, как у нее выпали два передних зуба.
– Я был в лесу с бабочками, – подтвердил лорд Тедди. – Но решил вернуться к чаю.
– Чай мы пили целую вечность назад! – воскликнула Ева. – Вы, почитай, проголодались!
– О! Практически нет! – воодушевленно успокоил ее лорд Тедди. – Я мало ем! Достаточно кусочка ветчины и одну или две конфетки – и я бодр и свеж как огурчик!
Нависла тягучая тишина. Айви виновато посмотрела на зажатые в кулачке сладости.
– У нас есть хлеб, – произнесла Брэмбл. Голос ее гулким эхом раскатился по коридору. – И сыр. Сожалею, если мы недостаточно хороши для вас.
Лорд Тедди окинул взглядом старое, не раз штопанное платье Брэмбл, и на малую толику секунды радость его погасла. Однако тут же загорелась снова. Мочки ушей окрасились пунцовым.
– Обожаю хлеб! – возликовал он. – Обожаю хлеб с сыром и сыр с хлебом! Постоянно так кушаю! Не удивлюсь, если превращусь в гигантский сырный шар, настолько я его люблю!
Брэмбл отвернулась от него. Уши у нее также побагровели. Когда она подняла взгляд, то на верхней ступеньке заметила Азалию, спрятанную за кринолинами и юбками. Брэмбл протолкнулась через толпу и кинулась к Азалии.
– Аз, – позвала она, падая и на колени и хватая руку Азалии. – На тебе лица нет! Что случилось? Что этот с тобой сделал?
– Ничего, правда ничего, – Азалии пришлось удержать сестру, так как последняя уже рвалась покалечить порда Тедди. В ее глазах пылал желтый огонек. – Успокойся, он здесь ни при чем.
Брэмбл еще раз испепелила взглядом лорда Тедди, но, когда она посмотрела на Азалию, радужка ее спокойно переливалась зеленым. Поймав выбившуюся прядку старшей сестры, она заботливо заправила непослушный локон за ухо.
– Это из-за брошки? – спросила она.
Азалия крепко сжала пальцами железный парапет. Края балясины кололись. Брэмбл скорчила гримасу.
– Кловия говорила, что Хранитель не вернет брошь, подлый ворюга, – рявкнула она. – Зашибенно. Король придет в бешенство, узнав о нашей потере.
– Кого заботит Король? – отозвалась Азалия. – Если придется, сама сообщу ему о пропаже. Но... сначала надо кое о чем позаботиться, – она покосилась на лорда Тедди. Тот доставал монетку из черной шевелюры Жасмин, девочки при этом хихикали, а Жасмин широко улыбалась.
– Расскажу тебе обо всем ночью, – пообещала Азалия. – Когда нашего гостя не будет рядом.
Тем вечером после распития кофе в библиотеке, где лорд Тедди объяснял младшим девочкам правила игры c пером и старыми чернилами, сестры отправились наверх мимо корзину с отремонтированными пуантами. Дельфиния уселась в уютное креслице и, проводя пальцами по волнистым светлым волосам, любовалась своим отражением.
– Я решила выйти за него замуж, – сообщила она. – За лорда Тедди.
– Не дури, – осадила ее Брэмбл, разбрасывая на кровати подушки. – Тебе он нравится, только из-за денег.
– Ну и что? – ввернула Дельфиния. – Я очень даже хорошенькая. А он, если перестанет рифмовать невпопад и научится одеваться по-человечески, и еще начнет сдерживать свой глупый смех, то через пару-тройку лет мы...
– Он вычислит твой расчет. Так что попридержи коней, курочка. Такие как он не женятся на нищих. – скрестив руки, Брэмбл плюхнулась на один из потертых пуфиков.
Продолжая расчесываться, Дельфиния поджала губы. Азалия воспользовалась паузой и положила на стол, дотоле покоившиеся в кармане, сахарные зубы. Девочки в испуге отшатнулись.
Убедившись, что щипцы не двигаются, а лишь иногда позвякивают, сестры осторожно приблизились к столу. Сейчас сахарные зубы не напоминали злостного нарушителя спокойствия, и, увидев, что они вывернуты наизнанку, девочки зашептались.
– Кто мог... сотворить такое? – возмутилась Кловия, ласково поглаживая несчастную кухонную утварь.
– Разумеется, Хранитель! – выпалила Азалия. – Конечно же он!
Брэмбл выхватила из стоящей на столе вазы засушенную розу и отломила бутон.
– Мерзавец, – процедила она, отрывая листики. – Когда я его увижу, я покажу ему куськину...
– Нет! – вскрикнула Азалия.
Девочки замерли с лентами от пуантов в руках и уставились на Азалию. Последняя приложила ладонь ко лбу. Голова сильно болела.
– Я имею в виду... что я сама разберусь с Хранителем, хорошо? – оправдывалась она. – А насчет зубов... что ж.
Присутствующие с жалостью воззрились на искореженный кусок металла. Сахарные зубы беспомощно тряслись на столе. Решено было устроить постельку для них из коробки для пудры, усыпанной перетертыми сухими лепестками. Азалия согласилась пробраться на кухню за сахарными кубиками и, возможно, чайной чашечкой, чтобы скрасить одиночество зубов. В глубине души Азалия отчаянно цеплялась за надежду, что если она задержится подольше, то младшенькие уснут, и она уговорит всех не идти в павильон. Такого ранее не случалось, но Азалия заметила, что, прислонившись к Кловии, Кейл и Лилия клевали носом.
Отворив скрипучую кухонную дверь, Азалия увидела Короля. Он пил холодный кофе за протертым хозяйственным столом и в мерцании свечи изучал документы. Его рука шла на поправку, хотя до сих пор различима скованность движений. Он поднял голову, и Азалия невольно накрутила шаль на пальцы. Под суровым взглядом Короля, Азалии всегда казалось, что она пытается устоять на перилах третьего этажа.
– Уже явно поздно, мисс Азалия, – упрекнул ее Король, опустив чашку. – Вам надлежит сейчас быть в своей в кровати.
– Да, сударь, – согласилась Азалия, впившись в бумаги. Он никогда не выпускает документов из рук. Интересно, впервые подумала она, а ему самому нравится работать с бумагами?
– Ты пришла что-нибудь поесть? Ты же знаешь правила.
– Нет, сударь.
– Ты пропустила ужин, – сказал Король и сделал пометку ручкой. – Ты пропустила завтрак и чай, а еще я заметил, как ты подкармливала мисс Айви. Могу ль я увериться, что ты не за едой сюда спустилась?
– Можете, – ответила Азалия. – Будь я голодна, то поела бы. Я хочу взять что-нибудь для девочек.
Услышав тон дочери, Король втянул щеки. Азалия, натянутая как стрела, открыла ближайший к печи ящик и принялась шарить в поисках сахарных кубиков.
– Потеряли, да? – не отводя взгляда от бумаг, спросил Король. – Сегодня никто не носил. Я знаю с точностью до минуты, когда я видел ее в последний раз. Я дарил эту брошь вашей матери, мисс Азалия, а теперь вы ее потеряли.
Азалия затихла, лишь рука дрожала, застыв на холодной банке грушевого варенья, между персиковыми и сливовыми джемами.
Естественно он заметил пропажу. Вряд ли что-то способно укрыться от него. Он знал всё...
Или... Не всё. По крайней мере о магии он ведал гораздо больше, чем она. И тут внутри затеплилась надежда. Возможно, ситуация с сахарными зубами поможет кое-что выяснить. Азалия сглотнула.
– Сударь, – обратилась она, закрывая дверцы шкафа и опираясь на него спиной. Резная ручка врезалась в корсет. Дрожь не унималась. – Хм. Вы помните... что сахарные зубы были волшебными?
Король поднял глаза.
– Были? – переспросил он.
Поднявшись в комнату, Король легонечко подтолкнул сахарные зубы. Те повалились на бок, лязгая о полированную поверхность стола. Нервно покусывая губы, позади теснились девочки.
– Жалкий вид, – констатировал Король, внимательно изучив зубы, поглаживая их большим пальцем. Сначала он хотел выгнуть их в нужную сторону, но потом понял, что, если так сделает – металл лопнет. Подумав, он вернул предмет на стол. – Что с ними случилось? Кто их так помял?
Азалию обдало холодными колючими мурашками. Она закашлялась и попыталась их стряхнуть. Должно быть, все испытали нечто подобное, потому как девочки, растирая ладони и съежившись, повскакивали с пуфов и кроватей. Ева дергала за кончики темных волос. Клятва...
– Давайте рассуждать логически, – произнес Король. – Где волшебный чайный сервиз? Я уже давно его не видел.
Девочки тревожно переглянулась, но Кловия громко заговорила первой. Она сидела на краю кровати и гладила темные кудряшки Лилии.
– Не волнуйтесь. Это моя вина. Я расскажу ему.
Кловия описала, как в приступе бешенства, размозжила сервиз и выбросила его в ручей. На протяжении всей истории она держалась с достоинством, только бледность угадывалась на красивом лице, однако... что удивительно – она не заикалась. Сперва Король нахмурился, затем брови его поползли на лоб, а потом и вовсе он просто смотрел на нее со слегка приоткрытым ртом. Азалия мысленно предположила, что если бы кто-нибудь другой сотворил такое, то Король бы, как пить дать рассердился. Но на милашку Кловию Король мог только глазеть в изумлении.
– Ваша мать часто думала, – медленно начал он, дослушав рассказ, – что настанет день, и ты сотворишь что-то поистине удивительное. Определенно, такого я не ожидал.
Брэмбл ухмыльнулась и подмигнула Азалии.
– Что же теперь делать, сударь? – спросила Флора.
– Что же делать? – повторил Король, переводя внимание на вздрагивающие сахарные зубы. – По-моему, нам следует их обесчарить.
Он ушел, а через несколько минут явился вновь, плотно закрыв за собой дверь. Его раненая рука сжимала старый, испещренный серебряный меч. Погруженный в размышления, Король рассматривал сахарные зубы.
– Обесчарить, – промолвила Азалия, вертя странное слово на языке. – То есть лишить магии?
– Именно.
Девочки увлеченно наблюдали, как он торжественно и бережно опустил меч на сахарные зубы. Прикосновение серебра к серебру ознаменовалось мягким дзинь.
В мгновение ока сахарные зубы утратили лоск. Внешне ничего не изменилось, но... Азалия не находила нужных слов. Каким-то образом, зубы казались умиротворенными и более не шевелились. Послышался дружный выдох.
– Вот так, – произнес Король. Он очень заботливо, словно бездыханное тельце воробушка, поднял зубы и спрятал в карман, затем обратился к дочерям:
– Что делала мама?
– Что, простите?
– Когда приходила пора спать, – уточнил Король. – Расскажите мне.
Сестры обменялись тревожными взглядами – он говорил о Матушке.
– Обычно она помогала девочкам помолиться, – робко ответила Азалия. – И... иногда читала сказки.
Король поставил меч на стол рядом с вазой.
– Хорошо, – сказал он, когда послышались перешептывания. – Я прочту вам сказку.
Шепот стих.
Жасмин соскользнула с кровати и принялась рыскать в сундучке Евы. За ней послушно волочились следом ленты так и не завязанных пуантов. Кристально голубые глазки Жасмин светились надеждой. Она подошла к Королю и в крошечной ручке четырехлетнего ребенка протянула ему книгу.
Устроившись на ковре, Король облокотился о кровать Дельфинии и Евы; младшенькие, разглядывая картинки, стеснительно уселись рядом. Кловия прижала к груди Лилию и улыбнулась, отчего проявилась ямочка на правой щеке, а Брэмбл, не вставая с пуфика, ошеломленно смотрела на Азалию.
– В некотором царстве... – начал Король приглушенным голосом.
Он прочитал "Ханса и Гретхен", "Гусей на краю света", "Хрупкую принцессу". Он не смеялся и не озвучивал реплики разными голосами, как Матушка; тем не менее... он справлялся. Комната наполнилась аурой тепла и уюта, в камине потрескивал огонь.
Веки девочек тяжелели, головы падали на бок. Клонило ко сну и Короля, он читал все медленнее и медленнее, пока, наконец, не встрепенулся и, следуя указаниям Азалии, уложил дочерей по кроватям. Затем он забрал меч, пожелав перед уходом спокойной ночи.
Меч! зажужжал разум Азалии. Пытаясь разобраться в собственных мыслях, она перекатывала на столе засушенный бутон розы. Все-таки, меч волшебный! Азалия не знала как именно, но теперь не сомневалась, что с его помощью Гарольд Первый обесчарил замок несколько сотен лет назад. Неудивительно, что Хранитель жаждет избавиться от него! Ведь меч и его может обесчарить!
Внутри затеплилась надежда, и Азалия, сняв с колышка шаль, побежала в холодный коридор. Бесшумно, босая, она преодолела лестницу и свернула в портретную галерею. В тусклом освещении поблескивали углы стеклянных футляров и золотые кисти бархатных канатов. Азалия направилась к нужному стенду. Король всегда клал вещи на место, и сейчас Азалия радовалась этой его привычке. Она схватила стеклянный футляр с мечом и через десять минут уже сидела в своей комнате.
Никого не потревожив, она зажгла лампу и потушила в камине огонь. Снова и снова она прокручивала в голове план. Она обесчарит переход. Брошь и часы будут навсегда потеряны, но теперь это уже не важно. Главное, что Хранитель утратит силу...
А утратит ли? Азалия колебалась. Клятва на крови... да и меч поврежден...
– Цыц! – приказала Азалия непослушным мыслям. Двумя руками она ухватилась за рукоять, шагнула в камин и прислонила серебряное лезвие к метке "ДИ".
Ничего не произошло.
Конечно, когда Король обесчаривал сахарные зубы, тоже ничего не происходило, но тогда она что-то почувствовала – едва уловимое изменение. Запал Азалии затух, уступая место здравомыслию.
И о чем она только думала? Обесчаривание перехода не поможет – Хранитель не может умереть, так? Он останется в шатре, с теми же способностями, только очень разозлится. Азалия догадывалась, что он и без того в ярости, поскольку девочки сегодня пропустили танцы. Если бы ей и удалось лишить проход магии, то Хранитель навсегда завладел бы душой Матушки...
В приступе паники Азалия выхватила платок и потерла им о волшебную метку.
Знак нагрелся до обжигающей температуры. От радости у Азалии немного потемнело в глазах, и она отняла руку. Сглотнув и прихватив меч, она направилась из камина прочь, оставляя за собой черные следы копоти.
Кухня оказалась пуста, и Азалия, тяжело дыша, ворвалась в библиотеку. Несмотря на поздний час, она, не утруждая себя стуком, бесцеремонно распахнула дверь настежь. Оказавшись, к ее удивлению, в непроглядной темноте, девушка зажгла лампу и увидела Короля. Тот лежал под старым одеялом на софе возле пианино. Азалия подошла ближе – Король вздрогнул.
– Сударь! Сударь, вы... Вы что, спите здесь каждую ночь? – нахмурившись, Азалия обвела взглядом жесткую мебель. – Это же неудобно.
Азалия поставила обе зажженные лампы на стол, и Король с непривычки прикрыл глаза ладонью.
– Азалия, ну что ты, в самом деле!
– Я по неотложному делу, – заявила Азалия, взмахивая мечом в направлении Короля. От создавшегося дуновения колыхнулся черный чехол на пианино. – Сударь, скажите, этот меч можно починить?
Король приподнялся, и увиденное не прибавило ему хорошего настроения.
– Великие... плащи, Азалия. Это государственная собственность! А ну живо верни его в галерею.
– Сударь, прошу вас, – молила Азалия, готовая расплакаться. – Скажите, его можно починить? Вы можете вернуть ему полноценную волшебную силу? Как работает его магия? Сударь, пожалуйста!
Внезапно сердце Короля смягчилось. Возможно, он не устоял перед полными отчаяния глазами дочери. Он вздохнул, потер лицо и встал.
– Пойдем со мной, – позвал он. – Пора тебе кое-что узнать.
ГЛАВА 20
Азалия поежилась и натянула плотнее шаль; в холодном воздухе галереи при дыхании клубились облачки пара, различимые даже во мраке. Король разжег камин и добавил углей.
Затем он положил меч на красный бархат постамента и накрыл его стеклянной крышкой. Несмотря на очевидную изможденность, он держал спину прямо, а плечи расправленными. Мысленно Азалия сравнила его с накрахмаленной сталью.
– Только члены королевской семьи и премьер-министры знают, что сокрыто, – пояснил он. – Об этом не принято распространяться.
– Так значит, меч волшебный?
– И нет. И да.
Не чувствуя вкуса, Азалия жевала бутерброд. По пути сюда они заглянули на кухню, и Король, завернув в салфетку кусочек сыра и хлеба, передал скромное яство дочери. Теперь они сидели возле очага на изысканной софе, длинные ножки которой периодически поскрипывали.
– Азалия, ты ведь знаешь о Клятве на серебре. Верно?
При мысли о платке в груди девушки слегка кольнуло.
– Не совсем, – медленно начала она. – Лишь в общих чертах. Если... дать обещание на серебре, то... оно помогает тебе сдержать это обещание? Прямо как... клятва на крови...
Азалию передернуло, и она умолкла. Король задумчиво наблюдал за ней.
– Да, – подтвердил он. – Сродни клятве на крови, которую дал Его Королевское Величество до свержения его с престола, но абсолютно противоположное по характеру. Она столь же сильная, но в роли посредника выступает серебро.
– И поэтому серебро... становится волшебным в некотором роде?
– Именно так. Но такая магия намного мощнее. Мощнее магии перехода или чайного сервиза, ведь она запечатана твоим словом. Во времена Повелителя Д'Иса у людей мало что имелось, но все серебро они всегда хранили при себе. Обручальные кольца, семейные реликвии и прочее. Народ верил, что серебро самый чистый из металлов, а потому плавил имеющееся на мечи и клялся защищать свои семью и свою страну. В парламенте мы по сей день так поступаем.
Клятва на серебре. Могущественная магия. Магия, запечатанная серебром. Кусочки головоломки соединялись в голове Азалии в единое целое. Положив бутерброд на колени, она достала из кармана платок Матушки, и, прокручивая его в руках, вспоминала как взволнованно Матушка прижимала кусочек ткани к ее ладоням.
– Не вижу смысла, – произнесла Азалия. – Будь это правдой, платок Матушки был бы волшебный. Но он ничего не обесчарил. Или... – Азалия припомнила, что ей не удалось мечом обесчарить переход. – Может все дело во мне?
Король поднялся и, взяв кочергу, направился к затухающему камину.
– Дело не в тебе, – ответил он. На его освещенном тлеющими углями лице отчетливо вырисовывались морщины. – Короли и министры уже много поколений дают клятвы на этом мече. Оттого и магия глубже проникает. Для поклявшихся. Для гостей, посетителей и даже для тебя это обычный меч. Отсюда следует, что твой платок волшебный для тебя и сестер, но по сути он не обладает силой. Ты же не думаешь, что одно обещание...
– Два, – быстро вставила Азалия. – Матушка заставила меня дать обещание. Перед... перед тем, как она... умерла. Оно...
Чувствуя себя глупо, девушка опустила глаза на подол с хлебом. Она никак не могла списать со счетов то первое обещание... оно казалось таким сильным.
Король задумался, рассматривая платок в руках дочери; в свете лампы серебро мягко переливалось.
– Я подарил этот платок твоей матери, – наконец сказал он. – На свадьбу.
Азалия сжала ладони, молясь, чтобы он не потребовал дар обратно.
Он не потребовал, а всего лишь спросил:
– Что ты пообещала? Можно узнать?
Азалия погладила вышитые буквы. Даже сестры не знали о ее первом обещании.
– Что... я позабочусь о девочках, – вымолвила она.
Последовавшая тишина совсем не походила на неловкое молчание.
– Хотя я не сильно в этом преуспела, – пробормотала Азалия.
Тяжелая рука Короля опустилась на плечо дочери. От неожиданности подобного проявления чувств Азалия потеряла дар речи. Король резко убрал руку, но ласково произнес:
– Ты прекрасно справляешься. Наивно полагать, что платок столь же могущественный, как и меч, но не стану отрицать, что, как бы то ни было, в нем таится глубокая магия. Благодаря тебе.
Сдерживая эмоции, Азалия уставилась на остатки хлеба с сыром. Она вспомнила Матушку, как они сидели рядом в танцевальном зале, и Матушка, приложив ладонь к груди Азалии, рассказывала о самой глубинной магии. О согревающей мерцающей искорке, которая, как Азалия уже знала, не шла ни в какое сравнение с леденящими мурашками Клятвы на серебре.
– А что насчет другой магии? – поинтересовалась она. – О которой часто говаривала Матушка. Той, без названия.
Последовало длительное безмолвие. Король, разглядывая шторы, потер идеально подстриженную бороду. Глаза горели, но в них угадывалась печаль.
– Да, говорят, существует третья разновидность магии.
Позабыв про еду, Азалия ждала продолжения. Король натянуто переступил с ноги на ногу и устремил взор на кочергу.
– Так и есть, – в конечном итоге признал он, – самая глубинная магия. Такая глубокая и редкая, что даже не имеет названия. Серебро не требуется. Она взаимодействует с частичкой тебя самого, изнутри. С твоей душой. Клятва врезается столь глубоко, что размывает грань между смертным и бессмертным, пересекаемую душой. Много странного произошло по воле безымянной магии. По крайней мере, так говорят.
– Что например?
– Не знаю.
– Вы... никогда с ней не сталкивались?
– Нет.
– А вы верите, что она существует?
