Текст книги "Бесполезная жена герцога южных земель (СИ)"

Автор книги: Хэйли Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

9

– Генри, оставишь нас наедине? – спрашивает Глен у подростка, когда между братьями уходит напряжение и воцаряется неловкая, но довольно приятная атмосфера.

Ничего себе! Герцог проявляет инициативу! Я, конечно, за продуктивное сотрудничество и первому шагу в свою сторону пусть удивлена, но тем не менее рада. Пора уже вести конструктивный диалог. Мы как никак, все же партнеры и взрослые люди.

Понимаю, союз ему не по душе, и я, может, как женщина не устраиваю, но перебесились, и хватит уже. Хочу верить в лучшее, а эта ситуация с Генри показала, что далеко не такой узколобый и мелочный герцог, каким могло показаться поначалу. И о существовании Фриды и ее мелких козней мне тоже известно.

Малец робко следит за моим выражением, и, в чем-то для себя важном удостоверившись, кивает брату, исчезая в направлении главного дома.

Неловкая пауза.

– Ева, давайте присядем вон там.

Глен указывает на укромную садовую скамью в тени раскидистого цветущего буйством алого дерева, вокруг которого чувствуется приятный и снижающий напряжение аромат.

– Прошу прощения, – вдруг ни с того ни с сего произносит муженек, когда я присаживаюсь и поправляю юбку.

А? На мгновение сомневаюсь, не послышалось ли мне.

– Ваши вещи…должны были прийти еще неделю назад. Мне жаль, что так получилось. Изначально я хотел найти вас, чтобы сообщить, что они прибудут завтра. Повозка в сопровождении рыцарей дома Грейстон выехала из столицы в день нашей свадьбы, но из-за…кое-каких трудностей у горного перевала, они запоздали с изначальной датой прибытия.

Мне кажется, или эти самые кое-какие трудности стали головной болью герцога? Он так нахмурил брови и поморщился. У горного перевала? А что там?

Мой косяк, нужно лучше узнать, как тут на Юге все устроено. Очевидно, что факт того, что эти земли официально вошли в состав империи после почти сорока лет непрерывной борьбы и оккупации… пусть юридически имеет большое значение, но в реальности проще жизнь местным не делает.

– Понятно, – киваю я.

Но герцог тему не заканчивает, опускает взгляд на мой сегодняшний наряд и произносит снова:

– Мне действительно жаль, что это вам доставило столько неудобств.

Мужчина кажется искренним. Да и не его это вина, откровенно говоря. Я «полистала» память Евы, и багажа там прилично, портальными камнями не напастись. Тем более, что стоят они весьма приличных денег. Так что муж даже молодец, блюдет семейный бюджет. Делаю мысленно зарубку, о нем тоже бы не помешало обмолвится.

Если не сейчас, то еще неизвестно, как скоро выдастся шанс поговорить вот так вот с его сиятельством. Искать его и просить о встрече может быть бессмысленно, мало ли, вдруг он меня снова видеть не захочет и не пустит на порог.

– Насчет Генри…Думаю, вам стоит пригласить специалиста по душевным болезням.

Говорю и сама же жалею о своих словах.

Герцог хмурится:

– Вы считаете, что мой брат умалишенный?

Я вздыхаю. Психиатрии как науки в этом мире не существует, соответственно психологов и коучей тоже, как помочь иначе я представления не имею. И даже эти так называемые специалисты могут больше вреда принести, чем пользы. Не знаю, стоит ли риска вмешательство неизвестного человека с сомнительной квалификацией вроде специализирующихся на работе с так называемыми «душевными болезнями». Но и проблема у Генри не маленькая, боюсь, что своими силами мы не сможем справится.

– На самом деле я хочу… посоветоваться, – встречаю серьезный – готовый слушать и, что важно, слышать – взгляд его сиятельства и начинаю рассказ о произошедшем от первой встречи с мальцом и до сегодняшнего дня.

Это его брат, он имеет право знать… нет, он обязан знать. Они же семья. Мягко избегаю поднимать тему бросившей ребят матери:

– Моя служанка сказала, что за Генри после того, как погиб ваш отец, стала присматривать в то время старшая горничная поместья.

У меня есть уже свои домыслы. С вероятностью девяносто девять и девять процентов это нынешняя экономка. Нет, я уверена абсолютно, пусть имя до этого этой женщины и не звучало.

– Фрида, – кивает Глен.

Он не выглядит удивленным или шокированным. Скорее, его выражение вообще невозможно прочитать, столько в нем различных эмоций.

Так странно. Этот человек – мой муж. Законный супруг. Мы едва ли не незнакомцы. Но сейчас ближе него у меня никого нет. Да, имеется отец оригинальной владелицы тела, но он далеко, и впечатление у меня о нем складывается только из памяти, что оставила предшественница, что далеко не равно моему личному восприятию. Моя и прошлой леди Эверетт мировоззрение и взгляды на мир вообще сильно разнятся.

Я – Ева и в то же время я – не она. Я не аристократка и не представительница благородного дома, у меня иной жизненный опыт и склад ума, нет каких-то нужных наверняка качеств, которыми следует обладать женщине с подобным статусом. Со стороны, я, возможно, кажусь тряпкой и слабохарактерной. Но не так-то просто оказаться в чужом мире, в абсолютно токсичной обстановке в окружении полных незнакомцев с неясными намерениями и начать качать свои права, которые дарует призрачный статус.

Я радуюсь мелочам. Есть дом, крыша над головой, вкусная еда и приятный вид из окна, нет нужды носить каждый день корсет и угождать посторонним людям, которым на меня так же наплевать, как и мне на них.

Мое положение могло быть хуже. Гораздо хуже. Оказаться живой после смерти, переместиться в другой мир в это молодое и красивое тело – это уже израсходовать всю невозможную удачу, которая досталась мне каким-то совершенно удивительным и неизвестным путем. С этим в сравнении никакие трудности даже близко меня не могут затронуть, как об стенку горох, если по-простому.

Кошусь на герцога.

– Видимо, она. Кстати. Я не только свой багаж не получила, – вспоминаю наконец о кое-чем поважнее всяких платьев. Их на деньги легко купить, а вот наоборот уже процесс не работает просто.

Глен поднимает голову.

Красивый он. На темных волосах мужа играют лучи закатного солнца, а глаза, такие же темные, на контрасте с цветущей вокруг зеленью, кажутся бездонными, но при этом удивительно яркими, сверкающими, при всем том факте, что черный цвет по природе своей свет поглощает.

– Вы обещали мне содержание. Под какими условиями я должна его получать? С началом каждого месяца? Просить каждый раз на покупки и докладывать? – гадаю вслух.

Взгляд герцога стремительно меняется. Он пробирающей до дрожи холодности хочется побежать к себе в дом, достать из подсобки бесполезную на юге шубу и укутаться в нее потеплее.

– Содержание? Разве вам в тот же самый день не выдали наличными положенную сумму, а после, неделю назад, сумму в том же размере?

Качаю головой, уставившись на непроницаемое лицо Глена. Да нифига подобного! Я вообще в глаза местной валюты еще не видела!

Если в случае Генри голословно герцог поверить в грехи экономки вряд ли мог, серьезно преступление требует тщательного расследования, то вот в моем случае, пары фраз оказалось достаточно.

Его сиятельство трет рукой в перчатке бровь, да и поза у него меняется с уверенной, на сокрушенную, растерянную. Корпус подается вперед, голова опущена, локти нашли опору на бедрах чуть выше коленей, так в обществе сидеть не принято. На меня Глен смотреть избегает.

– Это все моя вина. Простите, Ева. Я слепо верил ее словам…Ха, вы считали, что это отношение и было моим намерением? Унизить свою жену, чтобы она сбежала прочь…Да, так и есть. Конечно, у вас, Ева, имелись все основания так считать. Я сам в этом виноват.

Муж вдруг вскидывает голову и смотрит куда-то вперед. Там стоит одинокая фигурка Эмили, ждущей меня, свою госпожу, на приличном расстоянии.

– И служанка тоже… Та же самая, да? Я помню, это же она тогда подавилась.

– Эмили, – киваю я, не понимая, что имеет в виду герцог.

– Вам должны были выделить еще четырех девушек! Где они?

Кулак прилетает на ни в чем неповинную скамью.

Честно сказать, выглядит сейчас Глен очень страшно. Какая-нибудь впечатлительная леди уже бы бежала без оглядки. Но я любуюсь его закипающей яростью. Сразу стало на душе от этого вида лучше. Правильно, и чего я сразу к нему не пошла? Надо было при первом же неподобающего ко мне отношения бежать к муженьку. Но он мне тогда доверия не внушал от слова совсем.

– Вы сказали мне не высовываться. Более того, я и сама пообещала, – тихонько приговариваю, отвечая на невысказанный вслух и повисший в воздухе вопрос о том, чего я так долго молчала.

– Дом, что вы мне выделили был весь в грязи и требовал уборки, служанка пришла только ближе к ночи, и даже ужина мне никто не принес, хотя я с прошлого вечера не ела ничего. Даже переодеться было не во что. Вот, смотрите, – показываю на себя рукой. – Откопали какой-то не первой свежести наряд, давно уже непригодный для носки.

Жалуюсь и ничуть этого не стыжусь. Недопонимание от первой встречи с герцогом наконец разрешилось, намерений меня обидеть и унизить у него явно не было, это все происки Фриды, которая себе уже на хороший приговор накопила, так что можно смело давить на совесть супружника. Столько боли и лишений я претерпела, не проронив и слова, ах…

Лицо Глена становиться все более угрюмей.

– Она была моей няней, – тихо говорит герцог. – Сын Фриды и ее супруг были верными рыцарями герцогства, они погибли в бою, защищая моего отца. Я верил, что должен ради их памяти позаботиться о ней. Поэтому я так полагался на нее в вопросах содержания дома и быта. Мне казалось, что Фриде я могу доверять, и она стала экономкой в поместье.

Глен качает головой и невесело смеется.

Мне его даже становиться жаль. Он не виноват в том, что доверял близкому для него человеку. Это вина экономки, что она не оправдала доверия. Невозможно одному человеку проследить за всем сразу. Поместье и его обитатели, проблемное и неспокойной южное герцогство, отношения с местным населением и вассалами, вдобавок все, что происходит в столице и в империи в целом нельзя упускать из виду. В таких делах обычно помогают наследники, но из Генри помощника не вышло по понятным причинам. Если герцог не найдет достойных для делегирования части своих полномочий людей, ошибок, подобных этой будет становится больше и происходить они станут чаще.

Естественная вещь для руководителя верить своим подчиненным. Но при этом слепо полагаться на других нельзя никак. Для молодого владыки южных земель, надо полагать, этот случай станет большим уроком.

Неловко тянусь, чтобы похлопать ободряюще супруга по плечу, но передумываю, припомнив, что у него с физическим контактом могут быть какие-то проблемы, если вспомнить то, что Генри он так и не смог погладить по голове. Да и перчатки он не просто так носит.

– Лучший способ узнать, доверять ли кому-то – это доверять ему. Вы просто верили Фриде больше, чем она того заслуживала; то, что она обманула не означает, что вы поступили плохо, – с умным видом цитирую умные мысли философов с Земли, про себя осознавая, что мужу я тоже стала верить недавно, руководствуясь похожими соображениями.

– Но вы, Ева… и Генри, оказались здесь единственными жертвами, – сокрушенно сообщает герцог и сжимает на коленях в кулаки руки в перчатках.

Кажется, злость его быстро уступила место чувству вины.

10

Тем же вечером, герцог, явно не настроенный на дальнейшее продолжение беседы, провожает меня до порога выделенного мне дома, желает спокойной ночи и быстро удаляется прочь.

Не знаю, какие у него планы. Намеревается ли он приструнить зарвавшуюся экономку или же спустит ей все с рук, в известность муж меня ставить не собирается. Вряд ли Глен так просто закроет глаза, обладающий такой властью человек не должен быть мягким и снисходительным. А посему, пусть разбирается с Фридой так, как ему угодно. Мне гадать не приходится, на следующий же день не только я, но и все обитатели поместья становятся свидетелями герцогской немилости.

– Ваше сиятельство, доброе утро, – Эмили встречает меня приветливой улыбкой, когда я спускаюсь вниз в гостиную, самостоятельно приведя в порядок свои волосы и надев платье. Непривычно доверять постороннему человеку собственное облачение. Серьезно, я же не безрукая, корсета нет, так и сложностей пуговицы застегнуть или пояс завязать тоже, а прическа – в отличии от многих девушек, я с волосами всегда управлялась мастерски, уж пучок красивый с небрежными обрамляющими лицо прядями совладать совершенно расплюснуть.

– Доброе.

И действительно, в окна заглядывают теплые лучи южного светила, снаружи поют птички, воздух пропитан свежестью растущей вокруг пристройки зелени и ароматом свежезаваренного и ожидающего уже меня чая. Но особенно прекрасным начало дня делает то, что сегодня наконец приедет мой багаж!

Завтракаю кашей и булочкой, а после, в замечательном расположении духа подгоняю Эмили, шагающую рядом и держащую над моей головой зонтик, когда мы спешим на кухню. Разрешение мужа получено, я поела, теперь нужно и Генри накормить.

Может, сегодня попробовать добавить в смузи орехи? Они питательные, полезные и калорийные. О! А есть ли на местной полке ингредиентов кокосовое масло?

Пальмы же есть, прекрасно себе растут в местном климате, должны быть и кокосы. Я размышляла, как бы сделать напиток максимально питательным и калорийным. Без жиров нам не обойтись. Топленое молоко не вариант, Генри еще нос вертеть начнет, да и процент жирности у него не такой большой, как у масла.

Моя коллега из прошлой жизни была помешана на здоровом образе жизни и правильном питании. С ее слов я хорошо знакома со всей пользой среднецепочечных триглециридов в составе кокосового масла. Так называемое масло МСТ должно помочь побороть слабость подростка, ибо оно является отличным легкоусвояемым источником энергии. Главное, нельзя сразу добавлять много, для первой пробы можно ограничится несколькими капельками на стакан.

В кухне работники встречают меня кто вежливым приветствием, кто тяжелым взглядом. Видимо, те, кто особо почтения к моей персоне не питают находятся с экономкой в хороших отношениях, иных причин так явно демонстрировать к герцогине непочтение нет.

Ну, посмотрим, кто кого. Герцог не спешит, если бы им за ночь или утром были предприняты решительные действия против вырастившей его женщины, сейчас бы все слуги поместья как на иголках были, но пока что все тихо, значит, супруг решил проверить как следует обстоятельства прошлого и собрать доказательства всех прегрешений Фриды. За Генри он точно ей с рук не спустит, по взгляду одному вчера все было понятно. Я бы на его месте тоже ни за что бы не простила.

Так, успех, кокосы имеются. Но вот масла нет. Ладно, тогда будем плясать от того, что есть. В этот раз смузи у нас на ягодах, малина и клубника, черника, йогурт, немного меда, горсть миндальных орехов, которые практически не чувствуются, и листик мяты сверху для красоты.

В этот раз лично искать Генри и доставлять ему напиток я не спешу и отправляю Эмили, которая быстро убегает и также быстро возвращается, пока я инспектирую кладовую со всевозможными ингредиентами. Пьер, помощник повара, объяснил, что на эту комнату наложены какие-то чары, которые способствуют длительному хранению продуктов, так что фрукты и овощи спокойно хранятся на рядах полок от пола до самого потолка.

Мои глаза удивленно округляются, когда я замечаю авокадо.

От сопровождающего меня Пьера не скрывается моя заинтересованность в этом ингредиенте, он смущенно замечает:

– Эти плоды открыли совсем недавно. В пищу они пригодны, но мы пока так и не разобрались, как правильнее их готовить и с чем лучше сочетать. Местные зовут его агакат.

А-а…да, кажется, подобное название раньше действительно было применимо к этому кладезю полезных растительных жиров, а еще некоторые называли авокадо аллигаторовой грушей. На самом же деле это ягода, не фрукт, хоть и растет на деревьях и действительно внешне напоминает грушу.

Улыбаюсь и отмечаю, что смузи из авокадо вполне подходит нашему меню.

Ну а раз я уже на кухне, то можно и приготовлением кокосового масла озаботится. Беру парочку кокосов и иду на обратно в кухню.

– Слушайте, а молоток у вас есть? Для мяса который тоже сгодится.

Помощник повара округляет глаза, его тоненькие усики нервно подрагивают, но просьбу герцогини он исполняет. Я проделываю ножом в кружочках у основания кокоса дырочку и сливаю в стакан всю жидкость. Ох, как много! В покупных из супермаркета кокосах было гораздо меньше.

Оборачиваю кокос полотенцем и протягиваю ладонь, куда Пьер передает тяжелый добротный железный молоток для отбивания мяса. Взвешиваю его в руке и одним точным ударом раскалываю кокос – так удачно на две половинки. Полотенце бы не позволило разлететься осколкам, но результат превзошел ожидания.

Те же процедуры проделываю с другим кокосом. Ох, какое же приятно это чувство, мгновенно снимает стресс, всего-то молотком ударить хорошенько. А если еще представить вместо кокоса чью-нибудь неприятную физиономию или череп…так, ладно, об этом думать становится опасно, оставим тягу к насилию на задворках сознания!

Остальные, не только помощник повара, взявший, судя по всему, надо мной некое подобие опекунства, внимательно следят за моими действиями. Кто открыто наблюдает, кто исподтишка, но я замечаю, что многие сотрудники кухни уже не так суетятся над своими собственными делами.

Следующий час я стою над душой у вернувшейся Эмили, трущей на очень мелкой терке мякоть кокоса и выжимающей под моим руководством ее через марлю в стеклянную миску. Потом сама накрываю получившуюся жидкость крышкой – нужно же быть вовлеченной в процесс – и прошу Эмили до завтра убрать в самую холодную часть холодильной комнаты, где хранят продукты, требующие подобных условий и различные полуфабрикаты. Сверху должна будет образоваться корка, которая подтает и стает маслянистым сгустком, а внизу получится еще кокосовое молочко. Вот это и есть так называемые холодный способ приготовления масла. Жмых от кокоса выбрасывать жаль, так что он тоже отправляется в холод, для смузи подойдет.

– Вы…весьма искусны, ваше сиятельство, – лепечет похвалу Пьер и, кажется, она вполне искренняя.

Да, чего не сделаешь для того, чтобы остаться подольше в главном здании, центре всех событий. Чует мое сердце, только приедет багаж, и начнется что-то очень интересное. Конечно, вероятность того, что он прибудет утром или даже в первой половине дня не большая, но отчего-то интуиция подсказывает мне, что уходить обратно к себе пока лучше не спешить.

И она оказывается права.

Неожиданные крики и шум снаружи доносятся через открытое окно кухни.

Поднимаю юбки и быстрым шагом спешу наружу, оставляя позади обескураженных поваров. Эмили спешно семенит позади, следуя попятам за своей госпожой. Ух, чует мое сердце, попахивает скандалом!

– Что происходит? – по ступенькам главной лестницы вниз спускается Генри, и нагоняет нас, когда мы пересекаем холл.

Пожимаю плечами и улыбаюсь. Очевидно, что улыбка эта больше похожа на оскал, потому что подросток невольно вздрагивает и оступается так, что едва не заплетается в собственных длинных ногах.

Развернувшаяся снаружи сцена на крыльце превосходит все мои ожидания.

11

Герцог Грейстон стоит на последней ступеньке и смотрит свысока на замершую внизу Фриду, сжавшую губы в тонкую линию и встретившую наше появление вспышкой плохо скрываемой злобы в глазах.

Вереница сундуков, различных аккуратных свертков, бумажных пакетов продолжает увеличиваться рядом с герцогом, пока рыцари продолжает делать ходки от припаркованной неподалеку повозки туда-обратно.

Ничего себе. Гора стремительно растет и все никак не заканчивается.

– Они использовали магию расширения пространства на экипаже, – подсказывает шепотом Генри, наверняка заметив мои круглые от удивления глаза. Еще бы, разве может такое количество вещей поместить в обычной повозке? Да даже лимузина тут не хватило бы!

Тут никакие пространственные камни перемещения бы не справились, с помощью которых мы с новоиспеченным мужем из храма оказались прямо в герцогстве. Неудивительно, что Глен отказался мой багаж забирать. Учитывая немаленькую стоимость одного камешка для перемещений на дальние расстояния и ограничения по весу, велика вероятность, он бы разорился!

Но постойте…Роюсь в памяти прошлой хозяйки тела и понимаю, что вещей столько у той Евы не было. Что это за сундуки? Откуда столько?

– Ваше с-сиятельство, вы не можете… – Фрида распрямляет спину, будто заглотила палку, и смотрит как рыцари переносят вещи из повозки, в глазах ее столько возмущения. Их у прислуги быть не должно.

– Я все могу, Фрида, – отрезает ей в ответ Глен. – Ты не смеешь диктовать мне, что я имею право делать в собственном доме.

Его голос спокоен и тверд, но черт, будь я на месте служанки, я бы не знала, куда спрятаться от этого чувства давления и необъяснимого страха.

– Но…это же приданое! – объясняет Фрида, будто с дурачком разговаривая.

Сколько же в ее восклицании негодования. Словно герцог закон нарушает или оскверняет святыню, честное слово.

– Поэтому оно является собственностью моей жены. Мне не нужно чужое имущество.

– Это неправильно…Неправильно! Так нельзя, герцог имеет полное право на то, чтобы распоряжаться этими деньгами. Для чего нужен был весь этот брак?! – экономка все больше начинает походить на сумасшедшую в моих глазах

Уж не знаю, что тут было до этого, крики явно женские доносились, но конкретных слов различить, увы, не удалось. Хотя, полагаю, что Фрида оказалась недовольна тем, что Глен якобы «вмешивается» в ее работу. Узнала же как-то экономка, что в сундуках деньги. Приданое – понятие довольно растяжимое.

Повозку с багажом не спрячешь, вот женщина и попалась на горячем герцогу, мои денежки она явно не намеревалась мне даже показывать. А может, и багаж мой эта женщина потом куда-нибудь бы потеряла, от нее реально подобное злодейство ожидать.

Неужели отец Евы отправил дочери все эти сундуки? Не мудрено, что багаж задержался. Как вообще только доехал целым? Разве бандитов на дороге не сманил звон монет в трясущихся по полевой дороге и кочкам сундуках? Думаю, эти обстоятельства и стали причиной опоздания.

Довольно улыбаюсь, проматывая то, как Глен заявил, что мое приданое ему не нужно. Удивительный поступок для мужчины этого мира, заявляет мне память тела прошлой Евы. Но…а действительно, разве Глену не были нужны от состоятельного тестя на развитие Юга и принадлежащих ему земель? Или суть данного союза, с предложением которого выступил император, отлична от той, что может показаться на первый взгляд?

– Ты не в том положении, чтобы обсуждать мой брак, – отрезает сурово герцог, взирая на съежившуюся экономку.

Фрида злобно бросает взгляд мимо его сиятельства на меня и Генри.

– Но…я делаю это ради тебя. И то, в чем ты меня винишь, все было для тебя, Гленни, для твоего блага! Ты же мне как сын родной, у меня кроме тебя никого… – на собранном до этого лице женщины выступают слезы, она протягивает руки вперед, но не смеет сделать ни шагу, словно старая обиженная ребенком мать.

– Моего брата ты тоже ради меня сводила с ума? Что ты ему говорила, как могла маленькому ребенку промывать мозги, что он никчемен и не имеет права быть наследником?! – Глен срывается на крик, в голосе звенит стальная ярость.

По сжатым кулакам понятно, что он его гнев вот-вот готов вырваться наружу. Сейчас бы попкорна мне. Прямо сцена из финала какого-нибудь сериала с сотней серий, где все злодеи получают заслуженное наказание и раскрывается правда.

– Он же ненавидел тебя. Когда герцогиня ушла, он только и делал, что действовал тебе на нервы, кричал и плакал! Все было ради тебя! Ради тебя! – верещит Фрида выходя из себя, что совсем не похоже на выстроенный ею строгий образ.

Я начинаю все больше осознавать, что двигала Фридой даже не жадность и жажда наживы, а какое-то сумасшедшее помешательство. Она потеряла мужа и единственного сына, а Глен, которого женщина с малолетства воспитывала и даже заменила мать – потому что из настоящей родительницы герцога и Генри вряд ли получилась хорошая мама, иначе так просто бы своих сыновей она вряд ли бросила – стал для нее как родной, чьи интересы экономка решила блюсти словно коршун. И даже взрослый уже возраст герцога ей не помеха.

Только вот на самом деле герцог просто замена, предмет помешательства обезумевшей от горя и потери семьи женщины, за которые она отчаянно цепляется, чтобы не быть поглощенной беспросветной скорбью.

– А я чем тебе не угодила? – выхожу вперед и опускаю глаза на дрожащую неистово женщину. Кажется, у нее серьезный нервный срыв.

Но мне искренне интересно, что же я такого ей сделала. Или как я могла навредить объекту ее повышенной защиты и любви – своему мужу, который и без вмешательства Фриды не намеревался меня подпускать к себе близко и четко обозначил условия нашей совместной жизни. Неужели так жаль было лишней порции ужина и нескольких платьев? А багаж мой заграбастать – здесь в чем забота о герцоге кроется? Разве она не понимала, что только еще хуже выставляет Глена в непригодном свете?

– Ты?! Да как может навязанная кем-то девица из столицы быть достойной дышать одним воздухом с благородным герцогом, племянником самого его величества?! Он тебя даже не выбирал, это брак по принуждению! Явилась вся такая, думала, хозяйкой здесь станешь? Не видать такого, пока в герцогстве есть я! Долго же ты еще продержалась, я думала, стоит только пару дней подождать, и ты, мерзкая двуличная городская особа, сама сбежишь и освободишь его сиятельство от этих уз!

Фрида сплевывает на землю. Ее глаза горят такой злобой и ненавистью, что мне становится не по себе. Словно будь ее воля, она бы вцепилась мне в горло и придушила на месте. Я сохраняю самообладание. Странно, но даже толики злости или обиды у меня нет. Наоборот, мой разум и сердце на удивление чисты. Мне эта женщина чужая, и за свои слова я знаю, что ее ждет расплата. Она ничего не сможет мне сделать.

– Служанки, содержание…если бы все это получила, Глен, мы же никогда бы от нее не избавились! – тон экономки меняется на наставнический, словно все это она делала, руководствуясь самыми честными и благими намерениями. – Я знаю тебя лучше всех, знаю твою душу, эта алчная девчонка тебе совершенно не подходит. Тем более, что ты ни не сможешь даже пальцем ее коснуться, ха-ха-ха!

Фрида смеется как сумасшедшая, из ее рта летит слюна, а глаза горят лихорадочным блеском. Жуть какая! Герцог невольно отшатывается.

– Ни к ней, ни к любой другой. Ни к кому! Глен, ты обречен на вечное одиночество, так же, как и я! У тебя не будет наследников, а твой братец рано или поздно сгинет, и весь этот проклятый юг и герцогство отправятся к праотцам! Все! По кусочку исчезнет все, что ты так желаешь защитить!