Текст книги "Бесполезная жена герцога южных земель (СИ)"

Автор книги: Хэйли Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Он стал еще бледнее. Как такое вообще возможно? Дыхание перестало быть ровным, и фокус в черных глазах словно пропал. Смотрит вперед и как будто не видит меня.

Сажусь напротив мужа на корточки.

– Глен, сколько пальцев показываю?

– Пять?

– Три.

– Живо снимай этот дурацкий камзол! – кричу я, больше от беспокойства, нежели от злости.

В итоге, снять эту часть одежды приходится мне с мужа самой, вялый и обессиленный герцог сейчас словно тряпичная кукла, едва способен глаза держать открытыми. Явно долго терпел боль.

Под камзолом спина мокрая от крови. Вся рубашка ею пропиталась. Жуткое зрелище. Изорванная местами тонкая ткань, а под ней глубокие колото-рваные раны.

Сдавленно выдыхаю, придерживая мужчину за плечи.

В памяти быстро воскресают вчерашние события. Сказал не обнимать его, а держаться за одежду впереди. Швыряла нас река только так, камней там, должно быть, оказалось полно. Я бы все пальцы с руками себе переломала…спина Глена принимала на себя все удары, а сам он продолжал упрямо прижимать меня к себе. И потом тоже, спас, вытянул, когда пошла ко дну…

Так, спину больше тревожить нельзя, надо как-то поменять положение мужа, расположить его поудобнее, очевидно, что идти мы больше не сможем.

Пока я думаю, стараясь не паниковать от того, что на моих руках раненный, и помочь я не в состоянии – не врач, и подручных средств нет при себе никаких – голова супруга падает мне на плечо. Отключился.

Как долго он терпел и даже словом не обмолвился?!

Мучаюсь, и наконец мне удается расположиться самой и расположить Глена так, чтобы его спина лишний раз ничего не касалась. Я сижу на земле, откинувшись назад на ствол дерева, а мужчина корпусом лежит на мне, протянув ноги рядом вдоль моих собственных. Горячий висок упирается в местечко ниже ключицы.

Тяжко, конечно, но не на земле же его оставлять. Ведь и подстелить туда нечего.

Остается только ждать помощи. Верить и надеяться, что кто-нибудь придет и спасет. Дышать удается с некоторым затруднением, но я терплю. Сил на то, чтобы переложить Глена как-то по-другому у меня нет.

У него явно сильный жар.

Я тихонько всхлипываю, и тут же прикусываю губу. Сейчас плакать нельзя. Ненадолго муж как будто бы приходит в себя и пытается сползти в сторону, но в итоге заваливается на мою руку и левый бок. Становится полегче.

Никогда я не видела его таким слабым, беспомощным.

Мужчина, который в одиночку может бороться против целой дюжины рыцарей, сейчас бессилен даже открыть глаза…

Лучше бы это была я. Лучше бы я пострадала, – возникает в голове неожиданная, но такая честная мысль.

Если бы это я сейчас потеряла сознание от травм и боли, он бы нашел выход, смог бы понести меня на руках или сделать еще что-то…но он поранился сам, и я совершенно бесполезна и не знаю, что делать и как быть. Ни на что не годная.

Я всегда полагалась на себя. Не доверяла другим, и они всецело оправдывали мое недоверие. Не было даже разочарования, потому что я заранее ставила на людях крест, не ожидая от них ничего кроме предательства.

Несмотря на то, что наше с Гленом знакомство не задалось, потом с ним стало здорово общаться и приятно проводить время. С пониманием возникали сложности, но мы оба над этим работали. Сама не заметив, как, я стала считать его своим другом, кем-то близким…членом семьи.

Странно, но его отвергать мне не хочется. Я хочу продолжать…как назвать это правильно? Когда о другом человеке заботишься, внимательно относишься, когда интересно, какие у него были чувства, когда он вот так улыбался…кажется, мои ожидания постоянно повышаются. Жадность завоевывает мое естество. Ведь так по-человечески, желать чего-то, обладать этим всецело.

Но…

Если из-за меня с ним что-то случится, я не смогу жить. Не смогу…это осознание пугает до ужаса.

Вот насколько я полагаюсь на него.

Как же я вела себя раньше… и что же мне теперь делать дальше?

Одно знаю точно. Пока эти чувства не успели меня связать, пока мыслей не стало больше, пока надежды не успели поглотить…я хочу сбежать.

Вдалеке слышится лошадиное ржание, звук вспахивающих землю копыт и мужские голоса.

Даже если бы я могла…бежать уже поздно. В другой ситуации я бы рассмеялась над этой иронией.

Беспомощный Глен на моих руках, приближающиеся люди – друзья или враги – как же я могу? В горе, и в болезни, в радости и богатстве…Мы женаты, так что мы не должны умирать по-отдельности.

30

Голоса принадлежат отряду рыцарей из поместья. Увидев знакомые лица и герб на их одежде я выдыхаю с облегчением. Мужчины что-то говорят, я отвечаю, как могу, рассказывая о том, что с нами произошло накануне, Глена поднимают и грузят на коня, теперь он лежит на командире рыцарей, кареты нет, и путь до дома придется проделать только так.

Самое главное сейчас оказаться в безопасном месте. Меня не покидает чувство, что из-за густых деревьев за нами кто-то следит. Или же, все это – моя паранойя.

Мне помогают забраться на лошадь к одному из мужчин и именно так, в окружении бдительных и вооруженных до зубов охранников мы добираемся наконец до поместья герцога.

Я не плачу и вроде бы чувствую себя нормально физически, но нахожусь в каком-то странном оцепенении. В сторону так и не пришедшего в себя мужа стараюсь не глядеть и по приезде быстро вместе с встревоженными и поджидающими меня служанками ухожу к себе в домик. Все будет хорошо. К герцогу сразу же направили целителя, он поправится. Да, во мне рядом с ним нет никакой нужды, убеждаю саму себя.

Часть рыцарей снова отправляется назад, видимо, для того чтобы найти обломки кареты и кучера, если он выжил, а также следы и возможные в округе.

– Ваше сиятельство, ванна готова.

– А? Да, хорошо.

Встаю из кресла, удивляясь, когда я успела в нем обосноваться и сколько уже времени смотрела в никуда, плетусь за робкой Эмили в сторону ванной.

В помощи горничных чтобы помыться я не нуждаюсь и всегда предпочитаю купаться самостоятельно, хотя в этом мире такое не особо принято. Но пересилить себя в вопросах сохранения некоей интимности мне слишком уж сложно.

Опускаюсь в горячую воду и зябкость, охватившая тело, потихоньку рассеивается. Подтягиваю к себе колени и опускаю на них подбородок, обнимая ноги руками.

Пора бы и перестать уже отрицать очевидное, да? Если я даже была готова умереть вместе с ним, какой смысл теперь делать вид, что этого не было.

Я испытываю симпатию к собственному мужу.

Нет, не так.

Глен мне нравится. Довольно сильно нравится.

Вопрос теперь в том, что мне делать с этими чувствами.

Эх, я вздыхаю, сдувая вперед плавающую на воде пену. Вот бы их не было. Этих неуместных эмоций. Совершенно лишние и ненужные они в плане герцога развестись со мной через…х-мм, получается уже меньше года. Помеха, ошибка, лишенный смысла сюжетный поворот…

Когда мне предстоит уйти, покинуть Юг, я хочу сделать это с легкостью на душе. Хочу прямо держать голову, отправляясь вперед на встречу неизведанному, а не так, словно себе сердце рву на куски.

Едва не оказавшись снова на пороге смерти, мне открылась простая правда, которую я прежде старалась не замечать. И это перерождение, и новая жизнь отчасти продолжали казаться какими-то не до конца реальными. Словно я открою однажды глаза со звоном будильника и снова окажусь у себя в дома, на съемной квартире в огромном мегаполисе бетонных джунглей, тщетно стараясь вспомнить, что же такого удивительного мне снова приснилось.

Только страх, самый первобытный и необъятный, такой, с каким невозможно бороться – страх смерти – заставил меня переосмыслить многое.

Никто не гарантирует мне еще один шанс. Бог любит троицу? Я не хочу проверять эту теорию. Не хочу снова умирать и снова перерождаться в месте, где меня никто не любит и не ждет. Это мой последний шанс. Я не хочу провести еще одну жизнь полную сожалений и несбывшихся мечтаний.

Поэтому…я не буду помехой в идеальном плане Глена. Он так сильно хочет развода, что даже отселил свою молодую жену в эту пристройку. Не притрагивается и пальцем к ее приданному, чтобы не делить потом имущество черед суд и затягивать процесс. Да и обязанностей герцогини, вроде ведения домашней бухгалтерии и управления слугами, я почти никаких не выполняю, чтобы после моего отъезда прочь из этого дома не возникло никаких сложностей.

Я неплохо успела узнать того мужчину, что является моим мужем. И одно из тех качеств, которое мне в нем нравится, в конце концов станет причиной нашего расставания в обозримом будущем.

Его тихая настойчивость и непоколебимость, продумывание наперед, за которые я его уважаю – давно уже, вероятно, даже до нашей с ним первой встречи – заставили его принять решение, которое он непременно доведет до конца.

По сравнению с чужой жизнью, с благополучием других людей, с миром на этой земле…мои чувства – это просто ничто. Я не хочу их обесценивать, но они оказались лишним и непредвиденным элементом в нашей, казалось бы, идеальной игре в супругов. Чем мечать и надеяться, лучше пресечь эти ненужные надежды на корню. Когда не имеешь, не так больно потом терять.

Следующие несколько дней проходят до тошнотворного спокойно. Ни кареты – ее обломков – ни кучера-предателя так и не находят, словно ничего из этого никогда не существовало.

Я не навещаю Глена. Генри докладывает мне каждое изменение в его состоянии и этого вполне достаточно.

– Снова рвется сесть за эти стопки бумаг. Я ему говорю, что работа никуда не денется, а он продолжает упрямиться. Все дела, что связаны с организацией охоты, тоже пытается контролировать сам…Ева, может, ты… – Генри жует мандарин, составляя мне компанию, вернее, отвлекая меня от чтения.

В этот раз не роман. Непривычно, да? Для меня тоже. Это стопка газет за прошлые года, причем не только нашей империи, но и зарубежные.

– Пожалуй, нет. Как его раны? – не поднимаю головы от чтива, но так и вижу, как Генри закатывает на меня глаза. Встречаться с Гленом я лично не намереваюсь так долго, как только возможно. Лучше нам отдалиться друг от друга. Как говорится, с глаз долой…

– Я что, по-вашему, заделался гонцом? Или шпионом?! Если так интересно, спроси у него сама, герцогиня! И вообще, братец мой тоже хорош, скажу тебе по секрету, он там надумал уже всякого, то рвется к тебе, то подальше держится, когда ты в библиотеку приходишь.

– Вот как, – комментируя я тираду деверя, стараясь не показать на лице ни единой эмоции. Это только больше распаляет подростка.

– Ага! Каждые два часа командир рыцарей к нему с докладом бегает, расследование такое развернули, что этого кучера все герцогство в лицо знает, везде плакаты с его физиономией, живым или мертвым награда за него такая, что нет-нет я сам подумываю присоединиться к поискам.

– Да? – переворачиваю страницу старой газеты не особо заинтересованно в беседе.

– Не веришь?! Глен хочет непременно найти преступника и тех, кто за ним стоит. В этот раз он спуску им не даст. Как он вообще вдруг решился в карету сесть? Ева, вы, северяне, что, владеете особыми чарами? – Генри чистит еще один мандарин и кидает его в рот целиком. – Если бы я знал, что вы на море едете, с вами бы поехал. Но нет, вы предатели, дождались, пока я свалю из дома в этот «поход» и умчались вдвоем. Нечестно вообще.

– Считаешь? – пробегаюсь глазами по заметке в газете о возведении в титул виконта адмирала флота и передачи ему земель в заморской и далекой стране.

– Ну да! – Генри продолжает распаляться, вымещая запал на кожуре нового мандарина, горка очистков на столе заметно растет. – Я и говорю, чары. Мой брат вообще таким раньше не был. Море, пикник на пляже, в карету сел. Не узнать просто. Уж после смерти нашего отца так точно…Да и повстанцы эти тоже стали больно смелыми. Как же подло с их стороны использовать те же приемы! Неудивительно, что Глен сейчас рвет и мечет. Это же не просто покушение, это как плевок в нашу сторону. Но, знаешь, раз имеется такое сходство, то, возможно, что за всем стоит тот же человек, что тогда…

Я убираю газету прочь и поднимаю глаза на жующего Генри, холодея внутри.

– Ну-ка повтори.

Ему удается завладеть моим вниманием, выдавая эти рваные куски информации безо всякого фильтра.

Юноша доедает все мандарины и принимается чистить банан.

– Будешь?

Протягивает руку с желтым фруктом, но я качаю головой, в ожидании подробностей. Генри пожимает плечами и запихивает в себя половину банана.

– Что? Чего ты на меня так смотришь? – с полным ртом бурчит малец.

– Шпионом тебе никогда не быть. Язык как помело.

Подросток демонстрирует глотательный прием и отвечает:

– Ну…раз, говорю, тот же человек стоит за вашим падением в реку, то, может, если его поймают, отец сможет лежать в земле спокойно, да и Глена ведь давно тяготит это дело, пусть он ничего и не говорит. Тогда так никого и не нашли из виновных. И ты знаешь, какой он. Гнев есть гнев, но едва ли он может затмить его рассудок. Пустой резни без гарантии того, что не пострадают невиновные, чтобы облегчить душу, он бы никогда не смог устроить. Поэтому заговорщики так и ходят на свободе…А помело что такое? Оно вкусное?

Я кусаю губу, игнорируя последний вопрос.

Узнала то, что мне явно было знать не положено.

– И все же…Знаешь, Ева, мне кажется, что мой брат не мог просто так сам сесть в карету. Скажи, ты его шантажом заставила? Как в той книге, про наследного принца и святую деву, где она борется с его страхом, угрожая раскрыть секрет о проведенной ночи в…

– Как его раны? – перебиваю я юношу, иначе снова услышу то, что мне не следует.

– А…да почти все зажило уже. У целителя нашего убойное средство. Любого на ноги поставит, – отмахивается Генри и продолжает уничтожать фрукты из корзинки, которую сам же мне и принес.

Я вздыхаю тихонько с облегчением. Это то, что я и надеялась услышать.

– Угощайся. Это Глен передал.

– И ты говоришь это только сейчас? – вздергиваю бровь и оббегаю демонстративным взглядом кожуру и кожицу от банана на столе.

– Из головы вылетело. Я начал эксперименты со изображением света, контрасты пока…

Дальше я уже слушаю вполуха.

Рада, что Глен идет на поправку. Дел у него полно, точно постельный режим как следует пациенту он не соблюдает. Нехорошо же, отдыхать нужно. Он же прямо на моих глазах сознание потерял, и его спина окровавленная мне до сих пор в кошмарах снится…Но это все равно не заставит меня к нему пойти.

Раз уж Генри говорит, что он идет на поправку, значит, так и есть. Да и Глен взрослый уже мужчина, сам разберется, жил же он как-то до моего появления в его жизни. Кто я такая, чтобы следить за тем, ест он, спит и принимает ли лекарства?

Отец нынешнего герцога умер в результате несчастного случая и это все, что мне удалось узнать до сих пор. Спасибо болтуну Генри, теперь я в курсе, что в прошлом произошел какой-то инцидент с каретой. И обстоятельства были похожи на те, что произошли накануне. Если все действительно так, до это ужасно.

Генри обмолвился о повстанцах. Значит, это и вправду их рук дело. Просто доказательств никаких. Чистая работа. Уж больно продуманно для сельских оппозиционеров.

Опять же, это тоже не мое совершенно дело. У меня, бесполезной жены, и поважнее есть заботы.

До развода согласно плану супруга осталось меньше девяти месяцев. Три уже пролетели, и остальные так же пронесутся перед глазами. Толкаю прочь навязчивые мысли.

Признаю, что к мужу у меня появились неуместные чувства. И это первый шаг по решению данной проблемы! Молодец, Ева. Горжусь.

Дальше… должно же быть проще?

31

Проще, да как бы не так!

Кто вообще решил, что избегать источник переживаний избавит от этих самых переживаний? Не видеть Глена в последующие дни стало слишком сложно.

Едва завидев фигуру мужа, я старалась сбежать как можно быстрее. Пару раз он меня даже окликал, но я упрямо делала вид, что ничего не услышала. Молодец, Ева!

Однако, один просчет в этом плане…

– Не откроешь? – звучит жалобно за дверью.

Черт!

…избегать кого-то сработает только если этот кто-то желает сотрудничать и в свою очередь не ищет с тобой новых встреч!

На исходе четвертого дня с нашего последнего с Генри разговора, аккурат во время заката, в выходной день, когда я великодушно отпустила своих горничных пораньше, герцог, будто выпрыгнув из табакерки прямиком на порог моего домишки принялся барабанить в дверь.

По другую сторону массивной двери я прикусываю губу.

– Пожалуйста…

Не припомню, чтобы этот мужчина мог был способен на настолько жалостливый тон.

Вдыхаю поглубже, набирая в легкие воздуха и успокаивая сбившееся с ритма сердечко. Наверняка у Глена снова появились проблемы с бюджетом или он пришел за советом как поступить с дворянами, что атаковали его прошениями принять их земли в долгосрочную аренду – решение земельного вопроса зашло им особенно хорошо – да, не придумывай себе лишнего, девочка.

– Ты все еще злишься, что я раздел тебя без разрешения? Прости… – приглушенный разделяющей нас дверью голос мужчины воскрешает в памяти события в пещере.

Меня бросает в жар.

Не обязательно было напоминать! Раньше я наготы не настолько чуралась, но когда вокруг все так блюдут нравы и приличия, вольно-невольно ты начинаешь делать тоже самое. Обычно после таких ситуаций, что произошла в пещере, мужчина обязан взять за девушку ответственность. Но…мы вроде уже и так женаты.

– Ева, честное слово, ты…хочешь уйти, да? Я тебе противен?

Он все не так понял.

Ну еще бы!

Безо всяких объяснений я держалась от него подальше, конечно, его сиятельство додумался до той причины, которая показалась ему наиболее логичной. Верно. Герцог же не эмпат, мысли и чувства как открытую книги не читает, истинную причину по которой я его избегала он вряд ли при ином раскладе способен распознать, а дать знать ему сама я, очевидно, не намерена. Никогда.

Уходить Глен, судя по всему, не собирается. Как-то это странно…Не похоже на поведение всегда собранного повелителя южных земель. Но все чаще и чаще он открывается мне с новой стороны, ломая прежнее о себе впечатление. Я не могу быть уверена, что знаю мужа до предсказуемости вдоль и поперек.

Бессмысленно продолжать прятаться. Рано или поздно снова предстанем друг перед другом. Не могу же я оставшийся срок годности данного брака сидеть взаперти?

Я тянусь к замку и робко отпираю дверь. Петли скрипят, в лицо тут же врезаются лучи заходящего за спиной Глена солнца. Моргаю и фокусирую спустя мгновение взгляд на лице мужа.

Выглядит он как будто та собака из пословицы про плохую погоду, которую нерадивый хозяин на улицу все же выгнал. Темные глаза исподлобья и ожидающий неведомо чего взгляд, насупленные брови и намек на улыбку на чувственных губах.

В груди что-то екает, а в глазах жжет. Я быстро моргаю, чтобы не дать волю слезам.

Нет.

Я совершенно не скучала.

Совсем.

И не волновалась ни капельки.

И не помню уже как этот высокий и сильный мужчина просто рухнул на месте, и как я увидела его эти глубокие раны с запекшейся кровью и сочащимся гноем. Одно дело слушать отчеты Генри и другое, вот так вот убедиться лично, что опасность действительно миновала.

Но я не могла прийти раньше. Нет. Я бы себя и это новорожденное чувство к собственному супругу выдала с головой. Плакал бы тогда весь план и оставшееся мне время в поместье, да и на юге в целом.

Глен бы наверняка бы выставил бы меня прочь, отправив восвояси, возиться с неровно дышащей к нему девицей он точно не захочет, она ведь испортит весь его замысел и разводится откажется на отрез. А такая жена как я – ни ему, ни герцогству точно не нужна. Одним своим присутствием она как неразорвавшаяся бомба. Постоянное напоминание соседям за горами об угрозе их суверенитету. Да и для мужа я тоже неплохой такой символ, ну прям военное знамя. И не зря же он меня от селил от себя, видеть лишний раз не желал.

Вот угораздило влюбиться в него!

Набираю воздуха в легкие, чтобы сказать сама не придумала еще что или прогнать Глена прочь.

Вот это дела!

Одного вдоха достаточно, чтобы осознать, что непривычное давление на жалость и эта стремление стереть прочерченные меж нами границы приличий оказалось результатом хорошей такой попойки.

Ничего себе перегар!

– Ева-а-а, – зовет муженек, безмятежно улыбаясь и тянет ко мне руки. Краем глаза отмечаю, что на одной из них нет перчатки. И как раньше не заметила?

А. Была слишком занята любованием этого смазливого личика.

Отшатываюсь назад, герцог переступает через порог и оказывает в прихожей дома. Неловко вот так вот спустя столько времени снова встречаться лицом к лицу с мужем. Но, напряжение существенно меньше, чем было бы если бы Глен передо мной был сейчас трезв.

Красные щеки, взлохмаченные темные волосы и глаза, словно с какой-то поволокой…почему он в таком виде и состоянии кажется мне соблазнительнее обычного?

Воспользовавшись моей растерянностью, Глен сокращает дистанцию между нами и проводит руками по моим запястьям поверх тонких рукавов домашнего платья.

– Похудела…ты хорошо питаешься? – бормочет супруг, обдавая меня горячим дыханием с терпким привкусом спиртного.

Ему бы о себе поволноваться. Хмурюсь, гадая, что же такого произошло, что сподвигло его так напиться. Пристрастий муженька к бутылке ранее мной замечено не было. Он даже за ужином всегда игнорировал бокал красного полусухого, так чего вдруг такие перемены.

А тем временем, Глен, поведение которого становиться совершенно невозможно предсказать, вдруг притягивает меня к себе и крепко обнимает, кладя свой подбородок мне на плечо.

Тяжело мне. И в прямом, и в переносном смысле. В груди пожар. Сударь, вы виновны в краже моего сердечка! Теперь оно меня не слушается совсем!

– Поймал, – с улыбкой в голосе шепчет довольный муженька.

Отпихнуть бы его, но, во-первых, я гораздо слабее мужчины, и во-вторых, даже если получится, вряд ли этот пьяница устоит на ногах. Едва выздоровевшего мужа снова травмировать никак не хочется.

Поэтому, смирившись со своей судьбой, я продолжаю стоять словно стойкий оловянный солдатик и позволяю герцогу обнять мое бренное тельце еще сильнее, прижать к себе так, словно он думает меня поглотить.

Его лицо зарывается в мои распущенные перед купанием – да, до нежданного визита Глена я собиралась побаловать себя водными процедурами с ароматной пеной для ванны, но, к счастью, успела только воды набрать и распустить прическу – колючая щетина царапает мне шею и ключицу.

Словно ребенок малый, ищет утешения на руках родни. И это наш упрямый и холодный герцог? Вот эта милая булочка с корицей? Хе-хе.

Улыбаюсь, вся моя нервозность и отстраненность плавится и исчезает под натиском крушащего мои защитные стены Глена. Руки, до этого холодно опущенные вдоль тела, сами тянутся вперед и обнимают мужчину в ответ, гладят его нежно по широкой спине.

Один слой одежды разделяет кончики пальцев и разгоряченные мышцы. Почему он всегда такой горячий? Настоящая печка. Обогреватель ходячий. С таким никакие морозы не страшны зимой. Это так проявляется южная кровь? Но ведь Глен не из местных, его родители такие же имперцы как он сам. Или, это я такая ледышка?

– Ну-ну, и что же так расстроило нашего герцога? – хлопаю ритмично по предплечью Глена, согнувшегося практически вполовину ради не прекращающихся объятий и дозы ласки.

В голосе мужа удивление:

– Как ты узнала?

Смеюсь.

До чего же милый!

– Знаешь, Глен, тебе строго-настрого запрещается пить. Особенно в компании незамужних леди.

Категорично. Иначе его наивность и доверчивость сыграют злую шутку. Да и хватит с него девичьи сердца похищать. Достаточно и моего. Другим нельзя. Я не разрешаю.

– Хорошо, – бормочет приглушенно мужчина. – Если это ты меня просишь, то я…

До чего послушный! Муж не ведет себя как типичный пьяный. Не икает и не заплетается в словах, но ведет себя более открыто и даже прилипчиво.

Я топчусь на месте и хочу отстраниться, но мужчина с новой силой притягивает меня к себе. Так и задушить можно, если он еще немного постарается.

– Не пущу…

Вздыхаю. Отпустишь. Рано или поздно сам укажешь мне на выход. Не стоит давать ненужных обещаний, дорогой. Это я понимающая, но не все женщины такие же.

– Ладно-ладно, смотри, никуда я не ухожу.

– Не отталкивай меня, не говори уйти, не говори, что я проклятый и приношу только несчастья…только не ты. Не поступай так со мной, Ева. Ты…мой человек, – с какой-то старой обидой в голосе Глен как будто жалуется и одновременно умоляет, выдыхая мне в волосы.

По телу проносятся мурашки.

Это…довольно непривычное чувство осознавать чужую в тебе нужду и зависимость. Ощущать власть над другим человеком, что настолько тебе доверяет.

– Я…не твой человек, Глен, – отвечаю мягко. – Я тебе не принадлежу. И ты мне тоже. Однажды я уйду и…

– Нет! Ты – мой человек. Ева, ты моя. Никогда этого не позволю…

Часть меня хочет петь от радости, но другая рационально замечает, что Глен имеет в виду не то, что я себе придумала.

Это не любовь.

Обычно люди крепко цепляются за человека, который помогал им в трудные минуты. Они думают, что только этот человек на их стороне. Это доверие и своего рода симпатия – хороший фундамент для дружбы. Но это не любовь. Мне лучше не обманываться.

Вздыхаю устало.

– Ты слишком на меня полагаешься.

– А ты на меня совершенно нет. Кто-то же из нас должен, – парирует Глен, бормоча мне возле уха. Его подбородок с щетиной щекочет мне шею.

– Солнце уже село… – комментирую я происходящее, пытаясь намекнуть, что кое-кому и честь пора бы знать.

Глен с бархатистой хрипотцой замечает:

– Время идет слишком быстро.

– Думаешь? Мне кажется, что бесконечно медленно. Как было бы здорово закрыть глаза, а потом узнать, что месяц пролетел пока я спала.

– Оно идет в своем ритме, наплевав на все и вся. Хочешь ли, чтобы оно замедлилось или ускорилось, время будет просто идти. Тяжелые времена, когда настолько невыносимо, что хочется взять и умереть, пройдут. И та боль, что казалось никогда не забудешь, тоже позабудется. А время будет идти.

– Ты прав…

Все пройдет. И даже еще не наступившая боль от предстоящего расставания тоже. Я улыбаюсь и снова хочу выскользнуть из цепких объятий супруга. Наконец, мне это позволяют.

Поднимаю голову, заглядывая Глену в лицо. Если бы не запах, то сложно сказать, что он сейчас немного не в себе.

Смеемся мы одновременно и без повода. Глупость какая, да еще и заразительная! Только философствования не хватало на ночь глядя. Воссоединение с его сиятельством идет совсем не так, как можно было бы ожидать и предполагать. Но отчего-то так легко стало на душе, хотя проблемы все те же и никуда не делись.

Я затихаю, резко оборвав смех, только тогда, когда руки касаются мужские пальцы. На лице герцога снова серьезная решительность.

– Моя рука…ты могла меня бросить. Но ты держала ее. Несколько раз.

Глен смотрит вниз на мои губы и подается вперед.