Текст книги "Четвертый под подозрением"

Автор книги: Хьелль Ола Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Подъехало еще одно такси.

– Может, нам встретиться и все обсудить?

Гунарстранна махнул рукой, подзывая такси. Машина остановилась. Водитель перегнулся через спинку пассажирского сиденья и открыл заднюю дверь.

– Например, завтра, – предложил Люстад.

– Где ты сейчас? – спросил Гунарстранна, садясь в машину.

– На работе.

– Я приеду через десять минут, – сказал Гунарстранна, нажал отбой и кивнул таксисту: – Штаб-квартира криминальной полиции в Брюне.

Глава 40

На следующее утро Франк Фрёлик проснулся поздно. Он встал только в одиннадцать, на завтрак съел мюсли и собрался ехать в «Гранд-отель».

За ночь выпало много снега. Машины, стоящие на Хавревейен, укутало толстым одеялом. На крышах и на капотах намело целые сугробы, отчего машины стали похожи на сливочные торты. Несколько автовладельцев с трудом выбирались из сугробов, оставляя глубокие ямы в ряду машин.

У станции метро трактор, дребезжа цепями, расчищал снег. Фрёлик сел на первый же поезд, вышел на станции «Стортинг» и побрел по улице Карла-Юхана. Из-за того что тротуары здесь были с подогревом, снег на обочинах мостовой превратился в жидкую коричневую кашу.

Когда он толкнул тяжелые двери кафе «Гранд-отеля», она уже ждала его за столиком у окна. На ней были сапоги на высоком каблуке, узкие джинсы и шерстяной свитер. Ее дреды совершенно не вязались с типично норвежской зимней одеждой. И шапка на голове казалась слишком тяжелой для нее.

Фрёлик с трудом узнал свою знакомую из стриптиз-клуба – может быть, потому, что она сегодня была одета? Он подошел к столику. Она подняла на него глаза и сказала:

– А я все время тебя ждала.

– Где?

– Сам знаешь где.

Он сел. Посмотрел на нее в упор. В ее глазах был вызов, но его это не трогало. Она напоминала одну из многих равнодушных знаменитостей, которых показывают по телевизору. «Грубо накрашенное лицо. Заученные взгляды, отрепетированные перед зеркалом. Дежурная улыбка, привычная мимика губ и подбородка… Хорошо, что сегодня она хотя бы без маски». Волшебство той ночи, когда он смотрел ее выступление, давно выветрилось.

Она одарила его ослепительной улыбкой:

– Я заказала пирожное «наполеон» и кока-колу.

Фрёлик бросил на нее удивленный взгляд и понял, что она не шутит. К ним подошла официантка, и он попросил принести кофе.

– Что у тебя с лицом? – спросила она, отворачиваясь.

– Да так… мелкие неприятности из-за ключа, о котором я тебе говорил.

– Ты сам велел мне передать… – Она опустила глаза.

– Ничего страшного. Не бери в голову.

– Не спрашивай меня о нем, – быстро сказала она. – Я ничего не знаю, а если бы и знала, не сказала бы.

– О ком – о нем? – спросил Фрёлик.

– О Йиме, – ответила она.

Официантка принесла кофе. Фрёлик размешал сахар. Девушке подали пирожное «наполеон» и кока-колу. Она долго пилила его ребром ложки. Когда заварной крем потек на тарелку, она хихикнула:

– Есть «наполеон» – целая наука!

– Мой начальник говорит: если хочешь понять, как человек относится к жизни, посмотри, как он ест пирожное «наполеон».

– Рада, что твоего начальника нет с нами сейчас, – ответила она, опять выдавливая на тарелку крем.

– Как-то раз я видел, как слоеное пирожное ел один бухгалтер, – сказал Фрёлик. – Он подошел к делу систематически. Снял ложкой верхний слой, аккуратно переложил на тарелку, съел крем, нижний слой и так далее. Верхний корж, посыпанный сахарной пудрой, он оставил напоследок.

Она отправила в рот полную ложку заварного крема и сахарной пудры и зажмурилась от наслаждения.

– Тот твой бухгалтер сам не знал, что потерял, – пробормотала она с набитым ртом.

– Вибеке! – окликнул ее Фрёлик.

Она испуганно посмотрела на него:

– Что, Франк?

Они долго не сводили друг с друга глаз. Она набрала еще ложку крема с сахарной пудрой, проглотила и воскликнула:

– Ты тоже многое теряешь!

Фрёлик отвел глаза – не потому, что ей недоставало утонченности, а просто чтобы не видеть ее усталое, изнуренное лицо.

– Я снова вышел на работу, – медленно сказал он. – Я полицейский.

Вибеке молчала.

– Сейчас я на службе.

– Ну и что? Твоя работа запрещает тебе есть «наполеон»? – хихикнула она, но сразу присмирела, увидев выражение его лица.

– Вибеке! – повторил он.

– Да, Франк? – Она снова улыбнулась – вызывающе и вместе с тем жалко.

– Мне нужно кое-что узнать об Элизабет.

– Тебе о ней наверняка известно больше, чем мне.

– Но ты знала ее, когда она еще была с Ильязом.

– Ты что, ревнуешь?

– Нет. То, что было у нас с Элизабет, прошло.

Фрёлик задумчиво оглядел зал. Больше всего здесь было постояльцев отеля, которые проходили куда-то дальше через кафе. За столиками сидели пожилые дамы с подсиненными седыми волосами и едва заметными морщинами. В высокие окна проникало зимнее солнце. За окнами по улице Карла-Юхана шли прохожие. Перед парламентом остановилась патрульная машина ночной смены. Какой-то старик сидел на скамье под одним из львов у здания парламента и играл блюз на электрогитаре; здесь, в кафе, музыка была почти не слышна. Когда он снова повернулся к Вибеке, она уже доела «наполеон».

– Ильяз был большой любовью Элизабет. Она могла отдать за Ильяза жизнь, что бы он ни натворил, – сказала она.

Фрёлик задумался. На секунду увидел перед собой горящий загородный домик. Он откашлялся и, набравшись храбрости, спросил:

– Элизабет была бисексуалкой?

– С чего ты взял?

– Мне так показалось.

– Бисексуалкой? – Вибеке задумалась. – Не люблю навешивать ярлыки.

– В самом деле?

– Это неуважительно по отношению к тем, о ком ты говоришь.

– Я подозреваю, что у Элизабет была связь с женщиной.

– Возможно, – задумчиво ответила девушка. – По-моему, Элизабет… – Она поморщилась. – А тебе самому никогда не хотелось попробовать? Например, переспать с другом?

– Нет.

Она хихикнула:

– Я тебе верю. Ну а Элизабет… Легко могу представить, как она ложится в постель с женщиной. Правда, ее вкусы ничего не меняли. Их с Ильязом объединяла всепоглощающая страсть.

– Расскажи еще что-нибудь, – попросил Фрёлик.

– Да я почти ничего не знаю, – ответила Вибеке.

– У них были сложные отношения?

– Ты хочешь узнать, ссорились ли они? Да, наверное. Ты ведь знаешь, как оно иногда бывает – хочется любить и убить одновременно.

На миг он увидел перед собой босую ногу Элизабет. Ярко-красные ногти. Тонкую золотую цепочку на лодыжке.

– Иногда они скандалили, потому что Ильяз плохо себя вел.

– Что значит «плохо себя вел»?

– Он изменял ей с другими женщинами. Часто.

– Значит, он не считал их отношения прочными?

– Да нет же, все не так. Я уверена, что он был влюблен в нее так же сильно, как и она в него. Только он, как ребенок, обожал показывать всем, какой он крутой. Ему все время нужно было напоминать остальным, что он мужчина. Он часто срывался. В конце концов ей все надоело, и она нашла себе другого.

Другого… Фрёлик вспомнил слова Гунарстранны насчет четвертого.

– Кого?

– Кого-то из высшего общества.

– Как его звали?

– Не знаю.

– Ну а кем он работал?

– Понятия не имею.

– Когда они познакомились?

– Не помню.

– А ты постарайся вспомнить. Должно быть, это случилось пять или шесть лет назад, а может, и раньше. Ильяза посадили шесть лет назад.

– Правда? Как время летит. Для меня все годы похожи один на другой. Легче вспомнить учебу в школе, но…

– А ты, кстати, чем тогда занималась?

– Работала в баре. Я всегда работала в барах.

– В каком баре?

– Шесть лет назад? В баре на Богстадвейен. Сейчас его закрыли.

– И ты еще тогда знала Элизабет?

– Она работала в магазине «Фернер Якобсен». – Вибеке мотнула головой в сторону Стортингсгата. – Элизабет из тех, кто шикарно выглядит в любой одежде. Наверное, управляющий быстро понял, что такая сотрудница для них дороже золота. Кажется, с тем новым кавалером она познакомилась на работе. Он был у них постоянным покупателем. И денег у него была целая куча.

– Бандит?

– Либо бандит, либо… там иногда одеваются и простые богачи. А тот тип все время приглашал ее на ужин и злился, потому что она ему отказывала. Так все и началось. И однажды, когда Ильяз слишком увлекся какой-то красоткой, Элизабет приняла приглашение, и они с тем типом стали жить вместе. Кажется, вскоре Ильяза посадили.

– И долго Элизабет с ним жила?

– Не помню.

– Ты видела того типа?

– Ни разу. Никому не разрешалось с ним знакомиться.

– Почему?

– Элизабет – она такая. Обожает таинственность. Ты-то, наверное, знаешь. Она, например, никого не приглашает к себе домой.

Фрёлику стало не по себе. Вибеке говорила об Элизабет в настоящем времени.

– Элизабет умерла, – сказал он. – Разве Йим тебе не сказал?

Вибеке покачала головой.

Молчание затянулось. «Почему она не спросит об Элизабет? Почему не спросит, как она умерла? Что с ней случилось?» Фрёлик задумался, а потом спросил:

– Вы с Йимом живете вместе?

– Живем ли мы?.. Нет. – Она так сосредоточенно смотрела в стол, что казалось, будто ее глаза закрыты.

– Но ты передала Йиму мои слова насчет ключа. Ты знала, кто я такой, когда я пришел смотреть твое выступление.

– Мы с Йимом разговариваем – иногда. Но серьезных отношений у нас нет.

– Скорее всего, его обвинят в убийстве.

– Кого, Йима? – Вибеке по-прежнему не поднимала глаз.

– Кто-то поджег загородный дом, в котором была Элизабет.

– Когда?

– В ночь на двадцать девятое ноября. С воскресенья на понедельник.

– Поджог устроил не Йим. – Вибеке наконец подняла голову, задумчиво посмотрела на Фрёлика и сказала: – Ту ночь Йим провел у меня.

Оба долго молчали. До их слуха начали долетать шумы: звон тарелок, звяканье столовых приборов, приглушенный гул голосов.

– Ты уверена? – сипло спросил он.

Вибеке едва заметно улыбнулась:

– Конечно, уверена.

– Я насчет времени…

Она кивнула. Потом в очередной раз смущенно улыбнулась и пояснила:

– Извини, но я не хочу тебя обманывать.

Они вместе шли по улице Карла-Юхана в сторону Центрального вокзала. Фрёлик остановился на перекрестке с Киркегата и сказал:

– Мне туда.

Вибеке несколько секунд смотрела на него, а потом спросила:

– Точно?

Он кивнул. Она встала на цыпочки, коснулась губами его щеки и зашагала дальше по улице Карла-Юхана. Он смотрел, как ее гибкая фигурка исчезает в толпе, а потом и сам зашагал прочь – в другую сторону, к Киркеристен.

Он спустился в метро и поехал домой, горя от нетерпения. Добравшись, тут же бросился к машине. Счистил снег с багажника, достал скребок и лопату. Выкопал колеса из сугроба. Сел за руль, завел мотор и поехал на Третье кольцо. Повернул на Драмменсвейен и, выехав из Осло, направился в сторону Стейнсхёгде. Ему снова было не по себе; он старался ни о чем не думать и смотрел на дорогу, на заснеженные деревья. Наступила зима. В Бейнадале он повернул на Фагернес. Однако на сей раз перед его глазами уже не плясали языки пламени и длинные трубчатые кости. Только безостановочно сосало под ложечкой. И думать он начал по-новому: пересматривать каждую крошечную подробность, вспоминать произнесенные слова, пытаясь угадать, что же они означали.

Когда он затормозил перед полицейским участком, Пер-Оле Рамстад по кличке Клюква уже ждал его, как и обещал.

– Ну ты и завелся, Франк! Выглядишь так, словно только что вернулся из тренировочного лагеря.

– Мне нужно знать, кто именно видел Мерете Саннмо в Фагернесе несколько недель назад, – ответил Фрёлик.

– Я тебе верю, – сказал Клюква. – По твоему лицу вижу. Но не знаю, чем могу тебе помочь.

– Ладно, – быстро проговорил Фрёлик. – Нельзя терять времени. Вот, посмотри. – Он протянул Перу-Оле фотографию из газеты. – Сходи к своему свидетелю и спроси, не с этим ли мужчиной обедала Мерете Саннмо.

Клюква взял вырезку, внимательно посмотрел на нее и вынес вердикт:

– Слабак! Как его зовут?

– Инге Нарвесен.

– Чем он занимается?

– Покупает и продает акции на товарной бирже Осло. Он миллиардер.

– Ладно, так и быть, – сказал Клюква, возвращая Фрёлику вырезку. – Ответ утвердительный.

– Не пудри мне мозги! – взорвался Фрёлик. – Мне нужно, чтобы ты показал.

– Нет необходимости, – ответил Клюква. – Свидетель – я. Я собственными глазами видел, как Мерете Саннмо обедала в отеле с этим типом.

– Почему же ты сразу не сказал?

Клюква грустно улыбнулся:

– Ты тут совершенно ни при чем. Зато очень даже при чем моя жена и женщина, с которой мы обедали, когда я увидел ту парочку.

Фрёлик глубоко вздохнул и негромко сказал:

– Спасибо тебе, Пер-Оле! В следующий раз съездим вместе порыбачить в Веллерс. Спасибо!

Успокоившись, он поехал назад. Включил радио, стал слушать, как Джонни Кэш перепевает песню группы U2. Акустическая гитара и голос. Все. И мелодия, и манера исполнения сочетались с тем, что творилось у него на душе.

Глава 41

Франк Фрёлик снова сидел за зеркальным стеклом, только на сей раз в обществе Гунарстранны. В кабинете для допросов хозяйничал Люстад из криминальной полиции. Напротив него устроились Инге Нарвесен и его адвокат – пухлый, с лунообразным лицом под густой нечесаной шевелюрой. Судя по всему, адвокат был специалистом по корпоративному, а не по уголовному праву. Вид у адвоката и его подзащитного был мрачный, недовольный.

– Значит, вы отрицаете? – переспросил Люстад.

– То, что я обедал в отеле? Вовсе нет.

– Вы обедали один?

– Нет.

– С кем?

– Понятия не имею, как ее звали.

– А вы попытайтесь вспомнить.

– Я говорю правду! Не знаю, как ее звали. Она представилась Таней, но сомневаюсь, что так ее назвали при рождении.

– Вы совершенно правы. Какие отношения связывали вас и так называемую Таню?

– Она проститутка. Она продавала, я покупал.

– Что она продавала?

– Что обычно продают проститутки?

– Отвечайте на вопрос.

– Они продают себя.

– Вы поехали в Фагернес, чтобы заняться сексом с женщиной, которая работает официанткой в Осло?

– Мне кажется, слово «официантка» не до конца очерчивает круг ее занятий.

– Ладно, поговорим о другом. В тысяча девятьсот девяносто восьмом году у вас был роман с одной молодой женщиной. Это так?

– Возможно. Кого конкретно вы имеете в виду?

– Элизабет Фаремо. Тогда она работала продавщицей в магазине «Фернер Якобсен», где вы были постоянным покупателем. Роман начался по вашей инициативе?

Инге Нарвесен покосился на адвоката. Тот кивнул.

– Понятие «роман» очень растяжимое, – ответил Нарвесен.

– Может быть, скажете, что и Элизабет Фаремо торговала собой?

– Нет. Мы с ней некоторое время жили вместе. Но наши отношения довольно быстро закончились.

– Знаю, – кивнул Люстад. – Все прекратилось, когда арестовали ее настоящего любовника, который вломился к вам в дом.

Нарвесен ничего не сказал, только вопросительно поднял брови и посмотрел на адвоката. Тот медленно покачал головой. Гунарстранна и Фрёлик многозначительно переглянулись. Фрёлик подумал: что бы сейчас ни изображали Нарвесен и его адвокат, к такому разговору они были не готовы.

Люстад встал, подошел к окну и стал оглядывать улицу.

– Вы утверждаете, что занимались сексом с той женщиной в Фагернесе, – сказал он не поворачиваясь. – Где вы с ней занимались сексом?

– В отеле.

– Вы не снимали номер в отеле.

– Она сняла.

– Нет, она не снимала.

– Должно быть, сняла под чужим именем. Мы были у нее в номере, в ее постели.

– В каком номере она жила?

– Не помню.

– На каком этаже?

Нарвесен натянуто улыбнулся:

– Извините.

Люстад бросил на него испепеляющий взгляд.

– Нет ничего удивительного в том, что вас подводит память. Ведь ни та женщина, ни ее предположительный двойник по имени Таня не регистрировались в отеле. Пока достаточно будет сказать, что ваши показания не совсем соответствуют действительности… – Нарвесен заерзал на стуле, явно желая возразить, но Люстад поднял руку и спросил: – Где был ее сообщник, когда вы занимались сексом?

– Ни о каком сообщнике не знаю. Мы с ней были одни.

– Но она приехала в Фагернес со своим сообщником.

– Для меня ваши слова новость. Я не знал, что у нее есть сообщник.

– Вы занимались сексом до или после обеда в ресторане?

– До.

– У меня есть свидетель, который утверждает следующее: когда вы вошли в ресторан, женщина уже ждала вас за столиком. Кстати, ее зовут вовсе не Таня. Ее опознали как Мерете Саннмо из Осло. Так вот, вы подсели к Саннмо за столик.

– Она назвалась Таней. Я понятия не имею, как ее зовут на самом деле, да мне, в общем, все равно. Совершенно верно, мы познакомились в ресторане… после того, как позанимались сексом. Вниз мы спускались по отдельности. Она первая.

– Раньше ваша спутница ни в чем подобном замечена не была.

– Все когда-то бывает в первый раз.

– Как по-вашему, в тот день она впервые продавала себя за деньги?

– Не знаю.

– Каким образом вы назначили ей свидание?

– Как обычно, по Интернету.

– Я не знаю, что значит «обычно». Как вы с ней договорились о свидании?

– Есть сайты, на которых можно снять проститутку. Адреса я на память не помню, но могу представить вам позже.

– Вы встречались с ней раньше, до того, как поднялись к ней в номер?

– Нет.

Фрёлик и Гунарстранна снова переглянулись. Адвокат Нарвесена вдруг оживился, наклонился к уху своего клиента и что-то зашептал.

– Вы поднялись к ней в комнату в одиночестве, но не помните номера и на каком этаже он был?

– Извиняюсь. Я неудачно выразился.

– Отвечайте на вопрос.

– Я вспомнил: все было не так. Она встретила меня у стойки портье, и мы поднялись к ней в номер вместе. Она была симпатичная женщина. Я возбудился и не помню, на каком этаже или в каком…

– Хватит, – сказал Люстад и отвернулся. – Очевидно, вы лжете и демонстрируете неуважение ко всему, что я защищаю, и к органам государственной власти в целом. Советую вам проявить больше благоразумия, когда мы с вами встретимся в суде. Однако о предстоящем процессе поговорим потом. Вернемся к вашему свиданию с Мерете Саннмо. Я не верю, что вы с ней поднимались в номер. Верю, что вы заплатили ей деньги, но не за секс, а за ценные сведения. А затем, по моим подозрениям, вы отправились в некий загородный домик в Вестре-Слидре. Там вы встретились с Элизабет Фаремо и убили ее.

В кабинете повисло молчание. Нарвесен побледнел. Адвокат встревоженно посмотрел на него, кашлянул и сказал:

– Вы выдвинули серьезное обвинение. А доказательства у вас есть?

– Я сейчас как раз ищу их, – ответил Люстад. – Вы ведь мстительны, да, Нарвесен?

– Инспектор Люстад, – перебил его адвокат. – Вынужден просить вас изъясняться конкретнее и не предъявлять голословных обвинений.

– Хорошо, попробую. Нарвесен, что вы можете рассказать о ваших отношениях с Халвуром Беде?

Нарвесен покосился на инспектора. Адвокат наклонился к нему. Они стали перешептываться. Адвокат ответил за своего клиента:

– Вы не имеете права перескакивать на другое, не дав нам возможности закончить с…

– Мы сейчас не в суде, – перебил его Люстад. – Идет допрос Нарвесена. Однако вы имеете право на получение всех необходимых сведений. Нарвесен, вы сами расскажете своему адвокату о Халвуре Беде или мне вам помочь?

Нарвесен не ответил. Он сидел, положив руки на стол и переплетя пальцы.

Люстад обратился к адвокату:

– Халвур Беде был капитаном норвежского круизного лайнера. Как-то раз он, забывшись, попробовал шантажировать вашего клиента. Его судили. Он отбыл срок, но в первый же день после освобождения – какая досада! – его зарезал в пьяной драке некто неизвестный.

– Ну и при чем здесь я?! – рявкнул Нарвесен. – Беде убили в баре, в пьяной драке. Поссорился из-за женщины или бог знает из-за чего еще. Я и близко к нему не подходил, а дело давным-давно закрыто и сдано в архив!

– В архив – да, но не закрыто. Вы ведь мстительны по натуре, не так ли?

– На что вы намекаете?

– Да так, ни на что. Особую слабость вы питаете к поджогам, верно? Любите поджигать загородные домики.

– Ничего не отвечайте на подобные голословные заявления, – отрывисто сказал адвокат и повернулся к Люстаду: – Если у вас нет свидетелей или неопровержимых доказательств причастности моего клиента к убийству капитана или к другим преступлениям, я попросил бы вас на сегодня закончить с расспросами.

– Мы будем продолжать допрос до тех пор, пока я не сочту нужным его закончить, – невозмутимо ответил Люстад, глядя на часы.

– Мой клиент в чем-то обвиняется?

– Нет.

– Он под подозрением?

– Очень похоже на то.

– Вам придется выразиться более конкретно. Любое обвинение необходимо доказать!

– С удовольствием, – ответил Люстад, раскрывая кейс. – Нарвесен, речь пойдет об обыске, проведенном отделом по борьбе с экономическими преступлениями у вас в конторе. Нас заинтересовало еще одно связанное с вами дело. Недавно вы сняли со своего счета пять миллионов крон наличными. В соответствии с законом сотрудники банка переписали номера купюр. Некоторые из них обнаружились в Фагернесе в тот же день, когда вы, по вашим же словам, побывали там с Мерете Саннмо. По-моему, вы отдали пять миллионов Мерете Саннмо.

Нарвесен молча смотрел на него в упор. Люстад продолжил:

– Сейчас меня интересуют не сами деньги, а другое. За что вы могли бы заплатить ей пять миллионов? Вряд ли ваш адвокат решит, будто вы заплатили ей такую сумму за постельные утехи в ее номере.

В кабинете стало тихо. Адвокат откашлялся. Люстад, неприязненно покосившись на него, сказал:

– Сейчас у вашего клиента два варианта. Либо он во всем признается, либо откажется давать показания. Последнее будет неразумно. Но вы можете пару минут обсудить с ним его перспективы. Устроим перерыв.

Инспектор Люстад вышел из кабинета. Фрёлик и Гунарстранна еще некоторое время следили за происходящим в соседнем помещении.

– А Люстад молодец, – заметил Франк Фрёлик. – Но сейчас самое главное – найти Мерете Саннмо.

Они вышли в коридор.

– Как тебе известно, она в Греции, – сказал Гунарстранна.

– Мы просто обязаны ее найти!

– Зачем?

– Затем, что только она может объяснить, для чего встречалась с Нарвесеном. И еще рассказать о таинственном четвертом. Вообще-то им могла оказаться она сама – Мерете Саннмо.

– Вот как?

– Я не перестаю думать о ней, – признался Фрёлик. – Всему можно найти логическое объяснение. Мерете не закоренелая преступница и потому испугалась. А может, ее привлекли к соучастию против ее воли? Тогда понятно, почему она не уехала на машине, когда на место происшествия прибыл охранник. Может быть, ее мучила совесть и поэтому она выдала своих сообщников полиции. Кроме того, становится понятно, почему она назвала три имени, а не четыре. И почему Элизабет Фаремо, в свою очередь, вынуждена была обеспечить алиби своему брату и двум его дружкам. Кроме того, теперь становится понятно, почему позже банда распалась. Возможно, именно после той операции Мерете Саннмо бросила Юнни Фаремо и переметнулась к Видару Балло.

– Конечно, в жизни и не такое бывает. Но кое-что в твой рассказ все же не укладывается.

– Что?

– Видар Балло мертв.

Фрёлик застыл на месте:

– Когда это случилось?

– Давно. Очень давно. Его обнаружили дома, после того как соседи начали жаловаться на запах. Возможно, он умер в тот же день, как я видел их с Мерете на улице.

– Значит, он был мертв, когда сгорел загородный домик?

– Очень, очень возможно, что да.

– Отчего он умер?

– От передозировки. Обычное дело: героин, зависимость, большая доза и так далее. В его смерти ничто не вызывает подозрений.

Фрёлик молчал. Гунарстранна кашлянул и мотнул головой в сторону Люстада. Тот ждал их у стола.

– Может, выпьем кофе, пока перерыв? Нас с тобой пригласили принять активное участие в следующем раунде.

Фрёлик покачал головой:

– Наверное, мне не стоит показываться Нарвесену на глаза.

Гунарстранна удивленно поднял брови.

– Как только я появлюсь, Нарвесен и его адвокат начнут забрасывать меня грязью.

Глаза Гунарстранны сверкнули.

– А ну, рассказывай, что ты натворил! – вскинулся он.

– Он, скорее всего, обвинит меня в том, что я причинил ему крупный ущерб.

– Что ты натворил?!

Франк Фрёлик пожал плечами:

– Разбил застекленную дверь его веранды.

– Ты идиот!

– Успокойся. Я просто отомстил ему. Око за око – за мой загородный домик, который он поджег. Ему смелости не хватит что-нибудь сделать. Он может только забрасывать меня грязью. И все его обвинения, что бы он ни сказал, будут голословны. Немножко полает и заткнется. Но сейчас мне лучше держаться от него подальше. Не хочу зацикливаться на Нарвесене. Мне нужно спокойно подумать.

Гунарстранна сел рядом с Люстадом; тот мрачно проводил Фрёлика взглядом и спросил:

– Какая муха его укусила?

Гунарстранна пожал плечами:

– Он такой уже давно. Ничего, пройдет.

Франк Фрёлик ехал на машине куда глаза глядят. Оказавшись на Хаусманнгате, он вдруг оживился и повернул на Марибюэсгате. Нашел пустое место для парковки напротив входа в «Рокфеллер мюзик-холл» и пошел пешком по Торггата.

Он снова оказался рядом с магазином Бадира. Купил сосиску в одном из киосков на Остерхаусгате – скорее по привычке, чем от голода. На углу с Торггата остановился перед входом в купальни. Он думал о Нарвесене. Теперь маклеру придется попотеть, объясняя, с какой целью он снял со своего счета пять миллионов крон наличными. Интересно, что он придумает. Может быть, подаст жалобу на него, Фрёлика, и его очень скоро выкинут с работы. Фрёлик вздохнул, распрямил плечи. На душе у него полегчало.

«Какое это имеет значение?»

Он улыбнулся и, жуя сосиску, стал наблюдать за прохожими. Темные фигурки быстро шагали в сторону Стургата. «Хорошая новость: мне наплевать. Плохая новость: мне наплевать. Ну а на что мне не наплевать? Я должен выяснить, кто убил Элизабет и почему».

Интересно, скажет ли Нарвесен о картине? Если скажет, ему же хуже. Придется объяснять, как картина оказалась у него. Скорее всего, он будет помалкивать, чтобы не навлечь на себя подозрений в более тяжком преступлении – убийстве. Ну а если его выкинут с работы, не страшно. Он пострадает за правое дело.

Взгляд его упал на магазин Бадира, и он подумал об Элизабет и Нарвесене. Магазин был еще закрыт. Фрёлик вздрогнул, когда на него чуть не наехал какой-то одержимый велосипедист. Видимо, он дал клятву давить всех нахалов-пешеходов, которые осмеливаются стоять на велосипедных дорожках. Фрёлик машинально жевал сосиску, смотрел вслед велосипедисту и вдруг чуть не подавился. Женщина на велосипеде! Картинка из недавнего прошлого… В тот день, когда они брали контрабандистов в магазине Бадира, он тоже стоял на ступеньках бывшей купальни и ждал условного знака. Тогда-то он и увидел ее – женщину, которая ехала на велосипеде, низко склонившись к рулю. Она сосредоточенно крутила педали, двигаясь в сторону Торггата. Тогда он тоже ступил на велосипедную дорожку, но услышал звонок и вынужден был уступить дорогу. Потом ему передали сигнал, и он поменял дислокацию – встал напротив магазина Бадира. «Так вот откуда она тогда взялась!» Велосипедистка проехала мимо магазина Бадира, явно направляясь куда-то по своим делам. Она поравнялась с ним, когда он спускался с крыльца бывшей купальни. Неужели той велосипедисткой была Элизабет?!

Франк Фрёлик пришел к выводу, что такое вполне возможно. В тот день он был сконцентрирован на операции и не заметил лица велосипедистки. Зато она его заметила. И вспомнила. Она ведь наверняка видела его на суде над Ильязом Зупаком. Потому незаметно для него спешилась, вернулась назад, ведя велосипед в поводу, понаблюдала за ним и успела проскользнуть до того, как магазин оцепили. Он снова заметил велосипедистку у самого магазина. Точнее, услышал, как она с трудом заталкивает колесо в ржавую ячейку. Потом она направилась в магазин, а он бросился следом за ней.

Интересно, что означает его внезапное озарение? Фрёлику стало не по себе. В голове зазвучал голос Гунарстранны:

«Фрёлик, меня тошнит от твоей наивности! С твоей подружкой что-то нечисто! И как бы ты сам ни относился ко всему, что ты тут мне наплел, по-моему, она аферистка!»

Старый лис, как всегда, оказался прав…

Франк Фрёлик заторопился.

Он позвонил Гунарстранне на мобильный.

– Я думал, ты хотел уйти и спокойно подумать, – протянул Гунарстранна.

– Я поэтому и звоню, – ответил Фрёлик. – Нарвесен раскололся?

– Еще нет, но допрос перешел в очень интересную фазу. Могу сказать лишь вот что. Речь сейчас идет о частном доме Нарвесена, о разбитой двери на веранду и о некоем полицейском в отпуске.

– А об искусстве он не разглагольствовал?

– Об искусстве? Нет. С чего бы?

Фрёлик лихорадочно соображал.

– С чего бы? – раздраженно повторил Гунарстранна.

– Мне тут кое-что пришло в голову, по-моему, важное. Помнишь, управляющий банком в Ашиме сказал, что в хранилище спускался Ильяз Зупак и что-то взял в ячейке, верно?

– Ну да.

– Так вот, я только что сообразил, что Ильяз – имя довольно экзотическое.

– Фрёлик, то дело мы больше не ведем. Во всяком случае, до тех пор, пока не вскроются новые обстоятельства.

– И ты рад?

– Речь не о том, рад я или нет.

– Люстаду не терпится доказать причастность Нарвесена к убийству Элизабет, так? Для убийства нужен мотив. Скорее всего, мотив имеет какое-то отношение к краже со взломом девяносто восьмого года. А то дело напрямую ведет к банковской депозитной ячейке. По-моему, сейчас нелишним будет еще раз позвонить в банк.

– Допустим, но о чем мне спрашивать?

– Спроси, какого пола был человек, назвавшийся Ильязом.

В ответ – молчание.

– Гунарстранна, – терпеливо проговорил Фрёлик, – прошу, побыстрее.

– Фрёлик, согласен, в твоих словах есть здравый смысл – насчет пола. Как ты додумался?

– Так, сложил два и два. Кстати, помогло то, что ты сообщил мне о смерти Балло. Я ведь немногого прошу, верно? Позвони в банк и попроси описать личность, которая назвалась именем Ильяз.

Гунарстранна задумался.

– Так и быть, позвоню – ради тебя, – согласился он наконец. – Вопрос в другом: что ты дашь мне взамен?

– Улику.

– Какую улику?

– Улику, которая отведет все подозрения от Нарвесена. И тогда никто уже не будет беспокоиться из-за разбитой двери на веранду.

– Говори, какая у тебя улика?

– Волос, – сказал Франк Фрёлик.