Текст книги "Четвертый под подозрением"

Автор книги: Хьелль Ола Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 27

В Ашим инспектор Гунарстранна решил поехать на поезде. Сверившись с расписанием, он понял, что поездка займет не меньше часа. Он приедет на место как раз к открытию банка. Иттерьерде и Стигерсанн уже заняли позиции неподалеку.

Поездка оказалась долгой и нудной. Он вспомнил, что уже ездил в Ашим – давно, в шестидесятые годы прошлого века, чтобы посмотреть матч между столичным футбольным клубом «Волеренга» и командой из Сарпсборга. Полные юношеского воодушевления и веры в прогресс, они с другом сели в поезд, но до Сарпсборга доползли, когда матч уже начался. Прошло сорок лет, и он успел забыть, что железная дорога связывает почти все городишки в центральном Эстфолле. Октябрьское солнце еще не взошло; впрочем, у него не было ни времени, ни возможности любоваться жнивьем, фермами и вспаханными полями. Гунарстранна по телефону управлял ходом операции и мысленно проверял, все ли в порядке.

Не прошло и получаса, как зазвонил его телефон. Лена Стигерсанн произнесла два слова:

– В яблочко!

– Выкладывай, – велел Гунарстранна.

– Я сейчас в кабинете управляющего местным отделением банка. В девяносто восьмом Юнни Фаремо и Видар Балло арендовали здесь депозитарную ячейку.

– Кто еще имеет доступ к ячейке?

– Йим Ройнстад и еще один тип по имени Ильяз Зупак.

– Где у них депозитарий?

– В цокольном этаже.

– Видеокамера там установлена?

– Нет.

– Ладно. Скрестим пальцы на счастье – вдруг они объявятся. Если нет, я закажу ордер на вскрытие сейфа. Что бы ни случилось, мне нельзя попадаться им на глаза. Балло и Ройнстад знают меня.

Лена Стигерсанн робко кашлянула.

– Что там еще? – буркнул Гунарстранна.

– Что нам делать, если они объявятся? Арестовать их?

– Естественно.

– На каком основании?

– По подозрению в нападении на сотрудника полиции.

Местное отделение банка находилось напротив железнодорожной станции. Довольно современное кирпичное здание; помимо банка, там разместились также аптека и медицинский центр. Гунарстранна встал в очередь перед банкоматом. Краем глаза он заметил машину Иттерьерде, стоящую за большим станционным киоском. Подошла его очередь – он снял пятьсот крон. Потом отправился искать какое-нибудь кафе, где можно позавтракать. Перешел железнодорожный переезд. К гудрону прилипли мокрые желтые листья. На той стороне он нашел кофейню; по соседству с кофейней расположились багетная мастерская и картинная галерея.

Гунарстранна заказал сэндвич и чашку черного кофе. Завтракая, он не сводил взгляда с пешеходной улицы, по которой шли тепло одетые прохожие. Проехал на велосипеде какой-то бородач, любитель пофорсить: руки в красных перчатках он сунул в карманы и смотрел прямо перед собой.

Допив кофе, Гунарстранна помянул про себя недобрым словом болтунов-политиков, запретивших курение в ресторанах и кафе. Вдруг стеклянная дверь распахнулась; к стойке подошел Иттерьерде. Он заказал свежесваренный кофе.

– Гунарстранна, – сказал Иттерьерде, – я только что видел человека с прической еще хуже, чем у тебя!

– Поздравляю, – ответил Гунарстранна, расправляя пряди на лысине и разглядывая себя в окне.

– Знаешь, кто он? – продолжал Иттерьерде. – Педер Кристиан Асбьёрнсен![4]4
  Асбьёрнсен Педер Кристиан (1812–1885) – норвежский писатель, ученый и собиратель народных сказок. Портрет Асбьёрнсена размещен на норвежской купюре в 50 крон.


[Закрыть]

– Он уже сто лет как умер, – возразил Гунарстранна.

Иттерьерде помахал купюрой в пятьдесят крон:

– А здесь как живой!

Гунарстранна мрачно воззрился на купюру, а потом произнес:

– Кажется, тебе положено не спускать глаз с банка?

В этот миг рация Гунарстранны затрещала, говорила Стигерсанн – из машины.

– У меня хорошая новость и плохая, – сказала она. – С какой начать?

– С плохой.

– Пришел только один.

– Где он сейчас?

– На заднем сиденье моей машины, так что вот тебе одновременно и хорошая новость.

Иттерьерде ухмыльнулся.

Девушка за стойкой налила Иттерьерде кофе в бумажный стаканчик. Они вышли. Гунарстранна поежился от холода, закурил и жадно затянулся. Иттерьерде повернулся к нему:

– О чем ты думаешь, когда вот так замираешь?

– Вспоминаю один роман, который читал когда-то давно, – ответил Гунарстранна. – Роман написал Нурдаль Григ,[5]5
  Григ Нурдаль (1902–1943) – норвежский писатель, поэт, драматург.


[Закрыть] и называется он «Мир еще должен стать молодым». Написан в двадцать восьмом году.

– Почему ты вдруг вспомнил именно этот роман?

– Там есть фраза про то, что опасно курить зимой на холоде.

– Ну и что?

– Автор считает, что самое опасное – впускать в легкие холод, а не дым.

– Значит, мир больше немолодой, – ответил Иттерьерде, ухмыляясь собственному остроумию.

– Уж кто бы говорил.

Они медленно зашагали к железнодорожному переезду и еще издали увидели включенный проблесковый маячок.

– Гунарстранна, неужели тебя ничем невозможно удивить? Ведь то, что один из наших подопечных все-таки объявился, сродни крупному выигрышу в лотерею!

– Меня удивляет слишком многое.

Приближался поезд. Зазвонил колокол на переезде, и шлагбаум со скрипом опустился. Гунарстранна ждал. Иттерьерде, уже начавший переходить пути, остановился и вернулся, пропуская поезд.

– Что, например?

– Ну, например, сколько народу в курсе, что идет по телевизору. Все без конца обсуждают тот или иной сериал. И не только на работе. Те, у кого берут интервью для газет, говорят о телевидении. Люди на телевидении говорят о телевидении.

– Ну и что здесь такого удивительного?

– Мне всегда казалось, стыдно признаваться, что тебя интересуют подобные вещи.

Иттерьерде едва заметно улыбнулся:

– Ну а если бы тебя заставили высказать о чем-то свое мнение, ты что, стал бы распространяться о количестве выпитого виски и выкуренного табака?

– Не знаю, мне хватает трудностей и без табака. Но жизнь, заполненная дурацкими телепрограммами, наверняка во много крат хуже. Зомбоящик способен за короткий срок сбить планку, отупить, а в перспективе и превратить в идиота.

На западный склон холма тихо въехал железнодорожный состав. Застучали колеса: поезд остановился у желтой станции. Со скрипом поднялся шлагбаум.

У банка стояли две полицейские машины из отделения Фолло. Третья машина была без опознавательных знаков, однако с включенной мигалкой на крыше. На заднем сиденье маячили две внушительные тени. Дверца со стороны водителя открылась, и вышла Лена Стигерсанн.

– Кто там у нас? – поинтересовался Гунарстранна.

– Йим Ройнстад.

Гунарстранна нагнулся и заглянул в салон. Здоровяк Ройнстад неподвижно сидел на заднем сиденье.

– Он приехал на мотоцикле?

– Да.

– Не забудьте забрать его. Вещественное доказательство.

– Как скажешь. Ты – начальник.

– Где вы его взяли?

– Мы дали ему спуститься в депозитарий. Он взял то, за чем пришел, а когда стал подниматься наверх, мы его сцапали.

– Что он вынул из ячейки?

– При нем был полный чемодан денег. – Лена Стигерсанн показала Гунарстранне кейс. – Там их очень-очень много.

Гунарстранна снова заглянул в салон.

– Что осталось в ячейке?

– Теперь она пустая.

– Он что-нибудь сказал?

– Его не спрашивали.

Несколько секунд они постояли молча. Первой заговорила Лена Стигерсанн:

– Ну и что нам делать дальше?

– Отправьте его в камеру. А что делать с деньгами, пусть решает прокурор.

Иттерьерде открыл перед ним дверцу машины:

– Назад ты с нами?

Гунарстранна покачал головой:

– Нет. Поеду на поезде. Мне нужно кое о чем подумать.

Когда вереница машин скрылась за поворотом, он повернулся и побрел в сторону станции. За автобусной остановкой находилась большая автостоянка. Гунарстранна остановился и поднял руку. Взревел мотор, и из ряда машин задним ходом выехал серебристо-серый седан.

Гунарстранна открыл дверцу и молча сел в машину.

– Откуда ты узнал, что я здесь? – спросил Фрёлик.

– Вряд ли ты понимаешь, насколько нелепо твое поведение, ответил Гунарстранна. – Но раз уж ты здесь, можешь отвезти меня в Осло.

– Что было в той банковской ячейке?

– Деньги.

– Значит, можно обрадовать Инге Нарвесена?

– Видимо, да. Ячейку арендовали сразу после того, как ограбили сейф. А ключ официально выдан на имя Зупака.

– Значит, Нарвесен, скорее всего, сможет потребовать свои деньги назад. Правда, доказать, что деньги принадлежат ему, будет непросто. Придется заново открывать архивное дело и предъявлять обвинение еще одному нашему подопечному.

– Двум.

– Двум?

– Возможно, Балло в том ограблении не участвовал, но и он не невиновен.

Фрёлик тронулся с места. Они выехали на шоссе Е18.

Гунарстранна продолжил:

– Но на сей раз Ройнстад выйдет сухим из воды.

Некоторое время оба молчали, наконец Фрёлик не выдержал:

– Почему?

– А что ты ему предъявишь? Ты ведь не видел лица мотоциклиста, который тебя сбил!

– Но ведь ключ-то оказался у него! Откуда же он у него взялся, если он не украл его у меня?

– Ты намерен обвинить его в нападении?

– Да.

– Лично я ничего не имею против. Но если ты выдвинешь против него обвинение, тебя отстранят отдела, и тогда любая улика, прошедшая через твои руки, окажется недействительной в деле против Йима Ройнстада.

Фрёлик ничего не ответил.

– И потом, Ройнстад всегда может сказать, что одолжил ключ у Видара Балло, а откуда ключ у Балло, он понятия не имеет. И проверить мы ничего не можем, потому что Балло так и не нашли.

– Ты настоящий оптимист.

– Ты не прав, Фрёлик. Я реалист. То, что Ройнстад наведался в банковскую ячейку за деньгами, ничего не меняет. Юнни Фаремо и Видар Балло имели доступ к ячейке в течение шести лет. Ройнстаду только и нужно сказать: он ужасно удивился, найдя в ячейке деньги, и не знает, откуда они там взялись. Возможно, деньги положил туда Юнни Фаремо. А Юнни Фаремо очень кстати умер и потому не может ответить на вопросы. Видишь? Все, что случилось сегодня, доказывает только то, что деньги Нарвесена, возможно, снова объявились. У нас не хватит улик, чтобы в чем-то обвинить Ройнстада.

– А ты не можешь обвинить его в поджоге и гибели Элизабет? – спросил Фрёлик.

Гунарстранна пожал плечами:

– Поживем – увидим. В местном отделении полиции есть фотографии Балло, Фаремо, Ройнстада и даже Мерете Саннмо. Так что… подождем. Вдруг им удастся что-нибудь накопать. – Гунарстранна покосился на коллегу и добавил: – Фрёлик, одного мы с тобой еще не обсудили.

– О чем ты?

– Твоя подруга не могла сама поджечь загородный домик?

– Нет.

– Почему нет?

– С какой стати Элизабет самой себя поджигать? Глупость какая!

– Позволь мне задать вопрос по-другому. Могла ли она покончить с собой?

– Зачем ей кончать с собой?

– Такое случается.

– Но никто по доброй воле не станет сжигать себя заживо.

– Фрёлик, типы, склонные к суициду, на такое способны. Им не так везет, как Офелии. Не у всех имеется уютный прудик под луной, куда можно броситься, если случится беда.

– Послушай меня. Элизабет не накладывала на себя руки. Ты не заставишь меня поверить в то, что она сама себя сожгла.

– Но она могла наглотаться снотворного и заснуть с непогашенной свечой.

– Почему ты так думаешь?

– Пожар в хютте, скорее всего, начался из-за свечи, свечи в бутылке. – Фрёлик промолчал. – К такому выводу пришли местные полицейские и пожарные. Кстати, в ее состоянии нет ничего необычного. Может быть, она была подавлена после гибели брата. Кроме него, у нее ведь не было других родственников. Представь себе: она вынуждена спасаться от каких-то головорезов, потом погибает ее брат, ее защитник, единственный близкий человек… Многие впали бы в депрессию и от меньшего.

Фрёлик ответил не сразу.

– По-моему, дом подожгли нарочно, а отчего начался пожар – от свечи или от другого, – не важно. И устроил поджог человек, который сначала разобрался с Элизабет – например, Ройнстад. А дом он поджег, чтобы скрыть убийство.

– Естественно, возможно и такое, но это всего лишь версия.

– Версия?!

– Сотрудники криминальной полиции находят человеческие останки на пожарище в загородном домике. Судя по всему, причиной возгорания послужила упавшая свеча. Так что пока последовательность событий такова: некто читает в постели и засыпает, рядом горит свеча. Жертва погибает от отравления продуктами горения еще до того, как загорается дом.

– Ты сам-то в это веришь?

– Я ни во что не верю. Просто пересказываю тебе версию, которую предложили сотрудники криминальной полиции.

Фрёлик тяжело вздохнул. Они доехали до Спюдеберга. Он включил правый поворотник и остановился у заправочной станции.

– Я кое-что тебе покажу, – сказал он и достал из внутреннего кармана предсмертное письмо Рейдун Вестли.

Гунарстранна внимательно прочел письмо, снял очки и принялся грызть дужки.

– Почему ты не показал мне его раньше? – негромко спросил он.

– Оно пришло пару дней назад. Главный вопрос в том…

– Пришло? По почте?

– Я несколько дней не открывал почтовый ящик. По-моему, главное там не написано прямо, а читается между строк. «Эти ужасные люди» и так далее. Рейдун Вестли тоже не нашла никакого романтического прудика. Она решила наглотаться таблеток, потому что…

– Я тоже умею читать, – перебил его Гунарстранна. – В том числе между строк. Извини, но ее письмо отдает излишним драматизмом, как в радиоспектакле… – Он надел очки и прочел вслух: «Не знаю, сумеет ли Элизабет противостоять этим ужасным людям. Возможно, и сумеет, хотя никаких иллюзий я не питаю. Как не питала я никаких иллюзий и когда они явились сюда. Элизабет предупреждала меня о них…» – Он снял очки. – В жизни не читал такой дряни.

Фрёлик не нашелся с ответом. Гунарстранна продолжал:

– Если ее так страшно, так жестоко избили, что она не выдержала и выдала своим мучителям местонахождение Элизабет, а потом, самое главное, во всем призналась тебе в предсмертном письме, почему же, во имя всего святого, она не написала, кто на нее напал, чтобы их наказали?!

– Не знаю, – вздохнул Фрёлик. – Наверное, она хотела сохранить верность Элизабет.

– Какая к черту верность? Когда Вестли царапала свое послание, Элизабет Фаремо была уже мертва!

– У меня нет причин сомневаться в подлинности письма. Особенно из-за первых фраз – насчет обращения. Когда я читаю их, мне кажется, будто я слышу ее голос. Рейдун Вестли покончила с собой, и никто, даже ты, не заставит меня поверить в то, что все было по-другому. Правда, в письме не сообщается почти ничего ценного, но, по-моему, оно все же подлинное. Теперь у тебя есть Ройнстад. Уверен, отчасти ответственность за гибель Рейдун Вестли лежит на нем.

– Рейдун Вестли уже не сможет дать в суде показания против Ройнстада. Но если ты прав насчет ее предсмертного письма и оно подлинное, ответь, почему она послала его именно тебе?

– По-моему, причина довольно проста. Ей хотелось кому-то признаться…

– В чем признаться?

– В том, что побудило ее покончить с собой.

– Значит, ты считаешь, что кто-то, возможно Видар Балло, один или с Йимом Ройнстадом, а может, и один Йим Ройнстад, охотился за Элизабет Фаремо? Что они выбили нужные им сведения из Рейдун Вестли, а затем поехали к хютте, убили Элизабет Фаремо и подожгли дом? И события так ужасно повлияли на Рейдун Вестли, что она наглоталась таблеток?

– Да. По-моему, Видар Балло и Йим Ройнстад избили Рейдун Вестли, чтобы узнать, где Элизабет. Судя по всему, своей цели они добились. А хютте они подожгли нарочно, чтобы замаскировать убийство Элизабет.

– Но почему они убили Элизабет Фаремо?

– Им нужен был ключ от банковской ячейки, а она оставила его в моей квартире.

– Значит, они прикончили Юнни Фаремо, избили Рейдун Вестли и избавились от Элизабет Фаремо, чтобы наложить лапы на кейс с деньгами?

– Да.

– Они вдвоем? Ройнстад и Балло?

– Да.

– Фрёлик, у тебя кое-что не сходится, – протянул Гунарстранна. Он вылез из машины, не спеша застегнул пальто, закурил и только потом нагнулся и продолжил: – Во-первых, если Ройнстад и Балло такие закадычные приятели, как ты утверждаешь, почему на тебя напал только один из них и почему только Ройнстад приехал в Ашим за этими проклятыми деньгами?

Фрёлик покачал головой:

– Кажется, мы с тобой уже говорили о том, что с ними, возможно, действовал и кто-то четвертый!

– Фрёлик, независимо от этого четвертого, пора тебе проснуться. Раз у тебя хватило сил ехать за мной до самого Ашима, значит, сможешь и посидеть за столом на работе… – Он выпустил дым и задумчиво посмотрел в небо.

Фрёлик первым нарушил молчание.

– Что нам делать с письмом? – спросил он.

– Нам? – Гунарстранна выразительно покачал головой. – Я намерен сделать то, что ты должен был сделать уже давно. Сделаю копию предсмертного письма и пошлю его коллегам из криминальной полиции. И пусть они решают, служит ли письмо достаточно веским поводом для установления причины пожара… А потом пусть уж, если сочтут нужным, спрашивают Йима Ройнстада, где был он, когда загородный домик сгорел дотла. Но я не очень удивлюсь, если на то время у Ройнстада будет железное алиби.

– Ты сказал «во-первых», – напомнил Фрёлик. – Значит, есть и «во-вторых»? Что еще, по-твоему, у меня не сходится?

– Последовательность событий в твоем изложении. Если Ройнстад и Балло избили Рейдун Вестли, желая выяснить, где прячется Элизабет, почему они сделали это уже после того, как сгорел хютте?

Установилось довольно долгое молчание. Его нарушил Фрёлик.

– Ты уверен? – спросил он.

– Во всяком случае, ее нашли после того, как сгорел хютте.

– Значит, ты не уверен?

– Фрёлик, я – это я. Теоретически Ройнстад вполне мог избить Вестли, поехать в Вальдрес, убить Элизабет Фаремо и поджечь хютте до того, как нашли Вестли, но, чтобы все успеть, он должен был очень сильно поспешить. И потом, не забывай, как она выразилась: «Ужасные люди». Безлично… Невольно вспомнишь реплику Гамлета: «Прогнило что-то в Датском королевстве…»

Глава 28

Инспектор Гунарстранна сидел во вращающемся кресле неподвижно и смотрел в стену. Он погрузился в раздумье. Смерть Калфатруса до сих пор не давала ему покоя. Придя домой, он увидел, что Калфатрус мертвый лежит на дне аквариума, на песке. Зрелище противоречило всем его прежним представлениям. Ему казалось, что рыбы, умирая, всплывают на поверхность воды, что они не тонут. В том, что Калфатрус умер, он не сомневался. Он не шевелил ртом, не реагировал, когда Гунарстранна вынул его из воды сачком. В случившемся было что-то чудовищное: его любимец лежал в сачке, как рыба в ресторане, которую повар показывает посетителям, прежде чем приготовить… Но даже больше самой смерти Калфатруса Гунарстранну мучило другое: то, как он избавился от своего любимца. Он выбросил рыбку в мусорный контейнер, хотя сейчас горько раскаивался в содеянном. Не так провожают в последний путь того, с кем прожил не один год… С другой стороны, где прикажете хоронить рыбку? И какая была альтернатива? Не спускать же в унитаз… Помучившись, Гунарстранна решил, что другого выхода нет, и выбросил Калфатруса в мусорный контейнер по пути на работу. И теперь считал себя подлецом. Предаваясь воспоминаниям, он никак не мог сосредоточиться на работе. Поэтому, когда зазвонил телефон, он как будто очнулся от глубокого, хотя и неспокойного сна, разбуженный резким звоном будильника. Он вздрогнул, схватил трубку и рявкнул:

– Покороче, пожалуйста!

Молчание.

– Алло! – раздраженно крикнул Гунарстранна.

– Говорит Инге Нарвесен.

– Да?

– Хотел бы выразить вам благодарность за…

Гунарстранна перебил его:

– Позвоните в «Вердене Ганг» и поместите там объявление. А я просто выполняю свой долг.

– Но все-таки…

– Никаких «все-таки». До свидания!

– Подождите, пожалуйста!

– Нарвесен, я очень занят!

– Помилуйте, инспектор, я тоже занятой человек. Думаете, я звоню, потому что мне нечего делать?

– Ладно, тогда к делу!

– Я благодарен за то, что мне вернули деньги, хотя я и потерял проценты за шесть лет, целых пятьсот тысяч крон. – Последние слова он произнес, хихикнув.

– Я думал, мы с вами закончили говорить о деньгах, – отрезал Гунарстранна.

– Мне просто хотелось убедиться, что дело закрыто.

Вот они, волшебные слова! Гунарстранна словно очнулся и зашарил ладонью по столу, нащупывая сигареты. Он знал, что не стоит курить, но сейчас случай особый. Разминая в пальцах сигарету, он с нетерпением ждал следующих слов собеседника. Каков гусь! Ему вернули полмиллиона, а он тратит драгоценное время, пытаясь забросать землей уже зарытую яму. Зачем? Слова Инге Нарвесена будто включили в голове Гунарстранны яркий свет. Он подумал: «Бери лопату и скорее начинай копать!» Должно быть, Нарвесен понял, что допустил промах, потому что произнес:

– Но я трачу ваше драгоценное время. Деньги мне вернули, а злоумышленники арестованы.

– Тогда зачем вы позвонили?

– Как я и сказал, для того, чтобы…

– Я слышал. Чтобы убедиться, что дело закрыто. Почему?

Молчание Нарвесена длилось секунды на две дольше необходимого.

– Вы неправильно меня поняли. Как я сказал вначале, я хотел выразить свою искреннюю благодарность…

– Это я тоже слышал. Значит, вас не взволнует, если я скажу, что дело все-таки не было закрыто?

Ответное молчание снова затянулось.

– А оно не закрыто?

– Нет, потому что его не открывали заново. Деньги нашлись в ходе следственных мероприятий по совершенно другому делу – убийству. И здесь работа ведется полным ходом.

– Ясно.

Гунарстранна молчал. Молчал и Инге Нарвесен. Разговор начал забавлять Гунарстранну.

– Приятно было с вами пообщаться, – негромко сказал он и положил трубку.

Дверь открылась, вошла Лена Стигерсанн.

– Пожалуйста, сделай мне любезность, – обратился к ней Гунарстранна. – Проверь все авиакомпании и поищи в списках пассажиров Мерете Саннмо. По словам одной бывшей сослуживицы, несколько дней назад Мерете Саннмо улетела в Афины. Начни с рейсов двухнедельной давности. И не ограничивай поиски одними Афинами.

Лена Стигерсанн вздохнула:

– Ну а ты чем займешься?

Гунарстранна широко улыбнулся:

– А я позвоню Болвану Сёрли из ЭКО и намекну, что Инге Нарвесен лихорадочно пытается защитить свой карточный домик от всех ветров и подземных толчков.

В дверь негромко постучали, и в кабинет просунул голову Иттерьерде.

– Я тебе помешал?

– Не больше обычного, – бодро ответил Гунарстранна.

– Ты знаком с адвокатом по имени Биргитте Бергум?

– Будь я с ней знаком, я бы чувствовал себя обязанным звать ее Бибби, а я никогда никого не звал «Бибби» и меньше всего пятидесятилетнюю блондинку, которая охотно раздает интервью репортерам из еженедельных изданий и рассказывает о том, как ей делали липосакцию.

Лена Стигерсанн встрепенулась:

– Вот не знала, Гунарстранна, что ты читаешь еженедельники!

– Говорят, найти на земле идеал невозможно. Для меня также невозможно понять, откуда корреспонденты норвежских газет высасывают темы для общения с пассивным большинством.

– Что я слышу? Неужели ты питаешь предубеждение против журналистов или блондинок, которые делают липосакцию?

– Кругом торжествует глупость. Что вы скажете о человеке, который провозглашает, что жизнь слишком коротка, чтобы не окружать себя красивыми вещами?

Иттерьерде и Лена Стигерсанн переглянулись: сколько эмоций!

– Вернемся к делу!

– Так вот, Биргитте Бергум защищает Ройнстада, – сказал Иттерьерде.

– Знаешь что, поговори с ней сам. Мне что-то не хочется.

– Уже поговорил. Она уверяет, что Ройнстад хочет пойти на сделку со следствием. Ему не терпится снять груз с души, а красотка Бибби просто выступает в роли посредницы.

Гунарстранна начал надевать пальто.

Лена Стигерсанн набралась храбрости и прямо спросила:

– А что плохого в том, чтобы окружать себя красивыми вещами?

– Тебя в самом деле интересует, о чем думают другие?

– Да.

– Например, что думает Биргитте Бергум?

– Нет.

– Чьи же мысли тебя интересуют?

– Например, твои, – ответила Лена Стигерсанн.

– Мои?!

– Да.

Гунарстранна смерил ее долгим пытливым взглядом и сказал:

– Лично я стараюсь сохранить физическое и душевное здоровье, не тратя времени на спортзалы, избегая умеренности во всем, курсов для желающих бросить курить, новых диет и долгого ночного сна.

– Вот что пришло мне в голову, – подал голос Иттерьерде.

Гунарстранна и Лена Стигерсанн повернулись к нему.

– Если Ройнстаду что-то известно… Хотя нет, не важно.

– Что пришло тебе в голову? – насторожился Гунарстранна.

– Да ладно, забудь. Скорее всего, Ройнстад ничего такого и не знает. Просто он сейчас за решеткой и ему очень хочется выйти на свободу. Спорим, он сейчас признается в чем угодно!

– Нет, по-моему, ты сейчас имеешь в виду что-то конкретное!

– Я подумал, что Ройнстад сбил Франка, а почти сразу после этого его взяли в банке. Сейчас он один. Понимаешь, Балло-то в банк не явился. Может быть, Балло…

– Что?

Иттерьерде пожал плечами:

– Да ничего… Мы ведь пока не знаем, что там собирается рассказать Ройнстад, верно?

Гунарстранна задумался:

– В твоих словах определенно что-то есть… Балло пропал. Мерете Саннмо тоже пропала. – Он выразительно посмотрел на Лену Стигерсанн. – Пожалуй, поищи в списках пассажиров и Балло тоже. – Он медленно, нарочито медленно вернулся за свой стол, взял телефон и набрал номер.

Иттерьерде и Лена Стигерсанн переглянулись. Когда Гунарстранна попросил соединить его с управляющим, Лена пожала плечами. Они снова переглянулись, когда услышали, какой вопрос задал Гунарстранна:

– Пожалуйста, выясните у своих служащих, не заносили ли в журнал фамилию человека, который спускался в депозитарий, чтобы открыть интересующую нас ячейку… Да, очень вас прошу потом перезвонить мне.