Текст книги "Четвертый под подозрением"

Автор книги: Хьелль Ола Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Он внимательно осмотрелся. В темноте были видны лишь силуэты черных деревьев. Кто-то пытался сжечь его, но не слишком умело, по-дилетантски: заложил дверь сауны, облил старые поленья бензином и сбежал, не дожидаясь результата. А может, не сбежал? Нет, пожалуй, не сбежал…

«Сейчас поджигатель прячется неподалеку и наблюдает за мной», – подумал Фрёлик.

Дрожа от холода, он закрутился волчком и закричал:

– Выходи! Покажись, сволочь поганая!

Тишина. Черные сосны, моросящий дождь.

– Ты, кусок дерьма, давай выходи!

Молчание.

Дрожь становилась все сильнее. Франк Фрёлик с трудом сунул мокрые, распухшие ноги в горные ботинки, которые показались ужасно тесными. Руки не слушались. Он навострил уши. Вдали зарокотал мотор. Потом за деревьями мелькнул свет фар.

Он бросился к машине, споткнулся о корень, упал ничком, с трудом поднялся. Рывком распахнул дверцу. Ах ты… Ключи! Куда они подевались? Неужели он оставил их в замке зажигания?! Фрёлик, не раздумывая, побежал вниз по гравийной дороге. Дорога была узкая – чужакам придется ехать медленно. Вскоре рокот чужого мотора стих вдали. Фары погасли. Фрёлик снова споткнулся и упал. Почувствовал привкус крови во рту. Сунул руку в карман и нащупал мобильник. Кому позвонить? Он крепко сжал трубку в дрожащей руке. На дисплее высветился значок: нет связи. Довольно долго, час или даже полтора, он пролежал на одном месте, дрожа и мечтая лишь о том, чтобы попасть в тепло и переодеться в сухое. В конце концов он взял себя в руки, сел и стал ощупывать карманы куртки в поисках бутылки виски. Виски нашлось, а вместе с ним и ключи от машины.

Глава 33

На вершине горы балансировало утреннее солнце. Его лучи ярко освещали склоны над долиной, по которой он возвращался домой.

Все было как во сне; смешались похмелье, простуда, недосып и обжигающая боль. Через какое-то время Фрёлик влился в плотный поток машин. После выходных люди возвращались на работу. Он видел мужчин, свежевыбритых, в сшитых на заказ офисных костюмах, с самоуверенными лицами. За тонированными стеклами дорогих авто сидели загадочные красотки. На автобусных остановках скапливались мрачные толпы. Школьники кое-как, нога за ногу, плелись на скучные занятия. Их ждали трудные уроки и невыносимые задания, впрочем, совершенно бессмысленные с точки зрения практической жизни. А он, Франк Фрёлик, застрял в пробке – сонный, издерганный, не больной и не здоровый. Испытание не закалило его, не научило уму-разуму. Он сидел за рулем ошеломленный, испуганный всем, что с ним произошло. Когда же это кончится?

Когда пробка наконец рассосалась и он повернул на Рюэнбергвейен, зазвонил мобильник. Он притормозил на автобусной остановке и услышал голос Гунарстранны:

– Ты сегодня придешь на работу?

– Н-нет… В моем сегодняшнем списке дел работа не значится.

– А надо бы прийти.

– Сначала надо покончить с несколькими формальностями.

– Тогда до завтра.

Фрёлик окинул взглядом остатки своей одежды и сказал:

– Я подумаю.

– Хочешь, чтобы я помалкивал о последних событиях?

– Очень соблазнительно снова начать работать, но Люстаду из криминальной полиции, наверное, найдется, что сказать по этому поводу.

– Я предъявил ему ультиматум. Если он считает тебя хоть в малейшей степени виновным, он должен был вчера вечером обратиться в отдел внутренней безопасности и начать отдельное расследование. Этого не произошло.

Франк Фрёлик со свистом втянул в себя воздух:

– Ладно, может быть, и приду завтра.

– Ты пока вот о чем подумай, – продолжал Гунарстранна. – Я связался с управляющим отделения банка в Ашиме. По наитию. Оказывается, в тех случаях, когда кто-то идет в депозитарий, его записывают в специальный журнал. На каждую ячейку заведен список доверенных лиц.

– Ну и что?

– Нашу ячейку посещали нечасто. Но у них много служащих, и у всех разные графики. И вот вчера одна сотрудница вспомнила, что около недели назад в депозитарий спускался кое-кто из доверенных лиц.

– Кто?

– Ильяз Зупак.

– Не может быть!

– Нет ничего невозможного.

– Ильяз Зупак сейчас отбывает наказание в Уллерсмо, он нуждается в психиатрическом лечении. Тюрьма абсолютно исключает такую возможность. Нет, Зупак никак не мог оказаться в банке!

– И тем не менее он там побывал, – невозмутимо гнул свое Гунарстранна. – Так что, сам понимаешь, ты нам нужен, ведь тебе и нам всем придется изрядно поломать голову. Мне вот что любопытно. Он что-то положил в ячейку или взял оттуда? Ты пока подумай на досуге. До завтра!

Фрёлик не поехал прямо домой. Проехав через Осло-туннель, он направился в центр города, а оттуда – на Моссевейен. Повернул в сторону Ульвёйе и добрался до Мокевейен. У дома Нарвесена он остановился. Сегодня у забора не было «порше», но на дорожке, перед дверью гаража, стоял «джип-чероки».

Франк Фрёлик сидел и наблюдал. Было декабрьское утро. Из-за угла вышла женщина в зимнем пальто и толстом коричневом шарфе вокруг шеи. Женщина толкала коляску, в которой лежал малыш в синем зимнем комбинезоне и сосал соску. Они прошли мимо машины. Фрёлик наблюдал, как женщина и коляска постепенно уменьшаются, и вспоминал недавний вечер, когда рассматривал в бинокль машину у своего подъезда.

«Джип» Нарвесена был того же цвета, что и машина, стоявшая под его окнами два дня назад. Более того, джип был грязный, весь в полосах соли, как будто проехал много километров по дорогам, посыпанным противогололедным реагентом, – совсем как его машина.

Он достал мобильник и нашел личный номер Нарвесена. Позвонил. После нескольких гудков ему ответил усталый мужской голос:

– Алло.

Франк Фрёлик сбросил вызов. Значит, ловкач-биржевик не на работе. Может, у него выдалась трудная ночь?

Он повернул ключ в замке зажигания. Краем глаза заметил, как в одном из окон на втором этаже мелькнула тень. Он включил передачу и тронулся с места.

Глава 34

Они занимались любовью. По стене плясали темные тени от мерцающего пламени свечи. Она стояла на четвереньках, положив левую щеку на подушку. Ее длинные волосы разметались. Потом он перевернул ее на спину. Элизабет начала содрогаться, но он делал вид, будто ничего не замечает. Ему хотелось разорвать ее в клочья, пригвоздить к земле, жестоко, безжалостно, рывок за рывком. Когда она второй раз испытала оргазм, он почувствовал, что сейчас тоже не выдержит. Она сразу все поняла, широко распахнула синие глаза и прильнула губами к его губам, словно желая поймать рвущийся из него крик. Она тесно прижималась к нему всем телом. Он кричал; звук превратился в вибрирующую дрожь, которая начиналась снизу, от пальцев ног, и постепенно поднималась наверх, к бедрам, животу, плечам. Она не отпускала его, и он кричал все громче, но она ловила его крики своими жадными губами. Несмотря на то что он лежал на ней, она управляла им. Бешеная скачка пробудила к жизни дремавшую в нем первобытную дикость. Потом он отдыхал, положив голову между ее ног. Она была ненасытна и обжигала его, как пламя. Ее движения были исполнены ленивого торжества. Так всадница наконец разворачивает прирученного дикого коня мордой к солнцу, чтобы убедиться в том, что он ее слушается…

Франк Фрёлик открыл глаза.

Свеча не горела. На стене не плясали тени. Ему все приснилось. Тем не менее он чувствовал ее аромат: ее духи, пот, запах женщины. Он включил свет. Он был один. Через несколько часов ему придется идти на работу. А единственным указанием на присутствие Элизабет служил черный волос в книге на прикроватной тумбочке. Он выключил свет и упал головой на подушку. Глядя в темноту широко раскрытыми глазами, он думал.

Почему он так разбушевался?

В восемь утра, когда он распахнул дверь, его встретили радостные возгласы. Эмиль Иттерьерде низко поклонился, а Лена Стигерсанн заметила:

– Виду тебя ужасный – извини, я ничего такого не имела в виду.

Фрёлик потер лицо ладонями.

– Последние дни у меня выдались сложными.

– Что ж, – ответила Лена, – в таком случае я позволю себе сегодня нарушить первую заповедь феминизма. С возвращением, Франки! Сварить тебе кофе?

В этот миг в дверь просунул голову Гунарстранна. Он кашлянул и сказал:

– Фрёлик, мне нужно с тобой поговорить.

Когда они остались одни, Гунарстранна начал:

– Я побеседовал с начальником полиции и несколькими юристами. Мы сошлись на том, что Йим Ройнстад причастен к убийству в Лоэнге. Таким образом, убитым занимаемся только мы. Смертью Элизабет Фаремо, как и смертью ее брата Юнни, занимается криминальная полиция. Коллеги из криминальной пока не хотят делиться с нами своими выводами. Начальник будет настаивать на совместном расследовании, тогда и посмотрим. Нам предстоит сосредоточиться на убийстве Арнфинна Хаги. Ясно?

Фрёлик кивнул.

– Для нас, и особенно для тебя, Рейдун Вестли, ее хютте и кости, обнаруженные на пепелище, – дело второстепенное и представляет интерес, только если мы наткнемся на улики, неопровержимо доказывающие, что Ройнстад, Балло или они вместе избили Рейдун Вестли и подожгли ее загородный дом. Делом Элизабет Фаремо – его вообще выделят в отдельные судопроизводство – займутся наши коллеги.

– В тот день, когда сгорел загородный домик Вестли, Мерете Саннмо видели в Фагернесе, – сказал Фрёлик.

– Юнни и Элизабет Фаремо занимается криминальная полиция, – медленно и сурово повторил Гунарстранна.

Фрёлик не ответил. Они молча смотрели друг на друга. Молчание нарушил Гунарстранна:

– Дело о краже со взломом в доме Инге Нарвесена закрыто. Мы Нарвесеном не занимаемся.

– Мерете Саннмо обедала в отеле с каким-то мужчиной.

– Знаю, – раздраженно рявкнул Гунарстранна. – Повторяю, это не наше дело! Хочешь, чтобы я снова отправил тебя в отпуск через две минуты после того, как ты вернулся?

Они бросали друг на друга испепеляющие взгляды.

– Тебя отстранили от убийства в Лоэнге, потому что ты находился в связи с Элизабет Фаремо, пока она была жива. Некоторые считают, что тебя по-прежнему нельзя допускать к расследованию. Несколько человек, в том числе я, считают, что ты принимаешь случившееся слишком близко к сердцу. Вывод: тебе запрещается что-либо предпринимать самостоятельно. Отныне ты – мой мальчик на побегушках, не более и не менее.

Фрёлик молчал.

– Но если мы собираемся доказать причастность Ройнстада к убийству Арнфинна Хаги, нам придется копать очень глубоко, что трудно сделать со связанными руками. Итак, засучиваем рукава и приступаем к допросу свидетелей. Подозреваемые у нас есть…

– Возможно, в Фагернесе с Мерете Саннмо обедал именно Ройнстад, – сказал Фрёлик.

Гунарстранна глубоко вдохнул:

– Что-то подсказывает мне, что я ошибся, вызвав тебя сегодня на работу.

– Я побывал там вчера, посмотрел на то, что осталось от хютте. Мне нужно было взглянуть, понимаешь? В Фагернесе я встретил Клюкву Рамстада, – сказал Фрёлик.

– Знаю. Он забросал меня электронными письмами, факсами и не знаю чем еще. А теперь прочисти уши и слушай. – Гунарстранна уже кричал: – Да, я знаю, что Мерете Саннмо обедала с неизвестным мужчиной в Фагернесе, но, черт побери, это не наше дело!!!

– Из Фагернеса я поехал в свой загородный домик в Хемседале. Когда я парился в сауне, кто-то пытался сжечь меня заживо.

Гунарстранна сел. Фрёлик достал мобильник и показал сделанные им снимки.

– Вот, – сказал он. – Эти обгоревшие доски – достаточное доказательство для тебя?

Гунарстранна ахнул и закашлялся.

– Рассказывай! – с трудом проговорил он.

Через десять минут Лена Стигерсанн принесла обещанный кофе. Она сразу же уловила перемену в атмосфере и испуганно спросила:

– Я вам помешала?

Ответа не последовало.

– Видимо, нет, – сама себе ответила Лена и осторожно вышла.

Дождавшись, пока за ней закроется дверь, Гунарстранна воскликнул:

– Продолжай!

– Из Фагернеса я поехал в Хемседаль, где кто-то пытался сжечь меня заживо.

– За тобой следили.

– Конечно!

– От самого Осло?

– Либо оттуда, либо от Фагернеса.

– Неужели кто-то ехал за тобой всю дорогу, а ты ничего не заметил?

– Все возможно. Мне было о чем подумать. Я думал о пожаре, о ней и почти не смотрел в зеркало заднего вида.

– Но кому и зачем понадобилось тебя убивать?

– Понятия не имею. Не вижу причины.

– Я расследую убийства уже более тридцати лет. Мотивы для убийства почти никогда нельзя отнести к категории разумных.

– И все-таки какой-то мотив должен быть. Если только мне не хотели отомстить или помешать.

– В чем помешать?

– В том-то и штука. Месть придется исключить. Она совершенно нелепа.

– А это не могли быть Балло или Мерете Саннмо?

– Какой им прок убивать меня? Ведь дело Арнфинна Хаги ведешь ты.

– Ты видел байкера, который тебя сбил. Может быть, теперь он хочет навсегда заткнуть тебе рот.

– Скорее всего, меня сбил Ройнстад. Он сейчас за решеткой по обвинению в другом преступлении. В старом деле. А главное, почему они не прикончили меня еще тогда? Ведь могли. Я все время удивляюсь тому, как непрофессионально, грубо они сработали: облили бензином сгнившие доски, кусочки изоляции и гнилой картон…

– Да, но кого еще ты подозреваешь?

– Знаю я одного типа, которого ужасно раздражает моя деятельность.

– Кто он?

– Инге Нарвесен.

Они сидели друг против друга, не произнося ни слова. Гунарстранна недоверчиво поморщился.

– Тогда непрофессионализм очень даже подходит, – сказал Фрёлик.

– Я так или иначе собирался перекинуться с Нарвесеном парой слов, – задумчиво проговорил Гунарстранна. – Если хочешь, поехали со мной.

Глава 35

За рулем сидел Фрёлик. Он дождался, когда Гунарстранна устроится поудобнее, и только потом завел машину.

– Во всей ситуации мне чудится что-то знакомое, – сказал он, включая передачу.

– Смотри на дорогу, – сухо приказал Гунарстранна. – «Что-то знакомое» – это прошлое. А о прошлом можно сказать только одно: хорошо, что оно прошло. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь: то же самое относится и к женщинам.

Они проехали мимо автобусного парка на Ибсенринген и, выехав из туннеля, повернули к Дворцовому парку и Фредериксгате. Фрёлик сказал:

– Сегодня, когда я ехал на работу, поезд метро остановился в туннеле. На рельсах стоял человек.

Гунарстранна покосился на него:

– Да, давно мы с тобой не виделись… Ты забыл, что развлекать меня разговорами не обязательно.

Фрёлик едва заметно улыбнулся:

– Человек на рельсах оказался стариком-индусом. Из одежды на нем был только легкий халат, хотя сегодня с утра было очень холодно – наверное, минусовая температура.

– Значит, старик мерз?

– Он и ухом не повел. Очень старый, седобородый, седовласый. Что-то бессвязно лопотал. По-норвежски, видимо, не знает ни слова. В моем вагоне нашелся один его соотечественник. Он-то и рассказал нам, что случилось. Оказывается, старик возвращался к себе домой – в Калькутту. В Норвегии ему не понравилось: он заявил, что здесь всегда холодно и у него нет друзей.

– Да… думаю, в таких мыслях он не одинок.

– Верно. Но старик решил вернуться домой, в Калькутту, пешком. Он точно не знал, в какую сторону идти, зато помнил, что до Индии можно добраться на поезде. Вот он и решил: если он пойдет по рельсам, то в конце концов окажется у себя дома, в Калькутте. Только старик промахнулся: вместо железной дороги попал в метро. Он мог до конца дней своих блуждать под землей и не добраться дальше Стовнера! – Фрёлик ухмыльнулся.

– Вестли, – бросил Гунарстранна.

– Что?

– Конечная станция на линии Гроруд – Вестли, а не Стовнер.

Фрёлик повернул на Мункедамсвейен.

– Как я рад, что вернулся на работу, – буркнул он, заворачивая на стоянку за вокзалом.

Они вышли и направились к отелю «Вика атриум». Гунарстранна показал свое удостоверение администратору. Вскоре к ним спустилась брюнетка лет двадцати пяти. На ней были очки в модной дорогой оправе. Казалось, очки надели ее, а вовсе не наоборот. Брюнетка молча шла впереди. Судя по всему, она вела их в контору Нарвесена. Контраст был разительный. Вместо унылых прозрачных перегородок и безликой офисной мебели – картины в резных золоченых рамах. Франк Фрёлик даже приостановился, словно попал в музей. Брюнетка открыла дверь и завела их в небольшую комнату. Затем, молча кивнув, скрылась.

– По-моему, Нарвесен решил нас проучить, – заметил Фрёлик.

– Хочешь сказать, он нарочно заставляет нас ждать?

– Разве это не классический образец манипулирования? Если мне не изменяет память, я и сам несколько раз прибегал к такому приему. Кстати, я научился ему от тебя.

– Посмотрим, сколько нам придется ждать, – ответил Гунарстранна. – Все, кто применяет подобные методы, знают несколько эффективных контрприемов.

На столе стоял пустой бумажный стаканчик, в котором лежал высохший чайный пакетик. Гунарстранна схватил стаканчик и буркнул:

– Первое оскорбление! Инспектор пойдет искать кофе.

С этими словами Гунарстранна вышел из комнаты и, не постучав, вошел в приемную. Фрёлик заметил, как удивленно повернулась к нему брюнетка. Он покачал головой, вышел в коридор и стал рассматривать висевшие там картины. Классика, сплошные мадонны с младенцами. Картины напомнили ему собственный детский альбом, куда он наклеивал вырезки. Вдруг рядом появился Гунарстранна; он держал в руках бумажный стаканчик, от которого шел пар.

– Заметил? – спросил он.

– Что я должен заметить?

– Вон там сидит Инге Нарвесен и притворяется, что нас с тобой не существует.

Фрёлик проследил за взглядом Гунарстранны. Все верно! За прозрачной перегородкой сидел Нарвесен.

– Значит, добыл себе кофе?

– Вчера ночью мне снился дьявол, – сказал Гунарстранна, поднимая стаканчик. – Дьявол был маленький, с короткими курчавыми волосами, застенчивый. Он сосал палец. Помню, я еще подумал: вряд ли в этом красивеньком дьяволенке можно найти что-нибудь хорошее. Он как-то не внушал мне доверия.

– Ну а свои сны я тебе даже и пересказывать не буду, – отозвался Фрёлик.

В этот миг Нарвесен взглянул на них. Выждав несколько секунд, он встал и распахнул дверь. Глядя в упор на Франка Фрёлика, ледяным тоном осведомился:

– Похоже, кое-кто вернулся с холода?

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – сказал Гунарстранна, ставя на стол стаканчик с кофе.

– Я занят.

– Дело не займет много времени.

– И тем не менее я занят.

– Тогда мне придется выписать ордер и вызвать вас для допроса в полицейское управление. Вы отняли у нас много драгоценного времени. Поэтому в следующую нашу встречу не я приеду к вам, а вы явитесь ко мне в кабинет, и в такое время, когда мне будет удобно. Допрос будет продолжаться столько времени, сколько понадобится мне. Решайте, выбор за вами.

Нарвесен раздраженно покосился на часы.

– Что вы хотите узнать?

– Соответствует ли сумма, которую вам перевели после ареста Йима Ройнстада, размеру похищенного у вас в девяносто восьмом?

– Да. Сумма та же самая.

– Тогда, в девяносто восьмом году, в сейфе, который вынесли из вашей спальни, кроме денег, больше ничего не было?

– Больше ничего.

– Вы подпишете протокол?

– Я уже подписывал его и охотно сделаю еще раз. Дело закрыто, чему я очень рад.

– Знакомо ли вам имя Йим Ройнстад?

– Никогда о таком не слыхал.

– Ройнстада взяли потому, что несколько дней назад нам сообщили: он ограбил контейнер в порту и убил охранника.

– В самом деле?

– Поэтому интересно было бы проверить, можно ли связать с Ройнстадом других подозреваемых.

Нарвесен нетерпеливо кивнул.

– Знакомо ли вам имя Видара Балло?

– Нет.

– А Мерете Саннмо?

– Нет.

– А Юнни Фаремо?

– Нет.

– Вы уверены?

– Убежден. У вас все?

– Остался всего один вопрос.

– Выкладывайте!

– Воры вынесли из вашего дома сейф, ничего больше не тронув. Похоже, они точно знали, что нужно брать. Вы об этом не задумывались?

– Нет.

– В то время, когда грабители вломились к вам в дом, вы находились за границей, в отпуске. Значит, злоумышленники, скорее всего, знали о том, что в доме никого нет. Вам не приходило в голову, что их могла навести на ваш дом какая-то третья сторона?

– Нет. Прерогативу разрабатывать подобные версии я предоставляю полиции.

– Но если все было так, как мы предполагаем, выходит, что кто-то из ваших служащих вас предал. Вас это не тревожит?

– Тревожило бы, если бы я имел основания верить в подобные домыслы. А я не верю. С девяносто восьмого года ни ко мне домой, ни на работу никто не вламывался. Ergo,[7]7
  Следовательно (лат.).


[Закрыть] как говорят сыщики в детективных романах, предателей среди моих служащих нет. А теперь прошу извинить, у меня дела…

Не дожидаясь, пока они выйдут, он прошел мимо них, направляясь в коридор. Фрёлик схватил его за плечо. Нарвесен остановился и выразительно покосился на руку Фрёлика.

– Были недавно в Хемседале? – спросил Фрёлик.

– Пустите!

Фрёлик убрал руку.

– Да или нет?

Нарвесен не ответил. Он был уже в коридоре.

– Может быть, стоит спросить Эмилию?! – крикнул ему вслед Фрёлик.

Ответа он не дождался. Нарвесен ушел. Гунарстранна и Фрёлик переглянулись.

– Помнишь то дело о шантаже, о котором я тебе рассказывал? – спросил Гунарстранна.

– Пьяница капитан, который угрожал все рассказать журналистам, если Нарвесен от него не откупится?

Гунарстранна кивнул:

– Я хотел разыскать капитана. Его осудили на три года. Два из них он отсидел в Бастёйе.

– Ну и что?

– Он мертв, – сказал Гунарстранна. – В первый же день после освобождения ввязался в пьяную драку, и его убили. Неизвестный зарезал его ножом.

– Да-а… у Нарвесена рыльце в пушку, – заметил Фрёлик.

– У нас нет доказательств, что капитана убил или заказал Нарвесен. По той же причине ты пока не можешь утверждать, что именно он поджег твой загородный дом.

– Нет, могу. Это сделал он!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все.

Гунарстранна неодобрительно покосился на Фрёлика:

– Если ты так уверен, что тебя поджег Нарвесен, тогда выясни, зачем он это сделал, и только потом предъявляй ему обвинения.

Когда они вышли на улицу, Фрёлик вдруг остановился.

– В чем дело?

– Знаешь, он зашел слишком далеко. Запер меня в сауне и чиркнул спичкой!

Они немного постояли, глядя на проезжающие мимо машины.

– Успокойся, остынь, – сказал Гунарстранна, поворачивая к стоянке. – Нарвесена мы возьмем, даю тебе слово.

– Пока что не похоже…

– Я доверяю своему чутью. И вдобавок я натравил на него нашего знакомого из экономического отдела, Сёрли по кличке Болван.