Текст книги "Направить в гестапо"

Автор книги: Хассель Свен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Порта громко захохотал.

– С таким же успехом можно обращаться к тупому буйволу!

Хун сделал шаг к нему и тут же под взглядом Старика замер как вкопанный. Удовольствовался сдавленно брошенным через плечо: «Не думайте, что это вам так сойдет!» и побежал жаловаться.

Мы увидели, как он остановил лейтенанта Шпета, тот рассеянно послушал несколько минут и пошел дальше, оставив Хуна с носом.

Лейтенант Ольсен раздраженно окликнул нас с дороги. Порта с Малышом взяли кастрюлю и заняли свое место в колонне чуть впереди лейтенанта, сделавшего вид, что не замечает их нетабельного снаряжения.

Вновь прибывшие солдаты подбежали панически, беспорядочно, растерянно. Один из них налетел на Порту и в испуге отскочил.

– В следующий раз я тебе все зубы пересчитаю!

Тот побледнел, но благоразумно промолчал.

– Салажата зеленые, – проворчал Малыш.

Лейтенант Ольсен выкрикнул команду, и мы молодцевато встали по стойке «смирно». Когда сделали полоборота направо, приказы стали передавать командиры отделений.

– Порта, черт возьми, где твоя каска? – раздраженно напустился на него лейтенант. – Что за колпак у тебя на голове?

Порта поднял руку к своей старой желтой шляпе.

– У меня нет каски. Ее сбили русские.

Ольсен и Шпет с безнадежным видом переглянулись. Они всегда сдавались, когда приходилось иметь дело с Портой.

– Ладно, – устало сказал Ольсен. – Надевай опять – что там у тебя оно такое! Идти с непокрытой головой нельзя.

– Слушаюсь.

Неприглядная шляпа снова оказалась на голове Порты. Колонна двинулась под нескончаемым дождем, хлещущим нам в лица. Минуту оживления вызвал заяц, внезапно перебежавший нам дорогу, из-за него чуть не опрокинулась наша драгоценная кастрюля, так как Порта, вечно думавший о еде, невольно вскинул руку.

– Ты что, черт возьми? – крикнул Малыш.

– Можно было б освежевать его и съесть, – с сожалением сказал Порта. – Можно было б положить в кастрюлю с выпивкой.

Малыш уставился на него.

– Чего это портить хорошую выпивку паршивым зайцем?

– Так делают в первоклассных ресторанах, – сказал Хайде, всегда знавший все. – Тушеный в вине заяц считается превосходным деликатесом.

– Да ну его этого зайца, – отмахнулся Малыш. – Я бы предпочел птицу… – Согнутая под прямым углом кисть руки ясно давала понять, что за птицу он имел в виду. – Я почти забыл, как они выглядят, провалиться мне на месте. Помнишь того русского, который натягивал гуся? Видно, невтерпеж стало. Если подумать, то я не уверен, что не смог бы сделать с гусем того же самого…

– Ерунда, – сказал Хайде. – Ты не смог бы сделать ничего, если б его подали тебе на блюде. Да еще в такую погоду.

– Кому ты морочишь голову? – глумливо спросил Малыш. – Сейчас я мог бы сделать это совсем голым на Северном полюсе. Что скажешь о времени на турецкой границе – забыл уже, что ли? Снега чуть не по колено…

– Сравнил. Это можно делать в снегу, но определенно не голым на Северном полюсе, – серьезно возразил Шнайдер.

Шнайдер был водителем, его отправили к нам в наказание за то, что он продал в Милане итальянцу армейский автофургон. Он склонен был понимать все слишком уж буквально.

– Никто не сможет сделать этого при такой температуре, – настаивал он. – Невозможно физически.

– Говори только за себя! – рассвирепел оскорбленный Малыш. – Главное – температура внутри – все зависит от того, насколько тебе хочется, так ведь?

– Совсем нет, – упрямо ответил Шнайдер. – Прежде всего, ты не смог бы даже приступить к делу – при таком холоде.

– Кто сказал? – Малыш повернулся к нему так резко, что содержимое кастрюли плеснулось из-под крышки. – Ты, может, и не смог бы, но я совершенно уверен, что смогу. Да что там, я до сих пор помню…

– Тише вы! – прикрикнул лейтенант Ольсен, шедший в нескольких шагах позади нас. – Противник рядом; незачем объявлять ему о себе.

Мы свернули с дороги и с трудом пошли вверх по склону к горам. Ступали мы теперь по траве; густая, упругая масса не издавала под нашими ногами ни звука. Где-то поблизости в темноте довольно посапывала корова, и мы ощущали ее теплый молочный запах. Все команды отдавались вполголоса.

– Отсюда колонной по одному.

Обер-фельдфебель Хун закурил сигарету. Лейтенант Шпет заметил огонек спички и в ярости широким шагом подошел к нему.

– Ты соображаешь, что делаешь, черт возьми? Выбрось эту штуку, отправляйся в хвост колонны и оставайся там!

Хун исчез без единого слова.

Неожиданно в туманной мгле проступили очертания дома. Это был сельский дом, из одного окна шел слабый свет. Лейтенант Ольсен предупреждающе вскинул руку, мы остановились. Сельские дома были нам не в новинку. Иногда там находились безобидные крестьяне с семьями, но всякий раз ухо требовалось держать востро; случалось, что там скрывался взвод противника и пулеметные гнезда.

Ольсен повернулся и поманил нас.

– Хайде – Свен – Барселона – Порта… – Он вызывал нас по одному, и мы бесшумно выходили из строя. – Идите, наведите там порядок. И будьте осторожны; если в доме русские, они наверняка выставили часового. Без крайней необходимости не стреляйте. Действуйте своими кинжалами.

Мы достали кинжалы и бесшумно пошли в темноте. Как всегда в таких случаях, у меня все тело дрожало от напряжения.

Едва мы продвинулись всего на несколько метров, я заметил, что к нам присоединился Малыш. В зубах у него был кинжал, в руке удавка. Он довольно засмеялся, увидев выражение наших лиц, и приблизил губы к уху Порты.

– Если окажутся золотые зубы, требую половину!

Порта потряс головой и промолчал. Он первым достиг цели. Бесшумно и ловко, как кошка, подтянулся, опершись о наружный подоконник, и оказался в доме раньше, чем мы подошли к нему. Мы последовали за ним и встали, дрожа в темноте. Где-то в доме скрипнула дверь. Хайде подскочил и вытащил гранату. Барселона стиснул пальцами его запястье.

– Не дури!

Малыш, по-прежнему держа кинжал в зубах, согнул удавку. Порта повернул голову и плюнул через левое плечо; он говорил, что это приносит ему удачу.

Мы ждали с минуту, прислушиваясь, потом Малыш внезапно ринулся в темноту. Вскоре мы услышали негромкий шум; негромкое бульканье; негромкий хрип. Потом снова тишина.

Малыш вернулся с дохлой кошкой в проволочной петле.

– Бедная киска!

Он покачал ею перед лицом Хайде, и мы задышали снова.

– Это могли быть красные, – пробормотал, оправдываясь, Хайде, но гранату спрятал.

Малыш засмеялся и бросил дохлую кошку в угол.

Разделавшись с этим врагом, мы почувствовали себя свободно, стали открывать все шкафы и ящики, искать то, что могло нам приглянуться. Малыш нашел банку джема. Унес ее в угол, сел по-турецки на пол и с удовольствием запустил в нее пальцы. Порта взял какую-то бутылку, посмотрел в тусклом свете на этикетку и пришел к выводу, что это коньяк. Отпил из горлышка большой глоток, потряс головой и протянул бутылку Хайде.

– Странный коньяк, – заметил он, явно в недоумении.

Хайде поднес горлышко к носу, понюхал, осторожно отпил глоток, поболтал жидкость во рту и с отвращением выплюнул.

– Тоже мне коньяк! Это больше похоже на тетрахлорид, идиот!

Малыш довольно загоготал.

– Я обойдусь джемом – им не отравишься!

– Пошел ты! – яростно ругнулся Порта.

Снова послышался скрип двери. Мы замерли. Несколько секунд тишины, потом Малыш и Барселона шмыгнули за кушетку. Банка с джемом покатилась по полу, содержимое ее выливалось на ковер. Порта бросился к двери и ногой распахнул ее.

– Кто там, ты под прицелом!

Тишина.

Я стоял, нервозно вертя в пальцах вынутую гранату. Там определенно кто-то был. Мы все это чувствовали и сжались, словно готовые к прыжку дикие звери. Состояние у нас было таким, когда убийство было бы отчасти необходимостью, самозащитой, отчасти животным удовольствием, снятием напряженности и источником глубокого удовлетворения.

Мы прислушивались.

– Надо бы вызвать роту, – пробормотал Барселона.

– Лучше поджечь дом, – предложил Малыш. – Тогда переловим их, как мух, когда они выскочат. Нет ничего лучше огня, чтобы выгнать всех.

– Подумай своей дурной головой! – окрысился на него Порта. – Осветить всю местность на километры вокруг?

Снова послышался этот скрип, не то двери, не то половиц. Порта, будучи не в силах больше вынести нервное напряжение, включил фонарик и ринулся в дверь в дальнем конце комнаты. Мы видели, как он, не думая о возможных последствиях, водит в темноте лучом фонарика. Ему повезло. В углу, видимо, стараясь скрыться в темноте, стояла девушка. В руке она держала большую дубинку и была явно перепугана.

Мы в изумлении уставились на нее. Хайде опомнился первым. Он повернулся к Малышу со скабрезной улыбкой.

– Вот тебе и птица.

Малыш подошел к девушке, грубо пощекотал ее под подбородком и почесал ей за ухом концом смертоносной удавки.

– По-немецки говоришь?

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Мне пришлось задушить твою кошку, – развязным тоном сказал Малыш. – Но могу найти тебе другую, если будешь любезна со мной…

Девушка облизнула губы кончиком языка.

– Я… я не партизанка, – заикаясь, проговорила она. – Нет, нет! Я не коммунистическая шваль. Мне очень нравятся немецкие солдаты – понимаете?

– Конечно, понимаем, – сказал Порта с хитрым взглядом. – Ты не партизанка, не коммунистическая шваль, ты любишь немецких солдат – тогда чего же налила тетрахлорида в коньячную бутылку, а?

Она покачала головой.

– Не понимаю.

– Все не понимают, когда их обвиняют в чем-то гнусном, – ухмыльнулся Хайде.

Малыш потянулся к дубинке девушки.

– Зачем тебе эта большая палка? Тяжеловато таскать ее, а? Дай-ка мне. У меня она цела будет.

Он вырвал дубинку у перепуганной девушки, вжавшейся еще глубже в угол.

– Я не бью немецких солдат, – сказала она умоляюще. – Я бью только русских – русские злые. Немцы добрые, добрые.

– Мало того, голубушка, мы сущие ангелы!

Хайде саркастически засмеялся.

Барселона подошел поближе к двери.

– Ты одна? – спросил он по-русски.

Девушка удивленно посмотрела на него.

– Вы офицер?

– Само собой, – ответил Барселона со своим обычным апломбом. – Я генерал.

– Ну… – Она заколебалась, потом как будто вдруг решилась. – Остальные в подполе. Под ковром люк.

Она указала в один из углов комнаты, мы скатали ковер и обнаружили, что там действительно люк, ведущий в подвал. Он был хорошо замаскирован, и я сомневаюсь, что мы сами обнаружили бы его.

– Русские солдаты? – спросил Барселона.

– Нет, нет! – Девушка изо всех сил затрясла головой. – Только члены семьи и друзья. Не коммунисты. Все фашисты. Хорошие фашисты.

Хайде засмеялся и потер руки.

– Будет весело!

В комнате за дверью неожиданно послышались чьи-то шаги. Мы обернулись, сжимая кинжалы. Девушка что-то прошептала и внезапно рванулась к двери, но Барселона схватил ее за руку и оттащил назад.

– Оставайся на месте. Нам приятно твое общество.

В эту минуту появился лейтенант Ольсен с остальными ребятами из нашего отделения.

– Что тут происходит? – спросил он. Обвел взглядом комнату, увидел пустую банку из-под джема, обманную коньячную бутылку и девушку. Сверкнул на нас глазами. – Совсем спятили? Там дожидается целая рота, а вы тут угощаетесь джемом и коньяком!

Порта приложил палец к губам.

– Потише. – И указал подбородком на люк. – Там, внизу, целый батальон русских фашистов. А что до коньяка, – он с пренебрежением пнул бутылку, – это гнусная уловка. Там тетрахлорид. Мы бы могли отравиться.

Лейтенант Ольсен нахмурился, подошел к люку и присел на корточки, чтобы его рассмотреть. Следом за ним вошли Легионер и Старик, оба приготовили бутылки с «коктейлем Молотова».

– Они внизу? – сказал Ольсен. – В подвале? – И повернулся к Малышу. – Давай, открывай.

– Что, я? – Малыш негодующе фыркнул и отступил на шаг. – Нет уж! Это кажется просто, но я не так глуп! Тому, кто его откроет, в лицо полыхнет связка осветительных ракет!

– Тьфу ты, черт! – ругнулся Легионер. Он подошел к Ольсену, нагнулся и взялся за кольцо, которым открывался люк. – Ну, понеслась! Держитесь, ублюдки!

Однако не успел он потянуть кольцо кверху, как девушка с воплем бросилась на него, заставив покачнуться.

– Нет, нет! Там маленький ребенок!

Легионер раздраженно оттолкнул девушку. Порта подхватил ее и отвел в дальний конец комнаты.

– Кончай, – сказал он Легионеру. – Ты же не убьешь ребенка, так ведь? Я думал, лягушатники должны быть рыцарями, а не детоубийцами!

– Все сказал? – холодно спросил Легионер.

– Нет еще, – ответил Порта. – Далеко не все, что…

Побледневший от гнева лейтенант Ольсен поднялся на ноги.

– Заткнитесь оба, мы не можем торчать весь день, пока вы спорите об этике! Тут либо мы, либо нас, и я должен сделать все возможное, чтобы не нас, черт возьми!

Малыш, сидевший теперь на краю стола, болтая ногами, принялся задумчиво потирать удавкой бедро.

– Герр лейтенант, – с надеждой заговорил он, – обязан доложить, что перед вашим приходом я задушил русскую кошку. И запросто мог бы передушить их всех, если б они поднялись сюда и дали мне возможность…

– Меня не интересуют кошки, русские или какие б то ни было! – Ольсен повернулся к остальным солдатам отделения и резко повел головой. – Навести ручные пулеметы и автоматы на люк. Если кто вылезет оттуда с каким-то оружием – стреляйте. А если вздумает фокусничать, все будут разорваны на куски. – Он быстро, решительно от кинул крышку люка и крикнул в проем: – Так, вылезайте оттуда. По одному, с поднятыми над головой руками. Даю пять минут, потом ждите беды…

Мы стояли вокруг, ожидая. Первой появилась старушка. ее тонкие руки дрожали над напоминающей голый череп головой. Следом за ней вылезли пять женщин. Одна держала на руках маленького ребенка. Пауза, потом появились мужчины. Их было несколько, почти все юные. Хайде с Барселоной обыскали всех, а Малыш умоляюще попросил, чтобы ему позволили обыскать женщин, что лишь вызвало новую вспышку ярости у лейтенанта Ольсена – ему всегда бывало не по себе, если Малыш находился рядом.

– Только тронь одну из них хотя бы пальцем, и я пристрелю тебя, скотина, клянусь богом! Внизу есть еще кто-то?

Все русские мрачно покачали головами. Мы неотрывно смотрели на них, сомневаясь, можно ли им верить. Порта ткнул Малыша в бок.

– Может, испробуешь на ком-то из них свою удавку? Так мы, во всяком случае, добьемся правды наверняка.

Малыш, разумеется, обрадовался этому предложению. Он подошел к ближайшему русскому и ловко обвил ему шею стальной проволокой. Слегка натянул ее, потом ослабил. Порта улыбнулся.

– Ну вот, товарищ. Сам видишь, что тебя ждет, если будешь лгать, так ведь? Оставили вы кого-то внизу или нет?

Мужчина покачал головой, глаза его выкатились, кадык лихорадочно двигался вверх-вниз.

– Отпусти его! – рявкнул лейтенант. – Сколько раз еще говорить тебе, что я не потерплю таких фокусов. Черт возьми, мы солдаты, а не гестаповские палачи! – И снова повернулся к пленникам. – Так, теперь говорите правду. Остался кто-то в подвале или нет?

Все головы безмолвно задвигались в отрицании.

– Ну, ладно, Кальб, брось вниз парочку «коктейлей Молотова»!

Легионер пожал плечами и приготовился выполнить приказ. Тут одна из женщин издала пронзительный крик.

– Нет, нет!

Легионер покосился на нее.

– В чем дело, старая? Какие возражения против взрыва в пустом подвале?

Лейтенант Ольсен наклонился над отверстием.

– Так, мы знаем, что вы там – лучше вылезайте, пока целы.

По лестнице медленно поднялись двое молодых людей. Легионер посмотрел на них и кивнул.

– Еще три секунды, и было бы поздно.

Хайде с Барселоной ощупали обоих, ища оружие, и лейтенант Ольсен сурово посмотрел на русских.

– Надеюсь, теперь уже действительно все.

Легионер и я спустились в подвал. Присели за бочками и, не услышав ни звука, двинулись вперед. Обыскали подвал мы тщательно. Он был большим, во всю площадь дома, там имелся десяток мест, где могли спрятаться люди, но мы никого не нашли. Когда собрались возвращаться наверх, внезапный шум заставил нас быстро обернуться, пальцы наши нервозно подрагивали на спусковых крючках.

Мы увидели Малыша, сияющего всем широким глупым лицом.

– Я только хотел посмотреть, не осталось ли тут еще женщин, – объяснил он, когда мы с Легионером исчерпали запас ругательств. – Хотел помочь вам поискать их.

– Пошел ты со своей помощью, – прошипел Легионер. – И зря беспокоился, здесь пусто.

Вытолкав Малыша первым, мы присоединились к остальным. Порта отыскал склад бутылок и осторожно пробовал на вкус содержимое каждой.

– Водка? – спросил он у русских. – Нет водки?

Они уставились на него молча, хмуро.

– Все обыскал? – спросил лейтенант. – Ладно, пошли отсюда.

И, оставив при русских нашу группу, вышел с остальными солдатами.

Я обратил внимание, что Хайде, сощурясь, пристально смотрит на двух молодых людей, которые поднялись из подвала последними. Барселона с Портой тоже, казалось, были зачарованы ими.

– Что такое? – спросил я.

– Эта парочка… – Барселона оглядел их с головы до ног. – Они не младенцы. Это профессионалы, готов биться об заклад.

Я оглядел обоих.

– Дезертиры?

– Какие там к черту дезертиры! – Барселона с презрением сплюнул. – Я знаю эту породу. Насмотрелся. Такие крысы водятся только в двух местах: НКВД или СС. Оттуда не дезертируют.

– Ну и что они могли делать здесь?

– Вот это я и хочу узнать.

Малыш вытащил удавку.

– Прикончить их? – спросил он с обычным рвением.

Тут вернулся Ольсен. Неприязненно посмотрел на Малыша.

– Что тут происходит?

Барселона повернулся к Порте.

– Попробуй допросить их по-русски, – предложил он. – Ты говоришь на этом языке лучше меня.

– Фельдфебель Блом! – Лейтенант подошел к нам. – Кто здесь командует? Ты или я? Если надо будет их допрашивать, я отдам распоряжение. А пока что, будь добр, оставь этих людей в покое.

– Слушаюсь, – ответил сквозь зубы Барселона.

Порта досадливо пожал плечами, взял свой автомат и последовал за нами из комнаты. У двери обернулся и угрожающе посмотрел на молодых людей.

– На сей раз, ребята, вам повезло, но больше не искушайте судьбу – во всяком случае, когда рядом я, понятно? – Те немигающе уставились на него. Порта неожиданно засмеялся. – Благодарите свою счастливую звезду, что с нами оказался офицер. Думаю, он не очень хорошо понимает, что это за война – но мы с вами понимаем. Ясно, товарищи?

Снаружи мы встали в одну колонну за лейтенантом Ольсеном.

– Куда, черт побери, подевался Малыш? – спросил Старик, когда мы тронулись. – И Легионер? Где они, черт возьми?

Никто не знал. Последний раз мы видели их в доме. Старик, движимый дурным предчувствием, доложил Ольсену, тот долго и громко ругался совершенно неподобающими офицеру словами.

– Проклятье! Байер, неужели у тебя нет никакой власти над своим отделением? Возьми нескольких человек, возвращайся и отыщи их. Только не трать на это весь день, мы и без того потеряли впустую много времени. Ждать вас я не собираюсь, так что вам придется догонять нас.

Старик повел нас обратно к дому.

– Они будут в подвале, пьяными вдрызг, – злобно сказал Хайде.

– Если нашли потайной склад шнапса и не сказали мне, то горько за это поплатятся! – угрожающе произнес Порта.

На подходе к дому нас остановил негромкий предостерегающий свист. Из темноты появился Легионер.

– Где вы, черт возьми, были? – отрывисто спросил Старик. – Куда подевался второй охламон?

– Охотится, – ответил с усмешкой Легионер. – Эти два товарища думали, что обвели нас вокруг пальца, поэтому мы не спускали с них глаз.

– Охотится? – запальчиво повторил Старик. – За кем, черт бы его побрал? Если тронет хотя бы одну из тех женщин…

Он двинулся мимо Легионера к дому, но Легионер оттащил его назад.

– Me стоит туда идти. Через минуту там может стать очень жарко.

Едва он произнес эти слова, из темноты прямо в нас полетел какой-то предмет. Барселона ловко поймал его и бросил обратно.

Раздался взрыв, полыхнула вспышка.

– Салажата, – спокойно сказал Барселона. – Даже гранаты не умеют бросать!

До наших ушей донесся легко узнаваемый трубный глас Малыша. Где-то поблизости, в темноте подлеска раздавался шум неистовой борьбы. Громкая ругань по-немецки и по-русски. Звук ломаемых веточек, лязг стали о сталь. Кто– то захрипел, забулькал. Потом тишина. Мы стояли, дожидаясь.

– С этим разделался, – сказал, показавшись, Малыш и с азартным видом исчез снова.

Послышался топот бегущих ног, потом выстрел.

– Что здесь происходит? – с горячностью спросил Хайде.

– Пошли, посмотрим, – рассредоточиться и быть начеку, – приказал Старик.

В кустах мы наткнулись на труп. Порта опустился на колени и осмотрел его.

– Удавлен, – сказал он лаконично.

Это был один из двух юных русских. Рядом с ним мы обнаружили связку гранат. Их хватило бы, чтобы уничтожить целую роту.

– Видимо, предназначались для нас – хорошо, что вы остались здесь, – признал Старик. – Хотя, – добавил он, – имейте в виду, это ни в коей мере не оправдывает вашего поведения. Лейтенант злится, и я понимаю его.

Легионер надменно улыбнулся.

– Лейтенанты! Можно подумать, они все знают. Если б я всегда полагался на лейтенантов, то вряд ли до сих пор топтал бы землю.

– Однако, – сказал я Барселоне, – похоже, ты был прав, что эти ребята из НКВД.

– Прав, конечно, – пренебрежительно ответил он. – Я побывал в переделках. Кое в чем разбираюсь.

– И, как он говорит, – добавил Порта, указав большим пальцем на Легионера, – лейтенанты знают не все. Далеко не все, черт возьми.

Мы постояли в молчании, напрягая в темноте слух, но оттуда, где скрылся Малыш, ничего не доносилось, потом Старик обратился к Легионеру с вопросом, который явно уже довольно долго беспокоил его:

– Откуда ты узнал, что у них на уме?

– У кого? У этих щенков из НКВД? – Легионер пожал плечами. – Нам сказала девушка. Перед самым нашим уходом.

Старик прищурился.

– Она сказала вам?

– Ты не ослышался – она.

– Почему? С какой стати? Зачем ей выдавать соотечественников?

В ответ на явные подозрения Старика Легионер холодно приподнял одну бровь.

– Знаешь, я не стал задерживаться, чтобы спросить ее – могу только предположить, что ей не нравилась их внешность. Они вовсе не красавцы.

Порта цинично засмеялся.

– Скорее всего, ты приставил ей к голове автомат!

– Мог бы, – спокойно ответил Легионер. – Только в данном случае такой необходимости не было. Она выложила все по своему почину.

– Спятила, должно быть, – сказал я. – Проведает кто-то из ее товарищей, и ей конец.

– Это, – равнодушно заметил Легионер – ее проблема.

Где-то позади нас послышались грузные шаги и тяжелое дыхание, мы тут же вскинули оружие, вглядываясь в темноту и ожидая, что на нас набросится бог весть кто – стая диких зверей или по крайней мере взвод противника – но то был всего-навсего Малыш.

– Удрал, гад, от меня! За этими треклятыми елями может спрятаться целый полк, и его нипочем не сыщешь. Однако я все-таки отнял у него револьвер. Я почти уверен, что ранил его, но он все же ухитрился улизнуть.

Старик взял у него револьвер и задумчиво покачал на ладони.

– Наган, вот как? Да, ребята из НКВД, не иначе.

– Как мы и говорили с самого начала, – раздраженно сказал Порта. – Если б начальство больше прислушивалось к нам, эта гнусная война, может, уже кончилась бы.

Старик вернул Малышу револьвер, и мы осмотрительно тронулись в темноте, чтобы присоединиться к роте. Барселона продолжал говорить о той девушке. Она явно не давала ему покоя; в то время вряд ли кто из нас верил словам Легионера, что она выложила все по своему почину. Это казалось совершенно невероятным; лично я был почти уверен, что Малыш пригрозил ей своей смертоносной удавкой.

– Что же вы не взяли ее с собой? – спросил Барселона. – Ведь прекрасно знаете, что эти скоты сделают с ней, когда узнают. Сами видели, как они обращаются с людьми.

– Это не наша забота, – ответил Старик. – Наше дело воевать, а не нянчиться с предательницами.

– Не согласен, – с горячностью возразил Барселона. – Одно дело – платные предатели. Люди, которые вынуждены быть предателями, – совсем другое. Приставь пистолет человеку к голове, и…

– Да кончай ты, – сказал Легионер. – Сколько можно повторять – никто не заставлял говорить эту сучонку. Она заговорила сама. По доброй воле. Тот вопящий гаденыш, что там был – ее. А кто отец, знаешь? Гауптштурмфюрер [6]6
  О значении и соответствии различных звании вермахта и СС см.: Залесский К.А. III рейх. Энциклопедия. М.: Яуза-ЭКСМО, 2004. – Прим. ред.


[Закрыть]треклятого СС! Вот такая она курва!

– Возможно, он изнасиловал ее, – сказал Барселона.

– Мне плевать, что он с ней сделал, – холодно ответил Легионер. – Я только знаю, что, по ее собственному признанию, она выдавала своих направо и налево при каждой возможности. Сама сказала нам. Видимо, считает это своим предназначением в жизни. Я считаю это предательством, а по мне любой предатель пусть пропадет пропадом, на чьей бы стороне он ни был.

– Она, – сказал Барселона.

– Она, он или оно, – ответил Легионер, – мне все едино.

– Возможно, она считала, что влюблена в того скота.

– Господи боже, ты только что говорил, что он ее изнасиловал!

– В общем, она мразь, – сказал Малыш убедительным тоном, – и мне плевать, что с ней будет. Она донесла на собственную мать – сама сказала нам. Мать отправили в Сибирь всего навсего за то, что она стащила окорок. Я прикончил бы эту девку на месте, только нам приходилось думать о более важных вещах.

Теперь уже казалось явным, что девушка заговорила по своему почину. Малыш непременно бы похвастался очередным подвигом с удавкой, а Легионер не видел бы смысла скрывать, что правда была вытянута у нее силой. Бессмысленно жестоким он не был, но при необходимости становился безжалостным и не делал из этого тайны. В целом я теперь склонен был верить его словам и не беспокоиться о том, что сталось с девушкой. Барселона продолжал говорить об этом, думаю, просто из принципа.

– У нее нет ни малейшей надежды, – сказал он. – Они с ней тут же разделаются. Видели хоть раз, как обходятся с предателями в этой части мира? Эти люди еще полуцивилизованы. Они…

– Избавь нас от подробностей, – сказал Старик. – Ладно?

Штеге неожиданно засмеялся, горько и задумчиво.

– «Враг ценит предательство, но презирает предателей», – сказал он. – Очевидно, Шиллер был совершенно прав.

– Шиллер? – тупо переспросил Порта. – Он тут при чем? Он умер, так ведь?

– О, давно, – ответил Штеге. – До твоего рождения…

– Видели б вы, как язык вывалился у него изо рта, – хвастливо сказал Малыш.

Мы уставились на него, пытаясь осмыслить эту совершенно поразительную связь с Шиллером. Связи, разумеется, не было никакой; Малыш просто-напросто воскрешал в памяти свой последний момент торжества, когда задушил удавкой парня из НКВД.

– Схватил меня за горло, но я оказался сильнее. Он ни слова не произнес. Только хрипел, булькал, издавал какие-то странные звуки. Так всегда бывает, когда по-настоящему приложишь силу. Они…

– Черт возьми! – ругнулся Хайде. – Ты, наверно, только и живешь ради секса и удушений!

– Каждому свое, – напыщенно ответил Малыш. – Мы здесь для того, чтобы убивать, и я это делаю так, как мне больше всего нравится. Давай посмотрим правде в глаза, – сказал он в высшей степени рассудительным тоном, предотвращающим все попытки возразить, – у каждого есть свой излюбленный способ.

Думаю, так оно и было. У каждого имелись свои предпочтительные способы. Легионер был приверженцем холодного оружия, Порта метко стрелял, Хайде любил действовать огнеметом, а я считался искусным гранатометчиком. Так уж оказалось, что Малышу нравилось душить людей…

Вороны шумно запротестовали, когда мы появились и нарушили их пир. Они сидели громадной черной тучей на трупах и, когда Порта выстрелил в их гущу, недовольно взлетели, недолго покружились у нас над головами, потом полетели к ближайшим деревьям, расселись на них и хрипло, протестующе закаркали. Осталась лишь одна; запуталась в кишках и не могла высвободиться. Хайде тут же застрелил ее. Мы стали стаскивать тела внутрь и складывать грудами. Лейтенант Ольсен пришел взглянуть на нашу работу и принялся бранить нас. Он потребовал, чтобы мы складывали их благопристойно, ровными рядами, один за другим.

– Кое-кто, – заметил Хайде Барселоне, – слишком уж разборчив в таких делах.

Недовольно ворча, мы тем не менее переложили трупы так, как хотелось лейтенанту. Офицеров, убитых в постелях, лежавших с перерезанным горлом в шелковых пижамах, оставили на месте. Пол был весь в темных кровавых пятнах, и на них уже густо сидели мухи. В одной комнате радио оставалось включенным. Слащавый голос напевал: «Liebling, sollen wir trauig oder glucklich sein?» («Дорогой, будем мы печальными или радостными?»).

Мы облили бензином весь гарнизон и вышли. Оказавшись снаружи на безопасной дистанции, мы с Барселоной бросили в окна десяток гранат.

С другого склона холма до нас доносилась пьяная песня торжествующих русских:

 
Если завтра война, если завтра в поход,
Если черная сила нагрянет,
Как один человек, весь советский народ
За любимую родину встанет.
 

Старик посмотрел в их сторону, за холмы, в туманную даль, а потом снова на горящий городок с убитыми.

– Что ж, ничего не поделаешь, – сказал он. – Это их война, раз они кажутся такими довольными.