Текст книги "Уничтожить Париж"

Автор книги: Хассель Свен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

13

Первый появился в окне. Вылез на узкий карниз и неуверенно балансировал несколько секунд, ища вверху и внизу, за что ухватиться. Не нашел. Неожиданно раздался выстрел, и человек полетел вниз головой в пустоту.

Появился второй. Тоже вылез на узкий карниз, потом прыгнул, как кошка, и ухватился за водосточную трубу. Стал осторожно спускаться на землю. Раздался еще один выстрел. Второй присоединился к первому в заасфальтированном дворе далеко внизу.

Третий не ждал, когда его застрелят. Его силуэт ненадолго появился в окне; он повис на миг в пространстве, потом полетел вниз ласточкой разделить судьбу товарищей.

Но зажигательная бомба хорошо сделала свое дело. Пламя вырывалось из всех окон, кроме двух маленьких на самом верху здания. Там уже была видна толпа людей. Двое прыгнули одновременно, и град автоматных пуль сопровождал их до самой земли. Гестаповцы не хотели рисковать.

В это время мы покинули свое укрытие и ушли. Насмотрелись на эту бойню. Гестаповцы мстили группе участников Сопротивления за недавнюю смерть четырнадцати товарищей. Но они не только мстили: они развлекались.

Покончив с бойней, гестаповцы вернулись к своей машине. Водитель и оставленный на страже человек лежали в лужах собственной крови, у обоих горло было перерезано почти от уха до уха.

Такая сцена произошла в Париже одним августовским вечером 1944 года.

НОЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ПАРИЖУ

Ночь была черной. Где-то за тучами виднелся бледный серпик луны, но небо было хмурым, нигде не было видно ни единой звездочки.

Район Малакофф был темным, тихим. Коты, воинственно наступавшие друг на друга посреди дороги, казались единственными живыми существами. Они замерли, посмотрели на нас с презрительным выражением, которое кажется естественным для всех котов, потом с воплем бросились друг на друга. Мы дали им достаточно места.

Неожиданно появились на велосипедах двое полицейских вермахта. Проезжая, они посмотрели на нас с легкой подозрительностью, и Малыш погрозил им кулаком.

– Кончай! – отрывисто произнес Старик. – Имей в виду, нам нужно избегать неприятностей, а не искать их.

Малыш задумчиво посмотрел вслед велосипедистам.

– Если что, я им зубы пересчитаю.

– О, Господи! – возмутился Барселона. – Идете вы или нет?

Мы нагнали Порту на углу улиц Беранже и дю Норд.

– Ты точно знаешь, где находится эта тварь? – спросил Гюнтер. – Здесь все эти чертовы лачуги кажутся одинаковыми. Я не намерен совершать круговой обход.

– Знаю, – ответил Порта, уверенно идя в темноте. – Неподалеку отсюда. Я помню, как мы шли этой дорогой с другой стороны. Возле бистро застрелили человека. Я помню это заведение. Давай посмотрим, есть ли на стене следы от пуль.

– Их там десятки, – сказал Гюнтер, подойдя к бистро и осмотрев стену.

– Правда?

Порта тоже перешел дорогу и посмотрел. Старик нетерпеливо передернулся.

– Можем мы идти?

– Я тебя не держу, – ответил Порта. – И вообще, кто приглашал тебя в это путешествие? Погоди минутку.

– Черт возьми! – Барселона нервозно оглянулся. – Куда теперь делся этот болван? И зачем только я в это ввязался? Почему мы не можем вести себя как остальные? Почему вечно ищем неприятностей?

– Откуда я знаю? – угрюмо ответил Старик.

– Почему никто не пойдет и не вытащит его? – недовольно сказал я, не испытывая желания делать это сам.

Появился самодовольно улыбающийся Порта.

– Я просто смотрел на местных женщин. – Озорно подмигнул Малышу. – Завтра вечером у кинотеатра на площади Клиши. Можешь мне позавидовать.

– Ублюдок! – машинально среагировал Малыш. – Наверняка не спросил, есть ли у нее подружка!

– Слушайте, идем мы или нет? – осведомился я.

– И что более важно, куда идем? – проворчал Старик.

– Сюда, – ответил Порта, ныряя под низкую арку. – За мной, мальчики, и держите рот на замке. Я осмотрел эту местность, можете положиться на своего дядю Порту… Пошли, Свен, не отставай! Помалкивай и держись поблизости.

Мы пошли за ним гуськом под низкую арку по узкой, грязной тропинке к ветхому сараю.

– Она здесь? – прошептал Барселона.

– Здесь, – подтвердил Порта.

Он достал фонарик и жестом подозвал нас.

– Идите, посмотрите!

Мы прижались носами к грязному окну. Грегор удивленно присвистнул.

– Черт возьми, не знал, что они могут вырастать до такого размера! Совсем как аэростат воздушного заграждения!

Малыш полез глубоко в карман и достал большой молоток.

– Прямо между глаз, – мечтательно сказал он. – Она свалится замертво. Даже ничего не почувствует.

– Не выходи из себя, – попросил Старик. – Вокруг люди спят. Ни к чему будить всю округу.

– Где вход в это место? – спросил Барселона.

– Вот здесь.

Порта подвел нас к двери – старой, массивной, петли которой не смазывали, видимо, целую вечность. Ночь огласилась скрипом. Где-то поблизости замяукал кот. Мы замерли, навострили слух и затаили дыхание. Никто не пришел выяснить, в чем дело. Кот пронесся мимо нас, и его мяуканье постепенно затихло вдали. Снова наступила тишина.

– Пошли!

Малыш первым вошел в хлев, держа молоток наготове. Мы осторожно последовали за ним. Неожиданно раздался звук множества жестяных банок, катящихся по лестнице. Малыш издал громкий вопль и принялся изрыгать любимые ругательства. Кто-то навел на него луч фонарика, и мы увидели, что он с ног до головы заляпан какой-то дурно пахнущей и отвратительно выглядящей грязью.

– Что случилось? – спросил я.

Малыш повернулся и заорал:

– Какая-то сволочь бросила здесь ведро с дерьмом!

От его пинка вредоносное ведро, теперь уже пустое, со стуком отлетело к дальней стене. Отскочило от нее, и Малыш вознамерился снова пнуть его изо всей силы. Мы хором закричали, чтобы он не шумел, но было уже поздно. Легионер выхватил револьвер и поспешил на улицу. Послышались тяжелые шаги.

– Wer da? Wer da? [132]132
  Кто там? Кто там? (нем.). – Прим. пер.


[Закрыть]– раздался голос с сильным саксонским акцентом.

– Черт возьми! – выкрикнул Малыш. – Какой-то треклятый саксонец!

Он пробежал мимо нас, поравнялся с Легионером, оттолкнул его локтем с пути и врезался в двух солдат с винтовками, шедших по узкому проходу. Малыш в бешенстве, покрытый дерьмом, мокрый и дурно пахнущий, представлял собой серьезную угрозу. Солдаты повалились, как кегли. В Легионере с его револьвером не было нужды. Порта, посмеиваясь, смотрел, как двое солдат валялись в густой грязи, а потом бросились прочь со всех ног, черные, неузнаваемые, оставив один оторванный воротник и две каски.

– Что дальше? – сухо спросил Старик.

Малыш схватил молоток и пошел обратно к хлеву. Вошел внутрь, а мы сгрудились у входа. Увидели, как молоток мелькнул в темноте. За этим последовал дикий визг. Мы тут же рассыпались. Я бросился на пол и зажал ладонями уши, но пронзительные взвизги продолжались. Барселона и Хайде на бегу столкнулись и едва удержались на ногах. Легионер вскочил на невысокую стену и тут же вскинул к плечу автомат, готовясь стрелять в тех, кто появится. Взвизги сменились непрерывной руганью Малыша. Послышался тяжелый топот, появились бегущие люди, и, глядя из своего укрытия в углу между покатой крышей и полом, я увидел двух солдат из инженерного корпуса, вбегающих в дверь с винтовками наготове. За ними по пятам следовал ефрейтор с фонариком, оравший о краже и вредительстве.

Снова брань Малыша. Фонарик внезапно погас, послышались глухие удары, раздался выстрел, поднялись всеобщая паника и смятение. Кто-то начал громко звать на помощь. Я включил свой фонарик и осторожно поднялся на ноги. Хлев оказался внезапно заполнен людьми. Ефрейтор скрылся, один из рядовых бросился к двери. Брошенная винтовка угодила ему в затылок. Он упал без сознания под восторженный смех Порты.

– Какие поганцы! – сказал Малыш. – Не пойму, почему некоторые люди суют свой большой нос в дела, которые их не касаются.

Он сидел верхом на громадной, жирной свинье, казавшейся мертвой. Нежно почесал ее за розовым ухом.

– Молодец, девочка, – одобрительно сказал он. – Хорошо сопротивлялась.

С немалым трудом и большой утратой самообладания мы кое-как вытащили свинью на улицу.

– Будет легче, – посоветовал мне Порта, – если держать ее за ногу.

– Заткнись! – злобно произнес я. После всего лишь пятиминутной возни со свиньей у меня возникло сильное желание проломить кому-то череп. – Почему мы не взяли с собой нож и не разделали эту тварь прямо здесь?

– Это дело требует квалификации! – возмутился Порта. – Хочешь испортить вырезку?

– Вот бы видел это мой генерал, – сказал Грегор. – Со смеху бы умер. Рассказывал я вам, как он…

– Да, – непреклонно ответил Малыш.

– Правда? Ты уверен?

– К черту генерала! – отрывисто сказал я. – Давайте сосредоточимся на том, как тащить эту треклятую свинью!

В конце концов трое из нас смогли взвалить эту тварь на плечи. Мы держали ее, как гроб, и шли по дороге в ряд размеренным шагом, как на похоронной процессии. Какое-то время дорога всецело принадлежала нам, но когда мы приблизились к воротам Ванве, там было оживленное движение, и у нас случилась первая неудача. Нести громадную свинью было утомительной работой; видимо, мы забыли об осторожности и ослабили хватку. Барселона споткнулся, туша заскользила вниз, и прежде, чем мы сумели ее удержать, упала и покатилась на середину дороги.

– Болваны! – завопил Порта, явно представляя себе, как его полуторамесячные ужины размазываются колесами грузовика. – Поднимайте ее!

Он выбежал на проезжую часть, крича и размахивая руками; какой-то «кюбель» [133]133
  Имеется в виду «Кюбельваген» – легковой автомобиль в вермахте. – Прим. ред.


[Закрыть]остановился, едва не уперевшись бампером в свинью. Дверца открылась, и оттуда выскочил гауптман.

– Что это, черт возьми? – крикнул он, пнув свинью.

На выручку снова пришел Гюнтер. Он вышел вперед и молодцевато откозырял. Гауптман, как и большинство людей, был заметно поражен его видом.

– Мы патрулируем улицы. Наше дело обеспечивать машинам беспрепятственный проезд. Эта… эта туша, – он пренебрежительно ткнул носком ноги нашу драгоценную свинью, – была брошена посреди важной дороги французскими партизанами. Наверняка с целью создать пробку и устроить нам дополнительные трудности.

Гауптман с проницательным видом кивнул.

– Наверняка, – согласился он.

И посмотрел на свинью. На лбу его появилась легкая морщинка.

– Куда… э… куда вы несете эту тушу? – небрежно спросил он.

– В комендатуру.

Гюнтер сурово уставился на гауптмана. Порта, понимая, что не он один любит жареную свинину, поспешил добавить, что мы уже доложили о находке туши. Поэтому ее нужно предъявить.

– Конечно. – Гауптман распрямил спину. – Конечно… Отлично, уберите ее с дороги! Побыстрей, вы задерживаете все движение!

Мы поспешно оттащили ее к бордюру, снова взвалили на плечи и пошли своим путем. Казалось, это путешествие не кончится никогда. Большая свинья – самое неудобное для транспортировки животное. Когда мы дошли до бульвара Сен-Мишель, то все были усталыми, раздраженными, ссорились, как дети, обливались потом и пахли свиньей. Старик каждые пять минут замечал, что нельзя нести такое по улицам Парижа, не привлекая к себе внимания, а Хайде вел непрерывный монолог на тему «незачем было и пытаться это сделать». Поскольку оба они не должны были помогать нам, мы пропускали их замечания мимо ушей.

– Впереди двое французских полицейских, – объявил Барселона.

Я посмотрел вперед, но из-за свиньи не мог ничего разглядеть, а поскольку шел вторым, передо мной находилась спина Барселоны.

– Что они делают?

– Ждут, судя по всему. Стоят, поджидая нас… Один расстегивает кобуру. Пистолета пока не вынимает, но, похоже, ему очень хочется застрелить кого-то.

Я хмыкнул. Решил, что, если поднимется стрельба, нам нужно будет укрыться за тушей. Но до этого не дошло. Легионер вышел вперед к первому полицейскому, с дружелюбным видом, небрежно покуривая сигарету.

– Bonsoir, monsieur l'agent! [134]134
  Добрый вечер, господин полицейский! (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть]

При звуках французской речи полицейский приподнял бровь; потом, увидев на груди Легионера Военный крест, приподнял и вторую.

– Qu'est-ce que c'est que ça? [135]135
  Что это такое? (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть]– спросил он, указав на свинью.

– Marché noir confisqué [136]136
  Конфискованный товар с черного рынка (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть], – спокойно ответил Легионер.

Второй полицейский чуть попятился, но продолжал касаться рукой пистолета. Легионер достал пачку сигарет.

– Закурите?

Полицейский заколебался, потом подался вперед, чтобы взять сигарету. Легионер одним молниеносным движением швырнул его наземь. Следом с грохотом упал велосипед. Второй тут же повернулся и покатил прочь, не останавливаясь, чтобы воспользоваться пистолетом, но вскоре его переднее колесо забуксовало на масляном пятне, он перелетел через руль, пробил барьер из предупреждающих огней с объявлением «Объезд» и упал в яму на дороге, уютно свернувшись на дне. Мы бросили объявление поверх ямы и оставили его там.

– Может, воспользуемся велосипедами, – предложил я, – раз уж так вышло?

После обычных споров и агрессивных выпадов мы остановились на способе транспортировать свинью, который даст отдых нашим ноющим плечам. Прикрепили два карабина крест-накрест между велосипедами и положили на них свинью. Двоим из нас было сравнительно просто ехать на велосипедах, придерживая свинью одной рукой, а тем, кто следовал сзади на своих двоих, приходилось бежать, чтобы не отставать.

Улица д'Эколе. К нам медленно приближался транспортер, заполненный служащими полиции вермахта. Старик застонал.

– Еще этого не хватало, – пробормотал он. – С меня хватит!

Мы спрятались в темноте на обочине дороги. Транспортер миновал нас и, проехав еще немного, остановился. Мы не представляли, почему, заметили нас полицейские или нет. Мы могли только ждать и наблюдать.

– Они кого-то ищут, – пробормотал Порта.

– Не удивлюсь, если нас, – сказал Малыш. – Наверно, те фараоны подняли тревогу. Нужно было позволить мне прикончить их.

Где-то поблизости раздалась автоматная очередь. Группа полицейских тут же выскочила и побежала в темноту. Через несколько минут они вернулись, ведя двух парней в наручниках, швырнули их в транспортер и поехали дальше. Такие сцены в то время были в Париже вполне обычными. Ночную войну вели обе стороны, наводя ужас на город. Горожан – и виновных, и нет – вытаскивали из постелей и уводили на допросы и пытки; немецких солдат находили с перерезанным горлом; маленьких детей избивали и расстреливали. Это было начало разгула жестокости, которому предстояло ознаменовать освобождение Парижа.

Мы спрятали тушу в темном подъезде и пошли по боковой дороге взглянуть на мост. Через два часа, как постоянно напоминал Хайде, должен был наступить день.

– Надеюсь, вы не собираетесь таскать тушу по улицам Парижа средь бела дня?

– А почему нет? – вызывающе спросил Порта. – Если хочешь знать мое мнение, гораздо подозрительнее выглядит хождение с ней среди ночи!

– Господи! – воскликнул Хайде. – Если кто увидит нас с этой грудой мяса, за нами потащится половина Парижа. Сейчас тебе всадят нож в спину лишь за кусок корки от бекона, тем более за целую свинью.

Мост, насколько нам удалось установить, казался неохраняемым. Мы вернулись взять свинью и увидели таращившуюся на нее старуху: глаза ее остекленели, рот был открыт, руки сложены на животе.

– Пресвятые Иисус, Мария и Иосиф! – закричала она, когда мы подошли к ней. – Messieurs… messieur [137]137
  Господа… господин (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть], – она схватила за руку Порту, который шел первым, – сжальтесь над старой женщиной! Я ни слова не сказала против немцев! Ни единого! Мой муж дезертировал в прошлую войну и больше не брал в руки оружия!

Голос ее становился все пронзительней и громче. Порта стал орать на нее на своем варианте французского. У нее был перевес в словаре, зато у него – в громкости голоса. Какое-то время никто из них не добивался преимущества, потом Порта вырвал руку из ее отчаянной хватки и закричал так, что его могла слышать половина Европы:

– Моя начальник! Свинья мой друг! Твоя понимать? Твоя не понимать, тогда умереть!

Он начал стрелять из воображаемого автомата. Старуха плюнула ему под ноги и отступила на шаг, злобно глядя на нас.

– Превосходный французский, – восхищенно сказал Легионер. – У меня самого лучше не получилось бы.

– Думаю, неплохой, – скромно согласился Порта. – Когда находишься в оккупационной армии, надо потрудиться овладеть чужим языком.

– Совершенно согласен, – с серьезным видом сказал Легионер.

Наблюдавший за дорогой Грегор предостерегающе зашипел.

– Осторожно. Приближается помеха.

Порта тут же выхватил пистолет. Малыш уже поигрывал удавкой из стальной проволоки, с которой не расставался в эти дни. Помеха явилась в виде двух парней лет двадцати с лишком; они шли бок о бок, держа руки в карманах – характерная черта того времени. Легионер учтиво вышел навстречу им.

– Bon soir, messieurs. Qù allez-vous? [138]138
  Добрый вечер, господа. Куда идете? (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть]

– Prendre l'air. C'est défendu? [139]139
  Дышим воздухом. Это запрещено? (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть]

– Pendant le couvre-feu, oui. [140]140
  Во время комендантского часа – да. (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть]

Парни глядели на нас, видимо не зная, как быть. Порта вернул предохранитель пистолета на место.

– Ну? – негромко спросил Легионер.

Внезапно послышался звук маршировки. Топот тяжелых сапог по брусчатке. Хриплые голоса, ведущие разговор по-немецки.

– Патруль! – прошептал Барселона.

Мы снова втиснулись в подъезд. Если бы патруль обнаружил нас с «трофеем», нам оставалось только вступить с ним в перестрелку.

Оба парня теснились с нами в подъезде: они так же не хотели попадаться на глаза патрулю, как и мы. Старуха пыхтела где-то среди нас, Малыш зажимал ей ладонью рот. Легионер взял подмышку приклад автомата, готовый выпустить очередь в первого, кто попытается сунуться.

Патруль показался на другой стороне улицы. Восемь человек в знакомых касках, со значками в форме полумесяца. Во главе их был обер-фельдфебель. Судя по виду, один из тех, кто не может спокойно спать, если ночное патрулирование не принесет хотя бы двух трупов.

Патруль прошел, ничего не подозревая. Порта любовно погладил голову мертвой свиньи.

– Мой толстый друг, – сказал он, – они отдали бы многое, чтобы завладеть тобой, в этом нет никакого сомнения.

Легионер снова повернулся к парням. Они поспешно выхватили пистолеты. В этом не было ничего удивительного: мы знали, что они должны быть вооружены. Но интерес вызвало то, что у них были «парабеллумы» – пистолеты, состоящие на вооружении в немецкой армии.

– Хорошее у вас оружие, – заметил Легионер. – Откуда оно у вас? Из магазина игрушек?

– Нашли.

– Неужели? – Легионер приподнял брови. – Уверены, что их не принес Дед Мороз? Говорят, они сейчас в большой моде.

– Вам-то что до того, где мы взяли их? – вызывающе спросил один из парней. – Что вы собираетесь делать? Обратиться в гестапо? – И засмеялся. – Не похоже! Вам только что не особенно хотелось встречаться с патрулем, так ведь?

Легионер схватил его за воротник.

– Услышу еще такие речи, и тебя ждет виселица!

– Может, избавимся от обоих и покончим с этим? – предложил Малыш, вертя в пальцах удавку.

Второй, до сих пор молчавший парень шагнул вперед и миролюбиво развел руками.

– К чему нам враждовать?

Сказал он это по-немецки. С гамбургским акцентом. И когда мы уставились на него, улыбнулся.

– Да, я один из вас. Поэтому не вижу смысла ссориться. То, что вы делаете, – он опустил взгляд на большую, розовую тушу свиньи, – совершенно противозаконно и в случае провала может стоить вам жизни. Ну, что скажете? Я в таком же положении. Я дезертировал. Это может стоить мне жизни, если попадусь. Так, может, кончим дело миром? Кстати, – добавил он, – меня зовут Карл. Его – Фернан.

– Вот оно что, – сказал Легионер, прищурясь. – Значит, ты дезертир?

– Дезертир и диверсант! – Хайде надвинулся на них в приступе ярости. – Знаешь, что мы делаем с такими, как ты? То же, что ты сделал с четырьмя нашими накануне. Они были застрелены из «парабеллума», насколько я помню…

– Мы никогда не стреляли в ваших, – торопливо сказал Карл. – Уверяю тебя, на это я не способен.

– Думаешь, я поверю слову дезертира?

– Кончай, – отрывисто сказал Легионер. Оттолкнул Хайде и снова обратился к Карлу. – А что вы делали здесь в это время ночи?

Карл пожал плечами.

– Дела… Сам понимаешь.

– Гмм. Ну, предположим, мы отпустим вас с миром, как ты предлагаешь. Где гарантия, что вы не побежите с доносом к первому встречному патрулю?

Карл засмеялся.

– Ты, конечно, шутишь! Неужели всерьез полагаешь, что мы рискнем жизнью из-за какой-то паршивой свиньи? Нет, мой друг. Вот ее, – он указал подбородком на старуху, о которой в общем шуме все забыли, – вам нужно опасаться. Она начнет сплетничать с приятельницами на рынке, и эта весть моментально разойдется по Парижу. На вашем месте я бы убил ее. Жизнь сейчас стоит дешево, жалеть о ней никто не будет.

Старуха с пронзительным криком прижалась спиной к стене.

– Заткнись! – рявкнул Легионер. – Что это с тобой? Тебя тронул кто-то хоть пальцем?

– Она консьержка из дома напротив, – сказал Фернан. – Ей нечего делать в это время на улице. Мы уже несколько недель носимся с мыслью прикончить ее.

Старуха завопила, бросилась в ноги Порте и, всхлипывая, ухватила его за лодыжки. Легионер взял ее за плечо и поднял.

– Слушай меня, старая. Держи язык за зубами, если хочешь оставаться живой. Ясно? Только пикни, и тебе конец. И не забывай, что отныне ты взята на заметку. Поняла?

Старуха торопливо засеменила к своему дому. Карл с Фернаном дошли с нами до конца улицы.

– Как вы собираетесь пройти с этой громадной тушей? – спросил Фернан. – Неприметной ее не назовешь, так ведь? Через Сену вам ее не переправить. В Париже охраняются все мосты.

Мы все еще надеялись, что через маленький мост Нотр-Дам можно будет спокойно перейти, но время ушло.

– Полчаса назад там никого не было! – с досадой произнес Старик.

Фернан пожал плечами.

– Вы, должно быть, ошиблись. Либо то была случайность. Посмотрите.

И конечно же на дальнем берегу стояли двое вооруженных полицейских. Мы стояли, нахмурясь. Сзади послышался шум приближавшегося «кюбеля».

– Сбросьте свинью! – прошипел Гюнтер.

Мы с Барселоной быстро наклонили велосипеды, и свинья полетела через ограду на площадь Сен-Жюльен-ле-Повр. По ту сторону ограды раздался сдавленный крик. Свинья упала на двух спавших бродяг, теперь они бежали со всех ног по боковой улочке. Наверняка манна падала им с неба на головы впервые в жизни, но они так перепугались, что не смогли ею воспользоваться.

Мы простояли у моста почти час, но нисколько не приблизились к решению проблемы. Хайде все еще упорно твердил, что не стоило за это браться. Старик монотонно стонал под нос, а Фернан повторял по меньшей мере в сотый раз, что все мосты в Париже охраняются и задача невыполнима.

– Может, пустимся вплавь? – предложил Порта.

– И потащим на буксире свинью?

– Выбросим свинью, – проворчал Старик. – Она не стоит таких хлопот.

Между ним и Портой завязался ожесточенный спор.

– Один из нас может переплыть и прикончить охранников, – сказал я.

И пристально посмотрел на Легионера, мастера таких дел.

– Убить их, – отрывисто произнес Хайде, – значит сунуть головы в петлю.

– И что ты предлагаешь?

– Бросить свинью.

– Бросить? – угрожающе переспросил Порта.

– Вот именно. Бросить. Я с самого начала говорил, что нужен план, но меня, как всегда, не послушали. «Нет, будем действовать по обстоятельствам…» «Положимся на удачу…» «Нельзя вечно строить планы…» И вот – видите, все вышло, как я предсказывал. Мы застряли с громадной свиньей посреди Парижа…

– Эй, а куда делся Малыш? – спросил Барселона, пытаясь создать отвлекающий фактор.

– Не знаю и знать не хочу, – ответил Старик. – Не стоило отправляться в это путешествие.

– Вот-вот, я говорил это с самого начала, только меня никто не слушал. Если б вы больше прислушивались к моим словам…

– Совершенно ясно, – заявил Фернан, словно сообщая новые сведения, – что полицейские вермахта не оставят без охраны ни одного моста. Они не дураки. Оставить один – все равно, что оставить все. Там всю ночь будут происходить нелегальные передвижения. Само собой…

Разговор продолжался все раздраженнее. Думаю, никто из нас не заметил возвращения Малыша, пока он с громким, довольным «Ха!» не бросил нам что-то под ноги.

– Что это? – угрюмо спросил Старик.

Малыш самодовольно улыбнулся.

– На что похоже?

Все пристально посмотрели на этот предмет. Старик равнодушно пожал плечами.

– Это гроб.

– Вот именно! Гроб. Для переноски свиней.

Надо отдать Малышу должное, умом он не отличался, но иногда у него появлялись блестящие мысли.

– Где ты, черт возьми, взял гроб? – восхищенно спросил Легионер.

– Стащил. Я ходил тут, искал что-нибудь полезное, и увидел этот – во дворе владельца похоронного бюро. Взял и принес сюда.

– Свинья в него войдет? – спросил я с беспокойством.

Она вошла в самый раз. Мы заколотили гроб, попрощались с Карлом и Фернаном, потом двинулись через мост похоронной процессией. Охранники, когда мы проходили мимо них, почтительно вытянулись в струнку. Порта воспользовался возможностью обнажить единственный зуб и пролить несколько слезинок, оставивших чистые следы на грязных щеках.

Уже светало, и Париж просыпался. Идя с гробом, мы встречали много сочувственных взглядов. Трактирщик с Жанеттой ждали нас в бистро, но при виде гроба Жанетта с громким криком бросилась на кухню. Даже трактирщик выглядел слегка встревоженным.

– Несчастный случай? – спросил он.

Потом сосчитал нас, и на лбу его появились морщины.

– Все на месте…

– Мы решили, что будет неплохо ее приготовить!

– Постойте, – сказал Порта, когда мы бесцеремонно поставили гроб на кухонный пол. И обратился к Старику: – Как имя той свиньи, что была у них в древние времена?

– У кого у них? – терпеливо спросил Старик.

– У богов. У Одина, Тора [141]141
  Один – верховное божество скандинавской мифологии. Тор – сын Одина и богини земли Ёрд, бог грома, бури и плодородия. – Прим. пер.


[Закрыть]и всех прочих.

– Не имею ни малейшего представления.

– У Одина, – вмешался Барселона. – Это ему принадлежала свинья. Как ее звали?

– Вот об этом я и спрашиваю. Как?

Никто не знал. Мы принялись горячо спорить, Одину ли принадлежала эта свинья, Фрейе [142]142
  В скандинавской мифологии богиня плодородия, любви и красоты. – Прим. пер.


[Закрыть]или Тору. Малыш вышел на улицу, начал останавливать прохожих, и вскоре этот вопрос обсуждала целая группа незнакомцев.

– Кто-нибудь должен знать, – сказал Порта.

– Полицейские, – сказал я. – Давай позвоним в полицию.

Легионер тут же взялся за телефон. Говорил он очень вежливо, извиняющимся тоном, но мы все услышали донесшуюся из трубки брань.

– Я не хотел расстраивать вас, – успокаивающе сказал Легионер.

Мы услышали, как полицейский прокричал товарищу:

– Какой-то псих спрашивает имя одной знаменитой свиньи!

И мы услышали ответ, негромкий, но разборчивый:

– Единственную знаменитую свинью, какую я знаю, зовут Адольф!

После этого мы позвонили в полевую жандармерию. Снова брань, на сей раз с угрозами ареста. Вопрос так и не был решен, когда мы через час покинули бистро, оставив свинью под надежным попечением Жанетты.

На площади Клиши нас остановил патруль. Его члены машинально потребовали у нас документы, однако было ясно, что на сей раз документы их не интересуют.

– Хотим спросить у вас кое-что, – сказал начальник патруля. – Знаете типа по имени Один? Знаете, что у него была свинья?

Мы кивнули, затаив дыхание.

– Не знаете, случайно, как ее звали?

Мы с сожалением признались в собственном невежестве.

В казарму мы вернулись с опозданием в полчаса. К нашему удивлению, никто и глазом не моргнул. Все были поглощены разговорами о свиньях.

– Эй, вы! – властно махнул рукой один офицер, подзывая нас. – Случайно не знаете имени свиньи, которая принадлежала Тору, а? Мы заключили по этому поводу небольшое пари. Хотим, чтобы кто-то разрешил наш спор.

Казалось, никто в Париже не знал клички этой свиньи. Я ее до сих пор так и не знаю.