Текст книги "Уничтожить Париж"

Автор книги: Хассель Свен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

8

В здании гестапо на авеню Фош комиссар Гельмут Бернхардт, отдел IV/2A, допрашивал журналиста Пьера Броссолета. Его схватили на побережье Нормандии, откуда он собирался отплыть в Англию и там раскрыть планы восстания в Париже. Гельмут Бернхардт был последним в длинном ряду дознавателей.

Гестаповцы прекрасно знали о намерении Броссолета добраться до Англии. Им нужны были фамилии его сообщников, и они добивались своей цели с обычным жестоким усердием.

Бернхард действовал тоньше своих предшественников. Во всяком случае, когда Броссолет попал под его попечение, было совершенно ясно, что от физических пыток этот человек умрет раньше, чем сможет что-то сказать. Ему уже переломали ноги в нескольких местах, поэтому он мог лишь с трудом ползать по полу на локтях и коленях. Бернхардт, посмотрев на него наметанным глазом, решил, что настало время для более утонченной формы убеждения. При правильном подходе этот человек вскоре сломится.

К несчастью для Бернхардта, Броссолет точно так же понимал, что его стойкость на исходе. И поэтому в последнем усилии ухитрился выброситься из окна верхнего этажа, когда охранники отвлеклись. На пути его оказался каменный балкон. Гестаповцы высыпали на улицу и лишь успели увидеть, как он бросился с балкона на землю. Когда к нему подбежали, он был уже мертв.

В ту ночь в отместку были расстреляны восемь заложников.

ГЕНЕРАЛ ФОН ХОЛЬТИЦ ПОСЕЩАЕТ ГИММЛЕРА

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер расположился со своим окружением в замке неподалеку от Зальцбурга. Рослые, суровые эсэсовцы день и ночь несли бдительную охрану по всему периметру. Это были солдаты особой личной роты Гиммлера, фанатики из Третьей танковой роты дивизии «Мертвая голова» – единственной дивизии СС с вышитыми шелком мертвыми головами на петлицах [82]82
  Не соответствует действительности. Солдаты 3-й танковой дивизии СС (дивизии, а не роты) «Мертвая голова» действительно носили черепа на петлицах (шелковые – только у офицеров). Но вот Гиммлера охраняли эсэсовцы из команды сопровождения (обычно они числились по «Лейбштандарту», но не обязательно). – Прим. ред.


[Закрыть].

Существовала она вот уже десять лет; за это время четверо ее командиров, не поладивших с Гиммлером, бесследно исчезли. Дивизия получала приказы от Гиммлера и только от Гиммлера, была предана только ему. Гитлер относился к ней с ненавистью и недоверием [83]83
  Существовали 10 лет – т.е. с 1934 г. – дивизия «Лейбштандарт» и команда сопровождения. Ее командиры никуда не исчезали, тем более бесследно; Гитлеру же не было до этого подразделения никакого дела. Команда сопровождения не имела отношения ни к 3-й дивизии СС «Мертвая голова», созданной в 1939 г., ни к охране концлагерей. – Прим. ред.


[Закрыть].

К входу в замок подъехали три большие штабные машины. Генерал, командир пехотной дивизии, медленно, грузно поднялся по ступеням; наверху его встретил штурмбаннфюрер СС и немедленно забрал у него портфель.

– Прошу прощения, – настоятельным тоном сказал эсэсовец. – Новый приказ от двадцатого июля [84]84
  20 июля 1944 года было совершено покушение на Гитлера. Бомба была пронесена в портфеле. – Прим. пер.


[Закрыть]… Подчиняться ему будет вынужден даже сам рейхсмаршал!

– Может быть, заберете и мой пистолет? – недовольно спросил генерал.

– Нет, его можете оставить… Прошу следовать за мной.

Эсэсовец проводил генерала в роскошный кабинет рейхсфюрера, и они откозыряли друг другу – тоже в связи с новым приказом от двадцатого июля.

– Генерал Дитрих фон Хольтиц, – объявил штурмбаннфюрер. – Прибыл с докладом.

– А, да. – Гиммлер поднялся и протянул руку. – Вы желанный гость, генерал. Рад с вами познакомиться… Можно поздравить вас с повышением? За три года от оберстлейтенанта до генерала! Неплохое продвижение. Отнюдь не плохое. Даже наши офицеры СС не поднимаются так быстро по служебной лестнице! [85]85
  В оберстлейтенанты Хольтиц был произведен 1.4.1938, в генерал-майоры – 1.9.1942, в генерал-лейтенанты – 1.3.1943, в генералы пехоты – 1.8.1944. В подобной карьере во время войны нет ничего особенного, вот в СС поднимались значительно быстрее. – Прим. ред.


[Закрыть]

Генерал фон Хольтиц слегка улыбнулся похвале рейхсфюрера. Гиммлер доверительно взял его за руку.

– Ну, скажите мне, как вы находите положение дел в Париже? Справляетесь с задачей держать французов в руках?

– Справляюсь, – сурово ответил фон Хольтиц.

– Дело нелегкое. – Гиммлер поощрительно кивнул, потом указал пальцем на Железный крест Хольтица. – Роттердамский сувенир, насколько я понимаю? [86]86
  Имеется в виду не Железный, а Рыцарский крест, который Хольтиц получил за Французскую кампанию в 1940 г. – Прим. ред.


[Закрыть]

– Роттердамский… да.

Гиммлер засмеялся.

– Восемнадцатого мая сорокового года!

– У вас превосходная память, рейхсфюрер [87]87
  Память подвела Гиммлера (вернее, автора) – Хольтиц получил РК 29 мая 1940 г. – Прим. ред.


[Закрыть].

– Вы правы. На моей должности она необходима. – Гиммлер выпустил руку генерала и подошел к письменному столу, заваленному бумагами, папками и подносами с документами. – Как видите, умственных упражнений у меня хватает! Работа накапливается день за днем. И это положение не меняется с тех пор, как я стал министром внутренних дел… Мы окружены врагами и предателями! Врагами и предателями! Что скажете об этом?

Он протянул фон Хольтицу документ, тот спокойно взял его и прочел, не выказывая никаких чувств.

«Именем немецкого народа фрау Эльфриде Шольц, урожденной Ремарк, предъявлены следующие обвинения:

Она в течение нескольких месяцев держится пораженческих взглядов, требовала смещения фюрера, заявляла, что наши солдаты уже представляют собой просто-напросто пушечное мясо и т.д. Вела фанатичную пропагандистскую кампанию против Третьего рейха. Разоблачила ее домовладелица, сообщив, что фрау Шольц никогда не верила в окончательную победу и часто говорила об этом. Утверждают, что фрау Шольц находилась под сильным влиянием известного романа «На Западном фронте без перемен», автором которого является ее брат, Эрих Мария Ремарк. Это вряд ли можно счесть смягчающим обстоятельством, поскольку обвиняемая, по собственному признанию, не виделась с братом в течение тринадцати лет».

Генерал фон Хольтиц молча, даже безо всякой мимики, вернул документ рейхсфюреру. Гиммлер злобно бросил его на стол.

– Смерть едва ли не слишком мягкое наказание для таких людей!

Рейхсфюрер начал рыться в бумагах, чтобы показать генералу еще один пример, но взгляд его привлек документ с грифом «совершенно секретно», он поднял его и, хмурясь, просмотрел. То был подробный список часов, браслетов, авторучек, очков, колец, хронометров и т.д., «собранных» в концлагерях. Гиммлер откашлялся, старательно сложил документ вдвое и спрятал от любопытных глаз. Этими сведениями он не хотел делиться с фон Хольтицем, несмотря на его быстрый взлет от оберстлейтенанта до генерал-майора.

– Генерал, – неожиданно повернулся он к нему, – как фюрер уже говорил вам в Вольфшанце [88]88
  Wolfschanze (нем.) – волчье логово. Так назывался бункер Гитлера. – Прим. пер.


[Закрыть], он хочет, чтобы Париж был стерт с лица земли. Я пригласил вас сюда, чтобы спросить, почему это приказание до сих пор не выполнено… Мои агенты доносят, что жизнь в Париже идет обычным ходом, если не считать нескольких небольших – назовем их эпизодами – устроенных так называемым движением Сопротивления.

Фон Хольтиц едва заметно пожал плечами.

– Рейхсфюрер, у меня недостаточно и войск, и вооружения. Тяжелая артиллерия так и не прибыла, никто даже не знает, где она… Мало того, я не получил обещанных новых частей.

– Вы получите все, что вам нужно, – с важным видом сказал Гиммлер. – В настоящее время я занимаюсь воссозданием двух расформированных полков, вооруженных реактивными установками. «Тор» и «Гамма» [89]89
  Непонятно, что за «Гамму» имеет в виду автор. См. сн. 67. – Прим. ред.


[Закрыть]уже в пути; кроме того, я приказал Моделю отправить вам танковый полк особого назначения – это крепкие орешки, уверяю вас! Они выполнят все, что захотите, отправятся, куда скажете… Я полностью полагаюсь на вас, Хольтиц, сказать то же самое я мог бы очень немногим офицерам. Надеюсь вскоре увидеть вас в мундире обергруппенфюрера СС.

В тот вечер за ужином фон Хольтиц сидел справа от Гиммлера. Превосходная серебряная посуда прибыла прямо от румынского двора, но еда была довольно простой, и лица собравшихся офицеров красноречиво говорили, что они о ней думают. Гиммлер сам решал, кому подать добавки. Рослый кавалерийский генерал, получивший всего одну скудную порцию, пробормотал сожаление, что его оторвали от яств своего стола ради несомненной чести, но сомнительного удовольствия быть гостем Гиммлера. Один майор достал из кармана сигару и любовно поднес к носу, но резкий, испуганный взгляд хозяина заставил его тут же ее убрать. Гиммлер терпеть не мог табачного дыма. Кофе (эрзатц) подали в соседней комнате. Всем по одной чашке, и лишь привилегированные персоны имели право на рюмку коньяка. Когда все поднялись из-за стола, рейхсфюрер знаком показал, что хочет поговорить с генералом, которому было поручено вести борьбу с подпольем в Югославии.

– Оберфюрер Штраух, насколько я понимаю, вы недавно предоставили отсрочку приведения в исполнение смертного приговора группе участников Сопротивления. Это происходит уже второй раз с тех пор, как вы получили свою должность. Это вторичное проявление неоправданной слабости… В чем дело?

– Рейхсфюрер, эта группа состояла из шести женщин и двух двенадцатилетних мальчишек…

– Мой дорогой Штраух, у меня перехватило дыхание! Шесть женщин и двое мальчишек! Разве женщины и дети не способны устраивать диверсии точно так же, как взрослые мужчины? Особенно если знают, что это, скорее всего, сойдет им с рук? Избавьтесь от этой нелепой чувствительности! Мне все равно, кто совершает диверсии – мужчины, женщины или дети, монахини, священники или младенцы. Если они смеют поднять хотя бы палец против нас, сворачивайте им шею! Понятно?

Наступила пауза.

– Сколько у вас арестованных в Белграде? – неожиданно спросил Гиммлер.

Несчастный Штраух опустил взгляд.

– Две тысячи девятьсот, рейхсфюрер.

– Вас неверно информировали, – сухо сказал Гиммлер. – Кажется, я знаю о ваших делах больше, чем вы… В Белграде находится под арестом ровно три тысячи двести восемнадцать человек. Ваши суды разбирают всего пятьдесят дел в день. Этого мало. Нужно по крайней мере удвоить это количество.

Штраух открыл рот, чтобы возразить, но Гиммлер не позволил ему.

– Если у вас не хватает судей, наберите еще! При необходимости – прямо с улиц… Им не нужно никакого образования, черт возьми! Имейте в виду, мой дорогой Штраух, что определенная суровость необходима, дабы выиграть войну. И мы ее выиграем, не сомневайтесь. Но сейчас находится под угрозой само наше существование. Союзники не знают пощады и не делают из этого секрета. На будущее, когда у вас возникнет соблазн быть сентиментальным по отношению к женщинам и детям, имейте это в виду.

Потом, когда Гиммлер и фон Хольтиц вернулись в большую комнату для совещаний, вошел дежурный офицер с подробной картой Парижа и разложил ее на столе перед ними. Оба склонились над ней.

– Мои специалисты говорят, – заговорил Гиммлер, – что город можно парализовать, взорвав все мосты. Нам попалось в руки старое донесение о складах боеприпасов, про которые все спокойно забыли. Мы нашли несколько, и они определенно нам пригодятся, но первым делом необходимо покончить с движением Сопротивления… Необходимо, понимаете? После евреев наши злейшие враги – французы. Уже в течение столетий.

Гиммлер выпрямился и стоял у стола, глядя на фон Хольтица.

– Нам известно, что в Париже существуют две организации Сопротивления. Одна – коммунистическая; ее возглавляет мечтатель, рядящийся в мундир, на который не имеет права. Мои люди несколько раз сталкивались с ним. Кстати, из этих двух групп коммунисты – гораздо более опасная… Другой руководит группа интеллектуалов, утверждающих, что они содействуют де Голлю. Наша задача – столкнуть эти группы, заставить их уничтожать друг друга и избавить нас от трудов. Понимаете?

– Полностью.

– Отлично… Собственно говоря, коммунисты уже близки к этому. Они терпеть не могут интеллектуалов, и толкнуть их к тому, чтобы они выполнили за нас нашу работу, особого труда не составит. Мы будем использовать их, пока нужно, потом покончим с ними.

– Какие части я получу? – спросил напрямик фон Хольтиц.

Гиммлер уставился на него.

– Ах, да… ваши части… Я предоставлю вам Девятнадцатую танковую дивизию СС «Летланд» [90]90
  «Латвия» (нем.). – Прим. пер.


[Закрыть]и Двадцатую «Эстланд» [91]91
  «Эстония» (нем.). – Прим. пер.


[Закрыть]. Обе сейчас находятся в Дании [92]92
  19-я гренадерская дивизия войск СС (латышская № 2) и 20-я гренадерская дивизия войск СС (эстонская № 1) – не «танковые». На Западе они никогда не были и в эти месяцы вели тяжелые бои в Прибалтике. – Прим. ред.


[Закрыть]. В дополнение к ним можете получить два полка полевой жандармерии из Польши и Тридцать пятую полицейскую гренадерскую дивизию [93]93
  При всем желании получить 35-ю полицейскую гренадерскую дивизию СС Хольтиц не мог – она была сформирована в феврале-марте 1945 г. – Прим. ред.


[Закрыть]… Мои специалисты считают, что вам потребуется примерно двенадцать дней на минирование города. Для этого я предоставлю вам Девятьсот двенадцатый саперный полк и Двадцать седьмой танковый особого назначения. Вас это устроит?

– Да, вполне… если только они прибудут. Если нет, задача будет невыполнимой.

– Генерал фон Хольтиц, не говорите мне о невыполнимости! На этой войне вам уже дважды удавалось невыполнимое – в Роттердаме и в Севастополе. Вы сможете сделать снова то, что делали раньше. Имейте в виду, я целиком полагаюсь на вас.

Фон Хольтиц отвернулся и тайком сунул в рот таблетку транквилизатора. Прежние подвиги висели у него на шее мельничными жерновами. Ему было ясно, что если у кого-то и будет недоставать войск, то именно у него, потому что он был испытанным чудотворцем и мог снова сделать то, что делал раньше.

В мае сорокового года фон Хольтиц был оберстлейтенантом, командиром третьего батальона Шестнадцатого пехотного полка, в болотистых низинах Голландии. В его распоряжении находились транспортные самолеты «Юнкерс—52». Он принял командование над несколькими боевыми подразделениями Второй десантной дивизии и начал ожесточенно сражаться в районе Волхавена и Роттердама [94]94
  Никакой 2-й десантной дивизии в вермахте не было – 16-й полк входил в состав 22-й пехотной дивизии, которая создавалась как авиадесантная, в каковую и была официально переименована в июле 1942 г. – Прим. ред.


[Закрыть]. Шоссейные и железнодорожные мосты были немедленно захвачены, однако ценой немалых потерь в живой силе: за каждые несколько метров проливалась река крови. Шестьдесят семь процентов офицеров были убиты. Голландцы, должно быть, находились в таком же положении, если не в худшем, но генерал Леман упорно отказывался думать о сдаче. Ему дали три часа на безоговорочную капитуляцию, и по истечении их фон Хольтиц понял, что ему остается лишь одно – бомбардировка Роттердама.

На город было сброшено две тысячи четыреста фугасных и зажигательных бомб. Погибло тридцать тысяч гражданских. Бомбардировка прекратилась в пятнадцать часов пять минут, и из горящих развалин выбежали уцелевшие остатки голландской армии со штыками наизготовку, чтобы отомстить противнику за разрушение своего города. Это было доблестное и неожиданное сопротивление; внезапный, безумный героический порыв не одного, а сотен солдат. Немцев они застали врасплох. Смертельно раненый молодой голландский лейтенант сумел уничтожить целую боевую группу перед тем, как упасть замертво. Новобранец лет восемнадцати бешено носился с огнеметом, наводя ужас на опытных солдат. С разрушенных улиц появился грозный отряд голландских танков, величаво несущихся по битому кирпичу [95]95
  Вероятно, автор имеет в виду бронеавтомобили (броневики) DAF М-39, производившиеся в Эйндховене. Но голландцы успели выпустить всего 24 машины… в общем, «величаво несущиеся грозные машины» в описании автора, видимо, должны вызывать трепет и уважение. – Прим. ред.


[Закрыть]. Немцев охватила паника. Они дрогнули, стали отступать, и тут подполковник Хольтиц, потерявший всех офицеров и половину солдат, бросился в гущу этого хаоса, твердо решив восстановить слабеющий дух своих войск. Находившиеся на грани панического бегства солдаты снова ринулись в битву. Некоторые приободрились от одного только вида офицера. Фон Хольтиц собственноручно помог установить пулемет и, увидев, что из него есть кому стрелять, ринулся оказывать помощь в другое место. Он продвигался метр за метром, ведя солдат за собой. Солдаты видели, как он забросал гранатами пулеметное гнездо противника, и стыд не позволил им повернуться и побежать.

Ровно через два часа после окончания бомбардировки генерал Леман сдался, «дабы избежать дальнейших чрезмерных потерь». В семнадцать часов армия получила по радио приказ прекратить огонь, и как раз в это время голландский полковник Схарро прибыл во временный штаб подполковника фон Хольтица на Виллемсбрюке. Фон Хольтиц держался холодно и невежливо. Когда после пяти минут разговора полковник Схарро протянул руку, немец отказался ее пожать: по его мнению, сдавшийся офицер был недостоин того, чтобы с ним обращались как с офицером.

Во главе своих торжествующих войск фон Хольтиц вошел в Роттердам и принял безоговорочную капитуляцию этого города. Он стал первым немецким комендантом Роттердама и был очень суровым правителем. Восемнадцатого мая сорокового года он получил Железный крест из рук самого фюрера [96]96
  Рыцарский крест, о дате см. выше. – Прим. ред.


[Закрыть].

Успешного офицера ждали новые срочные задачи, и он невозмутимо, спокойно брался за них. На переднем крае Двадцать второй пехотной дивизии во главе своего старого Ольденбургского полка он начал наступление на Крым и был остановлен только грозными севастопольскими пушками. Но фюрер знал своего человека. Покоритель Роттердама получил средства, чтобы стать покорителем и Севастополя: шестисотмиллиметровую мортиру «Тор», весившую больше ста двадцати тонн; четырестатридцатимиллиметровую «Гамму», весившую сто сорок тонн; и целую батарею восьмисотмиллиметровых орудий «Дора», весивших пятьдесят пять тонн [97]97
  Неточность автора. Под Севастополь были привезены две мортиры типа «Карл» (калибр 600 мм, вес ок. 115 т; одна из них называлась «Тор», другая – «Один») и одна сверхтяжелая пушка «Дора» (калибр 800 мм, вес 135 т); батареи таких орудий попросту не существовало. Кстати, реальная польза этих орудий была весьма невысокой (прежде всего, из-за их габаритов и низкой точности стрельбы). – Прим. ред.


[Закрыть].

Еще до начала сражения Гитлер переставил один из флажков на карте в своем кабинете, показывая всему миру, что фон Хольтиц, можно сказать, уже взял самую мощную тогда крепость в мире. Фон Хольтиц взял ее. Советские войска оставили город и крепость после обстрела, равного которому еще не знала история войн.

Фон Хольтиц получил от фюрера личную благодарность. Немецкое радио день и ночь горланило его фамилию признательным соотечественникам. Гиммлер предложил ему высокую должность в СС, но фон Хольтиц был пруссаком и предпочитал армию. Гиммлер спрятал свой гнев за обаятельной улыбкой сожаления, и фон Хольтиц вознесся кометой, обогнав на пути к славе даже Роммеля.

Гиммлер повернулся спиной к карте Парижа и фон Хольтицу. В отличие от гостя он не был вооружен, но не боялся, что генерал внезапно обезумеет и покусится на его жизнь. Хольтиц был в известном смысле национальным героем. Гиммлер взял свою рюмку коньяка и спокойно стоял, держа ее у ноздрей и наслаждаясь ароматом. В ящике стола у него уже лежали документы, утверждающие присвоение генералу звания обергруппенфюрера СС. Это должно было явиться его наградой после полного уничтожения Парижа, и на сей раз не могло быть и речи о предпочтении армии.

– Фон Хольтиц, – сказал Гиммлер, неторопливо поворачиваясь к нему. – Полагаю, у вас нет сомнений в нашей окончательной победе? Если есть, то, уверяю вас, они совершенно необоснованны. Еще два года – вот и все, что нам нужно. Давайте только продержимся это время – вы знаете не хуже меня, что мы вполне на это способны, – и клянусь вам, победа будет нашей… Последний успех союзников, вторжение в Нормандию… – Он презрительно махнул рукой. – Последняя попытка гибнущего. Поверьте, Хольтиц, им пришлось использовать последние людские резервы, чтобы проделать этот небольшой трюк. Нам нужно только держать оборону против союзников – и силы у них истощатся. Они поставили на карту все, полагая, что мы потерпим крах – чего, разумеется, не случится. Но тем временем, пока мы держимся, генерал, мы должны быть суровыми, должны быть жестокими. При необходимости – бесчеловечными… Вы согласны со мной?

Перед тем как ответить, фон Хольтиц сделал глубокий, неторопливый вздох.

– Рейхсфюрер, позвольте заметить, что Париж – не Роттердам… Париж – не Севастополь. Если мы разрушим его, весь мир возмутится – и да поможет нам Бог, если мы проиграем войну!

Лицо Гиммлера расплылось в зловещей, довольной улыбке.

– Нерон играл на кифаре, когда горел Рим. И весь мир до сих пор говорит об этом… Однажды, мой дорогой генерал, мир заговорит обо мне и о вас. И все еще будет говорить через тысячу лет. Мы превзойдем Цезаря и Аттилу! И если, вопреки моим ожиданиям, мы проиграем войну – по крайней мере, сделаем это в сиянии славы. – Он запрокинул голову и громко, восторженно засмеялся. – Мир будет дрожать при одном лишь звуке наших имен! Гиммлер и Хольтиц! Дети будут плакать, женщины – вопить, а самые сильные мужчины – бледнеть!

Голос Гиммлера гремел в громадном приливе предвкушаемой славы. Фон Хольтиц принял еще одну таблетку и провел двумя пальцами под высоким прусским воротником. Потом смело перебил рейхсфюрера.

– А если бронетанковые дивизии Паттона [98]98
  Джордж Паттон (1885—1945) – американский генерал. Во время Второй мировой войны прославился умелым применением танков и механизированных соединений. – Прим. пер.


[Закрыть]войдут в Париж раньше, чем у меня появится возможность уничтожить город?

– А! Вы думаете о своей семье! Я понял, что вас что-то беспокоит! – Гиммлер крепко сжал руку фон Хольтица пониже локтя. – Не бойтесь за их безопасность, я лично ее гарантирую. Поддерживайте связь с Моделем и Хауссером. О фон Рундштедте не думайте. Это старуха и ничто больше, можете забыть о нем. Он, как и Шпайдель, уже одной ногой в Гемерсхайме [99]99
  Гемерсхайм – военная тюрьма в Кобленце. – Прим. авт. Начальник штаба группы армий «Б» Ганс Шпайдель был арестован 4 сентября 1944 года. – Прим. ред.


[Закрыть].

– В Гемерсхайме? Генерал Шпайдель?

Фон Хольтиц в изумлении вскинул голову, и Гиммлер чуть заметно улыбнулся.

– Мои агенты полностью в курсе, уверяю вас… Мы нанесем удар, когда придет время.

– Но Шпайдель!…

Гиммлер самодовольно улыбнулся. Фон Хольтиц рассеянно вынул сигарету, закурил, и ненавистный дым потянулся к лицу рейхсфюрера.

– Разумеется, вы можете полагаться на меня, – заговорил фон Хольтиц. – Париж будет уничтожен, как только я получу обещанные войска и вооружение, но в настоящее время у меня недостаточно войск даже для защиты отеля «Мерис» [100]100
  В отеле «Мерис» располагался штаб генерала фон Хольтица. – Прим. ред


[Закрыть]… Мне было сказано, что я могу получить полк тяжелых танков. Беда только в том, что танков сейчас недостаточно, невозможно даже придать по одной машине каждой роте. Там, по-моему, всего семь танков, все в прискорбном состоянии, совершенно непригодном для активных боевых действий, и пара «тигров». Кроме того, боеприпасов хватит лишь на то, чтобы вести огонь примерно двадцать минут. Экипажи этих танков используются в качестве пехотинцев… Рейхсфюрер, вы сами понимаете, у меня нет желания оказаться в Гемерсхайме или на виселице в Плётцензее, как обычный преступник, но если я не получу необходимых войск и вооружений, я не могу гарантировать, что выполню приказ.

Гиммлер с серьезным видом кивнул, закрывая ладонью рот от табачного дыма.

– Все необходимое вы получите. Теперь давайте вернемся к карте и посмотрим в деталях, что должно быть уничтожено.

По всему Третьему рейху звонили телефоны. На полуострове Ютландия, где была расквартирована Девятнадцатая танковая гренадерская дивизия «Летланд», по телефонам передавали приказ о сборе [101]101
  В это время данная дивизия сражалась в Курляндском котле, и была она просто гренадерской, т.е. «тяжелых машин» у нее практически не было. – Прим. ред.


[Закрыть]. Сотни тяжелых машин покидали военный лагерь в Борисе [102]102
  Возможно, автор имеет в виду Борисов, который был оставлен немцами 1 июля 1944 г. – Прим. ред.


[Закрыть]. Во Фленсбурге и Ноймюнстере [103]103
  Города в Германии (земля Шлезвиг-Гольштейн). – Прим. ред.


[Закрыть]были собраны шестьсот всевозможных бронеавтомобилей. Саперы проложили за ночь неважные дороги. Командиры изводили солдат, требуя двигаться. Заблаговременного предупреждения о переброске бронетанковых дивизий не поступило, и в результате образовалась чудовищная пробка. Ютландия превратилась в один громадный военный лагерь.

Посреди этого хаоса Двадцатая танковая гренадерская дивизия «Эстланд», двигавшаяся по приказу на Ютландию, получила новый приказ развернуться и двигаться в обратном направлении. Обергруппенфюрера Венглера едва не хватил эпилептический припадок [104]104
  20-я гренадерская дивизия войск СС в это время благополучно гибла под Нарвой, и командовал ею бригадефюрер СС, генерал-майор войск СС Франц Аугсбергер; обергруппенфюрера СС Венглера в природе не существовало. – Прим. ред.


[Закрыть]. Подчиненные с удовольствием наблюдали за его гримасами и с предвкушением ждали брани, которая непременно должна была последовать.

– Какой безмозглый кретин это выдумал? – заорал он в хмурую, дождливую ночь. – Как мне, черт возьми, разворачиваться на этих треклятых грязных дорогах?

– Как – не знаю, – ответил офицер связи, сидевший в черном плаще, посмеиваясь, на мощном мотоцикле, – но этот безмозглый кретин не кто иной, как сам рейхсфюрер.

Венглер плюнул и выругался; потом, когда мотоциклист уехал по грязной дороге, вздымая черные брызги, плюнул снова.

– Так! Приказ всем командирам: двигаться обратно в направлении Ноймюнстера. Точное место назначения неизвестно. И не тянуть канитель!

Офицеры тут же рассыпались во все стороны, выкрикивая приказы. Венглер стоял с мрачным видом, наблюдая. Он был одним из самых неукротимых офицеров в бронетанковых войсках и терпеть не мог все ситуации, кроме боевых.

Под его взглядом эта сцена с поразительной быстротой превратилась в безумное столпотворение. Танки, разворачиваясь, сталкивались друг с другом, съезжали в кюветы, наезжали на деревья и ограды. Некоторые сломались и загораживали проезд. Люди повсюду орали и бранились. Кто-то произнес слово, «саботаж», и эта мысль укоренилась в сознании большинства как доказанный факт.

Медленно, очень медленно и очень неуверенно громадная колонна двинулась к югу. Передние машины достигли перекрестка Хадерслев—Тёндер, и тут положение испортилось непоправимо. Появился ничего не подозревавший оберштабсцальмайстер [105]105
  Звание казначейской службы, соответствовавшее майору вермахта. – Прим. ред.


[Закрыть]с колонной боеприпасов для береговых батарей тяжелой артиллерии. Его легковушка едва избежала лобового столкновения с танком. Машина быстро свернула в сторону, но танк врезался в шедший рядом; послышался отвратительный визг и скрежет гусениц, лязг металла о металл, и оба танка остановились. Крики о саботаже, собственно говоря, не смолкавшие, снова поднялись и достигли такой безумной громкости, что несчастного оберштабсцальмайстера вытащили из машины, приставили к дереву и бесцеремонно расстреляли. Бедняга почти наверняка просто-напросто выбрал не ту дорогу, но если и так, то слишком уж дорого поплатился за ошибку. Колонна с боеприпасами так и не достигла береговых батарей. Вместо этого ее отправили в резервную пехотную дивизию, стоявшую в Фионии, и несколько недель спустя там воцарился неимоверный ужас, когда обнаружилось, что снаряды калибром двести десять миллиметров никак не подходят к стапятимиллиметровым полевым орудиям. Артиллеристы береговых батарей, наоборот, чрезвычайно веселились, когда выяснилось, что их орудия должны будут стрелять ста пятимиллиметровыми снарядами.

– Саботаж! – крикнул один из старших офицеров.

– Это опять треклятое Сопротивление! – завопил апоплексичный оберст.

Для проформы было расстреляно несколько несчастных заложников. Кто-то ведь должен был понести наказание.

На рассвете первые машины танковой гренадерской дивизии «Эстланд» въехали в Ноймюнстер. Теперь танкисты знали, что местом их назначения является Париж и что дело это очень срочное. Однако они несколько удивились, обнаружив, что единственные транспортные средства, какие ждут их на железнодорожной станции, – это десяток французских товарных вагонов весьма почтенного возраста. Дороги были на много километров забиты танками Девятнадцатой дивизии, тоже двигавшейся в Ноймюнстер. А с востока полным ходом шла Двести тридцать третья танковая дивизия [106]106
  19-я танковая дивизия тем временем медленно гибла на советско-германском фронте и закончила свои дни, сдавшись советским войскам в мае 1945 г. в Богемии. А вот 233-я резервная танковая действительно была в Дании, только во Францию ее так и не перебросили. – Прим. ред.


[Закрыть]. Все дороги Ютландии были забиты танками, бронеавтомобилями и солдатами. Все направлялись в Ноймюнстер, всем было нужно в Париж, и все это было необходимо перевезти на десятке французских товарных вагонов.

– «Саботаж!» – неистово вопили депеши рейхсфюрера.

Расстреляли еще несколько заложников. Расстреляли служащих, управлявших железнодорожной станцией Ноймюнстер. Рейхсфюрер на время успокоился, но проблема сохранялась. Две бронетанковые дивизии, четырнадцать тысяч машин и весь личный состав застряли на Ютландии с десятком французских товарных вагонов!