Текст книги "Всегда с тобой (ЛП)"

Автор книги: Хармони Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я ИДИОТка. Я буквально в машине с обвиняемым в убийстве. С парнем, который написал долбаный список жертв. Зачем я выпила четыре рюмки водки с клюквой? Я никогда не признаюсь ей в этом, но мне следовало послушаться Лив, когда она предупреждала меня много не пить.

Я осматриваю салон "Мустанга" Майлза. Никаких пистолетов, молотков или топоров в поле зрения. Никаких повязок на глаза, веревок или клейкой ленты. На самом деле полы и сиденья на удивление чистые. Ничего, кроме нескольких оберток от косяков и мелочи у моих ног.

Мои руки сжимаются в кулаки от того, как вкусно от него пахнет. Олд спайс и мята. Может быть, жвачка? Не пахнет ни пивом, ни потом. Почему самые большие придурки пахнут лучше всего?

Неважно. У него все еще нет ничего общего с Джорданом. Ни у одного парня никогда не получится быть похожим на него. У Джордана лицо модели из Аберкромби и тело Тора. Майлз больше похож на… Локи.

Я снимаю толстовку и протягиваю ее ему. Я должна поблагодарить его за поездку, поблагодарить за одежду, но именно из-за него мне это было нужно в первую очередь, и на самом деле я не хочу с ним разговаривать. До моего дома всего пара миль, так что, может быть, мы сможем посидеть в тишине всю поездку в машине, а потом разойдемся навсегда.

Майлз забирает у меня толстовку, наши пальцы соприкасаются. Это прикосновение пронзает меня, как электрический разряд, и я отдергиваю руку.

Совсем как в первый раз, когда мы случайно соприкоснулись руками в шестом классе, когда он протягивал мне следующую книгу из серии "Heartland". Я переживала фазу «энергия большого члена» и бегала по книгам, чтобы выяснить, когда Эми и Тай наконец будут вместе, но следующей книги на полке не было, а в библиотечной системе сказали, что она не проверена. Я была на грани слез, когда Майлз понял, какую книгу я ищу, и, не говоря ни слова, нашел ее там, где кто-то небрежно засунул ее между случайными книгами в разделе U-Z, и передал мне. Наши пальцы соприкоснулись при обмене, и это было так, как будто моих пальцев никогда раньше не касались. Как будто они были мертвыми и гнилыми на моей руке, пока его прикосновение не вернуло их к жизни.

Теперь он небрежно отбрасывает толстовку за спину.

– Куда мы направляемся?

– Прямо, пока не упрешься в перекресток, затем поверни налево на Элм. Это всего в нескольких милях. – Хорошо. Это сделано. Теперь нам больше не нужно разговаривать.

Он не очень-то любит убегать. Одноклассники, убегающие из дома Натали, проезжают мимо нас, нарушая правила, перелетая двойные желтые линии. Потрепанная Toyota подает звуковой сигнал, проезжая мимо нас. Можно подумать, парень на громкоголосом "Мустанге" должен хотя бы соблюдать скоростной режим.

Я вожусь со своим телефоном, и предиктивный текст помогает мне напечатать предупреждение Джордану в пьяном виде.

Не возвращайся к Натали. Копы. Объявились

Натали пишет мне.

Боже мой, ты в порядке?? Ты сбежала от копов???

Да, я в порядке. Где ты?

С Лив. Сегодня я остаюсь у ее бабушки с дедушкой!

Лол, им все равно?

Нет, они оба невежественные и думают, что я просто ее лучшая подруга!

Когда я отрываю взгляд от телефона, Майлз наблюдает за мной. Я замираю под его взглядом. У него такие глаза, которые всегда горят свирепостью, способной растопить тебя на месте.

Я бы сказала, что у него появилось такое выражение глаз, потому что исчезла его сестра. Но у него всегда были такие глаза.

Я потираю виски.

– У меня от твоей машины болит голова.

– Она без глушителя.

– Почему парни думают, что это круто – иметь самую громкую машину на дороге?

– Меньше о том, чтобы быть крутым, больше о том, чтобы быть на мели. Старый сгнил, и я не могу позволить себе новый.

– Ох. – Я должна была догадаться, что Майлз из тех парней, которым насрать, что другие считают крутым.

– Ты так и не сказала мне, что, черт возьми, с тобой случилось.

Мой позвоночник напрягается. Поехали. Я знала, что пять секунд блаженной тишины были слишком хороши, чтобы длиться долго.

– Ты так и не сказал мне, почему оказался на вечеринке, на которую тебя явно не приглашали.

– Я первый спросил.

Я закатываю глаза. Может быть, он на самом деле не так уж сильно изменился с шестого класса.

– Со мной ничего не случилось. Я выросла. Я изменилась. Все так делают.

Он пристально смотрит на дорогу впереди, сжимая в руке верхнюю часть руля.

– Не все.

– Ты изменился.

– Нет. – Он звучит так уверенно, и я не знаю, как это возможно, когда он совершенно неправ.

– Да, это так. Ты совершенно другой. Ты злой мудак, который стыдит девушек за то, что они осмеливаются выглядеть сексуально на вечеринке. – Я не высказывала свое мнение так свободно с тех пор, как… не помню когда. Но я думаю, это потому, что мне все равно, нравлюсь я Майлзу или нет. Он никому не нравится, так почему я должна заботиться о его мнении?

– Во-первых, я всегда был злым мудаком. Это не изменилось.

– Это неправда. Ты всегда был добр ко мне.

Майлз фыркает.

– Больше ни к кому.

Теперь, когда я думаю об этом, я не могу вспомнить ни одного другого человека, с которым он когда-либо был мил в средней школе. Может быть, именно поэтому я думала, что он любит меня, и поэтому я влюбилась в него. Мы были против всего мира.

– Во-вторых, – продолжает он. – Когда, черт возьми, я тебя позорил?

– Мм. Когда ты только взглянул на меня, на мой наряд и спросил, что, черт возьми, со мной случилось.

Он прищуривает глаза.

– Это не имеет никакого отношения к тому, что ты классно выглядишь на вечеринке. Ты просто совершенно другой человек. Ты пытаешься быть кем-то другим. Ты даже больше не пытаешься быть собой.

Он прав, но стать совершенно другим человеком – лучшее решение, которое я когда-либо принимала. В его устах это звучит как худшее, что я когда-либо делала.

– Ты понятия не имеешь, кто я такая.

– Я знаю, кем ты была раньше. Милая, умная девушка, которая не переставала читать и обладала удивительным умом.

Удивительный ум. Я не думала, что кто-то видел меня такой тогда. Я не думала, что кто-то вообще видел меня. Я была невидима.

– Тебе нужно было больше стоять за себя, – признает он, – но ты никогда не была чьим-то клоном.

Я поднимаю свою руку, где мое кольцо-обещание говорит мне обратное.

– Я не чей-то клон. Я особенная.

Я единственная девушка, которая будет с Джорданом Голдманом. Это делает меня более особенной, чем любую девушку в этом городе. Более особенной, чем его сестра.

Его рот кривится в усмешке.

– Кольцо делает тебя особенной?

Я опускаю руку обратно на колени и прикрываю ее на секунду. Но я не позволю Майлзу Мариано заставить меня стыдиться чего бы то ни было.

– Кольцо-обещание от моего парня помогает, да.

– Наличие парня и обручального кольца не делает тебя особенной.

– Да? Что тогда?

– Ты. Ты делаешь себя особенной. Быть самой собой, когда никто другой не может быть такой.

Я складываю руки на груди. Я хочу распахнуть дверь и выскочить наружу. Мне все равно, если это больно. Это не может быть больнее, чем сидеть в этой машине с Майлзом.

– Да, ну, она никому не нравилась.

Впрочем, мне не нужно ему напоминать. Он помнит.

– Ты же знаешь, что тебе не нужно менять себя, чтобы понравиться людям, верно? Ты можешь просто быть собой, и если им этого недостаточно, они могут отвалить.

Конечно, он бы так и сказал.

– Может быть, это сработает для кого-то вроде тебя, кому явно все равно, что думают люди.

– А почему я должен им нравиться?

– Я не знаю, так, может быть, люди не думают, что ты убил свою собственную сестру? – Если кого-то и должно волновать, что думают другие люди, так это Майлза.

Его челюсть приподнимается, и я чувствую необъяснимое желание протянуть руку и дотронуться до нее. Провести пальцем по линии его подбородка и вниз по гладкому изгибу шеи. Я заставляю себя отвести от него взгляд.

– Ты так думаешь? – спрашивает он.

– Нет, – признаюсь я.

– Так почему ты сказала это на вечеринке?

– Потому что ты выводил меня из себя. И до сих пор выводишь.

Он качает головой.

– Меня не волнует, что люди думают, будто я сатана. Я забочусь о том, чтобы найти Софи. Это все, что меня волнует.

– Так вот почему ты был на вечеринке у Натали?

Он нажимает на сигнал поворота.

– Да. Пьяные люди любят рассказывать свои секреты. И кто-то хранит один из них о моей сестре.

Мое сердце останавливается. Он не должен знать. Это невозможно. Если бы он знал, он бы не сидел со мной в этой машине и не вел этот разговор.

Нет, он просто расстроен тем, что месяцы спустя у него все еще нет ответов. Он хочет обвинить в исчезновении Софи кого-то другого, а не человека, действительно ответственного за это, – саму Софи.

Я сглатываю и медленно выдыхаю, чтобы успокоиться.

– Но почему сейчас? Прошли месяцы. Тебя даже не было ни в одной из поисковых групп.

– Я хотел быть там, – огрызается он. – Мои родители не хотели, чтобы я участвовал в поисках, потому что они не хотели, чтобы я… – Его взгляд перемещается с моего обратно на дорогу, в горле перехватывает. – … нашел что-нибудь.

Они не хотели, чтобы он нашел труп своей сестры.

– Ох.

Конечно, они этого не сделали. Кто смог бы стереть что-то подобное из их памяти? Тем не менее, все используют его отсутствие на поисках против него самого. Указывают на его отсутствие как на доказательство его вины.

– Тогда папа просто… сорвался. Поэтому я не смог вернуться. – Теперь ярость исчезла из голоса Майлза. Все, что осталось, – это пустота.

– Что ты имеешь в виду?

Он неловко переминается с ноги на ногу и переводит взгляд на меня, как будто все еще не уверен, что может мне доверять. Как будто он не хочет иметь со мной ничего общего, и я последний человек, которому он хочет открыться.

– На самом деле это не твое дело, не так ли?

– Отлично. Забудь, что я спрашивала. Давай просто неловко помолчим, пока ты меня не довезешь.

Сначала я думаю, что он действительно собирается поддержать мою идею. Секунды молчания тянутся, пока он не вздыхает.

– Он пил каждый вечер. Потом каждый день. Сначала я поддерживал его, чтобы он ходил на работу, в продуктовый магазин, куда угодно. Потом я поддерживал в нем жизнь. Вот почему я не вернулся.

Я даже представить себе не могу такого бремени. Мы с мамой всегда были близки, ближе, чем большинство матерей и дочерей, а она всегда была моей матерью. Она заботится обо мне, а не наоборот.

– Сейчас ему лучше? Поэтому ты смог вернуться?

Майлз невесело усмехается.

– Гораздо труднее напиться до смерти, когда ты заперт, так что да. Думаю, можно сказать, что у него все получается лучше.

Сначала, когда он сказал, что не очень любит пить, я ему не поверила. Но теперь я знаю, что это правда. Он не хочет идти по стопам своего отца.

– Почему он заперт?

– Вождение в нетрезвом виде. – Майлз теперь сжимает руль обеими руками, выжимая из него жизнь. – Он мог убить ребенка. Он мог бы сделать с кем-нибудь другим то, что кто-то сделал с нами.

Исчезновение Софи означало, что Майлз потерял не только сестру, но и отца. Сначала алкоголь, потом тюрьма. Впервые с тех пор, как мы снова увидели друг друга, мне жаль его.

Мой телефон уведомляет о сообщении. Улыбка до сих пор растягивает мои губы каждый раз, когда я получаю уведомление от Джордана.

Черт. Тогда увидимся завтра. Напиши мне, когда доберешься до дома.

Мне следовало поехать с ним за пивом. Я могла бы быть с ним прямо сейчас, а не запертой в машине с Майлзом Мариано.

Наконец мы добираемся до перекрестка и поворачиваем налево, на Элм-стрит.

– Так ты живешь со своей мамой? – Спрашиваю я.

– С бабушкой. Я должен получить аттестат зрелости и работать, пока я здесь. Это часть договорённости.

Верно. Он должен получить аттестат зрелости, поскольку его выгнали до того, как он смог получить диплом.

– Ты собираешься осенью в колледж?

– Нет. Не получится.

– Это потому, что они не принимают никого, кого исключили из средней школы за то, что он написал список жертв?

Он закатывает глаза, теперь я ему поперёк горла.

– Я не писал список жертв.

– Это не то, что я слышала.

– Это был список подозреваемых. Все люди, у которых был мотив желать смерти Софи. Кто-то увидел список и понял неправильно.

Я опускаю окно еще ниже, но теплый летний ветерок, обдувающий мою кожу, никак не может остановить капельки пота на моей шее.

– Ты не думаешь, что она сбежала?

– Я знаю, что она этого не делала. И даже если бы она это сделала, она бы уже вернулась. – Он качает головой. – У нее были свои враги. Кто-то хотел заполучить ее.

Как у Софи Мариано могли быть враги? Она была самой популярной девушкой в Бомонте. Девушка, которая всем нравилась. Никто никогда не сказал о ней плохого слова.

Я единственная, кто когда-либо ненавидел ее.

– Кто бы они ни были, – говорит он, – я собираюсь их найти.

Мне нужно, чтобы Майлз потерпел неудачу. Мне нужно, чтобы Софи не было, потому что, если она вернется, Джордан может выбрать ее, и тогда я потеряю все, что для меня важно.

Мне нужно знать, кто попал в этот список.

Мы подъезжаем к моему дому. Слава богу. Я не могу дышать в этой машине.

– Это прямо здесь, слева. Ты можешь просто остановиться дальше по улице.

Мы с мамой живем на одной стороне двухэтажного дома. Деревья и кустарник отделяют нас от нашей ближайшей и самой любопытной соседки Тесс, так что даже она не знает, когда я сбегаю. Я пользуюсь уединением и тишиной, выползая из окна, чтобы почитать на крыше. Дом невелик – ничто по сравнению с домом Натали или Джордана, – но мне он нравится.

Вместо того, чтобы высадить меня на тротуаре, Майлз заезжает на подъездную дорожку. Двигатель рычит, когда он останавливается.

Я стискиваю зубы.

– Я же сказала тебе остановиться дальше по улице.

К моему удивлению, он выключает фары и двигатель. О боже. Неужели он думает, что раз он подвез меня домой, я ему что-то должна? Теперь он заслуживает минета?

Я набираю сообщение Джордану.

Я дома, я ооочень по тебе скучаю, увидимся завтра

Я отстегиваю ремень безопасности и вожусь с дверной ручкой.

– Спасибо, что подвез.

Майлз открывает свою дверь, и в резком свечении верхнего света я наконец-то вижу темно-коричневые радужки его глаз. Цвет почвы, потемневшей от летнего дождя.

– Мм. Что ты делаешь? – Спрашиваю я.

Он указывает на другую сторону дуплекса.

– Моя бабушка живет вон там.

Мне требуется секунда, но в конце концов все детали встают на свои места. Майлз сказал, что он переехал к своей…

– Правильно. Мэйбл – твоя бабушка.

– Ага.

Мэйбл – наш домовладелец и живет в другом конце нашего дуплекса. Она также мой босс и владелица единственной закусочной в городе.

У меня в комнате две двери – одна ведет в наш коридор, а другая – на чердак и сторону Мэйбл в двухуровневом доме. Если бы я захотела, я могла бы пройти через свою комнату в спальню для гостей на ее стороне.

Ту, в которой останется Майлз.

Майлз Мариано живет в моем доме. У нас общая стена. Дверь. Каждую ночь, когда я буду спать, между нами будет всего несколько футов.

Между мной и первым парнем, которого я когда-либо любила.

Между мной и мальчиком, обвиняемым в убийстве.

Он одаривает меня ухмылкой, от которой у меня колотится сердце, и пятится к дому, засунув руки в карманы.

– Спокойной ночи, соседка.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мама, слава богу, спит на диване, когда я прокрадываюсь через парадную дверь. Даже если я в топе Натали, она могла бы почувствовать исходящий от меня запах алкоголя. Она так усердно работает в «Bloody Mary's», что в большинстве случаев редко досиживает до девяти часов вечера, прежде чем отключиться. Каждый, кто останавливается в Бомонте по пути в более крупные и лучшие места, хочет побывать в «Bloody Mary's», известном как своими напитками, так и жутким декором.

Мама забеременела мной на последнем курсе колледжа, и когда мой отец узнал об этом, он порвал с ней и отказался от своих прав. Каким-то образом ей удавалось совмещать дородовые визиты, занятия, учебу и работу в неполный рабочий день. Мы оказались в Бомонте, потому что ее родители в Хартфорде не позволили своей незамужней дочери с новорожденной переехать к ним, и в итоге нам пришлось несколько месяцев жить в комнате в гостинице, пока она не нашла дуплекс в аренду. С тех пор были только она и я.

Хотя и не из-за того, что Тесс не пыталась помочь. Она умоляла маму принять помощь с тех пор, как у моего велосипеда появились тренировочные колеса.

Я направляюсь к лестнице в свою комнату, усталость накатывает на меня волной. Но как только скрипит первая ступенька, мамин голос зовет:

– Милая? Это ты?

Черт. Так близко. Надеюсь, она не унюхает водку, которой я провоняла.

– Да, мам, только я. Никаких грабителей.

Мама выскакивает из гостиной. Она только что была в отключке, а в следующую секунду превращается в Кролика-Энерджайзера.

– И ты не собиралась праздновать со мной? Свой выпускной вечер?

– Ты спала!

Она показывает мне свой фирменный знак: у нее наигранно отвисает челюсть, и она хлопает себя рукой по груди.

– Я? Я бы никогда не заснула, пока моя дочь на вечеринке, особенно когда в доме еще есть мороженое.

Я ахаю.

– Здесь есть мороженое?

Мне все равно нужно выпить немного воды перед сном, чтобы не проснуться с похмельем.

– Ты пила?

– Нет, – быстро отвечаю я. Раньше я никогда не лгала маме, но с тех пор, как я стала Мэдди, между нами становилось все больше и больше лжи и секретов.

Мама складывает руки на груди, прищурив глаза.

– Наркотики? Сатанинские ритуалы?

Я смеюсь.

– О боже, мам, нет.

– Тогда можешь съесть мороженое.

Я почти выдохнула с облегчением. Я люблю свою маму, но ей не обязательно знать все.

Она игриво толкает меня в плечо.

– Итак? Каково это – быть выпускником средней школы? Это все, о чем ты мечтала?

До исчезновения Софи сегодняшний день был бы для меня огромным облегчением. Вместо этого я в основном просто испытываю ностальгию по всем тем годам, которые мне не удалось провести с Джорданом, Натали, Лив и девчонками из группы поддержки. По всем воспоминаниям, которые у меня остались только в выпускном классе. Хотела бы я, чтобы у меня было больше времени оставаться Мэдди, девушкой звезды футбола Джордана Голдмана.

– Да. Все, о чем я мечтала.

Мамин взгляд падает на мою руку, и она хватается за нее с изумлением, широко раскрыв глаза.

– Еще один подарок от Джордана?

Я лучезарно улыбаюсь.

– Да, он подарил мне его сегодня вечером.

В ту же секунду, как мы стали официальной парой, Джордан осыпал меня подарками. У нас закончились вазы для всех букетов белых роз, а мама купила Fitbit (фитнес-браслет) после того, как съела весь темный шоколад, который он мне подарил. И все же ничто не сравнится с этим кольцом.

Она крутит мою руку и тоскливо вздыхает.

– Это так красиво. Джордан проделал отличную работу. Хотела бы я, чтобы у меня был парень, который покупал бы мне красивые украшения.

– Как будто у тебя не было двадцати парней, осыпавших тебя подарками, когда ты была в моем возрасте. – Однажды Лив назвала маму МИЛФОЙ, и я заставила ее поклясться, что она никогда больше так не скажет.

Мама отмахивается от меня.

– Джордж пригласил тебя на свидание на прошлой неделе, – напоминаю я ей с раздраженной улыбкой.

Она направляется на кухню и достает из шкафа две миски.

– Ты должна быть благодарна, что я не сказала "да". Он по возрасту совсем как ты.

– Так я должна быть благодарна. Город не будет сплетничать обо мне, если ты будешь встречаться с ним.

– Хa! Ты их недооцениваешь. – Мама с громким стуком опускает две ложки в наши миски и оборачивается, широко улыбаясь. – Я больше не могу держать это в себе. У меня есть секрет!

– Скажи мне!

– Угадай, кто новый исполнительный директор гостиницы!

Я ахаю, и мы прыгаем и визжим. Мама работает над этим с первого дня в гостинице. Она начинала экономкой, а теперь будет управляющей.

– Хотя, плохие новости. – Она резко перестает прыгать и надувает губы. – Это означает больше смен и больше часов на дежурстве. Но я все равно собираюсь найти время для своей любимой девочки, прежде чем она бросит меня ради вечеринки в колледже.

Я стараюсь не вздрагивать при упоминании колледжа. Теперь, когда я не дружу с Эш, единственное, о чем мы с мамой спорим, – это мое будущее.

– Я твой единственный ребенок, – напоминаю я ей. – И вообще-то я собираюсь учиться в колледже.

Она усмехается.

– Ты бы не бросила свою единственную мать, чтобы учиться.

Нашим первоначальным планом был общественный колледж, чтобы я могла окончить его без долгов – или, по крайней мере, с ними можно было справиться – затем летние издательские курсы в Колумбийском университете и, наконец, карьера моей мечты в книгоиздательстве в Нью-Йорке, где мама могла бы навещать меня в городе и посещать бродвейские спектакли.

Но после того, как были поданы заявления и пришло согласие, я поступила в тот же колледж, что и Джордан, в Университет Южной Калифорнии. Они завербовали его, так что он никак не мог отказаться, и я никак не могла отказать ему, когда он предложил пойти вместе.

Университет США – это слишком дорого, малыш. Как насчет общественного колледжа, о котором мы говорили?

Но ты всегда хотела работать с книгами. Я не понимаю, почему ты сейчас передумала.

Книгоиздательство было моим спасением – моим билетом из Бомонта. Когда я была Мэдлин. Но теперь я Мэдди, и ей не нужен билет. Не тогда, когда у нее есть золотой билет.

Теперь Джордан – мое будущее, а его будущее – в Бомонте. Он будет помогать своему отцу вести бизнес, пока не возглавит его. Может быть, он даже пойдет по стопам своей матери и станет мэром. Джордан из тех парней, которые могут все это сделать, а я из тех девушек, которые будут стоять рядом с ним, пока он это делает. Это единственное место, где я хочу быть.

Мама открывает морозилку.

– А теперь будем есть мороженое, чтобы отпраздновать!

– С шоколадным сиропом?

– Эй? Сколько лет ты живешь со мной? Тебе действительно нужно спрашивать?

У себя в комнате я пытаюсь как можно быстрее натянуть пижаму, потому что все, чего я хочу, – это свернуться калачиком на подушке и проспать двенадцать часов. Я не была так измотана со времен поисков девушки, которую, как я знала, мы никогда не найдем.

Хотя я не знаю, смогу ли я на самом деле заснуть. Как я могу, когда Майлз находится по другую сторону моей стены?

Чем он сейчас занимается? Слушает музыку? Играет в видеоигры? Дрочит? Я ничего не слышу, но продолжаю поглядывать на одну из двух хлипких дверей, разделяющих нас. Надеюсь, он спит.

Он спит в боксерах или голый? Я выбрасываю этот образ из головы.

Как раз в тот момент, когда я натягиваю свои шелковые шорты, за дверью на чердак раздается скрип. Затем дверная ручка поворачивается.

Мое сердце подскакивает к горлу прежде, чем я успеваю закричать на призрака, входящего в мою комнату, заходит Майлз.

Он в моей комнате. Майлз Мариано в моей комнате.

Я часами мечтала о нем здесь, со мной. Фантазировала о нас двоих, лежащих в моей постели, о нем надо мной. Убирает волосы за ухо. Целует меня всю. Заставляет чувствовать то, чего нет ни с кем другим.

Теперь у меня есть парень, весь наш город ненавидит Майлза, и он последний человек, которого я хочу видеть в своей комнате.

Его взгляд опускается на мои голые ноги, и достаточно одного этого взгляда, чтобы все мое тело загорелось.

Я изо всех сил швыряю юбку ему в голову, но он просто ловит ее.

Он разгадывает её с одобрительным видом.

– Это моя плата за поездку домой?

– Отвратительно. Нет, это должно было быть предупреждением убираться к черту из моей комнаты.

Он пожимает плечами и перекидывает мою юбку через плечо, как тряпку для мытья посуды.

– Не знал, что это твоя комната.

Но он не уходит. Вместо этого он смотрит на две книжные полки, придвинутые к стенам и переполненные книгами. Это мой самый большой секрет. Единственная часть бытия Мэдлин, от которой я не могла отказаться.

По крайней мере, это было моим секретом. До сих пор.

– Тебе действительно нравится врываться туда, куда тебя не приглашают. – говорю я ему.

Он игнорирует меня.

– Много книг. Рад видеть, что ты все еще читаешь. По крайней мере, ты не полное разочарование.

– Я такая, какая есть, – огрызаюсь я.

Он не клюет на наживку.

Я хочу быть девушкой, которую хочет Джордан, и я знаю, что эта девушка не запирается в своей комнате и не читает целыми днями, но когда я не провожу с ним ночи, все, чего я хочу, – это свернуться калачиком с хорошей книгой.

И все же я не хочу, чтобы он помнил, что я была девочкой, которая проводила перемены за чтением на качелях, потому что у нее не было друзей. Девочка, которая старалась не пялиться, когда другие девочки хихикали вместе и заплетали друг другу волосы. Девочка, на которую обращал внимание только один человек, один мальчик. Майлз. Который увидел в ней то, что она увидела в нем – одинокое сердце, которое не знало, как просить о любви.

На самом деле во всем виноват Майлз. Именно из-за него я вообще начала читать на переменах. Хотя мы никогда не произносили это вслух, в шестом классе мы соревновались друг с другом за наибольшее количество баллов по нашей программе чтения. Это означало прочитать как можно больше книг как можно быстрее. Все, что я знала, это то, что мне нужно было победить. Мне нужно было, чтобы все часы, которые я тратила на чтение, все часы, которые я проводила в одиночестве, что-то значили.

Именно тогда группа девочек заслонила солнце, падавшее на мой экземпляр первой книги Перси Джексона, одна из них стояла ближе всех к моим качелям с насмешкой на лице. Я сразу узнала этот слегка вздернутый нос, мягкий подбородок, круглые сосново-зеленые глаза и волосы цвета какао, которые даже тогда ниспадали идеальными волнами.

Софи Мариано. Старшая сестра Майлза – на одиннадцать месяцев, так что мы все оказались в одном классе. К несчастью для меня.

– Почему ты читаешь на переменах? Это так странно, – сказала она.

Девушки вокруг нее смеялись, и от унижения у меня на глазах выступили слезы. Обычно я была невидимой. Они игнорировали меня, потому что я притворялась, что не слышу, когда они называли меня странной. Я завидовала Майлзу, потому что, хотя над ним и издевались сильнее, у него всегда были гневные слова в ответ. Я всегда замирала от страха.

Но на этот раз Софи увидела меня. И она хотела убедиться, что все остальные тоже увидели.

Я быстро притворилась, что снова читаю, надеясь, что они исчезнут. Слова на странице были размытыми.

– У нее нет друзей, поэтому ей приходится читать книги, – усмехнулась другая девушка.

– Это так печально. – Софи захихикала, и другие девочки присоединились к ней.

Скатилась слеза. Потом еще одна. Я попыталась быстро и незаметно вытереть лицо, чтобы они не поняли, что добрались до меня.

– Смотрите! – Воскликнула Софи, и я поняла, что она показывает на меня. – Ее лицо становится красным…

Затем послышалось шарканье ног по гравию, и Софи оказалась на земле, зажимая глаз. Майлз склонился над ней.

Ее друзья были в ужасе, визжали и рыдали, говоря, что он ударил ее.

– В чем твоя проблема? – Софи зарычала на него, но ее слова были водянистыми от боли.

– В тебе. Оставь ее в покое.

После этого я больше не видела Майлза. У меня даже не было возможности поблагодарить его.

Через несколько дней начались летние каникулы, и на следующий год девчонки говорили обо мне всякое дерьмо только за моей спиной, а не в лицо. Я не была уверена, что хуже.

– Не в алфавитном порядке, – говорит Майлз сейчас, разглядывая мою книжную полку. – Не по жанрам, цветам или размеру. Ты раскладываешь их по рейтингу от самых любимых или просто раскладываешь на полке как попало?

Я упорядочиваю свою книги по тому, насколько они горячи. Майлзу не обязательно это знать.

– Эм. Да, по особенностям, – говорю я. – Кстати, никому не говори.

– Почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что ты читаешь? – Майлз говорит это так, словно я только что попросила его никому не говорить, что я люблю сыр.

Прежде чем я успеваю передумать, я выпаливаю:

– Потому что такие придурки, как твоя сестра, смеялись надо мной за это.

Дерьмо. Нельзя называть пропавшую девушку так, даже если бы она ею и была.

Но Майлз не выбегает из комнаты и не орет на меня. Вместо этого он смеется. Настоящий, неподдельный смех. От такого смеха у меня что-то сжимается в груди. От этого мне хочется сказать все, что у меня есть, чтобы он продолжал смеяться, а я могла цепляться за это чувство вечно.

– Черт, – говорит он. – Я скучал по людям, которые были честны о ней, вместо того чтобы все время вести себя так, будто она чертов ангел. Как будто они даже больше не думают о ней как о реальном человеке.

– Это дерьмово, – говорю я ему, потому что это все, что я могу сказать.

– Дерьмово с ее стороны было заставлять тебя чувствовать себя плохо из-за этого. Да, так оно и было. А потом она заставила меня чувствовать себя плохо из-за всей моей жизни, просто своим существованием. Она была действительно злым ребенком – мы оба были – и она вымещала это на окружающих ее людях. Включая тебя. Но она больше не такая.

Я чуть не фыркаю. На первом курсе Софи перестала вести себя как злая девчонка и стала хорошей. Я ни на секунду не купилась на ее фальшивые улыбки и комплименты. Я знала, что она любому нанесет удар в спину, когда у нее будет такая возможность, но на этот раз она сделает это с улыбкой.

Между нами повисает молчание. Его глаза блуждают по книгам, как мои в книжном магазине или библиотеке. С благоговением. С надеждой, что ты вот-вот найдешь следующую книгу своего сердца.

Его палец скользит по корешку, и я никогда так не ревновала ни к одной книге до этого момента.

– Выбор Любовника?

Проехали. Мне следовало знать, что приятный момент с Майлзом Мариано не продлится долго.

– Не говори ерунды о романтике, потому что я не хочу это слышать. Я бы не стала высмеивать то, что ты читаешь, даже если это скучно и в нем нет никакой непристойности.

– Не собирался, – просто говорит он. – Я читал книги о людях, которым отрубали головы. Кто я такой, чтобы судить?

– Именно. – Хотя легкий холодок пробегает у меня по спине. Если Майлз так переживает, что с его сестрой случилось что-то плохое, зачем ему читать подобные книги?

– То, что я читаю, не скучно, но определенно не помешало бы побольше непристойностей. – Он берет с полки толстую книгу в мягкой обложке. О нет, эта включает секс втроем и связывание в уединенной хижине. – Ты должна одолжить мне одну книгу.

Я выхватываю у него её и возвращаю на место.

– Нет, я никому не доверяю свои книги. Они не покидают эту комнату.

– Тогда они не покинут. – Он хватает другую. Традиционно издаваемый ромком с иллюстрированной парой на обложке и горячими сценами для начинающих. По крайней мере, это лучшее введение, чем книга с обратным гаремом. Он ставит ее на верхнюю часть моей книжной полки.