Текст книги "Мертвая хватка"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– То есть Айлин Гольдфарб?

«А они неплохо осведомлены», – подумал Майк.

– Да, именно.

– Ее мы тоже спрашивали. Она не помнит.

Майк едва сдержался, чтоб не выпалить: «Как, вы и с ней тоже говорили?». Старался сохранять спокойствие. Они уже беседовали с Айлин. Да что вообще здесь происходит, черт побери?

Лекру ухмылялся во весь рот.

– Ну что, готов перейти на следующий уровень, доктор Бай?

– Конечно.

– Хорошо. Тогда позвольте показать вам кое-что.

Он обернулся к Дункану. Тот протянул ему картонную папку. Лекру вставил незажженную сигарету в рот, начал перелистывать какие-то бумаги ногтями в никотиновых пятнах. Потом выдернул листок бумаги, бросил его на стол перед Майком.

– Это вам знакомо?

Майк смотрел на листок: ксерокопия рецепта. Вверху он увидел фамилии – свою и Айлин. А также адрес Нью-йоркской пресвитерианской больницы, их лицензионный номер и пустое место для аптечной печати. Рецепт на оксиконтин был выписан некоему Уильяму Браннуму.

Внизу стояла его подпись: «Доктор Майкл Бай».

– Так вам знаком этот рецепт?

Майк молчал.

– Потому как доктор Гольдфарб утверждает, что это не ее. И что она не знает такого пациента.

Лекру передал второй листок. Еще один рецепт. На этот раз – на ксанакс. Тоже подписан доктором Майклом Байем. Потом еще один.

– Вам о чем-то говорят эти имена?

Майк не ответил.

– О, вот этот особенно интересен. Хотите знать почему?

Майк посмотрел на Лекру.

– Потому что выписан на имя Карсона Бледсо. Знаете, кто это?

Майк подумал, что, может, и знает, однако ответил:

– А должен?

– Так звать парня со сломанным носом, с которым вы выясняли отношения перед тем, как вас арестовали.

«Да, предпринимательская деятельность поставлена на широкую ногу, – подумал Майк. – Подцепить на крючок сына врача. Воровать бланки рецептов и выписывать все, что душа пожелает».

– Самый оптимистичный финал – если найдутся смягчающие обстоятельства и боги вам благоволят – у вас отнимут лицензию и навсегда запретят медицинскую практику. Это самый лучший сценарий. Перестанете быть доктором медицины.

Майк понял – лучше молчать.

– Мы уже давно разрабатываем это дело. Следим за клубом «Ягуар». В курсе, что там происходит. Могли бы арестовать группу богатеньких подростков, но вы же понимаете, нет смысла, если не отсечь голову. Вчера нам сообщили, что должна состояться большая сходка. Вот одна из проблем такого вида предпринимательства: вам нужны посредники. Организованная преступность серьезно заинтересована в этом рынке. Из оксиконтина они делают кокаин, может, и еще что-то. И мы пока не вмешиваемся, только наблюдаем. Но вчера вечером все пошло не так, как было запланировано. На сцене появились вы, доктор. На вас напали. И вот сегодня вы возникаете снова и устраиваете настоящий хаос. И теперь у нас есть все основания полагать, что клуб «Ягуар» быстренько свернет свою деятельность, и мы останемся ни с чем. Так что придется «колоть» их сейчас.

– Мне нечего сказать.

– Ну, не скромничайте.

– Буду ждать своего адвоката.

– К чему все эти игры? Ведь мы не думаем, что вы выписывали эти рецепты, вовсе нет. У нас имеются образчики вполне законных выписанных вами рецептов, так что специалисты сравнили почерк. Это не ваш. Значит, вы или передавали бланки кому-то еще – тоже серьезное уголовное преступление, – или же кто-то у вас их украл.

– Мне нечего сказать.

– Вы не можете защитить его, док. Только думаете, что можете. Все родители пытаются. Но здесь не тот случай. Я знаю, у каждого врача хранятся дома бланки рецептов. На случай, если придется кому-то выписать там. Воровать таблетки из аптечки просто. Наверное, еще проще стащить бланки рецептов.

Майк поднялся.

– Я ухожу.

– Черта с два! Ваш сын как раз один из тех богатеньких подростков, о которых мы говорили. И это здесь ему не поможет. Его могут обвинить в заговоре и распространении наркотических средств. Это серьезное обвинение – до двадцати лет в федеральной тюрьме. Но нам не нужен ваш сын, док. Нам нужна Розмари Макдевит. Так что можем заключить сделку.

– Я жду своего адвоката, – напомнил Майк.

– Отлично, – кивнул Лекру. – Поскольку ваш очаровательный адвокат только что прибыл.

Глава 29

Изнасиловали… Сьюзен Лориман произнесла это слово и умолкла, и Айлин показалось, что она слышит странный шелест. Появилось ощущение, будто не хватает воздуха, словно его выкачивали, словно весь обеденный зал с бешеной скоростью полетел куда-то вниз, в пустоту. В ушах свистело. Изнасиловали.

Айлин Гольдфарб не знала, что сказать. За свою жизнь она успела наслушаться плохих новостей, умела держать удар. Но этот оказался слишком неожиданным. Наконец она сумела взять себя в руки, напустила невозмутимость.

– Мне страшно жаль.

Сьюзен Лориман не просто закрыла глаза, она крепко зажмурилась, как делают маленькие дети. По-прежнему сжимала чашку в руках. Айлин хотела дотронуться до нее, утешить, но передумала. К ним направилась официантка, но Айлин покачала головой. Сьюзен все еще сидела с закрытыми глазами.

– Данте я не говорила.

Мимо прошел официант с горой тарелок на подносе. Кто-то из посетителей громко требовал воды. Женщина за соседним столиком пыталась подслушивать, но Айлин метнула в ее сторону столь выразительный взгляд, что та сразу отвернулась.

– Я никому ничего не сказала. А когда поняла, что беременна, подумала, вдруг ребенок от Данте. Ну, очень надеялась на это. Потом появился Лукас, и я сразу поняла, от кого он. Просто решила не думать об этом, и все. Просто жить дальше. Давно это было.

– Вы не сообщили в полицию об изнасиловании?

Она покачала головой.

– Только никому не говорите. Пожалуйста.

– Хорошо.

Какое-то время они молчали.

– Сьюзен?

Она подняла глаза.

– Я понимаю, это было давно… – начала Айлин.

– Одиннадцать лет назад, – уточнила Сьюзен.

– Да. Но вы могли бы подумать… о том, чтобы заявить сейчас.

– Зачем?

– Если его поймают, мы сможем взять анализы. Вероятно, он уже сидит. Насильники обычно не ограничиваются одним эпизодом.

Сьюзен покачала головой.

– Но мы затеяли всю эту донорскую кампанию в школе.

– Вам известно, каковы шансы получить нужного донора?

– Это должно помочь.

– Сьюзен, вам надо обратиться в полицию.

– Пожалуйста, не уговаривайте меня.

И тут вдруг Айлин посетила любопытная мысль:

– Скажите, а вы знаете, кто вас изнасиловал?

– Что? Нет.

– Вам следует хорошенько подумать над моими словами.

– Его все равно не поймают, ясно? Мне пора. – Сьюзен поднялась из-за стола и возвышалась теперь над Айлин. – Если бы я знала, что это шанс помочь сыну, я бы не сомневалась. Но это не так. Пожалуйста, доктор Гольдфарб, помогите с поисками донора. Нам надо найти другой способ, поверьте. Пожалуйста, ведь теперь вы знаете правду. Пусть все останется между нами.

Джо Льюистон вытирал классную доску губкой. За время его работы в школе многое изменилось, в том числе зеленые классные доски заменили на новые, белые, где можно было стирать ластиком, но Джо настоял на сохранении прежней доски. Было нечто завораживающее в запахе мела, в том, как он постукивал по доске, в стирании написанного губкой. Все это связывало его с прошлым, напоминало о том, каким он некогда был и что делал.

Джо использовал большую губку. Она была слишком влажной, и вода стекала по доске. Он стал охотиться за этими струйками, размашисто водил губкой сверху вниз, пытался сосредоточиться на этом простом механическом действии.

Почти сработало.

Он называл эту комнату «Льюистонленд». Детям нравилось, но все же меньше, чем ему самому. Он отчаянно хотел отличаться от остальных: не просто стоять здесь и читать скучные лекции, вдалбливать детям необходимый материал, чтобы позже ученики забыли о нем, как о страшном сне. И Льюистон решил: пусть это будет их второй дом. Ученики вели дневники, сам он – тоже. Читал то, что написали дети, те имели право прочесть его записи. Он никогда не кричал на них. Если ученик совершал хороший, достойный похвалы поступок, – ставил галочку напротив его фамилии. Если же кто-то плохо себя вел, Льюистон эту галочку стирал. Вот так, все очень просто. Он не стремился выделять кого-то из учеников, не любил бранить их при всех и приводить в смущение.

Он видел, как прямо у него на глазах стареют другие учителя, как с каждым годом иссякает их энтузиазм. Кто угодно, только не он! На уроках истории он перевоплощался в героев древности. Он использовал приемы охоты хищных птиц падальщиков для решения запутанных математических задач. Делал первый ход, сделать следующий должен был класс. В этой комнате, в его «Льюистонленд», происходило столько хорошего, доброго, правильного…

И вот однажды, когда заболел гриппом и должен был остаться дома, он пришел в школу. Живот болел страшно, кондиционер сломался, в помещении стояла невыносимая духота, и он чувствовал себя просто ужасно, его бил озноб и…

Зачем он это сказал? Господи, ведь это гадко, говорить ребенку такое.

Льюистон включил компьютер. Руки дрожали. Напечатал название школьного сайта жены. Ввел новый пароль: ДжоЛюбитДолли.

С электронной почтой жены было все в порядке.

Долли не слишком разбиралась в компьютерах и Интернете. Так что Джо забрался в ее компьютер еще до этого и изменил пароль. Вот почему ее почта не «работала» нормально. Она вводила не то кодовое слово, и тексты не открывались.

Теперь же Джо Льюистон, сидя в спокойной домашней обстановке, просматривал все поступившие Долли сообщения. И от души надеялся не увидеть адреса отправителя того сообщения.

Однако увидел.

Он так сильно прикусил нижнюю губу, что едва не вскрикнул от боли. Времени в обрез, Долли непременно захочет знать, что не так с электронной почтой. Значит, в его распоряжении всего один день, не больше. Даже, пожалуй, меньше.

Тиа снова завезла Джил к Ясмин. Если Гай Новак был против или удивился, виду он не подал. Да и у Тиа не было времени пускаться в объяснения. Она торопилась в отдел ФБР, что по адресу Федерал-Плаза, 26. Эстер Кримштейн подъехала почти одновременно. Они встретились в приемной.

– Итак, сверим нашу театральную программку, – сказала Эстер. – Ты выступаешь в роли любимой жены. Я, обаятельный ветеран юриспруденции, выступаю в роли его адвоката.

– Поняла.

– И чтобы ни слова там не произносила. Предоставь мне свободу действий.

– Для этого я тебя и вызвала.

Эстер Кримштейн направилась к двери. Тиа последовала за ней. Эстер решительно распахнула дверь и вошла. Майк сидел за столом. Кроме него в комнате было еще двое мужчин. Один сидел в углу. Другой высился над Майком. Он резко выпрямился, как только вошли женщины:

– Привет. Я специальный агент Дэррил Лекру.

– Мне плевать, – отозвалась Эстер.

– Простите?

– Нет, не прощу. Мой клиент арестован?

– У нас есть основания полагать…

– Плевала я на твои основания. Ответ только «да» или «нет». Итак, повторяю: мой клиент под арестом?

– Мы надеялись, что это не…

– И снова плевать мне на это. – Эстер посмотрела на Майка. – Доктор Бай, прошу вас, вставайте, и мы немедленно уходим отсюда. Супруга проводит вас в вестибюль, там меня и подождете.

– Погодите секунду, мисс Кримштейн, – начал Лекру.

– Вы знаете мое имя?

Он пожал плечами.

– Да.

– Интересно, откуда?

– Видел вас по телевидению.

– Желаете автограф?

– Нет.

– Почему? Хотя не важно, все равно не дам. С моего клиента достаточно. Хотите арестовать его – арестуйте, на законных основаниях. А пока что он просто выйдет из этой комнаты, а мы с вами поболтаем. Если сочту необходимым, позову мистера Байя. Я четко выражаюсь?

Лекру покосился на Скотта.

– Правильный ответ: «Абсолютно ясно, мисс Кримштейн», – сказала Эстер и снова взглянула на Майка. – Идите.

Майк поднялся. Они с Тиа вышли. Дверь за ними затворилась.

– Где Джил? – сразу спросил Майк.

– У Новаков.

Он кивнул.

– Может, расскажешь, что тут было? – поинтересовалась Тиа.

Он рассказал ей все. О посещении клуба «Ягуар». О встрече с Розмари Макдевит. О том, как едва не ввязался в серьезную драку. О том, как появились федералы, забрали его, допрашивали. И о фарм-пати тоже поведал.

– Клуб «Ягуар», – задумчиво протянул Майк. – Помнишь обмен посланиями?

– От СиДжей8115, – кивнула Тиа.

– Именно. И это не инициалы, не имя и фамилия. Это означает «Клуб „Ягуар“». [25]25
  «Клуб „Ягуар“» – пишется по-английски «Club Jaguar», то есть начинается с букв «Си» и «Джей».


[Закрыть]

– Ну а этот номер 8115?

– Не знаю. Возможно, эти инициалы используют многие.

– Так ты считаешь, все это она, Розмари?

– Да.

Тиа пыталась осмыслить услышанное.

– Определенный смысл тут есть. Спенсер Хилл украл таблетки из отцовской аптечки. С их помощью покончил с собой. Вероятно, он уже принимал участие в одной из этих вечеринок. Может, они устраивали вечеринку на той крыше.

– Ты считаешь, Адам тоже там был?

– Все вроде сходится. У них была фарм-пати. Ты смешиваешь эти таблетки, думаешь, что они безопасны…

Тут оба они умолкли.

– Так Спенсер действительно совершил самоубийство? – спросил Майк.

– Он посылал предсмертные записки.

Снова повисла неловкая пауза. Им не хотелось додумывать и озвучивать вполне очевидный вывод.

– Мы должны найти Адама, – вздохнул Майк. – Так что давай пока сосредоточимся только на этом, ладно?

Тиа кивнула. Дверь в допросную отворилась, вышла Эстер. Подошла к ним и сказала:

– Только не здесь. Выйдем на улицу, там поговорим.

Она зашагала к выходу. Майк с Тиа встали и поспешили за ней. Зашли вместе в лифт, но Эстер молчала. Внизу, на первом этаже, Эстер прошла через вращающиеся двери на улицу. Майк и Тиа последовали за ней.

– В мою машину, – велела Эстер.

Это был длинный лимузин, с телевизором, набором хрустальных бокалов и пустым хрустальным графином. Эстер усадила их лицом к водителю, сама села напротив.

– Больше не доверяю всем этим федеральным зданиям с их мониторингом и прослушкой. – Она внимательно посмотрела на Майка. – Я так поняла, ты посвятил жену в подробности?

– Да.

– Что ж, тогда, наверное, вы догадываетесь, в чем суть. У них десятки рецептов, скорее всего поддельных, подписанных тобой. В этом «Ягуаре» действовали достаточно умно, отоваривали их в разных аптеках. В нашем штате, в других штатах, через Интернет и так далее. И версия федералов очевидна.

– Они считают, что Адам крал бланки, – кивнул Майк.

– Да. И у них достаточно доказательств на этот счет.

– К примеру?

– Они знают, что твой сын посещал фарм-вечеринки. По крайней мере, так они утверждают. Кроме того, вчера вечером они были на улице неподалеку от клуба «Ягуар». Видели, как туда зашел Адам. А чуть позже заметили тебя.

– Так они видели, как на меня напали?

– Утверждают, будто ты свернул в проулок, но что именно там произошло, они не видели. Потому как наблюдали за клубом.

– И Адам был там?

– Так они сказали. Но отказались посвятить меня в подробности. Не говорили, что видели, как он оттуда выходил. Ясно одно. Они горят желанием найти вашего сына. Хотят его свидетельских показаний против владельцев клуба. Он еще ребенок, так они сказали. И если будет сотрудничать, отнесутся к нему снисходительно.

– Ну а ты что? – спросила Тиа.

– Разыграла обычное представление. Отрицала, что твой сын знает что-либо об этих вечеринках и рецептурных бланках. А потом спросила, что означает это «снисходительное» отношение в плане предъявления обвинений и приговора. Они отвечали уклончиво.

– Адам не воровал у Майка бланки, – подала голос Тиа. – Кому, как не ему знать.

Эстер глянула на нее скептически. Тиа тотчас поняла, насколько наивно прозвучало ее возражение.

– Короче, положение дел вам известно, – тряхнула головой Эстер. – И не важно, что вы думаете и что думаю я. Я просто изложила вам их версию. К тому же у них есть рычаг воздействия. Это ты, доктор Бай.

– В смысле?

– Они старательно делали вид, что не исключают твоего участия в преступной схеме. К примеру, отметили, что вчера вечером ты направлялся именно в клуб «Ягуар», ну а потом, по дороге, на тебя напали какие-то отморозки, случайно оказавшиеся поблизости. Как ты узнал об этом клубе, если не связан с ними? Как вообще оказался в том районе?

– Я искал сына.

– Но как ты узнал, что твой сын там? Можешь не отвечать, нам это известно. Но пойми правильно: они могут состряпать дело, где выставят тебя соучастником Розмари Макдевит. Ты взрослый человек, к тому же врач. Есть все основания для твоего задержания. Не дай бог, им удастся что-то доказать – срок светит нешуточный. И если ты настолько туп, что захочешь взять вину сына на себя, тогда они засадят и тебя, и Адама. Потому как он уже засветился. Ходил на эти чертовы вечеринки. Они скажут, что он вместе с этой дамочкой из клуба и придумал схему, как побольше заработать через врача. Вот и выход на тебя.

– Но это безумие какое-то!

– Ничего подобного. У них бланки твоих рецептов. С их точки зрения – вполне весомое доказательство. А тебе известно, какие в этом бизнесе крутятся деньги? Один оксиконтин стоит целое состояние. И проблема с незаконным оборотом лекарственных средств принимает характер эпидемии. И ты, доктор Бай, послужишь классическим примером того, с какой осторожностью следует врачу относиться к выписке и хранению рецептов. Ты станешь мальчиком для битья. Я, конечно, могу тебя отмазать. Но только какой ценой?

– Так что ты советуешь?

– Я бы, конечно, предложила сотрудничество с ними. Сколь это мне ни отвратительно, но лучшего выхода для нас пока не вижу. Впрочем, это преждевременно. Прежде всего надо найти Адама. Поговорить с ним и выяснить, что именно произошло. А уж потом совместно принять решение.

Лорен Мьюз протянула снимок Нейлу Кордове.

– Это Реба, – узнал он.

– Да, – кивнула Мьюз. – Это снимок с камеры слежения в «Таргет», где она вчера делала покупки.

Он поднял на нее глаза.

– Это как-то поможет?

– Видите женщину, вот тут? – Мьюз ткнула в снимок указательным пальцем.

– Да.

– Вы ее знаете?

– Вроде бы нет. Может, есть еще, под другим ракурсом?

Мьюз протянула ему еще одну фотографию. Нейл Кордова сосредоточенно рассматривал изображение, желая найти нечто такое, что поможет следствию. Но потом покачал головой.

– Нет, не знаю. Кто она?

– Есть свидетель, который видел, как ваша жена садилась в фургон и как «акуру» Ребы увела со стоянки какая-то женщина. Мы попросили его просмотреть все записи с камер наблюдения. И он ее узнал.

Нейл снова глянул на снимок.

– Нет, мне она незнакома.

– Ладно, мистер Кордова. Спасибо вам. Я выйду ненадолго.

– Могу я взять эту фотографию? Вдруг что-то вспомню?

– Да, конечно.

Он тупо смотрел на фото – все еще не пришел в себя после процедуры опознания. Мьюз вышла из комнаты и зашагала по коридору. Секретарша в приемной приветственно махнула ей рукой. Она постучала в дверь кабинета Пола Коупленда. Он крикнул:

– Войдите!

Коупленд сидел за столом перед видеомонитором. В офисе окружного прокурора не использовали в допросных односторонние зеркала. Вместо этого была телекамера. И Коуп мог наблюдать за происходящим. Он не сводил глаз с экрана, смотрел на Нейла Кордову.

– Тут еще кое-что выяснилось, – сказал он ей.

– Что?

– Марианна Гиллеспи остановилась в отеле «Трейвлодж» в Ливингстоне. Сегодня утром должна была съехать. У нас также имеется свидетель, служащий отеля, он видел, как Марианна входила к себе в номер с мужчиной.

– Когда?

– Он точно не помнит, но думает, дня четыре-пять назад. Вскоре после того, как зарегистрировалась.

Мьюз кивнула.

– Здорово.

Коуп не сводил глаз с монитора.

– Возможно, нам стоит провести пресс-конференцию. Пусть журналисты опубликуют снимок той женщины в магазине. Вдруг кто и опознает.

– Ну, не знаю. Я не сторонница публичности в таких делах. Разве что в случае крайней необходимости.

Коуп продолжал изучать Нейла Кордову по монитору.

«Интересно, что у него на уме? – подумала Мьюз. – Коуп перенес немало трагических событий в своей жизни, в частности, смерть первой жены».

Мьюз окинула взглядом кабинет. На столе лежали пять новеньких айподов, еще в коробках.

– А это что? – спросила она.

– Айподы.

– Вижу. Для чего?

Коуп не отрывал взгляда от Кордовы.

– А я так надеялся, что он это сделал.

– Кордова? Нет.

– Знаю. Почти физически ощущаешь, какая боль исходит от этого человека.

Они помолчали.

– А айподы для подружек невесты, – наконец сообщил Коуп.

– Как мило.

– Может, мне стоит потолковать с ним?

– С Кордовой?

Он кивнул.

– Что ж, это нелишнее.

– Люси обожает грустные песни, – заметил Коуп. – Ты ведь это знаешь, верно?

Хотя Мьюз и была подружкой невесты, Люси она знала недостаточно долго и не слишком хорошо. Впрочем, она кивнула, а Коуп продолжал смотреть на монитор.

– Каждый месяц покупаю ей новый диск. Банально, понимаю. Но она обожает музыку. Так что каждый месяц я преподношу ей самые печальные песни, какие только можно отыскать. Просто сердце разрывается. Ну, к примеру, в этом месяце раздобыл записи группы «Блю октобер» и «Сид» в исполнении Энджи Апаро.

– Никогда не слышала.

Он улыбнулся.

– Еще услышишь. Это подарок. Все эти мелодии уже загружены в айпод.

– Прекрасная идея, – заметила Мьюз и ощутила, как кольнуло сердце.

«Надо же, Коуп подбирает диски для любимой женщины. Как же ей повезло!»

– Удивляюсь, почему Люси так нравятся именно эти песни. Ну, ты поняла. Сидит одна в темноте, слушает их и плачет. Так действует на нее эта музыка. Я такого не понимаю! А в прошлом месяце? Раздобыл эту песенку в исполнении Мисси Хиггинс. Ты ее знаешь?

– Нет.

– Классная исполнительница. Ее песни просто убивают! В одной говорится о бывшей любви и о том, что ей просто невыносимо прикосновение чьей-то другой руки. Пусть даже она и понимает, что с прошлым покончено.

– Печально.

– Вот именно. А ведь Люси теперь счастлива, верно? То есть, я хочу сказать, нам хорошо вместе. Мы, наконец, нашли друг друга и скоро поженимся. Так почему она все слушает эти рвущие сердце песни?

– Это ты меня спрашиваешь?

– Нет, Мьюз, просто хочу кое-что объяснить. Я долго не понимал. Зато теперь мне все ясно. Все эти грустные песни ранят, но не опасно. Это отвлекающий маневр. И все под контролем. Возможно, они помогают представить, что это такое – настоящая боль. И в то же время это не так. Люси, конечно, осознает: к настоящей боли подготовиться нельзя. Придется терпеть, когда она будет рвать тебя на части.

Зазвонил телефон. Коуп отвел взгляд от экрана, снял трубку.

– Коупленд, – бросил он в микрофон. Потом поднял глаза на Мьюз. – Есть кое-какие сведения о близких родственниках Марианны Гиллеспи. Тебе надо съездить.