Текст книги "Мертвая хватка"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Харлан Кобен
Мертвая хватка

От автора

Все технологии, описанные в этой книге, реальны. Не только они, но и программное обеспечение, и оборудование реальны и доступны самому широкому кругу пользователей. Названия торговых марок изменены, но разве это кого-то остановит?

Глава 1

Марианна прикладывалась уже к третьему бокалу «Куэрво», [1]1
  «Хосе Куэрво» – одна из самых популярных марок текилы в мире, названа по имени создателя. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]дивясь своей бесконечной способности разрушать все то немногое хорошее, что еще осталось в ее неудачной жизни, как вдруг сидящий рядом мужчина заорал:

– Слушайте, милашки мои! Созидание и эволюция вполне совместимы!

Брызги слюны угодили прямо на шею Марианне. Она скроила недовольную мину и покосилась на незнакомца. Большие пушистые усы – прямо классический персонаж из порнофильма семидесятых. Сидел он справа от нее и явно старался произвести впечатление на соседку слева от Марианны, с вытравленными пергидролем ломкими волосами цвета соломы. Марианна оказалась в неблагодарной роли сандвича, приготовленного на скорую руку, в роли мясной нарезки, втиснутой между двумя толстыми ломтями хлеба.

Она пыталась не обращать на них внимания. Уставилась в бокал, точно пытаясь обнаружить на дне бриллиант, достойный обручального кольца. И от души надеялась, что это заставит усатого и соломенную блондинку исчезнуть. Но не помогло.

– Ты псих, – сказала Соломенная Блондинка.

– Нет, ты послушай…

– Да слышу я, слышу. И все равно больной на голову.

Марианна не выдержала:

– Может, хотите пересесть? Будете ближе друг к другу…

Усатый положил ей руку на плечо:

– Сиди спокойно, малышка. Тебе тоже неплохо послушать.

Марианна хотела возразить, но потом подумала, лучше не стоит. И снова уставилась в бокал.

– Ладно, – тряхнул головой Усатый. – Про Адама с Евой слыхала?

– Ясное дело, – ответила Соломенная Блондинка.

– Веришь в эту байку?

– В то, что он был первым мужчиной, а она – первой женщиной?

– Именно.

– Черт, нет, конечно. А ты?

– Само собой, верю! – Он погладил усы, точно это два маленьких грызуна, нуждающиеся в успокоении. – В Библии сказано, так оно и было. Сперва появился Адам, потом из его ребра – Ева.

Марианна пила. Пила она по многим причинам. Но по большей части – от одиночества. Переходила из одного заведения в другое в надежде подцепить кого-то, вдруг это приведет к чему-то серьезному. Впрочем, сегодня идея уйти с мужчиной ее не грела. Она напилась почти до полного отупения, так что вряд ли получится. А болтовня, пусть и бессмысленная, хоть как-то отвлекала. Притупляла боль.

Она пребывала в смятении. Как обычно.

Вся ее жизнь сводилась к непрерывному бегству от всего правильного и пристойного, поискам очередной дозы, постоянной скуке, изредка чередующейся кратковременными и драматичными взлетами. Марианна давно разрушила в своей жизни все доброе и теперь отчаянно пыталась вернуть его… Впрочем, и с этой идеей она тоже завязала.

Прежде она обижала и ранила самых близких людей. У нее имелся своеобразный клуб избранных, которым следовало наносить самые тяжкие моральные увечья. В их число входили те, кого она больше всех любила. Но теперь обострившиеся глупость и эгоизм привели к тому, что в список жертв Марианны-Убийцы стали входить и совершенно посторонние люди.

По какой-то причине казалось, что обижать незнакомцев – больший грех. Ведь все мы мучаем тех, кого любим, разве нет? А обижать ни в чем не повинных – плохая карма.

Марианна разрушила жизнь. И не одну. Ради чего?

Чтоб защитить свое дитя. Так она считала. Тупая чертова задница.

– Ладно, – продолжал разглагольствовать Усатый. – Адам породил Еву, как это у них там сказано.

– Бред сексуального маньяка, – заметила Соломенная Блондинка.

– Но это слово Божье…

– Оно опровергнуто наукой.

– Нет, погоди, красотуля моя. Послушай меня. – Он вскинул вверх правую руку. – У нас имеется Адам, – тут он вскинул и правую руку, – и есть Ева. У нас есть сады Эдема. Верно?

– Не спорю.

– У Адама с Евой было два сына, Каин и Авель. А потом этот Авель убивает Каина.

– Каин убивает Авеля, – поправила его Соломенная.

– Ты уверена? – Он нахмурился, призадумался. Потом отмахнулся. – Да не важно, кто кого. Один из них помер.

– Авель умер. Каин его убил.

– Ты уверена?

Соломенная Блондинка кивнула.

– Ладно. Значит, у нас остается Каин. И тут встает вопрос: с кем прикажете ему размножаться? То есть получается, что единственной женщиной была в ту пору Ева, уже давненько не первой молодости. И как же человечеству удалось выжить?

Усатый умолк, точно ждал аплодисментов. Марианна закатила глаза.

– Сечешь, в чем дилемма? – Усатый все не мог угомониться.

– Может, у Евы был еще один ребенок. Девочка.

– Так, значит, у него был секс с сестрой? – спросил Усатый.

– Ясное дело. В те дни все только этим и занимались. То есть я хотела сказать, Адам и Ева были первыми. Стало быть, и инцест начался давным-давно.

– Нет, – погрозил пальцем Усатый.

– Почему нет?

– Библия запрещает инцест. Ответ может дать только наука. Вот что я хотел сказать. Наука и религия могут сосуществовать. И все описано в теории эволюции Дарвина.

– Как это? – Соломенная Блондинка, похоже, искренне заинтересовалась.

– Сама подумай. Если верить всем этим дарвинистам, от кого мы произошли, а?

– От приматов.

– Правильно. От обезьян или этих, как их, мартышек. Так что в любом случае Каин тут не при делах. Так и блуждает по нашей славной планете неприкаянный. Один-одинешенек. Ты со мной согласна?

Усатый похлопал Марианну по руке, хотел убедиться, что и она слушает внимательно. Та осторожно, как улитка, повернула голову.

«Убрать эти порнографические усы, – подумала она, – и ты был бы еще ничего».

Она пожала плечами:

– Согласна.

– Молодец! – Он улыбнулся и приподнял бровь. – А Каин настоящий мужик, верно?

– Верно, – ввернула Соломенная Блондинка.

– С нормальными мужскими желаниями, правильно?

– Правильно.

– Ну и он бродит себе по земле. Чует свою силу. Он хочет, и это естественно. И вот в один прекрасный день идет он себе по лесу, – снова улыбка, опять поглаживание усов, – и встречает симпатичную обезьянку. Или гориллу. Или орангутанга.

Марианна уставилась на него.

– Ты, никак, шутишь?

– Нет. Ну, сама подумай: из всей обезьяньей семейки Каин выбирает именно ее. Они ведь похожи на людей, верно? Ну и запрыгивает на одну из самочек, сама понимаешь, как это делается. – Усатый для наглядности сложил вместе ладони. – Ну и приматка становится беременной.

– Круто, – пробормотала Соломенная Блондинка.

Марианна отвернулась было к своему бокалу, но мужчина снова похлопал ее по руке.

– Неужели не видишь, в чем фишка? У примата рождается ребенок. Полуобезьяна, получеловек. С виду чистая мартышка, иначе не скажешь, но постепенно, со временем, все больше и больше походит на человека. Усекла? Voilà! [2]2
  Вот так! (фр.)


[Закрыть]Человек появился в результате эволюции и божьего помысла. – Он улыбался, точно ждал награды.

– Нет, погоди-ка, давай разберемся, – решила поспорить Марианна. – Бог против инцеста и в то же время допускает спаривание с животными?

Усатый снисходительно похлопал ее по плечу.

– Просто я хочу доказать вам, что все эти пижоны с учеными степенями, которые считают, что религия с наукой несовместимы, лишены воображения. Вот в чем проблема. Ученые пялятся на мир через микроскоп. Верующие уповают на Священное Писание. И никто не видит за деревьями леса.

– Леса, – повторила Марианна. – Того самого, где живет симпатичная обезьянка?

Настроение резко изменилось. Или ей просто показалось?.. Усатый умолк. Как-то странно и долго смотрел на нее, и Марианне это не понравилось. Тут пахло чем-то другим. Запредельным. Глаза у него были черные, похожие на стекляшки, точно кто-то наугад прилепил их к лицу. В этих глазах не было и проблеска жизни.

Он моргнул и придвинулся еще ближе. Изучал ее.

– Эй, милая! Ты что, плакала?

Марианна обернулась к женщине с соломенными волосами. Она тоже смотрела на нее.

– Просто глаза у тебя красные, – пояснил мужчина. – Я не хочу вмешиваться и все такое. Но ты в порядке или как?

– Я нормально, – ответила Марианна. И подумала: «У меня язык заплетается или показалось?» – Просто хотелось спокойно выпить.

– Это я понял. – Он вскинул обе ладони. – Не хотел беспокоить, честно.

Марианна снова уставилась в бокал и боковым зрением старалась уловить хоть какое-то движение. Ничего. Усатый мужчина все еще находился рядом.

Она отпила большой глоток. Бармен протирал пивную кружку, быстро и ловко, как человек, давно занимающийся своим делом. Ей даже показалось – он вот-вот плюнет в нее, как в сцене из старого вестерна. Свет в помещении был приглушенный. Стандартное темное зеркало за стойкой бара – в такое не посмотришься, чтобы поправить макияж, – едва позволяло разглядеть посетителей в этом лестном для любой внешности дымном освещении.

Марианна разглядывала отражение мужчины с усами.

Он взглянул на нее. И она, точно под гипнозом, уже не могла отвести взгляда от его безжизненных темных глаз. Даже шевельнуться не могла. Затем на смену взгляду медленно пришла улыбка, и по спине у нее пробежали мурашки.

Но вот он отвернулся и вышел, и Марианна с облегчением выдохнула. Покачала головой. Каин совокуплялся с обезьяной – это же надо такое придумать!

Рука потянулась к выпивке. Бокал дрожал. Неплохое отвлечение, эта идиотская теория, жаль только, что хватило ее ненадолго.

Марианна снова вернулась мыслями к тому, что совершила.

«Неужели тогда это могло показаться хорошей идеей? Разве я все продумала – цену, которую за это заплачу, последствия для других, жизни людей, которые изменятся навеки? Наверное, нет».

Много вреда и боли. И несправедливости. Была всепоглощающая слепая ярость. Ее сжигала примитивная жажда мести. И ничего от этого библейского (или эволюционного?) «око за око» – кажется, именно так называют то, что она сотворила?

Переборщила с возмездием.

Марианна закрыла глаза, потерла веки. В животе заурчало.

«Стресс, наверное», – подумала она.

Открыла глаза. Показалось, что в баре стало еще темней. Голова закружилась.

«Нет, еще слишком рано. Сколько же я выпила?»

Она ухватилась за стойку бара. Так бывает, когда ложишься в кровать, перебрав с выпивкой, и все вокруг начинает вращаться, и ты цепляешься за первое, что попадется под руку, чтобы центробежная сила не вышвырнула тебя в окно.

Урчание в животе усилилось. Глаза ее дико расширились. Нижнюю часть живота пронзила страшная боль. Она открыла рот, но не смогла издать и звука – боль не давала. Марианна согнулась пополам.

– Что с тобой?

Голос Соломенной Блондинки. Звучит словно издалека. Невыносимая, просто чудовищная боль. Несравнимая ни с чем на свете, разве что с родовыми схватками. Рожать – это испытание, ниспосланное нам Богом. Разве можно представить – виной всему крохотное существо, которое ты должна любить больше, чем себя? Когда оно выходит из тебя, то вызывает такую физическую боль, что просто вообразить невозможно.

Неплохое начало для выстраивания дальнейших отношений, не так ли? Интересно, что бы сказал на это Усатый.

Бритвенные лезвия – вот на что это похоже. Они режут и полосуют тебя изнутри, словно стремятся выбраться наружу. Мыслить хоть сколько-нибудь рационально невозможно.

Боль поглотила ее целиком. Она даже забыла о том, что сделала. О вреде, который причинила не только сегодня, сейчас, но за всю жизнь. Родители рано постарели – а все из-за ее безумных подростковых выходок. Первый муж страдал от бесконечных измен, второй – от того, как она с ним обращалась. А потом появился ребенок. Лишь с немногими ей удавалось сохранять дружеские отношения, но хватало их всего на несколько недель.

Мужчины, которых она старалась использовать до того, как они используют ее… Мужчины… Возможно, это тоже часть мести. Обидеть, унизить прежде, чем они причинят боль тебе.

Марианне показалось, ее вот-вот вырвет.

– В туалет, – выдавила она.

– Поняла.

Снова Соломенная Блондинка.

Марианна почувствовала, что падает с табурета. Но прежде чем это случилось, чьи-то сильные руки подхватили ее под мышки, поставили на ноги. Кто-то, похоже, Соломенная Блондинка, направил ее к двери, подталкивая в спину.

Спотыкаясь, Марианна брела к туалету. В горле пересохло. Боль в животе не позволяла выпрямиться. Но ее поддерживали сильные руки.

Марианна смотрела в пол. Темно. Видно лишь собственные ноги, как она шаркает ими по полу, едва передвигает.

Марианна пыталась поднять голову. Увидела, что дверь в туалет уже недалеко. Подумала: удастся ли дойти? Дошла. И продолжала двигаться вперед.

Соломенная Блондинка поддерживала ее. Направила Марианну мимо двери в туалет. Марианна пыталась притормозить. Но мышцы не подчинялись командам мозга. Попробовала крикнуть, подсказать своей спасительнице, что они прошли мимо, но голос не подчинился.

– На улицу, – шепнула женщина. – Там тебе станет лучше.

«Лучше?»

Она почувствовала, как тело протиснулось через турникет черного входа. Дверь поддалась.

«Запасный выход. Имеет смысл, – подумала Марианна. – К чему пачкать в туалете? Лучше уж сделать это где-нибудь в темном проулке. А заодно глотнуть свежего воздуха. Свежий воздух всегда помогает. От свежего воздуха сразу станет лучше».

Дверь резко распахнулась, громко ударилась о наружную стену. Марианна выкатилась на улицу. Воздух действительно хорош. Но лучше не стало. Боль не отпускала. Но прохлада омыла лицо, и это было приятно.

И тут она увидела фургон. Белый фургон с тонированными окнами. Задние дверцы распахнуты настежь, точно рот, жаждущий заглотать ее всю, целиком. И рядом, прямо у этих дверей, стоял мужчина с пушистыми усами. Подхватил Марианну и стал заталкивать ее внутрь.

Она пыталась сопротивляться. Бесполезно. Усатый швырнул ее на пол, точно мешок с картошкой. Она очень больно ударилась при падении. Он влез в фургон, закрыл двери и теперь возвышался над нею.

Марианна свернулась калачиком. Живот все еще болел, но теперь над всеми ощущениями преобладал страх.

Мужчина отлепил усы и улыбнулся ей. Машина тронулась с места. «За рулем, должно быть, Соломенная Блондинка», – автоматически заметила Марианна.

– Привет, Марианна, – сказал он.

Она не двигалась, затаила дыхание. Он присел рядом с ней, отвел руку, сжатую в кулак, и нанес сильный удар в живот.

Если то, что она испытывала чуть раньше, называлось болью… теперь это перешло уже в какое-то другое измерение.

– Где пленка? – спросил мужчина. И принялся за нее по-настоящему.

Глава 2

– Вы уверены, что хотите этого?

Бывают времена, когда ты словно падаешь с горы. Как в одном из мультиков «Луни тьюнс», где Хитрый Койот бежит со страшной скоростью. Он продолжает бежать, хотя уже скатился с горы, а потом застывает на месте, смотрит вниз и понимает: он точно свинцовый отвес, грузило, и остановиться уже просто не в силах.

Но иногда, даже в большинстве случаев, это не столь очевидно. Темно, ты на самом краю отвесной скалы. Но двигаешься медленно, не зная, какое выбрать направление. Шагаешь осторожненько, но все равно вслепую, потому что ночь. Не понимаешь, насколько ты близко от края. Не сознаешь, что мягкая земля в любую секунду может податься под ногами: стоит только оступиться, поскользнуться – и ты улетишь во тьму.

Майк понял, что они с Тиа находятся на самом краю пропасти, только когда установщик, юнец с копной спутанных волос, напоминающей крысиное гнездо, с тощими руками сплошь в татуировках и длинными грязными ногтями, обернулся, посмотрел на них и задал этот чертов вопрос каким-то слишком грозным для его лет голосом:

– Вы уверены, что хотите этого?..

В этой комнате ничего им не принадлежало. Нет, конечно, Майк и Тиа Бай находились в собственном разноуровневом доме, в кондоминиуме, тип застройки Макмэнсон, на окраине Глен-Рок. Однако эта спальня считалась для них вражеской территорией, и входить им сюда строго воспрещалось. Здесь до сих пор, с удивлением отметил Майк, осталось много предметов из прошлого. Даже хоккейные трофеи на месте. Но если прежде они доминировали в комнате, красовались на самом видном месте, теперь их отодвинули на полке к стене. Постеры с Яромиром Ягром и Крисом Друри по-прежнему висели на своих местах, но поблекли – выгорели от солнца или от недостатка внимания.

Майк ушел мыслями в прошлое. Вспомнил, как его сын Адам любил читать «Ужастики» [3]3
  «Ужастики» – цикл книг Роберта Лоуренса Стайна для детей.


[Закрыть]и книжку Майка Лупики о детях-спортсменах, которые преодолевали немыслимые трудности. Еще он изучал страничку спортивных новостей, с вниманием, достойным изучения Талмуда, особенно все, что касалось хоккея. Писал своим любимым игрокам открытки с просьбой прислать автограф, затем прилеплял их на стену скотчем. А когда они посещали спорткомплекс Мэдисон-сквер-гарден, Адам настойчиво просил подождать у выхода для игроков, на углу Тридцать второй улицы и Восьмой авеню, чтобы выпросить у них новые автографы.

И вот теперь все это ушло, не только из этой комнаты, но и из жизни их сына.

Адам просто перерос свои прежние увлечения. Что ж, это нормально. Он уже не ребенок, хотя и юношей его не назовешь. Парень упорно и слишком быстро стремится повзрослеть. А вот комната неохотно сдает позиции детской.

«Интересно, – подумал Майк, – сохранилась ли у сына связь с прошлым? Был ли Адам счастлив в детстве? Возможно, какая-то его часть все еще тоскует по тем дням, когда Адам мечтал стать врачом, как его дорогой любимый папочка. По временам, когда я был в глазах сына героем… Бесплодные размышления».

Майк вздохнул.

Юнец-айтишник – Майку никак не удавалось запомнить его имя, кажется, Бретт, что-то в этом роде, – повторил вопрос:

– Вы уверены?

Тиа скрестила руки на груди. Лицо суровое – ни за что не сдастся. В такие моменты она казалась Майку старше, что ничуть не преуменьшало ее красоты. И в голосе ее сомнения не было, разве что звучал он немного нетерпеливо.

– Да, уверены.

Майк промолчал.

В спальне сына было темно, горела лишь старая настольная лампа с изогнутым, словно гусиная шея, кронштейном. Говорили они шепотом, хотя никто не мог подслушать или увидеть. Одиннадцатилетняя дочка Джил в школе. Адам, шестнадцатилетний сын, отправился с одноклассниками в поход с ночевкой. Разумеется, идти ему не хотелось – теперь такие мероприятия для него «отстой», – но школьное начальство настояло, и даже самые отвязные из отвязных его дружков тоже будут там, чтобы ворчать и жаловаться.

– Вы понимаете, как это работает?

Тиа и Майк одновременно закивали.

– Программное обеспечение позволяет зарегистрировать любое нажатие на клавишу, какое только сделает ваш сын, – начал пояснения Бретт. – В конце дня вся информация будет собрана и отправлена вам по электронной почте. Она покажет все – каждый сайт, который он посетил, каждое входящее и исходящее письмо, каждое срочное сообщение. Если Адам создаст новый документ в Word, это вы тоже увидите. Словом, все. Вы сможете следить за ним в непрерывном режиме, если хотите, конечно. Стоит только нажать вот здесь. – И он указал на небольшую плашку с надписью «ШПИОН ОНЛАЙН!» на красном фоне.

Майк обежал взглядом комнату. Хоккейные трофеи – просто смешно. Его удивляло, что Адам не убрал их. Сам Майк играл за хоккейную команду колледжа в Дартмуте. Затем его переманили в «Нью-Йорк рейнджерс». Примерно год он играл за эту команду в Хартфорде, ему даже довелось принять участие в двух играх НХЛ.

Он передал свою любовь к хоккею Адаму. Адам встал на коньки в три года. Потом стал голкипером в детской команде. До сих пор на выезде из гаража стояли проржавевшие ворота, вернее, то, что от них осталось, – сетка давно сгнила от непогоды.

Майк потратил немало времени, тренируя сына ловить броски с близкого расстояния. Адам был потрясающ – определенно самый перспективный спортсмен в колледже. А потом вдруг, полгода назад, взял и бросил спорт. Просто ушел. Положил клюшку, наколенники, шлем с маской и сказал, что он завязывает.

С чего все началось? Может, уход из спорта стал первым признаком его падения?

Майк пытался понять, чем продиктовано решение сына. Не стал уподобляться слишком настойчивым родителям, отождествляющим успехи в спорте с жизненным успехом. Но что правда, то правда, уход сына из спорта сильно огорчил Майка. И еще сильнее – Тиа.

– Мы его теряем, – сказала она тогда.

Майк так не считал. Адам перенес настоящую трагедию – самоубийство друга – и наверняка пытался выработать какое-то взрослое противоядие. Он стал угрюм и тих. Почти все время проводил у себя в комнате, сидел за стареньким компьютером, играл в игры в стиле фэнтези или отправлял эсэмэски неизвестно кому. Но разве не так ведут себя другие подростки? Он почти не разговаривал с родителями, отвечал редко, нехотя и сквозь зубы. И опять же – что здесь такого ненормального?

Наблюдение, это была ее идея. Тиа работала в адвокатской конторе «Бёртон и Кримштейн» на Манхэттене, вела уголовные дела. В одном из ее дел фигурировал некий Пейл Хейли, замешанный в отмывании денег. ФБР удалось выйти на след Хейли, благодаря контролю над его перепиской в Интернете.

Бретт, установщик электронного оборудования, ведал техническим обслуживанием на фирме у Тиа. И вот теперь Майк глаз не сводил с длинных его пальцев с грязными ногтями. Эти ногти прикасались к клавиатуре Адама. Почему-то Майку не давала покоя эта мысль. Тип с мерзкими ногтями находится в комнате его сына, прикасается к самому ценному имуществу Адама, делает с ним, что хочет.

– Еще секунда – и дело сделано, – сообщил Бретт.

Майк посетил сайт «Право шпионить» и увидел две рекламные заставки, набранные крупными печатными буквами:

К ВАШИМ ДЕТЯМ ПРИБЛИЖАЛСЯ ПЕДОФИЛ?

ВАШИ СОТРУДНИКИ ВОРУЮТ У ВАС?

А затем, чуть ниже, набранный еще более крупным и жирным шрифтом аргумент, который выдвигала Тиа:

ВЫ ИМЕЕТЕ ПРАВО ЗНАТЬ!

Ниже приводился рекламный перечень свидетельств:

«Ваша продукция помогла спасти мою дочь от худшего кошмара родителей – сексуального домогательства! Спасибо тебе, программа „Шпион“!» Боб. Денвер, Колорадо

«Я обнаружил, что самый доверенный из сотрудников ворует из нашего офиса. Помогло выявить нечистоплотного работника ваше программное обеспечение!» Кевин. Бостон, Массачусетс

Майк все еще колебался.

– Он наш сын, – напомнила Тиа.

– Думаешь, я не знаю?

– Разве тебя это не беспокоит?

– Конечно, беспокоит. Но…

– Что «но»? Мы его родители. – А затем, словно перечитав рекламу, добавила: – Мы имеем право знать.

– Разве мы имеем право вторгаться в его личную жизнь?

– С целью защитить его? Конечно! Он наш сын.

Майк покачал головой.

– Мы не только имеем на это право. – Тиа приблизилась к нему на шаг. – На нас лежит ответственность.

– А твои родители всегда знали, чем ты занимаешься?

– Нет.

– О том, что ты думаешь? О каждом разговоре с другом?

– Нет.

– Вот видишь. О том и речь.

– А ты вспомни родителей Спенсера Хилла, – возразила она.

Майк тут же умолк. Они переглянулись.

– Если бы можно было начать все сначала, – вздохнула Тиа. – Если бы Бетси и Рон могли вернуть Спенсера…

– Но это невозможно, ты знаешь.

– Нет, послушай меня. Если бы они могли вернуть его… Будь Спенсер жив, как думаешь, они бы стали следить за ним внимательнее?

Спенсер Хилл, одноклассник и друг Адама, четыре месяца назад покончил с собой. Ужасная трагедия, она потрясла Адама и его школьных товарищей. И Майк не преминул напомнить об этом жене.

– А ты не считаешь, что этим и объясняется поведение Адама?

– Самоубийством Спенсера?

– Да.

– До какой-то степени конечно. Но к тому времени он уже изменился. Это просто ускорило процесс…

– Но, может, если дать ему больше свободы…

– Нет, – сказала, как отрезала, Тиа. – Возможно, именно этой трагедией и объясняется поведение Адама, но от этого опасность не меньше. Скорее, напротив, гораздо больше.

Майк задумался.

– Мы должны сказать ему, – произнес он, помолчав.

– Что?

– Сказать Адаму, что следим за его жизнью в непрерывном режиме.

– Какой смысл? – Тиа поморщилась.

– Пусть знает, что за ним наблюдают.

– Как садится коп тебе на «хвост» проследить, чтобы ты не превышал скорость? Нет, это совсем другое.

– То же самое.

– Он все равно будет заниматься тем же, чем обычно. Заходить к другу, в интернет-кафе и так далее.

– И что с того? Пусть знает, что мы следим. К тому же Адам доверяет самые сокровенные мысли компьютеру.

Тиа приблизилась еще на шаг, прикоснулась ладонью к его груди. Даже теперь, после стольких лет совместной жизни, подобное прикосновение его возбуждало.

– Он в опасности, Майк, – тихо проговорила она. – Неужели не замечаешь? Твой сын в опасности. Может, он пьет, балуется таблетками, или еще бог знает что. И не надо зарывать голову в песок.

– Никуда я ее не зарываю.

В голосе ее звучала мольба:

– Ты ищешь самый легкий путь. Надеешься, Адам просто перерастет это?

– Я о другом говорил. Ты только вдумайся. Это новые технологии. Он доверяет им свои тайные мысли и чувства. Вот ты хотела бы, чтобы твои родители узнали о тебе все это?

– Мы живем в ином мире, – покачала головой Тиа.

– Уверена?

– Но я не понимаю, чем тут можно навредить! Мы его родители. Мы хотим ему счастья.

Теперь Майк покачал головой.

– Человеку не обязательно знать все самые сокровенные мысли другого человека, – заметил он. – Каждый имеет право на личную жизнь.

– Ты хочешь сказать, на секреты?

– Да.

– То есть, считаешь, у каждого имеются секреты? И это нормально?

– Конечно.

Она как-то странно посмотрела на него, и взгляд этот не понравился Майку.

– А у тебя есть секреты? – спросила Тиа.

– Я не о том.

– У тебя есть секреты от меня? – продолжала настаивать она.

– Нет. Но мне не хочется знать каждую твою мысль.

– И мне не хочется, чтобы ты знал мои.

Они умолкли одновременно, словно сговорившись. Тиа отошла от него.

– Но если это вопрос выбора, защитить сына или дать ему полное право на личную жизнь, – прервала молчание Тиа, – я выбираю первое.

Дискуссия – Майк не решился называть это спором – длилась уже месяц.

Майк пытался сблизиться с сыном. Приглашал Адама в торговые центры, на выставки, даже на концерты. Адам отказывался. Приходил домой поздно и плевать хотел на все эти курфьюз. [4]4
  От couvre-feu – сигнал к затемнению, комендантский час (фр.).Имеется в виду закон, принятый в целом ряде западных стран, запрещающий несовершеннолетним находиться на улице позже определенного времени.


[Закрыть]Перестал обедать дома. Отметки становились все хуже. Однажды им удалось уговорить его сходить к психотерапевту. Тот приписывал такое состояние депрессии. Сказал, что может выписать лекарства, но прежде ему надо еще раз встретиться с Адамом. Тот категорически отказался.

А когда они стали настаивать, убеждать, что визит к врачу необходим, Адам убежал из дома на целых два дня. На звонки на мобильный не отвечал. Майк и Тиа сходили с ума. Позже выяснилось, что прятался он в доме друга.

– Мы его теряем! – повторила Тиа.

Майк промолчал.

– В конце концов, Майк, мы его опекуны, на нас ответственность. Сейчас дети с нами, но пройдет какое-то время, и они заживут своей жизнью. Я просто хочу, чтобы Адам был жив и невредим, до тех пор пока настанет пора покинуть родительский дом. А там сам пусть решает, как жить.

Майк кивнул.

– Что ж, ладно.

– Ты уверен? – спросила она.

– Нет.

– Я тоже нет. Но Спенсер Хилл из головы не выходит.

Он снова ответил кивком.

– Майк?

Он поднял на жену глаза. Та криво улыбнулась. Впервые он увидел такую ее улыбочку холодным осенним днем в Дартмуте. Она навеки угнездилась в его памяти и сердце.

– Я люблю тебя, – сказала Тиа.

– Я тоже тебя люблю.

Они согласились шпионить за старшим своим ребенком.