Текст книги "Мертвая хватка"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3

Поначалу никаких представляющих опасность или странных посланий в электронной почте не было. Но все резко изменилось в понедельник, через три недели.

В маленьком офисе Тиа ожил селектор внутренней связи. Резкий нахальный голос произнес:

– Ко мне в кабинет, живо!

Это была Эстер Кримштейн, большой босс в ее юридической конторе. Эстер всегда вызывала ее сама, не доверяла помощникам и секретарям. Тиа немного пугалась и входила к начальнице с виноватым видом, точно должна была неким магическим образом предвидеть этот вызов и материализоваться в ее кабинете тотчас же, без вызова по селектору.

На работу в юридическую фирму «Бёртон и Кримштейн» Тиа поступила полгода назад. Бёртон давным-давно скончался, и теперь здесь всем заправляла Эстер Кримштейн, знаменитый и грозный адвокат. Она приобрела международную известность как эксперт по уголовным делам и даже вела на телевидении в живом эфире реалити-шоу «Кримштейн и криминал».

Эстер Кримштейн рявкнула в динамик – голос у нее всегда был рявкающий:

– Тиа!

– Уже иду.

Она швырнула флешку с отчетом о наблюдении за сыном в верхний ящик стола и зашагала по коридору мимо ряда застекленных офисов с одной стороны – там сотрудники рангом повыше могли наслаждаться солнечным светом – и крохотных душных каморок по другую сторону. У «Бёртон и Кримштейн» всегда существовала жесткая система кастовости. Были и старшие партнеры по бизнесу, но Эстер Кримштейн никогда бы не допустила, чтобы их имена украсили табличку на дверях ее кабинета.

Тиа дошла до угла – там находилось просторное офисное помещение. Секретарша Эстер кивнула ей, не поднимая головы. Дверь в кабинет начальницы была распахнута настежь, как всегда. Тиа остановилась и постучала в стенку рядом с дверью.

Эстер расхаживала по кабинету. Ростом она не вышла, но назвать ее маленькой никому бы и в голову не пришло. Компактная, плотная, в каждом движении сквозят сила и опасность.

«Она не идет, – подумала Тиа, – а крадется по кабинету, словно тигрица. Выпускает пар, упивается властью».

– Нужно, чтобы ты взяла показания под присягой в Бостоне, в эту пятницу, – без всяких преамбул объявила Эстер.

Тиа шагнула в комнату. Волосы у Эстер вились агрессивными и мелкими светлыми кудряшками. Прическа небрежная, и в то же время эта женщина производила впечатление полной собранности. Есть люди, неизбежно приковывающие к себе внимание, – это в полной мере относилось к Эстер. Казалось, она вот-вот подойдет к тебе, ухватит за лацканы пиджака, встряхнет и заставит смотреть прямо в глаза.

– Конечно, без проблем, – отозвалась Тиа. – По какому делу?

– Бека.

Тиа знала о нем.

– Вот файл. Захвати с собой эксперта по компьютерам. Ну, этого типа с ужасной осанкой и кошмарными татуировками.

– Бретта, – подсказала Тиа.

– Да, его. Пусть просмотрит персональный компьютер того парня. – Эстер протянула ей папку и снова зашагала по комнате.

Тиа взглянула на файлы.

– Это тот свидетель из бара?

– Именно. Показания будет давать в пятницу. Потом вернешься домой и все как следует изучишь.

– Ладно, без проблем.

Эстер остановилась.

– Тиа?..

Тиа перелистывала документы в папке. Старалась думать о деле, о Беке и его показаниях, о том, что выпала возможность съездить в Бостон. Но чертов «шпионский» отчет не давал покоя. Она посмотрела на начальницу.

– О чем задумалась? – спросила Эстер.

– Да об этих показаниях.

Эстер нахмурилась.

– Хорошо. Поскольку парень этот – лживый мешок ослиного дерьма, иначе не назовешь. Поняла?

– «Мешок ослиного дерьма», – повторила Тиа.

– Именно. Он определенно не видел того, о чем утверждает. Не мог видеть. Ты меня понимаешь?

– И вы хотите, чтобы я это доказала?

– Нет.

– Нет?

– Наоборот.

Тиа нахмурилась.

– Не совсем понимаю… Так вы не хотите, чтобы я доказывала в суде, что он – лживый мешок ослиного дерьма?

– Именно.

– Может, поясните? – Тиа пожала плечами.

– С удовольствием. Я хочу, чтобы ты сидела там, мило кивала и задавала миллион вопросов. Надень что-нибудь облегающее, возможно даже с глубоким вырезом. Улыбайся ему, как девица на первом свидании, которой все, что он скажет, кажется потрясающим. И чтоб никакого скептицизма в голосе. Каждое его слово – для тебя истина в последней инстанции.

Тиа кивнула.

– Хотите, чтобы я его разговорила.

– Да.

– Хотите, чтобы я все это записала. Всю его историю.

– И снова да.

– Чтоб позже в суде припечатать к стенке его лживую задницу.

– С фирменным блеском и шиком знаменитой Кримштейн. – Эстер изогнула бровь.

– Ясно. Я все поняла.

– Собираюсь поджарить ему яйца и подать на блюде к завтраку. Так что, если придерживаться метафоры, твоя задача – сходить в магазин. Справишься?

«Отчет из компьютера Адама – как справиться с этим? Прежде всего надо связаться с Майком. Потом сесть и хорошенько все обдумать, определить, каким будет следующий наш шаг…»

– Тиа?

– Думаю, справлюсь. Да.

Эстер остановилась. Шагнула к Тиа. Она была дюймов на шесть ниже ее, но Тиа так не казалось.

– А знаешь, почему я решила поручить это тебе?

– Потому что я выпускница юридического факультета Колумбийского университета, чертовски талантливый адвокат. И за те шесть месяцев, что работаю здесь, вы давали мне только те поручения, с которыми бы справилась и макака-резус, так?

– Ничего подобного.

– Тогда почему?

– Да потому что ты – старая.

Тиа удивленно взглянула на нее.

– Нет, я не в том смысле. Сколько тебе: лет тридцать пять? Я лет на десять старше. Просто остальные младшие юристы еще сущие младенцы. И все хотят выглядеть героями. Считают, что могут показать себя.

– А я не считаю?

– Считаешь. Но ты уже вышла из младенческого возраста.

Возразить на это было нечего. Тиа опустила голову, взглянула на папку, но все мысли ее были о сыне, его чертовом компьютере и «шпионском» отчете.

Эстер выждала секунду-другую. Затем одарила Тиа особым взглядом, припасенным для того, чтобы «расколоть» свидетеля. Тиа встретила его спокойно.

– Почему ты выбрала именно нашу фирму? – спросила Эстер.

– Сказать правду?

– Желательно.

– Из-за вас, – ответила Тиа.

– Это что, комплимент?

Тиа пожала плечами:

– Вы хотели услышать правду. А она состоит в том, что я всегда восхищалась вашей работой.

Эстер улыбнулась.

– Да. Да, я дамочка с яйцами.

Тиа терпеливо ждала окончания разговора.

– Почему еще?

– Достаточно и этого.

Эстер покачала головой.

– Нет, должно быть что-то еще.

– Не поняла?

Эстер уселась за письменный стол. Жестом указала на кресло напротив.

– Хочешь, попробую догадаться?

– Хочу.

– Ты выбрала эту фирму потому, что во главе ее феминистка. Решила, что я с пониманием буду относиться к твоим прогулам и отпускам по уходу за детьми.

Тиа промолчала.

– Так я права или нет?

– Отчасти.

– Видишь ли, феминизм не означает помощь особи своего пола. Речь идет о равных правилах на игорном поле. О том, чтобы дать женщинам выбор, а не гарантии.

Тиа ждала продолжения.

– Ты выбрала материнство. Это не преступление. Но и какой-то особенной ты от этого не стала. А что касается работы, карьеры, – потеряла годы. Ты выбилась из графика, и тебе трудно нагнать других. Равные правила на поле игры. И если парень бросит работу, чтобы воспитывать детей, на него это тоже распространяется. Ясно тебе?

Тиа отделалась неопределенным жестом.

– Ты сказала, что восхищаешься моей работой, – продолжила Эстер.

– Да.

– Но я пожертвовала семьей. Решила вовсе не заводить. Тебе это тоже нравится?

– Думаю, дело не в том, нравится мне или нет.

– Именно. То же самое и с твоим выбором. Я выбрала карьеру. Я не выбивалась из графика. А потому сейчас перед тобой босс и выдающийся специалист, даже, можно сказать, знаменитость. Но в конце дня я не спешу домой к красивому мужу доктору, белой изгороди вокруг садика и двум с половиной детишкам. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Вот и прекрасно. – Ноздри у Эстер раздувались, глаза возбужденно сверкали. – А потому, когда ты сидишь в офисе, в моем офисе, все твои мысли должны быть обо мне. О том, как угодить и услужить мне. А не о том, что сегодня собираешься приготовить на обед и не опоздает ли твой сынок на футбольную тренировку. Понимаешь?

Тиа хотелось возразить, но тон начальницы не оставлял места для споров.

– Понимаю.

– Хорошо.

Зазвонил телефон. Эстер сняла трубку.

– Что? Вот кретин. Я же велела ему держать язык за зубами. – Эстер резко развернулась в кресле.

Для Тиа это был знак. Она поднялась и вышла из кабинета, от души желая, чтобы все мысли ее сейчас были направлены на приготовление обеда или тренировку сына.

В коридоре остановилась, взглянула на мобильный телефон. Потом сунула папку под мышку и, невзирая на нравоучения Эстер, стала размышлять об информации в отчете, полученной по электронной почте.

Зачастую отчеты эти были довольно пространными – Адам очень страдал и посещал так много сайтов и имел так много «друзей» в «Моем мире» и на портале «Facebook», что распечатки этих переговоров были весьма объемны. Как раз их она и проглядывала сейчас, пытаясь убедить себя, что это вовсе не вторжение в личную жизнь, и одновременно не желая знать слишком много.

Тиа поспешила к письменному столу. На нем красовалась обязательная семейная фотография. Все четверо – Майк, Джил, Тиа и, разумеется, Адам – в один из тех моментов, что гарантирует зрителей, – на крыльце перед входом в дом. Улыбки у всех вымученные, но снимок этот почему-то ее успокаивал.

Она выложила на стол отчет и нашла так напугавшее ее сообщение. Перечитала еще раз. Оно не изменилось. Стала размышлять, что же делать, потом вспомнила, что решение они принимали вдвоем.

Тиа достала мобильник и нашла номер Майка. Затем набрала эсэмэс и отправила ему.

Майк все еще был на коньках, когда пришло сообщение.

– От Наручников? – спросил Мо.

Мо уже снял коньки. В раздевалке, как и во всех других раздевалках для хоккеистов, чудовищно воняло. Проблема в том, что пот проникал во все защитные прокладки и подушечки под формой. Под потолком вращался огромный вентилятор. Но толку от него было немного. А хоккеисты не обращали внимания на запах, просто привыкли. Любому постороннему, вошедшему в помещение, стало бы дурно от этого запаха.

Майк взглянул на телефонный номер жены.

– Ага.

– Черт, да тебя, похоже, выпороли.

– Да, – ответил Майк. – Устроили хорошую словесную взбучку.

Майк и Мо подружились еще в Дартмуте. Играли там в одной хоккейной команде – Майк был ведущим левым нападающим, Мо великолепно проявил себя в защите. Окончили они колледж четверть века тому назад. За это время Майк стал хирургом-трансплантологом, Мо же занимался некой таинственной работой на ЦРУ. Но их роли в хоккее остались прежние.

Другие игроки поспешно снимали доспехи. Все они старели, а хоккей – игра молодых.

– Но она ведь знает, что ты в это время на хоккее?

– Знает.

– Ей не следовало отвлекать тебя.

– Это всего лишь эсэмэска, Мо.

– Ты всю неделю надрываешься в клинике, – заметил Мо с улыбочкой, по ней никогда нельзя было определить, шутит он или нет. – И время для хоккея священно. Ей следовало бы уже давно понять.

Мо был с ним тем холодным зимним днем, когда Майк впервые увидел Тиа. Вообще-то Мо первым заметил ее. Они играли «домашний» матч с Йелем. Майк и Мо были юниорами. Тиа сидела на трибуне. Перед игрой, во время разогрева, когда ты катаешься по кругу, разминаешь мышцы, Мо подтолкнул его локтем в бок, кивнул в ту сторону, где сидела Тиа, и сказал:

– Смотри, какой славный свитерок с собачками.

С этого все и началось.

У Мо была теория: все женщины должны непременно втрескаться в Майка или, на худой конец, в него. Мо привлекал их образом «плохого» парня, на Майка клевали девушки, которым нравились симпатичные молодые люди с хорошими манерами. И вот в третьем периоде, когда Дартмут уверенно вел в счете, Мо затеял потасовку и сильно отметелил игрока из команды противника. Нанося последний удар, он обернулся, подмигнул Тиа и засек ее реакцию.

Судья остановил игру. По пути к скамейке штрафников Мо наклонился к Майку и шепнул:

– Твоя.

То были пророческие слова. После матча они встретились на вечеринке. Тиа пришла туда с игроком из взрослой сборной, но интереса к кавалеру не проявляла. Они поговорили о прошлом. А потом Майк заявил, что хочет стать врачом, а ей захотелось знать, когда это он впервые понял.

– Мне кажется, я всегда хотел, – ответил Майк.

Но такой ответ Тиа не устраивал. И она стала расспрашивать дальше, копать глубже. Позже он убедился, что так она поступает всегда. И вскоре он, сам себе удивляясь, рассказывал ей, что в детстве был страшно болезненным ребенком и что все врачи выглядели в его глазах героями.

Она умела слушать, как никто другой в целом мире. Так завязались отношения, и оба погрузились в них с головой. Они завтракали и обедали в кафетерии. Они вместе занимались по ночам. Майк приходил в библиотеку, где работала Тиа, с вином и конфетами.

– Не возражаешь, если я прочту текст? – спросил он Мо.

– Она настоящая заноза в заднице.

– Называй, как тебе нравится, Мо. Валяй, не стесняйся.

– Ну а если бы ты был в церкви? Она бы тоже отправляла тебе сообщения?

– Тиа? Возможно.

– Чудн о. Тогда читай. А потом сообщи ей, что мы отправляемся в бар, где танцуют девицы с голыми титьками.

– Хорошо, непременно так и напишу.

Майк открыл сообщение:

Надо поговорить. Нашла кое-что в компьютерном отчете. Срочно приезжай домой.

Мо заметил, как изменилось выражение лица друга.

– Что случилось?

– Ничего.

– Ладно. Тогда вечером идем в стрип-бар.

– Мы же никогда не ходили в такие бары.

– Ты что, из тех маменькиных сынков, которые предпочитают называть их клубами для джентльменов?

– Называй как хочешь. Но я не могу.

– Она заставляет тебя ехать домой?

– У нас… ситуация.

– Что?

Мо не привык к таким оборотам речи.

– Что-то с Адамом, – пояснил Майк.

– С моим крестником? Что?

– Он не твой крестник.

Мо никак не мог стать крестным отцом, Тиа никогда бы не допустила. Что вовсе не мешало Мо думать, будто он и есть крестный. Когда мальчика крестили, Мо пришел в церковь и встал впереди, рядом с братом Тиа, который был настоящим крестным отцом. Укротил того одним взглядом, и тот не сказал ни слова.

– Так что случилось?

– Пока не знаю.

– Уж больно твоя Тиа скрытная.

Майк «съел» и это. Лишь заметил:

– Адам ушел из спорта.

Мо скривился, словно Адам вошел в секту поклонения дьяволу или же занимается скотоложством.

– О-о!

Майк расшнуровал ботинки с коньками, снял.

– Почему не хочешь мне рассказать? – спросил Мо.

Майк надел на коньки защитные скобы. Снял наплечники. Мимо прошли несколько парней, попрощались с ним. Многие, даже вне льда, старались держаться от Мо подальше.

– Я тебя отвезу, – предложил Мо.

– Почему?

– Да потому что ты оставил машину у больницы. Пока доедешь туда… лишняя трата времени. Я отвезу тебя прямо домой.

– Не слишком хорошая идея.

– Нормальная. Хочу видеть своего крестника. И понять, наконец, что, черт возьми, происходит.

Глава 4

Мо свернул на их улицу, и Майк увидел свою соседку, Сьюзен Лориман. Она делала вид, будто занимается садом – сажает или сеет что-то, – но провести Майка ей не удалось. Они подъехали к дому. Мо покосился на соседку, она стояла на коленях.

– А что, очень даже славная попка.

– Наверняка ее муженек думает то же самое.

Сьюзен Лориман поднялась. Мо разглядывал ее.

– Да, но ее муженек просто задница.

– С чего ты взял?

Мо кивком указал в сторону.

– Эти машины.

У подъезда стоял мощный автомобиль мужа Сьюзен, темно-красный, как свекольник, «корвет». Была у него и вторая машина, угольно-черный «БМВ-550», Сьюзен же ездила на сером «додж-караване».

– А что в них такого?

– Они его?

– Да.

– Я понимаю этого друга, – ответил Мо. – Жена – самая крутая цыпочка из всех, что доводилось видеть. Испанка или латинос, что-то в этом роде. Помнишь, была такая дамочка, профессиональный рестлер по прозвищу Покахонтас? Помнишь, как показывали эти эротические штучки-дрючки по утрам по Одиннадцатому каналу?

– Помню.

– Ну и эта Покахонтас рассказывала мне кое-что о своей работенке. Всякий раз, когда к ней подкатывал парень на такой вот тачке, важно так подкатывал на толстых колесах, ревел мотором, подмигивал и все такое, знаешь, что она ему говорила?

Майк помотал головой.

– Жаль, что наслышана о твоем пенисе, – радостно подсказал Мо.

Майк выдавил улыбку.

– Жаль, что наслышана о твоем пенисе. Вот так. Ну, скажи, разве не здорово?

– Ага, – кивнул Майк. – До безумия остроумно.

– И от этой привычки избавиться сложно.

– Да уж, наверное.

– Так что этот твой сосед – ее муж, верно? – заимел целых две тачки. Как думаешь, что это означает?

Сьюзен Лориман обернулась к ним. Майк всегда находил ее невероятно привлекательной – самой горячей штучкой во всей округе. Он слышал, как соседские ребятишки называют ее Ноик [5]5
  Ноик – акроним от слова «Кино».


[Закрыть]и не одобрял этого, находил подобный акроним слишком примитивным. И не то чтобы Майк предпринимал какие-то ходы в этом направлении, но пока ты жив и дышишь, не заметить такую красотку невозможно.

У Сьюзен были длинные иссиня-черные волосы. Летом она связывала их в конский хвост или распускала. Шорты коротенькие, глаз не видно за стеклами модных солнечных очков, а на ярко-красных сочных губах играет загадочная улыбочка.

Когда дети были помладше, Майк часто видел ее на игровой площадке у Мапл-парк. Это ничего не означало, но он любил наблюдать за ней. Знал одного папашу, который специально пристроил своего сынишку в детскую команду, дабы иметь возможность видеть Сьюзен Лориман, которая приходила на матчи.

Сегодня солнечных очков не было. А улыбка отдавала натянутостью.

– Красотка чем-то опечалена, – заметил Мо.

– Да. Слушай, подожди меня минутку, ладно?

Мо уже хотел возразить, но потом еще раз взглянул на грустное женское личико.

– Да. Конечно, – кивнул он.

Майк подошел. Сьюзен пыталась сдержать улыбку, но в уголках рта уже появились ямочки.

– Привет, – спокойно произнес он.

– Привет, Майк.

Он знал, почему Сьюзен на улице, притворяется, что занята садом. И не заставил ее долго ждать.

– Результаты по исследованию тканевых соскобов Лукаса будут готовы только утром.

Она сглотнула слюну, торопливо закивала:

– Ясно.

Майку хотелось протянуть руку, коснуться ее. На работе, в кабинете, он бы мог это сделать. Доктора часто так делают. Но здесь не пройдет. Вместо этого он пошел проторенной дорожкой.

– Мы с доктором Гольдфарб делаем все, что в наших силах.

– Знаю, Майк.

У ее десятилетнего сынишки Лукаса был обнаружен фокальный сегментальный гломерулосклероз, сокращенно ФСГС, и ему срочно требовалась пересадка почки. Майк являлся одним из ведущих в стране хирургов-трансплантологов по пересадке почек, но передал этого пациента Айлин Гольдфарб. Она возглавляла отдел трансплантологии в Нью-йоркском пресвитерианском госпитале, и он считал ее самым лучшим хирургом.

С людьми, подобными Сьюзен, ему и Айлин приходилось иметь дело каждый день. Он предупреждал их об опасности, о возможности летальных исходов, но остро переживал каждую смерть. Умершие словно оставались с ним. Преследовали его по ночам. Тыкали в него пальцами. Пугали его.

Смерть нельзя принять, смириться с ней до конца невозможно. Смерть его враг – постоянные вызов и угроза, – и Майк был готов на все, лишь бы не отдать этого ребенка в костлявые лапы твари с косой.

В случае с Лукасом Лориманом к этому примешивалось и личное. Именно по этой причине он передал маленького пациента Айлин. Майк знал Лукаса с детства. Малыш был такой славный, какой-то даже слишком послушный и добрый, с очками, постоянно сползающими на кончик носа, и шапкой непослушных волос. Лукас тянулся к спорту, но играть в подвижные игры не мог. Когда Майк тренировал во дворе Адама, отрабатывал с ним броски, Лукас околачивался поблизости и смотрел. Майк предлагал ему взять палку, но мальчик отказывался. Поняв, что спорт не для него, Лукас стал комментатором.

– Вот доктор Бай подхватил шайбу, делает ложный выпад влево, затем удар… и шайбу блестяще отбивает Адам Бай!

Майк вспомнил об этом, вспомнил, как мальчуган постоянно поправлял сползающие на нос очки, и подумал: «Нет, будь я проклят, если позволю ему умереть!..»

– Ты хорошо спишь? – спросил он Сьюзен.

Та пожала плечами.

– Хочешь, выпишу что-нибудь?

– Данте не признает таблетки.

Данте Лориман – так звали ее мужа. Майку не хотелось признаваться Мо, но его оценка была близка к истине: этот Данте – настоящая задница. С виду приятный мужчина, но стоит увидеть, как он прищуривается… Ходили слухи, что он состоит в какой-то банде, но, видимо, они были продиктованы внешним видом. У него были гладко прилизанные черные волосы, ухватки мужчины, поколачивающего супругу. Он выливал на себя одеколон флаконами и испытывал пристрастие к вульгарно блестящим ювелирным украшениям. Тиа он даже нравился по-своему: «хоть какое-то разнообразие среди моря коротких стрижек», но у Майка этот человек вызывал ощущение, что здесь что-то не так, какая-то фальшивка, что этот показушный мачо не так уж и крут, как хочет казаться.

– Хочешь, поговорю с ним? – предложил Майк.

Она покачала головой.

– Вы вроде бы ходите в аптеку на Мапл-авеню, верно?

– Да.

– Тогда я выпишу рецепт. Зайдешь и сама купишь, если захочешь.

– Спасибо, Майк.

– Ладно, увидимся утром.

Майк подошел к машине. Мо ждал его, скрестив руки на груди. На нем были солнечные очки, и он являл собой олицетворение равнодушия.

– Твоя пациентка?

Майк прошел мимо него. Он не любил говорить о своих пациентах. И Мо это знал.

Майк остановился перед домом и смотрел на него секунду-другую.

«Почему, – подумал он, – этот дом всегда кажется таким хрупким и уязвимым, как мои пациенты?»

Стоит посмотреть направо или налево, и увидишь, что вся улица застроена в точности такими же домами, где живут семьи, приехавшие неизвестно откуда. Он стоял на лужайке, смотрел на строение и думал: «Да, здесь я собираюсь прожить всю свою жизнь, растить детей, защищать все наши надежды и мечты. Именно здесь. В этом странном сооружении».

Он отворил дверь.

– Есть кто-нибудь?

– Папа! Дядя Мо!

Навстречу, из-за угла, вылетела Джил, одиннадцатилетняя принцесса, улыбка сияла во все лицо. Майк почувствовал, как оттаивает его сердце – такое ощущение неизменно возникало при виде дочурки. Когда дочь так улыбается отцу, он, невзирая на все обстоятельства и неприятности, сразу начинает чувствовать себя королем.

– Привет, сладкая моя.

Джил, ловко протискиваясь между мужчинами, обняла Майка, потом – Мо. Двигалась она с легкостью политика, обрабатывающего толпу. За спиной у нее возникла подружка, Ясмин.

– Привет, Ясмин, – улыбнулся Майк.

Волосы у Ясмин свисали на лицо, прикрывая его точно вуалью. А само лицо было покрыто пушком мелких темных волос. Голосок был еле слышен:

– Привет, доктор Бай.

– У девушек сегодня танцкласс? – спросил Майк.

Джил выразительно покосилась на отца, одиннадцатилетним девчушкам редко такое удается.

– Пап, – прошептала она.

И тут он вспомнил. Ясмин перестала танцевать. Ясмин вообще перестала принимать участие в школьных мероприятиях. А все из-за инцидента, произошедшего несколько месяцев назад. Их учитель, мистер Льюистон, обычно такой приветливый и добрый, всегда стремившийся заинтересовать детей, неудачно прокомментировал наличие волос на лице Ясмин. Подробностей Майк не знал. Льюистон сразу же извинился, но урон, нанесенный самолюбию ребенка, оказался невосполним. Одноклассники сразу же начали дразнить Ясмин, называть ее Икс-Игрек, как в хромосоме, или просто Игрек – прозвище, коротковатое для Ясмин, но сразу же прилепившееся к ней.

Дети, как известно, бывают очень жестоки.

Джил осталась с подружкой, изо всех сил старалась преодолеть эту ее отчужденность. Майк и Тиа гордились дочкой. Ясмин ушла, но Джил продолжала посещать занятия по танцам. Джил нравилось практически все, чем бы она ни занималась. Она проявляла неслыханные энергию и энтузиазм, и это притягивало остальных ребят. Вот и говори после этого о природе, наследственности и воспитании. Двое детей – Адам и Джил – от одних родителей, но полярно противоположные по характеру.

Природа до сих пор полна загадок.

Джил снова протиснулась между мужчинами, взяла Ясмин за руку.

– Пошли, – велела она.

Подружка покорно последовала за ней.

– Пока, папочка. До свидания, дядя Мо.

– До свидания, милая, – ласково отозвался Мо.

– Куда это вы собрались? – спросил Майк.

– Мама велела поиграть на улице. Будем кататься на великах.

– Шлемы не забудьте.

Джил картинно закатила глаза, но спорить не стала.

Минуту спустя из кухни вышла Тиа. Увидела Мо, нахмурилась.

– А ты что здесь делаешь?

– Да вот, слышал, вы шпионите за сыном, – ответил Мо. – Очень мило.

Тиа обожгла Майка взглядом. Тот просто пожал плечами. Между Мо и Тиа не прекращался этот своеобразный танец неприкрытой вражды. Похоже, предоставь им укромное местечко, они бы поубивали друг друга.

– Думаю, идея в целом недурна, – заметил Мо.

Они удивились. И уставились на него.

– Что? У меня бородавка на носу выскочила?

– Мне кажется, ты говорил, мы перебарщиваем с его защитой.

– Нет, Майк, я сказал, Тиа перебарщивает.

Тиа снова окинула мужа гневным взглядом. И тут вдруг Майк понял, у кого Джил научилась укрощать отца одним взглядом. Джил – ученица, Тиа – ее учитель.

– Но в данном случае, сколь ни прискорбно признать, – продолжил Мо, – она права. Вы его родители. Вы должны знать все.

– А тебе не кажется, что он имеет право на личную жизнь?

– Право… на?.. – Мо нахмурился. – Но он всего лишь глупый мальчишка. Послушайте, все родители шпионят за своими детьми тем или иным образом, верно? Это их работа. Вы же просматриваете его дневники, так? Говорите с учителем об успеваемости. О том, как он ведет себя в школе. Решаете, что ему есть, где спать и так далее. А это всего лишь следующий этап.

Тиа закивала.

– Вы должны воспитывать, а не баловать. Каждый родитель решает, какую степень свободы можно предоставить ребенку. Вы должны контролировать его. Знать все. Это не республика. Это семья. И совсем не обязательно влезать во все мелочи, но вы должны иметь возможность вмешаться в любой момент. Знание – это власть. Правительство в такие дела не вмешивается, потому как не заинтересовано. А вы – да. Оба вы умные образованные люди. Так в чем тут вред?

Майк изумленно смотрел на него.

– Мо… – тихо пробормотала Тиа.

– Да?

– Считаешь, это как раз тот случай?

– Будем надеяться, что нет. – Мо опустился на кухонный табурет. – Так что удалось выяснить?

– Не пойми неправильно, – начала Тиа, – но мне кажется, тебе лучше пойти домой.

– Он мой крестник. И я близко к сердцу принимаю его интересы.

– Никакой он тебе не крестник. А что касается интересов, то родители здесь на первом месте. И сколько бы внимания ты ему ни уделял, в категорию эту не входишь.

Мо уставился на нее.

– Что еще? – гневно произнесла Тиа.

– Противно признавать, но тут ты права.

– Как, по-твоему, я должна себя чувствовать? – вздохнула Тиа. – Думаешь, мне приятно шпионить за ним? Или я должна спрашивать у тебя разрешения?

Майк смотрел на жену. Она покусывала нижнюю губу. Он знал: Тиа всегда так делает, когда сильно волнуется. Ей не до шуток.

– Мо… – начал Майк.

– Да, да, намек понял. Ухожу. Хотя… есть один момент.

– Что?

– Нельзя ли взглянуть на твой мобильник?

Майк удивился.

– Зачем? Твой что, не работает?

– Просто покажи мне его, ладно?

Майк пожал плечами и протянул мобильный телефон Мо.

– Кто твой провайдер? – спросил тот.

Майк назвал компанию.

– И у остальных членов семьи тот же провайдер? В том числе у Адама?

– Да.

Мо еще какое-то время разглядывал телефон. Майк покосился на Тиа. Она пожала плечами. Мо перевернул телефон, затем отдал его Майку.

– А в чем, собственно, дело?

– Позже объясню, – ответил Мо. – Вы уж поберегите своего мальчонку.