Текст книги "Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек"

Автор книги: Ханс Шерфиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Скоро последний день школьных занятий, учеников распустили по домам – готовиться к экзаменам. Маленькие буквоеды заперлись дома, погрузившись в книги и конспекты. Могенсен сидит, заткнув уши, за обеденным столом. Шумят младшие братья и сестры, гудит швейная машина.

А Тюгесен корпит над математикой: он ровным счетом ничего в ней не понимает и поэтому вызубривает учебник наизусть.

Тревога и волнение поселились в каждой из двухсот семей. Накануне самого экзамена ученики зубрят всю ночь напролет. Весенние ночи светлы и прекрасны, и детям дают крепкий кофе и аспирин, чтобы они не уснули.

Глава 32

Июнь. В школе происходит торжественное собрание, посвященное очередному выпуску и переводу учеников в следующие классы. Старшие мальчики из третьего класса гимназии теперь студенты. Они неузнаваемы в парадных костюмах – смокингах и фраках с крупными цветками в петлице. Студентам отведен в актовом зале первый ряд – прямо против кафедры. За ними размещаются учителя и родители, а позади всех – младшие ученики. У рояля в черном фраке стоит Матеус. Возбужденный и потный, но, как всегда, сияющий.

Последним в зале появляется ректор. Грузный и важный, он облачился во фрак и приколол к груди орден Рыцарского креста. Завидев ректора, Матеус подает знак ученикам, и те начинают петь:

Прекрасна юность, как весна,

Когда трава, когда листва

Под солнцем расцветают...

Ректор взбирается на кафедру и кладет перед собой тяжелую кипу ведомостей с годовыми оценками.

– Итак, прошел год... Год, полный самоотверженного труда и упорных усилий. И теперь, прежде чем затворятся двери школы, мы немного оглянемся назад и посмотрим, каких успехов мы достигли в минувшем году...

Благополучно закруглив пространную тираду, ректор открывает первую ведомость. И тут начинается то, чего с жутким напряжением дожидаются ученики и родители. Каждый успел вычислить свой средний балл. Но как узнать порядковый номер, определяющий место, которое занял ученик в своем классе? Вот что самое главное.

Одну за другой ректор оглашает классные ведомости, зачитывает бесчисленные фамилии, оценки и порядковые номера. И всякий раз, по мере того как он подходит к концу списка, растет волнение и страх учеников. О мальчиках, занявших в своих классах последние места, ректор бросает вскользь несколько пренебрежительных слов. А это тяжкий позор для их родителей, которые сидят тут же, в зале, и вынуждены выслушивать все это.

В третьем классе средней школы первое место занял Аксель Нильсен, второе – Эллерстрем. А у Тюгесена от ужаса выступает холодный пот: ректор одно за другим называет имена других мальчиков, а его все не упоминает. Однако и Тюгесен не провалился на экзаменах. Вот, наконец, ректор называет и его. Самым последним. И добавляет: что касается Свена Тюгесена, то перевод этого ученика в следующий класс возможен лишь с серьезными оговорками. В предстоящем учебном году Свен Тюгесен должен проявить неизмеримо большее прилежание и усердие, если он намеревается идти в ногу со своим классом.

Отец Тюгесена сидит в зале среди других родителей. Он багровеет от стыда и, обернувшись назад, сердито глядит на сына. Да, несладко придется Тюгесену во время летних каникул. В детстве его отец учился в той же школе. И он немало гордился тем, что его сына удостоили приема в это почтенное учебное заведение. А тут ему пришлось пережить такой позор.

Ректор переходит ко второму классу. Теперь другие ученики со страхом н трепетом ждут его слов. И так все время, пока дело не доходит до «сосунков». Собственно говоря, они уже не «сосунки». На будущий год они станут терзать новичков так же, как недавно терзали их самих, и традиции школы найдут достойное продолжение.

Но вот Матеус снова подает знак, и ученики поют:

В пучине времени год исчез...

А затем ректор раздает экзаменационные свидетельства принаряженным студентам и разглагольствует об их будущем, о милой Дании и о доброй старой школе. Родители растроганы до слез.

Наконец хор запевает известную песню, посвященную окончанию учебного года, которую много лет тому назад сочинил кто-то из школьных учителей. Звучит бодрая мелодия, а Матеус аккомпанирует, исторгая из старого рояля затейливые трели:

Пусть мудрая школа ребенку внушает,

Что в жизни нельзя преуспеть без труда,

Спина молодая пусть бремя познает,

Достойно его пронесет, и тогда...

Тра-ля-ля-ля-ля,

Тра-ля-ля-ля-ля,

Как сладостен отдых после труда!

Отныне начинаются летние каникулы. Ректор призывает учеников при выходе из зала не допускать нарушений порядка и не шуметь.

–      Я не потерплю никаких непристойных выходок, – говорит он, злобно оглядывая зал маленькими глазками.

Все уходят домой. Мальчики покидают школу вместе с родителями. Тюгесен торопливо семенит за отцом, оба угрюмо молчат.

Харрикейны уезжают в автомобиле.

–      Все это было так прекрасно и торжественно, – говорит фру Харрикейн. – Захватывающе интересно! Подумай только, милый Иорген, когда-нибудь и ты будешь сидеть в первом ряду, в парадном фраке и примешь из рук ректора экзаменационное свидетельство.

После нечеловеческого напряжения последних недель, зубрежки и ночных бдений мальчики едва держатся на ногах. Но их оценки и порядковый номер по классу почти никого не радуют.

–      Если Аксель Нильсен сумел занять первое место, то почему же ты не мог? – допытывается фру Эллерстрем.

–      Но ведь быть вторым тоже неплохо.

–      Конечно, но все-таки почему не ты занял первое место? Чем Аксель лучше тебя?

Глава 33

Уже в первый день каникул семейство Амстедов перебирается за город. Мебель, оставленную в городской квартире на улице Упсалагаде, накрыли чехлами и повсюду разбросали шарики нафталина. Перед отъездом хозяева позаботились о том, чтобы во время их отсутствия кто-нибудь присматривал за комнатными растениями. К поездке готовились долго и основательно. И в самый первый день каникул уже можно было ехать.

В дорогу тронулись с большим багажом. Амстеды едут на побережье, в Тисвильделейе. Из года в год они снимают здесь очаровательный рыбацкий домик.

Здесь, у моря, пахнет водорослями, солью и рыбой, а также солнцем и сосной. Приятно, выйдя из поезда, окунуться в эти запахи и глубоко вдохнуть свежий морской воздух.

Сам господин директор приехал всего лишь на несколько недель. Но его жена с сыном Теодором останутся на все лето. Теодору разрешается рыть канавки в морском песке. И у него есть настоящая рыбачья сеть. Он кидает ее в волны и ждет, не попадется ли какая-нибудь рыба.

Пляж протянулся на много миль. Волны прибивают к берегу морские звезды и другие зоологические диковинки. У Теодора одно желание – идти и идти вдоль пляжа, милю за милей, чтобы, наконец, узнать, где он кончается. Но это слишком опасно. И поэтому Тео остается на одном месте и развлекается как может на виду у своих родителей.

За пляжем огромный таинственный лес с темными тропками и просеками. Сосны похожи на южные пинии, а кусты можжевельника – на кипарисы. В лесу водятся гадюки и муравьиные львы. И еще там есть заколдованная роща и многое другое захватывающе интересное.

Но Тео не разрешают одному ходить в лес. Это тоже слишком опасно. Ведь он может заблудиться или встретить разбойников. Зато его берут с собой в лес родители – ежедневно после обеда они совершают прогулку по знакомым тропинкам.

А одна из тропинок пролегает через пригорок, откуда уходит вдаль длинная прямая просека. Она ведет в неведомое, и кажется, ей нет конца.

–      Пойдем по этой тропинке!

–      Нет, Тео, нельзя. Мы должны поспеть к ужину. Да и тропинку эту мы не знаем!

–      Вообще незачем ходить по незнакомым дорогам, – добавляет директор.

Когда Теодор вырастет, он отыщет загадочную просеку и узнает, где она кончается.

Фру Эллерстрем и Эдвард едут в Хорнбек и поселяются в местном пансионате. Здесь весьма людно. Фру привозит с собой много платьев и переодевается по нескольку раз в день. А на мальчике нарядные летние курточки, отлично гармонирующие с платьями его мамы. Она велит ему играть как можно аккуратнее, чтобы не испачкать одежду. Светлые ткани такие маркие.

Фру Эллерстрем встречает здесь бесчисленных приятельниц и знакомых. Каждый ее день до предела насыщен светскими встречами и развлечениями.

– Боже мой, до чего утомителен отдых! – говорит она.

А Эдвард изнывает от скуки. Еще немного – и он начнет тосковать по школе.

Эрик Рольд уезжает на остров Фюн. Он будет жить в богатом имении своего дядюшки. Если бы только можно было прихватить кого-нибудь из приятелей! Вот где могло бы развернуться братство «Черной руки»! А так Эрику приходится в одиночестве гулять по огромному парку с бесконечными газонами, клумбами и крокетной площадкой. Иногда он жалуется на скуку, и тотчас же несколько ребятишек – из числа детей хусменов – получают приказ явиться к Эрику. Но ребятишки робеют в его присутствии и боятся ему противоречить, а потому игра не клеится.

Дядя и тетя опасаются, как бы с ним чего-нибудь не случилось. Надо следить, чтобы он не простудился! Ведь они отвечают за него перед родителями. И все же в большом дядином хозяйстве мальчику удается кое-что узнать о настоящей жизни. Он часто беседует с управляющим, садовником и кузнецом, а иногда даже с некоторыми из практикантов²⁵.

Практиканты считают себя выше батраков, но зато батраки получают жалованье. Практиканты и батраки едят одно и то же – хлеб с маргарином, но завтракают всегда порознь, иначе практиканты обидятся. А в сарае, в стороне от всех остальных, живут польские рабочие. Ими командует особый надсмотрщик.

Эрик заметно окреп, покрылся загаром и прибавил в весе. В хозяйстве у дяди – море сметаны, горы яиц, множество цыплят, вдоволь клубники и бесподобных домашних пирогов. Эрика то и дело заставляют взвешиваться. Надо же написать родителям, сколько он прибавил.

Мальчики разъехались по всей стране – от Скагена до Блована. Одни поселились на хуторах у родственников, другие – в пансионатах, в маленьких дачках, арендуемых на лето, и в частных виллах.

Однако почтовый контролер Могенсен со своим многочисленным потомством остался в городе, на Виллемоесгаде. Контролер – нервный, больной, набожный человек. В его доме всегда читают молитву за столом над дымящимися фрикадельками и сладким овощным супом. По воскресеньям всей семье вменяется в обязанность ходить в церковь. В дни каникул у детей много свободного времени, им полезно гулять по набережной: здесь они дышат свежим воздухом и набираются сил для зимних занятий. А потом Микаэль скажет, что деревенская жизнь претит ему. «К счастью, – заявит он, – семья осталась в городе, как и подобает цивилизованным людям».

Неррегор-Ольсен уехал с бойскаутами в их летний лагерь. Каждое утро на мачте взвивается флаг и звенит труба. Молодой приветливый священник читает с мальчиками утреннюю молитву, а затем начинается бодрая и веселая лагерная жизнь.

Хозяйка лавчонки на Ландемеркет скучает. Мороженого сейчас – хоть отбавляй, но в лавчонке тихо: нет школьников с их веселым смехом и шутками.

До чего они забавны, эти ребятишки, когда рассказывают о своих учителях! И как только таким злым и глупым людям разрешают учить детей! Как это им позволяют так издеваться над сыновьями уважаемых граждан! Просто больно глядеть на бедных мальчиков, сколько им приходится заниматься!

Хозяйка лавчонки – толстая крашеная блондинка. И очень добродушная. Она то и дело подкармливает своих маленьких соседей бесплатным мороженым.

Грозная деятельность «Черной руки» временно прекращена. Один лишь секретарь тайного общества разгуливает по городу, вынашивая мрачные замыслы и планы. Печатный орган общества – газета «Мистика» – перестал выходить, а роман с продолжением оборвался посредине. Однако члены четверки мстителей переписываются друг с другом. Письма составлены особым тайным шифром. Сочинить да и прочитать такое послание – дело нелегкое. Каждое письмо написано красными чернилами, в конверт запечатан большой сургучной печатью и снабжен таинственными оттисками пальцев. Это пальцы «Черной руки».

По воскресеньям Харрикейны иногда наведываются в Хорнбек. Они пьют чай на террасе кафе, издали наблюдая за купающимися. И всякий раз директор Харрикейн распекает официанта, уверяя, что чай отвратительный и люди, привыкшие к хорошему столу, не в состоянии его пить.

–      Неужто, милейший, вы осмеливаетесь утверждать, что вот это варево – чай? – кричит директор.

А Иоргену стыдно и неприятно, что его отец ругает официанта.

Однако эти поездки дают Харрикейнам право говорить, будто они провели лето в Хорнбеке.

–      Ты так и говори, дорогой Иорген, когда кто-нибудь из твоих приятелей спросит тебя, где ты отдыхал, – в Хорнбеке, как всегда. Моим родителям там очень нравится. Но на будущий год, если только фирма меня отпустит, мы обязательно поедем в Шотландию, – добавляет директор Харрикейн. – Вот где можно увидеть настоящую площадку для гольфа. В гольф лучше всего играют в Шотландии. Там вдоволь места для этого. В Шотландии, наверное, сумеют приготовить настоящий чай. Нет, вы только дождитесь следующего года!

А у Тюгесена невеселые каникулы. Его то и дело попрекают плохими отметками, а отец все время вспоминает, как ему было стыдно, когда ректор назвал имя его сына и сказал, что в четвертый класс его можно перевести лишь с серьезными оговорками. А ведь отец Тюгесена некогда сам учился в той же прославленной школе! Но отец был прилежным, способным учеником, одним из лучших в своем классе.

–      А ты идиот и лентяй! – говорит он сыну. – Из тебя никогда не выйдет ничего путного! Придется, верно, отдать тебя в учение к сапожнику!

В комнатушке на улице Нерребро сидит Аксель Нильсен. Он читает. Аксель уже достал новые книги, по которым ему предстоит учиться в будущем году. И он читает их день за днем во время каникул. Приходится готовиться заблаговременно, если хочешь и в будущем году удержать место первого ученика.

Глава 34

Каникулы кончились. Школа отремонтирована заново. До чего ни дотронешься, все прилипает к рукам, да и пахнет как-то непривычно.

Краской замазаны бесчисленные сердца, буквы и надписи, которые ученики так старательно выцарапывали на партах перьями и перочинными ножиками.

– Отныне никто больше не должен портить парты, – говорит инспектор. – Этого безобразия школа больше не потерпит. Ведь не решились бы вы изрезать обеденный стол у себя дома!

Первый день в новом учебном году проходит быстро и еще не таит никаких опасностей. Учителя говорят, какие книги надо заказать у книготорговцев, и диктуют расписание уроков. В этом году класс начнет изучать латынь. Вести курс латыни будет Бломме. Мальчики надеялись, что преподавание возьмет на себя старый Мелас, который уже совсем одряхлел и впал в детство, но, увы, вышло по-иному!

В первые дни новые учебники вызывают некоторый интерес. С ними велят обращаться аккуратно, не пачкать страниц и не рисовать на них рожицы. Необходимо также обернуть их бумагой. «Учебники стоят дорого!» – говорят родители. Конечно, можно было бы купить и подержанные книги, но, с другой стороны, гораздо удобнее пользоваться самым последним изданием. Однако расширенные, пересмотренные и улучшенные издания одних и тех же книг выходят в свет каждый год. Составлять школьные учебники – выгодное дело. Один сборник упражнений по английской стилистике может прокормить несколько поколений одного и того же семейства.

Для Акселя Нильсена в учебниках уже нет ничего нового. Он усердно изучал их в течение шести недель, отведенных на летние каникулы. И это дало ему серьезное преимущество перед другими, необходимое, чтобы удержать первое место. Аксель радует своих добрых родителей и, когда придет время, займет в обществе более почетное место, чем его папаша-столяр. Конечно, он не сумел загореть п поправиться, как его одноклассники, по на здоровье не жалуется. В его возрасте можно выдержать многое.

В этом году необходимо своевременно подумать об экзаменах. Предстоят испытания за весь курс средней школы. Это будет серьезный официальный экзамен, который состоится в присутствии посторонних инспекторов. От результатов экзамена зависит переход каждого ученика в гимназические классы. Об этом нельзя забывать ни на минуту.

После первого короткого школьного дня приятели отправляются в лавчонку на Ландемеркет. Там их ждет сердечная встреча. У хозяйки припасено два сорта мороженого: ванильное и фисташковое. А порции на этот раз особенно щедрые, и каждая покрыта венчиком из взбитых сливок и варенья.

Обезьяна тоже бурно радуется встрече. Она вскакивает к мальчикам на плечи и дергает их за волосы. С ней лучше не связываться – зверек злобный и больно кусается, совсем как настоящий Макакус.

Хозяйка с интересом слушает рассказы о новых книгах и о том, что с нынешнего года вводится латынь.

–      Господи помилуй! – говорит она. – Как вы только все это терпите? Чего доброго, у вас от учености голова отвалится! Ну к чему вам эта латынь? Неужто вы станете разговаривать со мной на латинском языке? Вот потеха-то будет!

–      Да, – вздыхает Тюгесен, – плохи наши дела. Мучиться еще четыре года. В лучшем случае. Кто помнит, на сколько лет посадили в тюрьму этого Альберти²⁶? Кажется, на восемь. А нас заставляют торчать в школе целых двенадцать лет. Да и вряд ли с арестантами обращаются так скверно, как с нами.

–      Но ведь учение – добровольное дело, – возражает хозяйка. – Взять, к примеру, меня. Никто не заставлял меня учиться двенадцать лет подряд. Да и, слава богу, в мое время не слыхали о таких школах. Правда, я не такая ученая, как вы. Один бог знает, чем все это кончится. Просто страшно за вас делается.

–      Что правда, то правда, – вздыхает Рольд.

Однако сейчас мальчики не размышляют о будущем. Довольно с них тех мучений, что приносит каждый день. До будущего еще далеко, так далеко, что об этом даже не хочется думать. Впереди четыре года учения и четыре годичных экзамена. А затем еще надо учиться в университете, и на это тоже уйдет много лет. Но хорошо уже то, что в университете по крайней мере не раздают оплеух. Никто уже не будет бить тебя по лицу грязными ручищами.

–      А нельзя ли еще одну порцию? Вон того, фисташкового...

–      Конечно, можно. А ты не забыл, что должен мне кое-что с прошлой весны?

–      Помню, все помню. Но, знаете, после экзамена мне совсем не давали денег. Дома все ходили как пришибленные.

–      Тюгесен, ты слишком много ешь!

–      Заткнись! Избавь меня хоть здесь от дурацких острот господина Бломме!

–      Да, лектор Бломме. Уж он попьет нашей крови в этом году. Небось всю душу вымотает.

Глава 35

Отныне «Черная рука« именуется «Манус Нигра». Латынь, изучаемая в школе, входит в жизнь. Однако интерес к тайному обществу заметно ослабел. Члены общества разослали кое-кому анонимные письма с жуткими, таинственными угрозами. Однако на них почему-то никто не реагирует. И вообще все это уже надоело. Один только Могенсен по-прежнему страстно увлекается игрой. Остальным она кажется чересчур детской.

Мальчики сильно вытянулись. Непривычно звучат их огрубевшие голоса. Подростков освободили от уроков пения, и в четверг они возвращаются домой на час раньше обычного.

Многие заметно подурнели. Почти у всех выступили угри. Эллерстрем уже не тот хорошенький и аккуратный мальчуган в матроске и коротких штанишках, каким его все знали. Нос у него усиленно растет в длину, а остальные черты лица пока что отстают.

Бломме уже начал звать его просто «Эллерстрем» вместо прежнего доверительного «Эдвард». А это дурной признак.

Для мальчиков настало время, как говорится, подтвердить обет, данный во время крещения, и стать настоящими христианами. Ради подготовки к конфирмации учеников несколько раз в неделю освобождают от уроков. Несказанную радость приносит этот неожиданный перерыв среди школьного дня, и мальчики используют его в свое удовольствие. Дела хозяйки лавчонки идут превосходно.

Готовит мальчиков к конфирмации не какой-нибудь рядовой приходский священник. Наставником большинства учеников стал модный столичный пастор. Блестящий проповедник, любимец буржуа, он с кафедры изрекает смелые и злободневные политические суждения. Его проповеди печатает «Моргенбладет».

Пастор – элегантный остроумный человек, оратор с незаурядным актерским дарованием. Готовясь у него к конфирмации, мальчики не скучают. По крайней мере не знают скуки те, кто в школе учат латынь и потому способны оценить тонкий ум наставника.

Время от времени он приглашает нескольких избранных к себе домой, в свою уютную, изысканно обставленную холостяцкую квартиру. За чашкой чая они обсуждают религиозные и общечеловеческие проблемы.

Родители Харрикейна недовольны, что их сын не принадлежит к числу избранных.

–      Воображаю, как ты держишься на занятиях, – говорит ему мать, – верно, молчишь, словно воды в рот набрал, и пастор тебя не замечает. Неужто так трудно сказать что-нибудь умное, чтобы он обратил на тебя внимание!

Каждое воскресенье теперь приходится отправляться в церковь – пастора надо уважать. Впрочем, пожалуй, в церкви сейчас вполне терпимо. У пастора – внушительный вид. Умное лицо четко выделяется на фоне старых каменных плит с изображением распятого Христа. А на черной сутане поблескивает Рыцарский крест.

Говорит он вдохновенно и порой бросает такие остроумные замечания, что прихожане готовы смеяться и аплодировать. Неудивительно, что церковь всегда переполнена. Больше всего пастором восхищаются дамы. Так восхищаются, что пастор вынужден воззвать к ним с самой кафедры: он умоляет больше не присылать ему вышитых подушек для дивана.

–      У меня набрались сотни таких подушек, – говорит он, – и моя квартира уже не вмещает их. Лучше подарите что-нибудь бедным. И совершите этот дар втайне от других, так чтобы одна рука не ведала, что творит другая.

Да, старине Магнусу далеко до этого пастора. На уроках старика религии кажется глупой и смешной. Питомцы знаменитого пастора, как и прежде, издеваются над старым Магнусом. Они дразнят старика до тех пор, пока тот не теряет самообладания. Когда же окончательно выведенный из себя Магнус начинает бушевать, ученики прикидываются оскорбленными в своих лучших чувствах.

–      Разве это по-христиански, господин Магнус, драться Библией?

– Я старый человек! – кричит в ответ Магнус. – Неужто вам не стыдно, шалопаи!

Школьная жизнь идет своим чередом. Уроки тянутся долго, а перемены – короткие. Некоторое оживление вносят уроки Магнуса и Водяного: на них шумно веселятся. А затем тянутся часы, полные страха, опасности, истерик. Латынь оказалась еще страшнее, чем ожидали. Новая тяжкая беда свалилась на мальчиков. Латинская грамматика – чудо логической мысли. В мире уже давно никто не разговаривает на латинском языке, но латинская грамматика по-прежнему остается испытанным средством для упражнения умственных способностей. Изучение латыни – полезная тренировка. Гимнастика для мозга. Хорошая подготовка к будущей деятельности.

Все в жизни школьников – только подготовка. Лишь через много-много лет наставники, быть может, скажут, что она завершена. Хорошо, если тогда найдется поле деятельности, где нынешние ученики смогут применить накопленные знания.

Сейчас для каждого пришло время решить, кем он хочет стать. В будущем году обучение разделится на три разных цикла. Ученики смогут выбрать циклы: новых языков, классических языков или естественнонаучный. Поэтому уже теперь каждому надо определить, какой цикл его больше всего интересует в соответствии с будущей специальностью.

Харрикейн хочет стать юристом. Так говорят его родители. А сам он еще толком не знает, что это такое, и потому ничего не имеет против юридической профессии.

Другим сделать выбор гораздо труднее. Теодор Амстед был бы не прочь стать путешественником. За пределами школы и Упсалагаде так много неизвестного. В далекий мир уводят длинные дороги. У Теодора одно желание – бродить по этим дорогам. Есть на белом свете небоскребы и пирамиды, горы и первобытные леса. Где-то бушует Ниагара и разгуливают жирафы, слоны и тапиры. А на другом конце света простирается Китай. Там, за китайской стеной, живут китайцы. А еще есть на свете Гималаи.

Как хочется увидеть все это, все на свете испытать! Все это действительно существует и ждет твоего прихода. Почему бы туда не поехать? Огромный, прекрасный мир раскинулся вокруг. Он ждет, ждет тебя. Неужто так и придется умереть, не увидав всего этого?

Да, но ведь невозможно выучиться на путешественника, говорят родители Амстеда. Теодор должен обуздать свою фантазию. Теперь он уже совсем большой: пора научиться рассуждать разумно. Не исключено, что когда-нибудь, когда он станет студентом, ему и впрямь удастся поехать за границу. Но ведь сначала надо чем-то стать. Нельзя же так просто жить на свете.

Необходимо иметь положение, профессию и хорошую должность. Каждый должен исполнять свой долг.

Микаэль Могенсен намерен свершить нечто потрясающее и величественное. По его воле будут осуществлены великие преобразования. О Могенсене будут говорить как о всесильном северном богатыре, который твердой рукой вершит дела. Он станет Великим Одиночкой, но из своего уединения будет управлять людьми, словно марионетками.

Больше всего на свете ему хочется побыть одному. Дома, на Виллемоесгаде, слишком много детей. Они шумят, мешая ему готовить уроки. Отец Могенсена сидит на диване, обитом красным плюшем, и наблюдает за сыном, то и дело повторяя, чтобы тот не сутулился, иначе он на всю жизнь останется горбуном. За другим концом стола мать склонилась над шитьем. Время от времени она тоже поднимает голову и говорит:

–      Перестань чесаться! Сиди спокойно и не тереби волосы! Просто противно глядеть на тебя.

Только в уборной мальчику, наконец, удается уединиться.

–      Что-то ты слишком долго там сидишь, – замечает мать. – Чем ты занимаешься?

Микаэль собирает портреты Наполеона. Правда, ему некуда повесить их – на стенах нет места. Но он с увлечением читает книги о Наполеоне.

–      Ты бы лучше еще раз повторил уроки, – говорит отец.

–      Да, но ведь мы сейчас как раз проходим Наполеона.

–      Ну и что ж! Выучи то, что о нем написано в учебнике, и не трать времени на праздное чтение!

А если изредка Микаэлю и выпадет такое счастье – остаться одному в комнате, то со стены печальным укоряющим взором глядит на него Христос. От Христа нигде не укроешься. Даже в уборной.

Гаральд Горн отлично знает, кем ему хочется стать.

Его идеал – Аладдин, герой Эленшлегера: «Природы светлый сын, тайными силами влекомый к избранной цели». Поэтическое вдохновение приходит к нему, когда ои захочет.

Гаральд начал писать стихи. Когда-нибудь он создаст грандиозное, необыкновенное и неподражаемое произведение, которому будет дивиться все человечество. И придет день, когда откроют музей имени Гаральда Горна, в котором выставят реликвии, рассказывающие о его жизни. А потому его долг перед человечеством – хранить все, что впоследствии будет интересовать людей.

Кудрявый Ханс Торсен стремится проникнуть в тайны природы. Дома у него живет маленькая черепаха. Он кормит ее, наблюдает за ней и заносит свои наблюдения в дневник. По воскресеньям Ханс на велосипеде отправляется за город с сачком и гербарием и всякий раз находит множество удивительных вещей. В банках у него сидят гусеницы, а в аквариуме – морские животные. В большой коробке спрятаны редкостные улитки «Хеликс асперса», которые встречаются исключительно в окрестностях порта. По ночам улитки выбираются из коробки и ползают по ковру, оставляя на нем длинные полоски тягучей слизи.

–      Скоро у меня лопнет терпение. Не могу видеть этого свинства, – говорит мать Торсена.

Роберт Риге твердо решил посвятить свою жизнь страждущему человечеству. Он станет великим идеалистом. Риге – высокий, худой, светловолосый юноша, и ему вечно всех на свете жаль. Он выписывает газету, выступающую в защиту животных. Втайне от всех Роберт сует мелкие монетки в жестяные кружки Армии спасения. Пожалуй, лучше всего ему стать врачом. Тогда он сможет облегчать человеческие страдания и исцелять болезни. Он будет приходить к людям и утолять боль освежающими мазями. Он поможет больным, бьющимся в лихорадке, утешит и ободрит несчастных. Он принесет себя в жертву беднякам и отдаст последние силы труду на благо человечества.

–      Право, жаль Водяного, – говорит он. – Бедный старикашка! Мы не имеем права так изводить его. Он нам не сделал ничего дурного.

Однако далеко не все ученики столь же твердо и бесповоротно определили свое место в жизни. Впрочем, но не так уж страшно. Чем-нибудь в свое время станет каждый. Надо только не противиться ходу событий и слушаться старших. До будущего еще так далеко, да и к тому же люди так или иначе чем-нибудь становятся. Самое главное – кончить школу и выдержать экзамены.

Дни идут. А школьники зубрят и зубрят и с каждым днем становятся все образованнее.

Глава 36

В классе появилось новое общество. Со временем оно выйдет на международную арену, а пока надо создать филиалы в других классах.

Новое общество называется: «Союз в защиту Водяного». Его основатель – Роберт Риге. Идея Роберта встретила единодушное одобрение. «Ужасно жаль Водяного», – говорят мальчики. Пора, наконец, прекратить все это. Ни одно живое существо не заслуживает таких мучений. Надо обеспечить Водяному покой. А если младшие классы вздумают досаждать ему, уж мы зададим им взбучку!

Однако прежде чем будет претворена в жизнь программа нового общества, мальчики хотят устроить на уроке Водяного прощальный спектакль. Это будет последний боевой смотр. Заключительное представление перед воцарением мира. К представлению готовятся основательно. Каждый ученик вносит по два эре на покупку чайника со свистком. Чайник наполняют водой и просовывают сквозь печную дверцу. С огромным трудом его вталкивают в печку и ставят на горящие угли. Водворяют чайник щипцами. Но сначала все должны дотронуться рукой до этих щипцов. Если потом учителя поднимут шум и начнется дознание – все будут виноваты одинаково. Харрикейн не желает участвовать в новой затее, но и его заставляют прикоснуться к щипцам. Теперь ему не отвертеться – он тоже помогал засовывать чайник в печь.

Но этим подготовка к спектаклю не ограничивается. В середине урока кто-нибудь дернет невидимую нить, и дрова, сложенные в углу, с грохотом рухнут на пол. А Харрикейна, как всегда, запирают в стенном шкафу.

Входит Водяной. Маленький, сутулый, с печальными глазами. Он кашляет – едкий дым царапает горло, но он терпит и ничего не говорит. В классе стоит напряженная тишина. Водяной понимает: что-то сейчас произойдет. Однако он вешает на гвоздь географическую карту и тычет указкой в изображения рек.