Текст книги "Закон Долга. С востока на запад (СИ)"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Тетрадь и… ручка. Да-да, не перо и не угольная палочка. Ручка!

– Рикан!

– Да, Ириан, простите, я тут… – снабженец с трудом затормозил.

– Простите, что отвлекаю, но могу я посмотреть ваше пишущее приспособление и тетрадь?

Рикан с оттенком гордости в глазах протянул ей и то и другое.

Ира читала много фэнтези, но ни в одном из них не было указано, что жители иных миров могли пользоваться шариковыми ручками. Простая, не заводское производство, но это действительно была она! Стеклянная трубочка, чернила, металлический шарик… Лишь малюсенький поршенёк неизвестного назначения отличал её устройство от привычного Ире. Трубка стержня была достаточно толстой. И тетрадь. Бумага! Хорошая бумага. И за время пути ни одного намёка на место производства. И ручка…

– Скажите, Рикан, я что-то не припомню, чтобы в тех местах, где мне удалось побывать, были мастерские по производству бумаги и подобных приспособлений для письма. Хотя белые листы видела часто наряду с пергаментами. Где их делают?

– Их не производят в Низинах. Это работа влари. Купить подобные вещи можно только в Карраже. Это центр свободной торговли. А тетрадь и чернильный цилиндр мне подарили на десятилетие службы. Я уже тогда по хозяйству числился.

– А это не тот же Карраж, где находится Собор, в котором обучаются одарённые амелуту?

– Тот же. Удивительный город. В нём действуют законы влари – одни из самых справедливых в Рахидэтели.

– Как интересно! А что ещё делают эти ваши… влари?

– О! Множество всего. Фантазии не хватит расписать, что они делают! Многие из созданных ими вещей никто не способен повторить. Непревзойдённое мастерство! Разные полезные машины, устройства, приспособления…

«Машины?!»

– Оружие?

– О да! Какого только у них нет, аж страшно становится.

Ира нахмурилась.

– А они агрессивный народ? Любят решать вопросы силой?

– Что вы! Миролюбивее влари, наверное, никого нет. Войну они не любят, народ мастеров. Но постоять за себя умеют лучше других. Каменная Империя полна чудес, бывали времена, когда её пытались захватить, но влари хорошо вооружены и победить их подземную страну невозможно. Так что с ними только торговать. Воевать – заранее проигрышное дело. Они даже оружия на сторону не продают. Чтобы хороший нож на кухню купить, язык сотрёшь доказывать, что он только для овощей. А если и для мяса, то не из врагов добытого.

Горы оружия и при этом самый миролюбивый народ. «Хочешь мира – готовься к войне». Да? Как видно, и у влари когда-то тоже жил свой Корнелий Непот^[4].

– А кто их правитель? Что он из себя представляет? И где влари живут? Я ещё немножко плаваю в вашей географии.

– Карраж находится у подножия Тизамских гор на западе Рахидэтели. На их вершинах живёт народ нир-за-хар, а под землёй расположена Каменная Империя. Правит ею император За XVI.

– За? Его так и зовут?

– Его подлинное имя ни один язык не выговорит. Все имена влари такие. Они не обижаются на сокращения. Требуют только соблюдать вежливость и вести себя как подобает гостям.

– И что из себя представляет император За? Что за существо? Чем живёт?

– Влари вообще прекрасный народ, император За – не исключение. Но, говорят, несколько тщеславен и болеет желанием оставить след в истории. Эта его черта давно уже известна за пределами Каменной Империи.

– А насколько развита у них наука? Что изобретено? Какие технологии используются?

– Я не понимаю вопроса. У них множество вещей, полезных, но странных. Никто не знает, как они работают. Влари не берут учеников. Нет в Низинах учёных мужей, что могли бы объяснить, каким волшебством жители Каменной Империи создают свои товары. Да и волшебства у них нет. Вообще. Только пальцы невероятные да глаза, способные видеть недоступное другим.

Ира вернула солдату его вещи, находясь в прострации. Поблагодарила и пошла, не особо разбирая направления.

«…себе в помощники мы создали ещё одну молодую расу, влари, вложив в них тягу к творчеству, трудолюбие и изобретательность».

«Влари нет равных в создании удивительных вещей».

«Механизмы для полёта? Интересно. Таких нет даже у влари».

«Вакку! Поторопись! Что ты ковыряешься, как влари с механизмом!».

Как она могла проглядеть такое?!

Ведь встречала упоминание о чудо-мастерах уже не раз! И карта в библиотеке, и постоянное слово «механизм», крутящееся рядом с названием народа! Совет богинь присмотреться к тем, кто может помочь с быстрым перемещением по стране!

Ох, и права была Лайоли! Спешка нужна при ловле блох. А она поторопилась и ухватилась за первый попавшийся вариант. Даже Сёстры, изъясняющиеся научным языком, не раздвинули её закостенелое сознание настолько, чтобы допустить, что в стране мечей и копий могут быть машины!

А машины – это не только транспорт. Это и автоматизация любого процесса, и ручной инструмент, и роботы, и компьютеры! Знать бы ещё, на каком уровне развития находится наука влари. Хотя это не обязательно. Они живут в горах. Продают диковинки и наверняка сами себя обеспечивают ресурсами. Не может быть, чтобы у них не нашлось горнодобывающего оборудования! Не может быть, чтобы не было средств обеспечить безопасность работников в шахтах! Как бы всё это пригодилось на Мрекском болоте! Неважно, какой совет выдали сквирри дайна-ви. Если изобрели бензин, добыча угля не прекратится. Полезное ископаемое всегда остаётся полезным. И порух будут добывать, пока он есть в наличии.

Сколько же возможностей! Вот бы свести дайна-ви и влари! Интересно, что у них там по политической части? Хотя они уже столько лет не виделись… Скорее всего, нейтралитет, как со всеми, кроме эйуна и амелуту.

Одна загвоздка: долго. Карраж – это другой конец географии. Ни разу не по пути к Мрекскому болоту. Особенно если путешествовать всем вместе. Съездить на Болото, потом обратно, потом к влари… А может, разделиться? Дайна-ви пусть едут своим ходом, а они потом догонят. Только договориться надо о проводнике. Через топь без него никак. Но к влари попасть надо обязательно! Вот только что им предложить? Вряд ли дайна-ви хорошие плательщики. У них все ресурсы наперечёт. И что ценится у влари? Деньги, понятно, но может, что-то ещё? Зимой шкурка казалась валютой, не найдётся ли и на этот случай приемлемый бартер? Что можно предложить народу мастеров, у которых всякого интересного и полезного больше, чем во всей стране, вместе взятой? Разве что новые технологии, но знать бы доподлинно, что они им нужны! А для этого надо ехать лично. Глазами увидеть. Ведь вокруг нет того, кто способен толком рассказать, какого уровня достиг прогресс у влари.

Может, попросить Варна и слетать одной? А остальные пока своим ходом? Но что она будет делать в Каменной Империи? Если говорить, то с кем-то важным, а она никого не знает. Вваливаться в ворота с воплем: «Я вестница, пропустите к царю-батюшке»? М-да. Да и этикет – это точно не про нир-за-хар.

Просить об официальной аудиенции, так это кто-то более влиятельный должен делать. Тот же герцог Альтариэн или барон Бирет. Вряд ли им откажут. Но если в пути больше одного, то опять встаёт вопрос транспорта. Варн на своей спине никого, кроме неё, не потащит. Она знала это так же точно, как то, что солнце земли встаёт на востоке.

Ира нашла поваленное бревно и присела на него. И так и эдак крутила мысли – не рождалось идеи. Проблема медленных скоростей била по нервам. Как же хочется разозлиться, но в душе плескалось только бессилие. Такая мысль! Такое очевидное решение! И кто знает, может, именно эту проблему она как раз и может решить, потому что, чёрт побери, понимает в машинах! Не в жигулях с мерседесами, конечно, но в самих технологиях. Но как представишь, что только глубокой осенью доберутся до Болота, пока там переговорить со всеми, присмотреть за диалогами амелуту, эйуна и дайна-ви… Попытаться добиться, чтобы отпустили рабов, раз уж всё равно нашли новое решение и руки больше не нужны… А там зима. Туда, обратно, потом опять туда. Сколько ещё ей придётся тут пробыть? Полгода? Год?

Холодно. Она зябко повела плечами и обхватила себя руками. Тоскливо. Вон даже Куплетик в кармане вовсю старается согреть загрустившую хозяйку. Может, всё-таки спросить Варна? Но… нет. Конечно, сейчас говорить с ним легче, но он как был упёртым, так и остался. Вряд ли в этом вопросе он пойдёт навстречу. Если его инстинкты не велят, он их слушает со всем вниманием, на которое способен зверь. Чаще, чем доводы разума.

– А вот это уже обидно!

Варн тихо подкрался сзади и появился почти неожиданно. Почти, потому что чувство присутствия теперь не покидало её никогда. Ира слишком глубоко ушла в мысли, но знала, что он придёт, и знала откуда. Просто не ждала.

– Мы слушаем доводы разума. И собеседника тоже, если находятся желающие поговорить. И не плачь – ты мне нутро корёжишь. Неприятно.

– Я не плачу.

– А я нир-за-хар. Мне не обязательно видеть воду у тебя на мордочке, чтобы знать, что ты плачешь.

Ира резкими движениями потёрла щёки. «И откуда ж ты такой понятливый…» – буркнула она про себя, но желания обидеть ворчание не несло, и Варн это понял.

Он в два шага оказался перед ней и в одно движение сложился в позу «выслушай меня». И как он умудрялся сохранять вид «я – вожак», стоя перед ней на коленях?

– Я поняла, что ты хочешь поговорить и разговор очень важен, но сделай милость, сядь по-людски. Не прогоню и не убегу, можешь не переживать.

– Я не амелуту. Но так и быть, в виде исключения.

Он сел рядом, а Ира развернулась и чуть отодвинулась. Нет, не страх и неприятие, просто пространство между двумя, которое она считала приемлемым для серьёзного разговора. Варн прищурился, но комментировать не стал. Она в очередной раз отметила, что последнее время он всё чаще и чаще стал использовать мимику.

– О чём ты хотел поговорить?

– О нас.

– Да… пора бы. Но не уверена, что готова.

– Просто выслушай. Когда ты была с Енной, я тебя ещё чувствовал. Уже не мог послать ни одной мысли, но чувствовал тебя до самого последнего момента. Пока не сломался.

Ира ощутила резко поднявшийся гнев – за ящера, а после – стыд. За то, что её ощущения под телом шаманки стали известны кому-то. Ящер её «услышал», но продолжил говорить:

– Я наконец-то смог различить разницу между брезгливостью и твоим собственным нежеланием. Знаешь, мне всегда казалось, что отказ амелуток помочь нам вызван давлением правил их народа или проклятьем. Конечно, есть и то и другое. Но вчера я увидел ещё кое-что. Я не знаю, как это назвать. Нам, тем, в ком есть Зверь, не дано понять, как вообще возможно испытывать такие эмоции. Если инстинкт подсказывает сойтись с кем-то, если тело под лапой ощущается как достойный экземпляр для того, чтобы получить с ним сильное потомство, мы не противимся. Есть, конечно, и пары, есть и брачные союзы, бывают и поединки между самцами, борющимися за благосклонность самки, или самками – за внимание самца. Но зов желания продолжить род с подходящей половиной мы не глушим в себе никогда. И тем более не заковываем в цепи из правил. Но то, что я увидел в тебе, – это другое. Я могу во время брачного танца пренебречь обычаями амелутки, которые заставляют её стыдиться происходящего, – ведь мы никого не гоним к нам насильно. Да, они часто приходят гонимые обстоятельствасми, но приходят сами, с решением обменять свою беду на наш брачный танец. Я могу пренебречь брезгливостью, ведь она не принадлежит амелутке, она дана ей против её воли проклятьем харасса. Но от тебя исходит другое…

– И… что же?

– Ты не хотела пускать Енну в душу. Какими бы травами она тебя ни одурманила, ты её не хотела. Не потому что она не нравилась. А потому что она не то существо, с которым ты хочешь быть рядом. Она… недостойна, что ли. Нет, неправильно! Она… не близка тебе. И это чувство потянуло за собой желание сопротивляться.

– К чему ты это говоришь?

– К тому, что меня ты тоже не видишь рядом. Не потому, что я нир-за-хар, покрытый чешуёй, не потому, что так велит твой обычай. А просто потому, что я не тот, с кем ты хотела бы быть.

– Так я тебе с самого начала об этом талдычила! Что изменилось?

– То, что именно этим желанием я не могу пренебречь! Оно не вызвано ненавистью. Оно чистое. Для тебя я – личность. Не ужас, пришедший, чтобы сломать жизнь. А просто… не тот. Я только вчера сумел разделить весь свой предыдущий опыт с бесхвостыми самками и разобраться в твоих эмоциях. Ни одна из тех, с кем я танцевал брачный танец, такого не испытывала! Никто из них не считает нас достойными даже общения. И уж точно никто не попытался бы защитить, как ты. Для них мы звери, живущие грязными инстинктами. Ириан, я никогда не сделаю, как Енна! И никогда больше не утоплю тебя в эмоциях! Поверь! Не теперь! Не после всего, что здесь случилось!

Ира смотрела на Варна, всё ещё не понимая, что изменилось и как понимать эту пламенную речь.

– Погоди… я не понимаю. Можно мне…

– Можно.

Он взял её за руку и приложил кончики пальцев к своему лбу, раскрывая сознание. Ира хотела проникнуть в него аккуратно, чтобы не перейти разумных границ, но Варн сам толкнул её, позволяя увидеть чувства. Неверие, что может быть нужен кому-то, кроме семьи. Благодарность за сохранённую связь и избавление от боли. Она казалась ему на его фоне чем-то вроде собачки рядом со львом, и он был изумлён тем, что у такого «маленького» создания хватило сил там, где он сам не смог справиться. Инстинкт охранять наездника, раньше чувствовавшийся как чёткое «должен», теперь подпитывался собственным желанием ящера защитить… семью.

Ира распахнула глаза. Она совершенно не ожидала, что последние сутки способны поменять его отношение настолько сильно. И тепла в груди, триумфа от обретения нового друга было мало, чтобы сразу принять такую резкую перемену.

«Я не тороплю», – провещал он.

В мыслях, переплетённых с чужими чувствами, царил полный сумбур. Захотелось что-то сказать, чтобы вернуться в привычную колею, но выловить из этой бури внутри ниточку удалось не сразу.

– Погоди… Ты сказал, что уже танцевал брачный танец. Вы же его только с амелутками, да? Значит, у тебя уже есть дети! И зачем ты…

– Были. Были дети.

Боль ящера мгновенно остудила Ирин запал. Что?!

– Их звали Марн и Саза. Марн погиб по случайности. Заснул на клочке суши посреди озера Чагъери. Проснулся оттого, что ему грызут крылья. Он послал семье весть о помощи, его отбили. Вот только летать больше не смог. Мы не можем без пустоты. Он бросился с Надвратного Пика, едва выздоровел настолько, чтобы самостоятельно до него дойти. Не успели… А Саза погибла, отбивая одного из наших от охотников за шкурами.

Ира прижала ладонь ко рту, чувствуя, что лицо всё мокрое. Да как он жить-то после такого смог?! Как смог отыскать в себе силы, чтобы пойти на ещё одну попытку?!

– Инстинкт. Знание, что так правильно.

Он придвинулся поближе, и она ощутила волны тепла.

– Не плачь. Дело прошлое.

– Врёшь, – проговорила Ира с трудом: разница между словами и чувствами ящера была слишком очевидна.

– Да. Именно.

Ира обхватила себя руками и старалась согреться. Но ужас от услышанного сводил на нет все попытки ящера заставить её перестать дрожать, источая тепло в холодный осенний воздух. Чувство вины оплетало клубком. Варн так желал детёныша, но она не та, кто может ему с этим помочь.

– Почему ты так хотела скрыть от меня своего мужчину? – спросил он неожиданно.

Ира вскинулась.

– Что?

– Тот дайна-ви. Лэтте-ри. Почему то, что он твой желанный, ты так усердно прячешь?

Кипяток на щеках. «Своего мужчину». «Твой желанный». Всё-таки пробрался, подглядел. Чёртов ящер! Сейчас это была досада без капли злобы. Воспоминание о том, как действительно старалась спрятать образ Лэтте-ри от «злобной машины для убийств». Как стыдно-то…

– Он не мой мужчина. Пока или… совсем… Хотя мы поговорили на эту тему однажды. Я же, как вы тут все говорите, вестница. Не принадлежу этому миру. Понимаешь?

– Нет.

– Варн, нет большего проклятья, чем связать свою судьбу с кем-то, кто, как я. Пришедшим ненадолго. Подумай. Даже если наши чувства взаимны… Нет, я знаю, что взаимны, но… Представь. Допустим, самое безумное: свадебное торжество. И вдруг открывается мне путь домой. Даже размышлять над выбором и делать шаг не придётся – вышвырнет так же, не спрашивая, как и зашвырнуло. Моё место не здесь. Там моя родина. Семья. Которая, наверное, сбилась с ног, меня разыскивая. И неважно, сколько пройдёт месяцев или лет. А если мне потребуется больше, чем год или два? Если появятся дети? Оставлять их здесь? Бросить? А кто заменит им мать? Всю оставшуюся жизнь знать о том, что, скорее всего, у твоего мужа новая жена, а у детей – мачеха. В моей ситуации нельзя просить о вечной верности. Взять их с собой тоже не могу. Я… боюсь быть счастливой здесь, в Рахидэтели. Потому что должна буду уйти. Теперь… понимаешь?

Варн понимал. Понял бы и без вещания, настолько проникновенным был её голос, когда она это говорила. Но помимо прочего, он чувствовал тот жгут боли, который опоясал её сердце. Чем больше проходило времени, тем больнее ей становилось. Все, кто окружал её, уже не просто попутчики, а друзья. Близкие. Она прикипела к ним душой, и с каждым днём осознание, что каждого из них придётся оставить навсегда, точило изнутри. Ей нравилась Рахидэтель. Чем ближе и роднее становились местные жители, тем больнее была мысль о расставании. Если она ответит взаимностью, а к этому всё шло… станет ещё хуже. Поэтому она сохраняла как величайшие драгоценности каждое общее воспоминание. Это относилось не только к Лэтте-ри, но и ко всем, кто вызывал симпатию. Долг вестницы. Судьба вестницы. Варн только сейчас понял, насколько чудовищный смысл вложен в эти слова.

– Понимаю. Хочешь совет, от того, кто старше?

Она смерила его взглядом. А правда, сколько ему лет? Варн криво усмехнулся и тут же тронул рукой щёку – ещё не привык, что лицо движется вслед за мыслью.

– Иди дальше. Когда умер Марн, я думал, что жизнь ушла в Пустоту вместе с пеплом, что развеял. Дошло до того, что некоторое количество циклов у нас не было вожака и мой брат с Крацем вели семью сами под косые взгляды сородичей. Я-то был жив. Лишь разум, казалось, умер. Научиться жить заново… вспоминать не хочу. Я постоянно посылал проклятья Сёстрам, что одарили меня детёнышем. Пока Чара не спросила, жалею ли я о том, что он у меня был. Мы так подрались, что шрамы остались. Конечно, не жалею. И ты не будешь жалеть. Страдать – да. А жалеть – никогда. Невозможно жалеть о том, что в нашей жизни были желанные. Любимые, как вы называете.

Для Иры эта фраза стала отрезвляющей пощёчиной. «Невозможно жалеть о том, что были любимые». А ведь она своими метаниями чуть не сделала так, что этого «были» могло бы и не стать.

– Поняла, наконец? – Варн потрепал её по голове, как маленького ребёнка, которого надо похвалить за правильно сделанные выводы. – Хотя вкус у тебя странный. Но, может, для вестницы тихий убийца – хороший спутник. Безопаснее.

– Что?!

– Мы не сильны в понимании поступков бесхвостых, хотя и знаем, как у них всё работает. Таких, как Лэтте-ри, мы зовём тихими убийцами. У нас говорят, что нет никого страшнее, чем тот, что убивает молча. Для кого не важен взгляд в лицо. Ты именно такого себе выбрала.

И прежде чем она подорвалась на защиту, он взял её за руку и приложил к груди чуть ниже шеи.

– Чувствуешь?

И она чувствовала. Чуть нажала, и её палец почти по фалангу продавил чешуйки, скользнув в зазоры между ними. Кончик пальца опалило жаром, и она отдёрнула руку.

– Меняя обличья и наращивая броню, именно с этого места начинаем. Точка смерти. Пробей её оружием, и не спасёт уже ничто – там сосредоточены все линии, которые используются при смене облика. Все запасы жара, который для этого необходим. Разбей их в этой точке, и нир-за-хар не станет.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – хрипло спросила Ира.

– Когда твой желанный бросился спасать тебя от меня на опушке Руин-Ло, он именно эту точку пытался пронзить. Не знаю, откуда потомкам эйуна о ней известно, но, видимо, не так они забыли наш народ за три тысячи циклов, как мы думали. Я должен был понять, что что-то не так, едва он избавился от любимого оружия. Но был не в себе. А ему и не нужна была плётка. Он знал, куда бить. Этого дайна-ви тогда остановило только то, что я провещал ему, что разрыв связи ударит по тебе. Мне Чара рассказывала, что это больно. Вот тогда он остановился.

Ира тяжело дышала, не зная, что на всё это сказать. Для неё это смотрелось не более чем попыткой остановить и зафиксировать! Она вспомнила страх Варна в тот момент, будто не было для него ничего более жуткого, чем небольшой кинжал, что приставил Лэтте-ри к его груди.

– Я же говорил. Странный вкус, – Варну явно не нравилось вспоминать тот момент. – Тихий убийца. И он такой во всём. Я не у тебя прочёл о том, что между вами, – ты слишком хорошо научилась прятать тайны души. Лезть напролом – себе дороже, уж прости. А вот он тогда прямо истекал ревностью и желанием убить. Нетрудно было понять. Но вслух он не скажет. Он из тех, кто совершает поступки молча.

«Так же, как он чуть молча не ушёл на Болото, решив, что я теперь путешествую с тобой».

Зрачок Варна ощутимо дёрнулся.

– Я бы съехидничал. Про поспешные решения. Но он уже давно мыслит, задаваясь вопросами, как лучше для тебя. Ты быстра на советы другим, вон, тому же мужу Енны, считай, устроила первую брачную ночь. Ох, как вспомню бедолагу, так не пойму, в какой цвет шкуру менять – смеха или сочувствия. Ты легко помогаешь другим. Но кажется…

– …в чужом глазу соринку вижу, а в своём бревно пропустила, да?

– Метко. Мудрость твоего народа?

– Да. Варн, теперь, когда ты знаешь… Ты оставишь свои попытки?

– Надеяться не перестану никогда. Но добиваться силой больше не буду. Я пообещал. Слово вожака нир-за-хар, да будет Пустота мне свидетелем! К тому же нутро у тебя доброе. Может, ты когда-нибудь передумаешь сама, узнав нас поближе.

– Нет, Варн. Не передумаю.

– Из-за этого дайна-ви? У вашего народа тоже накручено про вечную верность в обычаях?

– Нет. Дело не в нём. Я вообще не представляю, как можно оставить здесь такой след, как ребёнок. Дитя без матери…

– Добрая. Не волнуйся, его воспитает семья. Мы найдём для него лучшую самку-воспитательницу.

– Варн, как ты можешь так говорить? Ты же был отцом! – Ира тронула его за руку, пытаясь донести мысль. – Представь, каково ему будет! Любой ребёнок чувствует мать. Я сомневаюсь, что ваши дети в этом плане чем-то отличаются. Ищет, ищет, а мамка в лучшем случае на другом конце Рахидэтели, решает непонятные проблемы. В худшем – уже дома. Откуда никогда не вернётся. Я верю, ты будешь прекрасным отцом, сумеешь защитить, но каково будет мне знать, что тут осталось моё продолжение? Мне не увидеть, как малыш вырастет, как станет взрослым. Нет, Варн. Я даже представлять себе такого не хочу. Это одна из причин, почему я до сих пор не поговорила по душам с Лэтте-ри. У вас ещё средств уберечься от зачатия не придумали. А ребёнок… это слишком большая ответственность. Дома я даже саму мысль не рассматривала, чтобы стать матерью в ближайшие годы!

Шкура Варна взорвалась цветными пятнами, вертикаль зрачка задёргалась, то расширяясь, то сужаясь. Пальцы резко сжались и царапнули чешую, оставляя полосы. Он настолько провалился в трудноразличимые эмоции, что не сразу сумел облечь их в вопрос:

– Ты серьёзно стала бы возиться с ящерицей? Как самка?

– Естественно! Это был бы и мой малыш тоже. Как иначе-то?

– Сёстры… да ты ведь не шутишь!

Варн всё ещё переливался, и Ира чувствовала этот холодный коктейль из эмоций. Почти страх. Словно он видел перед собой то, что не может существовать в природе.

– Извини, Варн, но для меня это слишком. Я не могу хладнокровно работать инкубатором!

– Кем?

Ира не стала объяснять словами. Потребовалось время, чтобы мысли выстроились в стройный ряд, но в итоге Варн понял принцип работы аппарата из ящика и лампочки, в котором пищат вылупляющиеся цыплята.

– Нет. Не сможешь. Я чувствую. И знаешь, права была Чара.

– В чём?

– Семья нир-за-хар никогда не позволит, чтобы кто-то отобрал у неё детёныша. Это вызывает гнев и инстинкт защиты. А когда слушаю тебя, он во мне даже не шевелится. Чара говорила, что хоть наши отношения начались неправильно, но ты уже часть семьи. Она всё убеждала, что я это рано или поздно пойму, а я, дитя бескрылое – не верил. Теперь осознал.

– Это тоже что-то меняет?

– Пожалуй, только одно.

Варн опустил голову, резко втянул воздух. Алые крапины рассыпались по шкуре на краткое мгновенье. Он снова открыл рот, и из него, чистая и до боли родная, полилась русская речь.

– Ириан, я слышал твои мысли и знаю твою проблему. И способ помочь – есть. Но я хочу, чтобы ты меня попросила. Вслух. Не ради мольбы или уговоров. Я хочу начать заново. И обозначить от сих пор и до последнего полёта: ты мне – семья. Моя небесная сестра. И всегда можешь попросить о помощи брата.

Мысли Иры смешались. Как давно она не слышала русского языка! И не думала, что услышит его здесь. Просто в голову не пришло, что обряд сработал в обе стороны! И да, она поняла, что Варн хотел этим показать. Что он не только смиряется с тем, что братание дало ему мимику, пока ещё с трудом контролируемую, нежелание бить сгоряча и понимание мышления «бесхвостых», которое раньше вообще не интересовало. Что он принимает это так же, как она приняла рахидэтельские языки, вещание, полёт, тягу к сырому мясу, гнев и беду их семьи.

Ира понимала его мотивы. Но семья… Здесь, не дома. Небесный брат. Тепло и радость оттого, что всё налаживается, сменились страхом: Рахидэтель всё больше предъявляла на неё права. Уже и семью предложила. В обмен на потерю.

– Я не стремлюсь занять чьё-то место. Если тебе больно думать о нас как о семье, думай как о друзьях. О таких, что связаны обрядом братания. Ведь так оно и есть.

Ира выдохнула. И правда. Так и есть. Она посмотрела Варну прямо в глаза. Ответила по-русски, чуть не взвыв от досады, когда поняла, что говорит крайне топорно и коряво после столь длинного перерыва.

– Ты прав. Спасибо. И да… мне нужна помощь. Мне необходимо быстро попасть в Каменную Империю. Не одной, а с теми, кто захочет. Но как это возможно?

Улыбка на лице Варна скорее ужасала, чем притягивала. Он ещё не освоился с мимикой, а острые клыки пугали, стоило им сверкнуть между растянувшихся губ. Широкая полоса рыжего цвета – превосходство – проползла от колен до шеи подобно змее.

– Предупреди, кого должна, сестра. Когда мы достигнем того места на Малом тракте, с которого начался наш путь, ты получишь своё решение.

С этими словами он встал, принял среднюю форму и поднял глаза к небу. В пространство полетел призыв, который вещание Иры не смогло идентифицировать иначе, чем зов вожака.

Глава 5

Прощание

Новость о внезапном отъезде двух амелуту и Мрат застала Иру врасплох. Не то чтобы она могла как-то повлиять на решения герцога и барона, объяснивших отъезд подчинённых служебной необходимостью, но численность их отряда и без того не отличалась величиной. Потому отсутствие целых трёх бойцов неприятно царапнуло.

Сквирри не торопились выпроваживать их. С тех пор как лес замолчал, вопрос об отъезде куда-либо отпал сам собой. И отряд решил задержаться на пару суток, чтобы не наспех, а основательно завершить торговые дела и банально отдохнуть. Впереди маячил долгий путь с непредсказуемыми последствиями в конце, и стоянка в безопасном и гостеприимном месте, в которое внезапно превратился лес сквирри, была кстати. Предстояло продумать не только маршрут до Мрекского болота, но и линию поведения при столкновении с кем-либо в пути и по прибытии. Дайна-ви не стремились облегчать эйуна и амелуту задачу рассказом об устройстве своего общества или личности правителя и гнули линию «глаза расскажут больше». Ира была с ними солидарна, тем более что собиралась круто вмешаться в маршрут.

Сейчас она с воодушевлением и блеском в глазах рассказывала Альтариэну, Каю и всем троим дайна-ви свою гениальную идею. Она часто дышала, стараясь поскорее раскрыть, какой шанс был упущен и как здорово, что удалось сообразить. Но минута за минутой её запал пропадал прямо пропорционально вытягиванию лиц собеседников. Закончила она почти шёпотом, чувствуя себя так, будто со счастливым лицом напорола преподавателям ахинею по их любимому предмету.

– Ириан, я понимаю вашу радость от осознания открывающихся возможностей, но у этой затеи есть много «но», – сказал ей Альтариэн.

– Хорошо. «Но». А можно их узнать? Прям по списку?

– А список немаленький, – сказал Каю. – Единственная дорога в Империю – через город Карраж. Это крупный город, сравнимый с любой из столиц, где собираются представители всех народов. Ехать туда, не предупредив о приезде дайна-ви и амелутки без покрывала хозяев города – искать беды. Стража вас не тронет – там действуют законы влари, которым без разницы, как одета женщина, но в толпе всегда достаточно блюстителей обычаев. А рабство – вне закона. Впрочем, как везде. Необходимо убедиться, что до жителей Западного предела Низин дошла весть о переменах и первый же часовой не попытается скрутить ваших спутников. Карраж кишит одарёнными Карающей, воздаяние не заставит себя ждать. Сами влари – народ очень справедливый, но доказывать им, что дайна-ви достойны хотя бы быть выслушанными, после того, как примерили на себя роль рабовладельцев, придётся так, словно брать голод измором. Их моральные принципы такие же, как и вся их Империя, – каменные. Ваш визит должен быть официальным, чтобы вас и ваших спутников приняли как парламентёров. Придётся повторить всё, через что вам пришлось пройти в Ризме, – парадный выход. Нанести визит хозяину города и задержаться там столько, сколько требует этикет. К тому же, – барон скривился, – я знаю только один способ, которым нир-за-хар могут доставить кого-либо куда-либо. Наше появление таким образом не добавит ни нам, ни вам авторитета.

Ира подняла бровь, и Альтариэн, усмехнувшись, произнёс:

– Скорлупки.

– Скорлупки? – переспросила Ира.

– Амелутки – домашние женщины, – ответил Альтариэн, бросив взгляд на барона. – Им не свойственна выносливость, необходимая для дальних путешествий. Потому нир-за-хар придумали способ, как переносить их в горы при помощи полёта и не подвергать при этом риску. Они крошат в пыль скорлупу, из которой вылупляются их детёныши. Она лишь немногим уступает в прочности синецвету. Но сами скорлупы небольшие, потому их измельчают, смешивают с ещё несколькими горными породами, лепят такие… чаши с отверстиями, шестом посередине и крышкой. Амелутку сажают в чашу, сверху кладут крышку, чтобы скорость полёта не пугала женщину, и держат за шест лапами. Говорят, полёт не самый комфортный, но безопасный. Если не пытаться выбраться наружу. И да, я согласен с господином бароном. Появление из скорлупки вас или кого-то из нас создаст почву для пересудов всему городу. Изъясняясь деликатно. Вы ведь помните, каких именно женщин выбирают себе нир-за-хар? Ящерам этикет и мнение толпы неважно, но наши народы не столь широких взглядов на жизнь.