Текст книги "Закон Долга. С востока на запад (СИ)"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Водяные часы? Механизм для измерения времени?

– Да. Тот, кто останется жив, когда истечёт вода, считается помилованным волею Сестёр. Его или их уносят с поля боя. И когда раненый переступает эту черту, ему оказывается помощь лекарей. Саланталю маркиз уже выделил одного из наших одарённых. Ириан, дуэль справедливости – обычай эйуна. Потому одарённым из свиты барона Бирета, в частности, капитану Накарту, будет отказано в праве оказать помощь после поединка. А среди наших нет тех, кто согласился бы протянуть руку дайна-ви. Но вы – вестница. Исключение из этого правила. Дайна-ви сейчас под вашей рукой. Если найдёте в себе силы присутствовать при бое и не вмешиваться в его ход, то после сможете попытаться помочь. Вашим запасам белого эликсира после визита в Руин-Ло может позавидовать лазарет Карража. Вы можете отказаться. Мы поймём. Но если вам нужны надежда и причастность, осознание, что сделали всё, что смогли, – найдите в себе волю прийти на дуэль.

Варн улетел рано утром. Ира не спрашивала о причинах, мало ли их может быть? Потому удивилась, найдя его в комнате дайна-ви. Тут Ира находилась впервые и сразу обратила внимание на небольшой размер помещения. Или так чувствовалось из-за количества народу? Или нир-за-хар, воспользовавшийся высотой потолков, решил совсем съесть пространство своим средним обличьем? Тесно. И именно эта теснота стала причиной того, что она напоролась на колючие ветки, которые держал ящер.

По его лапам тихо текла кровь. Ира подорвалась было за аптечкой, но Варн схватил её за плечо.

– Не суетись! – рыкнул он. – Царапина. Заживёт скоро.

– Зачем ты притащил сюда это?! – Ира уже забыла, зачем пришла, вид крови после последних часов совсем выбил из колеи.

– Тер попросил.

Ира подняла глаза на Терри-ти.

– Это ритуальное растение, – пояснил он, не посчитав нужным скрывать мрачность голоса. – Надеюсь, что применять его не придётся.

– Ритуаль… ное? – Ира сглотнула.

– Ракута. Цветок Маяры. У нас свои обычаи прощания. Ещё раз повторюсь, надеюсь, что применять его не придётся.

– Ты вызвал на дуэль Приходящую Топь.

Линно-ри до этого момента сжимал пальцами раму открытого окна. Холод гулял по комнате, ничем не сдерживаемый, но на щеках брата Лэтте-ри цвёл серо-розовый румянец, будто он только что вернулся с жаркой пробежки. В районе груди между переплетениями шнуровки переливались кремовые блики. Ира поняла, что кристаллы, что берегут для дайна-ви тепло, сейчас работают на износ, и ринулась к окну, захлопывая его. Когда младший дайна-ви обернулся, Ира вздрогнула. Спокойные глаза. Спокойная поза. Но даже дар вещания не открыл бы мыслей лучше.

«Вызвал», – отвечали глаза Терри-ти.

«Ты погибнешь!» – сжимались губы Линно-ри.

«На всё воля Сестёр».

«Зачем?!»

«А ты бы как поступил?»

«…»

«Так же».

«Так же. Прости».

– Ириан, вы что-то хотели? – спросил Терри-ти с усилием, отвлекаясь от переглядок.

– Да… Ко мне заходил Альтариэн. Он сказал, что если поединок кончится, а кто-то… вы… ещё будете живы, то я могу побыть вашим лекарем. Белый эликсир. И помочь… – голос сорвался на шёпот, ей было тяжело даже представлять, что Терри-ти будет лежать весь в крови, а ей придётся на это смотреть.

– Вам не обязательно приходить на поединок, Ириан. Не знаю, зачем это понадобилось герцогу, но вам достаточно передать то количество лекарства, что посчитаете нужным, Лэту или Лину. Они будут моими свидетелями и обо всём позаботятся. Вам не надо видеть то, что там будет происходить. Вы непривычны к такому. Ни к чему это.

«Как же хочется кивнуть».

– Нет, Терри-ти. Спасибо, но… я пойду. Иначе до конца жизни не смогу простить себя за трусость. Не знаю, чем смогу помочь, но хочу быть уверена, что сделала всё, что можно.

Дайна-ви подошёл и положил руки ей на плечи.

– Спасибо, Ириан. Для меня это много значит. Тогда у меня будет личная просьба. Позже скажу. Уделите мне немного времени?

«Это что, будет… последнее желание?!»

– Конечно, – ответила она еле слышно, закрывая рот ладонью, чтобы не расплакаться. Терри-ти успокаивающе похлопал её по плечу и развернулся к мрачному ящеру.

– Варн, спасибо за ракуту, – сказал он.

У того поблёкли краски, когда передавал ветки, на которых место пустого не было от иголок. Рука Терри-ти тут же окрасилась алым. Левая. Правую, рабочую, он берёг. Ей предстоит сжимать оружие.

Осознание, предчувствие и страх набатом разбивали тишину. Никто не говорил ни слова, но она буквально кричала.

Лэтте-ри мог напугать кого угодно своей бледностью, делавшей его похожим на восставшего из могилы. Прямо как для фильмов гримируют. Только живьём. Реальный. Ира не удержалась от жеста, ей было плевать, кто и что подумает. Подошла и схватила его за руку. Они одновременно сжали пальцы, хрустнули костяшки. Под кожей лопались мелкие сосуды, обещая оставить после себя на память долгоиграющие синяки.

Линно-ри уставился в одну точку. Несколько глубоких вдохов, и он внезапно сорвал с шеи волшебный кулон, протянул его Терри-ти. Кристалл сильно уменьшился в размере с тех пор, как дайна-ви впервые демонстрировали их Ире.

– Наденешь его мне на шею, когда вернёшься с победой, – резко проговорил младший страж и дёрнул на себя руку друга, насильно вкладывая в неё дар. Тот побледнел.

– У тебя же семья…

– Будет лишний повод отправить на Мост Приходящую Топь, – перебил Линно-ри, – а у меня… – тихо добавил он, – лишняя уверенность, что случайности не вмешаются в ход дуэли. Осенний вечер убивает внезапно.

– Послушайся его, лекарь душ, – сказал внезапно Варн. – Мне тоже не хочется, чтобы тебя подрали в поединке. А за мелкого не беспокойся. Для нас законы эйуна как до перевёртышей Надвратный пик. Никто не рыкнет из-за моего присутствия. Дерись так, чтобы у врага сердце в лапы стукало, а с твоим другом я теплом поделюсь. Не сдохнет, не переживай.

– Спасибо, – сказал Терри-ти, осторожно надевая кулон на шею. – Тебе я тоже, получается, должен.

– Главное, чтобы, как у вас говорят, долги с тебя не Великочтимая взимала. Дерись! Я ненавижу ракуту, но с превеликим удовольствием утоплю эти дрова в ближайшем болоте после. После того как всё кончится.

– Спасибо. Я ценю, что ты нашёл в себе желание понять наш обычай.

– Да понабрался тут от всяких, – бросил ящер взгляд на Иру. – Но знаешь, вы и правда какие-то неправильные бесхвостые. С вами разговаривать можно, в отличие от остальных. Так что выходи победителем. А то кто ещё вечерами будет мне в голову лезть да душу пытаться врачевать?

Терри-ти кивнул, едва заметно и очень тепло улыбнувшись. Ира ощутила, как непроизвольная волна вещания скользнула от ящера к Терри-ти и тут же накрыла собственные мысли «заглушкой». Это ощущалось настолько личным, что она закрылась, чтобы избежать искушения узнать, когда и почему Варн и Терри-ти успели сблизиться.

– Осталось решить только одну проблему, – проговорил Терри-ти, бросая взгляд на окно. Тучи сегодня заволакивали небо, но периодически среди них проглядывали диски трёх светил. Местным жителям этой малости хватало, чтобы примерно прикинуть который час.

– Какую? – тихо спросила Ира, не желая и секунды лишней находиться в тишине. Проблема? Это хорошо! Это действие. Это работа. Движение. Это возможность думать о чём угодно, кроме…

– Оружие. Шейба-плеть запрещена условиями поединка, арбалет тоже. Мы с… Саланталем сошлись на мече в одну руку и на числе кинжалов, не более трёх. Проблема в том, что вряд ли карражский рынок примет меня радушно.

– А почему вы не одолжите меч у Линно-ри? – спросила Ира. Очевидно же, почему нет?

Терри-ти замялся и ответил:

– Лет десять назад я повредил запястье. Всё зажило и работает, я умею и могу владеть мечом, но… Есть одна сложность. Вес. Дома у меня меч, подаренный матушкой, из алазия. Металла, что добывается в Северных горах. Из него ведьмы делают свои летучие диски. Алазий лёгкий, но при этом имеет прочность, присущую металлам, из которых принято делать оружие. Будь у меня мой меч, вопрос бы не стоял, но его тут нет. Левой рукой я могу работать, тренировался, но тем мастерством, что необходимо для поединка с Приходящей Топью, похвастаться не могу.

– Можно заменить мечом из вларийской стали, – сказал Лэтте-ри, чуть ослабляя хватку на Ириной руке. – Мы в Карраже. Влари не продают оружия, но металл, который ими добывается, местные мастера приспособили для военных нужд и без их участия. Я уточнял у барона Бирета, такой меч будет стоить семь камафов не меньше фаланги.

– Такая покупка почти полностью истощит наши запасы, – Терри-ти не спорил, а лишь констатировал очевидное.

– Мы не по трактирам ехали рассиживаться.

– Тогда остаётся дело за малым. Пойти и купить. Сомневаюсь, что торговцы продадут что-либо, даже если у них прилавок будет ломиться от мечей из вларийской стали.

– Продадут, – барон зашёл в комнату не поздоровавшись. Окинул взглядом бледные лица, ветки ракуты, мрачного ящера и ворот Терри-ти, из которого были видны шнурки талисманов.

– Ириан, вы приняли решение? – спросил он с порога.

– Да. Я приду.

– Хорошо. Слух о дуэли вызвал волнения в городе. Все взбудоражены, с утра в Собор ломились фанатики, требуя от Голосов Сестёр немедленно выдать их волю касательно «противоестественного» поединка. Даже среди дисциплинированных эйуна нашлись те, кому новость ударила по голове. Марша и мэтр Рохан успокоили толпу, пообещав прислать свидетелей дуэли из числа одарённых, чтобы исключить незаконное использование волшебных течений и огласить волю Сестёр, коли таковая будет явлена. Дринтаэцель оказался… удивлён… назовём это так, буйством толпы. С его лёгкого слова, чтоб ему подавиться, поединок объявлен публичным, а проходить будет на тренировочной арене в стенах Собора. Желающих поглазеть полно. И поскольку их несколько больше, чем могут вместить трибуны арены, был выпущен приказ – явиться зрителями дуэли между одним из тех, на ком защитное слово Карающей, и лучшим из мечников гвардии ставленника всем почитаемым жителям города. Знать. Звёзды с небосклона карражского Собора. Высшее командование и старшие командиры военных. Старшие ремесленники и мастера. Главы гильдий. Судьи и представители Казначейства. В общем, все, чьё слово имеет хоть какой-то вес. Послано приглашение За и его совету. Даже к перевёртышам с утра наведались, но среди них не нашлось желающих.

– Ко мне тоже совались, – нехотя сказал Варн. – Сам я буду, и может, кто-то из семьи подтянется. Я могу запретить, если это помешает. Но сам приду. Обещал.

– Наоборот. Лучше, если ваша семья пришлёт самых матёрых. Если уж Дринтаэцель задумал устроить балаган из дела чести, то будет неплохо, если вторую сторону поддержит кто-то помимо нашего разношёрстного отряда, половину которого уже успели записать в предатели короны слухи и пересуды.

– Хорошо. Сделаю.

– Мне всё равно, сколько народу будет на поединке, – сказал Терри-ти. – Это дело лишь моё и Приходящей Топи. Мне не важно, у скольких зрителей на глазах я вырву у него сердце. А если не удастся, то единственное, что будет волновать: те, кого я хочу видеть в такой момент, – рядом.

– Это уже не только твоё дело, Тер, – сказал Линно-ри, с усилием выдавливая из себя слова. – Ты борешься не только за честь своей семьи и проливаешь кровь не только ради мести. Ты дерёшься за наше право взывать к правосудию. Твоя победа уже в том, что поединок состоится. Хотел ты того или нет, но сейчас всё именно так. Мне… больно думать, что твоя смерть принесёт кому-то пользу. Но это случится независимо от моего желания. Потому сделай милость, не заставляй меня сообщать твоей матери, что ценой нашей возможности опираться на закон стала твоя жизнь.

– Да. Так и есть, – проворчал барон, – Свет Леллы расстарался, чтобы это событие имело вес. Вы бы его на совете у ставленника слышали! Кстати, то, о чём я говорил. Мику Рохан тоже вставил своё слово. Опыта у него в речах – дай Великая Мать каждому! Он призвал горожан к смирению перед волей Сестёр. Выставил поединок чуть ли не возможностью увидеть чудеса божественной мощи и учебником по военному искусству. Так что в городе найдётся достаточно ушлых продавцов, кто будет готов продать оружие вам и Саланталю, чтобы потом говорить, что именно его меч или нож были выбраны для столь знаменательного события. Но для похода на рынок я бы охрану прихватил.

– Нет необходимости, – сказал Варн. – Я с ним схожу.

– Хорошо. Не думаю, что найдутся желающие злить вашу семью, покушаясь на вожака. К тому же ваших над городом сейчас много.

– Насколько всё плохо с настроениями толпы, господин барон? – спросил Линно-ри. – Такая напряжённость может загореться, как сухая труха от одной искры огнива.

– Стража выполняет свой долг и рыщет по улицам. Не думаю, что проблемы возникнут. Беспорядки Дринтаэцелю не нужны – ему потом перед влари ответ держать, так что на его людей тут можно рассчитывать. Наш приезд и так разворошил это гнездо больше нужного. Ставленник проследит за порядком, но сразу после дуэли из города надо уезжать независимо от результата. Разве что… отдать скорбный долг – веская причина остаться. Но хоронить живых как мёртвых – последнее дело. А вот проверять терпение ставленника на прочность точно не стоит. Сейчас он сделает всё, чтобы событие прошло гладко, но будет рад избавиться от нас после.

– Ясно. Спасибо, что предупредили, господин барон.

– Все под волей Сестриной ходим. Терри-ти.

– Да?

– Постарайтесь выжить. Уж не знаю, как там ваша матушка, но мне совершенно не хочется сообщать вашему… Старшему, что один из его послов мёртв.

– Смерть привычна на Болоте. Старший-среди-Отцов не будет спрашивать с вас за моё решение.

– Вам виднее. А я проверять не хочу.

– Я понял.

С рынка Терри-ти и Варн вернулись мрачные, но довольные собой. На поясе Терри-ти висели ножны, из которых торчала неброская рукоять меча. Демонстрируя его Лэтте-ри и Линно-ри, он приложил лезвие плашмя к сгибу руки. Вдоль острия побежал солнечный зайчик. Он был тусклым, под стать сезону за окном, и отливал фиолетовым, словно пришёл в этот мир из потустороннего.

Вларийская сталь выглядела для Иры, как и прочие металлы, – тяжёлой и мощной. Но когда Терри-ти протянул ей меч, она поняла, что с лёгкостью способна его поднять, и даже сделала несколько пробных взмахов. Линно-ри свои уроки буквально вбил ей в руки, потому сейчас, сжимая рукоять, она держала её именно так, как нужно, – не пережимая и не тратя силы, чрезмерно напрягая мышцы, но и не расслабленно, чтобы не выбил потенциальный противник. Как ни мрачен был повод покупки, она не могла не восхититься мастерством, с которым изготовили оружие. И чёрт возьми, как же удобно он ложился в руку!

Видимо, Терри-ти обуревали схожие чувства, когда он принимал меч обратно. Он сделал два-три взмаха, проверяя работу запястья, и удовлетворённо выдохнул.

– Чуть тяжелее, чем алазиевый, но удобный.

– Не хочешь потренироваться? – спросил его Лэтте-ри. – Ты уже не один месяц не держал в руках меча, предпочитая арбалет.

– Этих месяцев не хватит, чтобы выбить из моих рук навыков, что вложили наставники. А перед испытанием пытаться надышаться впрок – дело гиблое. Но ты прав, размяться надо. Чуть позже. Лин, Варн, вы простите мою бестактность, но я хотел бы сказать пару слов наставнику и Ириан наедине.

Они не ответили, молча выйдя за дверь, подчиняясь тому, чьё слово приравнивалось к последнему желанию.

Терри-ти отошёл к окну, оглядывая город. Лэтте-ри сел на скамью. Ира судорожно мяла пальцы, не смея дыхнуть лишний раз. Ей казалось, что звук дыханья слишком громок для этой комнаты и может потревожить замершего, как статуя самому себе, дайна-ви.

Терри-ти оборачивался медленно, словно собираясь с силами.

– Мне сегодня многое простительно. Потому, извини, наставник, но я считаю важным высказаться.

Лэтте-ри кивнул.

– Не тебе. Тебе – после. Ей.

Он повернулся к Ире и сглотнул.

– Ириан, я знаю, что вас связывает с моим наставником и теплом жизни. Лэт для меня роднее семьи и друг, посланный Сёстрами. Не буду желать вам счастья, поскольку знаю, чем всё закончится. И это заставляет моё нутро болеть. Я… не хотел бы для родного мне существа такой судьбы – разделить путь с вестницей. Тем более что может случиться так, что меня не окажется рядом, чтобы исцелить чёрную печаль, что, скорее всего, поразит его с вашим уходом. Я многое могу оставить с лёгким сердцем в этой жизни, уйдя на Мост. Знаю, что о матушке позаботятся её родные, что Лина поддержит семья, что у каждого из сослуживцев, что захотят почтить меня обрядом памяти на ветке ракуты, кто-то есть. И лишь Лэт вызывает во мне чувство незавершённого дела. Ириан, я не слепой. И вижу, что как бы разум ни твердил, что эти чувства растить не стоит, они уже есть и рвутся к светилам. Не мне стоять на пути. Я не знаю, что чувствуете вы и как давно. Какие шаги привели вас к моему наставнику. Но точно знаю, когда свой выбор сделал он. Свидетельство его решения сейчас на вас.

Ира сглотнула и скосила глаза вниз. На ней? О чём он?

– Вам никогда не приходила в голову мысль, что у облачения, подаренного вам, была другая владелица?

Она нашла в себе силы на кивок.

– Если вы отодвинете ворот, то увидите на нём вышитый вензель с буквами нашего языка. Это имя. Линам-ша. Так звали мать Лэтте-ри. По нашей традиции одежду матери дарят той, кого хотят назвать женой.

Ира резко вдохнула накалившийся воздух.

– Скорее всего, тогда этот подарок не нёс в себе подобного смысла, – продолжил Терри-ти. – Вас слишком связало то, что произошло под землёй. Но я много лет знаю наставника. Любой его поступок пропитан искренностью, даже если мотивы не всегда понятны ему самому. Моя просьба проста – берегите эту искренность. Лэт мало говорит, но я уверен, что именно вы сможете разобраться, что скрывается за молчанием. В вашем кубке налито время. И его не много. Я прошу вас обоих – пейте до дна! Чтобы после ни одного мгновения не было отдано сожалениям, что была потеряна хоть капля! Неважно, как назовёте друг друга. Не важно, что друг другу сумеете подарить и сумеете ли вообще. Не теряйте времени. Его нельзя ни восполнить, ни обратить.

Мгновения тягучими каплями наполняли воздух, как влажность пещеры Утёса. Каждое из них хотелось сопроводить действием. Словами. Но какими? «Спасибо»? «Обещаю»? «Постараюсь»? «Сделаю»? «Как пожелаешь»? Они ведь тяжёлые, эти слова. Вот прямо сейчас каждое из них весит как бетонная плита. И на каждой – ответственность. Нет, Ира совсем не против. Она к этому готовилась. Но сделать шаг, когда показали размер груза, так тяжело. Он ещё не лёг на плечи, но от одного вида ломит спину. И Терри-ти понял. Он подошёл вплотную и обнял. Как старший брат сестру, как друг – подругу. И Ира не могла не ответить ему взаимностью. Обняла, ещё живого, ещё здорового. Так много хотелось пожелать и сказать! Не умирай! Живи! Возвращайся с победой! Куда мы все без тебя?!

Но она просто ревела, разжимая потихоньку жгут под сердцем. А после сорвалась на рваную, полную всхлипов речь:

– У меня… эликсира… как в лазарете… Я… весь… вы только… пожалуйста! Дотяните… Я всё дам… только… дойдите! Дождитесь!

– На всё воля…

– Нет! Нет! У нас… по-другому… На бога… богиню… надейся… сам… не плошай. Не надо…

Терри-ти задумался, а после отстранил её от себя.

– Я понял. Спасибо. Ириан, мне жаль, что я взвалил на вас такой груз, но Лэта мне больше оставить не на кого.

Шмыгнув носом и посмотрев Терри-ти в глаза, Ира открыла рот и…

– Спасибо. Обещаю! Постараюсь! Сделаю! Как пожелаешь!

Он снова её приобнял.

– У вас мало времени. Но можно мне попросить несколько минут для себя?

Ей оставалось только кивнуть. Позже. Они с Лэтте-ри могут поговорить позже. А вот Терри-ти… Она плотно прикрыла дверь.

– Зачем ты повесил на неё этот груз? – спросил Лэтте-ри.

Он не осуждал, не защищал, не спорил. В другое время – возможно, да. Но не сейчас. Не тогда, когда смотрит в глаза тому, кого, возможно, видит последние часы.

– Ириан не хватает решительности. Пока она лишь ведомая, хотя и старается учиться всему, до чего дотягивается. Храбрость рождается из желания и способности брать на себя ответственность. Она бы осознала это. Позже. С тем путём, что ей уготован, – быстрее, чем могло бы быть. Но пока она решается, пить ваше время она будет крохотными каплями. Мне бы этого не хотелось.

– А про одежду? У меня тогда и мыслей не было.

– А теперь?

– Есть.

– Вот и не спорь. Ей сопровождать тебя на Болото. Она должна знать, почему на неё будут смотреть так.

Лэтте-ри подумал и согласно кивнул. Понял. Принял.

– Ты больше всех из нас троих мечтал вернуться домой, – он говорил, совершенно не пряча тоски. – Даже Лин, которого ждёт семья, не верил так, как ты.

– И сейчас мечтаю. Знаешь, нашу вестницу приходится учить самым элементарным вещам, будто она ребёнок, ещё не достигший зрелости. Но есть одна вещь, которой нам стоит поучиться у неё.

– Какой?

– Жить в мире, где не способен увидеть собственного Бога, и иметь в себе силу верить… Не растерять веру в чудо и божественное вмешательство, не имея явного знамения… Мы ищем силы внутри самих себя, но я даже представить боюсь, насколько глубже надо копать, чтобы достать до того дна, откуда черпают свою веру вестники. И сейчас, перед поединком с Приходящей Топью я не хочу полагаться на случай. И доверять судьбу азартной игре тоже. Я вернусь домой.

Лэтте-ри не ответил, хотя по глазам его Терри-ти прочитал сотни «а если…». Но Лэт не посмел их высказать. Не сегодня. Тер вздохнул, подошёл и обнял его за плечи.

– Но если так случится, что от меня уже ничего не будет зависеть и Сестрина воля отправит на Мост… обещай мне две вещи.

– К…какие?

– Не вози мой прах на Кладбище. Ни Утёса, ни Долины, ни на Север. Ты помнишь то дерево, где учил меня добывать яд болотного веретёнца?

Лэтте-ри кивнул, не отнимая лба от его шнуровки, и обнял, цепляясь пальцами за ткань камзола.

– Собери прах в пиалу, что мастер Раян-ги для лекарств использует. Помнишь, есть у него такие… с крышкой. Думаю, он не откажет тебе в подарке, хотя обычно трясётся над каждой своей склянкой. Затопи её под тем деревом в Топи. Если духу моему когда-то Великочтимая позволит вновь увидеть дом, хочу начинать путь по родной земле не среди могил. Сделаешь?

Кивок. Дрожь.

– И пообещай мне ещё кое-что, Лэт.

Терри-ти дождался, когда тот поднимет взгляд. Чуть влажный. Из последних сил.

– Пообещай, что снова возьмёшь учеников.

Лэтте-ри вскинулся, но сегодня сила была не на его стороне, и Терри-ти заставил его снова сесть.

– Я…

– Сможешь! Тот мальчишка, Ринни-то. Он будет следующим. Самым-самым. Как и те, что придут за ним. Ты можешь подарить твёрдую землю среди Топи многим. Обещай, что не бросишь ни одного из них. Обещай, что дашь им это! Обещай, что останешься тем талантливым наставником, который сумел вытащить мою душу к светилам!

Лэтте-ри сжался. Он знал, каков будет этот путь. Снова и снова. Как у наставника Дарно-то. Смотреть, учить, гордиться. Радоваться, когда никто не видит. И провожать на Мост. Дорога учителя. Дарить шанс на новый день, давать знания, чтобы его прожить, и знать, что рано или поздно произойдёт что-то. Где не хватит. Где всё бесполезно. Как у него при обвале – стихия, с которой не поспорить в одиночку. Как у Тера, когда не можешь не вызвать на дуэль противника сильнее себя. Потому что должен.

А ещё он знал, что не посмеет отказать. Терри-ти был лучом Лару для всех в Долине, хоть редко кто признавал это на словах. Не позволять себе высказываться о непривычном для многих поведении, молчание, порой было лучшей наградой для того, кто лечил души, не требуя ничего взамен. С его уходом выполнять эту роль будет некому. Тер переложил на Ириан груз ответственности за Лэтте-ри. А ему на плечи кладёт ответственность за тех, кто остался в Долине. За тех, кому нужна твердыня среди Топи.

Лэтте-ри сжал ткань до белых костяшек.

– Клянусь, – тихо сказал он. – Всё будет, как ты сказал. Только…

– Верь, наставник. А я сделаю всё, что смогу, и даже больше.

Он почувствовал дрожь под руками. И знал, как поступить. Не знал Терри-ти только одного: что сказанная им фраза вызовет в наставнике, помимо душевной бури, яркое воспоминание. Ринни-то, собирающегося с силами, чтобы отпустить в неизвестность обретённую подругу. Тогда он, хозяин Утёса, взрослый, стоял рядом и нашёл единственно верные слова. А сейчас сам был на месте этого мальчишки.

– Лэт. Я никому не скажу.

Арена при Соборе, в масштабе сравнимая с цирком, величиной не отличалась. Разве что побольше раза в два, овальная, да крыша отсутствовала, позволяя погоде вносить свои коррективы в сражение. Мест в зале было от силы человек на пятьсот. На высоту в два человеческих роста подняты зрительские места и ложи для особо важных гостей. Хватило трёх рядов скамеек по периметру, чтобы вместить всех особо важных лиц Карража.

В разных концах арены на высоких постаментах были расположены места для свидетелей и врачей со стороны дуэлянтов. Ограждение высотой по грудь мешало им свалиться с высоты в запале переживаний за своего претендента, а прочные каменные ступени спускались прямо туда. На песок. Позади – спасительная дверь. За ней небольшой коридор, ведущий к лекарским кельям. Для тех, кому посчастливится выжить.

Сейчас они впятером: дайна-ви, Ира и Варн, сидели на скамейках и ждали начала. Вожак был прав – никто не рискнул его отчитывать за присутствие, и сейчас он сидел вплотную к Линно-ри, выполняя обещание и грея его вместо волшебного кулона. На стены арены то тут, то там приземлялись нир-за-хар, посылали приветствие вожаку и замирали, не сводя цветных глаз с их маленькой группы.

Терри-ти уставился на другой конец арены, где на точно таком же постаменте сидел его будущий противник. Лэтте-ри где-то полчаса назад попросил у Терри-ти его кинжалы, которые тот приобрёл в довесок к мечу, и теперь точил их до состояния волоса.

Ира старалась вжаться в стену и сделать вид, что её тут нет. Но даже её неброский облик сегодня не мог избавить от жгучего внимания толпы. Барон посоветовал одеться не так, как привыкла. С высоты трибун её обычный наряд, который снимала исключительно стирки ради, сливался с формой других дайна-ви и автоматически создавал иллюзию, что она одна из них. Парадное платье для дуэли неуместно. Потому Ира вытряхнула из багажа рубахи и штаны, что в своё время приказал купить для неё Дэкин Равил, и сейчас походила не то на мальчишку с рынка, не то на дочь деревьев в изгнании.

В руках приятной тяжестью лежала крынка с плотно закупоренной крышкой, изукрашенная цветными пятнами, сразу выдающими происхождение из Руин-Ло. Когда днём Марша и мэтр Рохан зашли поздороваться и увидели этот сосуд, доверху наполненный ароматной субстанцией, их глаза стали размером с донышко этой самой крынки. Наверное, они многое хотели сказать, но под Ириным взглядом «только вякните что-то про “дорого” или про того, кому оно предназначено…» – смолчали.

Ей предложили оставить крынку в келье, уже убранной, с застеленной кроватью и с дожидающимися наготове чистой водой, перевязочными материалами, аптечкой и ещё многими необходимыми вещами. Но она не захотела. Счёт может идти на секунды. Она не будет ждать, пока раненого, она так надеялась, что только раненого, Терри-ти доволокут до кельи. Она выльет на него всю крынку, если хоть на секунду заметит, что до комнатушки он не дотянет. С последствиями нарушений последуэльных правил можно разобраться позже.

На удивление тихо. Никаких громогласных выкриков, объявлений, что какая-то очередная шишка притащилась ради хлеба и зрелищ, никаких букмекерских контор, ставок или беснующейся толпы. Чинно и мирно. Не Колизей. Словно в театре, где дают нашумевшую трагедию.

Группу одарённых, присланных от Собора, возглавляла Марша. Днём она не поскупилась на ворчание в адрес эйуна и ставленника в частности. Арена принадлежала Собору: тут проводились тренировочные бои для одарённых, оттачивающих боевые заклинания. Но эти битвы никогда не оканчивались смертью. А на несчастные случаи всегда находилась группа Дланей Хараны, готовых помочь по первому зову. Но если Карражем правил ставленник от эйуна, то ради сохранения дружеских отношений с высшим руководством города Собор регулярно шёл на уступки, предоставляя площадку для дуэлей. Благословлённым Сёстрами сама идея смертельных поединков была глубоко чужда, но ради поддержания отношений на это шли.

В ложу поднимались хозяин города, Альтариэн, Мику Рохан и ещё несколько эйуна немаленького звания. Клепсидра из толстого стекла, находящаяся там же, в ложе, заставляла замирать взгляд. Она была почти по грудь герцогу, широкой и наполненной водой на две трети. Дно прикрывала заслонка с длинной цепочкой, а резные столбики из дерева удерживали широкий конус на высокой подставке.

Когда все расселись, нечаянные шепотки смолкли. Из-за кресел в ложе показалась молодая женщина-амелутка без покрывала. Её руки замелькали в воздухе, творя сноп искр, которые бесконечно появлялись из источника в центре и исчезали, коснувшись земли. Закончив, она оставила своё творение болтаться в воздухе, поклонилась и исчезла позади кресел.

Альтариэн поднялся, подошёл к искрящемуся фонтану и погрузил в него руку.

– Господа свидетели, – сказал он. Сказал спокойно и негромко, но его голос разнёсся по залу, словно герцог взял в руки микрофон. «Вольный голос» – так, кажется, называлось это явление на языке одарённых. За долгие дни пути Вакку и Доваль иногда поминали способности своих коллег. Девушка, что сотворила волшебный усилитель звука, оказалась служительницей Лайоли, адепты которой могли не только виртуозно владеть музыкой, но и придавать голосу силу.

– Да, именно так я называю каждого из вас сегодня. Каждый из вас, занявший место в этом зале, – свидетель! Карающая своею волей объявила неприкосновенными дайна-ви, взяв их под свою руку. Молодую расу. Выжившую. За тридцать поколений создавшую собственные закон и историю. Дайна-ви. Не эйуна, – герцог выдержал паузу и заговорил чуть тише: – Нам всем трудно это принять. Мы, привыкшие помнить, с трудом осознаём, что перед нами не наши военные преступники, а их далёкие потомки. С трудом верим, что ни одного из тех, кого мы ненавидели или презирали, уже нет в живых. И продолжаем бороться с теми, кто никогда не начинал той войны. С детьми, по сути. Глядя на ситуацию так, я понимаю гнев Поборницы совести. Но не все слышали её слово. Не все верят и не все видят. Сегодняшнее событие может стать ещё одним свидетельством воли Сестёр, – он снова заговорил громче. – Молодая раса иначе считает время. Дайна-ви достигают зрелости раньше первой сотни. И я сегодня выступаю свидетелем, что выглядящий юношей поединщик с их стороны имеет право вызова. Законы эйуна и законы дайна-ви давно не одно и то же. Распутать узлы, завязанные войной и взаимной ненавистью, невозможно за один день. И сегодняшнее событие – первый шаг на пути к этому. Дайна-ви не следуют Кодексам, эйуна не знакомы традиции наших потомков. Но два воина, чей закон разнится, могут опираться на тот, что един для всех, хоть раз в жизни поднявших оружие. Кодекс Фирры. Который гласит, что каждый, кто сердцем, рукой и разумом своим стоит за народ свой, имеет право поднять оружие в защиту своей чести и бросить вызов любому оскорбившему или совершившему преступление против его народа и семьи! Честный поединок при свидетелях в защиту доброго имени рода не считается нарушением Первого Божественного закона, а исход его приравнивается к суду Сестёр.