Текст книги "Гарем на шагоходе. Том 10 (СИ)"
Автор книги: Гриша Гремлинов
Соавторы: Тайто Магацу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Кармилла откинулась в кресле и расхохоталась.
– О, боги, это становится всё интереснее! Путешественник во времени! Дорогой, ты превзошёл все мои ожидания! Какая интрига! Какой сюжетный поворот! Это почти так же увлекательно, как сплетни из высшего общества вампиров.
– Заткнитесь обе! – рявкнула Лекса с таким недоверием на лице, будто она сейчас потребует у меня справку, заверенную тремя нотариусами. – Подробности. Изложи подробности, пожалуйста.
– Ладно, только постарайтесь не перебивать, – обречённо вздохнул я. – Причина, почему я здесь – война с Кощеем. Сейчас она только начинается. В моём времени он победил. И победил давно. Он установил диктатуру, устроил геноцид, стёр в порошок всех, кто не вписывался в его представление об идеальном мире. Все эти события должны произойти в ближайшее время. Но для меня – это история трёхсотлетней давности.
Я говорил, и на их лицах постепенно угасало веселье и скепсис, уступая место тревоге.
– Небольшая группа повстанцев, остатки Сопротивления, узнала про этот артефакт. Гиперкуб. Они не до конца понимали, как он работает, но знали, что он может управлять временем. И что Кощей охотится за ним. Чтобы получить гиперкуб, он уничтожил корабль глифтодов. Не спрашивайте как. Я не знаю. Глифтоды – создатели этой технологии, сверхцивилизация. Но по отдельности каждый из них… короче, они придурки.
– Если провести аналогию, – вставила Вайлет, хотя я просил не перебивать, – то люди тоже являются сверхцивилизацией по отношению к животным. Что совершенно не мешает каждому из вас быть не самым умным существом на свете.
– Спасибо, Вайлет, – кивнул я. – Очень правильное сравнение. Так вот, потребовался доброволец, чтобы попытаться опередить Кощея и найти гиперкуб среди обломков глифтодского корабля. В числе повстанцев был солдат. Клон, выращенный в пробирке. Один из многих. Его позывной был Волк-117. Он захватил гиперкуб и погиб в бою, но за мгновение до смерти его сознание, его память, его личность… были скопированы и с помощью гиперкуба спонтанно отправлены на триста лет назад.
Я посмотрел на Лию. Она побледнела, её губы дрожали. Она начинала понимать.
– Сознание Волка-117… попало в мозг другого человека. Солдата, который когда-то сдал кровь для банка ДНК и послужил генетическим прототипом для целого полка ребят с одинаковыми лицами. Короче, моя личность скопировалась в мозг… вашего капитана. Того Волка, который сейчас стоит перед вами.
Я замолчал, давая им осознать услышанное.
– Что… – прошептала Лия срывающимся голосом. – Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, – посмотрел ей прямо в глаза. – Что тот Волк, которого ты знала… которого ты любила… он…
Я не смог договорить.
Как объяснить, что именно случилось?
Он погиб или нет? Я же сам толком не могу этого понять.
Лия приняла моё замешательство за ответ. Её лицо исказилось от боли. Той самой, острой, невыносимой боли, которую я видел в её глазах по видеосвязи, когда бросил её в Лиходаре. Но сейчас она была в тысячу раз сильнее.
– Нет… – прошептала она. – Нет, это неправда… Ты лжёшь…
Слёзы хлынули из её глаз. Не просто слёзы. Потоки отчаяния. Она вскочила, её стул с грохотом упал на пол. Она посмотрела на меня взглядом, полным такой муки, что у меня защемило сердце. А затем развернулась и, спотыкаясь, бросилась вон из кают-компании.
Двери за ней с шипением закрылись, оставив нас в оглушительной, неловкой тишине.
Все смотрели на меня. Сэша – с лёгкой тревогой. Кармилла – с неожиданно серьёзным, изучающим выражением. Лекса – с шоком и… сочувствием? Вайлет – с непроницаемым лицом, но я уверен, что её процессоры сейчас работают на пределе, пытаясь просчитать все возможные последствия этого разговора.
Я стоял посреди комнаты, чувствуя себя опустошённым. Я сделал это. Я рассказал им правду.
И эта правда только что разбила сердце единственной женщине, которую любил мой прототип. Остальные не знали прежнего Волка. Они знали только меня.
А Лия… она любила его. Именно его. Любила настолько, что простила ему всё. Даже измену с толпой баб, которые теперь имеют не меньше прав, чем она.
Отлично. Теперь чувствую себя так, будто только что голыми руками вырвал сердце из груди живого человека. Из груди дорогого мне человека.
Чёрт. Как же всё сложно.
Мой «цветник» молчал. Даже Кармилла, мастер язвительных комментариев, сейчас смотрела на закрытую дверь с выражением, которое сложно описать. В нём была смесь любопытства, злорадства и… чего-то ещё. Возможно, капли сочувствия размером с молекулу.
– Кити-кити… – пискнула Сэша, и её голос прозвучал непривычно тихо. – Бедная Лия… Она так плачет…
– Ей просто нужно время, – буркнула Лекса, но её взгляд, устремлённый на меня, говорил обратное. Он говорил: «Идиот, ты всё испортил. А теперь иди и исправляй».
– Вероятность того, что вербальное объяснение концепции переноса сознания во времени сможет нивелировать эмоциональную травму, вызванную ощущением потери близкого существа, составляет 1,7%, – бесстрастно доложила Вайлет. – Рекомендую использовать альтернативные методы убеждения. Например, тактильный контакт или предъявление доказательств, подтверждающих континуальность вашей личности.
– Спасибо за совет, – вздохнул я. – Без тебя бы не догадался.
Я повернулся и пошёл к двери. Каждый шаг отдавался в голове гулким эхом.
На двери её каюты горел красный индикатор. Заперто.
Нажал кнопку вызова и проговорил:
– Лия, это я. Впусти.
Секунду ничего не происходило.
Затем дверь с тихим шипением отъехала в сторону.
Она сидела на своей кровати, сжавшись в комок, и её плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Её изумрудное сияние почти погасло, превратившись в едва заметное, болезненное мерцание. Увидев меня, она не вскочила, не закричала.
Просто подняла на меня заплаканные золотые глаза. И в них была такая бездна боли, что мне захотелось развернуться и уйти. Сбежать. Куда угодно. В Дикие Земли, в пасть к тираннозавру, обратно в своё проклятое будущее. Лишь бы не видеть этого взгляда.
Но я не сбежал. Я вошёл и сел на край кровати, на безопасном расстоянии.
– Ты убил его, – прошептала она с надрывом. – Ты пришёл и просто… убил его. Занял его тело.
– Лия, это не так, – я попытался подобрать слова, но они казались неуклюжими, фальшивыми. – Никто не умирал. Мы… слились. Я – это он. И он – это я.
– Нет! – она вскинула голову, и в её голосе зазвенел металл. – Он был другим! Он был… моим! А ты… ты просто самозванец! Клон из будущего! Фальшивка!
Она снова зарыдала, уткнувшись лицом в подушку.
Я сидел и молчал, чувствуя себя самым беспомощным существом во вселенной. Я мог управлять армией динозавров, мог в одиночку раскурочить отряд боевых роботов, мог заставить людей видеть галлюцинации. Но я не мог найти слов, чтобы утешить одну-единственную зелёную девушку, которую любил.
– Тот день… – вдруг сказала она. – На «Антеро». Когда ты упал. Потерял сознание. Твоя… амнезия. Это случилось тогда?
Я закрыл глаза. Мой первый день в этом времени.
– Да, – глухо ответил я. – Это случилось тогда. В тот самый момент.
Её рыдания стали громче. Я попал в самую больную точку. Она оплакивала не просто своего Волка. Она оплакивала тот самый момент, когда потеряла его.
– Я помню всё, что помнил он, Лия, – сказал я, отчаянно цепляясь за эту мысль, как за спасательный круг. – Каждую минуту. Каждое слово. Каждое прикосновение. Его память – это моя память. Его чувства… они тоже стали моими. Мне самому иногда сложно понять, где заканчивается Волк и начинается Волк-117. Мы – одно целое.
– Это ничего не меняет! – она села, её лицо было мокрым от слёз, а волосы спутались. Она казалась прекрасной даже в своём горе. – Это просто… воспоминания. Файлы, которые достались тебе по наследству! А он… его душа… она ушла!
Я понял, что логика здесь бессильна. Вайлет права. Нужны не слова.
Нужно что-то другое. Доказательство. Неопровержимое.
Точнее то, что вызовет правильный эмоциональный отклик.
Файлы файлами, а чувства чувствами.
Может, это слишком жестоко и прагматично, но другого способа утешить её просто нет. Я ведь и сам не понимаю толком, кем являюсь. Я просто забил на это.
Забил, потому что мне нормально. А главное, потому что есть дела поважнее, чем самокопание.
Но сейчас нужно перетряхнуть воспоминания, связанные с Лией и найти подходящее.
Правильное, эмоциональное, только наше.
И я вспомнил. Нечто тёплое, живое.
– Помнишь нашу первую встречу? – тихо спросил я.
Она повернулась и нахмурилась, не понимая, к чему я клоню.
– Не возле «Антеро». А до этого. В Лиходаре. Возле той паршивой забегаловки «У Безумного Слизня».
Она вздрогнула. Да. Она помнила.
– Ты тогда ещё была ординатором, – продолжал я, и слова сами полились из меня, тёплые и настоящие. – Ты увлеклась медицинским справочником и переходила дорогу, не глядя по сторонам. А там началась перестрелка. Какие-то ублюдки не поделили контейнер с контрабандными сигарами. Ты оказалась прямо на линии огня. Я сшиб тебя на обочину. Ты так перепугалась…
Она смотрела на меня, её слёзы высохли, оставив на зелёной коже солёные дорожки. В её глазах появилось что-то новое. Недоверие, смешанное с надеждой.
– Потом, когда всё закончилось, я повёл тебя в ту забегаловку, чтобы ты пришла в себя. Я заказал себе кофе. Самый дешёвый, горький, как сама жизнь. А ты… – я улыбнулся, вспоминая её лицо в тот момент. – Ты никогда раньше не пробовала кофе. Ты смотрела на мою кружку с таким любопытством, как будто это какой-то неизвестный состав, а ещё рассказала мне про эту жуткую флоксийскую болячку, от которой они превращаются в кристаллические статуи… как её…
– Синдром К’тарри, – машинально подсказала она.
– Ага, – кивнул я, – он самый. Как ты была увлечена! Даже позабыла о перестрелке. Я никогда не видел никого, настолько обожающего медицинские ужасы.
Она прыснула. Лёд тронулся.
– Потом… – продолжил я. – Ты попросила попробовать мой кофе.
Я сделал паузу, глядя ей прямо в глаза.
– И я протянул тебе свою кружку. А ты… ты сделала глоток. И твоё лицо… Боже, я никогда не забуду твоё лицо. Ты сморщилась так, будто проглотила лимон целиком. Сказала, что это самая отвратительная гадость, которую ты когда-либо пробовала. А потом… потом ты улыбнулась, и я понял, что пропал.
Она молчала. Но я видел, как дрожат её губы. Как в её глазах, в самой их глубине, разгорается узнавание.
А потом она медленно, очень медленно, протянула руку и коснулась моей щеки.
Её пальцы были холодными, но от их прикосновения по моей коже пробежал огонь.
– Волк… – прошептала она.
И в этом одном слове было всё. Прощение, принятие, любовь.
Она подалась вперёд, и я, не смея дышать, наклонился к ней. Наши губы встретились. И это был не просто поцелуй. Это было возвращение. Это было чудо. Доказательство того, что любовь, настоящая любовь, сильнее времени, сильнее смерти, сильнее любых парадоксов и чёртовых гиперкубов.
Она целовала меня, и я чувствовал вкус её слёз на губах. Солёный, горький, но в то же время – самый сладкий вкус на свете. Вкус прощения.
Я прижал её к себе, зарываясь лицом в её волосы, пахнущие дождём и надеждой.
И неважно, кто я – Волк или Волк-117. Важно лишь, что я – её Волк.
И так будет всегда. В любом времени. В любой вселенной.
Глава 17
Операция
Медблок встретил меня запахом стерильности и тихим, почти благоговейным гулом медицинского оборудования. Это место сегодня должно стать операционной.
И операцию собирались проводить на мне.
Лия и Вайлет уже находились здесь. Они стояли у большого диагностического комплекса, на экране которого вращалась трёхмерная модель моего черепа, испещрённая схемами и красными маркерами. Выглядело так, будто они планируют не вживление чипа, а прокладку новой линии метрополитена у меня в голове.
– Всё готово, капитан, – доложила Вайлет, не отрывая взгляда от экрана. Её голос, как всегда, был ровным и безэмоциональным, будто она сообщала о прогнозе погоды, а не о предстоящем вскрытии моей черепной коробки. – Вероятность успешного исхода операции составляет 99,8%.
– А что с оставшимися двумя десятыми процента? – хмыкнул я, усаживаясь в кресло, которое больше походило на орудие пытки из арсенала средневековой инквизиции.
– Статистическая погрешность, – всё так же бесстрастно ответила киборг. – Возможные осложнения включают: спонтанное возгорание, неконтролируемую телепортацию в радиусе трёх метров или внезапное осознание себя разумным тостером. Шутка. Хотя с учётом того, что вы пришелец из будущего, облучённый неизвестным видом энергии и наделённый уникальными сверхспособностями, вероятность чего-то подобного далека от нулевой.
– Успокоила, – кивнул я и посмотрел на Лию.
Её прекрасное зелёное лицо выглядело бледным, а сияние кожи – тусклым и тревожным. Она нервно теребила край своего белого халата.
– Волк, ты уверен? – тихо спросила она. – Операция на мозге – это не шутки. Любое неверное движение…
– Я уверен, – твёрдо ответил я. – У нас нет другого способа расшифровать язык глифтодов. А без этого мы слепы. Кощей будет и дальше щёлкать нас по носу, как котят, а мы даже не будем понимать, что происходит. Пора заканчивать эту игру.
Она вздохнула, но кивнула. Подошла ко мне со шприцем, в котором плескалась какая-то прозрачная жидкость.
– Это местный анестетик. Будет немного неприятно…
– Не сработает, – остановил я её. – Забыла? Моя регенерация нейтрализует любую химию быстрее, чем она успевает подействовать. Так что придётся по старинке. Наживую.
Лия в ужасе уставилась на меня.
– Наживую⁈ Волк, это же… это же варварство! Тебе будут сверлить кость! Это невыносимая боль!
– Я терпел и похуже, – пожал я плечами. – Однажды мне пришлось самому себе пришивать оторванное ухо с помощью рыболовной лески и ржавой иглы. Так что лёгкая трепанация черепа – это почти как спа-процедура. Расслабляющая и с интересными звуковыми эффектами.
Лия посмотрела на Вайлет, ища поддержки, но киборг лишь пожала плечами.
– Метаболизм капитана действительно нейтрализует большинство известных анестетиков. Работа в сознании – единственный доступный вариант. Мои манипуляторы оснащены системой подавления вибрации, что минимизирует дискомфорт.
– «Минимизирует дискомфорт»… – пробормотал я. – Звучит обнадёживающе. Ладно, девочки, давайте уже начнём. А то у меня впереди ещё плотный график: спасение мира, месть заклятому врагу, и, если повезёт, ужин.
Меня усадили в кресло, голову зафиксировали в специальных тисках.
С учётом моей физической силы – это как сказать «держи голову вот так и не дёргайся». Собственно, я очень постараюсь не дёргаться. Регенерация – это хорошо. Но Лия права на тему любого неверного движения. Хоть вместо повреждённого мозгового вещества быстро появится свежее, но оно будет пустым. Без воспоминаний, без кусочка моей личности. Хотя… это не точно.
Ведь моё сознание перенесено в это время энергией гиперкуба, которая и сейчас наполняет мои клетки. Не исключено, что оно отпечатано в ней. Тогда повреждение мозга мне не страшно. Но проверять не хочется.
Надо мной склонились два лица: одно – полное тревоги и сочувствия, другое – холодное и сосредоточенное, как объектив микроскопа. Идеальный дуэт для вскрытия черепа. «Добрый коп, злой коп» в медицинском исполнении.
– Этап первый: подготовка операционного поля, – объявила Вайлет. – Начинаю выбривание и стерилизацию затылочной области.
Я услышал жужжание триммера, а затем ощутил холод антисептика.
– Подготовка завершена. Приступаю к краниотомии, – продолжила Вайлет. – Делаю разрез кожи и надкостницы.
Я услышал тихое шипение лазерного скальпеля и почувствовал запах палёной кожи. Боли почти не было, лишь лёгкое жжение.
– Разрез выполнен. Приступаю к созданию трепанационного отверстия.
А затем я услышал звук, который не забуду никогда. Высокий, визжащий, пробирающий до самых костей. Звук высокоскоростного бура, вгрызающегося в мой череп. Это была не боль. Нет. Боль – это слишком простое слово. Это было… ощущение. Ощущение того, как твёрдая, надёжная преграда, защищающая твой мозг, твою личность, твоё «я», поддаётся, крошится, превращается в пыль. Я чувствовал вибрацию каждой клеткой своего тела. Я слышал этот скрежет не ушами, а всем своим существом.
– Давление стабильное. Пульс – сто двадцать ударов в минуту, – монотонно докладывала Вайлет. – Капитан, если вы почувствуете тошноту или головокружение, немедленно сообщите.
«Почувствую головокружение? – мысленно усмехнулся я. – Милая, у меня сейчас в голове дырку делают! Головокружение – это меньшая из моих проблем!»
Наконец, визг прекратился. И я ощутил… отделение…
И лёгкий холод там, где его не должно быть никогда.
– Костный лоскут извлечён, – объявила кибердева.
Манипулятор аккуратно поместил фрагмент моего черепа в стерильную чашу.
– Вайлет, смотри! – вдруг воскликнула Лия, её голос дрогнул от изумления. – Ткани… они стягиваются!
Я не мог этого видеть, но чувствовал. Странное щекочущее ощущение на границе раны.
– Анализирую, – тут же отозвалась Вайлет. – Регенерация костной ткани превышает расчётные показатели на 840%. Края костного дефекта срастаются. Ваши восстановительные способности усилились и превзошли «Регенерис-75». Расчётное время до полного закрытия – 35 секунд.
– Быстрее! – скомандовала Лия. – Имплантируй чип, пока есть доступ!
Роботизированный манипулятор метнулся к моей голове с невероятной скоростью. Я почувствовал, как в мой мозг, в самую его суть, проникает что-то чужеродное. Холодное, металлическое, неживое. Словно в твою душу вкручивают саморез.
– Гибкая матрица чипа развернулась и прилегла к зрительной коре. Микроэлектроды проникли в верхние слои коры. Контакт установлен, – отчеканила Вайлет. – Имплантация завершена.
И в тот же миг я почувствовал, как края черепной кости сошлись с мягким, едва ощутимым щелчком. Рана затянулась.
– Герметизация не требуется. Костный лоскут полностью регенерировал, – констатировала Вайлет, снимая фиксаторы с моей головы.
Я медленно выдохнул, осторожно потрогав затылок. Под пальцами была гладкая, целая кожа, словно ничего и не было. Только волосы на выбритом участке не отрасли. Что ж, придётся немного обновить причёску. Бритый затылок, вроде, сейчас в моде.
А вот что регенерация усилилась – любопытно. Похоже, сила высшего альпа продолжает раскрываться. Отлично. Наверное…
Мой взгляд упал на стол. В металлической чаше лежал белесый, слегка окровавленный кругляш моего собственного черепа.
– Можете оставить на память, – без тени иронии предложила Вайлет.
Я покачал головой.
– Спасибо, обойдусь.
– Как ты себя чувствуешь? – Лия мягко положила руку мне на плечо. Она не стала проводить операцию сама, предоставила всё киборгу. И её нельзя в этом винить. Сверлить башку близкому человеку можно только, если нет альтернатив.
– Нормально, – кивнул я.
– Никаких зрительных эффектов? – уточнила она.
Мир выглядел как обычно. Никаких интерфейсов, никаких потоков данных.
– Пока ничего, – сообщил я.
– Это нормально, – кивнула Лия, с облегчением выдыхая. – Теперь самое главное – калибровка.
– Сейчас я запущу протокол, – сказала Вайлет. – Ваш предыдущий опыт использования нейроинтерфейсов должен ускорить процесс. Сосредоточьтесь.
Она что-то нажала на своей консоли. Перед моим мысленным взором вспыхнула белая точка.
– Вижу, – сказал я.
– Форма?
– Линия. Вертикальная.
– Цвет?
– Красный.
Это было знакомо. Нудный, но необходимый процесс настройки, похожий на проверку зрения у окулиста. Мозг и машина учились понимать друг друга. Я подтверждал появление вспышек, линий, простых фигур, пока искусственный интеллект создавал мой персональный «словарь» нейронных импульсов.
В моей прошлой жизни я уже проходил через это. Хотя сами чипы могли дать фору любым современным. Но что поделать? Примитивная эпоха.
– Калибровка завершена, – наконец, объявила Вайлет. – Активирую основной интерфейс.
И вот тогда мир взорвался.
Не огнём и болью. А информацией.
Над склонившимся надо мной лицом Лии тут же всплыло окно.
ОБЪЕКТ: Лия. РАСА: Хилварианка. ФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ: СТРЕСС (СНИЖАЕТСЯ, 42%). ЧАСТОТА СЕРДЕЧНЫХ СОКРАЩЕНИЙ: 95 УД/МИН. ТЕМПЕРАТУРА ТЕЛА: 36,9°C. ГОРМОНАЛЬНЫЙ ФОН: УРОВЕНЬ КОРТИЗОЛА СТАБИЛИЗИРУЕТСЯ.
Я перевёл взгляд на Вайлет.
ОБЪЕКТ: Вайлет. ТИП: Киборг, модель «Т-7000», модификация «Магдалина». СОСТОЯНИЕ СИСТЕМ: НОРМА (99,2%). ЗАРЯД БАТАРЕИ: 79%. ТЕМПЕРАТУРА ЦЕНТРАЛЬНОГО ПРОЦЕССОРА: 45,1°C. АКТИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ: ПОСЛЕОПЕРАЦИОННЫЙ МОНИТОРИНГ (65%), АНАЛИЗ БИОМЕТРИИ (21%), ФОНОВЫЕ ЗАДАЧИ (14%).
– Так понимаю, чип синхронизирован с бортовыми системами, а они – с коммуникаторами экипажа и с тобой, Вайлет.
– Верно, – подтвердила она. – Коммуникаторы передают системам биометрические данные, и у вас теперь есть к ним прямой доступ. Как и ко всему остальному.
– Надеюсь, эта игрушка не вскипятит мой мозг.
– Не беспокойтесь капитан. В случае пробоя оболочки чипа пострадают только окружающие ткани.
– Ты умеешь успокаивать, как никто другой, – усмехнулся я.
– Я всего лишь сообщаю достоверную информацию. Теперь самое интересное, – сказала Вайлет. – Капитан, закройте глаза. Я установлю с вами прямой нейронный контакт.
– Хм, ладно. Звучит интригующе.
Мир, и без того странный, исчез, сменившись абсолютной темнотой. А затем в этой темноте начали проступать контуры. Тонкие, зелёные линии, складывающиеся в бесконечную сетку, уходящую в никуда. Я парил в этом цифровом пространстве, бестелесный, невесомый.
Рядом со мной из таких же линий соткалась фигура. Упрощённая, схематичная, но безошибочно узнаваемая. Вайлет.
– Мы в виртуальном пространстве, созданном нейрочипом, – её голос звучал не извне, а прямо у меня в голове. – Здесь мы можем работать с вашей памятью напрямую.
– Работать с моей память? Но современные чипы на это не способны.
– Долорес описала проблему. У меня возникла идея по преодолению этой трудности. Я загрузила символы с гиперкуба в чип. Их можно сопоставить с вашими воспоминаниями.
– Что я должен делать? – спросил я. Любой шанс лучше, чем бездействие.
– Вам нужно вспомнить. Вспомнить тот день, когда вы… погибли. В будущем. Вам нужно сосредоточиться на моменте, когда вы были на борту судна глифтодов и видели их письмена. При визуальных воспоминаниях активируется зрительная кора. Это не надёжные данные, влияние фантазии слишком велико. Но сейчас мы можем сделать только это. Вы помните тот день?
– Помню, – кивнул я. – А вот ты забываешь, что я просил называть меня на «ты».
– Извините.
Я виртуально вздохнул. Похоже, протоколы вежливости зашиты в её программу глубже, чем нейрочип в мой мозг.
– Сосредоточьтесь. Представьте всё чётко и ясно. Не торопитесь.
Я постарался расслабиться и отпустил всё.
Перед моим мысленным взором тут же всплыли картины.
Корабль глифтодов. Мой истребитель-трансформер. Он уже принял форму шагохода. Я сижу в кабине, шагаю по длинным коридорам, покрытым причудливыми узорами.
Символы мягко светятся и переливаются в темноте.
«Не курить!», «Туалеты направо!», «Что упало, то пропало!».
– Этого недостаточно, – голос Вайлет прозвучал настойчиво. – Воспоминания фрагментарны, искажены эмоциональным фоном. Мне нужны чистые данные. Я введу вам препарат, который усилит вашу концентрацию и поможет сфокусироваться на деталях. В силу скорости вашего метаболизма, доза будет очень большая. Возможны побочные эффекты в виде галлюцинаций и неконтролируемых эмоциональных всплесков.
– Валяй, – махнул я виртуальной рукой. – Хуже уже не будет.
Почувствовал лёгкий укол в шею – там, в реальном мире. И цифровое пространство вокруг меня вздрогнуло. Сетка стала ярче, чётче. А воспоминания… они хлынули потоком.
Я снова находился там. В холодном, металлическом коридоре корабля зелёных человечков. Чувствовал сидение под задницей, ощущал каждый шаг своей машины. Слышал гул работающего двигателя. Вдыхал запах освежителя-ёлочки и собственного пота. Воспоминание казалось настолько реальным, что я почти забыл, что это всего лишь игра моего разума.
Стены были покрыты светящимися символами, сложными, разными. Я вспомнил, как включил свой ИИ-переводчик, и как эти чуждые символы начали складываться в понятные слова.
– Концентрируйтесь, – голос Вайлет звучал как якорь, удерживающий меня в реальности. – Мне нужны символы. Их точное начертание. Их последовательность.
Я заставил себя отбросить всё лишнее. Эмоции, звуки, запахи. Я смотрел только на стены. На эти странные, переливающиеся знаки. Они плыли перед глазами, на них накладывался перевод. Они складывались в слова, в предложения. Я читал их, запоминал, впитывал.
«Туалеты прямо и направо. Недобежавшие будут оштрафованы!»
«Не мусорить! Для кого утилизаторы поставили?»
«Не пытаться достать ничего из утилизаторов! За оттяпанные пальцы больничных не выдаём! Прирастили – на работу!»
«Руководство не несёт ответственности за пропажу оставленных без присмотра вещей. Что упало, то пропало! Что нашёл, то всё твоё! Не будьте растяпами!»
«Появление на постах в нетрезвом виде запрещается! Бухайте по выходным! Не просыхаете за выходные? Не бухайте!»
«Не курить! Брось немедленно! Нет, не на пол, в утилизатор!»
– Есть, – сказала Вайлет. – Я записываю. Поток данных стабилен.
Не знаю, сколько это продолжалось. Минуту? Час? Вечность? В этом цифровом мире время не имело значения. Я просто плыл по реке своей памяти, а Вайлет, как опытный рыбак, вылавливала из неё нужные ей жемчужины.
Наконец, поток иссяк. Я почувствовал невероятную усталость, будто разгрузил вагон угля.
– Достаточно, – сказал голос Вайлет. – У нас есть необходимый минимум. Возвращайтесь, капитан.
Цифровой мир моргнул и исчез.
Я открыл глаза. Снова находился в медблоке, в кресле. Лия держала мою руку, и её лицо выглядело обеспокоенным.
– Всё в порядке, – прохрипел я.
Посмотрел на экран диагностического комплекса. И увидел там… себя. То есть, не себя. Свои воспоминания. Это была запись. Чёткая, детализированная, почти без искажений.
– Теперь осталось расшифровать это, – сказала Вайлет, отключая от меня какие-то датчики. – У нас есть визуальные данные языка глифтодов и их перевод на имперский. С помощью суперкомпьютера Ди-Ди сможет создать полный словарь и грамматический справочник.
– Дело за малым, – невесело усмехнулся я. – Создать суперкомпьютер.
Я медленно выдохнул, всё ещё чувствуя себя так, будто меня пропустили через мясорубку. Мой новый, улучшенный взгляд тут же выдал мне полную сводку о моём состоянии.
СОСТОЯНИЕ ОРГАНИЗМА: ИСТОЩЕНИЕ (73%). УРОВЕНЬ РАБОТЫ НЕЙРОТРАНСМИТТЕРОВ: НИЖЕ НОРМЫ. РЕКОМЕНДАЦИИ: ОТДЫХ (8 ЧАСОВ), ПОВЫШЕННОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ БЕЛКОВ И УГЛЕВОДОВ, ПРИЁМ СТИМУЛИРУЮЩИХ ПРЕПАРАТОВ (ОПЦИОНАЛЬНО).
– Отлично поработали, девочки, – сказал я, поднимаясь с кресла. – А теперь, если вы не возражаете, я последую совету своего внутреннего доктора и пойду немного… отдохну. И, возможно, съем жареного кабана в одну харю.
Я шёл по коридору, и мир вокруг меня переливался цифрами, графиками и процентами.
Почти как раньше. Почти как в моё родное время. Следовало раньше запихнуть себе в мозг чип, но моему прототипу эти штуки всегда не нравились, да и мне не хотелось испытывать на собственных извилинах нечто настолько примитивное. Всё же современные технологии ещё очень далеки от совершенства.
Но что-то подсказывает, что у меня есть шанс это изменить.
Мы сделали первый шаг. Мы получили ключ.
И скоро мы откроем дверь, за которой сокрыто будущее.
Глава 18
В диких джунглях
С момента вживления мне в мозг нейрочипа прошло две недели.
Мы почти выбрались из Диких Земель.
И даже начала появляться связь с внешним миром.
Ну а связь с Бегемотом – это всегда событие. Не потому, что он важная шишка, министр обороны Ходдимира и мой главный информатор в стане врага. А потому, что его канал связи защищён так, что даже искин-параноик вроде Гудвина счёл бы это излишеством. Каждый раз, когда Вайлет настраивала наши системы на его волну, мостик избушки превращался в филиал лаборатории по изучению помех.
Экран шипел, плевался пикселями, показывал мне то мою собственную небритую физиономию, то какие-то диаграммы, похожие на кардиограмму умирающего кита. Звук тоже очень подходил. Голос Бегемота прорывался сквозь такой плотный слой скрежета, воя и цифрового бульканья, что разобрать его мог только наш киборг с её сверхчувствительными аудиосенсорами.
– Капитан, устанавливаю соединение, – бесстрастно доложила Вайлет, её пальцы порхали над пультом. – Уровень шифрования – «Цербер». Рекомендую приготовить аспирин. Возможны побочные эффекты в виде мигрени и желания уничтожить всё человечество.
– Привык уже, – буркнул я, откидываясь в кресле. – Давай, подключай нашего толстячка.
Наконец, после очередной порции аудиовизуальных пыток, экран стабилизировался, явив лицо моего старого друга. Лицо было зернистым, чёрно-белым и периодически подёргивалось рябью, но в целом узнаваемым. Такую широкую и добродушную физиономию сложно с чем-то спутать.
Даже мой нейрочип сразу же его идентифицировал:
ОБЪЕКТ: Радомир Мечеславович Культяпкин (позывной: Бегемот). ДОЛЖНОСТЬ: Министр обороны Ходдимира. ВИЗУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО СОСТОЯНИЯ: ПРИЗНАКИ УТОМЛЕНИЯ, ПОВЫШЕННОЕ АРТЕРИАЛЬНОЕ ДАВЛЕНИЕ (ВЕРОЯТНО), ГИПЕРГИДРОЗ. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ: ОЖИРЕНИЕ ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ. РИСК СЕРДЕЧНО-СОСУДИСТЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ: ВЫСОКИЙ (87%).
– Волк, ты меня слышишь? – пробасил из динамиков его голос, очищенный от помех бортовыми системами. – Как тебе погодка в Диких Землях? Надеюсь, местные птеродактили ещё не пытались свить гнездо на крыше твоей избушки?
– Пытались, – невозмутимо ответил я. – Пришлось объяснить им основы гостеприимства с помощью крупнокалиберного пулемёта. Теперь у нас на ужин будут крылышки. Что у вас там?
– У нас тут, парень, цирк с конями, – вздохнул Бегемот, и его изображение на экране на мгновение превратилось в абстрактную картину в стиле кубизма. – Но в целом, пока держимся. Ситуацию в Ходдимире удалось взять под контроль. Хур-Хур, дай бог ему здоровья и побольше мазута, оказался на удивление изворотливым политиком.
– Я в нём не сомневался, – кивнул я, тактично умолчав про источник его изворотливости.
– Вот-вот. Он официально объявил тебя террористом номер один, врагом народа и главной причиной глобального потепления, – Бегемот перечислял мои новые титулы с таким видом, будто зачитывал меню в ресторане. – А сразу после этого восстановил дипломатические отношения с Акватикой. Мол, смотрите, какие мы цивилизованные, сами боремся с международным терроризмом, даже помощь от вас не нужна. Красивый ход.
– А что Грейдер? – спросил я, чувствуя, как в груди разгорается знакомый огонёк предвкушения.
– А Грейдер рвёт и мечет! – хохотнул Бегемот. – Он-то думал, что после твоего «побега» Хур-Хур продолжит отстаивать твою невиновность, и он сможет продиктовать свои условия, перехватить инициативу и отнять власть. А наш пушистый друг его обскакал. Теперь в Совете идут дебаты. Жаркие, я тебе скажу. Обсуждают, какие меры следует предпринять в отношении тебя. Грейдер орёт, что нужно немедленно отправить за тобой весь гарнизон «Молотобойцев», включая парадную модель. А Хур-Хур, с моим скромным участием, толкает речи о необходимости укрепления обороны города во избежание новых террористических атак. Дескать, вдруг ты вернёшься или пришлёшь кого-то из своей банды, чтобы нанести новый удар. Он назначил за твою голову хорошую награду, но ратует за то, чтобы оставить твоё уничтожение добровольцам.
