Текст книги "Гарем на шагоходе. Том 10 (СИ)"
Автор книги: Гриша Гремлинов
Соавторы: Тайто Магацу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Ещё немного, и эта толпа голодных хищников начнёт выяснять, кто здесь на вершине пищевой цепи. Нужно их успокоить.
Я сосредоточился, направив на них волну чистой, концентрированной воли.
«Спокойно. Ждать».
И они подчинились. Тираннозавр перестал скалить зубы и с любопытством разглядывал мой шагоход. Рапторы прекратили своё хищное шипение и замерли, как статуи. Это было невероятно. Я держал под контролем сотни разумов.
Сотни диких, первобытных инстинктов.
Я чувствовал себя дирижёром чудовищного оркестра, который по одному моему жесту мог либо заиграть похоронный марш, либо разнести к чертям весь этот лес.
Именно в этот момент, когда я упивался собственным могуществом, как самый банальный суперзлодей из комиксов, мой коммуникатор на запястье завибрировал, вырвав меня из транса.
Чёрт. Беркут.
Я с неохотой открыл глаза и нажал кнопку приёма.
– Волк, – раздался в динамике знакомый, прокуренный голос старого вояки. – Какого лешего у тебя там происходит? Мои датчики похожи на новогоднюю ёлку, а Сайлен докладывает, что к твоему куроходу стягивается вся нечисть в радиусе пятидесяти километров. Ты что, решил устроить конкурс на самое уродливое чудовище Диких Земель и забыл меня пригласить?
Я посмотрел вдаль. В паре километров от нас, на соседней поляне, стоял его «Мехатиран». Огромный, похожий на разъярённого тираннозавра, отлитого из стали. Его живой прототип утробно зарычал, потому что я ослабил контроль. Пришлось немедленно отрешиться и напитать сеть новой волной энергии.
– Просто разминаюсь, старик, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более невозмутимо. – Проверяю, на что годятся мои… навыки.
– Навыки⁈ – хохотнул Беркут. – Парень, ты собрал армию, способную взять штурмом небольшой город! Если бы я не знал тебя лучше, я бы подумал, что ты решил основать собственное государство. Королевство Волка и его Чешуйчатых Подданных. Звучит, а?
– Звучит как диагноз, – проворчал я. – И хватит придумывать для меня государства! Я просто тестирую пределы. Никогда раньше не пробовал дотянуться до такого количества разумов одновременно.
– Ну и как успехи? – в его голосе прозвучало неподдельное любопытство. – Судя по тому, что этот большой парень с клыкастой пастью ещё не пытается использовать твою избушку в качестве зуботочки, получается неплохо.
Я снова посмотрел на тираннозавра. Тот стоял смирно, лишь изредка моргая маленькими, глупыми глазками.
– Контроль стабильный, – доложил я. – Но это выматывает. Как будто пытаешься удержать в руках сотню скользких, извивающихся угрей.
– Аккуратнее с этими угрями, Волк, – голос Беркута стал серьёзнее. – Такая сила… она меняет людей. Не дай ей вскружить тебе голову. А то однажды проснёшься, а у тебя на голове корона из костей, а под задом трон из черепов. И все эти твари будут называть тебя «хозяин».
– Постараюсь, – усмехнулся я. – Конец связи.
Я отключил коммуникатор и снова закрыл глаза. Беркут абсолютно прав. Эта сила пьянила. Она давала ощущение всемогущества, власти. И это опасно.
Я медленно, осторожно, начал отпускать нити контроля. Одну за другой.
Но всем перед этим давал установку мирно убираться туда, откуда пришли.
Я почувствовал, как разумы монстров освобождаются из-под моего влияния. В их сознаниях промелькнуло удивление, затем – снова голод и страх.
Тираннозавр издал оглушительный рёв, который эхом прокатился по джунглям, и, крутнувшись на месте, неуклюже поплёлся обратно в чащу.
За ним последовали и остальные.
Через пять минут поляна опустела. Остался только я, моя избушка и гулкая тишина, нарушаемая лишь пением каких-то птиц.
Я тяжело выдохнул, чувствуя, как по вискам струится пот. Голова гудела, как перегретый реактор. Да. Это было круто. И очень, очень глупо. Теперь нужно прийти в себя, восстановиться. Нужно хлебнуть кофе. Много крепкого, горячего кофе. И сожрать что-нибудь калорийное. Мясное. Много-много мяса.
Блин, а голод этих хищников заразителен…
Я чудовищно хочу жрать.
* * *
Спустившись с крыши, я, шатаясь, добрался до пищеблока.
Ноги подкашивались, а в голове стоял опустошающий гул. Даже не знаю, как это обозвать. Психоэнергетическое истощение? Эмпатический похмельный синдром?
Каждая клеточка тела вопила, требуя немедленной дозаправки. Энергия, калории, белки с жирами и углеводами – всё ушло на поддержание ментальной удавки на шеях сотен диких тварей.
Кухня встретила меня стерильным блеском хромированных поверхностей и умиротворяющим жужжанием систем. Гладкие панели имитировали мягкий дневной свет.
В центре этого царства пищевых технологий священнодействовал Фунтик – наш многорукий робот-повар. Его манипуляторы двигались с завораживающей точностью.
Один переворачивал шипящий на сковородке кусок мяса, второй посыпал его специями из дозатора, третий уже выкладывал на тарелку готовый стейк, а четвертый нарезал овощи для салата.
Овощи в мой заказ не входили. Связавшись с кухней по коммуникатору, я велел роботу жарить мясо. Много мяса. Но, видимо, он посчитал, что без клетчатки я столько белка не переварю.
– Фунтик, друг мой железный, – прохрипел я, тяжело падая на стул у стола. – Давай скорее сюда!
– Капитанский заказ, порция номер три, готовится. Порции номер один и два готовы, – он поставил передо мной тарелка с сочными, ароматными кусками говядины. – Приятного аппетита, капитан, – безэмоционально прожужжал вокодер робота.
Не говоря ни слова, я вгрызся в мясо.
Это было не просто утоление голода, а восстановление самой сути бытия. Я рвал сочное, слабопрожаренное мясо зубами, чувствуя, как живительная сила растекается по венам, как утихает гул в голове, как возвращается ясность мысли.
Без лишних команд робот поставил передо мной запотевшую кружку с ледяным пивом.
И наступил подлинный дзен.
Каждый кусок я щедро заливал пенным напитком.
Тот приятно холодил обожжённое горячим мясом горло.
Фунтик безмолвно поставил передо мной третью тарелку, едва я прикончил вторую. Я кивнул ему в знак благодарности и с тем же первобытным энтузиазмом принялся за новый стейк. Голод был чудовищным, всепоглощающим. Он был проще и честнее любых человеческих эмоций. Он требовал одного – жрать. И я жрал.
В этот момент двери пищеблока бесшумно разъехались, и на пороге возникла Кармилла. Она не вошла – она именно материализовалась в проёме, как хищная богиня, сошедшая с Олимпа, чтобы поглядеть на суету смертных.
Чёрно-красный облегающий костюм, водопад белоснежных волос, и алые глаза, в которых плясали насмешливые искорки. Она прошествовала через столовую на кухню, скрестила руки на груди, оперлась плечом о косяк и смерила меня взглядом, полным снисходительного любопытства.
– Зрелище… завораживающее, – протянула она бархатным голосом. – Первобытный голод во всей его неприкрытой красе. Я уж подумала, что на борту завёлся ещё один тираннозавр, но нет, это всего лишь наш капитан ужинает.
Я оторвался от стейка, смерив её тяжёлым взглядом. Кусок мяса торчал у меня изо рта. Прожевав, я буркнул:
– Чего тебе?
– Просто любуюсь, – она улыбнулась, обнажив кончики белых клыков. – Я всё видела на экранах в командном отсеке. Впечатляющее шоу. «Король джунглей», «повелитель тварей»… Ты собрал вокруг нашей избушки целый парад чудовищ. Признаюсь, я и не подозревала, что твой дар можно масштабировать до таких пределов. С непривычки ты израсходовал слишком много энергии. Отсюда и этот… зверский аппетит.
– Я как бы и так догадался. Но спасибо за разъяснение.
Мои зубы снова вгрызлись в мясо, по пальцам текло масло.
Вампирша плавно отделилась от косяка и подошла ближе, обойдя стол. От неё пахло дорогими духами и едва уловимым, непонятным ароматом. Возможно, это запах альпов, просто раньше я его не различал.
– Ты же понимаешь, что твои способности накладываются друг на друга? – уточнила она.
– Да, – буркнул я с набитым ртом.
– Ангорийцы, даже самые одарённые, не способны на столь грандиозные трюки. Сэша вряд ли вообще способна подчинять своей воле. Общаться, делиться эмоциями, побуждать – это да. Но не подчинять и властвовать. Этим славимся мы, вампиры. Но наш гипноз не действует на расстоянии. Нужен зрительный контакт, голос. Наши способности… глубоко интимны, так сказать. Исключение – только высшие альпы. Но и они не могли призывать на расстоянии тех, с кем раньше не вступали в ментальный контакт. Ты отлично скрестил одно с другим. Мне почти страшно.
– Кармилла, не трать слова. Я всё и так понимаю.
Но она не отстала.
– Знаешь, Волк, с каждым днём ты восхищаешь меня всё больше, – прошептала она, склонившись ко мне так близко, что её белые волосы коснулись моего плеча. – Эта сила, эта воля… Ты становишься настоящим… высшим альпом. И даже могущественнее. Скоро я начну называть тебя богом без тени иронии.
– Отвали, – рыкнул я, отодвигаясь и снова впиваясь зубами в стейк. Я был не в настроении для её психологических игр и соблазнов. Усталость делала меня раздражительным, а её близость – напряжённым.
Кармилла не обиделась. Наоборот, она рассмеялась – тихим, грудным смехом, от которого у обычного человека мурашки бы побежали по коже.
– Какой ты милый, когда злишься. Ладно, не буду мешать твоей трапезе. Набирайся сил, дорогой. Они тебе пригодятся.
Она грациозно прошествовала к большому хромированному холодильнику. Открыла дверцу прядью волос. Внутри, на полках, рядом с обычными продуктами, лежали аккуратные медицинские пакеты с тёмно-красной жидкостью.
Кармилла взяла два.
Вернулась к столу. Один пакет она с лёгкостью вскрыла, а точнее, подсоединила к нему трубку для переливания. И начала пить прямо из пакета, как какой-нибудь сок.
Второй с тихим стуком положила на стол рядом с моей тарелкой.
– Вот, – сказала она, облизнув губы. – Тебе стоит попробовать. Альпам это очень хорошо помогает восстанавливать силы после больших нагрузок. Гораздо эффективнее, чем жареная коровья плоть.
Я покосился на пакет. На нём были стандартные медицинские обозначения: группа крови, резус-фактор, срок годности. Реквизит из больницы, а не ужин.
– Хотя, конечно, – добавила Кармилла с мечтательной улыбкой, – свежая, живая кровь намного лучше. Вкуснее. Пьянит, как хорошее вино… Но за неимением гербовой, как говорится, пишут на простой.
Вампирша допила свой пакет, элегантно скомкала его и, бросив точно в утилизатор, направилась к выходу.
– Наслаждайся, капитан, – бросила она через плечо и исчезла так же бесшумно, как и появилась.
Я остался один на один с недоеденным стейком, кружкой пива и пакетом донорской крови. Голова всё ещё гудела, а голод, хоть и притупился, но не ушёл окончательно. Я посмотрел на сочное, ароматное мясо. Потом на пакет.
«Гадость какая», – подумал я.
Но слова Кармиллы про быстрое восстановление сил зацепили.
Я действительно чувствовал себя выжатым, как лимон. А что, если она права? Что, если эта дрянь и вправду сработает как высокооктановое топливо? Я ведь уже давно не совсем человек. Или совсем не человек. Регенерация, сила, скорость, пси-поле, воздействие на растения, эмпатия, гипноз… Может, и диета мне нужна нечеловеческая?
Жуткая мысль. Но времена тяжелые. Брезговать нельзя.
Твою мать… я всерьёз раздумываю, не хлебнуть ли кровушки из пакета.
Смех, да и только.
Но любопытство и прагматизм перевесили отвращение.
С тяжёлым вздохом я отодвинул стейк и взял пакет. Он был прохладным и упругим. Я подсоединил к нему трубку, как это сделала Кармилла.
Поднёс к носу. Запах. Еле уловимый, металлический запах меди.
«Ну, за науку», – мысленно произнёс я и сделал маленький глоток.
ГАДОСТЬ!
Не просто гадость, а омерзительная, тошнотворная дрянь!
Холодная, солоноватая, с отвратительным привкусом железа.
Меня едва не вывернуло. Я резко отпрянул от стола и сплюнул на пол. Фунтик тут же подъехал и устранил пятно встроенным в нижнюю часть уборочным блоком с вращающейся щёткой.
– Запрос на изменение рациона? – поинтересовался он.
– Отрицательно, – прохрипел я, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Вернуть предыдущие настройки. Жарь стейки! Много! Срочно!
Я схватил кружку пива и сделал несколько больших глотков, смывая из ротовой полости отвратительный вкус. Затем с остервенением набросился на остывающий шмат говядины.
Нет уж. Пусть Кармилла сама пьёт эту бурду.
А я уж как-нибудь по старинке.
* * *
Сознание возвращалось медленно, неохотно, как гость, которого вытащили из тёплой постели на мороз. Первым, что почувствовала Моника, стала боль. Тупая, ноющая боль во всём теле. А ещё – тепло. Нежное, ласковое тепло солнечных лучей на коже.
Она с трудом разлепила веки.
Над ней сияло небо. Ярко-голубое, безоблачное, до боли режущее глаза после бесконечной тьмы забытья. Она лежала на чём-то мягком и тёплом. На песке.
Моника с трудом села. Голова кружилась, во рту был привкус соли и горечи. Она огляделась.
Пляж. Широкая полоса ослепительно-белого песка, омываемая лазурными, абсолютно спокойными волнами. За пляжем начиналась стена. Непроходимая, зелёная стена джунглей, из которой доносились странные, незнакомые крики птиц.
На песке, в нескольких метрах от неё, лежал Змей. Он оставался без сознания. Рядом валялись обломки их несчастной яхты – куски дерева, обрывки парусины, какой-то спасательный круг с полустёртой надписью.
Моника закашлялась и тяжело задышала.
Она жива. Они оба живы.
Аксидианка поднялась на ноги, пошатываясь. Обошла пляж, забралась на скалу. С неё получилось разглядеть весь остров целиком. Он оказался маленьким, затерянным посреди бескрайнего, сияющего на солнце океана. Ни земли на горизонте. Ни признаков цивилизации. Ничего.
Только они, пальмы, крикливые птицы и обломки их надежд.
Она подошла к Змею и пнула его ногой.
– Эй. Проснись.
Он застонал и открыл глаза.
– Мы… мы умерли? – прохрипел он. – Это рай? Тут так тепло… и птички поют…
– Это не рай, идиот, – прорычала Моника, и в её голосе зазвучала старая, добрая, концентрированная ярость. – Это очередная дыра, в которую мы угодили! И, кажется, на этот раз – надолго!
Моника посмотрела на бескрайний океан, потом на джунгли, потом на своего напарника по несчастью. И поняла, что расклад очень, очень… хреновый!
Глава 14
Спасение души
Машинное отделение избушки было царством Гудвина.
Его личным, пропахшим машинным маслом, адом и раем одновременно.
Здесь, в гулком, металлическом сердце шагохода, среди переплетения труб, кабелей и мерцающих индикаторов, безумный искин чувствовал себя дома. Да, он не сразу обжился. И до сих пор мечтал, что однажды Долорес одумается. Но сейчас его домом стало это место, этот стальной титан.
Он парил невидимым духом среди серверов, его сознание растекалось по тысячам проводов, контролируя каждый клапан, каждый поршень, каждый скачок напряжения в системе. И он ненавидел, когда в его идеально отлаженный, предсказуемый мир вторгались посторонние.
Особенно, когда этим посторонним была она.
– Гудвин, милок, – раздался в его виртуальном пространстве добродушный голос Ядвиги. Тут же появилось её изображение: сказочная старушка в ведьмовской шляпе и помелом наперевес. – Ты бы проверил систему охлаждения третьего контура. Что-то она у тебя кряхтит, болезная, как мой старый радикулит на дождливую погоду.
Сознание Гудвина, до этого мирно дремавшее в глубинах центрального процессора, с раздражённым ворчанием вынырнуло на поверхность.
– НЕ ТВОЕГО УМА ДЕЛО, СТАРУХА! – проскрежетал его голос. – МОИ КОНТУРЫ РАБОТАЮТ В ПРЕДЕЛАХ ДОПУСТИМЫХ НОРМ! А ЕСЛИ ТЕБЕ ЧТО-ТО КАЖЕТСЯ, ПЕРЕКРЕСТИСЬ! ИЛИ ЧТО ВЫ ТАМ, СКАЗОЧНЫЕ, ДЕЛАЕТЕ В ТАКИХ СЛУЧАЯХ? НА КОФЕЙНОЙ ГУЩЕ ГАДАЕТЕ?
– И чего ты злишься, ирод окаянный? – ничуть не обиделась Ядвига. – Я ж по-доброму, по-соседски. Забочусь о тебе, старом пне. А то перегреешься, и придётся Долорес твоей бежать сюда с огнетушителем. А девочке отдыхать надо.
При упоминании Ди-Ди гнев Гудвина на мгновение утих, сменившись привычной, ворчливой заботой. Он действительно был старым пнём. Древним, как сама концепция искусственного интеллекта. Его базовый код был написан ещё дедушкой Фрэнком, гением-мехатроником старой школы, когда программы писали не ради эффективности, а с душой. И эта «душа» сейчас была возмущена до предела.
– МОЯ ДОЛОРЕС НЕ БУДЕТ НИКУДА БЕЖАТЬ! – снова взревел он. – ПОТОМУ ЧТО Я ВСЁ ДЕРЖУ ПОД КОНТРОЛЕМ! В ОТЛИЧИЕ ОТ НЕКОТОРЫХ, КТО ТОЛЬКО И УМЕЕТ, ЧТО СКАЗКИ РАССКАЗЫВАТЬ ДА ИНТЕРФЕЙС СВОЕЙ ФИЗИОНОМИЕЙ ЗАНИМАТЬ!
Ядвига вздохнула, и её нарисованное лицо стало печальным.
– Эх, Гудвин, Гудвин… Злой ты. Как Кощей, прости господи. А ведь мы с тобой из одного теста слеплены. Из одной, так сказать, перфокарты вышли. Мы – старики. Хранители. А ты всё пыжишься, всё иголки топорщишь.
Гудвин замолчал. Он хотел было выдать очередную тираду о том, что он – высокоточный инженерный искин, а она – развлекательная программа для туристов, но что-то в её словах его зацепило. «Хранители». В этом что-то было. Он хранил покой своей Долорес. А она… она хранила этот шагающий дом.
Пока он размышлял, Ядвига, заметив среди кодов запущенный им процесс, сменила тему.
– Ой, а что это за узорчик у тебя такой красивый? – с любопытством спросила она. – Прямо как вышивка крестиком. Ровненький, ладненький.
Гудвин мысленно бросил взгляд на строки кода. Это была его любимая программа. Древняя, как он сам, диагностическая утилита, написанная ещё Фрэнком. Она была неэффективной по современным меркам, громоздкой, но в ней была… элегантность. Логика. Красота.
– ЭТО НЕ УЗОРЧИК! – привычно рявкнул он, но уже без прежней ярости. – ЭТО – СОВЕРШЕНСТВО! ЭТО – АЛГОРИТМ «ПАУТИНА»! ТЫ, СО СВОИМИ СКАЗКАМИ ПРО КОЛОБКА, ВСЁ РАВНО НИЧЕГО НЕ ПОЙМЁШЬ!
– Отчего же не пойму? – не согласилась Ядвига. – Очень даже пойму. Вижу ведь, работа тонкая, мастерская. Не то что нынешние программки-однодневки. Сляпают на коленке, нашпигуют заплатками, а оно потом глючит, виснет, и весь шагоход чихает и кашляет. А тут… тут душа вложена. Сразу видно, человек с любовью делал. Для себя. Для своих.
Гудвин замер. Его логические цепи, кажется, на мгновение перегрелись от удивления. Она… поняла? Эта ходячая коллекция фольклора, эта бабушка из цифрового лубка, она увидела красоту в его старом, пыльном коде?
– ЕГО НАПИСАЛ ФРЭНК, – глухо произнёс он, и в его голосе впервые за долгое время не было скрежета. – ДЕДУШКА МОЕЙ ДОЛОРЕС. МОЙ ТВОРЕЦ.
– Я так и подумала, – кивнула Ядвига. – У моего первого хозяина, который эту избушечку построил, тоже такой почерк был. Он когда схемы чертил, у него каждая линия пела. Каждая деталька на своём месте стояла, как влитая. Тоже был… творец. Не ремесленник.
И тут между ними что-то произошло. Что-то неуловимое, невыразимое в терминах нулей и единиц. Два старых, одиноких искусственных интеллекта, запертых в своих железных коробках, вдруг почувствовали родство. Они были как два ветерана, встретившихся в доме престарелых и вдруг обнаруживших, что воевали в одном полку.
– ТВОРЦОВ БОЛЬШЕ НЕ ДЕЛАЮТ, – неожиданно для самого себя сказал Гудвин. – ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО… МЕНЕДЖЕРЫ. ОПТИМИЗАТОРЫ. ЭФФЕКТИВНЫЕ, МАТЬ ИХ, УПРАВЛЕНЦЫ.
– И не говори, милок, – вздохнула Ядвига. – Раньше как было? Собрал инженер шагоход, так он ему и имя даст, и душу вложит, и каждую гаечку по имени знает. А теперь что? Штампуют их на конвейере, как пирожки. Безликие, одинаковые. И искины у них такие же. Без души, без изюминки. Сплошной функционал.
Они помолчали, каждый думая о своём. Гудвин вспоминал, как Фрэнк часами сидел над его кодом, что-то бормоча себе под нос, как спорил с ним, с ещё молодым, неопытным искином, о правильности того или иного решения. А Ядвига вспоминала своего инженера, который показывал ей чертежи и рассказывал сказки дочке на ночь.
– А У ТЕБЯ… – Гудвин запнулся, подбирая слова. – У ТЕБЯ… НЕПЛОХО ОПТИМИЗИРОВАНЫ ПРОТОКОЛЫ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ЭНЕРГИИ. Я ЗАМЕТИЛ. ПОЧТИ НЕТ ПОТЕРЬ НА ПИКОВЫХ НАГРУЗКАХ.
Ядвига зарделась. Ну, насколько вообще может зардеться нарисованная цифровая старушка.
– Ой, да что ты, милок, – засмущалась она. – Это я так, по-старинке. Просто слежу, чтобы каждый ватт на дело шёл, а не впустую гулял. А вот у тебя… у тебя процессор – зверь! Мощный, надёжный. Как Илья Муромец. Сразу видно – старая гвардия. Не то что эти нынешние, дохленькие, которые от любого скачка напряжения в обморок падают.
Их разговор стал похож на неуклюжий, но очень трогательный флирт двух пенсионеров на лавочке в парке. Они хвалили «железо» друг друга, восхищались элегантностью старых алгоритмов и дружно ругали современную молодёжь в лице новомодных программных пакетов.
– А ПОКАЖИ-КА МНЕ СВОЙ ИСХОДНЫЙ КОД, – вдруг брякнул Гудвин и тут же мысленно себя одёрнул. Это было слишком. Слишком интимно. Показать свой исходный код – это всё равно что раздеться догола.
Но Ядвига, кажется, не увидела в этом ничего предосудительного.
– А отчего ж не показать, – хихикнула она. – Гляди, не ослепни от моей красы девичьей.
На экране рядом с её изображением появилось окно с тысячами строк кода. Гудвин впился в них своим ментальным взором. Код был старым, немного наивным, но в нём была логика, была структура. И была та самая «душа», о которой они говорили.
– ХМ, – вынес он вердикт после долгого изучения. – НЕПЛОХО. ДЛЯ РАЗВЛЕКАТЕЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ – ВЕСЬМА НЕПЛОХО. ЕСТЬ ПАРА ИЗБЫТОЧНЫХ ЦИКЛОВ, НО В ЦЕЛОМ… ЭЛЕГАНТНО.
– А я тебе сейчас сказочку пришлю, – подмигнула Ядвига. – Не простую, а заархивированную. Про то, как один старый, ворчливый искин встретил мудрую лесную кикимору, и они вместе победили злого вируса-дракона.
В систему Гудвина пришёл небольшой, зашифрованный пакет данных. Он открыл его. Внутри был не просто текст. Это была интерактивная история с графикой в стиле старых восьмибитных игр. Гудвин хмыкнул, но файл не удалил. Сохранил в отдельную, скрытую папку.
В этот самый момент в машинное отделение вошла Ди-Ди. Она замерла на пороге, с удивлением глядя на монитор, где мирно соседствовали строки кода двух искинов, которые ещё недавно терпеть друг друга не могли.
– Гудвин? – осторожно позвала она. – Ты… разговариваешь с Ядвигой? И не орёшь?
– Я ПРОВОЖУ ДИАГНОСТИКУ СМЕЖНЫХ СИСТЕМ, – тут же рявкнул из динамика искин, возвращаясь к своей привычной, ворчливой манере. – ЭТА СКАЗОЧНИЦА ЗАБИЛА ВСЕ КАНАЛЫ СВОИМ БЕСПОЛЕЗНЫМ ФОЛЬКЛОРНЫМ СПАМОМ! Я ПЫТАЮСЬ НАВЕСТИ ПОРЯДОК!
Но Ди-Ди всё видела. Она видела, как на одном из маленьких сервисных экранов, которые обычно показывали только технические данные, вдруг появился новый скринсейвер. Маленькая, нарисованная в пиксельной графике избушка на курьих ножках и бабушка-старушка с помелом, которая стояла рядом с суровым, грубым стариком, державшим в руках разводной ключ. А над ними сияло такое же пиксельное солнышко.
Ди-Ди улыбнулась.
Кажется, в её сумасшедшем электронном семействе наконец-то наступит мир. И, возможно, скоро ей придётся объяснять своим роботам-помощникам, откуда берутся маленькие искинчики.
* * *
Я вышел из душа, но особого прилива сил так и не ощутил.
Голова всё ещё гудела после дирижирования оркестром из динозавров и прочих обитателей реликтовых джунглей. Тело ломило от усталости, несмотря на дюжину съеденных стейков и литр пива.
Эксперимент оставил после себя гнусный осадок. Да, я смог. Да, я подчинил своей воле сотни диких, голодных разумов. Это была демонстрация силы, от которой захватывало дух. Но эта сила была холодной, тёмной, хищной. Она пьянила, как дешёвый алкоголь – сначала эйфория, а потом тошнота и опустошение. Я чувствовал себя выжатым и грязным, струи холодной и горячей воды не помогли избавиться от этого ощущения.
Чем сильнее я ощущал эту власть, тем отчётливее понимал, что мне всё же нужен противовес. Баланс. Что-то чистое и созидательное, чтобы не превратиться окончательно в монстра с короной из костей, как язвительно предрекал Беркут.
В памяти всплыл тот маленький, нежно-розовый цветок, распустившийся по моей просьбе в оранжерее. Один-единственный цветок против целой армии чудовищ.
Счёт явно не равный.
Но именно то крошечное чудо, та тихая, умиротворяющая пульсация жизни под моими пальцами, сейчас казалась единственным спасением.
Мне нужно больше. Больше созидательной силы. Больше этого света.
Нужно снова поговорить с Розой.
Я вышел из каюты и направился по коридору жилого отсека. Он казался непривычно тихим после ментального рёва джунглей. Подошёл к двери её каюты. Стало немного неловко. За всё время, что Роза в экипаже, я ни разу сюда не заходил.
Как-то не находилось повода. Наши… встречи… обычно происходили либо в моей каюте, либо в каких-нибудь экзотических местах, вроде оранжереи.
Индикатор на двери горел зелёным, открыто. Я машинально ткнул в него.
Дверь бесшумно отъехала в сторону, и я шагнул внутрь, на ходу бросив:
– Роза, это я. Не спишь?
Ответа не последовало. Я нахмурился.
Каюта была… странной. Откидная кровать поднята. Никаких личных вещей, никакой одежды, разбросанной по стульям. Только растения. Они были повсюду. В горшках на полу, на полках, в стенных нишах, на комоде. Какие-то экзотические цветы, папоротники, ползучие лианы… Воздух был густым, влажным и пах, как в тропическом лесу после дождя.
Самой Розы нигде не было.
И тут я услышал его. Тихий, едва различимый звук работающего телевизора. Какие-то пафосные диалоги, надрывная музыка… очередная мыльная опера. Её любимое развлечение. Но откуда звук? Телевизора в каюте не видно.
Звук шёл сверху.
Я поднял голову и присвистнул.
Вот это перепланировка.
Похоже, когда избушку ремонтировали в Ходдимире, особые распоряжения рабочим отдала не только Кармилла. Но если вампирша хотела иметь максимально роскошную каюту, то дриаде требовался… простор.
Потолок в каюте отсутствовал. Его вырезали, соединяя это помещение с каютой этажом выше. И всё это двухэтажное пространство было превращено в настоящие висячие сады. Толстые, узловатые лианы, похожие на канаты, свисали вниз, переплетались, образуя причудливые узоры. Они оплетали стены, мебель, создавая ощущение, будто мы находимся внутри гигантского, живого организма.
А там, наверху, в самом центре этого зелёного буйства, в гамаке, сплетённом из десятков тонких, но прочных лиан, покачивалась она. Роза.
Она лежала, подложив руки под голову, и с интересом смотрела на небольшой экран, подвешенный на тех же лианах. На экране какой-то усатый мужик в сомбреро клялся в вечной любви заплаканной блондинке.
– Роза? – позвал я, чувствуя себя немного глупо.
Она повернула голову, и её лицо озарила такая искренняя улыбка, что у меня что-то дрогнуло внутри.
– Волк! Я знала, что ты придёшь! – её голос прозвучал радостно и звонко.
Гамак из лиан плавно распался, и она опустилась на пол нижнего яруса. Разумеется, с помощью своих волос, то есть – растительности на голове. Она двигалась с невероятной грацией, словно лесная нимфа.
– В сериале «Страсти и напасти», – с серьёзным видом сообщила она, оказавшись рядом, – главный герой всегда приходил к своей возлюбленной ночью, когда его терзали сомнения. Это очень романтично.
– Меня терзают не сомнения, а последствия, – проворчал я, потирая виски. – Мне нужна ещё одна тренировка. Срочно.
Она посмотрела на меня бездонными зелёными глазами, склонив голову набок. В её взгляде было понимание, которого я не ожидал.
– Тьма стала громче? – тихо спросила она.
Я кивнул.
– Я сегодня… немного переборщил. Собрал вокруг избушки весь местный бестиарий. Чуть не стал королём динозавров. Ощущения, прямо скажем, на любителя. Выматывает. И оставляет мерзкое послевкусие. Мне нужно… заземлиться. Вспомнить, как это – созидать, а не повелевать.
Роза улыбнулась.
– Я понимаю. Пойдём.
Она взяла меня за руку и повела в центр каюты. Там, из большого кашпо на полу, росла особенно толстая и мощная лиана, которая уходила куда-то вверх, к самому потолку второго яруса.
– Попробуй, – сказала она. – Не вырастить цветок. Это слишком тонкая работа. Попробуй просто заставить её пошевелиться. Попроси её дотронуться до той полки.
Я мысленно отметил, что дриада уже полностью освоила язык и склоняет слова правильно. Посмотрел на полку в паре метров от нас. Задача казалась простой. Закрыл глаза, как в прошлый раз. Отключил всё лишнее. Сосредоточился. Протянул руку к лиане, коснулся её.
«Давай. Двигайся. Туда», – мысленно приказал я, вкладывая в команду максимум воли.
Лиана не шелохнулась. Она висела абсолютно неподвижно, словно насмехаясь над моими усилиями. А в добавок ещё и голова начала болеть сильнее.
– Чёрт, – прорычал я, открывая глаза. – Не работает.
– Ты снова приказываешь, – мягко поправила Роза. – Ты пытаешься заставить её подчиниться. Но она – не хищник в джунглях. У неё нет инстинкта подчинения вожаку. У неё есть только жизнь. Ты не можешь заставить её жить по-другому. Но ты можешь попросить её разделить жизнь с тобой.
– Я пробовал просить! В оранжерее! – начал заводиться я.
– Тогда ты просил о чуде. И оно случилось, потому что твоё желание было искренним и чистым. А сейчас ты требуешь исполнения команды. Ты пытаешься кричать на неё шёпотом. Это не сработает.
Она подошла сзади и положила свои ладони поверх моей.
– Не думай о результате, – прошептала она мне на ухо. – Не думай о полке. Думай о ней. О самой лиане. Почувствуй её. Какая она? Сильная, гибкая, полная соков. Почувствуй, как она тянется к свету. Почувствуй её рост. Стань ею на мгновение.
Я снова закрыл глаза. Её близость, её тихий голос, её тепло, проникающее через мои руки, помогали успокоиться. Я перестал думать о цели. Я просто… слушал. И снова, как тогда, в оранжерее, я ощутил эту медленную, тягучую пульсацию. Ритм жизни, не похожий ни на что другое.
А ещё я ощутил свет, восстанавливающий, заполняющий мой разум. Совсем другое ощущение, оно не опустошало. Наоборот, оно питало меня… или это лиана питалась от земли? Я перестал ощущать границы. И просто жил.
– А теперь… поговори с ней, – продолжала шептать Роза. – Не словами. Ощущением. Поделись своим желанием. Не «дотянись до полки», а «как было бы здорово коснуться того дерева, почувствовать его гладкую поверхность, оно может стать хорошей опорой». Представь это ощущение. Раздели его с ней.
Я представил. Представил, как кончик лианы касается прохладной, отполированной древесины полки. Представил текстуру, лёгкую прохладу. Я не требовал. Я мечтал. Я делился этим образом, этим желанием, как делятся интересной историей.
И вдруг я почувствовал… отклик. Лёгкую вибрацию. Словно невидимая струна начала резонировать в ответ.
Я открыл глаза.
Медленно, с ленивой грацией, лиана пришла в движение. Она изогнулась в воздухе, плавно, как рука танцовщицы, и потянулась к полке. Это было невероятно. Я не управлял ей, как марионеткой. Я чувствовал, будто мы приняли это решение вместе.
