Текст книги "Голоса за стеной"

Автор книги: Григорий Глазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Голоса за стеной

ТАЙНА ТЕСТОМЕСОВ

Часть первая
СВЕТ В КЛАДОВКЕ

Осень в этом году началась рано. После первых дождей небо очистилось, синева его стала густой и холодной. Неподвижно висело растрепанное высокими ветрами перистое облачко. Было много солнца, но тепло его стало скупым. И хотя каштаны за окном еще не растеряли свою листву, она уже светилась по краям желтыми подпалинами. Это обожгли ее неурочные ночные заморозки…

Утром за завтраком Андрюша с сожалением думал, что теперь до весны не придется играть в футбол: поле на школьном дворе запятнали непросыхавшие лужи. Разве что еще удастся покататься на велосипеде…

– Андрей, ешь, картошка остынет, – прозвучал голос отца.

В воскресенье завтрак обычно готовил отец, за столом сидели все вместе: мама, папа, бабушка и Андрюша. Вставал отец рано и, покуда все спали, возился на кухне. Он умел и любил готовить. Осенью, в пору обилия овощей, он делал острую икру из синих баклажанов, приправлял ее помидорами, пек в духовке картошку. Она получалась рассыпчатая, вкусная, с румяной корочкой. В тостере отец поджаривал сухарики и намазывал их, еще горячие, сыром «Янтарь».

Так было и в этот раз.

– Ну, как икра? – улыбнулся отец.

– Вкусно, – жуя, сказал Андрей.

– Перцу много, – отозвалась бабушка. – Вы, наверное, специально, чтобы я не могла есть.

Мама выразительно посмотрела на отца. Это значило, что он не должен вступать с бабушкой в спор, иначе завтрак будет испорчен.

– Хорошо, – сказал отец сдержанно, – в следующий раз я вообще перчить не стану, каждый будет сыпать себе в тарелку столько, сколько любит.

– Ему тоже не надо, – кивнула бабушка на Андрюшу. – Для молодого организма это вредно.

Возражать никто не стал.

– В кладовке опять всю ночь горел свет, – продолжала бабушка. – Я вставала в шесть утра пить лекарства.

– Я его не зажигал, – пожал плечами отец.

– Но вы же ложились позже всех.

Отец действительно всегда шел спать последним. И по заведенному порядку проверял все краны, гасил на кухне и в ванной свет. Если же уезжал в командировку, эти обязанности выполнял Андрюша.

История со светом была давней. Много раз бабушка, которая обычно раньше всех выходила по утрам на кухню и заглядывала в кладовку, обнаруживала горевшую там всю ночь лампочку. Много раз пытались выяснить, кто же все-таки оставляет свет, но конкретный виновник не был найден. Поэтому косвенно, по мнению бабушки, им становился зять, то есть отец Андрюши, поскольку спать он ложился позже всех…

– Ладно, – сказал Андрюша. – Теперь я прослежу за этим делом. Просто уже любопытно.

После завтрака отец ушел в гараж. Надо было долить дистиллированной воды в аккумуляторные батареи, зачистить окислившиеся за лето свинцовые контакты и снять с сидений чехлы – бабушка обещала их выстирать.

Мама села за проверку тетрадей: два ее шестых класса писали вчера сочинение. Андрюша любил иногда заглядывать в эти тетради, сравнивать сочинения, какие пишут у них в классе и в той школе, где работала мама.

Бабушка отправилась на кладбище красить оградку на могиле дедушки.

В квартире наступила тишина. Уроки Андрюша сделал еще вчера, в субботу, вернувшись из школы. Не зная, чем себя занять, он открыл ящик письменного стола. Там лежало много ненужного, как мама говорила, хлама, который выбрасывать Андрюша все же не позволял. Он считал, что кое-что еще может пригодиться. Например, двояковогнутая линза от старого бинокля. Или обрывок гитарной струны. Как-то бабушке понадобилось разрезать кусок стирального мыла. Нож в него не шел – увязал. Тогда Андрюша вспомнил об этой струне. Попробовал – получилось: кусок мыла был быстро и аккуратно разделен. Хранилось в ящике еще немало всякой всячины. Но сегодня ничто не вызывало Андрюшиного интереса, видимо, потому, что не нашлось никакого конкретного дела, к которому он мог бы применить ту или иную вещь из своего хозяйства.

«Конечно, хорошо бы пойти на пустырь и пострелять пустой консервной банкой, – подумал Андрюша, но вспомнил, что нет карбида. – Или разжечь бы костер и выплавить из кабеля свинец… Нет, все-таки в воскресенье скучно… Хоть бы кто-нибудь позвонил», – он посмотрел на телефон.

Он бы и сам не прочь позвонить Севке, но вчера они поссорились. Причина ссоры была старой, как и их дружба: что бы Андрюша ни предлагал, Севка все отвергал или подвергал сомнению. «Не получится», – говорил он по любому поводу. Или: «Фантазер ты, Андрюха». – «Но хоть попробовать надо, – настаивал Андрюша. – А ты все заранее знаешь, да?» – «Может, давай наделаем шороху», – сказал Севка. «Какого шороху?» – «Ну, подожжем газеты в почтовом ящике у соседей». – «И что?» – усомнился Андрюша. «А ничего, будет шорох, – сказал Севка. – Или отца боишься?» – «А ты подожги в своем ящике», – предложил Андрюша. «Зачем в своем? Это не интересно», – возразил Севка. «А мне чужие не интересно». – «Значит, такой ты?» – спросил Севка. «Никакой я. Обыкновенный», – ответил Андрюша. «Ну и валяй», – Севка повернулся и ушел…

Андрюша прошелся вдоль книжных полок. «Как это люди насочиняли столько? – не в первый раз удивился он. – В них все разговаривают и задают уйму вопросов. А в конце становится ясно, что и почему».

За неделю у Андрюши обычно накапливались свои вопросы. Возникали они, как правило, вечером, когда он уже лежал в постели. Но не успевал подыскать на них ответы, потому что незаметно засыпал. А вопросы эти не задашь ни приятелям в школе, на классному руководителю Ивану Петровичу, ни даже родителям. Не потому, что Андрюша не доверял этим людям. Просто он не смог их точно сформулировать, они походили больше на ощущения, нежели на прямые вопросы. Действительно, почему, например, ему вот не захотелось поджигать чужие газеты, а Севке захотелось?.. Или: почему бабушка и папа об одном и том же, ясном для Андрюши, имеют разное мнение?.. Вот и у него со Светкой Шаргородской так же получается. Светка считает, что она права, Андрюша – что он. Разве так может быть?.. Но ведь так и есть в действительности. А вот – почему так?..

Хлопнула входная дверь, вернулась бабушка. Андрюша слышал, как она прошла в свою комнату.

Андрюша побежал на кухню, открыл дверь в кладовку. Там горел свет. Ну, дела!.. На полках стояли банки законсервированных перцев, огурцов и помидоров. На гвоздях висели золотые венки лука, несколько красных стручков горького перца, связка пахучих сушеных грибов. Стоял особый запах осени. Сквозь узкую вертикальную форточку-щель виднелся кусочек синего неба. Андрюша присел на маленькую скамеечку и задумался. Его душа требовала чего-то необычного, хотелось совершить что-нибудь интересное, но ничего не придумывалось.

В это время за стеной щелкнул выключатель, и свет в кладовке погас, отворилась дверь и просунулась голова бабушки.

– Ты что тут делаешь? – спросила она.

– Банку с гвоздями ищу, – ответил Андрюша.

– Зачем тебе?

– Линолеум на пороге задрался, – нашелся Андрюша. – Ты сама споткнулась там, чуть не упала. Прибить надо.

– Ну, прибей, прибей, хозяин мой маленький, – обрадовалась бабушка. – Только гляди, банку с огурцами не опрокинь, – голова ее исчезла, бабушка, видимо, забыла, что ей понадобилось в кладовке.

Щелкнул выключатель, зажегся свет. Это бабушка по привычке надавила клавишу. Андрюша улыбнулся. Он понял сейчас, почему лампочка оставалась зажженной на ночь, за что бабушка ругала всех. Но что поделаешь, – бабушке семьдесят два года, и ее бы очень обидело, укажи Андрюша или кто-либо другой из домашних на ее оплошность. Тем более этого не следовало сообщать при папе, решил Андрюша. Папа не удержится: использует этот факт в каком-нибудь очередном конфликте с бабушкой, что, конечно, испортит маме настроение.

И тут внезапно какая-то мысль словно обожгла Андрюшу, он заспешил к телефону и набрал Севкин номер.

– Что делаешь? – спросил Андрюша, будто никакой размолвки между ними и не произошло.

– Задачка по алгебре не получается, – тоскливо ответил Севка. – Я ее и так и эдак, а с ответом не сходится. Слушай, а в ответах бывают опечатки?

– Все бывает… Еще и не такое. Выйти можешь? Есть дело.

– Какая-нибудь чепуха? – усомнился Севка.

– Не, честно.

– Мать не пустит.

– Придумай что-нибудь. Задачку я тебе объясню.

– Попробую. Подожди у телефона…

После уговоров и обещаний Севка отпросился у матери на часок. Он прибежал к Андрюше запыхавшийся, потому что в этот «часок» входило и время на дорогу в оба конца.

– Что за дело? – спросил Севка.

Андрюша рассказал ему, что кто-то зажигает по ночам свет в кладовке. О бабушкиных промахах он, конечно, умолчал.

– Идем глянем, – решительно сказал Севка. – Может, проводка не в порядке, где-нибудь замыкает?

Андрюша отверг это предположение, да и сам Севка убедился, что выключатель и провода в порядке. Он посмотрел на форточку-щель.

– В нее тощий кот едва пролезет, – сказал Севка. – А может, кто-нибудь из домашних по забывчивости?..

– Нет, – сказал Андрюша.

Севка оглядел полки, вышел на кухню и устроился на табурете.

Прошло несколько минут. Андрюша из кладовки не появлялся. Подождав еще немного, Севка заглянул туда и увидел друга сидящим на корточках и произносящим какие-то слова.

– Ты чего? – удивился Севка.

– Тише, не мешай, – Андрюша приложил палец к губам. – Не видишь, что ли?

– Что?

– В углу под полкой.

– Ничего не вижу. Что там?

– Он.

– Кто?

– С которым я разговариваю. Ты что, и голоса его не слышишь?

– Нет… – опешил Севка.

Он все еще всматривался в угол под полкой, но ничего не обнаружил. До него доносились лишь вопросы, которые Андрюша задавал кому-то. Судя по всему, разговор происходил серьезный.

Ошеломленный, Севка притих. Заметив это, Андрюша повеселел и, уже не обращая внимания на друга, продолжал разговор.

– Как вас зовут? – спросил Андрюша.

– У меня нет имени, – последовал ответ.

– Как же можно без имени? – удивился Андрей. – Даже у Карлсона, который жил на крыше, и то было имя. Не могу же я звать вас карликом.

– Пожалуй… Я бы даже обиделся. Потому что это внешний признак. А по внешним признакам ни о ком судить нельзя. Это часто приводит к роковым ошибкам… Мы совершим с вами необычайное, как в сказке, путешествие. Разумеется, необычайное для вас. Поэтому можете, как в сказке, сами придумать мне какое-нибудь имя. Впрочем, можем все это решить проще. Какой месяц вы любите больше всего?

– Май, – подумав, ответил Андрюша.

– Почему?

– Весна, уже тепло, и мы начинаем играть в футбол на школьном дворе.

– Вот и зовите меня Май…

Андрюше показалось, что голос Мая, интонации и многие слова напоминают ему отцовские. Поразмыслив, он не нашел в этом ничего предосудительного и спросил:

– А почему вы обращаетесь ко мне на «вы»? Я ведь еще школьник.

– Потому что я имею в виду не только вас. Вы, так сказать, представитель множественного числа. Имея дело с вами, я одновременно общаюсь с сотнями других ребят, – на этот раз голос Мая стал тоньше, он был похож на голос Андрюшиной мамы, которая у себя в школе к ученикам девятых и десятых классов обращалась на «вы». Это удивляло и смешило Андрюшу.

– Когда же мы отправимся в путешествие? – спросил Андрюша и оглянулся на Севку. Тот все еще недоуменно хлопал глазами.

– В ноль часов минус два, плюс четыре, плюс семь и так далее, – сказал Май и выжидательно посмотрел на Андрюшу.

Андрюша задумался. Фраза Мая напоминала ему задачку из журнала «Веселая география». Ее однажды на урок принесла Евдокия Захаровна, преподававшая у них географию.

– Я же вам объяснил, что одновременно общаюсь со многими ребятами, – сказал Май. – Скажем, в Москве ноль часов. Но кто-то живет в Варшаве, Свердловске, Хабаровске и других городах земли. Разве вы не знаете о существовании поясного времени? – спросил Май так, как спросила тогда Евдокия Захаровна.

– Знаю! – засмеялся Андрюша.

– Какие еще будут вопросы? – обратился к нему Май.

– Вы-то пролезете в эту форточку, а как же я? Она очень узенькая, я даже голову сюда не просуну.

– Это относительное понятие – «широкое – узкое». Что-то же для вас является широким, а для кого-то узким. Вы помните Гулливера? Как по-разному выглядел перед ним мир в стране лилипутов и в стране великанов. Но вам нет необходимости уменьшаться в размерах. Достаточно стать на табуретку, глянуть в форточку и увидеть, как огромно небо, и вы почувствуете себя за пределами кладовки, – на этот раз Май будто повторял слова учительницы литературы Клавдии Федоровны.

Ответы Мая внушали доверие и какие-то надежды. Правда, оставались некоторые сомнения, но Андрюша побоялся выяснять, чтобы не выглядеть невеждой. Он решил, что еще представится случай кое-что уточнить у отца или у мамы. Однако имелся один вопрос, который очень хотелось задать, но Андрюша не был уверен, что Май сможет ответить, а ставить его в неловкое положение не хотелось. Дело касалось локаторов, их возможностей, о которых он однажды беседовал с отцом. В частности, могут ли они улавливать на своих экранах тайные мысли.

И все же Андрюша не удержался:

– У меня еще один вопрос, – обратился он к Маю. – Если во время путешествия мы будем пересекать границы государств, нас могут обнаружить локаторы?

– Нам не придется пересекать границы, потому что они будут в нас самих, в нашем представлении. Это во-первых. Во-вторых, меня вообще нельзя засечь, поскольку я не материален, то есть в известном смысле вымысел, фантазия. Каждому человеку я вижусь иным. Таким, каким вы меня видите, я существую лишь для вас, потому что не существую вообще… А теперь прощайте. Встретимся здесь же в ноль часов московского времени…

Вскоре Андрюша и Севка сидели на кухне. Андрюша подробно передал приятелю разговор с Маем.

– Так ты думаешь, это он зажигает свет в кладовке? – спросил Севка, все еще недоверчиво глядя на Андрюшу.

– Кто же еще?

– А почему же я слышал только твои вопросы и не видел его самого? – Севка сощурил глаз.

– Потому, что ты не верил, что такое может быть, – нашелся Андрюша. – Если и дальше будешь сомневаться, то никогда вообще не увидишь и не услышишь его… Как хочешь, а я отправлюсь с ним, – твердо сказал Андрюша и осторожно глянул на Севку.

– Ладно, – вздохнул Севка, подавляя в себе последние колебания. – Всякое бывает. Я согласен, – решился он, вспомнив, что постоянные заносчивые сомнения уже не раз подводили его, а тут подвернулся такой необычный случай! Стоило ли рисковать – отнекиваться только потому, что считал Андрюшу невероятным фантазером…

– Значит, в двадцать три пятьдесят пять жду тебя у нашего подъезда. Не опоздай, смотри!

– По рукам! Все остальное – мухи! – весело сказал Севка и двинулся домой.

Поздно вечером, когда телевизор уже был выключен, Андрюша ушел к себе в комнату. В верхнем ящике письменного стола он нашел свою заветную тетрадь – словарик, придуманный отцом. Андрюша записывал в нее все незнакомые слова, какие слышал или встречал в книгах, затем брал соответствующий том Большой Советской Энциклопедии, отыскивал эти слова и узнавал их значение. Со временем Андрюша так привык к своему словарику, что обходиться без него уже не мог.

Перелистав тетрадь, Андрюша положил ее на стул. Там лежала его школьная форма, выглаженная бабушкой и приготовленная на завтра. Раздевшись, он юркнул под одеяло.

Минут пятнадцать он читал свою любимую книгу «Мифология. Верования и легенды греков и римлян», которая всегда находилась под рукой вместе с «Атласом мира». Чтение было прервано стуком в дверь – это мама напоминала, что пора спать. Андрюша дернул шнурок выключателя настенной лампы. Комната погрузилась в полумрак. Все предметы как бы сдвинулись со своих мест, прижались к стенам и углам. Из окна дома напротив долетал свет. Вскоре и он погас. И лишь мягкое лунное сияние холодно поблескивало на покрытом лаком паркете. Чуть слышно постукивал маятником-балансом будильник на столе. В доме воцарилась тишина. Но в такую пору Андрюша обычно вслушивался, как в квартире просыпались отдыхавшие днем звуки: сонно булькала на кухне вода, устало скрипнула паркетина, вздохнула со звоном пружина дивана в столовой. Все эти шорохи, скрипы, позвякивания, бульканье возникали сами по себе, без участия человека. Предметы как бы начинали жить отдельной, своей жизнью, занимавшей Андрюшу. «Почему так? – удивлялся он, открывая слипающиеся веки и стараясь не заснуть. Чутким ухом он улавливал какой-нибудь прежде не знакомый звук и пытался угадать его происхождение. – Интересно, а какие звуки по ночам в квартире Светки Шаргородской? – подумал Андрюша. – Неплохо бы и ее взять в наше путешествие. Но Севка не согласится…»

Незаметно для себя Андрюша лег на правый бок, лицом к стене, – только так обычно и засыпа́л. И хотя сейчас ему казалось, что спать вовсе не хочется, все же он остался лежать в этом положении…

Трудно сейчас точно установить, как это произошло: то ли во сне, то ли наяву, то ли на грани между сном и явью. Только Андрюша хорошо помнит, что голос Мая внятно произнес: «Пора». Причем голос этот раздался не в комнате и не за окном, а в самом Андрюше. Будильник показывал двадцать три часа пятьдесят минут. Через пять минут должен прийти Севка. Лунный свет все еще поблескивал на паркете. Андрюша тихонько оделся и, держа ботинки в руке, вышел в коридор. Чтобы не шуметь, он не стал вызывать лифт, а, натянув ботинки, сбежал вниз с пятого этажа. Севка стоял уже в подъезде. Они поднялись в квартиру и на цыпочках двинулись к кухне. У Севки за плечами был рюкзак.

– Что у тебя там? – шепотом спросил Андрюша.

– Самопал на всякий случай. Спички, свеча и два бутерброда: один с колбасой, другой с маслом и сыром. Пойдет?

– Пойдет. Надо еще «Атлас мира» и мой словарик. Все может пригодиться.

– Пресной воды бы захватить.

Наконец все было уложено, и они направились к кладовке.

– Слушай, а может, все это лепу́ха? – перед самой дверью вдруг засомневался Севка.

– Ты опять? – разозлился Андрюша и распахнул дверь. В кладовке горел свет. И тогда Севка решительно шагнул следом за Андрюшей.

Едва уместившись, они оба влезли на табурет, глянули в черный провал форточки. Оттуда тянуло холодом осенней ночи. Они увидели темное небо, исколотое дрожащими звездами. Оно было пугающе плотным и вместе с тем маняще глубоким и беспредельным от сияния миллиардов звезд. Одна звездочка желтоватого цвета передвигалась по ночному небу. Андрюша понял, что это спутник. Внизу под ними виднелся город. Полз маленький, как игрушечный, трамвай, светящиеся точки фонарей очерчивали улицы.

Незаметно город начал удаляться. Становился все меньше и меньше. Сильнее подул ветер. И тогда Андрюша понял, что они летят, что стены кладовки остались где-то за спиной. Но это был странный полет. Андрюша не ощущал движения. Ему казалось, что он висит на месте, а мимо проносится пространство. Холода он тоже не чувствовал.

– Началось! – крикнул Андрюша, однако голоса своего не услышал.

– Ну и ну! – отозвался Севка, опасливо вертя головой по сторонам…

Часть вторая
ДВОРЕЦ

Приземлились они так же незаметно, как и улетели, – земля приблизилась, коснулась их ног и позволила опереться. Андрюша оглянулся. Вокруг белели наметенные ветром барханы мелкого как пыль песка. Над ними знойно дрожал воздух. Пустыня простиралась на все четыре стороны. Не было ни деревца, ни тропинки. Кое-где торчали лишь сухие искореженные ветки саксаула. Песок был очень похож на тот, какой Андрюша видел на пляже в Евпатории.

Они взобрались на вершину самого высокого бархана и вдруг увидели расположившийся на отдых караван. Двугорбые верблюды общипывали колючие низкорослые кустики и лениво жевали большими губами. Возле колодца, обложенного серыми камнями, расхаживали люди в чалмах. Одеты они были странно: из-под белых бурнусов торчали расклешенные джинсы, прикрывающие босые загоревшие ступни. Каждый был вооружен: на одном боку кривая сабля-ятаган, на другом – колчан со стрелами и рядом – кобура с пистолетом. Но самое поразительное Андрюша увидел в небольшой пальмовой роще. В тени, которую отбрасывали широкие, истрепанные ветром листья, стояли столики, застеленные белыми скатертями. За каждым сидело по четыре человека. Это были люди разного возраста, бородатые и гладковыбритые, седые, с морщинистыми лицами, высушенными солнцем до пергаментного блеска, и юные, с легким пушком над губой. И одеты они были по-разному. Кто голый по пояс, в шароварах и чувяках с задранными носами, кто в белых, распахнутых на груди полотняных рубахах и тоже в шароварах, но заправленных в сапожки из тончайшей коричневой кожи. Общим же для всех было одно: запястья рук охватывали кандалы, прикованные к единой цепи. Столиков было восемь. Все тридцать два невольника жевали и пили. Но как! Вокруг них суетились официанты в высоких белых колпаках, белых жилетах, надетых прямо на голое тело, и в белых передниках. Официанты кормили невольников из ложечек яйцами всмятку, подносили ко рту на огромных вилках ломти сочного поджаренного мяса, поили прохладной водой из высоких, запотевших хрустальных кубков, добавляя туда малиновый сироп. Бабушка покупала такой сироп в гастрономе. Тому, кто отказывался есть, официанты силой открывали рот и вталкивали пищу, которую брали со столиков. Их было три, и над каждым висела своя надпись: «Белки», «Жиры», «Углеводы».

– Ну и чудеса! – воскликнул Андрюша.

– Как в зверинце, – засмеялся Севка. – В неволе, а кормят будь здоров.

– Ничего смешного тут нет, – раздался голос Мая.

Андрюша обернулся. Май выглядывал из-за ветки саксаула.

– Кто эти, в кандалах? – спросил Андрюша.

– Тестомесы. Они месят тесто в пекарнях всей страны. Без них не было бы хлеба. Но Правитель этого государства приказал переловить их, приковать к цепи и доставить в целости и сохранности. Чтобы ни единый волосок не упал с головы и никто не заболел.

– А зачем они ему? – спросил Андрюша.

– В том-то все дело, что пока никто ничего не знает. Известно лишь, что Правитель велел поселить их временно в лучших комнатах своего Летнего Дворца, приставить лучших лекарей, знаменитых поваров и самую надежную охрану. Но вам предстоит раскрыть эту тайну. Если вы, конечно, проявите смелость, любопытство и достоинство.

– Проявим! – за двоих воскликнул Андрюша.

– Тогда отправляйтесь во Дворец! – сказал Май и исчез.

Ребята двинулись по караванной тропе к городу. День был знойный. Преодолевая усталость и жажду, они шли по пустыне. Вскоре на горизонте показалась городская стена. За ней виднелись остроконечные и куполообразные крыши домов, сложенных из белого, обожженного солнцем кирпича. У Главных городских ворот, окованных нержавеющей сталью, их остановил стражник. Он был в тюрбане и кольчуге, в левой руке держал щит, а в правой – винтовку.

– Кто такие? – спросил он.

– Гости Правителя, – выпалил Севка.

– Понятно, – сказал стражник и утер пот, текший из-под тюрбана. – Ну и жара! Покурить не найдется, ребята?

– Мы не курим, – ответил Андрюша. – Мы занимаемся спортом. Вот он хорошо бегает стометровку, – кивнул Андрей на Севку.

– Понятно, – снова сказал стражник. – А что такое стометровка?

– А у вас в городе в футбол играют? – спросил Севка.

– Это что такое? – опять не понял стражник.

– Как что? Футбол и есть футбол! – возмутился Севка. – По одиннадцать человек в команде, двое ворот на стадионе. Гоняем мяч от ворот к воротам.

– Понятно, – повторил стражник. – Не, у нас про такое не слыхали, – он распахнул перед ними ворота. – Проходите.

– Ну и чудак! Чайник какой-то! – засмеялся Севка.

Миновав туннель, они очутились в городе.

Базарная площадь встретила их шумом. Суетились лоточники, рекламируя свой товар, вопили зазывалы у ларьков. Истошным криком исходили на привязях ослики, нагруженные тюками.

– Как в кино, – сказал Андрюша.

– Ага! – согласился Севка. – Куда двинем?

– Во Дворец.

– А где он? Ты знаешь?

– Спросим.

Они пересекли площадь, полюбовались фонтаном, в котором плавали диковинные пестрые рыбы, потом направились к широкой улице, выложенной цветными плитами. Если смотреть по ней вдаль, казалось, что это не плиты, а сплошной длинный ковер. На углу стояла старуха и торговала семечками. Она была ужасно похожа на ту, что продает семечки в их городе у входа на стадион «Буревестник» в дни футбольных матчей.

– Скажите, пожалуйста, как пройти к Дворцу Правителя? – спросил у нее Андрюша.

– Один ноль, – ответила бабка и засмеялась. – А забьют с углового… Семечки, милые, жарила в духовке. Да не на газу, а на углях… В самом конце Дворец-то, в самом что ни есть. По этой красоте идите, – указала она на цветные плиты.

– А бабка с футбольным образованием, – хмыкнул Севка, когда они уже шагали к Дворцу. – Выходит, стражник у Главных ворот соврал, что тут про футбол и не слыхали.

– Тут вообще много странного, – серьезно ответил Андрюша.

Дворец возник перед ними действительно в самом конце улицы. Многоэтажное здание из стекла и бетона. Стекло оказалось непрозрачным, поэтому невозможно было разглядеть, что делается внутри. Вдоль фасада цепочкой стояла охрана.

Они поняли, что здесь проникнуть во Дворец не удастся. Решили обойти его, посмотреть, что делается с тыльной стороны. Но оказалось, что со всех четырех сторон здание абсолютно одинаковое – строго квадратное. Понять, где фасад, где бока, а где тыл, не представлялось возможным. Охрана опоясывала Дворец тоже замкнутым квадратом.

– Как же проникнуть? – спросил Андрюша.

Севка пожал плечами.

И тут возле афишной тумбы Андрюша увидел Мая. Он вроде наблюдал за ним, сидя на стебельке травы, росшей меж цветными плитами тротуара.

– Не получается? – спросил Май.

– Нет, – откровенно признался Андрюша.

– Оно и понятно. Для того, чтобы что-нибудь получилось, надо очень хотеть этого.

– А мы очень хотим, – обиженно ответил Андрюша.

– И вместе с тем сомневаетесь: получится ли? Вот она, ваша ошибка, ваша помеха. Пока не избавитесь от сомнений, не сможете преодолеть ни одного препятствия… Простите, мне пора, – и Май исчез, лишь слабо раскачивался стебелек, на котором он только что сидел…

– Мы должны туда попасть, – твердо сказал Андрюша. – Понимаешь, Севка, должны! А иначе зачем было отправляться в это путешествие? Чтоб вернуться ни с чем? Или у тебя есть сомнения?

– Нет! – затряс головой Севка. – Погоди, я придумал!

Севка полез в карман и извлек оттуда горсть каких-то цветных резинок. Это были воздушные шарики.

– Надувай, – сказал Севка.

Шариков оказалось восемь. Они надули их, перевязали ниткой, которая завалялась в одном из Севкиных карманов, подбросили вверх. Теплый поток воздуха подхватил их и понес. Но путь шарикам преградил Дворец. Они раскачивались перед его окнами где-то на уровне пятнадцатого этажа. Тут-то стражники и заметили диковинные цветные пузыри. Задрав головы, они повернулись к ребятам спиной и, дивясь, стали разглядывать шарики.

Ребята воспользовались этим и быстро шмыгнули к железным дверям. Попробовали открыть, но двери не поддавались: они были невероятно тяжелы, да и петли их поржавели.

– Есть идея! – воскликнул Севка. Он достал из рюкзака бутерброд, снял с него масло и смазал петли. – Теперь давай поднажмем.

Они налегли, петли скрипнули раз-другой, и двери распахнулись. Ребята очутились в огромном мраморном зале. Он был залит белым светом, который лился из сотен трубчатых ламп, висевших на стенах. Андрюша понял, что оконные стекла здесь сделаны из светофильтров, поэтому свет наружу отсюда не проникал. Зато улица была видна хорошо. Народу в зале было полным-полно. Все куда-то спешили, появлялись и снова исчезали. Никому не было дела до других, никто ни с кем не останавливался, не разговаривал. У одной из стен стояла стремянка, на ней восседал седобородый старец и вешал картину в золоченой раме. Картина была Андрюше знакома – «Аленушка» художника Васнецова. У другой стены на такой же стремянке сидел рыжебородый, он что-то малевал на холсте, тоже вставленном в золоченую раму, но что – понять было невозможно. Краски, едва он наносил их кистью, тут же исчезали, и холст опять становился чистым.

Ребята подошли к седобородому.

– Скажите, пожалуйста, – обратился к нему Андрюша, – что делает этот человек? – и кивнул на рыжебородого.

– Аллах его знает, мальчики, – пожал плечами седобородый.

– Кто он такой? – спросил Андрюша.

– Понятия не имею. Тут вообще никто никого не знает. Видите, сколько народу суетится? – и он указал на снующих по залу людей. – Сотни три, не меньше. Это чиновники Правителя. Такая у них работа.

– А почему петли на дверях у вас ржавые? – спросил Севка. – Дворец, а такой непорядок.

– Ими никто не пользуется, мальчики. Сюда можно попасть, ежели человек очень жаждет этого. За теми, кто входит сюда, двери закрываются один раз в жизни, поскольку выходить отсюда уже никто не хочет. Да и какой смысл? Харчи здесь казенные, работа не пыльная, знай суетись да помалкивай. После первых десяти лет на улицу уже не тянет, да и противопоказано: свежий воздух, ветерок и прочее здоровью уже вредны. А помираем – нас на лифте прямехонько в крематорий… Ну, гуляйте себе, ребятки, веселитесь, а мне некогда. Второй месяц уже картину вешаю, а сроку осталось всего две недели…

Слушая седобородого, Севка с трудом сдерживал смех. Андрюша старался быть серьезным, хотел понять, куда же это они попали.

– Смехота, Андрюха! – качал головой Севка. – В классе расскажи – не поверят. Рыжебородому-то с виду лет тридцать, не больше. Во дает! Он похож на нашего слесаря-сантехника из домоуправления. Его так все и зовут: «товарищ Шабашник». Мама говорит, что без рублевки в зубы с места не сдвинется.

– Пойдем на разведку, – сказал Андрей.

И они двинулись по Дворцу. Их удивляло бесконечное количество коридоров и закоулков, множество дверей, на которых висели надписи: «Комната Дураков», «Комната Доносчиков», «Комната Сочинителей Ненужных Бумаг». На одной двери не было никакой надписи. Они остановились. Снаружи торчал ключ. Севка хотел было вытащить его, чтобы заглянуть в замочную скважину, как вдруг она заговорила:

– Я – Замочная Скважина. Прошу вас, не трогайте ключ. Мне больно, когда его трогают. Каждый норовит вынуть его, чтобы заглянуть, повертывают, царапают меня и причиняют боль. Вы просто входите.

Ребята переглянулись. Андрюша взялся за дверную ручку. Вдруг наверху, на незамеченном ими раньше табло красным светом вспыхнули слова: «Запретная комната. Любимые герои Правителя».

Но это не остановило Андрюшу, ему не терпелось раскрыть тайну Тестомесов, поэтому он решительно распахнул дверь.

В комнате сидели люди и громко разговаривали, похоже, спорили. Они не обратили внимания на вошедших ребят. На подоконнике устроился человек в белом хитоне. На ногах у него были сандалии, ремешки их вились вокруг щиколоток. Он щурил свои маленькие глаза, ковырялся в носу и хихикал.