Текст книги "Звездный егерь"

Автор книги: Григорий Темкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Слазаем? – Игорь мотнул головой в сторону утёса. Чекерс смерил скалу взглядом: она казалась высотой метров сорок – сорок пять, с поправкой на аберрацию – не больше тридцати. Невысоко, но лезть туда не имеет совершенно никакого смысла – нет ни приборов для исследования, ни хотя бы фотоаппарата. Даже ландшафтом с высоты не полюбуешься – не та видимость… Но спорить с Красновым не хотелось, и пилот согласился.

Карабкаться на скалу оказалось удивительно удобно. Достаточно было оттолкнуться ногой о самый незначительный выступ, как тело взмывало вверх, и сразу на метр ближе становилась поверхность моря, такая непривычная, если смотреть на неё не с воздуха, а со дна, – мягкий перламутровый купол, покачивающийся где-то высоко над головой.

Немного ниже вершины они остановились и уселись на округлый уступ, который словно специально вырубили в скале и превратили в скамейку на смотровой площадке. На этой глубине было значительно светлее, солнце здесь не висело робким рассеянным туманом, а хозяйничало наравне с океанскими течениями, запуская в воду яркие стрелы света, рассыпая разноцветными блёстками вокруг утёса хороводы рыбьей мелочи, подпитывая сочно-розовой краской коралловые кусты.

Сидеть на подводной скамейке было хорошо и покойно, даже лучше, чем в невесомости: не беспокоило полное отсутствие силы тяжести.

– Да, Боб, я знаю, что виноват, – обратился к Чекерсу Игорь. – Нельзя было спускаться к самой поверхности, Но кто мог предположить… – Эколог оторвал от скалы крупную оранжевую ракушку, похожую на приоткрытый медальон. Потеряв под собой привычную каменную опору, короткая толстая «нога» моллюска испуганно спряталась в свой домик и захлопнула створки-ставни. – Если б ты видел ту черепаху, Боб. Монстр, настоящий монстр. Размером не меньше нашего дисколёта. А шея! По сравнению с ней у нашего жирафа голова растёт прямо от плеч. Ох, чувствую, ждут нас ещё сюрпризы на Кайобланко…

– Накаркал… – не скрывая беспокойства, сказал Чекерс, тронув эколога за рукав.

Из глубины всплывала тяжёлая, массивная тень. Поднявшись до уровня, где сидели люди, она остановилась чуть поодаль напротив, словно специально давая себя как следует разглядеть. Это была двухметровая, толстая, как бревно, рыбина на редкость мягкого, нежного цвета: от спины до черных ромбиков боковой линии серебристо-розовая и с оранжево-жёлтым, в алых плавниках, брюхом. Мелко подрагивал узкий налимий хвост. Вытянутая, как у барракуды, утиная морда заканчивалась длинной полуоткрытой пастью, в которой отнюдь не миролюбиво загибались назад редкие собачьи клыки. Крохотные круглые глазки взирали вокруг тускло и вяло, как будто давая понять всем, кто здесь хозяин.

Показное ли равнодушие незваной гостьи, охотничий ли азарт и голод помешали менее крупным рыбам вовремя почувствовать близкую опасность.

Одна из довольно больших рыб, позабыв всякую осторожность, бросилась за мальком, и в долю мгновенья с барракуды слетело её напускное безразличие. Бросок, короткое движение зубастых челюстей, и вниз, выбрасывая из перекушенных артерий струйки бурой крови, пошёл мясистый хвост – всё, что осталось от двухкилограммового окуня. Встрепенувшись всем телом, словно в судороге, барракуда заглотала добычу, нырнула за планирующим ко дну хвостом, добрала его и не спеша двинулась в сторону людей.

– Похоже, нам намекают, что пора возвращаться домой, – констатировал Игорь.

– Да, пойдём. – Не вставая, Роберт отжался от импровизированной скамьи. – И на всякий случай давай не рассыпаться и держаться спиной ближе к скале. – Он толкнулся и плавно пошёл ногами вниз вдоль каменной стены.

Краснов последовал за ним, не сводя восхищённого и в то же время уважительного взгляда с хищницы.

– Каков экземпляр! Как считаешь, скафандр её зубы выдержит?

– Лучше не пробовать. Наш костюм рассчитан всё-таки на космические опасности – радиацию, температурные колебания, перепады давления. А не зубы барракуд. Стой! – вдруг предупреждающе крикнул Чекерс: ему показалось, что барракуда собирается вклиниться в пространство между экологом и утёсом. – Немедленно прижмись к скале, не пускай её со спины…

Так, соприкасаясь плечами и едва не задевая камня спинами, они опустились. Барракуда проводила их до самого дна, то отплывая в сторону, то с угрожающим видом приближаясь. Только когда, почувствовав под ногами твёрдую опору, Игорь с силой топнул по коралловому отростку, испуганная треском рыбина сделала неуловимое движение своим налимьим хвостом и растворилась в синеве.

– Куда же ты, красавица! – крикнул ей вдогонку Игорь. На что-либо более остроумное он в этой ситуации не нашёлся: клыки с палец длиной плохо отражаются на чувстве юмора. Он посмотрел на пилота и увидел, что тот облизывает пересохшие губы.

«Он всё же неплохой парень, – подумал Игорь. – Струхнул слегка, но не растерялся. И даже сориентировался, успел сообразить, что надо держаться скалы. Или – опыт?!»

Чекерс, ощутив на себе взгляд эколога, по-своему истолковал его и, словно оправдываясь, сказал:

– С академии не был под водой. Да и там… координацию только отрабатывали.

– О чём ты, Боб, ты же молодец. Дома я увлекался подводным плаванием, подводной охотой в основном. Но ты сегодня вёл себя куда профессиональней меня.

Чекерс смущённо махнул рукой и, ссутулившись, пошагал под днище дисколёта.

Подождав, пока пилот поднимется в шлюз, Игорь полез было за ним, но на полпути что-то вспомнил и спрыгнул с лестницы обратно.

– Ты куда? – обеспокоенно спросил Чекерс.

– Сейчас! Надежде захвачу сувенирчик…

Игорь оглядел дно. Повсюду вокруг дисколёта дно было усеяно обломками кораллов – результат посадки и их сегодняшних хождений. Но то, что валялось, не казалось Игорю достаточно презентабельным. Для подарка надо бы что-нибудь получше… И тут, рядом с амортизаторной лапой, он заметил великолепные «оленьи рога» – изящный прямой ствол, длинные и тонкие побеги-отростки. «Хороши!» Игорь наклонился, потянулся к коралловой ветви, чтобы её отломить, нажал на неё.

И в этот самый миг случилось нечто непонятное.

Вода будто уплотнилась тысячекратно, стала ватной и, тем не менее, мощной хваткой обжала ему руку от плеча до кончиков пальцев, и не было возможности ни повернуть её, ни согнуть в суставе, ни хотя бы шевельнуть мышцей.

Ощущение длилось какую-то долю мгновенья, его как будто и не было, но, когда оно прошло, Игорь ещё некоторое время стоял, замерев с вытянутой рукой, не рискуя пошелохнуться. Что это, нападение? Нет, не похоже, кругом пустынно, только рыбья мелочь пасётся в коралловых клумбах. Или местный водяной проказничает – подшутил над пришельцем… Показалось, решил Игорь. Или просто устал за сегодня. Надо отдохнуть.

Игорь поднял разлапистую каменную ветку и пошёл к люку.

За стеклом, на вид таким непрочным и всё же способным выдержать любые мыслимые воздействия, чернела чужая, инопланетная вода. Она была как мрак, как бесконечная космическая ночь, и звёздочки светящихся микроорганизмов лишь усиливали сходство. «А что, если разбудить эту ночь?» – подумал Игорь.

– Подойди сюда, – позвал он Надю. Девушка заглянула в окно и поёжилась, словно на неё дохнуло холодом. Игорь открыл небольшую дверцу над нижним краем окна, выдвинул оттуда миниатюрный штурвал, оканчивающийся не привычной баранкой, а мягким шаром-набалдашником.

– Смотри, – сказал Игорь и сжал рукоятку. И тут же в темноте вытянулся длинный белый хвост: у корпуса дисколёта, в начале, – упругий, резко очерченный и пушистый, рассыпчатый – в конце, метрах в пятидесяти за окном. Игорь шевельнул штурвал – хвост наклонился, повис в чернильной воде, зацепился за скалу. Будто солнечное пятно, заплутав в океане, присело на утёс отдохнуть и высветило вдруг из подводной скалы стократ усиленную радугу, разбрызгало неправдоподобно яркие краски там, где в самую солнечную погоду царит ровный зеленоватый сумрак. Камни, за пятидесятиметровым водяным фильтром не знавшие даже собственного цвета, засветились под лучом прожектора, как огни на новогодней ёлке.

Игорь двинул прожектор ниже. Луч скользнул с утёса, снова повис в воде, упал на дно – и опять под ним будто взорвалась палитра какого-то сумасшедшего художника. А на подводной скале, вернувшейся во мрак, продолжали цветными свечками люминесцировать кораллы, словно ворча на нескромный прожектор, бесцеремонно нарушивший их сон.

И эколог Краснов, улыбнувшись, как пером по бумаге, повёл лучом по склону. «Н-а-д-е-ж-д-а», – зажглись на скале метровые радужные буквы. Игорь выключил прожектор, но буквы продолжали гореть, и в этом фантастическом зрелище было даже что-то нереальное…

– Неужели можно просто так улететь? Ничего не предприняв, не полюбопытствовав, – взять и оставить это? – спросил Игорь.

Как заворожённая Надя смотрела на затухающие огоньки, на собственное имя, написанное на подводном утёсе за миллионы километров от родного мира, и была готова согласиться с каждым словом, произнесённым сейчас Игорем.

Будильник прозвонил в пять и сразу завертел Краснова в круговороте дел, запланированных на утро. Сегодня была его очередь дежурить на кухне. Игорь не стал мудрить, быстро приготовил яичницу и поспешил в каюткомпанию.

Надежда и Роберт уже сидели за столом и о чём-то спорили.

– Привет! – поздоровался Игорь. Чекерс сдержанно кивнул.

– Доброе утро, Игорёк, чем нас сегодня потчуешь? – Надя привстала, заглянула в поднос. – О, яичница по…

– Глазунья а-ля субмарин. По каким проблемам прения?

– Да вот решаем, кому выходить сегодня, а кому сидеть в дисколёте.

– Ну-ну… Так какие же мнения? – расставляя завтрак, поинтересовался Игорь. – В частности, что будем делать с экологом Красновым, где ему отведено место – на борту или за таковым?

– С тобой всё просто, – засмеялась Надя. – Но кто пойдёт вторым? Вот в чём вопрос…

– Вопрос, я думаю, ясен, – не допускающим возражений тоном произнёс Чекерс, намазывая на хлеб масло. – Под водой тут слишком опасно, чтобы посылать женщину.

– При чём здесь женщина-мужчина! – возмутилась Надя. – Ни одна барракуда, если она голодная, не станет выяснять, кто какого пола. И потом, не забывай, Бобби, ты вчера уже плавал.

– А теперь послушайте меня, ибо с этого момента я приступаю к своим непосредственным обязанностям руководителя экспедиции, – вмешался в спор Игорь. – Сегодня под воду будет второй – и последний – выход. Такой случай требует максимальной научной отдачи, и потому пойдут люди, обременённые багажом специальных научных знаний: эколог, то есть я, и биохимик, то есть Сереброва. Чекерс останется на борту и, если всё пройдёт гладко, встретит нас чаем.

– Но погоди, а как же… – попробовал протестовать пилот.

– Если и ты хочешь вспомнить барракуду, Боб, то я отладил станнер, им теперь можно стрелять под водой.

– Нет, а…

– …А потом, Надя права: ты уже выходил вчера. Будь джентльменом, Боб, пропусти даму, не толкаясь…

…Сколько лет прошло, а Надежда в мельчайших деталях помнила те каникулы, когда их седьмой класс, заняв второе место в спартакиаде школ, всем составом выехал в летний спортивный лагерь на берегу Мексиканского залива. Стоило лишь закрыть глаза, и словно оживали, выплывали из памяти цепочка тростниковых «индейских» бунгало вдоль побережья, пляж в верблюжьих горбиках дюн и море. Иногда зелёное, иногда синее, иногда серое, а иногда даже розовое. То ровное, бархатистое, как моховые болота под Вологдой, то весёлое и игривое, как сами по себе прыгающие пенные рояльные клавиши.

Но только на поверхности море бывало разным. Под водой же, казалось, всегда царят спокойствие и постоянство. Случались и штормы, конечно, тогда что-то менялось и под водой, поднимало ил, например, но в плохую погоду их на берег не пускали, и, может, поэтому – а может, и потому, что пасмурных дней в июле почти не бывало, вода в заливе запомнилась Наде ласковой и совсем, совсем прозрачной. Она и воспринималась даже не как вода, а как небо – такое же чистое, голубое и солнечное. С той лишь разницей, что «нижнее небо» было мокрое и солёное. Да и чудес в нём было не в пример верхнему. Стоило опустить в воду лицо, закрытое мягкой полумаской, – и ты попадал в удивительный, добрый мир, похожий на сад из волшебной сказки. Только на его клумбах росли не розы, а розовые кораллы, и вокруг них порхали не пёстрые мотыльки, а пёстрые рыбы с не менее пёстрыми, весёлыми названиями: рыба-бабочка, рыба-клоун, рыба-попугай.

Вместе с другими ребятами Надя ныряла за подводными «сокровищами» – обросшими ракушечником камнями, которые они, с трудом выкопав из песка, пытались расколоть и обнаружить в них оловянную ложку с надписью по-латыни или монету времён Колумба. Сокровища «открываться» не спешили, и тогда они собирали на бусы крохотных, в шоколадную крапинку морских «божьих коровок», ползающих по стволам кораллов, или, набрав в лёгкие побольше воздуха, ложились на дно и подсматривали, как проворные гребешки, хлопая створками, удирают от хищных морских звёзд. И конечно, коллекционировали крупные ракушки – «тритонов», «слоников», «развёрток».

Но найти их можно было подальше от берега, а заплывать туда отваживались главным образом мальчишки. Нет, вовсе не потому, что девочки плавали или ныряли хуже. Просто, когда ребята, ускользнув после обеда от воспитателей, собирались в тёмном кинозале, кто-нибудь непременно заводил разговор об ужасных акулах-людоедах, скатах больше дисколёта, гигантском морском змее. Все прекрасно знали, что ультразвуковая сетка не допустит к пляжу ни одну акулу и что скат-манта, в самом деле достигающий внушительных размеров, грызёт преимущественно ракушки, а морской змей – по-прежнему легенда, которую за столько веков так и не удалось подтвердить, и тем не менее мало кто решался доплыть до того места, где чудесные сады обрываются и под тобой непроглядным водяным туманом распахивается бездна…

Накупавшись до одури, не в силах больше сопротивляться голоду, они вылезали на берег и варили в морской воде моллюсков.

Надя словно опять ощутила во рту горьковатое, упругое, изумительно нежное мясо…

– Надя! – раздался в шлеме голос Игоря. – Ты не заснула?

– Ой, извини, задумалась, – виновато отозвалась девушка. – Детство вспомнила, Мексиканский залив. Тут так похоже на земной океан.

– Вот и снимай больше, дома фильм гостям показывать будешь: «Через Кайобланко – к детству». Гляди, какая симпатяга! – Игорь указал на остроносую змеиную головку, выглядывающую из-под камня. Вдоль узкой челюсти и между злых рубинчиков глаз, украшая зубастую мордочку, колыхалась тёмная бахрома.

Надя подплыла ближе, почти вплотную. Приложила к плечу похожую на толстоствольное ружье записывающую камеру. И на плёнку устройства сверхчувствительных датчиков потекли аудио-, видео-, магнито-, спектро– и прочие данные о снимаемом объекте, которые специальный компьютер позже сравнит с другой накопленной информацией и сделает заключения, позволяющие понять чужепланетный организм так же хорошо, как обыкновенного дождевого червя, – учебное пособие тысяч биологов десятков веков.

– Знаешь, Игорь, – сказала Надя, – она мне напоминает мурену.

– Похоже, – согласился Игорь. – А эта кого напоминает?

– Где? – встрепенулась Надя.

– Впереди, слева.

Надя посмотрела, куда показывал Игорь, и увидела тощую, полупрозрачную, как рисовая лапша, рыбу с несуразно большой головой. Рыба висела в воде вертикально, будто полиэтиленовый галстук на невидимом гвоздике, и лениво шевелила широкими перепончатыми плавниками.

– Достанешь отсюда? – спросил Игорь.

Надя прикинула расстояние: до «лапши» оставалось не менее восьми метров. Под водой датчикам слишком далеко.

– Нет, – ответила она, – для инфрапараметров далековато. Кроме видеозаписи, мало что получится.

– Тогда подплыви поближе, только аккуратно.

Надежда толкнулась ластами и осторожно приблизилась к рыбе. Та, не меняя «галстучной» позы, попятилась назад, предусмотрительно избегая слишком близкого знакомства. Надя прибавила скорости. И, уже всерьёз испугавшись, рыба приняла-таки горизонтальное положение, превратилась в прозрачную извивающуюся синусоиду и скрылась в камнях.

– Упустила? – огорчился Игорь. – Так я и знал. Лучше б я её подстрелил…

– Не переживай. Она прошмыгнула вот в ту расщелину, я заметила. Если там нет второго выхода, она от нас никуда не денется.

Они подплыли к ложбинке в скале, куда скрылась рыба, и Игорь с трудом втиснул туда голову. Ничего не увидел – словно густой чёрной нефтью залило стекло шлема.

– Ни зги не видно, – сообщил он Наде. – Мрак кромешный.

– А ты посвети, – Надя вложила ему в ладонь неширокую трубку съёмочной камеры. Игорь пытался просунуть руку рядом с головой, но безуспешно, рука не проходила.

– Тьфу ты! – досадливо буркнул Игорь.

– А давай я попробую, – предложила Надя. – У меня габариты поменьше.

Игорь уступил девушке место. И действительно, вытянув руку с камерой перед собой, Надя по самые плечи вошла в расщелину.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Игорь.

– Сейчас… – Надя включила подсветку на камере, и белый луч, перечеркнув темноту, опёрся в неровную каменную стену напротив. – Ой, до чего же здорово!

– Так не томи: снимай и рассказывай.

– Тут целый грот небольшой – метра три в длину, около метра в высоту.

– За камнями там ничего опасного не притаилось?

– Нет. Всё просматривается. Чудовищ пока не видно. Но живности полно, как в аквариуме. Крупнее всех наша приятельница, рыба-«лапша». Забилась в дальний угол и машет на меня плавниками. Гонит, наверное. Уйду, уйду, потерпи немного. И не бойся, глупая: это Краснов хотел тебя из станнера. А я только сфотографирую.

– Надежда! – с шутливой суровостью оборвал её Игорь. – Зачем дискредитируешь эколога перед аборигеном?

– Считаешь, «лапша» понимает по-русски? Тогда больше не буду. – Надя рассмеялась. – Лучше переключусь на других кайобланцев. Вот, например, в полуметре от моего носа шевелит длиннющими усами омар. Копия нашего. Только, видимо, ещё больший домосед.

– А как ты определила?

– Он сидит на отвесной стене, у него вместо ног – присоски. На таких много не нагуляешь. Но клешни у него есть, причём бойцовая клешня, – граммов триста, не меньше. Ты любишь клешни омаров, Игорь?

– Люблю. Средиземноморских. Синтезированные.

– Жаль, а я тебе его хотела подарить. Ну, раз так, пусть сидит себе дальше. Ещё тут стайка барабулек с палец. Видел бы ты, какую акробатику они вытворяют на свету.

– Наверное, не нравится.

– Не нравилось бы – не бегали за лучом как привязанные. Скорее они дают концерт в честь пришельцев, то есть нас с тобой. Ещё улиток на стенах полно. Ракушек мелких. А в левой стенке трещина узкая, из неё глаз растёт.

– Как «глаз»?! – опешил Краснов.

– Ну как, вот так: обычный глаз, пуговкой. И покачивается на тонком стебельке.

– Глаз один?

– Один.

– А он не подмигивает, нахал?!

– Увы. Страсти в его взгляде незаметно. Скорее – печаль. Скучно ему тут, сиротинушке, тоскливо.

– Надя, а в трещину к сиротинушке никак не заглянуть? – сгорая от любопытства, поинтересовался Игорь. – Должен же быть у глаза хозяин.

– Нет, Игорёк, никак. Не достану.

– Жаль, – вздохнул Игорь.

– Да, забыла, ещё тут есть кораллы, тоже веточками, как на дне, но совсем тонкие.

– Странно, – удивился Игорь, – кораллы – и в пещере, в полной темноте. Ну да ладно, дома разберёмся. Вылезай.

– Сейчас, только сниму ещё разочек. – Надежда снова обвела грот камерой, стараясь, чтобы ничто не укрылось от пытливого ока прибора. Тщательно отсняв содержимое в пещерке, Надя выключила подсветку. – Иду! – сообщила она, решительно взмахнула ластами и не сдвинулась с места: обратного хода ласты не давали. Надя попыталась извлечь из расщелины хотя бы руку, но для этого её надо было согнуть, и тогда локоть задевал за внутренний край прохода. Надя попробовала оттолкнуться свободной рукой, однако и это оказалось невозможным – чтобы оттолкнуться, требовалось поднять руку, а чем выше рука поднималась, тем плотнее плечо закупоривало расщелину. Наде вдруг стало страшно. – Игорь! – вскрикнула она, и в ответ услышала его смех. Страх тут же прошёл. Она представила, как неуклюже, наверное, выглядит она со стороны: пробкой застрявшее в камнях туловище, нелепо болтающиеся ноги.

– Прекрати смеяться, – потребовала она. – Лучше вытащи меня отсюда.

Игорь взял её за лодыжки, коротко рванул – и освобождение состоялось.

Машинально, словно отряхивая с себя невидимую пыль, Надя провела ладонями по шлему и плечам скафандра. Хотела сказать Игорю что-нибудь сердитое, но, поглядев в его добродушное, такое милое от ямочек в уголках рта лицо, только покачала головой.

– Ну и вредный же вы тип, Игорь Викторович, – произнесла она с улыбкой. – Что будем делать дальше?

– Не устала?

– Нет, конечно!

– Тогда ещё часочек поплаваем – и назад.

Они не спеша двинулись дальше, поминутно останавливаясь, чтобы запечатлеть очередного экзотического обитателя моря, полюбоваться необычной водорослью, рассмотреть причудливый коралл. Они плыли безо всякого направления, не стараясь ориентироваться – кольцевая форма подводного скалистого островка-атолла, куда совершил вынужденную посадку дисколёт, не позволяла сбиться с пути и заблудиться.

Медленно шевеля ластами, Игорь и Надя парили над дном, похожим на по-восточному затейливый ковёр, переговаривались, шутили и не испытывали ни малейшего беспокойства: оба знали, что космический корабль, хоть его и не видно, совсем рядом и за его стенами можно в считанные минуты укрыться от любых опасностей.

Поэтому, когда краем глаза Игорь заметил проскользнувшую в синеве крупную тень, он не слишком встревожился. Однако, памятуя о пережитом накануне приключении, по примеру Роберта предложил Наде держаться поближе к скалам.

– А что это было? – настороженно спросила девушка.

– Не знаю, не разглядел. Но…

– Что «но»?

– …Похоже, сейчас состоится повторная демонстрация…

И в самом деле, тень снова появилась в поле зрения, но на этот раз не исчезла, а приблизилась, и во флегматичном щучьем силуэте Игорь узнал вчерашнюю барракуду. «Хотя с чего я взял, что вчерашняя? – мелькнуло в голове у Игоря. – Вряд ли она здесь одна единственная». Он прислонился спиной к камням рядом с Надей.

– Надюшка, – слишком уж спокойным голосом сказал Игорь. – Ты, если она решит покружить вокруг нас, давай-ка её поснимай. А я на всякий случай подстрахую…

Он достал из кобуры станнер, большим пальцем утопил кнопку предохранителя. Обыкновенно всякий раз, когда в минуту опасности на чужих планетах он брал в руку эту изящную смертоносную вещицу, приходило ощущение непоколебимой уверенности в себе, в собственной безопасности. Обыкновенно, но не сегодня. То ли непривычная лёгкость, почти невесомость станнера в морской воде, то ли ограниченная видимость, делающая и без того чуждую подводную среду ещё более таинственной и зловещей, но Игорь вдруг показался себе беззащитным, совсем маленьким человеком в полном неведомых угроз мире. Игорь включил связь с кораблём.

– Ну, что вы там молчите? – вяло поинтересовался Чекерс. Даже через динамики улавливалось плохо прикрытое, с лёгким оттенком зависти недовольство. И оттого, что тон Чекерса не изменился, остался таким же, как все эти дни, оттого, что Роберт был так замечательно постоянен в своей занудности, всё встало на свои места. Исчезли страх, неуверенность.

– Новостей не было, – сообщил Игорь. И, хмыкнув, добавил: – А сейчас тебе передаёт привет твоя подружка.

Чекерс ничего не сказал, ожидая очередного подвоха, и Надя весело пояснила:

– Подружка – это не я, Бобби. Нет, то есть и я, конечно. Но Игорь имеет в виду барракуду.

– Она нападает? – забеспокоился Роберт.

– Пока нет, – сказал Игорь, – просто знакомится. Но что ей взбредёт в её рыбьи мозги, неизвестно.

– Вот что, давайте немедленно обратно! – потребовал пилот. – С этим не шутят.

– Да какие уж шутки! Только домой нам идти пока несподручно, не хочется нашей красавице спину показывать. Лучше мы переждём у скалы. По твоему методу, Боб. Ну что, биохимик Сереброва, – обратился Игорь к девушке, – не жалеешь, что не осталась на борту?

Вместо ответа Надя решительно вскинула камеру, нацелилась на барракуду, которая уже плыла прямо на них. Испугавшись резкого движения, хищница круто взмыла вверх, выполнила подводное сальто с разворотом и отвернула назад, к границе видимости.

– Если она сунется ещё раз, – пообещал Игорь, – я её прикончу.

– Обожди! – Надя раскраснелась, глаза её азартно блестели. – Всё-таки я снимала далековато, многие параметры могут не выйти.

– И что ты предлагаешь?

– Пусть подойдёт поближе.

Словно поняв приглашение, барракуда опять устремилась к ним. И опять, но теперь уже вдвое ближе, ушла в сторону. Сверкнуло жирное жёлтое брюхо.

– Успела? – спросил Игорь.

– Успела, – подтвердила Надя, но камеру не опустила: барракуда снова шла в атаку.

Первый выстрел Краснов сделал, когда до барракуды оставалось метров пять. Тоненькая серебряная цепочка потянулась от дула станнера к рыбине, ткнулась в крутой угрюмый лоб.

В освоенной человечеством вселенной нет такого живого существа, которое устояло бы против парализующего действия стан-иглы. Ей не надо пробивать плоть – стоит ей чуть коснуться кожи, и микрокомпьютер, к этому моменту уже успев проделать необходимые расчёты, даёт биомагнитный импульс. Один-единственный, короткий, бесшумный – и любое животное падает бездыханным. В девяноста девяти случаях из ста из стан-паралича выйти не удаётся, животное гибнет, и поэтому станнерами снабжаются лишь специальные экспедиции, да и те имеют право применять их лишь в исключительных обстоятельствах.

У Краснова была возможность лично убедиться, как безотказно действует станнер на взбесившегося канадского волка, дракона-трекаба на планете Фаргола или песчаного подкопщика в пустынях Ас-Сафиры. Однако проклятая барракуда, казалось, даже не почувствовала укола. Она продолжала надвигаться, отвесив нижнюю челюсть и обнажив клыки.

Игорь успел выстрелить ещё дважды, потом приплюснутая морда возникла перед самым шлемом. Всё вскипело, слилось в один отчаянный ком: открытая пасть с ребристым зубастым небом, твёрдый как камень бок, в который он оперся стволом, визг Нади, удар похожего на широкий ремень с бахромой хвоста, от которого загудело в ушах… Потом барракуда повернулась и опять исчезла в синей непроглядной туче.

Шум в ушах не проходил, но начал распадаться на какие-то осмысленные интервалы, и до Игоря дошло, что это голос Чекерса.

– Что с вами?! – кричал пилот. – Игорь, Надюша, отвечайте!

Игорь посмотрел на Надю, боясь увидеть что-нибудь страшное, но девушка была невредима. Она стояла, закрыв лицо руками. На коралловом сучке у её ног повисла оброненная камера. На титановом корпусе поблёскивали свежие глубокие царапины.

«Хватила за объектив, – отметил Игорь. – Удачно. Для нас. Но почему, почему не сработал станнер? Хотя какая сейчас разница почему, факт – защищаться нечем. На прочность скафандров тоже надежда слабая…»

– Боб, – позвал Игорь. – Плохо дело, похоже. Станнер не подействовал. Мы целы, но ещё одна атака – и я не знаю…

Барракуда снова шла на них.

Игорь шагнул вперёд, заслонил девушку, поднял перед собой станнер, держа его обеими руками. Игорь видел лишь единственный шанс и, каким бы слабым он ни был, собирался его использовать.

Подпустив барракуду почти вплотную, засунув ствол станнера в хищную пасть, Игорь выпустил в темно-алую дыру глотки одну за одной три стан-иглы. И в то же мгновение барракуда замерла, застыла, превратилась в каменное изваяние.

– Уф-ф, – выдохнул Игорь. И сразу ощутил, что всё тело, каждая мышца подёргивается противной мелкой дрожью нервного перенапряжения. Он поднял руку, чтобы вытереть пот со лба, потом вспомнил, что в скафандре.

– Всё, Наденька, не бойся, – повернулся он к девушке. – Отохотилась рыбка, не по зубам ей станнер всё-таки оказался. Слышишь, Боб, готова барракуда! Встречай нас, как договорились.

– Ну, Краснов, я тебе устрою встречу! – с облегчением и угрозой пообещал Чекерс и отключился от связи.

Надя отняла ладони от стекла шлема. В её лицо, побледневшее до синевы, постепенно стала возвращаться краска. Она подумала, что только что впервые в жизни ей угрожала смертельная опасность – не абстрактный, не осязаемый риск вообще, а в виде реальной угрозы, облачённой в хищную плоть и кровь.

– Где она? – еле слышно спросила девушка.

Игорь, всё ещё стоящий перед Надей, отступил в сторону:

– Вот, можешь погладить…

Барракуда была совсем рядом, она словно закостенела, сохранив при этом позу, в которой находилась в момент атаки: круто изогнутый хвост, одним движением готовый послать тело в решающий бросок, алчно растопыренные плавники и жабры, широко распахнутая пасть… Однако что-то в её положении было неестественно – что-то такое, что сразу бросается в глаза и в то же время настойчиво ускользает от понимания. Игорь уже заметил эту неестественность, но приписал её действию станнера – то, что в жизни, в движении красиво и гармонично, в статике, парализованное оружием, может казаться искусственным, даже безобразным. И тут Надя спросила:

– А почему она висит?

Краснов понял, наконец, что было неестественного в барракуде: она не тонула! Вместо того чтобы опуститься на дно, как и положено неподвижному телу, которое тяжелее воды, или вместо того чтобы всплыть на поверхность, если она – чего не бывает! – легче воды, рыбина замерла точно на том уровне и месте, где застал её выстрел. Но зависнуть так, между «небом и землёй», она может только в одном случае – если у неё нулевая плавучесть. А это практически невозможно. Игорь шагнул к парализованной хищнице, недоуменно присматриваясь, и вдруг увидел, что в красных бусинах глаз горит злобный, яростный огонь – не мёртвый, застывший, а живой. «Ничего себе живучесть», – удивился эколог и потянулся, чтобы потрогать тёмный шершавый бок, но в нескольких миллиметрах от бугристой шкуры барракуды его пальцы остановила невидимая преграда.

Это было так неожиданно, что Краснов отпрянул. Потом схватил Надю за локоть:

– Всё. Быстро возвращаемся. Немедленно.

– Но что случилось?

– Не спрашивай, дома расскажу.

Надю, ещё не полностью оправившуюся от недавнего испуга, долго уговаривать не пришлось, и, что есть мочи работая ластами, они устремились к дисколёту и через две минуты уже очутились у шлюза.

За этот короткий подводный спринт они только один раз обернулись – и как раз вовремя, чтобы увидеть, как барракуда распрямилась, освободившись от сковавших её чар, и, насмерть перепуганная, бросилась в противоположную сторону.

Чекерс не вышел их встречать, только сообщил по радио, что просит через час всех собраться в кают-компании. Ни Игорь, ни Надя не стали спрашивать зачем. Было ясно, что тема для серьёзного разговора есть. Завтра взлетать, и надо подвести итоги по Кайобланко. А во-вторых, необходимо обсудить ошибки, чуть не стоившие нескольких человеческих жизней, – обсудить, чтобы больше их не повторять.