Текст книги "Умоляй меня (ЛП)"
Автор книги: Грейс Дрейвен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
Цинния вздрогнула:
– Он сильно изменился со времен этого портрета?
– Дикая магия немного изменила его. Покрытый шрамами, он побледнел. Он здесь моложе, и волосы у него темнее. Но ты всё равно узнаешь его.
– И теперь у него есть когти.
Луваен усмехнулась.
– У него есть когти, но я отлично их подстригла. Может быть, теперь ты сможешь взглянуть на него.
Цинния скрестила руки на груди:
– Я не хотела тебя обидеть.
– Знаю, – Луваен почувствовала невысказанный вопрос и использовала свечу, чтобы осветить лицо сестры. – Что?
Девушка выгнула бровь:
– Я думаю, он тебе уже нравится, Лу.
Глаза Луваен сузились. Милостивые боги, последнее, что ей было нужно, это чтобы её сестра пыталась играть в сваху.
– Он был хорошим хозяином для нас.
– Это всё? Он просто хороший хозяин? – Цинния подозрительно посмотрела на неё. – Больше ничего?
– Нет. Почему такие вопросы?
Цинния пожала плечами:
– Мне просто интересно, – Луваен вздохнула с облегчением, когда она снова обратила своё внимание на портрет. – Не такой красивый, как Гэвин, но в нём есть что-то особенное. Я бы не хотела переходить дорогу такому человеку.
Луваен проследила за её взглядом.
– Ни один мудрый человек не стал бы этого делать, – она передала свечу обратно Циннии. – Нам лучше разойтись по комнатам. Уже поздно, и я промерзла до костей.
У двери Циннии Луваен обняла сестру и поцеловала её в лоб.
– Ты знаешь, что я люблю тебя, да?
Цинния крепко обняла её в ответ.
– Да, и я тоже тебя люблю. Я просто хочу, чтобы ты доверяла мне так же сильно, как любишь меня.
Луваен погладила рукой толстую косу девушки.
– Это мой недостаток, – сказала она. – Я заключу с тобой сделку. Даруй мне своё терпение, и я тебе – свою веру.
Цинния усмехнулась:
– Почему-то я думаю, что мою часть сделки будет легче выполнить, чем твою, но я согласна.
Следуя духу их сделки, Луваен не стала ждать в холле, пока Цинния войдёт в свою комнату, а первая проскользнула в свою. Огонь в камине догорел, и она разожгла его кочергой. Её зубы стучали так сильно, что у неё разболелась голова, когда она одевалась перед сном. Простыни были как лёд, и она съежилась под горой одеял, дрожа, пока тепло её тела не прогнало холод. Ей повезёт, если она заснёт до рассвета. Каждый раз, закрывая глаза, она видела одного мужчину и два лица – молодого Балларда, ещё не обезображенного, но с таким холодным видом, что у неё по коже бежали мурашки, и Балларда настоящего. Не такой холодный, но гораздо более изувеченный и с той же мощной аурой, запечатлённой на портрете.
Она вспомнила ощущение его тела под своими руками, холодное кружево виноградных лоз и символов, перемежающихся участками горячей кожи, острые углы его скул и гладкость бровей. Его волосы были густыми, мягкие тёмные волны переплетались с более грубыми серебряными. Луваен вздохнула и зарылась поглубже под одеяла, гадая, каково это – чувствовать его рядом с собой. Если бы его тело было таким же горячим, как кожа его лица и шеи, она бы согрелась в мгновение ока.
– Безумие, – она ударила головой по подушке, отказываясь больше думать о возможности такого сценария.
Я в аду, сказал он голосом, почти таким же измученным, как крики, которые она однажды слышала от него в камере.
Он был не один.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Баллард повернулся лицом к своему королю, рядом с ним стоял Седерик из Грантинга. Этот день приближался с тех пор, как двое мужчин воспитывались у отца Изабо много лет назад. Десятилетия антипатии, детских обид и взрослых амбиций достигли кульминации в этот момент. Баллард был только удивлен, что его продолжающаяся война с Седериком будет вестись в судебном бою, а не в битве между их войсками на открытом поле. Ни один из мужчин не выбрал младшего рыцаря, чтобы представлять его, и Баллард предпочел смерть первой крови, чтобы определить победителя.
Король Уолеран был недоволен. Баллард из Кетах-Тор был его самым ценным маркграфом – преданным, умелым и грозным как в бою, так и при дворе. Как и его отец, и дед до него, он умелой рукой защищал восточные границы королевства от вражеского государства Барад. Грантинг, занимавший низкое политическое положение, но столь же доблестный на войне, показал себя лучшим из воинов. Седерик восстал против своего низкого статуса и попытался заменить Балларда на посту маркграфа. Уолерану нужны были оба человека, но закон соблюдался твердо. Как дворянин, Грантинг претендовал на право суда в бою. В качестве обвинения Баллард выбрал наказание для побежденных.
Утреннее солнце едва показалось из-за горизонта, но небольшая толпа судий и членов королевской семьи со своими слугами встала и собралась под навесами, чтобы понаблюдать за происходящим. Густой туман стелился у ног Балларда и стекал тонкими струйками конденсата с его стеганки и стальных пластин, пришитых поверх его наручей. Огороженная веревками арена позади него была недостаточно велика, чтобы вместить четырех лошадей, но достаточно велика для него и Грантинга, когда они будут сражаться за то, что столкивало их друг с другом с тех пор, как они были пажами в одном доме – владения Кетах-Тор.
– Зачитайте обвинение, – приказал король своему глашатаю.
Глашатай развернул свиток и зачитал обвинения толпе.
– Седерик, барон Грантинга, выдвигает обвинения в подделке и воровстве против Балларда, маркграфа Кетах-Тора, в связи с правами на приданое Изабо из Лита, ныне маркграфини Кетах-Тора. Истец свидетельствует, что договор о помолвке, заключенный между Двенноном, отцом Балларда, и Абеляром, отцом Изабо, является ложным и, следовательно, недействительным. Седерик, барон Грантинга, утверждает, что владеет настоящим контрактом о помолвке между Абеляром и Меркуцианом, отцом Седерика, который передает эти владения и руку Изабо из Лита Седерику в момент подписания контракта, тем самым делая брак между Баллардом и Изабо недействительным и приданое имущество больше не находится под владениями Кетах-Тора.
Король посмотрел на Балларда.
– Маркграф, как вы себя оправдываете?
– Невиновен в предъявленных обвинениях, – даже если бы это было не так, Баллард не собирался передавать земли Изабо в приданое Седерику. Владения были не только плодородными и прибыльными, но и стратегическими, предлагая его армиям беспрепятственный проход к границам во время обороны королевства. Если бы они были не более чем каменистой местностью с разбросанной кустарниковой травой и без воды, он все равно боролся бы за них. Уступить что-либо из владений Кетах-Тор означало постоянную борьбу с будущими претендентами всех мастей. Он был бы так занят, вступая в судебную борьбу за то, чтобы удержать свои земли, что потерял бы их из-за захватчиков. Грантинг с его близорукими амбициями и завистью к маркграфам Кетах-Тора должен был умереть.
Король Уолеран принял обвинение и защиту и провозгласил правила ведения боя.
– Битва начнется на рассвете и закончится на закате. Как и в ближнем бою, у вас есть право на перерыв и защиту, чтобы вы могли чинить оружие и доспехи и лечить раны. Суд будет благосклонен к победителю, а побежденные будут казнены. Вы все еще согласны с условиями?
Мужчины ответили твердым «Да».
Солнце поднялось над горизонтом, и король крикнул:
– Начинайте.
Баллард пристально посмотрел на своего противника, прежде чем они вышли на арену.
– Ты дурак, Грантинг. Ты пользуешься благосклонностью короля и имеешь собственные значительные владения. Хотя Изабо не может быть твоей женой, у меня нет никаких проблем, если она захочет быть твоей любовницей и родить тебе сыновей после того, как родится мой.
Седерик фыркнул: низкий звук, который медленно перешел в сердечный смех. Он вытер слезы с глаз и одарил Балларда волчьей ухмылкой, полной презрения.
– Какая мне польза от своры хнычущих ублюдков и шлюхи, единственная ценность которой – земля, которую ты теперь считаешь своей? – он качнулся под канатами, оцепляющими арену. Ухмылка исчезла, но не презрение. – Забирай свою ненаглядную себе и всех тех сопляков, которых она родит для тебя.
Раздражение Балларда по поводу того, что было простым земельным спором, превратилось в бурлящую ярость. Он стиснул рукоять меча так, что костяшки пальцев побелели. Изабо ненавидела сам его вид и никогда не упускала возможности заявить, что ей не терпится избавиться от статуса его жены и покинуть Кетах-Тор. Он принял ее враждебность без возмездия. Она выполнила свою часть сделки, выйдя за него замуж без борьбы и приняв его в своей постели, чтобы забеременеть. Он намеревался выполнить свое обещание и отпустить ее. Чувство вины, которое он почувствовал, нарушив это обещание, улетучилось при словах Грантинга. Несмотря на то, что Изабо танцевала бы на его могиле, если бы Баллард пал в этой битве, она не заслуживала Грантинга и его презрения. Баллард намеревался оторвать ему голову. Она будет ненавидеть его до самой смерти и даже больше за это. Он только надеялся, что в будущем она поймет, что ее идеальный любовник был продажной дворняжкой, и научится любить кого-то другого.
– Она любит тебя, Грантинг, – сказал он тихим голосом.
Они посмотрели друг на друга. Лязг щитов о острие клинков раздался в утренней тишине, когда двое мужчин отдали честь.
Седерик снова рассмеялся и поднял меч.
– Они все так делают, маркграф. И что?
–*****–
– Я смотрю, волчица еще не разорвала тебя на части, защищая своего щенка, – Эмброуз заговорил со своего места у двери стойла. Крошечные соломинки, поднятые сквозняком, пронесшимся по конюшне, закружились вокруг него, и несколько соломин застряли в его волосах.
Баллард не отрывал взгляда от седла серого скакуна, который должен был отвезти его в лес на давно назревшую охоту.
– Это Гэвин должен беспокоиться о нападении с ее стороны, а не я, – он поправил ремень подпруги под брюхом лошади. – Что ты здесь делаешь?
– Я иду проверить овец. Кто не мечтает отморозить себе яйца, пася животных глупее буханки хлеба?
– Волки в замке, овцы на пастбищах. Я думаю, что одних охранять легче, чем других.
Эмброуз фыркнул.
– Строптивица – кидается угрозами и не кусается.
Получив особую разновидность угроз Луваен, Баллард покачал головой.
– Я бы не стал это проверять, – он проверил ремень подпруги и поправил стремя. – Они здесь уже больше месяца, и Гэвин был неумолим в своих ухаживаниях. Если они с Циннией поженятся, никто не скажет, что в этом союзе не хватает тепла. Слепому человеку было бы трудно не заметить любовь Циннии Халлис к нему, но я чувствую себя так же, как тогда, когда она впервые приехала в Кетах-Тор. Проклятие все еще процветает, несмотря на ее привязанность.
Эмброуз провел рукой по лицу.
– Если не считать рог, который он в эти дни носит в штанах, я не думаю, что Гэвин тоже чувствует себя по-другому.
– Так что миф о «поцелуе истинной любви» именно таков и есть.
– Да. Ничто столь упорядоченное и легкое никогда не могло превзойти дикую магию, рожденную местью. Кроме того, так часто, как мальчик засовывает свой язык в глотку прекрасной Циннии, каждое проклятие в пределах восьми лиг будет изгнано, если простой поцелуй действительно работает.
Баллард глянул через плечо своего колдуна на открытую дверь позади него.
– Лучше говори тише. Если Луваен услышит тебя, я буду несколько дней выковыривать вилки из Гэвина.
– О-хо! Луваен, да? – Эмброуз приподнял брови. – Твоя защитница девственниц ведет проигранную войну с этими двумя.
Баллард пристегнул арбалет к седлу и проигнорировал вопросительное выражение лица Эмброуза.
– Возможно, это не так уж и плохо. Может быть, вместо поцелуя настоящей любви это будет настоящая любовь на сеновале.
На этот раз Эмброуз оглянулся.
– Возможно, ты захочешь последовать своему собственному совету и понизить голос. Мне не доставит особого удовольствия выковыривать из тебя вилки, – он прошел глубже в конюшню. – Никакое проклятие не стоило бы всей соли, если бы распутство могло его разрушить. Есть что-то, чего нам не хватает.
Конь фыркнул и топнул копытом нетерпеливо из-за приготовлений своего всадника. Баллард похлопал животное по шее. Магнус был одним из двух лошадей, которых он держал. Проворный конь с инстинктами хищника больше, чем жертвы, он нес своего хозяина на войну, защищал его лучше, чем большинство вассалов, и ездил на охоту с таким же энтузиазмом, как и охотники. У него никогда не возникало отвращения к Балларду, как у других лошадей, когда проклятие изменило его. Баллард задумался, так ли устал жеребец за долгие годы, как и он сам.
– Ты мыслишь, как маг Пути правой руки, Эмброуз. Дикая магия – это сила Пути левой руки5.
Тот пожал плечами.
– Непредсказуемо, непостоянно, но во всем есть нить разума. Мне просто нужно найти ниточку.
Баллард вывел Магнуса из стойла и вскочил в седло.
– Я уже говорил это раньше: у нас осталось не так много времени, – он схватил копье с наконечником, прислоненное к ближайшему столбу.
Эмброуз вздохнул, заставив солому, застрявшую в его волосах, задрожать.
– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.
Копыта Магнуса отбивали приглушенный ритм по покрытому соломой полу, когда Баллард повел его к двери.
– Скажи Магде, чтобы приготовила ножи и корыта к утру. Сегодня я охочусь на кабана.
Прошли те времена, когда охота представляла собой зрелище столь же праздничное, как и любой турнир. Кетах-Тор наполнялся людьми: слугами и фермерами, охотниками с тихими, выслеживающими запах лаймерами и большими волкодавами, натягивающими поводки. Магда и небольшая армия женщин и пажей накрывали завтрак на собрании, причем рыцари едва могли справиться с едой от волнения предстоящей погони. Теперь только он и иногда Гэвин охотились на оленя или кабана – смертельно опасное занятие при охоте на последнего, но животное давало много мяса, и Баллард считал, что стоит рискнуть охотиться в одиночку.
Снег сыпал танцующими завитками, когда он вел Магнуса к деревьям. Предрассветная тишина не скрывала ни одного звука, и Баллард прислушивался к случайному писку сони или шороху когтей, когда куница карабкалась по высоким ветвям березы. В отличие от великих охот прошлого, он охотился в предрассветные часы. Прогресс проклятия сильно изувечил его, но также принес пару неожиданных благ. Он мог видеть так же хорошо в темноте, как и при дневном свете. Блеск звериных глаз, который поражал Луваен каждый раз, когда она ловила его взгляд в тусклом свете, был небольшой платой за возможность охотиться в любое время.
Он двинулся по тропинке через густой подлесок, пробираясь к грязевой лужице, которая, как известно, привлекала диких свиней. Баллард заметил следы зубов на стволе одного дерева и наросты грязи на нескольких других, где кабан терся, чтобы соскрести засохшую грязь и паразитов. Отчетливый и неприятный запах донесся до его ноздрей. Магнус фыркнул от этой вони. Навострив уши, он резко остановился. Баллард доверял своему скакуну и ждал, подняв копье.
Инстинкты животного не подвели, когда крепкая черная фигура вырвалась из зарослей подлеска и перебежала дорогу лошади и всаднику, чтобы скрыться в другом участке кустарника и ежевики. Балларду не нужно было прикасаться пятками к бокам Магнуса, чтобы лошадь прыгнула вслед за кабаном, и погоня началась. Магнус скакал галопом через узкие промежутки между деревьями и расчищал овраги, не сбиваясь с шага. Баллард пригибался, наклонялся и иногда наполовину съезжал с седла, чтобы избежать обезглавливания низко свисающей веткой. Он свободно держал поводья и наклонялся к лошади во время крутых поворотов, когда они преследовали свою добычу. На данный момент его работа состояла в том, чтобы просто оставаться в седле, пока Магнус выполнял работу по доведению кабана до изнеможения.
Они загнали существо в дальнюю часть болота, где собрался глубокий снег, и замедлили погоню. Он повернулся к ним, дыхание исходило паром из подергивающейся морды. Крупный самец, обладающий смертоносной парой изогнутых клыков, гарантированно режущих или прокалывающих. Кабан опустил голову, раскачивая ее из стороны в сторону. По его спине от плеч до хвоста тянулась полоска щетины. Изо рта у него хлынула пена, челюсти громко захлопнулись, когда острые резаки встретились с более тупыми точилами. Мышцы Магнуса напряглись под седлом. Баллард понял намек, зажав копье под мышкой и прижав его к боку для неизбежного столкновения. Как и прежде, инстинкты лошади были на высоте. Кабан бросился в атаку, несясь к ним на бешеной скорости.
Неустрашимый Магнус встретил атаку. Баллард сжал бока лошади напряженными бедрами, наклонился и выровнял копье, целясь низко. Удар почти сбросил его с седла, его рука онемела от плеча до кончиков пальцев, когда он вонзил копье в грудь кабана, приподняв его от земли. Наконечник копья пронзил мышцы и кости до самого выступа. Поступательный импульс Магнуса отбросил насаженное на вертел животное назад, пока оно не ударилось о ствол березы. Баллард отпустил копье, когда они с грохотом пронеслись мимо. Постепенно замедляя Магнуса, они описали широкую дугу и двинулись обратно к добыче. Они остановились рядом с визжащим кабаном. Раздвоенные копыта вспенили воздух, когда он попытался подняться. Баллард спешился, похлопал фыркающего Магнуса и обнажил меч.
Смертельно раненный и неспособный подняться, кабан все еще был опасен, его изогнутые клыки были остры, как ножи для снятия шкуры. Баллард осторожно приблизился, приставил лезвие к шее зверя и перерезал яремную вену. Кабан замер, когда кровь пролилась на снег, черная в зимнем лунном свете. Запах привлек волков из каждого уголка леса, и Балларду не доставляло удовольствия отбиваться от голодной стаи. Он отложил меч в сторону, уперся ногой в грудь животного и выдернул копье.
Он завернул тушу в походное полотно под все более приближающийся вой волчьей песни, затем использовал веревку, чтобы поднять кабана достаточно высоко, чтобы опустить на спину Магнуса. Скакун издал лишь символическое ворчание, когда Баллард опустил кабана и привязал его к седлу. Он погладил лошадь по шее:
– Ты хороший парень.
Баллард подобрал копье, схватил поводья и повел Магнуса через деревья. Его скакун был силен, но кабан был тяжелым, даже выпотрошенным. Они вернулись в замок, сопровождаемые воем. Луна низко висела среди деревьев, хотя небо все еще было черным и искрилось звездами.
Он встретил Гэвина во дворе замка, пегая низкорослая лошадь по имени Воробушек была оседлана и снаряжена для охоты. Его сын посмотрел на мертвого кабана:
– Ну мои усилия были потрачены впустую. Я верну Воробушка обратно в стойло, – он осмотрел Балларда. – Сколько здесь твоей крови?
– Нисколько. Твоя вера в меня ободряет, – он так же осмотрел Гэвина, отметив охотничью одежду и оружие, привязанное к седлу Воробушка. – Думал, спасёшь старика в лесу?
Гэвин ухмыльнулся.
– Учитывая, что я победил тебя вчера в спарринге, то подумал, тебе не помешает помощь, старина.
Баллард бросил копье Гэвину.
– Продолжай в том же духе, мальчишка. Я расплющу твою жалкую задницу в этом дворе и скормлю тебя волкам, притаившимся снаружи.
Он повел Магнуса к расчищенной части двора, где рядом со столом, заваленным множеством ножей и ручных топоров, были установлены распорка для туш и подъемник со шкивом. Рядом ждали корыта, наполненные солью и снегом, и две большие бочки. Они с Гэвином стащили тушу с лошади, пока она не повисла вниз головой, подготавливая к снятию шкуры. Он отправил Магнуса с Гэвином и Воробушком в конюшню, чтобы расседлать их и почистить.
Когда Гэвин вернулся, оба мужчины разделись по пояс. Разделка свиньи была жаркой, грязной работой, даже зимой. Холодный воздух приятно касался его обнаженной кожи, особенно после долгой ходьбы по лесу.
– Ты принес печень?
Магда напралялась к нему, одетая в платье, которое было почти лохмотьями. Она подобрала волосы таким же потрепанным платком. За ней следовала свита из женщин в похожей одежде, в том числе Луваен и Цинния. Младшая сестра едва взглянула на него, прежде чем ее взгляд остановился на Гэвине. Она резко остановилась и чуть не упала в снег, когда Луваен налетела на нее. Последовала борьба, в которой они размахивали руками и локтями, пока им не удалось удержать друг друга.
Луваен отряхнула свою поношенную юбку и сердито посмотрела на Циннию.
– Что ты делаешь? – ее хмурый взгляд остановился на Гэвине. – О, ради богов, если ты собираешься пялиться на него, как влюбленная корова, по крайней мере, уйди с дороги, чтобы мы тебя не затоптали.
Она замолчала, когда ее взгляд встретился с глазами Балларда. Она не остановилась, но ее длинные шаги замедлились, а взгляд заострился, скользнув по нему от макушки до кончиков ботинок, остановившись, чтобы коснуться его плеч, груди и живота. Баллард не отказался стянуть рубашку через голову. За те недели, что прошли с тех пор, как они с сестрой поселились в его доме, Луваен ни разу не отвела от него глаз. Сейчас она этого тоже не сделала. И все же какая-то маленькая часть желала, чтобы ей не приходилось смотреть на него полуодетым. Виноградные лозы, руны и гравюры, украшавшие его лицо и шею, дико и многочисленно тянулись по его туловищу спереди назад и были соединены картой шрамов и рваных ран, которые свидетельствовали о жизни, полной тяжелых боев. Его неоднократно кололи, пронзали копьями, резали, чаще всего вражеские рыцари, один раз кабан и один раз его жена. Он не считал сломанных костей, которые были вправлены и исцелены. Эмброуз не раз заявлял, что ему повезло, как дюжине мужчин, остаться в живых.
Эти серые глаза на мгновение потемнели, а ее рот, который он жаждал поглотить, изогнулся в легкой улыбке. Она проскользнула мимо него, задержавшись достаточно, чтобы прошептать ему на ухо.
– Вам не удастся обмануть нас, милорд. Вам холоднее, чем показываете, – ее взгляд упал на его грудь, прежде чем она снова встретилась с ним глазами. Улыбка все еще витала, сопровождаемая теперь румянцем.
Озадаченный Баллард наблюдал, как она заняла место за столом и взяла разделочный нож. Холод его не беспокоил, и он часто спал в своей комнате, сбросив одеяло в изножье кровати, с потушенным камином и открытым окном. Он посмотрел вниз, туда, где остановился ее взгляд. Его соски напряглись до бледных крошечных бугорков, окруженных гусиной кожей. Низкий смешок вырвался у него из горла. Он был на грани того, чтобы последовать за ней к столу и прошептать ей на ухо, что, если она так обеспокоена, она более чем желанна, чтобы согреть его. Однако другое требовало его внимания, и он давно научился игнорировать Магду на свой страх и риск.
– Ты принес печень? – повторила она.
Он указал на кожаную сумку, в которой лежали внутренности.
– Ваши деликатесы ждут. Сердце тоже в мешочке.
Экономка потерла руки.
– Из этого получится отличное рагу, – она присоединилась к остальным, заняв место между Кларимондой и Циннией. – Давайте покончим с этим, пока я не отморозила себе пальцы. По крайней мере, сегодня вечером у нас будет свежее мясо.
– Жареное с медом и розмарином? – Гэвин выглядел так, словно готов был пустить слюни.
Магда пожала плечами.
– Зависит от того, как быстро вы снимите эту шкуру, и в каком я буду настроении, когда мы закончим.
Ни один из мужчин больше не нуждался в поощрении. Баллард нарезал круги вокруг задних голеней, двигаясь к внутренней стороне ног, в то время как Гэвин снимал кожу с хвоста и окороков. Вдвоем они сняли шкуру за считанные минуты. Баллард разделил кабана вдоль и отцепил его от шкива подъемника, чтобы помочь Гэвину положить его поперек стола для дополнительной очистки и разделки. Тогда все принялись за работу, разделывая отбивные, окорока, чресла и грудинки. Только один раз он заметил, как Цинния побледнела во время процесса, и это было, когда он использовал топор, чтобы отрубить голову от остальной части тела. Луваен невозмутимо работала рядом с Кларимондой, ничуть не смущаясь. Женщина, которая когда-то готовила мертвых к погребению, и у которой на глазах разорвало тело, сочла бы эту конкретную работу несущественной.
Они трудились все утро, складывая порции мяса в лед для хранения в кладовке, откладывая другие части для посола и маринования в уксусе. Ничто не было потрачено впустую. Они обрабатывали мозги, набивали кишки, выделяли жир для мыла и свечей и снимали щетину для щеток. Слабое зимнее солнце висело прямо над головой к тому времени, когда они закончили, разобрали блоки и перетащили полные бочки соленой свинины в кладовую.
Они собрались у колодца рядом с травяным садом с его выносливыми кустами розмарина, покрытыми снегом. Кларимонда набрала первое ведро воды, и женщины по очереди омыли лица, руки и кисти платками, которыми они прикрывали волосы. Было много задыхающихся, визжащих и жалующихся звуков, когда они плескали ледяную воду на свою кожу. Цинния, зубы которой стучали так сильно, что она едва могла говорить, сумела сказать:
– Мне кажется, у меня замерз кончик носа.
Магда вытерла руки и во второй раз обмакнула платок в ведро. Балларду показалось, что он услышал треск ломающегося льда, когда она отжимала лишнюю воду.
– Меньше разговоров, больше стирки, – сказала она.
Гэвин покачнулся на каблуках.
– Я не думаю, что сейчас подходящее время для комментариев о том, как они напоминают мне стаю жалующихся гусей, – его глаза наполнились смехом.
Баллард не сводил глаз с женщин, особенно с Луваен, и ее гладкая кожа порозовела от энергичного мытья ледяной водой и грубой тканью.
– Нет, если только ты не хочешь, чтобы тебя повесили за пятки и разделили пополам, как этого борова.
Отец и сын обменялись улыбками, которые вскоре сменились более стоическими выражениями, когда Цинния подошла к ним с еще одной мокрой тряпкой. Она посмотрела на Гэвина тем же взглядом, что и он, когда Магда объявила, что вечером будет жарить мясо кабана. Баллард задумался, не подвергнется ли мальчик еще большей опасности быть съеденным целиком, если он сам встанет перед ней, облитый медом и розмарином.
– Тебе нужна помощь, Гэвин? – хриплый голос Циннии и дикий блеск в ее глазах заставили Балларда отойти в сторону. Он взглянул на Луваен, которая остановилась, чтобы посмотреть, прищурив глаза.
Словно притянутый непреодолимой силой мощного магнита, Гэвин потянулся к Циннии:
– Я бы никогда не отказался от помощи такой красивой женщины.
Баллард закатил глаза от глупости своего сына.
– Цинния! – крик Луваен резко оборвался во дворе.
– Хмм? Что? – очарованная видом обнаженной груди и плеч Гэвина, Цинния едва обратила внимание на окрик сестры. Она протянула руку, и Гэвин наклонился к ней.
На этот раз Баллард сделал несколько шагов назад, когда Луваен направилась к ним с полным ведром воды. Кого-то вот-вот должны были хорошенько охладить. Он не хотел в этом участвовать.
– Цинния, не смей!
Словно освобожденная от заклинания, Цинния отпрыгнула в сторону и ахнула, когда Луваен выхватила мокрую тряпку у нее из рук. Гэвин выпрямился как раз вовремя, чтобы поймать тряпку и ведро, которые она швырнула ему в грудь. Вода выплеснулась из ведра, намочив одну сторону его бриджей.
– Остуди свою кровь, – огрызнулась она на него, прежде чем устремить взгляд на сестру. – Ты тоже, – она зашагала обратно туда, где стояла, ухмыляясь, Магда, а Кларимонда и Джоан прятали смех за руками.
Цинния одарила Гэвина извиняющейся улыбкой и таким соблазнительным взглядом, что Баллард задумался, была ли она все еще невинной. Гэвин напрягся во всех отношениях, если судить по его бриджам спереди. Баллард шагнул вперед и легонько подтолкнул ее к Луваен. Как только она оказалась вне пределов слышимости, он повернулся к Гэвину:
– Ах ты, бедняга. Если у тебя сейчас не будет мозолей, я буду удивлен. Тебе лучше сделать предложение поскорее, или ты умрешь от желания.
– Считай, что мне повезёт, если я не умру к утру, – Гэвин нахмурился, опустил тряпку в ведро и начал оттирать остатки крови и грязи.
Они с Баллардом делили воду и тряпку. Баллард все еще чувствовал себя грязным после этого и с нетерпением ждал, когда Магда освободит Кларимонду и Джоан от обязанностей на кухне на достаточно долгое время, чтобы поднять ванну по лестнице в его комнату и наполнить ее горячей водой. Его домашние обычно обходились губками, домашним мылом и тазиками с холодной водой. Однако когда Баллард или Гэвин охотились на кабана и возвращались невредимыми и с добычей, Магда баловала их полной ванной и щедрым куском импортного мыла, привезенного домой Гэвином.
Жара на кухне казалась невыносимой после нескольких часов, проведенных в снежную погоду. Магда проводила Луваен и Циннию в их комнаты, велев им принять ванну, переодеться и вернуть одежду для стирки. Она повернулась к Балларду, который застыл в дверном проеме между двором замка и кухней.
– Ты хочешь принять ванну?
– Да. Вскипяти воду, – он кивком указал на конюшни. – Мне нужно привести лошадь в порядок и почистить седло. Я скоро закончу.
Четыре столетия назад группа конюхов проследила бы за тем, чтобы почистить его скакуна, накормить его и убрать стойла. Теперь работа легла на него, и он давным-давно отказался от любого протеста против такой низменной работы для человека его положения.
Магда оттолкнула его взмахом передника.
– Не торопись. Мы наполним ванну и подогреем воду, когда ты будешь готов.
Она сдержала свое слово. Ванна ждала его к тому времени, когда он вернулся в свою спальню. Тонкие струйки пара поднимались от воды, благоухая веточками розмарина, плавающими на поверхности. Кто-то развел камин и пристроил на углях ведерко, наполненное речным камнем. У Балларда заурчало в животе при виде сухофруктов, политых медом, сыра и хлеба, сложенных горкой на тарелке и разложенных на деревянной доске поперек ванны. К трапезе присоединился кубок, до краев наполненный вином. Он сбросил окровавленную одежду и вздохнул, соскользнув в воду.
Его урчащий желудок мог подождать. Ванна: бочонок с отпиленной верхней третью, была большой и достаточно глубокой, чтобы он мог отдохнуть на низком табурете, установленном в ней. Он прислонил голову к обтянутому тканью краю, закрыл глаза и вдохнул аромат трав, когда вода коснулась его груди. Дверь его комнаты открылась и закрылась. Легкий шорох юбок и легкие шаги подсказали ему, что Магда прибыла, чтобы присутствовать при его купании. Обстоятельства и время превратили его мага в пастуха, а его самого – в конюха, но он все еще оставался господином Кетах-Тора и претендовал на привилегии не делиться водой из ванны, и чтобы кто-то мыл ему спину.
Образ Луваен, стоящей во дворе и энергично потирающей свои тонкие руки мокрой тряпкой, расцвел у него за веками. Одетая в грязную и выцветшую рубашку и юбку, которые, возможно, когда-то принадлежали Кларимонде или Джоан, она казалась ему такой же красивой, как любая знатная женщина, одетая в шелковую парчу и драгоценности.
