Текст книги "Умоляй меня (ЛП)"
Автор книги: Грейс Дрейвен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
– Ты понимаешь, что ты сделал, выступая в роли рыцаря-спасителя Циннии? Ты скомпрометировал её, поставил под угрозу её репутацию. При всём том, что я предпочитаю правду, я сама лгала, пытаясь убедить горожан Монтебланко, что моя сестра не распутница, которая сбежала с парнем, обладающим ложным благородством. Как только мы вернёмся домой, потребуется всё её обаяние и моя репутация, чтобы убедить наших друзей и соседей, что её визит к родственнику был просто неудачным совпадением с исчезновением Гэвина де Ловета.
Гэвин провёл пальцем по краю своей чашки, его глаза блестели почти янтарно в свете, отбрасываемом утренним солнцем через окна.
– Ей не нужно возвращаться. Ей здесь рады, – его рука скользнула вниз, чтобы сжать ручку кружки, и выражение его лица умоляло о понимании. – Я люблю твою сестру, госпожа Дуенда. Я хочу защитить её, ухаживать за ней и, в конечном счете, жениться на ней. Несмотря на внешность, мы – богатое семейство. Мы могли бы десять раз погасить долг вашего отца и сделать это с радостью. Джименин не будет представлять угрозы ни для неё, ни для вашей семьи.
Луваен прижала ладонь ко лбу.
– Несмотря на все твои заверения в любви, ты обманываешь её при помощи колдовства.
– Я попросил Эмброуза заколдовать меня, чтобы не напугать её. Ей достаточно сейчас агонии моего отца. Я расскажу ей всё, но я хочу дать ей время привыкнуть к нам, к Кетах-Тору, – он провёл рукой по волосам. – Я не причиню ей вреда. Никто из нас. Пожалуйста, доверься мне. Доверься нам.
Он не знал её характера или того, что то, о чем он просил её, было чем-то, что Луваен не давалось легко.
– Откуда мне знать, что ты не просто пытаешься окрутить красивую девушку?
При этих словах Эмброуз нарушил молчание громким хохотом. Гэвин и Луваен хмуро смотрели на него, пока он вытирал слёзы веселья с глаз.
– Госпожа Дуенда, посмотрите хорошенько. Неужели это мужчина, который должен прибегнуть к захвату заложников только для того, чтобы трахнуть женщину? Ваша сестра – красивая девушка, но не единственная красивая девушка в мире, и Гэвин такой же симпатичный, как и она. Зачем идти на все эти неприятности ради того, чтобы поваляться в сене? Он легко мог бы выстроить их в ряд у башни, если бы захотел.
Лицо Гэвина вспыхнуло ещё сильнее.
– Эмброуз, пожалуйста.
Как бы ей не было неприятно это признавать, маг был прав. С тех пор, как Цинния проявила первые намеки на женственность, Луваен отбивалась от каждого дышащего мужчины в Монтебланко и за его пределами. Любой мужчина, который хотя бы вежливо кивнул Циннии на рынке, вызывал подозрения и рассматривался Луваен пристальным взглядом. Её ревностность в качестве опекуна сделала её близорукой. Гэвин был так же потрясающе красив, как и женщина, за которой он ухаживал. Эмброуз был прав: Гэвину, должно быть, нужно нечто большее, чем просто быстрое спаривание. Тем не менее, она должна была задать один вопрос, который преследовал её с тех пор, как она нашла письмо Циннии в своей заброшенной комнате.
– Моя сестра приехала сюда девственницей. Она всё ещё девственница?
Он встретил её пристальный взгляд своим собственным.
– Да. Хотя я хочу её, как хотел бы любой мужчина, я не опозорю её.
Она подумала, не упадет ли в обморок от облегчения. Цинния сказала, что она до сих пор невинна. Она хотела, чтобы Гэвин подтвердил это. Это не имело особого значения, если бы они были помолвлены, но он ещё не сделал предложения Циннии, и вероятность того, что Цинния откажется, всё ещё существовала.
– Ты понимаешь, что, если мы примем твою помощь, это будет означать обмен её на деньги?
Гэвин ударил рукой по столу с такой силой, что чашки подпрыгнули.
– Боги, это становится утомительным. Нет никакой торговли! Это вольный дар. Я люблю Циннию. Всё, о чем я прошу – это время. Дай мне зиму, чтобы завоевать её руку. Если я не смогу, она свободна и ничего не должна. С ней будут обращаться, как с почетной гостьей дома де Совтер, и предоставят все права на гостеприимство.
Луваен никогда не считала себя меркантильной, но она никогда не сталкивалась с подобной ситуацией. Гостеприимство включало в себя подарки гостям, и подарки часто были в виде денег или ценных предметов. Она вовсе не была уверена, что сможет спасти репутацию Циннии в Монтебланко, если та откажется от предложения Гэвина и вернется домой. Они будут вынуждены уехать, найти другой город достаточно далеко, чтобы никто не знал о сестре Халлис, которая убежала с парнем де Ловет и погубила себя. Деньги за гостеприимство окупят их путь. Они сбежали бы со стыдом, но не в абсолютной нищете. Её пальцы всё ещё покалывало от желания задушить сестру и её поклонника.
Эмброуз побарабанил пальцами по кружке.
– Что теперь, госпожа Дуенда? Цинния достаточно рассказала нам о вашем затруднительном положении. Вы продали бизнес мужа, его земли и инвестиции. Все, что осталось – это ваш дом и немного скота, которых недостаточно, чтобы оплатить даже часть расписок Джименина. Ваш отец стоит у ворот тюрьмы, а вашей сестре угрожают женитьбой на мужчине, по слухам, убившем двух жен, которых он уже похоронил. Гэвин предложил заплатить Джименину без каких-либо ожиданий взамен. За исключением времени, проведенного с вашей сестрой. Это мелочь, конечно, по сравнению с тем, что требует Джименин, а Гэвин – благородный человек.
Было ли что-нибудь, что Цинния не рассказала им об их ситуации?
– Я предполагаю, что твоя магия работает только в пределах Кетах-Тора, а с такими глазами Гэвин не сможет заплатить.
– Как так получилось, что вы всё ещё можете видеть изменения в его глазах, когда другие не могут? – любопытство сменило насмешку в голосе Эмброуза.
– Если ты ещё не понял по нашей внешности, мы с Циннией родились от разных матерей. Моя была ведьмой-самоучкой. Она умерла, рожая меня, так что у меня не было никакой подготовки, только чувствительность к магии, – она пристально посмотрела на Эмброуза. – И иногда сопротивление ей.
– Тем не менее вы отвергаете это, – он покачал головой, нахмурив брови. – Почему?
Она фыркнула.
– Это совсем другая история, и здесь она не имеет никакого значения, – она повернулась к Гэвину. – Мой отец не может ждать до тех пор, когда поток ослабнет. Я отвезу деньги Джименину, – она глубоко вздохнула и помолилась, что приняла правильное решение ради сестры и отца. – Оплата за зимнее ухаживание, – выражение лица Гэвина осветилось, а затем потускнело, когда Луваен подняла палец: – Но только если я смогу вернуться и стать ее опекуном.
Эмброуз застонал, как будто кто-то только что ударил его ножом под столом.
– Да помогут нам боги.
Гэвин покачал головой.
– Это не в нашей власти. Это дом моего отца. Он решает, кто останется.
Она скрестила руки на груди.
– Тогда никакой сделки.
Искусство переговоров благоприятствовало не тому, у кого были лучшие шансы, а тому, кто мог убедить своих противников, что у него были лучшие шансы. Луваен ждала.
Он провёл пальцем по губе, погруженный в свои мысли.
– Время так же против тебя, как и против нас. Ты бы доверилась нам, отправившись домой с оплатой и жетоном, который поможет тебе вернуться в Кетах-Тор? Я не могу поручиться за согласие моего отца, но я могу гарантировать тебе возможность поговорить с ним об этом. Он будет… лучше чувствовать себя к тому времени, когда ты вернешься. Цинния остается под нашей защитой, почетной гостьей, – он посмотрел на неё с выражением смирения и уважения. – Я знаю, что её привязанность ко мне может измениться в одно мгновение, если из-за моей ошибки тебе причинят вред.
Это было справедливое предложение, учитывая обстоятельства, и Луваен не могла придумать другого варианта, который сработал бы в её пользу.
– Если ты поклянешься на тех чувствах, которые, как ты признался, испытываешь к Циннии, выполнить свою часть этой сделки, тогда я оставлю её на то время, чтобы доставить Джименину деньги, – она протянула руку с предупреждением. – Я не ведьма, но достаточно знакома с проклятиями. Оно не пощадит клятвопреступника.
Гэвин крепко сжал её ладонь.
– Клянусь. Собственной кровью…
– Осторожнее. Она уже извлекла кое-что из твоего отца, – Эмброуз покачал головой, явно не одобряя весь план.
– Всем, что пожелаешь. Жетон, который мы тебе дадим, приведёт тебя обратно в Кетах-Тор, когда ваши дела с Джименином будут завершены. Тогда ты сможешь поговорить с моим отцом.
Луваен кивнула.
– Рукопожатия вполне достаточно, – они пожали друг другу руки, и Эмброуз объявил, что сделка заключена.
Она встала.
– Ты понимаешь, что я намерена рассказать Циннии всё, что мы здесь обсуждали?
Гэвин кивнул.
– Да.
– Тогда я пойду собирать свои вещи. Вы можете подготовить мою лошадь через час?
Он тоже поднялся.
– Да. Деньги будут лежать у тебя в сумке. Ты женщина, путешествующая одна. Эмброуз может заколдовать сумку вместе с жетоном, чтобы она оставалась невидимой, – он поклонился и вышел из кухни.
Луваен смотрела ему вслед, пока обращалась к Эмброузу:
– Я буду благодарна тебе, если ты не дашь мне безделушку, которая сбросит меня с ближайшего утеса, когда я вернусь.
Впервые с тех пор, как она встретила его, она уловила истинный юмор в его ответном смешке.
– Ведьма, которая ненавидит магию, я сомневаюсь, что простое падение со скалы покончит с вами, – он подошёл ближе и вернул кремневый пистолет. – Кроме того, я пока не собираюсь вас убивать. Будет забавно наблюдать, как вы объясняете моему сеньору, почему ваша интерпретация «привет» – это удар ботинком в лицо, – он наклонил голову и вышел из кухни в развевающихся одеждах, оставив Луваен размышлять о том, сколько ей придется приложить усилий, чтобы убедить де Совтера позволить ей остаться в Кетах-Торе на зиму.
ГЛАВА ПЯТАЯ
– Милорд, разведчик доложил, что Грантинг и леди Изабо находятся менее чем в восьми фурлонгах1 от Вальпаринского скита2. Они на одной лошади, а не на двух. Ему кажется, что лошадь Грантинга хромает.
Баллард не верил в богов, но он верил в удачу, и пока что она ему благоволила. Он пустил своего скакуна в галоп, его отряд вооруженных свободных людей и вассалов следовал за ним, когда они выехали из леса на открытую полосу цветущих льняных полей, отделяющую владения Грантингов от пустоши короля. Всадники прокладывали путь через океан голубых цветов к гребню хребта, возвышавшегося над полями. Они гнались за одинокой, вытянувшей шею лошадью, мчавшейся к гребню на полном скаку.
Он пришпорил своего скакуна. Его добыча никогда не ускользнет. Даже с такого расстояния он увидел, как лошадь споткнулась и замедлила шаг, едва не сбросив своих всадников с седла. Стойкая кобыла Изабо, если бы потребовалось, перенесла бы свою госпожу через небеса, но её сил хватило ненадолго. С двумя людьми на спине у неё не было шанса обогнать более свежего и сильного скакуна Балларда с одним всадником.
Преследующая группа сузила разрыв, а всадники по периметру рассыпались веером, чтобы окружить свою добычу. Баллард ехал в центре во главе, предвкушая следующий шаг Седерика, как только он поймёт, что они с Изабо никогда не доберутся до скита вовремя. Разочарование почти преодолело холодный узел ярости, застрявший в груди Балларда, когда кобыла перешла на галоп, а затем и на рысь. Он надеялся использовать арбалет и уничтожить своего врага, как собаку, которой он и был. Седерик соскочил с седла и ловко приземлился на ноги, оставив Изабо уводить свою взмыленную лошадь подальше от него. Собственный скакун Балларда так и не перешел в галоп, прежде чем его всадник спрыгнул на землю и бросился в атаку с мечом и щитом в руке. Двое столкнулись, как сражающиеся олени, попавшие в гон. Они отскочили друг от друга с поднятыми мечами, каждый ожидал удара своего противника.
Улыбка Седерика обещала ужасную смерть и танец на могиле Балларда.
– А я-то думал, что она тебе безразлична, маркграф3, – звон стали, ударяющейся о сталь, когда лезвия встретились, подчеркнул его заявление.
Баллард не поддался на провокацию. Они оба знали, что эта битва была за землю, гораздо более ценную, чем женщина, которая претендовала на неё, как на часть своего права на брак. Баллард никогда не пытался обмануть Изабо, чтобы она поверила его пустым признаниям в любви. Его самым большим сожалением было то, что её упрямая вера в ложь Седерика Грантинга привела их к этому – к побегу, совершенному под ложным предлогом, и драке, в которой Баллард пролил бы последнюю каплю крови, если бы это было необходимо, чтобы защитить имущество, обещанное ему в контракте о помолвке.
Молчаливый, безжалостный, он парировал удары противника и гнал его через цветущее поле своими собственными ударами, пока Седерик не задышал тяжелее, чем запыхавшаяся кобыла Изабо, и пот не стал стекать с его лба ручьями.
– Убей его, Седерик!
На мгновение пронзительная команда Изабо отвлекла Балларда, и Седерик нанес удар. Его клинок безвредно скользнул по рукаву кольчуги Балларда, но щит нашел свою цель: выступ щита нанёс скользящий удар по лицу Балларда. В ушах зазвучал треск костей. Горячая вспышка боли наполнила его глаза слезами, а нос и рот кровью. Он пошатнулся наполовину ослепленный и задыхающийся. Тонкий шепот клинка, рассекающего воздух, предупредил его, и только годы борьбы в качестве лорда-маршала спасли его от следующего удара Седерика. Он присел под ударом меча и снова поднялся. По инерции Седерик оказался в пределах досягаемости Балларда. И Баллард встретил его, ударив рукоятью меча по черепу Седерика.
Драка закончилась так же внезапно, как и началась. Седерик упал в облако цветов льна, потеряв сознание от удара Балларда. Баллард приставил острие меча к челюсти Седерика для смертельного удара.
– Нет! – Изабо бросилась на своего поверженного любовника и посмотрела на Балларда с таким искаженным ненавистью лицом, что вся её знаменитая красота исчезла. – Пощади, умоляю тебя! Я соглашусь на всё, что ты захочешь, мерзкое отродье. Только не убивай его.
Лицо пульсировало из-за сломанного носа, а живот болел от крови, которую он проглотил. Баллард одарил свою невесту кровавой улыбкой, лишенной юмора.
– Я хочу получить то, что указано в нашем контракте о помолвке, Изабо. Твоя рука, твои земли и сын, который их унаследует. Отдай мне их, или я отдам тебе голову Грантинга на острие моего клинка.
*****
– Никогда не пойму, как такой робкий человек, как Мерсер Халлис, сумел породить такую волчицу, как Луваен Дуенда, – Гэвин стоял рядом с отцом у единственного окна хозяйских покоев и смотрел, как лошадь и всадник пробираются по подъемному мосту, перекинутому через ущелье. Поднялся ветер без снежных порывов, но всё ещё достаточно сильный, чтобы взъерошить гриву лошади и задрать плащ всадника. Капюшон откинулся назад, открыв тёмные волосы Луваен, прежде чем она скрылась из виду под пролетом отводной стрельницы.
Баллард молчал, держа своё мнение при себе. Комментарий Гэвина был мягким по сравнению с комментарием Эмброуза. Колдун ранее заявил, что сестра Циннии «обладала характером барсука, которого ткнули острой палкой». Эмброуз ясно выразил свою неприязнь к их новой гостье, и Гэвин с подозрением относился к ней – и у него были на то причины. Баллард потрогал больное место сбоку своего заживающего носа. Женщина брыкалась, как мул, и проделала замечательную работу, пытаясь проломить ему лицо.
– Ты уверен, что хочешь, чтобы она осталась здесь на зиму? По словам Эмброуза, с ней будут проблемы, если она останется.
– Она вспыльчивая, но любит свою сестру, – Гэвин вдохнул поток холодного воздуха, врывающегося в открытое окно. – Когда она не занята, играя роль боевой собаки Циннии, её общество очень приятно. Умная, начитанная и остра на язык, – его взгляд скользнул по избитому лицу Балларда, и он поморщился. – Ты можешь простить её настолько, чтобы позволить ей остаться? Цинния хочет, чтобы она была здесь, и они близки, несмотря на то, что иногда могут драться, как две мокрые кошки в мешке.
Баллард не знал эту Дуенду, не помнил её, кроме запаха гвоздики, который прорезался сквозь вонь его камеры, что ненадолго вывело его из безумия потока. Он пришёл в ужас, обнаружив, что его сын стоит рядом с безошибочно узнаваемым силуэтом женщины. Он оставался в здравом уме достаточно долго, чтобы спросить Гэвина, почему он сделал это, прежде чем безумие снова охватило его. Он не помнил, как схватил её или даже удара, который она нанесла, сломав ему нос. Он не держал зла за это. На самом деле, она заслужила капельку его уважения за то, что сопротивлялась – черта несомненно, усвоенная по необходимости, если её отец был таким малодушным, как описывал Гэвин.
– Острый язык достаточно безвреден, и я пережил кое-что похуже, чем этот удар по носу. Однако если она будет тратить своё время, пытаясь настроить твою возлюбленную против тебя, ты, возможно, захочешь пересмотреть своё решение.
Черты лица его сына застыли, ледяное выражение напомнило ему о его давно умершей матери. Баллард вздрогнул.
– Я сам вышвырну её, если узнаю об этом.
Баллард в этом не сомневался:
– Ты всегда можешь попросить Эмброуза наслать на неё проклятие безмолвия.
Гэвин усмехнулся:
– Как бы Эмброузу не хотелось, я думаю, что потребуется нечто большее, чем потеря голоса, чтобы победить госпожу Дуенду, – он закрыл и запер окно. – Я пришлю их наверх. Цинния хочет представить вас друг другу.
Баллард накинул плащ, натянул капюшон пониже и занял своё место у горящего очага.
– Эта девушка напугана, когда находится рядом со мной.
– Это просто уважение к господину домовладения. Любой отреагировал бы так же, даже без проклятия. Цинния ищет тебя по собственной воле. Такое может только убедить Луваен, что Циннии нечего бояться.
Может быть, не сейчас, когда поток слаб, и его мысли принадлежали ему, но если его не снять, проклятие гарантировало, что никто в Кетах-Тор не будет в безопасности от него.
– Однажды, сынок, тебе придется сказать ей, что это не всегда будет правдой.
Гэвин молчал, уголки его губ опустились вниз.
– Знаю. Только не сейчас, – он оставил Балларда в одиночестве ждать своего посетителя.
Ему не пришлось долго ждать. После более чем двух недель, проведенных с ней в коридорах его дома, он теперь узнавал быстрые шаги Циннии. Те, что последовали за ними, были новыми, более длинными и целеустремленными.
– Войдите, – ответил он на вежливый стук. Дверь открылась, впуская Циннию. Прекрасную, как обычно, в голубом платье, которое подчеркивало её изгибы и смягчало её карие глаза. Она нерешительно улыбнулась ему и присела в реверансе.
– Добрый день, господин, – она недавно переняла домашнюю форму обращения к нему. – Это моя сестра, Луваен Дуенда, – она отступила в сторону, пропуская свою спутницу в комнату.
Если бы Цинния была королевского происхождения, то она была бы известна, и за неё сражались бы принцы каждого королевства. Барды сочиняли бы песни о её красоте и писали стихи, восхваляющие каждое женское великолепие: от изгиба бровей до изгиба бёдер. Никто не станет поэтизировать Луваен Дуенду или сражаться за то, чтобы сделать её королевой. Эти двое совершенно не походили друг на друга. Цинния была маленькой и белокурой, а Луваен возвышалась над сестрой. Баллард не обладал внушительным ростом Гэвина, но он был выше многих мужчин, Луваен же могла смотреть ему в глаза, не поднимая головы. Он мельком увидел её волосы, когда она ехала по мосту. Тёмные, с намеком на волну, они падали на одно плечо толстой косой. Тонкие пряди обрамляли лицо, слишком строгое, чтобы быть красивым. У неё был выдающийся нос, который слишком сильно выгибался и подчеркивал тонкую верхнюю губу и высокие резные скулы. Широкие чёрные брови изогнулись над глазами цвета пепла. Линия челюсти достаточно острая, что можно было пораниться. Черты, лишенные какой-либо мягкости, за исключением полной нижней губы и изогнутого подбородка, похожего на подбородок Циннии. Она не была красивой, но запоминающейся – Баллард знал, что засыпая ночью, увидит её гордое лицо за закрытыми веками.
Она сделала намёк на реверанс:
– Лорд де Совтер.
Балларду понравился её голос с глубокими, тщательно модулированными интонациями.
– Госпожа Дуенда, добро пожаловать в Кетах-Тор.
Луваен сложила перед собой руки в перчатках:
– Моя семья выражает вам нашу глубочайшую благодарность за вашу щедрость, проявленную при оплате долгов моего отца. Я должна извиниться перед вашим сыном за то, что усомнилась в его словах относительно владений вашей семьи.
Гэвин предупреждал его, что она прямолинейна и говорит то, что думает. Баллард приветствовал такую черту характера.
– Гэвин очень любит вашу сестру, госпожа. Плата была небольшой. Считайте это жестом признательности за то, что вы позволили ей погостить у нас зиму.
Она наклонила голову и, не отводя взгляда, заговорила с Циннией:
– Цинния, я хотела бы поговорить с де Совтером наедине, пожалуйста.
Он с интересом наблюдал, как девушка бросила тревожный взгляд на него, а затем ещё один на свою сестру. Баллард воздержался от обещания, что не даст Луваен второй возможности подправить его лицо. Она присела в реверансе и сжала руку Луваен, хотя он не мог сказать, был ли этот нежный жест предупреждением или утешением.
– Тогда встретимся за ужином? В коридоре сквозит, поэтому мы едим на кухне, – она послала сестре воздушный поцелуй и оставила их наедине.
Баллард указал на ближайший стул:
– Устраивайтесь поудобнее у огня, госпожа. Там есть подогретый эль и место для вашего плаща.
Он указал сначала на маленький столик, установленный между стульями, где стояли два кубка, а затем на большой сундук, придвинутый к стене. Она мельком взглянула на его руки, но не проявила никакой реакции, кроме как сняла плащ с перчатками и положила их на сундук, чтобы высушить. Её действия дали ему несколько секунд, чтобы незаметно полюбоваться ею. Грациозная, как ива, со стройной спиной и руками, она была одета в платье цвета ржавчины, которое подчеркивало рыжеватые блики в её волосах. Баллард задумался, были ли её ноги такими длинными, как предполагал её рост.
Она снова повернулась к нему лицом, и эти дымчатые глаза смерили его взглядом.
– Разве вы не откроетесь мне, как я открылась вам, милорд? – сложный вопрос, как будто она надеялась оценить его характер по необходимости оставаться скрытым под плащом.
Если бы она подождала ещё немного, он избавил бы её от необходимости спрашивать. Он надел плащ и капюшон для удобства своих гостей. Его домочадцы привыкли к его внешности, и он жил со своим постоянно искажающимся лицом почти четыре столетия. Каким бы тщеславием он не обладал, оно давным-давно было раздавлено тяжестью проклятия. Ещё до его появления он славился своей доблестью в бою, а не своей внешностью. В эти дни он был просто благодарен за то, что всё ещё обладал достаточно здравым умом. Его беспокойство по поводу реакции Циннии на него было вызвано желанием не создавать проблем Гэвину. Независимо от того, находили ли девушка или её сестра его отвратительным, для него это ничего не значило.
Он откинул капюшон, сбросил плащ, бросив его через всё помещение, чтобы тот приземлился поверх одежды Луваен.
– Как пожелаете, госпожа.
В отличие от Циннии, она не испугалась. Гэвин заверил его, что в камере было слишком темно, а её свеча слишком слабо освещала, чтобы ясно осветить его во время её первого визита. Теперь у него не было теней, в которых он мог бы прятаться. Несколько свечей и прыгающие языки пламени от мощного огня в камине освещали комнату.
Она склонила голову набок и робко улыбнулась ему:
– Какие впечатляющие чёрные глаза [прим. перев. – под «черными глазами» подразумеваются фингалы].
Он моргнул, ошеломлённый её поддразниванием. Ни отвращения, ни страха, только любопытство, смешанное с оттенком смущения из-за травмы, которую она нанесла. Он последовал её примеру и намеренно неправильно понял её замечание.
– Глаза моего отца тоже были чёрными.
Её полная нижняя губа поджалась, а горло с трудом сдерживало смех.
– В вашей семье есть склонность получать по лицу? Какая странная черта, которую можно передать своим потомкам.
Баллард усмехнулся, сам себе удивляясь. Он не мог вспомнить, когда в последний раз по-настоящему смеялся без сарказма или горечи. Может, она и вспыльчивая, но Луваен Дуенда добилась того, чего никто другой не добивался годами.
– Мужчины в моей семье, как известно, совершали глупости, которые приносили им пару синяков, – это было оправдание за то, что он сбил её с ног, и признание того, что он заслужил преподнесенное в ответ.
Она хмыкнула и подняла тёмную бровь:
– Вот как? Тогда это всего лишь вопрос времени, когда Гэвин будет щеголять с парочкой таких.
– Весьма вероятно, – он снова указал на стулья. – Садитесь, госпожа. Вам захочется отогреться у огня.
Он последовал за ней и взял бокалы со стола, пока она устраивалась поудобнее. Эль остыл, и он поднял кочергу, лежавшую на углях в очаге. Красное железо звякнуло о камень, когда он стряхнул прилипший пепел, а затем погрузил кончик кочерги в свой кубок. Эль перелился через край, и он сдул густую пену в огонь, где она зашипела. Луваен наблюдала за ним со своего места.
– Ваш напиток тоже подогреть? – спросил он. Она кивнула, и он повторил процесс, убедившись, что в эле не осталось и следа пепла. Она пробормотала слова благодарности, когда он передал ей кубок, и сделала пробный глоток. Она благодарно вздохнула.
– Ваша Магда – лучшая из всех женщин, которых я когда-либо встречала. Она использует мускатный орех при варке напитка.
Поскольку он так долго пил только эль Магды, ему не с чем было сравнивать, но ему было приятно, что его гостю понравилось одно из подношений его домочадцев. Она сидела в своём кресле, как на троне, с прямой спиной и царственной осанкой. Её платье ниспадало складками на пол, ткань облегала одну ногу от бедра до колена. О да, у неё были длинные, очень длинные ноги. Баллард снова перевёл взгляд на её лицо, раздраженный осознанием того, что его отвлекла юбка так же, как любого юнца, обнюхивающего доярку.
– Расскажите мне о своём путешествии. Я предполагаю, что этот дон Джименин принял оплату.
Триумф зажёгся в её глазах.
– Принял, хотя я думала, что он взорвётся. Мне пришлось противостоять клерку из Торгового дома парой подсвечников, но я позаботилась о том, чтобы мастера по кредитованию и половина городского совета пришли, чтобы засвидетельствовать обмен, – она ухмыльнулась в свой бокал. – Джименин был на волосок от апоплексического удара. Он не любит, когда ему препятствуют.
– Ни один мужчина не любит. Из того, что рассказал мне Гэвин, оплата монетами не была целью Джименина. Он найдёт другой способ заполучить вашу сестру.
Выражение её лица посерьёзнело:
– Вот почему я согласилась, чтобы она осталась на зиму. Мне нужно время, чтобы всё спланировать.
Баллард гадал, что она придумает, чтобы уберечь Циннию от лап
Джименина, если девушка откажется от ухаживаний Гэвина.
– А если она решит сделать Кетах-Тор своим домом, как только закончится зима?
Луваен покинула своё место и принялась расхаживать перед очагом.
– Я люблю свою сестру, де Совтер, и боюсь того, что сделает Джименин, если она попадёт ему в руки, – она пронзила его тяжёлым взглядом. – Это в лучшем случае сомнительное убежище: разрушенная крепость, расположенная в бассейне дикой магии; человек, настолько обезумевший от неё, что его собственная семья заковывает его в темнице, и колдун, который обманывает невинную молодую женщину, чтобы та не видела парня, из-за которого она упадёт в обморок, когда тот взглянет на неё глазами зверя. А пока я должна доверить её безопасность вам. Если она решит остаться, то ей нужно будет точно знать, с чем она столкнётся, прежде чем сделает этот выбор. Гэвин попросил зиму, чтобы ухаживать за ней. В обмен я хочу остаться здесь с ней и быть её компаньоном и опекуном.
Она первой бросила вызов, и непреднамеренно или намеренно она сделала это, когда он больше внимания уделял тому, как свет очага танцевал на её фигуре, чем её словам. Магда сказала бы, что она плоская, как летучая мышь, но Баллард восхищался лёгкой выпуклостью её груди, идеально пропорциональной её стройной фигуре. Её платье колыхалось вокруг ног и бёдер, в то время как тени играли в её волосах и собирались в ложбинке у горла. Его жена однажды обвинила его в том, что он холодный человек, и годы воздействия проклятия ослабили его энергию, но он всё ещё жил, всё ещё дышал и в этот момент страстно желал.
– Де Совтер?
Она перестала расхаживать, черты её лица исказились от его невнимания. Если бы она только знала, насколько он сосредоточен на ней. Прежде чем ответить, он сделал глоток остывающего эля.
– В большинстве случаев это разумная просьба, – должно быть, она услышала его невысказанное «но», потому что её поза оставалась напряжённой. – Разумно, если это всё, что вы задумали. Если вы проведёте здесь зиму, у вас будет достаточно времени, чтобы настроить Циннию против моего сына, если захотите. Мы не дураки, госпожа Дуенда. Вы имеете большое влияние на свою сестру.
Ему понравилось, что она не отрицала своего влияния:
– Верно, но, как и все остальные, вы недооцениваете волю Циннии. Если бы она было такой слабой, как некоторые полагают, мы бы с вами не обсуждали это, и Цинния была бы дома в Монтебланко, как и я, – она сократила расстояние между ними и поставила свой эль. Она приблизилась, и Баллард уловил запах, который на короткое мгновение разрушил власть потока над ним в его клетке – гвоздика. – Я не буду пытаться повлиять на неё так или иначе. Если Гэвин завоюет её, он сделает это честно и с обаянием. Если у него не получится, это будет не по моей вине, и мы обе вольны уйти с нашим долгом перед вашей семьей.
Эмброуз сказал, что она вдова, и Баллард мог только догадываться, как её муж мог загнать себя в могилу в раннем возрасте, пытаясь оставаться хозяином своего дома с такой женой. Эта женщина привыкла издавать указы и заставлять их выполнять.
– Если я соглашусь, что вы собираетесь делать, пока живёте в моём замке, едите мою еду и пользуетесь моими дровами, чтобы согреться? Кетах-Тор требует тщательного обслуживания, а мы небольшое домашнее хозяйство. Каждый здесь занимается несколькими делами.
Он подумал, что её позвоночник может сломаться, если она ещё немного напряжется. Она скрестила руки на груди и нахмурилась.
– Мы с Циннией не пиявки, милорд, и мы не неумехи. Я варю отвратительный эль и могу сжечь это место, пытаясь приготовить, однако я искусная прядильщица и шелкокрутильщица, компетентная швея и исключительный писец. Цинния училась у Маргариты де Пизан в качестве переписчика, иллюстратора и переплетчика. Мы не дворянки и не боимся тяжелой работы. Я скребла полы, стирала бельё, ухаживала за больными и помогала хоронить мёртвых. Чего вы хотите от меня?
