Текст книги "Доверенное лицо"

Автор книги: Грэм Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

У дверей посольства он обратился к Форбсу:

– Спросите второго секретаря. Хоть какая-то надежда.

Их проводили в приемную. На стенах висели картины довоенных лет.

– Вот здесь я родился. – Д. указал на крохотную деревушку, притулившуюся к склону горы. – Сейчас она у них.

Он медленно переходил от стены к стене, оставив Форбса с Роз. Картины были скверные, приторно-красивые, с клубящимися мрачными облаками и рдеющими пышными цветами. На одной был изображен университет, где он когда-то читал лекции, – здание казалось пустым, заброшенным и никому не нужным…

Открылась дверь. Человек в черном пиджаке и высоком белом воротничке, похожий на гробовщика, спросил:

– Мистер Форбс?

Д. обернулся к Форбсу:

– Не обращайте на меня внимания. Задавайте ему любые вопросы, какие только пожелаете.

В приемной стоял шкаф с книгами в богатых переплетах – национальный драматург, национальный поэт… Похоже было, что толстые тома никогда не снимали с полки. Д. повернулся спиной к остальным и сделал вид, что рассматривает книги.

Мистер Форбс начал:

– Я приехал навести кое-какие справки. От моего имени и от имени лорда Бендича…

– Мы сделаем для вас все, что сможем… Для нас это большая честь.

– Нас посетил джентльмен, который утверждает, что уполномочен вашим правительством закупить уголь у ряда британских фирм.

Бесстрастный голос произнес:

– Не думаю, чтобы мы располагали какой-либо информацией… Я спрошу у посла, но я убежден… – Голос от слова к слову звучал уверенней.

– Но ведь могло случиться и так, что вас не проинформировали, – настаивал Форбс – Допустим, это секретное доверенное лицо.

– Весьма маловероятно.

Роз резко вмешалась:

– Вы второй секретарь?

– Нет, мадам. Очень сожалею, но он в отпуске. Я первый секретарь.

– Когда он вернется?

– Сюда он больше не вернется.

Итак, по-видимому, все кончено. Но мистер Форбс продолжал:

– Джентльмен утверждает, что у него украли документы.

– Гм… Боюсь… мы ничего об этом не знаем… Все это, как я уже сказал, представляется маловероятным.

Роз не сдавалась:

– Джентльмен, о котором идет речь, известен в вашей стране. Он ученый, преподавал в университете…

– В таком случае мы легко можем установить, так ли это.

Эта девчонка – настоящий боец, – подумал Д. с восхищением. – Она всегда знает, куда бить.

– Он специалист по романским языкам и средневековой литературе. Он нашел и опубликовал Бернскую рукопись «Песни о Роланде». Его фамилия Д.

Последовала пауза. Затем секретарь произнес:

– Боюсь, что… эта фамилия мне абсолютно незнакома.

– Ну что же, вполне возможно, почему бы и нет. Вас, наверное, просто не интересуют романские языки.

– Вы правы, – ответил чиновник с самодовольным смешком, – но если вы подождете две минуты, я поищу эту фамилию в справочнике.

Д. отвернулся от книжного шкафа и сказал Форбсу:

– Мы понапрасну тратим ваше время.

– О, мое время меня не так волнует, как исход всей этой истории, – возразил Форбс. Он не мог отвести глаз от девушки. Он следил за каждым ее движением с усталой и печальной нежностью. Она достала с нижней полки шкафа книгу и стала ее листать. Дверь открылась, и снова вошел секретарь.

– Я пытался найти эту фамилию, мистер Форбс. Такого ученого нет. Боюсь, что вас ввели в заблуждение.

Роз повернулась к нему:

– Вы лжете! – гневно крикнула она.

– Почему же я лгу, мисс… мисс…?

– Каллен.

– Дорогая мисс Каллен, во время гражданской войны всегда выплывают проходимцы, которые выдают себя за кого угодно.

– Тогда почему же здесь его имя напечатано? – Она держала раскрытую книгу. – Я не могу прочесть, о чем здесь говорится, но вот его фамилия. Тут уж я не ошибаюсь. И слово «Берн» рядом. Это, кажется, справочник.

– Очень странно. Разрешите взглянуть. Возможно, вы не знаете нашего языка.

Д. сказал:

– Поскольку я знаю наш язык, может быть, я прочту вслух? Здесь указана дата моего назначения преподавателем университета и упоминается моя работа о Бернской рукописи. Вот тут все это и написано.

– Вы и есть Д., о котором идет речь?

– Да.

– Можно мне взглянуть?

Д. протянул ему книгу. Боже, она победила! – подумал он. Форбс смотрел на Роз с восхищением. Секретарь сказал:

– О, я прошу меня извинить, вы так произнесли эту фамилию, мисс Каллен, что я вас сразу не понял. Ну конечно, мы знаем Д. Это один из наших наиболее уважаемых ученых и… – он оборвал фразу на полуслове. Казалось, он признал свое полное поражение. Но он смотрел только на девушку, а не на человека, которого это касалось. Где-то был подвох, здесь непременно был подвох.

– Ну, вот, – сказала Роз Форбсу, – вы видите.

– Увы, – вкрадчиво продолжал секретарь, – этого человека уже нет в живых. Его расстреляли в тюрьме мятежники.

– Нет, – сказал Д., – это неправда. Меня обменяли. Вот мой паспорт.

Как хорошо, что он не положил паспорт вместе с остальными бумагами. Секретарь взял паспорт.

– Что вы теперь скажете? Что это подделка? – спросил Д.

– Ну почему же, я полагаю, паспорт настоящий, но не ваш. Вы только взгляните на фото.

Секретарь протянул им паспорт. Д. вспомнил незнакомое улыбающееся лицо, которое он рассматривал на контрольно-пропускном пункте в Дувре. Он сказал без всякой надежды на то, что ему поверят:

– Война и тюрьма меняют человека.

Мистер Форбс попытался вмешаться:

– Сходство, конечно, очень большое.

– Разумеется, – усмехнулся секретарь, – он знал, что подбирал.

Роз набросилась на секретаря:

– Это он! Разве вы не видите, что это его лицо? Присмотритесь получше.

Но Д. чувствовал, что и она в душе сомневается и кричит для того, чтобы убедить себя.

– Как уж он раздобыл этот паспорт, неизвестно. – Секретарь повернулся к Д. – Я прослежу, чтобы вы получили по заслугам. Мы это так не оставим. – Он уважительно понизил голос: – Сожалею, мисс Каллен. Д. был одним из наших крупнейших ученых.

Голос первого секретаря звучал с почти неподдельной убежденностью. Д. испытал странное удовольствие – его как будто расхваливали заочно, в конце концов слова секретаря ему даже льстили. Мистер Форбс развел руками:

– Пусть лучше полиция докапывается до истины. Я тут уже ничего не понимаю.

– Если вы разрешите, я сейчас же туда и позвоню.

Секретарь присел к столу и поднял трубку.

Д. сказал:

– Для человека, которого нет в живых, я успел совершить слишком много преступлений.

– Скотланд-Ярд? Говорят из… – секретарь назвал свое посольство.

– Сначала меня обвиняли в том, что я угнал вашу машину.

Секретарь говорил в трубку:

– Паспорт проштемпелеван в Дувре два дня назад. Да, да, фамилия эта самая.

– Затем мистер Бригсток хотел задержать меня за попытку получить деньги незаконным путем, не знаю уж, в чем он это усмотрел.

– Да, да, – продолжал секретарь, – все совпадает. Обязательно задержим.

– И вот теперь меня обвиняют в использовании поддельного паспорта. Для преподавателя университета просто рекорд – и надо сказать, рекорд мрачноватый.

– Перестаньте шутить, – не выдержала девушка. – Это безумие. Вы – Д. Я знаю, что вы – Д. Если и вы врете, значит, весь мир – дерьмо…

Секретарь поднялся:

– Этого типа уже разыскивает полиция. Не пытайтесь сдвинуться с места. У меня в кармане пистолет. Полицейские хотят задать вам несколько вопросов.

– Да уж, несколько, – сказал Д. – Кража машины, попытка мошенничества, паспорт…

– А также смерть несовершеннолетней девицы, – добавил секретарь.

IV

Кошмар вернулся. Он как прокаженный. Повсюду, куда бы он ни шел, за ним следует насилие. Как заразный больной, он повинен в гибели соприкасавшихся с ним людей. Д. опустился на стул: – Какая девица?

– Вы это очень скоро узнаете, – ответил секретарь.

– Наверное, нам лучше уйти, – сказал мистер Форбс. Он выглядел искренне озадаченным.

– Весьма желательно, чтобы вы остались, – возразил секретарь. – Полиция, вероятно, захочет узнать, чем он занимался в Лондоне.

Роз сказала:

– Я не уйду. Это же просто бред, сумасшествие какое-то. Вы сможете рассказать им, как провели сегодняшний день?

– Конечно, смогу. Есть свидетели, они могут подтвердить каждый мой шаг.

Отчаяние постепенно отпускало его. Произошла ошибка, а его враги не могут позволить себе делать слишком много ошибок. Но тем не менее где-то кто-то погиб! Тут ошибки быть не могло. Он чувствовал скорее жалость, чем ужас – в конце концов, каждый день кто-то умирает.

Роз воскликнула:

– Фурт, ведь вы не верите всему этому?

И снова Д. услышал в ее голосе сомнение.

– М-да. Не знаю, что вам сказать. Очень странная история.

И снова она нашла нужные слова в нужный момент:

– Если он обманщик, зачем же кому-то понадобилось стрелять в него?

– Если действительно стреляли…

Секретарь сидел у двери, вежливо давая понять, что он не слушает.

– Но я сама нашла пулю, Фурт!

– Пулю, положим, могли подбросить.

– Никогда этому не поверю.

Она уже не говорит «не верю», – отметил про себя Д.

Роз снова обернулась к нему:

– Что еще им теперь от вас нужно?

Мистер Форбс сказал:

– Вам лучше уйти.

– Куда? – спросила она.

– Домой.

Она истерически рассмеялась. Больше никто не проронил ни слова. Все ждали. Форбс начал внимательно, одну за другой, рассматривать картины, как будто они представляли какой-то интерес. У дверей раздался звонок. Д. встал. Секретарь остановил его:

– Оставайтесь на месте. Полицейские войдут сюда.

Появились двое – один, постарше, походил на лавочника, другой – на его приказчика. Пожилой спросил:

– Вы – мистер Д.?

– Да.

– Не пройдете ли вы с нами в участок, чтобы ответить на несколько вопросов?

– Я готов ответить на любые вопросы здесь.

– Как вам угодно, сэр.

Полицейский стоял, видимо, дожидаясь, пока уйдут остальные. Д. сказал:

– Я не возражаю против того, чтобы эти люди присутствовали при допросе. Если вам хочется узнать, что я делал в течение этих дней, они могут вам помочь.

Вмешалась Роз:

– Что он мог сделать? У него есть свидетели, они каждый его шаг могут подтвердить!

Полицейский обеспокоенно сказал:

– Дело серьезное, сэр. Для всех нас было бы лучше, если бы вы проследовали в участок.

– В таком случае арестуйте меня.

– Я не могу арестовать вас здесь, сэр. Кроме того, пока еще не настало время…

– В таком случае приступайте к делу. Задавайте вопросы.

– Вы знакомы с мисс Кроул?

– Никогда о такой не слышал.

– Как же не слышали? Вы остановились в отеле, где она работала.

– Эльза? – Он встал и умоляюще простер руки к полицейскому. – Они ей ничего не сделали, ведь правда?

– Не знаю, кто это «они», сэр, но девочка погибла.

– О, боже, это я виноват!

Мягким тоном, как доктор больному, полицейский напомнил:

– Я обязан вас предупредить, сэр, что каждое ваше слово…

– Ее убили.

– Юридически – возможно и так, сэр.

– Что вы этим хотите сказать? Юридически?

– Сейчас это не имеет значения, сэр. Все, что нам известно в настоящий момент, сэр, – это то, что девочка, кажется, выбросилась из окна верхнего этажа.

Он вспомнил, как выглядел сверху сквозь космы тумана тротуар. И услышал слова Роз: – Не впутывайте его в это дело. Начиная с полудня, он был у моего отца. – Он вспомнил, как, узнав о смерти жены, подумал, что никогда уже не испытает подобной душевной боли – как не болеют дважды скарлатиной. Но сейчас он будто узнал о смерти своего единственного ребенка. Как же, должно быть, ее запугали перед тем, как она выпрыгнула! И зачем, зачем, зачем?

– Вы находились с ней в интимных отношениях, сэр?

– Нет, конечно, нет! Она же совсем ребенок.

Они все, не отрываясь, смотрели на него. Полицейский офицер с усами респектабельного лавочника жевал губами. Наконец, прервав молчание, он обратился к Роз:

– Вам бы лучше уйти, мэм. Эта история не для ваших ушей.

Она сказала:

– Вы идете по ложному пути. Я уверена, что это ошибка – от начала и до конца.

Форбс взял ее за руку и увел из приемной. Полицейский повернулся к секретарю.

– А вы лучше останьтесь, сэр. Быть может, этот джентльмен пожелает стать под защиту своего посольства.

Д. возразил:

– Это не мое посольство. Определенно, не мое. Так что не обращайте внимания. Продолжайте.

– Джентльмен из Индии, некий мистер Мукерджи, проживает в вашем отеле. Он заявил, что видел сегодня утром, как эта девочка раздевалась в вашем номере.

– Чепуха! Откуда он это взял?

– Он подглядывал в замочную скважину. Он признался в этом без всякого смущения, сэр. Говорит, что добывал таким образом нужные ему сведения, – не знаю уж, для чего. По его показаниям, девочка сидела на вашей кровати и снимала чулок.

– Ах да, теперь я вспомнил.

– И вы все еще отрицаете интимную близость?

– Да.

– Что же это в таком случае означает?

– Накануне вечером я попросил ее припрятать кое-какие важные документы. Она положила их в чулок. Видите ли, я имел основания предполагать, что мою комнату будут обыскивать и нападут на меня.

– Какие документы, сэр?

– Документы, выданные мне моим правительством. Они удостоверяют, что я являюсь доверенным лицом правительства и имею полномочия на заключение определенных сделок.

Полицейский возразил:

– Но этот джентльмен отрицает, что вы Д. Он утверждает, что вы путешествуете с паспортом умершего человека.

– Ну, у него есть свои причины так говорить.

Сети расставлены надежно, опутали его накрепко. Полицейский спросил:

– Могу ли я взглянуть на эти документы?

– У меня их украли.

– Где?

– В доме лорда Бендича.

Это действительно звучало невероятно, и он уточнил, сам ужасаясь всей этой дикой истории:

– Их украл лакей лорда Бендича.

Наступила тишина. Все молчали. Полицейский не потрудился даже записать последнюю фразу Д. Его спутник смотрел по сторонам, показывая, что его больше не интересуют басни, которые сочиняет преступник. Полицейский сказал:

– Ладно, вернемся к девочке. – Он остановился, как будто для того, чтобы дать Д. время еще раз все взвесить. – Можете ли вы пролить свет на это м-м… самоубийство?

– Это не самоубийство.

– Она была несчастна?

– Сегодня она была счастлива.

– Вы грозили бросить ее?

– Слушайте! Я не был ее любовником. Я не занимаюсь растлением малолетних.

– Вы случайно не предлагали ей покончить самоубийством вместе с вами?

Наконец они проболтались – уговор совершить самоубийство вдвоем, вот что полицейский называл «юридическим убийством». Они вообразили, что он убедил ее первой выброситься из окна, а сам преспокойно спустился по лестнице – чудовищная подлость. Господи, что же их навело на такое подозрение? Он устало сказал:

– Нет, не предлагал.

– Кстати, – спросил полицейский, глядя в сторону на бездарную картину на стене, – почему вы остановились в этом отеле?

– Номер был заказан еще до моего приезда.

– Следовательно, вы раньше знали эту девочку?

– Каким образом? Я не был в Англии почти восемнадцать лет.

– Вы выбрали довольно странный отель.

– Не я, а мое начальство.

– Почему же в Дувре вы на паспортном контроле заявили, что остановитесь в гостинице «Стрэнд-палас»?

Он чувствовал, что изнемогает. Каждый его поступок после того, как он ступил на берег Англии, оборачивался против него.

– Я думал, что это простая формальность.

– Почему?

– Чиновник в Дувре подмигнул мне, когда спрашивал, где я остановлюсь. Полицейский невольно вздохнул. Он явно собирался закрыть блокнот.

– Значит, вы не можете пролить свет на это, так сказать, самоубийство?

– Ее убили управляющая гостиницей и человек по имени К.

– С какой целью?

– Этого я еще точно не знаю.

– Вы, наверное, удивитесь, если узнаете, что она оставила письменное заявление.

– Я не верю в это. Полицейский сказал:

– Если бы вы во всем признались, и вам и нам было бы легче. – И добавил презрительно: – За самоубийство по сговору не вешают. Хотя, по-моему, зря.

– Могу ли я посмотреть, что написала девочка.

– Пожалуй, я прочту вам несколько выдержек, если это поможет вам сознаться. – Он откинулся в кресле и откашлялся, как будто собирался огласить поэму или эссе собственного сочинения. Д. сидел, опустив руки и разглядывая физиономию секретаря посольства. Предательство черным облаком заволокло весь мир… Это конец. Разве можно убить ребенка? Он представил себе, как она летела вниз, к заледеневшему тротуару, какими долгими казались ей две секунды падения. Слепая ярость поднималась в нем. Хватит, он достаточно долго был пешкой в чужих руках, пора начать действовать самому. Если они понимают один язык – насилие, что ж, будет им насилие. Секретарь беспокойно заерзал под его взглядом и сунул руку в карман, где, должно быть, лежал револьвер. Вероятно, он захватил оружие, когда выходил докладывать послу.

Полицейский начал читать.

– «Я не могу этого больше выдержать. Сегодня вечером он обещал, что мы вместе уедем отсюда навсегда». Видите, она вела дневник. Между прочем очень хорошо написано.

Полицейский ошибался. Дневник был написан отвратительным языком журнальчиков, которые читала Эльза, но Д. как будто слышал ее голосок, слышал, как она запинается, произнося неуклюжие фразы. В отчаянии он поклялся себе: «Кто-нибудь поплатится за это жизнью». Такую же клятву он дал, когда расстреляли его жену. Но то обещание он так и не выполнил.

– «Сегодня вечером, – продолжал читать полицейский, – я подумала, что он любит другую, но он сказал, что это не так. Я не думаю, что он из тех мужчин, которые порхают с цветка на цветок. Я написала Кларе о нашем плане. Думаю, она опечалится, когда узнает». Где она выучилась так здорово писать? Прямо как в романе, – с чувством сказал полицейский.

– Клара, – объяснил Д., – это проститутка. Вам бы следовало ее найти. Это не сложно. Если она не выбросила письмо Эльзы, вам все станет ясно.

– Все и так достаточно ясно.

– Наш план, – упрямо продолжал Д., – заключался в том, что я всего-навсего собирался забрать ее сегодня из отеля.

– То есть собирались вступить в интимную связь с несовершеннолетней?

– Я не такая скотина. Я просил мисс Каллен подыскать для нее место.

– Правильно ли будет сказать, что вы уговорили девочку уйти с вами, пообещав за это устроить ее на работу?

– Конечно, неправильно.

– Но это вытекает из ваших слов. Ну, а что вы можете сказать относительно этой Клары? При чем тут она?

– Она приглашала девочку к себе в горничные. Мне казалось, что это не лучший выход для Эльзы.

Полицейский начал писать: «Некая молодая особа предложила ей работу, однако мне эта работа показалась неподходящей, и я уговорил ее уйти со мной…»

Д. сказал:

– Вы пишете хуже, чем она.

– Шутки тут неуместны.

В нем медленно, но неудержимо, как раковая опухоль, росла ярость. Ему вспомнилось, как она говорила: «Большинство постояльцев любит копченую рыбу». Вспомнились ее манера поворачивать голову, ее боязнь одиночества, ее безграничная детская преданность.

– Я и не думаю шутить. Я говорю вам – это не самоубийство. Я обвиняю хозяйку и мистера К. в преднамеренном убийстве. Ее толкнули вниз…

Полицейский прервал его:

– Это уж наше дело, кого обвинять. Управляющую, разумеется, допросили. Она глубоко опечалена. Она признает, что, возможно, иногда была груба с ребенком за ее неряшливость. Что касается К., мы ничего о нем не слышали. Постояльца с такой фамилией в гостинице нет.

Д. настаивал:

– Я вас предупреждаю. Если вы не накажете виновных, это сделаю я.

– Ну хватит, – сказал полицейский. – В этой стране вы уже больше ничего не сделаете. Пожалуй, пора идти.

– У вас нет достаточных оснований, чтобы арестовать меня.

– По данному обвинению – пока нет, вы правы. Но этот джентльмен сообщил нам, что у вас фальшивый паспорт.

Д. проговорил медленно, отчеканивая каждое слово:

– Хорошо, я готов идти с вами.

– Машина ждет на улице.

Д. встал:

– Наручники будете надевать?

Полицейский, несколько смягчившись, сказал:

– Обойдемся без этого.

– Я вам понадоблюсь? – спросил секретарь.

– Боюсь, сэр, что вам потребуется пройти в участок. Видите ли, здесь мы прав не имеем, юридически это территория вашей страны. В случае каких-либо запросов из разных там политических инстанций нам понадобится ваше заявление, что вы сами вызвали нас. Полагаю, что могут появиться новые обвинения. Питерс, – обратился он к помощнику, – посмотрите, машина вернулась? Ждать ее в таком тумане – удовольствие маленькое.

Итак, это конец – теперь уже не только для Эльзы, но и для тысяч людей там, дома. Конец, потому что угля не будет. Смерть этой несчастной девочки была первой и, может быть, самой страшной, – она сражалась в одиночку. Другие дети будут умирать все вместе в бомбоубежищах. Переполнявшая его ярость искала выхода… Его загнали в угол. Он проводил глазами Питерса. Потом сказал детективу:

– Вот то место, где я родился – деревушка под горой.

Полицейский отвернулся и посмотрел на картину.

– Очень живописно.

И тут Д. ударил секретаря кулаком прямо в кадык, как раз туда, где кончался высокий белый воротничок. Секретарь упал, взвизгнув от боли, и полез в карман за револьвером. Теперь Д. знал, где взять оружие. Прежде чем детектив успел пошевельнуться, револьвер был в руке у Д. Он быстро сказал:

– Вы ошибаетесь, если думаете, что я не умею стрелять. Я на действительной службе.

– Ну, ну, – детектив поднял руку с таким спокойствием, будто регулировал уличное движение. – Не сходите с ума. За то, в чем вы обвиняетесь, больше трех месяцев не дадут.

Д. сказал секретарю:

– Станьте у стены. С того момента, как я приехал сюда, за мной охотится целая шайка предателей. Теперь стрелять буду я.

– Уберите револьвер, – детектив говорил спокойно, увещевая его. – У вас разыгрались нервы. В участке мы проверим ваши показания.

Д. стал пятиться к двери.

– Питерс! – громко позвал детектив.

Рука Д. лежала на ручке двери. Он нажал на нее, но почувствовал сопротивление. Кто-то пытался войти. Он отпустил ручку и прижался к стене, целясь в детектива. Дверь распахнулась, закрыв Д., а голос Питерса спросил:

– Что случилось, сержант?

– Осторожнее!

Но Питерс уже вошел в комнату. Д. навел на него пистолет:

– Станьте к стене вместе с ними.

Пожилой детектив начал сердиться:

– Вы ведете себя глупо. Если вы и выберетесь отсюда, через несколько часов вас все равно найдут. Бросьте револьвер, и мы забудем об этом происшествии.

– Револьвер мне нужен.

Дверь была открыта. Медленно пятясь, он вышел из комнаты и быстро захлопнул дверь. Запереть ее он не мог. Он крикнул:

– Я буду стрелять в первого, кто попытается выйти!

Он оказался в холле, среди старинных портретов и мраморных колонн.

– Что вы делаете? – вскрикнула Роз.

Д. быстро обернулся, держа палец на спуске. Около девушки стоял Форбс.

Д. сказал:

– Разговаривать некогда. Девочку убили. Кто-то должен ответить за это.

Форбс возмутился:

– Бросьте револьвер, дурень вы эдакий. Вы в Лондоне.

Д. не обратил на него никакого внимания. Он смотрел на девушку.

– Я на самом деле Д.

Он чувствовал, что обязан это подтвердить, в основном, ради Роз. Вряд ли он еще когда-нибудь увидит ее, но пусть она не думает, что весь мир ее обманывает. Он продолжал:

– Должен же быть какой-нибудь способ доказать…

Она с ужасом смотрела на револьвер. Вероятно, она ничего не слышала.

– Когда-то я подарил библиотеке Британского музея свою книгу с дарственной надписью. – Ручка двери начала поворачиваться. Д. выкрикнул: – Отпустите ручку или я выстрелю!

Какой-то человек в черном костюме с портфелем в руке быстро спускался по широкой мраморной лестнице. Увидев револьвер, он остановился, как вкопанный, и воскликнул:

– Ну и ну!

Все, кто был в холле, застыли в напряженном ожидании – что произойдет дальше? Д. колебался – ему казалось, что Роз сейчас что-нибудь скажет, что-то очень нужное ему, вроде «желаю удачи» или «будьте осторожней». Но она молча глядела на револьвер. Зато заговорил Форбс.

– Вы же знаете, что на улице, у подъезда стоит полицейская машина, – в замешательстве сказал он.

Человек на лестнице снова недоумевающе пробормотал:

– Ну и ну!

Где-то зазвонил телефон и тут же смолк. Форбс сказал:

– Не забудьте, что у них там телефон.

Об этом он забыл. Он бросился к выходу, открыл стеклянную дверь, сунул револьвер в карман и быстро вышел. У тротуара стоял полицейский автомобиль. Если Форбс уже позвал их, у него есть запас ярдов в десять, не больше. Он быстро зашагал прочь – водитель машины подозрительно посмотрел на него – Д. забыл надеть шляпу. В тумане видно было ярдов на двадцать. Он не рискнул побежать. Может быть, Форбс не сказал полицейским, что он ушел. Д. оглянулся – автомобиль был уже едва различим, светились лишь красные стоп-сигналы. Он побежал на носках, бесшумно. Сзади вдруг послышались голоса, взревел мотор. Они преследовали его. И тут он увидел, что путь отрезан. Он не заметил, что площадь, на которой стояло посольство, была тупиковой, к ней вела лишь одна улица. Он повернул не в ту сторону, и теперь ему нужно было бежать кругом. У него не было на это времени. Он слышал, как тронулась машина. Они не стали терять время на разворот, а рванули прямо через площадь.

Неужели все-таки конец? Он вряд ли понимал, что делал, когда мчался вдоль стены, касаясь рукой каких-то перил, навстречу своим преследователям. Внезапно перила под рукой оборвались, нога провалилась в пустоту – на ступеньку лестницы, ведущей в подвал. Он сбежал вниз и, скорчившись, прижался к стене. Наверху прошумел мотор. На несколько минут туман спас его. Вряд ли они думают, что он убежал далеко. Они не собирались давать ему шанс уйти. Он услышал трель свистка, а затем медленные шаги вокруг площади – они искали его. Один шел в одну сторону, другой – в противоположную. Автомобиль, возможно, блокировал выход на единственную улицу. Кроме того, конечно, скоро прибудет подкрепление. Неужто они совсем не боятся, что он вооружен, или у тех, кто в машине, тоже есть оружие? Полагается у них в Англии полицейским носить оружие или нет? Шаги приближались.

Свет в окне, выходившем на лестницу в подвал, был погашен. В этом тоже таилась опасность – они не стали бы искать его там, где есть люди. Он заглянул в окно. Ничего нельзя было различить, кроме края дивана. По-видимому, здесь кто-то жил. На двери висела записка: «До понедельника молока не нужно». Он сорвал ее. Около звонка прибита небольшая медная дощечка с фамилией «Глоувер». Он потянул дверь. Безнадежно – заперто на два замка. Шаги приближались – очень медленные. Они, должно быть, обшаривают каждый уголок. Оставался последний шанс – люди иногда бывают небрежны. Он вынул нож и засунул его под нижнюю часть оконной рамы. Нажал. Рама пошла вверх. Он перевалился в комнату и бесшумно упал на диван. Шаги удалялись. Он чувствовал слабость во всем теле, не хватало воздуха, но он все еще не смел перевести дыхание. Он закрыл окно и зажег свет.

В комнате пахло засохшей землей, должно быть, от горшка с цветами над камином. Диван был застелен вышитым покрывалом, на нем лежали голубые и оранжевые подушечки. У стены – газовая плитка. Он быстро оглядел комнату: любительские акварели на стене, приемник, трюмо. Обстановка говорила, что хозяйка – незамужняя стареющая женщина, очевидно, довольно ограниченная. Он снова услышал приближающиеся шаги. Квартира ни в коем случае не должна казаться необитаемой. Он поискал розетку и включил приемник. Бодрый женский голос произнес: «Но что же делать молодой хозяйке, если за ее стол могут усесться лишь четверо? Взять на время большой стол у соседей не всегда возможно». Он наугад отворил дверь и очутился в ванной. «А почему не составить два стола одинаковой высоты – под скатертью это будет почти незаметно. Но где взять скатерть?» Кто-то – это мог быть только полицейский – звонил в соседнюю дверь. «И в этом случае можно не обращаться за помощью к соседям, если у вас есть обычное покрывало».

Теперь его поступками руководил гнев. Его затравили, загнали в тупик – пришла очередь действовать. Он открыл дверцу шкафчика, нашел то, что искал, – небольшую безопасную бритву, какие женщины обычно употребляют для бритья подмышек, мыло, полотенце. Он засунул полотенце за воротник, намылил усы и шрам на подбородке. Снова зазвонил звонок. Голос по радио сказал: «Вы слушали вторую беседу леди Мэршем из серии «Советы молодой хозяйке».

Д. медленно подошел к двери. Перед ним стоял полицейский. В руке он держал смятый клочок бумаги. Полицейский сказал:

– Тут вот написано, что до понедельника молока не нужно. Я подумал, что квартира пуста и хозяева забыли погасить свет.

Он внимательно взглянул на Д. Тот ответил, произнося слова медленно и тщательно, словно сдавал экзамен по английскому языку:

– Это было на прошлой неделе.

– Вы не видели тут незнакомых людей?

– Нет.

– До свиданья, – полицейский неохотно отошел. Внезапно он обернулся: – Странная у вас бритва.

Д. сообразил, что держит в руках бритву хозяйки.

– О, эта бритва сестры. Я потерял свою. А в чем дело?

Полицейский был очень молод. Извиняющимся тоном он сказал:

– Что поделать, сэр. Нам приходится держать ухо востро.

– Простите. Я здорово тороплюсь.

– Все в порядке, сэр.

Он видел, как полицейский поднялся по лестнице и растворился в тумане. Тогда он закрыл дверь и вернулся в ванную. Западня не захлопнулась, он свободен. Несколько взмахов бритвы, и он смыл с лица пену. Усов не было. Лицо изменилось, невероятно изменилось. Он выглядел моложе лет на десять. Гнев вселял в него энергию и силы. Он будет бороться против них их же оружием. Он выдержал слежку, побои, стрельбу, теперь их очередь. Пусть теперь они попробуют выдержать все, что вынес он, если смогут. Он думал о мистере К., об управляющей, о мертвой девочке. Входя обратно в душную комнату, пахнущую увядшими розами, он поклялся, что отныне выслеживать, охотиться и стрелять будет он, Д.

Часть вторая

Охотник

I

Тусклый голос диктора Би-Би-Си произнес: «Прежде, чем мы начнем концерт органной музыки из Сьюпер-Пэлас в Ньюкасле, прослушайте экстренное сообщение Скотланд-Ярда. Полиция разыскивает иностранца, скрывающегося под именем Д., который был арестован сегодня утром по просьбе… ского посольства, но сбежал, совершив вооруженное нападение на первого секретаря посольства. Возраст: около сорока пяти лет, рост пять футов девять дюймов, волосы темные, с сединой, густые усы, шрам на правой стороне подбородка. Возможно, вооружен револьвером».

Официантка сказала:

– Смешно. У вас тоже шрам. Смотрите, еще попадете в неприятную историю.

– Ну, что вы, – сказал Д. – Но вообще придется быть осторожным.

– Чего только не случается, – рассказывала официантка. – Просто ужасные вещи. Иду я по улице и вижу толпу. Говорят, кто-то покончил с собой, выбросился из окна. Конечно, я тоже остановилась. Смотрела, смотрела, но так ничего и не увидела. Потом забежала в обед в гостиницу навестить Эльзу и узнать, что случилось. А мне говорят: так это и была Эльза… У меня прямо ноги подкосились.

– Вы дружили с ней?

– О, мы очень дружили, очень…

– И, конечно, потрясены?

– До сих пор не верится, что такое могло случиться.