Текст книги "Доверенное лицо"

Автор книги: Грэм Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

II

Первые трамваи, покачиваясь на ходу, огибали общественную уборную на Теобальд-роуд, направляясь к Кингсуэю. Грузовики из восточных графств катили к Ковентгарденскому рынку. Через большую площадь Блумсбери, обсаженную голыми в эту пору деревьями, трусил домой кот, нагулявшийся по чужим крышам. Город показался Д. необычайно открытым и до смешного неразрушенным. Никто не стоял в очередях, никаких признаков войны, кроме него самого. Он нес свою заразу мимо закрытых магазинов, табачной лавочки, общественной библиотеки. Он знал номер дома, но на всякий случай полез в карман, чтобы проверить в записной книжке – книжка пропала. Итак, они все-таки получили кое-что за свои хлопоты. Но что там было еще, кроме его адреса, который представлял для них хоть какой-то интерес? Вырезка из французской газеты с кулинарными рецептами капустных блюд, откуда-то им выписанная цитата английского поэта итальянского происхождения – стихи перекликались с его переживаниями после гибели жены:

И все равно стук сердца моего

Летит вослед твоим шагам,

И хоть меняются пути и дни

И безответна страсть,

Любви полет не кончен[8].

Было еще там письмо из французского ежеквартального журнала по поводу его старой статьи, посвященной «Песне о Роланде». Любопытно, что Л. и его шофер подумали о стихах, скорее всего они приняли их за шифр. Нет пределов человеческому легковерию и подозрительности.

Хорошо хоть, он помнил номер дома – 35. Не без удивления он обнаружил, что это гостиница, хотя и дешевенькая. Распахнутые парадные двери были верной приметой таких заведений в любом европейском городе. Он огляделся – район этот он помнил смутно. С ним были связаны полузабытые чувства и воспоминания о занятиях в Британском музее, учебе, мирной жизни, любви. Улица выходила на большую площадь – вдали чернели прихваченные морозцем деревья, виднелись фантастические купола какого-то огромного отеля, реклама, приглашавшая посетить «Русские бани». Д. вошел в подъезд и нажал кнопку звонка рядом со стеклянной дверью. Где-то в глубине часы пробили шесть раз.

За дверью показалось остренькое, изможденное личико девчушки лет четырнадцати.

– У вас для меня заказан номер. Моя фамилия – Д.

– А мы вас вчера вечером ждали, – сказала девочка. Она торопилась завязать фартук с бантиком. Глаза у нее были сонные. Он догадался, что в ушах у нее еще дребезжит беспощадная трель будильника.

– Ты мне только дай ключи, – сказал он мягко, – я сам поднимусь в номер.

Она с ужасом вглядывалась в его лицо.

– Попал, понимаешь, в небольшую автомобильную аварию, – объяснил он.

– Ваш номер – двадцать седьмой. На самом верху. Я вас провожу.

– Не беспокойся.

– Ах, да какое тут беспокойство. Вот когда «на часок» снимают, тогда, правда, беспокойство. Так и шастают по ночам – одни приходят, другие уходят.

Чуть не с самого рожденья жизнь этого невинного существа соседствовала с грехом.

До третьего этажа лестницу покрывала ковровая дорожка, дальше шли голые деревянные ступени. Приоткрылась какая-то дверь, выглянул индиец в цветастом домашнем халате, окинул их тяжелым взглядом, полным ностальгической тоски. Девочка, как поводырь, поднималась впереди, с трудом одолевая ступени. Дырка на пятке чулка мелькала над задником разношенной туфли. Будь ребенок постарше, он назвал бы ее неряхой, пока что на нее было просто грустно смотреть.

– Есть какое-нибудь письмо для меня? – спросил он.

– Один мужчина заходил вчера вечером. Оставил записку. – Девочка отперла дверь. – Она на умывальнике.

В комнатушке была железная кровать, стол, покрытый скатеркой с бахромой, плетеный стул, на кровати – покрывало из реденькой голубоватой ткани, застиранное и выцветшее.

– Принести вам горячей воды? – хмуро поинтересовалась девочка.

– Нет, нет, не беспокойся.

– А что на завтрак хотите? У нас обычно заказывают копченую селедку или яйца всмятку.

– Я вообще сегодня не буду завтракать. Посплю немножко.

– А хотите, я приду и вас разбужу?

– О, нет, не надо. Зачем тебе лишний раз взбираться на такую верхотуру. Я привык сам просыпаться. Так что не беспокойся.

– Так приятно обслуживать джентльмена, – с горячностью сказала девочка, – а то все эти, которые «на часок», ну, понимаете, о ком я говорю, да еще индийцы.

Ее доверие нарастало с каждым словом, на глазах превращаясь в преданность. Она была в таком возрасте, когда одним словом можно завоевать ее сердечко навеки.

– А вещи у вас есть?

– Нет.

– Хорошо, что за вас поручились. Мы не сдаем комнаты людям без багажа. Приехал без всего – не пускаем.

Его ждали два письма, засунутые за стакан для чистки зубов на полочке над умывальником. В первом он обнаружил приглашение на бланке с грифом «Центр по изучению энтернационо». Машинописный текст гласил: «Стоимость курса из тридцати уроков энтернационо – шесть гиней. Ознакомительный урок для вас назначен на 8.45 утра шестнадцатого сего месяца. Весьма надеемся, что после этого вам захочется записаться на весь курс. Если предлагаемое время вас почему-либо не устраивает, соблаговолите позвонить нам и мы перенесем занятия на любое удобное вам время». Во втором письме секретарь лорда Бендича подтверждал, что назначенная встреча состоится.

– Мне вскоре надо будет выйти по делам, а пока хотелось бы вздремнуть.

– Грелку вам принести?

– Нет, я прекрасно обойдусь без грелки.

Она взволнованно переминалась у двери.

– А еще здесь есть газовый камин со счетчиком. Знаете, как им пользоваться?

Лондон не изменился! Он вспомнил тикающий счетчик, жадно поглощавший пенсы, и его непостижимый циферблат. Долгими вечерами они вдвоем выгребали медяки, он – из кармана, она – из сумочки, покуда не оставалось ни одного, а ночь становилась все холоднее, и она уходила, не дождавшись утра. Он вдруг понял, что два года мучительные воспоминания только и ждали, чтобы наброситься на него.

– Да, да, – сказал он быстро, – я знаю, спасибо.

Она жадно ловила его «спасибо» – ведь он был джентльмен. Судя по тому, как тихонько она прикрыла за собой дверь, одна ласточка, по крайней мере в ее глазах, все-таки делает весну.

Д. снял туфли и улегся на кровать, не смыв даже кровь с лица. Он приказал своему подсознанию, как надежному слуге, которому достаточно одного словечка, разбудить его в 8.15, и почти немедленно провалился в сон. Снилось ему, что какой-то пожилой человек с прекрасными манерами идет рядом с ним вдоль реки и расспрашивает о «Песне о Роланде», иногда весьма почтительно возражая. На другом берегу реки высится группа строгих красивых зданий, похожих на нью-йоркский Рокфеллер-центр, который он видел на открытках. И что-то приятное наигрывает оркестр. Когда он проснулся, часы на руке показывали ровно 8.15.

Он встал, умылся, выполоскал сгустки крови изо рта. Он потерял два зуба, но не передних. «К счастью», – мрачно подумал он. Жизнь, кажется, задалась целью делать его все менее и менее похожим на фото в паспорте. Синяков и царапин на лице было меньше, чем он ожидал. Он спустился вниз. В вестибюль доносился запах рыбы из столовой. Маленькая служанка, ничего не видя вокруг, налетела на него, держа тарелку с двумя яйцами.

– Ой, – воскликнула она, – извините!

Он почти инстинктивно задержал ее.

– Как тебя зовут?

– Эльза.

– Послушай, Эльза, я запер дверь своей комнаты. Прошу тебя, приглядывай за ней, чтобы никто туда не заходил, пока меня нет.

– Ой, да никто и так не войдет.

Он ласково положил ей руку на плечо.

– Кто-нибудь может попробовать. Так что держи ключ при себе, Эльза. Я тебе верю.

– Я присмотрю, я никого не пущу, – шепотом поклялась она. На тарелке катались яйца.

«Центр по изучению энтернационо» обосновался на третьем этаже дома на южной стороне Оксфорд-стрит. На первом этаже была лавка, торговавшая бусами, над ней – страховая компания и редакция журнала «Психическое здоровье». Старенький лифт, дергаясь, поднял его на третий этаж. Он не представлял себе, что ждет его наверху. Толкнув дверь с табличкой «Справочная», он оказался в большой, насквозь продуваемой комнате с несколькими креслами, двумя шкафами, набитыми папками, и конторкой, за которой сидела занятая вязанием дама средних лет.

– Моя фамилия – Д., – сказал он. – Я пришел на ознакомительный урок.

– Я очень рада, – сказала дама, одаряя его ослепительной улыбкой. Морщинистое лицо ее под нечесанными, торчащими в разные стороны волосами излучало идеализм. На ней был синий шерстяной джемпер с болтающимися алыми помпонами. – Надеюсь, что вскоре вы станете нашим добрым другом. – И с этими словами дама позвонила в колокольчик.

Ну и страна! – подумал он насмешливо, но не без восхищения.

– Доктор Беллоуз любит перекинуться словцом с новыми слушателями, – сказала она.

Интересно, не к нему ли меня направили? – подумал он. За конторкой приоткрылась маленькая дверь в кабинет.

– Пройдите, пожалуйста, – сказала дама.

Нет, он ни за что не поверит, что его командировали к этому Беллоузу. Д-р Беллоуз стоял посреди крохотной комнатушки – крашенные под орех стены, кожаные кресла, запах высохших чернил – и простирал руки навстречу гостю. У него были гладкие седые волосы и взгляд, полный робкой надежды. «Ме трей жоес», – приблизительно так прозвучало его приветствие. Жесты и голос были красноречивее лица, которое, казалось, ссохлось от бесчисленных неудач.

– Первые слова на языке энтернационо – всегда слова привета, – сказал д-р Беллоуз.

– Очень приятно, – сказал Д.

Д-р Беллоуз затворил за ним дверь.

– Я устроил так, что первый урок вам даст – надеюсь, вскоре я смогу сказать «уроки» – ваш соотечественник. Такого правила, по возможности, придерживается наша система. Это способствует лучшему взаимопониманию и постепенно прокладывает путь к новому мировому правопорядку. Вы сами убедитесь, что мистер К. весьма способный педагог.

– Не сомневаюсь.

– Но прежде всего, – сказал д-р Беллоуз, – я, как принято, хотел бы вкратце ознакомить вас с нашими идеалами.

Все еще держа Д. за руку, он любезно подвел его к кожаному креслу.

– Я всегда питаю надежду, что новичка привела к нам любовь.

– Любовь?

– Любовь к человечеству. Желание обрести средство общения с людьми всех стран и континентов. Ненависть, войны, о которых мы читаем в газетах, все это проистекает от непонимания друг друга. Ах, если бы мы все заговорили на одном языке… – Он вздохнул горестно, ничуть не актерствуя. – Я всегда мечтал помочь такому сближению.

Суетливый, невезучий человек, он пытался претворить свою мечту в жизнь и понимал, что хорошего из этого пока вышло мало – кожаные креслица, продуваемая сквозняками приемная, тетка в джемпере с вязанием в руках. Он мечтал о всеобщем мире, а располагал двумя этажами в доме на южной стороне Оксфорд-стрит. Было в нем что-то от святого, но святым сопутствует удача…

– Вы занимаетесь весьма благородным делом, – сказал Д.

– Я хочу, чтобы каждый, кто к нам приходит, понял, что он вступает с нами, ну, как бы это сказать, не в коммерческие отношения. Мне хочется, чтобы вы все чувствовали себя моими соратниками.

– Конечно, конечно.

– Я понимаю, что мы пока еще немногого добились. Но дела у нас обстоят лучше, чем может показаться. В наших рядах – итальянцы, немцы, сиамцы, один из ваших земляков, ну и, конечно же, англичане. Естественно, наибольшую поддержку мы получаем от англичан. Увы, не могу сказать того же о французах.

– Это вопрос времени, – сказал Д. Ему было жаль старика.

– Я занимаюсь этим делом уже тридцать лет. Конечно, война нанесла нам страшный удар. – Внезапно он выпрямился в кресле и твердо сказал: – Но итоги этого месяца великолепны, мы уже дали пять ознакомительных уроков. Ваш – шестой. Не смею вас дольше отрывать от мистера К.

Часы в приемной пробили девять.

– Ла ора сонас, – сказал д-р Беллоуз с испуганной улыбкой и протянул ему руку. – Это значит – «Часы бьют». – Он снова взял Д. за руку, словно испытывал к нему особую симпатию. – Всегда приятно познакомиться с умным человеком. С такими, как вы, можно сделать много добрых дел. Могу ли я надеяться на еще одну, столь же интересную беседу с вами?

– Разумеется.

В дверях д-р Беллоуз еще чуточку задержал его.

– Да, хочу предупредить вас – мы учим прямым методом. Мы верим, полагаясь на ваше слово, что вы будете общаться с преподавателем исключительно на энтернационо.

И он закрылся в своей комнатенке.

Женщина в джемпере сказала:

– Какой интересный человек доктор Беллоуз, не правда ли?

– Он полон великих надежд.

– Кто-то же должен надеяться, ведь верно? – Она вышла из-за конторки и проводила его к лифту. – Комнаты для занятий на четвертом этаже. Нажмите кнопку. Мистер К. вас ждет.

Лифт, громыхая, поднял его на четвертый этаж.

Интересно, как выглядит этот К. – наверное, не вписывается в эту обстановку, поскольку принадлежит к тому же растерзанному миру, откуда явился он сам.

Но мистер К. вполне вписывался, если и не в идеализм, то, по крайней мере, в обстановку этого заведения. Маленький потертый человечек с пальцами, перепачканными чернилами, он был похож на низкооплачиваемого преподавателя языка заурядного коммерческого училища. Он носил очки в стальной оправе и явно экономил на бритвенных лезвиях. Он открыл дверь лифта и сказал:

– Бона матина.

– Бона матина, – ответил Д., и мистер К. повел его по коридору, обшитому сосновыми панелями, раскрашенными под орех. Одна большая комната, размером с приемную этажом ниже, была разделена на четыре клетушки. Из головы Д. не выходила мысль – не тратит ли он время понапрасну, может быть, произошла какая-то ошибка? Но тогда кто же дал им его фамилию и адрес? Или все это подстроил Л., чтобы выманить его из отеля, пока они там обшаривают его номер? Тоже невозможно. – Л. не мог узнать его адрес до того, как завладел его записной книжкой.

Мистер К. провел его в одну из клетушек, где было тепло от батарей. Двойные оконные стекла не пропускали ни воздуха, ни шума с Оксфорд-стрит, тянувшейся внизу. На одной стене висела простенькая, по-детски нарисованная картинка: семейство, готовящееся к трапезе на фоне домика, типа швейцарского шале. У отца семейства в руках ружье, у одной из дам – зонтик. На заднем плане красуются горы, лес и водопад. Стол завален всяческой снедью – яблоки, кочан капусты, цыпленок, груши, апельсины, картофелины, кусок мяса. Один ребенок играет с обручем, а другой младенец сидит в коляске и сосет из бутылочки. На другой стене висел игрушечный часовой циферблат с картонными стрелками. Мистер К. сказал: «Табло», – и постучал по столу. Затем с нарочитой старательностью уселся в одно из двух кресел и произнес: «Эссего». Д. тоже сел. Мистер К. сказал: «Эль тимо эс» и указал на часы – «нуево». После чего произнес «Атентио» и начал извлекать из кармана какие-то коробочки.

– Извините, – сказал Д., – тут, наверное, какая-то ошибка…

Мистер К. принялся ставить одну коробочку на другую и при этом считал: «Уна, да, треа, квара, виф». И шепотом пояснил:

– Правила запрещают нам говорить не на энтернационо. Если меня на этом поймают, то оштрафуют на шиллинг. Так что, пожалуйста, говорите шепотом, если не на энтернационо.

– Кто-то организовал для меня урок…

– Совершенно верно. У меня есть инструкция. – И сказал громко, указывая на коробочки: – Ку сон ля? – Сам же ответил: – Ля сон кастес. – И спросил шепотом: – Что вы делали прошлым вечером?

– Я желал бы взглянуть на ваше удостоверение.

К. достал из кармана карточку и положил ее перед Д.

– Ваш пароход опоздал только на два часа, а в Лондоне вас вчера вечером не было.

– Прежде всего я опоздал на поезд – задержка на паспортном контроле. Затем одна женщина подвезла меня на машине, но лопнула шина и пришлось задержаться в придорожном отеле. Там был Л.

– Он говорил с вами?

– Он послал мне записку с предложением двух тысяч фунтов стерлингов.

Странное выражение промелькнуло в глазах человечка – похожее на зависть или голод. Он сказал:

– Ну и как вы поступили?

– Никак не отреагировал, естественно.

К. снял очки в стальной оправе и протер стекла.

– Женщина связана с Л.?

– Думаю, вряд ли.

– Что еще произошло? – И вдруг, указывая на картинку, сказал: – Ля эс ун фамиль. Ун фамиль жентильбоно.

Дверь открылась, и заглянул д-р Беллоуз.

– Экселенте, экселенте, – сказал он с доброй улыбкой и снова закрыл дверь.

– Продолжайте, – сказал К.

– Я взял ее машину. Девица была пьяна и не могла ехать дальше. Администратор отеля, некто капитан Керри, догнал меня в машине Л. Шофер Л. избил меня. Я забыл вам сказать, что он еще раньше пытался меня ограбить в туалете, я говорю о шофере. Они обыскали мой пиджак и пальто, но, конечно, ничего не нашли. Пришлось идти пешком, пока не удалось остановить грузовик.

– А этот капитан Керри, он что?..

– Да нет, просто идиот, я думаю.

– История из ряда вон выходящая.

Д. позволил себе улыбнуться.

– Для нашего времени вполне обычная. Если не доверяете, взгляните на мое лицо. Вчера после того, как меня избили, я еще не так выглядел.

– Предложить такие деньги… – сказал человечек. – Но он хоть сказал, за что?

– Нет.

Д. вдруг пришло в голову, что этот человек не знает, с каким заданием Д. прибыл в Лондон. Весьма похоже на его шефов – послать его с тайной миссией и поручить следить за ним людям, которым они не доверяют знать суть дела. Недоверие в гражданской войне дошло до фантастических пределов – оно создавало жуткие осложнения, не удивительно, что иногда оно вредило больше, чем излишнее доверие. Нужно быть сильной личностью, чтобы вынести бремя подозрений, люди слабодушные начинают вести себя согласно навешенной на них репутации. Д. подумалось, что К. – слабый человек.

– Сколько они вам тут платят? – спросил Д.

– Два шиллинга в час.

– Не густо.

– К счастью, я живу не на эти деньги, – сказал К.

Но по его костюму и усталым бегающим глазам трудно было предположить, что другой источник приносит ему больше средств к существованию. Глядя на свои пальцы с ногтями, обгрызенными до мяса, К. сказал:

– Надеюсь, у вас все согласовано?

Один ноготь ему не понравился, и он принялся обгрызать его дальше, чтобы сравнять с другими.

– Да, все в порядке.

– Нужные вам люди в городе?

– Да.

Он явно выуживал информацию, но попытки его были вопиюще беспомощны. Пожалуй, учитывая его зарплату, начальство правильно делает, не доверяя К.

– Я должен послать рапорт, – сказал К. – Я сообщу, что вы добрались благополучно, а за задержку отчитались.

Ну, не позор, когда твои действия контролируют такие ничтожества, как этот мистер К…

– Как скоро вы завершите свои дела?

– Через несколько дней.

– Я так понимаю, что вы должны покинуть Лондон в понедельник вечером?

– Да.

– Если вас что-нибудь задержит, дайте мне знать. Если ничего не случится, вы обязаны отбыть поездом не позднее 11.30.

– Понимаю.

– Ну, хорошо, – сказал К. устало, – вы не можете отсюда уйти раньше десяти часов. Давайте лучше продолжим урок. – Он встал рядом с картинкой на стене, маленький, худосочный, видно, редко евший досыта. Что заставило их остановить свой выбор на этом человеке? Неужто внешность обманчива и под невзрачной личиной таится живая и страстная преданность идеям его партии?

– Ун фамиль трэй жентильбоно, – сказал он и, указывая на кусок мяса, добавил: – Вици эль карнор.

Время тянулось медленно. Однажды Д. показалось, что в коридоре, мягко ступая в туфлях на резиновой подошве, прошел д-р Беллоуз. И в центре интернационализма – дефицит доверия…

В приемной он записался на следующий урок – на понедельник и уплатил за курс занятий. Пожилая дама поинтересовалась:

– Поначалу, наверное, чуточку трудновато, да?

– О, мне кажется, у меня пойдет.

– Я очень рада. Хочу вам сообщить, что для успевающих студентов доктор Беллоуз устраивает небольшие вечера. Это исключительно интересно. В субботу вечером, в восемь. Вы получите возможность встретиться и обменяться идеями со студентами из всех стран – испанцами, немцами, сиамцами. За это доктор Беллоуз денег не берет – достаточно заплатить только за кофе и пирожные.

– Уверен, что пирожные прекрасные, – сказал Д., учтиво откланиваясь.

Он вышел на Оксфорд-стрит. Теперь он не торопился. До визита к лорду Бендичу других дел у него не было. Он пошел пешком, наслаждаясь нереальностью окружающего – никаких руин, витрины полны товаров, дамы идут к «Буссару» выпить чашечку кофе. Похоже на один из его снов о мирной жизни. Он остановился перед витриной книжной лавки и стал разглядывать новые книги – надо же, у людей есть время читать книжки. Одна называлась: «Фрейлина двора короля Эдуарда». Фотография на суперобложке запечатлела полную даму в белом шелковом платье и шляпе со страусовыми перьями. Невероятно! Рядом лежала другая книга – «Дни сафари». На обложке джентльмен в пробковом шлеме позировал, поставив ногу на мертвую львицу. «Что за страна!» – еще раз подумал он с теплотой. Он пошел дальше. Нельзя было не заметить, как хорошо одеты здесь люди. Светило бледное зимнее солнце, ярко-красные автобусы стояли неподвижно по всей Оксфорд-стрит – образовалась пробка. Какая отличная мишень для авиации противника! Именно в это время дня они и налетали. Но в небе было пусто или почти пусто – один поблескивающий самолетик кувыркался в бледной ясной вышине, таща за собой через пушистые облака рекламу: «Обогревайтесь каминами Ово!» Он дошел до Блумсбери. Ему подумалось, что утро прошло вполне спокойно. Мирный, поглощенный своими делами город словно нашел противоядие против его заразы. Площадь с голыми деревьями была безлюдна, если не считать двух индийских студентов, сравнивающих свои конспекты под рекламой «Русских бань». Он вошел в гостиницу.

В вестибюле за барьером сидела женщина, по-видимому, управляющая – темноволосая толстуха с прыщиками вокруг рта. Она скользнула по нему проницательным оценивающим взглядом и закричала резким неприятным голосом:

– Эльза! Эльза! Куда ты запропастилась?

– Ничего, – сказал он, – я найду ее по дороге в номер.

– Ключу положено быть здесь на крючке, – сказала женщина.

– Спасибо, не беспокойтесь.

Эльза подметала коридор возле его комнаты.

– Никто к вам не заходил, – сказала она.

– Спасибо. Ты хороший сторож.

Но едва войдя в номер, он понял, что она сказала неправду. На всякий случай он оставил бумажник на столе строго в определенном положении по отношению к другим точкам комнаты. Бумажник был сдвинут. Возможно, Эльза вытирала пыль со стола. Он расстегнул молнию – ничего важного в нем не было, но все бумаги лежали уже в ином порядке. Он позвал спокойно, без крика:

– Эльза!

Глядя, как она входит, маленькая, угловатая, с выражением преданности, которое держалось на ее мордашке так же неуклюже, как фартук на ее фигурке, он подумал: есть ли на свете хоть одно неподкупное существо? Неужели и его самого можно подкупить, но чем?

– А ведь кто-то здесь побывал, – сказал он.

– Только я и…

– И кто?

– Хозяйка, сэр. Я думала, что против нее вы возражать не станете.

Он почувствовал удивительное облегчение от того, что честность все-таки еще кое у кого сохранилась.

– Конечно, ей ты не могла запретить.

– Я уж и так и этак старалась. А она сказала: «Ты боишься, что я увижу, как ты плохо убираешь в номерах». Я сказала, что вы велели никого не пускать. А она говорит: «Давай ключ». А я говорю: «Мистер Д. дал мне ключ в руки и велел, чтоб в номер ни одна душа не заходила». Тогда она вырвала у меня ключ. Я не хотела, чтобы она входила, а потом подумала: «Ну и что, вреда-то никакого не будет». И как вы только догадались? Простите, сэр. Мне не надо было впускать ее в номер.

Девочка заплакала.

– Она здорово на тебя рассердилась? – спросил он мягко.

– Грозилась уволить, – торопливо рассказывала девочка. – Ну и пусть, это неважно. Здесь хуже рабства – только уборка, да уборка. Можно и побольше заработать, я не собираюсь всю жизнь в служанках ходить.

Я все еще ношу с собой заразу, – подумал он. – Вот пришел сюда и сломал бог знает чьи еще жизни.

– Я поговорю с хозяйкой.

– Нет, я тут все равно не останусь, тем более после того, что случилось… – И словно признаваясь в собственном преступлении, пояснила: – Она меня ударила по лицу.

– Что же ты будешь делать?

Ее невинность и одновременно знание прозы жизни ужаснули его.

– Сюда одна девушка постоянно ходила, а теперь у нее есть своя квартира. Она всегда говорит, что я могу перейти к ней в горничные. С мужчинами-то я, конечно, никаких дел иметь не буду, только дверь им отворять.

– Нет, нет! – воскликнул он.

Как прозрение явилась мысль о вине, которую каждый, не ведая того, носит в себе. Никто из нас не подозревает, сколько неповинных душ мы предаем. Теперь на него ложится ответственность…

– Подожди, пока я не поговорю с управляющей.

– Да ну, что тут вообще хорошего! – сказала она с горечью. – Хоть служанкой не буду. А с Кларой мы будем ходить в кино каждый вечер. Ей нужна подруга, она мне сама сказала. У нее никого нет, кроме мопса. Мужчины-то не в счет.

Она была еще чудовищно мала для такого близкого, пусть даже только теоретического знакомства с пороком.

– Обожди немного. Я уверен, что смогу как-нибудь тебе помочь.

Он понятия не имел, как это сделать. Разве что дочь Бендича… Но после истории с машиной это маловероятно.

– Больше недели я тут не останусь. У Клары телефон вделан в куклу. А кукла одета, как испанская танцовщица. И еще Клара говорит, что своей горничной она всегда дарит шоколадные конфеты.

– Клара подождет, – сказал он.

Он уже вполне живо представлял себе эту молодую особу. Сердце у нее, вероятно, действительно доброе, но он и о дочери Бендича был такого же мнения. Угостила его сдобной булочкой на платформе и этой своей небрежной щедростью произвела на него в тот момент сильное впечатление.

– Что ты там делаешь, Эльза? – донесся из коридора голос управляющей.

– Я позвал ее к себе, чтобы выяснить, кто заходил в номер.

Он не успел еще как следует обдумать то, что ему рассказала девочка. Была ли управляющая еще одной его сообщницей, как и К., желавшей убедиться, что он следует по узкой тропе добродетели, или она уже продалась Л.? Зачем же в таком случае ему велели остановиться именно в этой гостинице? Номер был заказан заранее, и вообще все было приготовлено с таким расчетом, чтобы он не терял контакта со своими шефами. С другой стороны, все это, конечно, могло быть организовано человеком, который одновременно снабжал информацией и Л. Кто знает… Не было конца кругам этого ада.

– Никто сюда не заходил, кроме меня и Эльзы, – сказала управляющая.

– Я просил Эльзу никого ко мне не впускать.

– Вы должны были предупредить меня. – У нее было квадратное тяжелое лицо, к тому же еще обезображенное какой-то болезнью. – Вообще, у нас в отеле никто не ходит по чужим комнатам, кроме прислуги, и то по делу.

– И все-таки кто-то интересовался моими бумагами.

– Эльза, ты их трогала?

– Конечно, нет.

Управляющая повернула к нему свою квадратную, усеянную красными прыщами физиономию – старая крепостная башня, еще способная выдержать атаку неприятеля.

– Итак, вы, безусловно, ошиблись, если, конечно, верите этой девочке.

– Ей я верю.

– Значит, и говорить больше не о чем. Тем более, что все на месте, ничего не пропало.

Он не ответил. Не стоит продолжать спор. Кому бы она ни служила, им или противнику, он все равно обязан жить в этом отеле – так предписывала инструкция.

– А теперь вы, может быть, все-таки позволите мне сказать, ради чего я поднималась сюда, – какая-то дама желает поговорить с вами по телефону. Телефон – в холле.

Он переспросил с удивлением:

– Дама?

– Насколько я могу судить…

– Она назвала свое имя?

– Нет.

Он заметил взволнованный взгляд Эльзы и подумал: Господи, только этого еще не хватало – детской влюбленности. – Шагнув к двери, он тронул ее за рукав и сказал:

– Мне ты можешь доверять.

Четырнадцать лет – ужасный возраст: так много знаешь и так мало можешь. Если это и есть цивилизация – людные улицы, богатые витрины, дамы, стайками идущие пить кофе к «Буссару», мемуары фрейлины при дворе короля Эдуарда, и тут же рядом гибнущий, тонущий в пучине ребенок – нет, тогда он предпочитает варварство, разбомбленные улицы, очереди у продовольственных магазинов. Там самое худшее, что ждет ребенка – это смерть. Да, именно ради таких, как Эльза, он борется, чтобы подобная цивилизация не вернулась в его страну.

Он взял трубку.

– Алло. Простите, кто говорит?

Голос, раздраженный ожиданием, ответил:

– Роз Каллен.

Что бы это значило? – подумал он. – Неужели они, как в дешевых романах, ставят ему ловушку с красоткой для приманки?

– А-а… Надеюсь, вы благополучно добрались до вашего Гвин-коттеджа.

Только Л. мог дать ей его адрес, никто другой.

– Конечно, добралась. Но послушайте…

– Я сожалею, что был вынужден оставить вас в столь сомнительной компании.

– Ладно, не валяйте дурака. Вы, правда, вор?

– Я начал угонять машины раньше, чем вы появились на свет.

– Но ведь у вас назначена встреча с моим отцом?

– Это он вам сказал?

Из трубки вырвался нетерпеливый возглас:

– Вы думаете, мне нечего больше делать, как болтать с отцом? О встрече написано в вашем блокноте, который вы выронили.

– И адрес отеля тоже был в блокноте?

– Да.

– Не худо бы получить его обратно. Я имею в виду блокнот. Он мне трогательно напоминает о других моих кражах.

– О, ради бога, – сказал голос, – не нужно так…

Он мрачно оглядел маленький гостиничный холл: азиатские ландыши в высокой напольной вазе, стойка для зонтиков, напоминающая формой гильзу артиллерийского снаряда. У него на родине валяется столько гильз, что их хватило бы на весь мир. Пустые снарядные гильзы на экспорт! Спешите приобрести… Отличный подарок к Рождеству – изящная стойка для зонтиков, доставленная из разрушенного войной города.

– Вы что там, уснули? – спросил голос в трубке.

– Нет, я просто жду, чем это кончится. Ваш звонок, признаться, меня несколько удивил. Последняя наша встреча произошла, как вы помните, при необычных обстоятельствах.

– Я хочу поговорить с вами.

– Да? – Если бы знать точно – работает она на Л. или нет.

– Но не по телефону. Может быть, поужинаем сегодня вечером?

– Вы ведь знаете, что у меня нет для этого подходящего костюма.

– Ну пойдем, куда вы захотите, в какое-нибудь местечко поскромнее.

Странно, в голосе Роз Каллен слышалось не свойственное ей напряжение. Если она в сговоре с Л., тогда, конечно, можно понять ее нервозность – у них оставалось слишком мало времени. Его встреча с Бендичем была назначена на завтрашний полдень. Можно и повидаться с ней, пожалуй, беды от этого не будет. Если, конечно, он не потащит с собой свои рекомендательные письма, пусть даже запрятав их в носок. С другой стороны, и оставлять их нельзя – они могут снова обыскать его номер… Тут было над чем подумать.

– Где мы встретимся? – спросил он.