Текст книги "Флинн при исполнении"

Автор книги: Грегори Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

– Кофе, Флинн? Или же предпочитаете чего-нибудь покрепче? – спросил Рутледж, стоя у столика с напитками и готовый услужить.

– Чашку кипятка, будьте добры, – Флинн выудил из кармана пиджака пакетик травяного чая. – И еще ложечку, если можно.

В главной гостиной уже собрались люди, но было на удивление тихо. Лишь потрескивали дрова в камине.

Д'Эзопо сидел дальше всех от огня, в глубоком кожаном кресле, у стены. Рядом, на подлокотнике, стоял бокал с каким-то крепким на первый взгляд напитком. Комиссар прикурил сигарету, и Флинн заметил, что рука у него дрожит.

Клиффорд сидел на диване, широко расставив ноги и опустив голову, и барабанил пальцами по бумажной салфетке, лежащей у него на коленях. Он явно нервничал, словно атлет перед схваткой. Бакингем, расположившийся на другом конце дивана, глядел куда-то в пространство и задумчиво поглаживал подбородок.

Арлингтон выбрал место за покерным столом. Сидел, скрестив руки на груди с видом игрока, ведущего счет и ожидающего последней раздачи. Окленд занял свое обычное место, у камина, скрестив тощие голые ноги, и смотрел на огонь.

Заложив руки за спину, стоял в дальнем темном углу комнаты Уэлер и изучал висевшую на стене голову лося.

Данн Робертс, сунув руки в карманы пиджака, стоял по другую сторону от камина, возле маленькой дверцы в служебное помещение. Эшли, склонившись над столом с напитками, готовил себе коктейль.

– Спасибо, – сказал Флинн и опустил пакетик в чашку с горячей водой, которую протянул ему Рутледж. И стал помешивать ложечкой. – Не будет ли кто-нибудь столь любезен сбегать за Тейлором?

– Кофе? – предложил Конкэннону Рутледж. – Что-нибудь выпить?

– Кофе. Черный.

Данн Робертс надавил на вделанную в стену кнопку цвета слоновой кости.

– Учитывая то обстоятельство, что прошлый раз Тейлор помогал вам уничтожать улики, – пояснил Флинн.

Рутледж протянул Коки чашку с блюдцем. Коки взял только чашку. Рутледж поставил блюдце обратно на стол.

Флинн выудил ложечкой чайный пакетики положил его вместе с ложечкой на блюдце Коки.

Тейлор вошел в комнату через маленькую дверцу за спиной у Данна Робертса. На нем были черные брюки, белая куртка официанта, белая рубашка и черный галстук. Флинн заметил, как Тейлор тут же начал искать глазами Клиффорда, но тот, по-прежнему не поднимая глаз, смотрел на салфетку на коленях.

Рутледж приготовил себе какой-то не слишком крепкий коктейль.

Флинн отодвинул кресло подальше и чуть в сторону от камина и уселся в него лицом к огню.

Арлингтон сказал:

– Полагаю, вы хотите знать, где находился каждый из нас в тот момент.

– Я не стану задавать вам вопросов, – сказал Флинн. – Всегда был не слишком силен в придворных интригах. Одним это дается, другим – нет. Два человека погибли, были убиты. Вы, джентльмены, виновны в сокрытии преступления, уничтожении улик и доказательств по делу. По всей видимости, один из вас виновен в убийстве. Так не годится. Это ненормальная ситуация. Криминальная, я бы сказал.

Стоя у столика с напитками с бокалом в руке, Рутледж не сводил с Флинна глаз.

Флинн поставил пустую чашку на журнальный столик.

– Я хочу отдать несколько распоряжений.

– Мы исполним любое ваше пожелание, Флинн, – сказал Рутледж.

– Еще бы вам не исполнить. Пожалуй, не стоит напоминать вам о том, что в этой стране никому не дозволено встать над законом. Знаю, есть среди вас люди, придерживающиеся на этот счет другого мнения. Знаю, что имеются среди членов вашего клуба личности, которые и сами представляют закон… в различных его аспектах. Но ведь вы позвали меня сюда именно потому, что я не из вашего круга. Человек посторонний. – Сидя в мягком кожаном кресле и глядя на мерцавшее в камине пламя, Флинн вдруг вспомнил, что почти не спал прошлой ночью. – Одним словом, ни в чем не заинтересованный. Так вот, как незаинтересованный представитель закона должен со всей ответственностью заявить, что то, что вы творили здесь прошлой ночью, абсолютно противозаконно, преступно и опрометчиво с вашей стороны. И сегодня, сейчас, постараюсь научить вас, как следует себя вести.

Коки недоуменно заморгал.

– Скажите, что теперь делать, – вставил Рутледж.

Флинн выпрямился в кресле.

– Прежде всего мы вызовем местную полицию. Вашего шерифа Дженсена в порядке, так сказать, любезности. Мы также немедленно свяжемся с отделом убийств центрального полицейского управления штата, – даже самому Флинну собственный голос казался холодным и отстраненно жестким. – И сообщим им об убийстве судьи Роберта Лодердейла. И до тех пор, пока не прибудут представители закона, ни один из вас из этой комнаты не выйдет. – Коки совсем расслабился и чуть ли не клевал носом, держа на коленях пустую кофейную чашку… – А когда сюда явится шериф Дженсен, я намерен показать ему комнату, где произошло убийство. А также проследить за тем, чтобы он ничего там не трогал… – Собственный голос казался Флинну все более отдаленным, точно он больше не принадлежал ему, а доносился откуда-то издалека, причем сам он, Флинн, отдалялся от него все больше и больше. – Так вот, когда явится Дженсен… – Свет в комнате померк. А треск поленьев в камине становился все громче. – Когда приедет полиция штата…

Из темной глубины комнаты на него надвигались огромные бледные лица.

Лицо Рутледжа кривилось в улыбке.

Флинн с огромным усилием повернул голову – взглянуть на Коки.

Коки крепко спал.

– Уэлер… – пробормотал Флинн.

Уэлер, стоявший в дальнем углу, поднял глаза. И, все еще держа руки за спиной, молча наблюдал за Флинном.

– Мерзавцы… – пробормотал Флинн. – Так вы решили просто дождаться…

Глава 22

Огонь все еще горел в камине, но язычки пламени стали меньше, и света и тепла от него исходило тоже меньше. В небольшие оконца с улицы просачивался сероватый свет.

Коки, сидя в кресле, все еще спал. Кофейную чашку с его колен убрали. И чашка с блюдцем Флинна тоже куда-то исчезла с журнального столика.

Вообще все стаканы, бокалы и чашки, находившиеся вечером в комнате, куда-то исчезли.

Флинн посмотрел на часы. Четверть десятого. Утра… Утро, понедельник… клуб «Удочка и ружье»… Лодердейл…

Он резко встал, и его замутило. И тут же страшно закружилась голова. Флинн закрыл глаза.

– Черт… Должно быть, сильный подсунули порошок, раз я вот так, прямо на полуслове, вырубился…

Он сделал несколько глубоких медленных вдохов. Потер виски кончиками пальцев. Выждал минуту.

Затем, еле двигая отяжелевшими ногами, поплелся к двери. Вышел из гостиной, пересек холл, вошел в коридор.

Дверь в музыкальную комнату была распахнута настежь.

Ее заливал сумеречный утренний свет, пробивающийся с веранды. Он показался Флинну каким-то нереальным.

Нет, сама комната выглядела вполне реально. И нормально. Трупа за роялем больше не было. К нему был аккуратно придвинут пустой табурет. На рояле стояла маленькая музыкальная шкатулка Лодердейла…

Через стеклянную дверь Флинн видел лужайку с мертвой пожелтевшей травой и темную плоскую поверхность озера.

Он никак не мог вспомнить, стояла ли на рояле шкатулка вчера, когда они обнаружили тело Лодердейла.

Вернувшись в гостиную, он надавил на кнопку звонка. В здании клуба стояла полная тишина.

Флинн подошел к Коки, потряс его за левое плечо. Потом спохватился и потряс за правое.

Коки открыл глаза. Взгляд их был невидящим.

– Друзья познаются в беде, – сказал Флинн. – Вставай!

Коки оглядел комнату с таким видом, точно видел ее впервые.

Флин заметил:

– Наверняка уже успели избавиться от того, что было Лодердейлом.

Коки с усилием выпрямился в кресле. И сидел, покачиваясь и недоуменно моргая.

– Нас обвели вокруг пальца, друг мой, – сказал ему Флинн. – Ну ничего, не расстраивайся. Вот через несколько минут окончательно проснешься и почувствуешь себя еще хуже.

Через маленькую дверцу в гостиную шагнул Тейлор.

– Доброе утро, – сказал Флинн.

– Доброе, – пробормотал Тейлор.

– Вы тоже принимали участие в этом заговоре с целью усыпить нас?

Тейлор разглядывал свои сильные гладкие руки.

– А куда было деваться, если они велели…

– И какой же, вы думаете, напрашивается вывод? – Голос Флинна эхом отдавался у него в ушах. Ноги едва держали.

– Что-то я не пойму, о чем это вы.

– Где все?

– Ушли на охоту.

– На охоту?

– Ну да. На оленей. Ушли примерно с час назад.

Флинн представил себе картину: охотники, растянувшиеся неровной цепочкой, входят в лес. Все прекрасно одеты, у всех карабины.

Он покачал головой. Голова заболела еще сильней.

– Они же говорили, что собираются на охоту сегодня, – словно оправдываясь, пробормотал Тейлор. – Вот и пошли.

Коки, навалившись грудью на подлокотник, спросил:

– Нас что, усыпили?

Флинн взглянул на ковер. Восточный рисунок кругами расплывался перед глазами. От этих завихрений снова затошнило.

– Где Лодердейл?

– Его убрали, сэр.

– Я понимаю, что убрали! Куда, черт подери? – Флинн приложил ладонь ко лбу. Ответа не последовало. – Понимаю. Ты здесь лицо подневольное. Тебя наняли делать работу. И ты с ней, надо сказать, чертовски хорошо справляешься! Только и знаешь, что переносить мертвецов по ночам с места на место!

– Мистер Рутледж, он предупредил, что вы будете задавать утром вопросы, сэр.

– Догадливый он парень, этот Рутледж.

– И сказал, чтоб я и не пытался на них отвечать. Что если вы что-то узнаете, то он тут же свяжется с местной полицией, и тогда…

– Очень умен этот Рутледж.

– И тогда это только все еще хуже запутает.

– Френк, – сказал Коки, все еще сидя в кресле. – Мне что-то нехорошо, Френк.

– А ты старайся не думать о маринованных огурчиках и хлопьях со сливками.

– Он просил передать, чтоб вы воздержались задавать вопросы до тех пор, пока не встретитесь с другими членами клуба.

– Так сходи за ними! – сказал Флинн.

– Не могу. Я же не знаю, где их искать.

– Так позвони в этот проклятый гонг!

– Не поможет, – сказал Тейлор. – Не то время, чтоб бить в гонг. Они сразу догадаются, что вы их зовете.

При одном воспоминании о звуках, которые производит гонг, Флинна замутило еще больше, чем при мысли о маринованных огурчиках и хлопьях со сливками.

– Они соберутся у «Трам-тара-рама» где-то в двенадцать или около того.

– У «Трам-тара-рама»? Что это за место такое?

– Да домик. Просто охотничий домик. В горах. И я должен отвезти им туда горячее. Выезжаю в «Лендровере» примерно в одиннадцать тридцать. Почему бы вам не поехать со мной?

Флинн взглянул на часы – девять двадцать шесть. Последние десять-одиннадцать минут растянулись, казалось, на несколько часов. Словно он провел весь вечер, слушая Шенберга.[14]14
  Шенберг Арнольд (1874–1951), австрийский композитор, представитель музыкального экспрессионизма.


[Закрыть] Интересно, но утомительно.

У него оставалось два часа, чтоб привести голову и тело в порядок и подготовить их к несомненно утомительной и тряской поездке в «Лендровере» по каменистой горной дороге.

– Сперва принеси нам завтрак, – сказал Флинн.

– О, Френк…

– А все уже позавтракали, – сказал Тейлор. – Когда кто-нибудь пропускает завтрак, ему уже ничего не…

– Мы не члены клуба! – взорвался Флинн. – И нам плевать на все их поганые правила! Если повара уже ушли, приготовишь завтрак сам. Яйца всмятку, тосты, чай.

– О, Френк…

– И куриный бульон!

– Куриный бульон?

– Да, куриный бульон. И если понадобится, будешь сам ловить цыплят с помощью лассо, а потом их ощипывать, ясно?

– Да, сэр.

– Завтрак подашь в мою комнату ровно через пятнадцать минут!

– Да, сэр.

– Френк…

– И принесешь мне сапоги. Размер десятый. И теплую парку.

– Да, сэр.

Флинн слегка пошатнулся.

– И если не исполнишь всего этого, Тейлор, я лично позабочусь о том, чтоб ты до конца своих дней сидел в камере и чтоб тебе все время играли «Свадебный марш». Денно и нощно!

Глава 23

Флинн побрился, принял контрастный душ – сперва горячая вода, потом холодная, потом снова горячая, – переоделся в свежее белье и почувствовал себя настолько бодрым, что даже сделал ответный ход слоном на f5.

Без десяти десять Тейлор подал им в комнату завтрак. Полную супницу горячего куриного бульона, яйца всмятку, тосты и чай.

Коки, приволакивая ногу, вошел в комнату. Он тоже побрился. Волосы у него были мокрые. Глаза немного прояснились. Нижняя губа отвисала больше обычного.

– По крайней мере, – сказал Флинн, – у меня нет причин подвергать допросу в связи с этим делом губернатора Кэкстона Уилера и Уолтера Марша. – Он покачал головой. На этот раз обошлось. – Впрочем, как знать, как знать…

Коки взглянул на шахматную доску.

– Та-а-ак… – Флинн довольно потер руки. – Что может быть лучше куриного бульона на завтрак!

– Мне он ни к чему.

Прежде чем притворить за собой дверь, Тейлор сказал:

– Зайду за вами примерно в одиннадцать тридцать, инспектор Флинн.

– Обязательно. – Флинн придвинул стул к столу. – И смотри не забудь сапоги и куртку!

Коки брезгливо и осторожно придвинул к себе тарелку и смотрел на нее, как смотрит котенок на оставленную им лужицу.

– Над нами учинили расправу, Коки. Они расправились с нами! Думаю, главной особенностью правящего класса является их умение… управлять. Они должны управлять, что тут поделаешь. Как рабочий класс должен прежде всего работать…

Коки следил за тем, как Флинн наливает ему в миску куриный бульон.

– Сдается мне, что я не выдержу этой поездки сегодня на джипе, Френк. Мало того, что пил вчера с Хевиттом, так еще этот Рутледж насовал какой-то дряни в кофе.

– Ты останешься здесь. Посидишь, пораскинешь мозгами. А я пойду выслеживать этих охотничков в лесу. – Флинн налил себе бульона. – А что еще остается делать… Мы же не можем вызвать полицию штата и показать, что трупа в наличии не имеется. Ешь бульон!

Стоило Коки только заставить себя попробовать ложку, и он, уже не останавливаясь, выхлебал все до конца.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей и не портить ни себе, ни другу аппетит, Флинн неумолчно болтал за едой:

– Знаешь, вполне возможно, Тейлор тот человек, который нам нужен. Он чужак, он не из этой шайки полудурков. В свое время судья Лодердейл приговорил его к трем годам заключения за четырехкратное двоеженство. А потом устроил парня сюда на эту обезьянью работу. Тоже своего рода наказание за нарушение закона. Мучил его своей музыкальной шкатулкой, доводил этим маршем. Как только такое в голову могло прийти, сделать музыкальную шкатулку орудием пытки?!

– Так выходит, это Тейлор спрятал шкатулку Лодердейла в кладовой?

– Ну вот, мыслительный процесс уже начался! Съешь еще тостик, Коки. Да, очень вероятно, что он. А сегодня утром эта самая шкатулка стояла на рояле. Ты, случайно, не помнишь, вчера вечером она там была?

– А тебе кажется, что была? Что ж, может, ты и прав. Как бы там ни было, есть все основания подозревать именно Тейлора. Поднялся по лестнице из гимнастического зала на веранду босой. Ступал тихо, бесшумно. Прокрался в музыкальную комнату, одним прыжком оказался у Лодердейла за спиной. Руки у него сильные, тренированные. Чуть не оторвал Лодердейлу голову с помощью обыкновенной бельевой веревки. А после быстренько и тихонько ускользнул обратно в гимнастический зал, который находится прямо под музыкальной комнатой. Обе двери, и на веранду, и в музыкальную комнату, были открыты.

Коки не сводил с Флинна глаз. Тот опустошил миску с бульоном и принялся за яйца.

– Но к чему было Тейлору убивать Хаттенбаха?

– Зависть, мой друг. Элементарная зависть. Тейлор рассказал мне, что в тюрьме его обследовал врач-психиатр. Женщина. И она поставила ему диагноз: гиперсексуальность. К вашему сведению, лейтенант Конкэннон, этот наш приятель Тейлор имел одновременно девять жен! Хочешь, верь, хочешь, нет, но ровным счетом девять. И именно из-за этого и работает здесь. Чтоб оградить себя от дальнейших фатальных ошибок того же сорта, чтоб снова не оказаться перед алтарем рука об руку с очередной дамочкой и не твердить: «Согласен, согласен!» И тут возникает Хаттенбах. Привлекательный, молодой, он тоже пользуется успехом у женщин. Они так и слетаются к нему, точно мухи на мед, и он одерживает одну победу за другой. Но Хаттенбаху хватило ума ограничиться только одной женой. Впрочем, не уверен, что это было столь уж мудро с его стороны, выбрать в жены холодную бессердечную женщину, сущую, по правде говоря, стерву. И вот представь, лежит наш обреченный на воздержание Тейлор в холодной каморке для слуг и прислушивается к разговорам господ. И слушает те же разговоры о бесконечных любовных подвигах Хаттенбаха, когда подает к обеду отварную рыбу. Ну, неужели, скажи, у него не возникнет при этом искушения оторвать голову этому ловеласу?

– Да, – с готовностью ответил Коки.

Флинн сделал вид, что не заметил поспешности, с которой последовал ответ.

– Ну а Клиффорд? – спросил после паузы Коки. – Ведь он тоже весьма привлекательный молодой мужчина. Почему бы Тейлору не завидовать и ему тоже?

– Последние полгода Клиффорд отсутствовал. Был на Ближнем Востоке. А Тейлор работает здесь всего девять месяцев. Однако, следуя этой логике, мы должны были бы предупредить Клиффорда, верно? Ты что, яйца не будешь?

– Что-то не очень хочется.

– Ешь, – Флинн отодвинул миску, стоявшую перед Коки, и выложил ему на тарелку пару яиц. – Осознай наконец, чем пожертвовали для тебя курочки! Своим потомством!

– В данный момент меня больше беспокоит мое состояние, – сказал Коки.

– К слову, о Клиффорде. К числу женщин, с коими женатый Хаттенбах делился жаром своих чресел, принадлежит и незамужняя сестра Клиффорда Дженни. Сам он твердит, что сей факт ничуть не оскорбляет его чувств. Но брат есть брат. И все братья – люди разные.

– А что мог иметь Клиффорд против Лодердейла?

– Не знаю. Он, насколько я понимаю, дружил с Эшли и являлся одним из инвесторов, вложивших деньги в «Эшли комфорт инкорпорейтед». Кстати, мне показалось, что Бакингем был недоволен Клиффордом. Наблюдал из окна за одним маленьким инцидентом. К тому же губернатор Бакингем доводится Клиффорду дядей.

– Ничего себе! Не компания, а какой-то клубок змей! – С этими словами Коки брезгливо отодвинул от себя тарелку с яйцами.

– Яйца здесь совершенно ни при чем, Коки. Так что выбрось эти мысли о змеях и прочих ползучих гадах из головы и ешь! Не думай больше о змеях!

Коки поднялся со стула и заковылял к шахматной доске.

– Нет, наиболее вероятный кандидат все же Эшли, – продолжал размышлять вслух Флинн. – Клиффорд утверждает, что Хаттенбах без всякого предупреждения взял да изъял вложенные им средства с банковских счетов фирмы Эшли, причем выбрал для этого самый неподходящий момент. Ну чем не мотив для убийства? К тому же в недрах этого курятника, называемого клубом, разрабатывается реорганизация «Эшли комфорт инкорпорейтед». И Лодердейл очень старался – подозреваю, небезуспешно – выжить Эшли из бизнеса. Тоже мотив для убийства.

– А Уэлер? – спросил Коки. – Он вроде бы человек со стороны. И не член клуба.

– Он человек, который все обо всех знает. Все связи, все ходы и выходы. Он один из главных душеприказчиков Рутледжа. Именно он, как я понимаю, заправляет всей его финансовой и деловой империей. И как знать, в какие игры при этом играет…

Коки двинул по доске какую-то фигуру.

А затем вернулся к столу, сел и заметил:

– Кстати, и Д'Эзопо тоже вроде бы посторонний. Не член.

– А что, тоже мысль! – сказал Флинн и выпил первую чашку чаю. – Вообще, это, конечно, нечто! Представь, комиссар полиции Бостона вдруг оказывается убийцей! Вдруг выясняется, что это он, взяв в сообщники Тейлора, организовал убийство Лодердейла. Еще один чужак… Стоит раскрутить такое дельце, и тебе вряд ли будет когда светить полная пенсия, Коки! О, кстати, вспомнил! Надо позвонить Гроуверу. Узнать, проверил ли он ту машину.

– Доброе утро, Гроувер. Рад, что застал тебя на работе в понедельник утром.

Перед тем как набрать номер, Флинн взглянул на шахматную доску и отметил, что Коки пошел ферзем на el.

Ответом Гроувера было какое-то невнятное хмыканье.

– Ну, как продвигается дело Хирама Голдберга?

– Потратил целую уйму времени. Несколько часов.

– Сочувствую.

– А это означает, что я не получу майку члена лиги!

– Что у тебя, маек, что ли, нет?

– Майки члена лиги – нет, инспектор.

– О, понимаю.

– И сами знаете, как на это смотрит комиссар.

– Последний раз, когда его видел, он был весь в поту и страшно нервничал.

– Что?..

– Так как же посмотрит на это комиссар?

– Я имел в виду комиссара Д'Эзопо.

– Это я понимаю.

– Просто вы его плохо знаете, Френк.

– По всей видимости, действительно не очень хорошо.

– А его от вас просто воротит, как и всех остальных нормальных полицейских. Профессионалов, настоящих сыщиков. Он, как и все, считает вас чокнутым, вот! Прямо так и говорит, этими самыми словами. Сам слышал, на пикнике в День труда.[15]15
  Праздник отмечается в США в первый понедельник сентября.


[Закрыть]

– Я там не был.

– Ну, ясно, не были. Наверное, вас просто не пригласили, вот и все.

– Наверное.

– Потому что вы – не наш человек, Френк!

– Слава Всевышнему за это.

– Потому что никто никогда не понимает, что это вы такое городите. Мало того, что не понимает, к тому ж еще просто не слышит. Все время бубните себе под нос. А если кто и слышит, так не понимает. Все эти ваши дурацкие шуточки и намеки…

– Гроувер…

– Ну вот, пожалуйста! Почему это вы все время называете меня Гроувером, а? Мое имя – Ричард Томас Уилен. И друзья зовут меня Диком.

– Замечательно. Очень выразительно.

– И вы не поднимались по служебной лестнице, как все остальные нормальные люди! И комиссар никогда бы вас не повысил! Он вообще не желает иметь с вами никаких дел.

– Чем меньше, тем лучше.

Гроувер недоуменно умолк.

– Что значит лучше?

– Знаешь, Гроувер, ты последний на свете человек, с которым охота говорить в тяжелый день, понедельник. К тому же еще с утра.

– Короче, если бы вы знали нашего комиссара лучше, то давно бы поняли, что нет для него ничего важнее, чем братская солидарность всех офицеров полиции!

– Ну, нет. Есть кое что еще поважнее. В данный момент.

– А что? Что именно?

– Стремление выбраться из зыбучих песков.

– Что это вы, черт возьми, городите? – Похоже, Гроувер разозлился уже не на шутку. – Вот всегда вы так, инспектор! Вечно говорите какими-то загадками, чтоб ни один нормальный человек не понял! И лично я не вижу тут ничего смешного!

– Ты лучше расскажи мне о комиссаре… Дик, вроде бы так тебя теперь прикажете назвать?

– Комиссар очень положительно относится к таким вещам, как лига по игре в боулинг. Говорит, это помогает укрепить между полицейскими чувство локтя. Даже один раз сам приехал и играл с нами. Вы-то никогда не приедете!

– Боюсь, что нет, Гроувер. Грохот раздражает. Стоять на дорожке с шаром… это все равно что дирижировать оркестром из грома и молний.

– Чего? О чем это вы, инспектор? Дирижировать громом?

– Именно, Гроувер. Громом и грозой не дирижируют.

– Ну неужели не надоело говорить загадками, черт побери! Да вы тут нас всех с ума сведете, инспектор! Я вам втолковываю о комиссаре, а вы – о каких-то громах и грозах!

– Обычно они формируются во впадинах.

– Чего?..

– В низинах, Гроувер!

– Прощайте, инспектор!

– Нет, погоди, Гроувер. Сперва скажи мне, кто сбил Хирама Голдберга, ехавшего на велосипеде.

Гроувер испустил долгий тяжкий вздох.

– Ну, съездил я на Фэарвью, 212…

– Все-таки съездил?

– В дом Уилларда Мэтсона, владельца той машины, что угнали в субботу вечером. А потом, в воскресенье, нашли неподалеку от дома этого самого Мэтсона.

Гроувер умолк, ожидая реакции. Флинн бросил в трубку:

– Ну и?..

– Ну и прождал несколько часов, потому как этот Мэтсон вернулся домой только в начале десятого. Точнее, в девять двадцать. Они с женой ездили в больницу, навещать ребенка.

– Что с ребенком?

– Не знаю.

– Ты даже не спросил?

– Бог ты мой, ну при чем тут ребенок, инспектор?

– Выясни.

Еще один тяжкий вздох.

– Ну и я осмотрел машину Мэтсона.

– Мэтсон нервничал, как тебе показалось?

– Ну и на крыле и на правом переднем бампере оказались вмятины. И правая передняя фара разбита.

– Дальше!

– И Мэтсон сказал, что, очевидно, эти самые угонщики и повредили автомобиль.

– Стало быть, он признал, что повреждения свежие.

– А чего ему оставалось делать? Мы же могли опросить соседей…

– Верно. Так ты конфисковал у него машину?

– Только этим и занимался до часа пятнадцати сегодняшней ночи, инспектор.

– И все это время находился рядом с машиной?

– И с ней, и с Мэтсоном. Дело в том, что мне пришлось зайти к ним в дом, позвонить.

– Ясно…

– До часу пятнадцати!

– И теперь ее осматривают судмедэксперты?

– Да.

– И пока от них ничего?

– А чего вы хотите, Френк? Ведь сейчас только одиннадцать пятнадцать утра, понедельник.

– А ты случайно не выяснил, были ли они знакомы, этот Мэтсон и Голдберг, а?

– Я выяснил, что Мэтсон – школьный учитель. Преподает в седьмом классе местной средней школы.

– Да, это открытие. Стало быть, ты спросил, чем он зарабатывает на жизнь, верно?

– Он черный.

– Черный школьный учитель. Ювелир-еврей… Полагаю, они могли познакомиться на митинге Дочерей американской революции.[16]16
  Общественная организация, объединяющая потомков участников Войны за независимость, основана в 1890 г.


[Закрыть]

– Нет, не думаю, что они были знакомы.

– Когда будет готов отчет судмедэкспертов?

– Они не сказали.

– Потому что ты не спрашивал.

– У меня вопрос к вам, инспектор.

– Ага… – протянул Флинн. – Наконец-то в тебе проснулась искорка интереса к работе!

– Мне нужен конкретный ответ.

– Так ты всерьез занялся этим расследованием?

– Не расследованием, а исследованием. Как вы относитесь к ведьмочкам с кремом?

– Что?

– К ведьмочкам с кремом. Ну, знаете, такие тонюсенькие сандвичи, которые украшают слоем мороженого. Машины, производящие этот продукт, страшно дороги, но если засадить за это дело несколько офицеров…

– До свиданья, Гроувер.

– Но, инспектор, комиссар Д'Эзопо считает работу кулинарного комитета очень важной. И если вы не хотите сотрудничать с…

– Перезвоню тебе позже, Гроувер. – И Флинн бросил трубку.

Затем выбрал яблоко из пакета, который принес вчера Коки, и подошел к шахматной доске.

– Так-так… – пробормотал он. – Наш Гроувер только и знает, что твердить: «Что?», но ведь и я делаю то же самое. И мы с Гроувером с трудом понимаем друг друга, как это бывает, говорят, с англичанами. Что?

И он пошел королевой на b6.

Коки тут же сделал ответный ход – конем на d2.

– Вижу, ты тут недаром время терял, успел все обдумать.

Тейлор постучал в дверь и вошел. Через руку у него была перекинута охотничья куртка, в другой он держал пару грубых резиновых сапог.

– Вы готовы, сэр?

– Готов ли я трястись по горам на джипе и встретиться с шайкой злодеев, минимум один из которых является убийцей, а все остальные вооружены? – Флинн пошел конем на d7. – Да, готов!