Текст книги "Флинн при исполнении"

Автор книги: Грегори Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

– Гроувер… – буркнул в телефонную трубку Флинн. Он набрал номер коммутатора в здании архива на Крейджи-Лейн и вежливо попросил соединить его с сержантом Ричардом Т. Уиленом, но, услышав, что к телефону подошел сам сержант, назвал его просто «Гроувером», той кличкой, с которой никак не мог смириться сам сержант Уилен.

В связи с чем Гроувер не удержался от тяжкого вздоха.

– Да, инспектор? Вы что, сегодня не приедете?

Было уже около одиннадцати утра. В отличие от Гроувера, Флинн редко ходил по воскресеньям на службу.

У входа Уэлера и Флинна встретил Тейлор. Охранник позвонил из своей будки и предупредил об их появлении. Тейлор сообщил, что завтрак ждет Флинна в его комнате.

А затем двинулся к лестнице, ведущей наверх, показать Флинну его комнату. Но вместо того чтоб последовать за ним, Флинн приотворил дверь в главную гостиную и заглянул.

У камина сидел в кресле совершенно голый костлявый старик и читал. В мерцающих отблесках пламени эта странно белая кожа и крупные синие вены на ногах, казалось, были высвечены мертвенным сиянием неоновых ламп.

Стоявший за спиной у Флинна Уэлер еле слышным шепотом произнес:

– Это Венделл Оленд. Он не любит носить одежду.

– А кто он такой, когда ее носит?

– Один из основателей крупной адвокатской фирмы. С доходом в миллион долларов в год.

Возле бара пристроился сенатор Данн Робертс – все еще в костюме для рыбалки и одних носках. При первом же взгляде на него Флинну стало ясно, что Робертс в лоскуты пьян. С тем же успехом этот человек мог сидеть где-нибудь в заплеванной подворотне, в трущобах.

– Похоже, что сенатор пропустил завтрак, – заметил Флинн.

– Ну… не совсем.

На другом конце комнаты сидели за покерным столом четверо. Мужчины играли в карты, серьезно, сосредоточенно. В синеватых отблесках пламени Флинн успел заметить, что игра идет на деньги и что самыми мелкими на столе купюрами были стодолларовые банкноты.

– Понятное дело… Тихое воскресное утро за городом, – пробормотал Флинн.

Войдя в свою комнату, он обнаружил, что на столе его ждет не чашка чая или кофе, а серебряный чайник с кипятком и пакетиком травяного чая, а также половинка грейпфрута и французский тост.

– Очень заботливо с вашей стороны, – сказал Флинн Тейлору. – И как давно вы здесь работаете?

Флинн опустил пакетик с чаем в кипяток.

– С весны.

– А откуда родом?

– Из Нью-Йорка.

– Скучаете, наверное? Уж больно глухие места, словно вымерло все.

Тейлор с готовностью ухмыльнулся:

– С каждой минутой все глуше. И вымирают помаленьку.

Только тут Флинн заметил следы присутствия Коки. На журнальном столике стояла шахматная доска с фигурами.

Белая пешка Коки пошла на е4.

Флин взял черную пешку и тоже пошел – на е5.

– Желаете что-нибудь еще, сэр?

– Лишь сделать пару телефонных звонков. После завтрака.

– Понял, сэр. Сперва наберете семерку, услышите гудок и набирайте нужный вам номер.

И вот Флинн, покончив с завтраком, позвонил Гроуверу.

– Меня тут вызвали по одному делу. – Прозвучало это не слишком убедительно.

– Отправились в одну из этих ваших загадочных поездок, да, Френк?

У Гроувера, несомненно, имелись собственные объяснения таинственным исчезновениям Флинна. Сам Флинн понятия не имел, в чем они заключались, но в одном был уверен твердо: ему недостает достоверности и воображения.

Будучи сам не в состоянии придумать сколько-нибудь убедительное объяснение своим отлучкам, он никогда не осмеливался спросить Гроувера, что тот думает на сей счет.

– Да, отправился в небольшое путешествие, – сказал Флинн. – И да, довольно загадочное.

– Не сомневаюсь.

– Со мной лейтенант Конкэннон.

Флинн услышал в трубке насмешливое фырканье.

– Я, знаете ли, как-то не заметил его отсутствия.

– Вот что, Гроувер, я очень заинтересован в расследовании этого вчерашнего дела о наезде на Тремонт-стрит.

– Похоже, вы в этом одиноки.

– Ты что же, хочешь сказать, что сам не заинтересован? Что на данный момент удалось выяснить?

– Старик ехал на велосипеде, и его сбила машина, двигающаяся по шоссе в южном направлении со скоростью около восьмидесяти в час. Пострадавший скончался на месте. Женщина, свидетель происшествия, не может описать ни машину, ни водителя. Говорит, что страшно перепугалась и запомнила только одно – что машина не остановилась.

– Вообще не остановилась? Даже не сбросила скорость?

– Даже не сбросила скорость. Просто промчалась через перекресток на бешеной скорости.

– Сомневаюсь, чтоб человек мог сбить старика на велосипеде, потом переехать его насмерть и не заметить, что произошло. Сколько человек было в той машине?

Гроувер снова, похоже, начал сверяться с рапортом о происшествии.

– Только водитель. Женщина в этом уверена. «Видела в машине только одну голову», – вот что она сказала.

– Мужчины?

– Да, она так считает, но не слишком уверена. Было темно…

– Странное время суток для подобного происшествия, Гроувер. Очень странное.

– Чего тут странного?

– Большая часть дорожных происшествий происходит совсем поздно, после того, как бары закрываются на ночь, разве не так? И потом, часто ты видел стариков, разъезжающих на велосипедах по городу после наступления темноты?

– Ну вот, снова завели свою шарманку, инспектор! Столкнулись двое каких-то идиотов, один при этом погиб, а вы готовы вытрясти душу из всего департамента полиции. Поставить всех на уши.

На секунду Флинну действительно захотелось поставить на уши Гроувера и как следует его потрясти. Наверняка внутри обнаружилась бы не душа, а полный вакуум.

– Хочешь сказать, Гроувер, – медленно начал он, – что смертью какого-то там велосипедиста вполне можно пренебречь? Что виной всему лишь неосторожность пострадавшего, вызвавшая несчастный случай?

Обычно Флинн не слишком уверенно использовал подобную терминологию, поскольку сам плохо понимал смысл этих мудреных формулировок. Но, говоря с Гроувером, ничуть не стеснялся в такого рода выражениях, потому как знал: Гроувер еще более туманно представляет себе их значение.

– Вы что же, собираетесь расследовать это дело по телефону, инспектор?

– Возможно, что и собираюсь, – буркнул в ответ Флинн. – С твоей посильной помощью.

– Но я приглашен на кулинарный конкурс среди управления полиции. В отель «Ленокс», инспектор. Сперва там состоятся соревнования, затем – грандиозный прием с ленчем.

– Полагаю, Гроувер, тебе прекрасно известно мое трепетное отношение к кулинарному искусству полицейских. И о моей давнишней мечте, чтоб мастерство их не ограничивалось приготовлением одних тако.[6]6
  Мексиканский пирожок из кукурузной лепешки с начинкой из фарша, томатов, салатных листьев и сыра.


[Закрыть]

– Вам не нравятся тако?!

– Ты составил список всех угнанных вчера автомобилей? Вчера, после восьми пятнадцати вечера?

– Что?.. Нет.

– Но разве это не первое, что следовало бы сделать? – возмутился Флинн. – Разве в течение часа-двух после дорожно-транспортного происшествия люди обычно не начинают звонить и сообщать, что у них угнали машину? Так или нет, я спрашиваю?

– Но инспектор, если вы считаете, что это так уж важно… почему бы вам самому не приехать?

– Перезвоню позже, Гроувер. Надеюсь, что к тому времени ты найдешь машину, числящуюся в розыске, с прилипшими к ней фрагментами старика и его велосипеда.

Затем Флинн позвонил Элсбет и продиктовал ей номер своего телефона в клубе «Удочка и ружье».

Коки вошел в тот момент, когда Флинн наливал себе последнюю чашечку чая и раскуривал трубку.

– Тебя покормили, Коки? Наверняка тебе досталась вся копченая сельдь, да?

– Нет, французский тост, – сказал Коки и подошел к столику с шахматной доской. – Дуайт Хаттенбах. Возраст двадцать девять лет. Состоит в первом браке. Жена, Кэрол, в девичестве Крепш, является дочерью известного адвоката из штата Нью-Йорк. Богат, владеет недвижимостью, участвовал в банковских и политических играх. У Хаттенбахов двое детей: сын Дуайт, которого они называют Айком, и дочь Мэри. Хаттенбахи, как ты, наверное, знаешь, выходцы из очень богатой и известной семьи. Один из дядьев Хаттенбаха служит послом. Сам Хаттенбах закончил школу искусств при Виргинском университете, затем активно занялся политикой, менее активно – бизнесом. Это его первый срок в конгрессе США. И он успел разработать лишь один законопроект, связанный с загрязнением окружающей среды.

– Ты хочешь сказать, такой парень должен был получить юридическое образование?

– Не знаю. Получившие академическое образование законники далеко не всегда становятся первоклассными адвокатами… Играл в теннис за Виргинский университет, был превосходным гандболистом. И еще играл на трубе.

– Так он еще и музыкален? На какой трубе? Классической или в джазе?

– Ему нравилось играть в марширующих оркестрах. Появлялся на разного рода политических мероприятиях со своей трубой и присоединялся к маршу. Четвертого июля он в качестве участника парада обошел несколько городов своего округа. И всю дорогу играл на трубе.

– Просто отличный прием для молодого политика, которому нечего сказать, – проворчал Флинн.

По молчанию Коки он понял, что тот завершил свой отчет.

– Ты у меня просто чудо, Коки. Как удалось тебе выяснить все это?

Коки пожал правым плечом.

– Позвонил Дафни в архив. Она по воскресеньям работает.

– Что ж… – Флинн запыхтел трубкой и выпустил длинную струю дыма. – Скажи-ка, Коки, а не кажется ли тебе странным, что молодой двадцатидевятилетний конгрессмен, приехавший на уик-энд на охоту, первым делом распаковал чемодан, аккуратно развесил все брюки и пиджаки в шкафу, разложил все рубашки, нижнее белье и носки по отдельным ящикам комода, затем вынул лезвие из станка и не заменил новым, аккуратно завинтил крышечку на тюбике с пастой, оставил на письменном столе непочатую бутылку хорошего шотландского виски, а на тумбочке – «Записки федералиста»,[7]7
  Сборник 85 политических эссе, содержащих программу в защиту принципов Конституции 1787 года.


[Закрыть] причем без всяких пометок, и после всего этого вышел в ночь?

Сидевший за шахматной доской Коки обернулся к Флинну правой стороной лица, чтоб тот мог видеть его улыбку.

– Нет, все же это странно, тебе не кажется? – заметил Флинн.

Коки сказал:

– Никак не мог найти здесь коммутатора.

Флинн покосился на телефонный аппарат, стоявший у постели.

– Думается мне, что в доме, где собираются все эти важные шишки, коммутатор просто необходим.

– Согласен, – кивнул Флинн. – А кстати, Коки, ты не знаешь, кто улетел на вертолете?

– Уолтер Марш.

– Будем считать, отправился купить свежую газету. – Флинн надел пиджак. – Думаю, Рутледж уже давно меня дожидается. Надеюсь, на сей раз ему есть что сказать, и он скажет. – Затем, взглянув на Коки, склонившегося над доской, Флинн спросил: – Ну давай, пошевеливайся, ходи!

Коки пошел пешкой на d4.

Флинн съел его пешку.

Коки пошел конем на f3.

– Ага… – Флинн сунул трубку в карман пиджака. – Дашь мне время подумать?

– Сдается мне, инспектор, то будет одна из самых необычных партий.

Глава 7

Дверь в комнату за номером 23 отворил на стук Флинна Пол Уэлер, все еще одетый как на выход в Сити.

Номер состоял из двух комнат. В гостиной сидел Чарлз Рутледж. Он обернулся, увидел Флинна и тут же опустил телефонную трубку на рычаг.

– Итак, Флинн… – На этот раз на Рутледже был просторный твидовый пиджак и серые фланелевые слаксы. – Уже почти время ленча…

– Для меня оно еще не наступило, – бросил Флинн. – Только что позавтракал, французским тостом.

– В таком случае сомневаюсь, что вам понравится и ленч. Сами, наверное, знаете, что подают в этих частных клубах.

– Разве?

– Ну, просто я хочу сказать, что поваров нанять очень сложно. Где найдешь хорошего повара, который бы согласился приехать и жить здесь, в глуши. Повара, они как бабочки, их влечет свет и тепло.

Довольный своим сравнением Рутледж улыбнулся Уэлеру, который тут же изобразил одобрительную улыбку.

– Итак, Флинн, место происшествия вы осмотрели?

– Происшествия… – проворчал Флинн. – Я бы сказал, не происшествия. Место, где свершилась грандиозная ошибка.

Рутледж покосился на открытую в коридор дверь и кивнул Уэлеру. Тот подошел и закрыл ее.

– Садитесь, Флинн. И объясните, что вы имеете в виду.

Рутледж снова сидел в кресле спиной к свету. Флинн опустился на цветастый диван.

Уэлер раскрыл папку, лежавшую на коленях, и принялся делать какие-то пометки.

– Вам нужен театральный критик, а не я, – сказал Флинн. – Тот, кто умеет по достоинству оценить декорации, сцену, где разворачивается действие. Сцену, на которой действие казалось бы естественным и достоверным.

Уэлер записал.

Рутледж молча ждал продолжения.

– Даже если б ваш юный конгрессмен был наделен ангельским терпением, он никогда не смог бы столь аккуратно распаковать и разложить свои вещи. Нет, он не из тех. Он из тех, кто, едва забросив вещи в номер, тут же выходит из него. Я с первого взгляда понял, тут действовал настоящий профессионал по части распаковывания вещей, ну типа Тейлора. Он точно так же аккуратно распаковал и разложил мои вещи, пока я любовался делом рук его в «Хижине лесоруба».

– Да, все вещи Хаттенбаха в «Хижине лесоруба» были аккуратно разложены, – подтвердил Уэлер.

– И если местная полиция ничего не заметила, – сказал Флинн, – то уж его жена наверняка заметит, когда приедет за телом.

– Его жена уже здесь, – сказал Рутледж. – И, естественно, она совершенно обезумела от горя. Ее привез какой-то друг семьи. Карл Моррис показал ей ее комнату. Он же распаковывал и вещи Хаттенбаха.

– Гм… – Флинн потер ладонью подбородок и вспомнил, что брился он сегодня слишком рано. – Даже великий режиссер иногда не совсем удачно оформляет сцену действия.

– Место происшествия, Флинн, – заметил Рутледж.

– Какого такого происшествия? – Флинн окинул Рутледжа беглым взглядом. – Его убили, это ясно.

– Да, да, – кивнул Рутледж. – Но как вы догадались?

– Очень просто. В одиннадцать вечера молодой человек берет ружье и выносит чистить его на улицу, в место совершенно не освещенное. Не знаю, когда вчера ночью прошел дождь, но догадываюсь, что около одиннадцати температура на улице не превышала десяти градусов по Цельсию. И вот молодой человек выходит в такой час и такую погоду чистить ружье, и одет при этом лишь в твидовый пиджак и тонкую шерстяную рубашку да еще с расстегнутым воротом. Или вы собираетесь сказать мне, что он в это время суток и одетый подобным образом отправился на охоту, решив поразить всех снайперски меткой стрельбой?..

– Да, его поведение не совсем совпадает с поведением человека, намеренного совершить самоубийство, – вставил Уэлер.

– Никакое поведение не совпадает с намерением совершить самоубийство. – И тут вдруг Флинн улыбнулся во весь рот. – Да и почему этот молодой человек должен совершить самоубийство, когда в номере на тумбочке его ждут «Записки федералиста»?

Уэлер улыбнулся краешками губ и снова записал что-то.

Флинн вздохнул:

– Одна дробинка пробила верхнюю губу и выбила передний зуб. Другая попала в глаз и убила его. О господи боже ты мой… – Флинн снова вздохнул. – Человек, который хочет покончить самоубийством, чтобы сделать выстрел из охотничьего ружья, который бы разнес ему череп, должен иметь руки, как телеграфные столбы, иначе ему просто не спустить курок. Представляете, как все это должно выглядеть? Короче говоря, вашего Дуайта Хаттенбаха убили выстрелом с дальнего расстояния.

Хитро прищурившись, Уэлер заметил:

– Возможно, и не с такого уж дальнего, Флинн…

– И не говорите мне, что вам удалось одурачить этих местных ребят, которых вы решили использовать в качестве свидетелей. Сельский врач, сельский шериф, местный похоронщик-пьянчужка… Просто стыд и позор, что вы вовлекли в свои игры этот народец!

Рутледж шаркнул ногой по ковру.

– Уверен, заработать на жизнь в этой глуши не так просто, – продолжил Флинн. – Уверен также, что добропорядочным гражданам, обитающим здесь, куда ближе благополучие своих семей, нежели судьба некоего молодого богача, явившегося из дальних краев и погибшего в результате попадания дробинки в голову. Я в одном точно уверен: вы заплатили им за хлопоты реальными деньгами, а не страхом и унижением.

Рутледж не сводил с Флинна невозмутимого взгляда.

– Таковы ваши выводы, верно, инспектор?

– Чувствую себя просто школьником, – сказал Флинн, – которого оставили после уроков долбить таблицу умножения. Хаттенбах в себя не стрелял. Более того, судя по состоянию его обуви, он был застрелен в помещении. По всей видимости, в довольно просторном помещении. Его убили здесь, в клубе «Удочка и ружье». И мне не понадобилось много времени, чтобы определить, где именно. Нет, не в главной гостиной внизу, я уже осмотрел это место. У вас имеются и другие просторные помещения, в частности, кладовые, где держат запасные лампы, коврики и оконное стекло. Затем, уже после убийства, его вещи перевезли в номер 22 в «Хижине лесоруба». А тело положили рядом с «Хижиной», на лужайке, причем нимало не озаботясь тем, как оно выглядит. Господи боже, – вздохнул Флинн. – У него даже прядь прилипла ко лбу!.. Не слишком характерно для тех случаев, когда человек стреляет себе в лицо с близкого расстояния.

Теперь Рутледж не спускал невозмутимого взгляда с Уэлера.

Тот сказал:

– Как верно заметил инспектор Флинн, на улице было темно.

Флинн тихо пробормотал:

– Какая, однако, самонадеянность!

– Вот что, Флинн, – сказал Рутледж, – мы пытаемся пощадить чувства его семьи…

– Разве? – сердито рявкнул Флинн. – Но ведь мы вроде бы уже установили, это вовсе не было самоубийством.

– Однако же существуют понятия о долге, даже если речь идет об убийстве!

– Чертовски верное изречение! – воскликнул Флинн. – А люди тем не менее продолжают убивать. И я скажу, как вы понимаете его, это чувство долга! – Флинн подался вперед. – Хаттенбах остановился здесь, в клубе «Удочка и ружье». Хаттенбаха убили. И вы, ребята, действительно не знаете, кто его убил и почему. Но вас это мало волнует. Вас куда больше волнуют другие вещи… Итак, ночь, покойник… Уэлер с Тейлором, возможно, кто-то еще, пока не знаю, вывозят тело с территории клуба и везут в «Хижину лесоруба». А вы отвозите туда же его вещи и раскладываете их в номере с точностью и аккуратностью компьютера. И договариваетесь с Карлом Моррисом, за солидную плату, полагаю, чтоб тот подтвердил: да, Хаттенбах остановился на уик-энд в его мотеле, «Хижина лесоруба». И что он погиб именно там. Затем вы вызываете меня, разыгрываете весь этот спектакль с моей регистрацией в той же «Хижине лесоруба». С какой, спрашивается, целью? Да с тем, чтоб авторитетный инспектор полиции из большого города подтвердил показания шефа департамента дорожной службы Беллингема. Ну а теперь позвольте спросить: чем вы собираетесь расплатиться со мной за это? – Флинн откинулся на спинку дивана. – Ведь самое главное для вас, это сделать вид, что клуб «Удочка и ружье» тут ни при чем.

Рутледж поднялся и прошел в спальню. А затем вернулся, с ружьем.

– Знаете, я в вас не разочаровался, Флинн.

Он сел, переломил ружье, проверил, пусты ли оба ствола, а потом начал их чистить, предварительно достав из шкафа две тряпки и банку со смазкой.

И вдруг рассмеялся:

– Просто не знаю, что бы мы делали, если б вы вернулись из «Хижины лесоруба», поверив – или утверждая, что поверили, – всему этому организованному нами спектаклю. Вот тогда бы у нас действительно возникли проблемы… – Он провел пальцем по смазанной части ствола, явно наслаждаясь этим прикосновением. – Уэлер отведет вас вниз и покажет то место, где был убит Хаттенбах.

– Посреди ночи, знаете ли, – вставил Уэлер, – не так-то просто организовать все должным образом. Чтоб это выглядело как смерть в результате несчастного случая.

– Вы будете удивлены, Флинн, – Рутледж, сощурившись, заглянул сперва в один ствол, потом – в другой, – удивлены, узнав имена людей, которые одобрили наш вчерашний план. Сколь несовершенным он бы вам ни казался.

– Несовершенным и преступным, – заметил Флинн.

– Преступным, – с легким кивком согласился Рутледж. – Да, пожалуй.

– Губернатор Кэкстон Уилер как раз уезжал отсюда, когда мы прибыли, – сказал Флинн. – Совсем рано утром, на рассвете.

– Боже! – усмехнулся Уэлер. – Его водитель, он же телохранитель и лакей, жутко медлительное существо! Его просто невозможно с места сдвинуть. Его прозвали Шустриком, именно из-за этой медлительности.

– Он тоже среди тех, кто помогал перевезти тело? – спросил Флинн.

Уэлер кивнул:

– Да.

– А пару часов назад Уолтер Марш вылетел отсюда на вертолете.

– Да, вылетел, – сказал Рутледж. – У членов нашего клуба, знаете ли, весьма напряженное расписание.

– К слову, о расписании, – сказал Флинн. – Сам не пойму, с чего это я, как дурак, сижу здесь и наблюдаю за тем, как вы чистите ружье!

– Вы проявляете понимание, – тихим и ровным тоном заметил Рутледж.

– Как бы не так! Да меня, человека флегматичного, давно бы хватил удар! К тому же вам прекрасно известно, у меня нет полномочий проводить расследования и аресты в этом штате.

Уэлер кивнул:

– Мы знаем.

– Отец Хаттенбаха – мой старый друг, – сказал Рутледж. – Еще со школьных времен. Это он основал клуб «Удочка и ружье».

– И когда молодой Хаттенбах захотел баллотироваться в конгресс?..

– Да, мы собирались здесь, в клубе, и все время консультировали его. Вообще-то, мы всерьез занялись этим молодым человеком, еще когда он учился в колледже.

– То есть холили и лелеяли его. И готовили к определенной карьере, – сказал Флинн.

– Просто советовали, как лучше воспользоваться той или иной возможностью, – поправил его Рутледж. – Перед Дуайтом открывалось блестящее будущее. – Рутледж проверил, плавно ли спускаются курки. – Возможно, вам, Флинн, в данный момент и кажется, что мы устроили, как вы выразились, дурацкий спектакль, перемещая его тело. Но поверьте, мы глубоко озабочены гибелью Дуайта. – Рутледж с щелчком сложил ружье. – И мы хотим, чтоб убийство было расследовано. Хотим знать, кто это сделал и почему.

Рутледж прислонил ружье к креслу.

Флинн потер лоб ладонью.

– Так вы хотите, чтоб я провел частное расследование…

Рутледж кивнул:

– Вы меня правильно поняли.

– Но как я могу расследовать, если ситуация здесь совершенно не контролируется? Если все следы и улики были уничтожены еще до моего прибытия? Когда потенциальный кандидат в президенты удирает через щелку в изгороди на рассвете? Когда вертолет крупнейшего в Америке газетного магната летает себе, как ни в чем не бывало, между завтраком и ленчем?

– О-о… – протянул Рутледж. – Вот тут действительно существует проблема. Возможно, вы даже правы, выражая недовольство действиями местных властей, называя их самонадеянными, однако… Однако, как вам кажется, может ли этот дорожный инспектор взять ситуацию под контроль?

– Власти штата могут взять ее под контроль, – ответил Флинн. – В том случае, если вы не будете чинить им препятствий.

– Будет ли фигурировать в ходе расследования убийства имя Кэкстона? Станут ли намекать конкурирующие с Уолтером газеты, что он является соучастником убийства?

– Станет ли известно, – подхватил Флинн, – что на свете вообще существует такое место, как клуб «Удочка и ружье»?

Рутледж поднялся, обошел кресло и выглянул из маленького окна.

– Так уж устроена жизнь, Флинн. И с этими… э-э… обстоятельствами придется считаться. Местная полиция не в состоянии провести расследование, вы это прекрасно понимаете. К тому же желательно, чтобы дело было расследовано быстро и качественно. Д'Эзопо рекомендовал вас. И вы должны исполнить свой долг.

– И еще понять, – робко вставил Уэлер, – что члены клуба… э-э… когда у них возникают юридические проблемы, могут позвонить хоть самому министру юстиции и получить дельный совет. А когда возникают проблемы медицинского…

– Я польщен, – перебил его Флинн. – Короче, когда им надобен хлеб, они получают тосты.

– Поэтому они вполне могут привлечь частного сыщика, – беспомощно закончил Уэлер.

– Самое главное здесь у нас – это соблюдать конфиденциальность, – сказал Рутледж, глядя из окна на тысячи обнесенных изгородью акров. – Идея, презираемая современным обществом, но не ставшая от этого хуже.

– Ну а какие еще могут возникнуть проблемы? – спросил Флинн.

– Еще одна проблема… совершенно, на мой взгляд, очевидна, – произнес Рутледж, по-прежнему не отрываясь от окна. – А именно: негодяй, застреливший Дуайта Хаттенбаха, является одним из нас.

– Тоже мне, новость! – фыркнул Флинн. – Ну а когда я поймаю этого мерзавца, что прикажете с ним делать?

Рутледж отвернулся от окна и уставился в пол.

– Там видно будет, – коротко ответил он. Затем откашлялся. – Могу заверить в одном, Флинн, полумерами мы не ограничимся. Мы располагаем огромными ресурсами и возможностями, Флинн. Огромными. И помните, члены клуба «Удочка и ружье» постоянно совещаются друг с другом. И все важные решения принимаются коллегиально.

Флинн вспомнил недавнее ограбление банка в Бостоне. Один из распсиховавшихся грабителей пристрелил другого – ему показалось, что тот действует недостаточно решительно. И вот, помимо ограбления, он был обвинен еще и в предумышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах.

Уэлер сказал:

– Давайте спустимся, и я покажу вам, где был убит Хаттенбах.

– Могу заверить вас, Рутледж, – сказал Флинн, поднимаясь с дивана, – что, когда придет время давать свидетельские показания, ваш частный сыщик, а также сопровождающий его помощник Конкэннон скажут на суде только правду, одну правду и ничего, кроме правды.

– Посмотрим, – бросил Рутледж и, развернувшись спиной к Флинну снова уставился в окно. – Если расследование преступления будет проведено грамотно, возможно, дело до суда и не дойдет.