Текст книги "Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз"

Автор книги: Грегори Магвайр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Часть пятая
УБИЙСТВО И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

1

Впоследствии долго спорили, что это было. Что за грохот гремел отовсюду с небес.

Журналисты, вооружившись словарями и апокалиптическими писаниями, упоенно строчили статьи о: «…безумных атмосферных завихрениях…», «…незримом вулкане, сотворенном рукой тьмы…»

Язычники, почитающие механических идолов, утверждали, что слышали бой гигантских часов Вселенной.

Ученые узрели знак того, что мир переполнен жизнью: мириадами делящихся клеток, распадающихся молекул, вибрирующих атомов.

Фанатики кричали, что грядет конец света. Что все мирское зло собралось в единый сумрачный кулак и готовится нанести окончательный удар.

Унионисты ждали прибытия ангельских полчищ, грозно трубящих имя Господа к ужасу, грешников.

Кое-кто поговаривал, что отряды летучих драконов сотрясали небо хлопаньем огромных крыльев.

После страшных разрушений, которые он за собой принес, никто не осмеливался признать его обычным природным явлением – воздушным вихрем исключительной силы, сметающим все на своем пути.

Словом, ураганом.

* * *

Ураган унес жизни многих манчиков, поднял с пашен плодородную почву, обрушил горы песка на несколько восточных деревень и заживо похоронил их жителей. Вертясь и громыхая, словно оживший ночной кошмар, воздушный вихрь ворвался в страну Оз из восточной пустыни, в тридцати милях севернее Сланцовки. Затем осторожно обогнул Кольвен, не сорвав там ни единого листика, ни единого розового лепестка, основательно прошелся по Зерновому краю, подрубив экономическую основу молодой страны, завернул и как по команде обессилел ровно над городком Среднеманчинском, где возле местной церкви Нессароза награждала примерных учеников воскресной школы. Из воронки вывалился домик и упал прямо на голову колдунье.

Ни один ребенок на церемонии не пострадал, и все пришли потом помолиться за упокой Несенной души. Никогда еще церковь не была так полна.

Не обошлось, конечно, без шуток и анекдотов. «Боженька посылочку послал». «Такая проповедь была, такая проповедь, что домик заслушался и упал». «Все мы вырастаем и покидаем старый дом, но некоторым домам это не нравится». «В чем разница между падающей звездой и падающим домом?» – «Падающие звезды выслушивают желания, а падающие дома их исполняют». «Что такое: большой, толстый, крутит землю и кидает дома с небес?» – «Не знаю, но готов познакомиться».

Такого переполоха страна Оз еще не знала. Когда пошли слухи о смерти Восточной ведьмы (или герцогини Тропп, в зависимости от политических взглядов слушателей), объявились разные террористические группы, утверждавшие, будто они ее и убили. Никто сперва даже не задумался, что в домике кто-то был. Когда жилища невиданной формы падают прямехонько на правителей, да еще и не разваливаются, это само по себе невероятно. А чтобы кто-то внутри выжил после такого – нет, это либо откровенная ложь, либо прямое вмешательство свыше. Оно конечно, кое-кто из слепых вдруг прозрел, а хромой Боров вдруг вскочил и пустился в пляс (после чего его тут же увели на бойню), да ведь так всегда бывает. Чужеземную девочку, вышедшую из домика – она назвалась Дороти, – за одно то, что выжила, возвели в ранг святых. До ее собачонки уже никому не было дела.

2

Когда почтовый голубь принес в Киамо-Ко весть о гибели Нессарозы, Эльфаба была погружена в работу: она пересаживала крылья от птенца белохохлой птицы рухх на спину новорожденной снежной обезьянки. После многих неудач, когда оставалось только убить несчастных животных, чтоб не мучились, ведьма довела технику операции до совершенства. Кое-какие подсказки она нашла в учебниках по биологии за авторством профессора Никидика, а в «Гримуатике» отыскала заклинания, чтобы подмышечные нервы врастали в крылья и инстинкт лазанья по деревьям сменился стремлением к полету. И когда она разобралась что к чему, из-под ее ножа стали выходить летучие обезьяны, с виду вполне довольные своей участью. Правда, ни одна самка не родила еще крылатого детеныша, но Эльфаба не теряла надежды.

По крайней мере летали обезьяны лучше, чем разговаривали. Чистри, теперь уже важный патриарх нового племени, не продвинулся дальше двусложных слов и, похоже, все еще понятия не имел, о чем лепетал.

Чистри и принес Эльфабе письмо в операционный зал. Она передала ему скальпель и распечатала конверт. Письмо было от Панци: он сообщал про ураган и похороны, которые отложили на несколько недель, чтобы Эльфаба на них успела.

Ведьма отложила письмо и вернулась к работе, не позволяя себе поддаться горю. Вживление крыльев – сложная операция, а действие наркоза скоро закончится.

– Чистри, помоги няне спуститься. И еще, если найдешь – Пира, скажи, что мне надо с ним поговорить, – сказала Эльфаба и сверилась с записями: правильно ли сшивает мышцы.

Если няня теперь спускалась в обеденный зал раз в день, это уже было достижение. «Еда и сон – вот и вся моя нынешняя работа, и пока что я очень хорошо с ней справляюсь», – говорила она всякий раз, когда, усталая и голодная после спуска по лестнице, усаживалась за стол. Лир доставал хлеб, сыр, иногда копченый окорок, и они втроем молча жевали, а потом разбредались каждый по своим делам.

Лиру уже исполнилось четырнадцать, и он заявил Эльфабе, что поедет в Кольвен вместе с ней.

– Я ничего здесь не вижу, – ныл он за столом. – Ты и так никуда меня не пускаешь.

– Должен же кто-то остаться и присмотреть за няней, – сказала Эльфаба. – Сейчас не время препираться.

– Пусть Чистри присматривает.

– Он не может. Он стареет и становится забывчивым. На пару с няней они мне весь замок спалят. Нет, Лир, дело решенное, ты остаешься здесь. Все равно я полечу на метле.

– Никогда ты мне ничего не разрешаешь!

– Можешь помыть посуду, если хочешь.

– Очень надо!

– О чем спорите-то? – громко спросила няня.

– Ни о чем, – сказала Эльфаба.

– Не слышу.

– Ни о чем!

– Ты что, даже не собираешься ей сказать? – спросил Лир. – Она ведь растила твою сестру.

– Старая она уже слишком, ей восемьдесят пять. Представляешь, каково в ее возрасте расстраиваться?

– Няня, – храбро сказал Лир, – Нессароза погибла.

– Цыц, щенок, прибью, – шикнула Эльфаба.

– Что ты там говоришь про Нессарозу? – прошамкала няня, прищурив на них свои красные глаза.

– Она погибла, – нерешительно ответил Лир.

– Гибло, гибло, гибло, – откликнулся Чистри.

– Что сделала?

– Погибла!

Няня всхлипнула.

– Это правда, Эльфи? – жалобно спросила она. – Твоя сестра умерла?

– У, попадись ты мне, – вполголоса сказала ведьма Лиру и продолжила громче для старушки: – Да, нянюшка, не буду ничего от тебя скрывать, это правда. Во время бури на нее упад дом. Говорят, она совсем не мучилась.

– Мой ангелочек, – зарыдала няня. – Должно быть, сама Лурлина на золотой колеснице забрала ее в рай. – Ни с того ни с сего она погладила кусок сыра на тарелке, намазала маслом салфетку и откусила кусок. – Когда мы едем на похороны?

– Тебе сейчас вредно путешествовать, – сказала Эльфаба. – Я отбываю через пару дней, а с тобой останется Лир.

– Не останусь! – вставил тот.

– Он хороший мальчик, – сказала няня. – Но Несса была лучше. Ужасный день! Я буду пить чай у себя. Не могу же я сидеть тут с вами, как будто ничего не произошло. – Она поднялась, опершись о голову преданного Чистри. – Знаешь, Эльфи, Лир еще слишком мал, чтобы оставлять нас одних. Вдруг на замок кто-нибудь нападет? Как в прошлый раз, когда ты исчезла.

Старуха сделала укоризненное лицо.

– Няня, милая, арджиканские отряды охраняют горы днем и ночью. Солдаты Гудвина не посмеют и носа сунуть дальше Красной Мельницы после того, что здесь натворили. Тебе нечего бояться, ты прекрасно это знаешь.

– Вот закуют меня в цепи и уведут, как бедную Сариму с семьей, – ныла няня. – Ты их так и не спасла.

– Все еще впереди, – сказала Эльфаба няне в ухо.

– Какое там! Семь лет прошло. Они давно гниют в общей могиле. Хвала Лурлине, что Лира с ними не было.

– Я пытался их спасти, – вмешался мальчишка. В рассказах о своих похождениях он отвел себе героическую роль. Он побежал догонять солдат вовсе не от скуки, а чтобы освободить княжескую семью. На самом же деле капитан Вишнекост из жалости велел связать Лира и оставить на сеновале, чтобы не заключать его вместе с остальными. Откуда капитану было знать, что он оставляет на свободе внебрачного сына Фьеро, – ведь Лир и сам этого не знал.

– Да, да, хороший мальчик, – повторила няня. Она уже забыла о только что услышанной трагедии и переключилась на ту, которая глубже засела в памяти. – Я тоже пыталась помочь, но что могла сделать старая няня? Как ты думаешь, Эльфи, они живы?

– Я не знаю, – в десятитысячный раз принялась объяснять Эльфаба. – Их могли тайно переправить в Изумрудный город или еще куда-нибудь. Я пыталась выведать их судьбу, подкупала чиновников, нанимала сыщиков, писала княгине Настойе, просила ее помощи. Целый год провела в бесплодных поисках. Сколько раз тебе повторять? Хватит меня мучить напоминаниями о моих неудачах.

– Это все я виновата, – затянула няня обычную песню, в которую она ни капли не верила. – Если бы я была моложе и сильнее, то показала бы этому капитану, он бы у меня поплясал. А теперь поздно. Саримы и ее сестер уже нет. А ты что – тебе нужно, ты и уехала. Кто ж тебя осудит?

Но образ умирающей Саримы, так и не простившей Эльфабу за смерть Фьеро, причинял колдунье такую же боль, как вода.

– Неужели и в собственном доме мне не будет покоя? – взвыла она. – Хватит об этом. Ступай пить свой чай и помалкивай.

Оставшись одна, ведьма села и задумалась о Нессарозе и о том, чем обернется ее смерть. Политические перестановки в Манчурии повлекут за собой большие перемены – может, даже и к лучшему. Со стыдом она поняла, что не жалеет о гибели сестры.

Ведьма стала собираться. Перво-наперво, решила она, нужно взять с собой страницу из «Гримуатики». Она полистала толстую книгу и вырвала самую непонятную страницу, чьи буквы продолжали двигаться у нее на глазах, как семейка трудолюбивых муравьев. Ведьма уже привыкла, что на месте неразборчивых каракулей то и дело проступали понятные слова, а другие слова, наоборот, расплывались во время чтения. Покажет-ка она эту страницу отцу. Вдруг глаза священника лучше разглядят правду?

3

Кольвенский замок темнел траурными цветами. Встречать ведьму вышел ворчливый бородатый манчик Нипп, совмещавший обязанности слуги, привратника и премьер-министра.

– У вас больше нет привилегий в Свободной Манчурии, – объявил он. – Со смертью Нессарозы с герцогами покончено.

– Когда разрешу, тогда и покончите, – осадила его ведьма. Судьба титула была ей безразлична, но выслушивать условия от этого наглеца она не собиралась. Впрочем, все равно в последние годы титул почти не использовался. Как писал Фрекс в своих истерических письмах, Нессароза, услышав, что ее за глаза зовут Восточной ведьмой, решила потерпеть клевету и даже сама себя стала так величать.

Нипп провел Западную ведьму (как она представилась по примеру погибшей сестры) в спальню.

– Мне много не нужно, – сказала ему гостья. – Поживу здесь несколько дней, встречусь с отцом, схожу на похороны, возьму кое-что из вещей – и до свидания. Не знаешь, мой брат Панци здесь?

– Нет, он уехал. Передавал вам наилучшие пожелания. Сказал, что у него срочные дела в Маррании. Кое-кто полагает, что он просто сбежал, боясь за свою шкуру после перемен в правительстве. И не без оснований, – холодно добавил Нипп. – У вас есть чистые полотенца?

– Они мне ни к чему, – сказала ведьма. На нее вдруг навалились усталость и страшная грусть. – Спасибо, вы можете идти.

Фрексу было шестьдесят три. Волосы его поредели и поседели еще больше, плечи ссутулились, как будто собирались встретиться посередине, голова провалилась на скрюченной шее. Он сидел на веранде, укрытый одеялом.

– Кто это? – спросил он, когда ведьма подошла и села рядом с ним.

Она поняла, что отец почти ослеп.

– Твоя дочка, папа, – сказала она. – Та, которая осталась.

– Фабала? – переспросил он. – Как я буду жить без красавицы Нессы? Что мне теперь делать без моей лапочки?

Ведьма взяла старика за руку и молча сидела с ним, пока он не уснул. Потом вытерла слезы с его лица, не обращая внимания, что они жгут ее кожу.

* * *

Освобожденные манчики ломали их дом. Ведьме он был не нужен, но ее все равно терзала обида. Какими же надо быть дураками, чтобы все крушить! Неужели они не понимают, что Кольвенский замок можно использовать с толком – хотя бы как здание парламента?

Она подолгу сидела с отцом, но разговаривали они мало. Одним утром, когда Фрекс был пободрее, он спросил, действительно ли его дочь ведьма.

– Ну, как тебе сказать, – замялась она. – Что значит ведьма? Разве мы когда-то придавали значение словам? Знаешь, пап, у меня к тебе просьба. Вот взгляни-ка. – Она достала вырванную из «Гримуатики» страницу и положила ему на колени, как большую салфетку. – Что ты здесь видишь? Про добро тут пишут или про зло?

Фрекс провел рукой по листку, будто впитывая смысл текста кончиками пальцев, поднес его близко к глазам и прищурился.

– Буквы крупные и отчетливые, – сказал он, перевернул страницу и снова всмотрелся в нее. – Но я не могу их разобрать, они из какого-то чужого алфавита. А ты – можешь?

– С переменным успехом: когда да, когда нет. То ли зрение подводит, то ли текст такой особенный.

– Глаза у тебя всегда были зоркие. Даже в детстве ты могла видеть то, чего никто не замечал.

– То есть как?

– У тебя был стеклянный круг, который сделал Черепашье Сердце, и ты смотрела в него, как будто видела другие миры.

– Ха! Наверное, всеголишь любовалась своим отражением.

Они оба знали, что это неправда, и Фрекс – в кои-то веки – так и сказал:

– Нет, на себя ты смотреть не любила. Ты терпеть не могла свою кожу, свои угловатые черты и странные глаза.

– Интересно почему.

– Не знаю. Ты такой родилась. Будто кто-то наложил на тебя проклятие, а через него погубил всю мою жизнь. – Он утешительно похлопал Эльфабу по руке. – Когда у тебя выпали жуткие молочные зубы и стали расти нормальные, мы вздохнули с облегчением, но все-таки первые несколько лет ты была маленьким уродцем. А потом родилась Несса, и по сравнению с ней оказалось, что ты совершенно здоровая девочка.

– За что мне с рождения такое проклятие? Ответь мне, святой человек.

– Это моя вина – ты была послана Богом за мои грехи, – сказал Фрекс. Ведьма чувствовала, что каким-то неуловимым образом он перекладывает груз ответственности на нее. – Ты родилась как вечное напоминание о том, чего мне не удалось достичь. Но не бери в голову. Это все в прошлом.

– А Несса? Ей за что досталась болезнь?

– В назидание матери – за распущенность.

– Поэтому ты так ее и любил? Не видел в ней упреков себе?

– Не кипятись! Какая ты! Нессы больше нет – какая теперь разница, кого я любил?

– Но ведь жизнь продолжается.

– Моя уже подходит к концу, – печально ответил Фрекс. Ведьма высвободила руку из-под его ладони, взяла у него с колен страницу из «Гримуатики», сложила, сунула в карман и заметила, что кто-то направляется к ним по лужайке. Сначала она подумала, что это слуга несет Фрексу чай (из-за возраста, покладистого характера и священного сана здесь к нему все еще относились с почтением), но, вглядевшись, поспешно поднялась и пригладила складки на своем простеньком черном платье.

– Глинда Ардуэнская! – радостно приветствовала она гостью.

– А я даже не сомневалась, что ты приедешь! Эльфаба Тропп, последняя герцогиня Тропп, что бы там ни говорили.

Глинда шла медленно: то ли из-за возраста, то ли из-за робости, то ли из-за нелепого пышного платья. Она выглядела как какое-то дерево: турнюр раздувал ей юбку, как церковный купол; платье сверкало блестками и пенилось кружевами; вышитые в несколько рядов рельефные узоры рассказывали целую историю страны Оз. Но лицо, несмотря на слой пудры и морщинки, появившиеся вокруг глаз и рта, оставалось все тем же милым личиком наивной институтки с Пертских холмов, какой она была когда-то.

– Ты ни капли не изменилась, – сказала Глинда. – Это твой отец?

Ведьма кивнула и прижала палец к губам: Фрекс снова задремал.

– Пойдем прогуляемся по саду, пока борцы за справедливость не вырвали последние розы. – Ведьма взяла Глинду за руку. – Ну и вид у тебя! Я-то думала, ты стала благоразумнее.

– А по-моему, ничего. Пусть провинциалы учатся высокой моде. Или все-таки рукава слегка чересчур?

– Не то слово! Ножницы мне, скорее!

Они рассмеялись.

– Ужас, во что превратили старинное имение, – сказала Глинда. – Вон над тем фронтоном явно должны быть статуи – и где они? Или вон смотри, такой изумительный бельведер – а весь исписан революционными лозунгами. Надеюсь, ты как-нибудь остановишь это безобразие. Такой бельведер еще поискать.

– Ты же знаешь, я никогда не увлекалась архитектурой, – ответила ведьма. – Я прочла эти лозунги. Например: «Туда тебе и дорога, кровопийца!» Почему бы, собственно, здешним жителям и не исписать стены? Если Нессароза действительно пила из них кровь?

– Тираны меняются, а бельведеры остаются, – рассудительно ответила Глинда. – Если понадобится, обращайся: посоветую лучших реставраторов.

– Я слышала, ты одной из первых оказалась на месте гибели Нессарозы. Как так вышло?

– Сэр Чафри, мой благоверный, продает свинину, а Манчурия как раз пытается расширить свой рынок… В общем, сэр Чафри приехал сюда по делу. А у нас ведь как: там, где муж зарабатывает деньги, я их тут же раздаю. Правда, у нас все равно много остается. – Глинда схватила ведьму за руку и хихикнула. – Я и не представляла, что благотворительность так затягивает.

– То есть ты с супругом прибыла в Манчурию?

– Ну да. Посетила сиротский приют на берегу Зеленого озера – дай, думаю, заодно в зоопарк съезжу: там у них появились драконы, а я никогда не видела их живьем. Не доехали мы каких-то десяти миль, как налетел ураган. Нас даже там изрядно потрепало; не представляю, как Нессароза могла продолжать награждение. Некоторые части зоопарка закрыли от посетителей, опасаясь, что деревья повалятся и Звери убегут.

– Значит, в зоопарках теперь держат Зверей? – холодно осведомилась ведьма.

– Так ты там еще не была? Непременно сходи, получишь массу удовольствия. В общем, домик на Нессарозу как с неба свалился, прости за каламбур, ведь если б стало понятно, что ураган такой сильный, все бы сразу разбежались. Тут же забили тревогу – а связь здесь отменная, Несса постаралась: боялась внезапного нападения Гудвина. Я взяла Феникса и, пока местные разбирались, что к чему, прилетела в Среднеманчинск.

– И что ты увидела?

– Во-первых – может, тебя это утешит, – там совсем не было крови. Внутри у Нессы, наверное, все было всмятку, но крови – ни капли. Понятное дело, Нессины последователи – сколько их там осталось? – затянули, что она, мол, совсем не мучилась, а душа ее отправилась прямиком на небо. Отрадная мысль, правда? Мне вот тоже кажется, что она не мучилась – после такого-то удара по башке. Ее противники, которых было гораздо больше, провозгласили, что сама Лурлина избавила их от Несенного гнета. Когда я прилетела, там уже вовсю ликовали и прославляли какую-то странную девочку и ее собаку, которые жили в этом самом доме.

– Кто такие? – Эту часть истории ведьма еще не слышала.

– Ну, ты ведь знаешь манчиков. Они трусливые подлизы, несмотря на свои демократические лозунги. Только я прилетела, они бухнулись мне в ноги и залепетали что-то про ведьму. Я пыталась их поправить, что я волшебница, а не ведьма, но они не слушали. Это все наверняка из-за моего платья: я в тот день надела ярко-розовое, оно мне очень шло…

– Так про девочку-то что? – нетерпеливо перебила ведьма.

– Ах да. Она назвалась Дороти из Канзаса. Я никогда не слышала ни о каком Канзасе и так ей сразу и сказала. У нее в ногах вертелась брехливая собачонка – Тата или Тото, что-то в этом роде. Тото, да. Эта Дороти сама была перепугана до полусмерти. Невзрачная такая девочка, безвкусно одетая, но это, наверное, приходит с возрастом. – Глинда искоса глянула на ведьму. – А у некоторых только к старости.

Подруги прыснули от смеха.

– Дороти стала проситься домой, но на географии они нашу страну не проходили, а я никогда не сталкивалась с местечком по имени Канзас, поэтому посоветовала ей спросить кого-нибудь еще. Лизоблюды-манчики уже готовы были провозгласить ее Несенной преемницей, к отчаянию Ниппа и остальных кольвенских министров, мечтавших захватить пост повыше. Да и кроме них, тут замешаны крупные интересы, а девчонка могла все испортить.

– Следишь за политикой, значит? И почему меня это не удивляет? – промурлыкала ведьма. – Как чувствовала, что ты не останешься в стороне.

– В общем, я решила убрать Дороти из Манчурии, чтобы не разразилась гражданская война. Здесь ведь, знаешь, есть партии, которые ратуют за присоединение Манчурии обратно к Озу. Для всех, в том числе и для девочки, было бы только хуже, если бы ее стали использовать в политической игре.

– А, так ее здесь нет, – протянула ведьма. – Я-то надеялась ее увидеть.

– Дороти? Уж не злишься ли ты на нее? Она же ребенок – рослый по манчиковским стандартам, но все равно сущее дитя. Она ни в чем не виновата, Эльфи. По глазам твоим вижу, что ты уже в чем-то ее подозреваешь. Ну не управляла же она этим домиком, сама посуди, – просто случайно в нем оказалась. Так что лучше оставь. Не заводись.

– Да, ты права, – вздохнула ведьма. – Знаешь, бывает, отлежишь во сне ногу – потом ни согнуть, ни разогнуть. Так и с желанием отомстить: иногда кажется, это как та же затекшая нога. Затекшая привычка. Хватит мне злости на Гудвина, от нее и так житья нет. Глупо, действительно, мстить за смерть сестры, с которой я не слишком-то ладила.

– Тем более если в этой смерти никто не виноват, – добавила Глинда.

– Скажи мне, ты помнишь Фьеро? – спросила ведьма. – Знаешь ли ты, что он погиб пятнадцать лет назад?

– Да, конечно. Я слышала, он погиб при каких-то загадочных обстоятельствах.

– Я была знакома с его женой и ее сестрами. Они подозревали, будто ты закрутила с ним интрижку в Изумрудном городе. Скажи, это правда?

Глинда залилась пунцовой краской.

– Дорогая моя, – с расстановкой сказала она. – Мне нравился Фьеро как человек и как политик. Но если помнишь, он помимо всего прочего, был темнокожим. Даже если бы я закрутила, как ты выражаешься, интрижку, что совершенно не в моем духе, то уж, разумеется, не с ним. Это же подумать только!

Тут ведьма окончательно убедилась: ничего у них с Фьеро не было и быть не могло – с возрастом к Глинде вернулась ее небывалая спесь. Сама же Глинда, оскорбленная вопросом, даже не подумала ни в чем заподозрить ведьму. Ей было неуютно с прежней подругой. И не потому, что они давно не виделись, а из-за необычного влияния ведьмы, которое отодвигало других на второй план. Сама не зная почему, Глинда волновалась, говорила скороговоркой, высоким девичьим голосом. Как будто снова стала робкой институткой и опять стояла перед великим и ужасным Гудвином. Странно, Глинда почти забыла о своей юности и о той страшной аудиенции, а вот дорогу в Изумрудный город, когда они с Эльфабой спали в одной кровати, помнила хорошо. Какой смелой она тогда себя считала, какие опасности ей чудились вокруг.

Подруги шли в беспокойном молчании.

– Может, оно и к лучшему, – спустя какое-то время сказала ведьма. – Конечно, каким бы ужасным ни был тиран, он все-таки поддерживает порядок, а после его свержения наступает анархия, часто не менее кровавая. Вдруг из всей этой неразберихи выйдет что-нибудь путное? Папа всегда говорил, что манчики – смышленый народ, и главное – им не мешать. Все равно Несса была здесь чужой, несмотря на наследственный титул. Выросла она среди квадлинов и сама, как выяснилось, могла быть наполовину квадлиншей. Кто знает, вдруг без нее дела пойдут на поправку?

– Упокой господи ее душу, – сказала Глинда. – Или ты все так же не веришь в душу?

– Про чужие души говорить не буду, не знаю.

Они снова шли молча. То и дело им попадались манчики с соломенными человечками на рубашках. Большие, в человеческий рост, пугала высились над полями.

– Жутковатые они какие-то, – кивнула ведьма на пугала. – Я вот еще о чем хотела тебя спросить – Нессу я уже спрашивала, – ты помнишь, как мадам Кашмери собрала нас у себя и предложила стать Наместницами, тремя самыми могущественными волшебницами в стране Оз? Чем-то вроде тайных жриц, чтобы влиять на общественное мнение, укреплять или, наоборот, расшатывать порядок по приказу некой высшей власти?

– Да, конечно, это представление, этот жалкий фарс! Как я могу забыть?

– Я все думаю: что, если она нас тогда околдовала? Помнишь, она запретила нам это обсуждать, и мы действительно не могли.

– Сейчас-то мы можем. Если и было какое-то колдовство, оно давно уже рассеялось.

– Но только посмотри, в кого мы превратились. Несса стала Восточной ведьмой – да-да, ее так звали, не делай круглые глаза. Я живу в замке на западе, окруженная арджиканцами, которые с тех пор, как их лишили княжеской семьи, видят во мне новую правительницу. И ты, могущественная волшебница, сидишь на севере и купаешься в роскоши.

– Да какая я могущественная? – отмахнулась Глинда. – Так, слово одно. Но если ты помнишь, Кашмери предлагала мне стать Наместницей в Гилликине, тебе – в Манчурии, а Нессе – в Квадлинии. Про Винкус и слова не было. Так что если она предсказывала будущее, то все напутала. Вы с Нессой оказались совсем не там.

– Это все мелочи, – поморщилась ведьма. – Я говорю о гораздо более важных вещах. Вдруг всю нашу взрослую жизнь мы провели околдованными? Откуда нам знать, что мы не были пешками в чьей-то темной игре? Ты, вижу, хочешь опять сказать, что я повсюду ищу заговоры. Но мы ведь были там вместе. Ты слышала то же, что и я. Ты уверена, что не танцуешь под чью-то злую волшебную дудку?

– Я часто молюсь, – сказана Глинда. – Может, не слишком искренне, но все-таки. Мне кажется, если бы меня околдовали, Бог пожшшл бы меня и снял заклятие. Ты так не думаешь? Или ты все такая же убежденная атеистка?

– Мне всегда казалось, будто я не властна над своей жизнью, – сказала ведьма. – Родилась непонятного цвета, все детство зачем-то протаскалась с родителями по болотам, в университете рванула защищать Зверей, мой любимый умер, а своего призвания я так и не нашла. Животноводство разве что, если это можно так назвать.

– Зато я сама себе хозяйка, – сказала Глинда. – И если делаю ошибки, то сама в них виновата. Эльфи, милая, да ведь вся жизнь – одно большое волшебство. Зато у нас всегда есть выбор.

– Не уверена, – пробормотала ведьма.

Они прошли мимо статуй, чьи постаменты были обезображены разноцветными надписями. «Что ты теперь скажешь, ведьма?» – кричала одна. Глинда неодобрительно цокнула языком.

Перешли через мостик. Птицы старательно выводили над ними трогательные песни.

– Я послала Дороти в Изумрудный город, – призналась Глинда. – Сказала, что никогда не видела Гудвина. Не смотри на меня так. Если бы я сказала ей правду, она бы ни за что туда не пошла. Я пообещала, что Гудвин пошлет ее домой. С его-то шпионами он наверняка знает, где находится этот Канзас. Если не он, то кто же?

– Жестоко с твоей стороны.

– Да ну, она такая безобидная малютка, кто ее тронет? – беззаботно сказала Глинда. – Вот если бы манчики сплотились вокруг нее, присоединить Манчурию было бы сложнее, чем мы надеемся. Гораздо больше крови бы пролилось.

– Ты, значит, за воссоединение? – поморщилась ведьма.

– К тому же, – продолжала щебетать Глинда, – я дала ей на всякий случай Нессины башмачки. Они ее защитят.

– Как?! – Ведьма молнией повернулась к Глинде. Злоба душила ее, мешала говорить. – Эта девчонка свалилась с неба, раздавила мою сестру, а ты ей – башмачки? По какому праву ты ими распоряжаешься? Папа сделал их специально для Нессы, а она завещала их мне.

– Да? – с напускным спокойствием спросила Глинда, насмешливо оглядывая ведьму с головы до ног. – И что бы ты с ними делала? Надевала бы вот с этим платьем? Чекан изящества, зерцало вкуса, как говорил поэт. Будет тебе, Эльфи. С каких пор ты носишь башмачки? Ты ж вон в солдатских сапогах ходишь.

– Это уж мое дело. Но как ты посмела раздавать чужие вещи? Сколько труда вложил папа в эти башмачки. А ты и раньше их без спросу заколдовала.

– Да они бы иначе рассыпались, вот я и залатала их моим специальным связывающим заклинанием. Вы-то с отцом даже этого не сделали для Нессы. Я помогала ей, когда ты бросила ее в Шизе. Бросила нас обеих. Да-да, не сверкай так глазами, это правда. Я была ей за сестру и как близкая подруга наделила башмачки способностью ее поддерживать. Прости, если я тебя расстроила, но, по-моему, у меня было больше прав распоряжаться этими башмачками, чем у тебя.

– Мне надо их вернуть.

– Да брось, это всего лишь обувка, а не святые реликвии. Красивые, да, но если честно, такие башмачки уже не в моде. Пускай остаются у девочки. У нее же ничего больше нет.

– Всего лишь обувка, говоришь? Смотри, к чему они привели. – И ведьма показала на стену конюшни, вдоль которой огромными красными буквами было написано «Гори в аду, старая ведьма!».

– Ах, перестань, – вздохнула Глинда. – У меня голова разболится.

– Где эта девчонка? – прошипела ведьма. – Если ты не вернешь мне башмачки, я сама их у нее отберу.

– Знала бы я, что они тебе так дороги, специально сберегла бы их для тебя. Мне главное было удалить их из Манчурии, а то бестолковые манчики слишком верят в их магическую силу. И чего они в них нашли? Волшебный меч – это я понимаю. Но башмачки?

– Так ты заодно с Гудвином? Никакой ты не благотворительностью занимаешься, а готовишь захват Манчурии! Себя хоть не обманывай. Или ты и правда все еще во власти старого заклятия мадам Кашмери?

– Не кричи на меня. Хочешь знать, где девочка? Она ушла по Дороге из желтого кирпича неделю назад. Она ласковая и добрая и очень расстроится, если узнает, что нечаянно взяла чужое. Вот только тебе эти башмачки без надобности.

– Как ты не поймешь, для Гудвина это оружие в борьбе с Манчурией. Слишком много они значат для манчиков. Нельзя, чтобы Гудвин ими завладел!

Глинда примирительно взяла ведьму за руку.

– Любовь отца ты за них все равно не купишь, – сказала она.

Ведьма отдернула руку. Они стояли, буравя друг друга взглядами. Слишком много объединяло женщин, они были как два башмачка пара, но именно башмачки пропастью пролегли теперь между ними. Ни одна из них не могла настоять на своем, ни одна не хотела отступить, и ведьме оставалось только обиженно повторить:

– Мне нужны эти башмачки.