Текст книги "Обвинение в убийстве"

Автор книги: Грегг Гервиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Что? Когда?

– Несколько часов назад. Сложно защитить кого-то, держа его под стражей против воли. Он все время был в состоянии крайнего нервного возбуждения. Думаю, ты понимаешь, почему.

Тим почувствовал, как удары сердца с силой отдаются у него в висках.

– Мне нужно идти.

– Я найду машину. Но понадобится время, чтобы сделать это тихо.

– Спасибо. – Он хотел повесить трубку, но потом у него в памяти всплыл образ Аненберг в доме Рейнера после взлома, мертвый глаз под прядью волос. Он снова поднес телефон к уху:

– Дрей, я действительно… спасибо тебе.

– Я судебный исполнитель. Что мне еще делать?

Когда Тим съехал с шоссе, ему пришло в голову, что его, возможно, ждет ловушка. Дрей никогда бы его не предала, но если Медведь хотел подкинуть Тиму дезинформацию, лучшего варианта не найти. А Доббинс мог послужить хорошей приманкой.

И хотя Медведь никогда не отличался склонностью к интригам, такую вероятность Тим не имел права игнорировать.

Подъезжая к дому Доббинса, Тим разрывался между желанием как можно скорее увидеть Мика и необходимостью быть предельно осторожным. Он некоторое время кружил по соседним кварталам, утешая себя мыслью, что передвижение пешком сделало бы его еще более уязвимым для засады.

Он позвонил в квартиру Доббинса, но ему никто не ответил. Через окно никого не было видно.

Уловив за собой легкое движение, он обернулся, ожидая увидеть Медведя с легионом судебных исполнителей, но перед ним была все та же старая женщина в халате, с волосами, накрученными на бигуди. Она отшатнулась назад с преувеличенным недоверием, сжимая халат возле горла.

– Посмотрите, он опять здесь вынюхивает. Мистер Двадцать вопросов.

– Где Микки?

– Ну вот опять! – Ее глаза взметнулись к небу, она потрясла руками, словно молила небо вмешаться. – Что вы от него хотите? Все его дергают! Хватит уже, оставьте его в покое!

– Я друг Микки, помните? Я слышал, что полиция его отпустила. Его забрал кто-то другой?

– Никто больше здесь не появлялся, – она покосилась на него, – кроме вас. Микки, наверное, пошел в парк. Сейчас как раз заканчиваются занятия в школе. Он любит смотреть, как играют дети. Он скучает по ним, потому что эти уроды все у него отняли, работу в школе и детей, которых он обожал.

Тим изо всех сил старался сохранить терпение.

– В какой стороне парк?

Она показала трясущимся пальцем:

– Вверх по улице.

Тим пронесся мимо нее, и она вскрикнула. Парк был совсем рядом. Возле колясок болтали мамочки, дети возились в песочнице. Тим вышел из машины и ринулся в зону для пикников, пытаясь засечь Доббинса в круговороте толпы. Одна из женщин сидела с блокнотом на коленях, ее золотая ручка сверкала на солнце. На качелях болтали ногами и визжали ребятишки. Яркая одежда. Запах детской присыпки. Чириканье сотовых телефонов.

Доббинс сидел на другом конце парка на краю широкой кирпичной клумбы, глядя, как группка малышей играет в догонялки.

Тим начал пробираться сквозь толпу; Доббинс поднялся и пошел ему навстречу. Он шел нарочито медленно, повесив нос.

Слева от него возникло движение – крепкий сосредоточенный мужчина отделился от толпы и двинулся к нему скользящей походкой. Черная куртка, низко надвинутая бейсболка, голова наклонена, руки в карманах. Митчелл.

Тим побежал, закричал, но его голос утонул в радостных криках детей.

Несмотря на все то, что с ним произошло за последние дни, его шокировал тот факт, что Митчелл может начать стрелять на территории, где полным-полно детей. Не успела эта мысль оформиться в его голове, как рука Митчелла вынырнула из кармана, сжимая гибкие наручники. Жесткая пластиковая полоска была загнута петлей размером с обеденную тарелку. Конец с крючком был уже пропущен через петлю; ее оставалось только затянуть.

Митчелл шагнул за спину Доббинсу, который продолжал брести в сторону Тима, рассеянно разглядывая землю у себя под ногами. Тим завопил, отбросив с дороги какого-то заботливого папашу. Доббинс как раз поднимал голову, чтобы посмотреть, по какому поводу шум, когда петля упала ему на шею, как силок.

Сквозь низкий гул толпы Тим слышал резкий трескучий звук пластика, который протягивали в петлю, а потом Доббинс прерывисто вдохнул, подняв руки к горлу и упал на колени. Закричала маленькая девочка; в толпе поднялась суета. Дети понеслись к родителям, и люди начали убегать.

Митчелл теперь стоял вплотную к Доббинсу. Он повернулся к Тиму, и их глаза встретились. Выражение полного спокойствия не покинуло лицо Митчелла даже тогда, когда он быстрым движением вытащил пистолет. Тим тоже выхватил пистолет из-за пояса. Скорость его движений не уступала скорости Митчелла, но он не осмеливался поднять пистолет, пока родители и дети проносились мимо него, плача и крича.

Между ними, распластавшись на спине, лежал Доббинс, испуская громкие судорожные всхлипы. Его тело было поразительно неподвижным, кроме одной ноги, которая дергалась с равномерностью маятника. Через плечо Митчелла Тим видел «кадиллак» с тонированными стеклами, появившийся на улице за парком. За рулем сидел Роберт.

Тим смотрел в дуло пистолета Митчелла, в гипнотическую черную точку, которая поглотила все его мысли. Правый глаз Митчелла был закрыт, левый через прицел уставился на Тима. Между ними мелькали дети.

Внезапно Митчелл опустил пистолет и отскочил назад. Потом повернулся и понесся к машине. Тим бросился вдогонку, проскочил мимо Доббинса; но рассудок вернул его обратно.

Он опустился возле Доббинса; асфальт царапал ему колени. На шее Доббинса виднелись глубокие царапины. Гибкий пластиковый шнур врезался ему в горло, и он царапал его ногтями, пытаясь освободиться.

Собралась кучка людей, они с опаской наблюдали за происходящим. Дети плакали, их оттаскивали в сторону. Женщина, которую заметил Тим, выглядела потрясенной. Объемистая сумка болталась у нее на плече; блокнот она крепко прижала к бедру. Трое из толпы звонили по сотовым телефонам, взволнованно сообщая адрес парка и краткое описание ЧП.

Мать с блокнотом выступила вперед. Она вытащила из сумки тяжелую цепочку с ключами и протянула ее Тиму:

– У меня есть нож.

Тим схватил цепочку и открыл перочинный ножик. Элегантная серебряная безделушка от Тиффани, лезвие тонкое, что весьма кстати, но не зазубренное, им тяжело будет пилить толстый пластик.

Тим отвел от шеи руки Доббинса, но они метнулись обратно к окровавленному горлу. Тогда он зажал одну руку Доббинса между коленками и попытался убрать другую, но это не удавалось ему, до тех пор пока из толпы не вышел мужчина и не прижал ее к земле.

Лицо Доббинса стало красным, как помидор, на лбу выступила вена. Тим просунул лезвие под врезавшийся в шею пластик, оцарапав Доббинса до крови. Митчелл затянул шнур так туго, что раздавил Доббинсу кадык.

Доббинс дернулся и издал хлюпающий звук.

Тим повернул нож, ощупывая пальцами липкое от крови горло Доббинса, чтобы найти гортань. Он вел пальцы вниз, пока не почувствовал, что ткани стали мягкими, и сделал продольный разрез. Поток воздуха вырвался из раны, сопровождаемый струей крови.

– Вашу ручку! Дайте мне ручку! – Тим щелкнул пальцами, протянув руку к женщине. Она быстро развинтила золотую ручку, потрясла ее, чтобы выпал стержень с чернилами, и протянула Тиму верхнюю половинку. Тим повернул ее узким концом и вставил, как трубку, в кровавый разрез. Ручка плавно скользнула внутрь.

Раздался далекий звук сирен.

Тим несколько раз отсосал из трубки воздух, сплевывая на тротуар полный рот крови и борясь с мыслями о СПИДе и гепатите, и дунул через трубку прямо ему в горло. Тело Доббинса дернулось, и он покосился на Тима. В его глазах не было гнева, только страх и непонимание.

– Идите сюда, – сказал Тим.

Женщина вышла вперед и присела рядом с ним.

– Держите ее. Держите.

Она осторожно взяла трубку из его пальцев, перепачканных кровью; Тим прижал ее руки к телу Доббинса, потом поднялся.

Толпа расступилась, давая ему пройти. На его рубашке темнело пурпурное пятно, руки были в крови. Он выбежал из парка и понесся к своей машине, сплевывая кровь через каждые несколько шагов.

Трогаясь с места, он увидел «скорую» и две полицейские машины, въезжающие в квартал.

38

Тим долго принимал душ, оттирал руки и скреб щеткой под ногтями. Потом включил горячую воду и постоял под обжигающей струей. Ванная быстро наполнилась паром. Вода била его по макушке и стекала по лицу, и это было приятно и мучительно одновременно.

Одевшись, он спустился на улицу и позвонил Хэнсену из телефонной будки.

– Твои мальчики умнее, чем ты думаешь. Ни единого звонка. Они либо выбросили телефоны, либо они используют для исходящих звонков другие аппараты.

Использовать второй телефон исключительно для исходящих звонков – блестящая идея; до этого не додумался ни один из беглых преступников, на которых прежде охотился Тим.

– Я только что совершил небольшую пробежку, которая может спровоцировать звонок, – сказал он. – Будь добр, последи еще на случай, если они лопухнутся.

Поблагодарив Хэнсона, Тим отправился в магазин, где брал напрокат «Нокию». Опасливый хозяин даже не заикнулся о телефоне, который сейчас валялся, разбитый на куски, где-то на обочине 110-го шоссе. Тим выбрал ту же модель, и хозяин, не говоря ни слова, начал оформлять точно такой же финансовый договор, какой они уже подписывали раньше. Деньги не только говорят – они заставляют молчать.

Тим оставил у себя и второй телефон – это был номер, который знали Роберт и Митчелл и по которому они могли с ним связаться.

Тим вернулся домой, положил оба телефона на пол и долго сидел рядом с ними, глядя в никуда.

Он вспомнил замешательство на лице Митчелла, когда встретил его на игровой площадке; тот был искренне удивлен, поняв, что Тим пришел за ним. По-видимому, братья не знали, что власти предупреждены.

Но если Таннино даст пресс-конференцию, они обо всем узнают.

Через несколько часов имена Мастерсонов, Эдди Дейвиса и Тима Рэкли станут известны в каждом доме.

Тим включил телевизор. На экране Йюэ собрала в стопку свои бумаги и постучала ею об стол, чтобы выровнять листы.

«К другим новостям. Мик Доббинс, ранее обвинявшийся в растлении малолетних, сегодня в Кальвер-Сити-парк подвергся нападению со стороны неизвестного. Доббинс едва не задохнулся, но другой мужчина сделал срочную трахеотомию, а потом исчез с места происшествия. Свидетели помогли полиции составить фоторобот нападавшего».

На экране появилось изображение, напоминавшее кого угодно, только не Митчелла Мастерсона.

«Полиция не сообщает, связана ли эта попытка убийства с казнями Лейна и Дебуфьера, однако рассматривает такую возможность.»

В кадре государственный защитник Кальвер-Сити отталкивал зевак от участка асфальта, обнесенного ленточкой. Сбоку Тим увидел широкую спину Медведя. Пятна пота темнели под мышками его спортивной куртки. Рядом с ним стояли Мейбек, Дэнли, Томас и Фрид.

Коллеги, ставшие противниками.

«Местные власти разыскивают обоих мужчин. Доббинса доставили в Медицинский центр Бротмана. Там нам сообщили, что его состояние стабильно».

Тим выключил телевизор и сел за стол. Чтобы найти машину, Дрей понадобится как минимум двадцать четыре часа. С банковской ячейкой тоже придется повозиться не один день, а может быть и неделю.

Его мысли вернулись к жене. Дрей, которая коротко стригла ногти и никогда не красила их. Дрей, которая всегда держала чужих детей подальше от себя, как дырявые мусорные пакеты. Дрей, стреляющая из «беретты» по мишени «Транстар».

Тим положил руки на колени и посидел в тишине: он слышал, что именно так делают люди, когда ищут покоя. Он даже закрыл глаза, но перед его мысленным взором внезапно появилась ножовка Кинделла со стертыми зубцами, все еще липкая от крови Джинни.

Он поставил видеоплеер на запись семичасовой пресс-конференции на случай, если не вернется через час, и вышел через пожарную лестницу – для практики.

В спальне Эрики Хайнрих горел свет. Тим припарковался в четырех кварталах от ее дома и снова проделал пешком весь путь. Окно было открыто, в нем виднелись бело-голубые отблески телевизионного экрана. Тим скорчился под окном и услышал, что начались новости.

До него донесся голос Таннино:

«…трое мужчин… офицеры правоохранительных органов. Предавшие свою службу… разыскиваются для допроса в связи с убийствами Джедедайи Лейна и Бузани Дебуфьера… повторяю: никаких обвинений не выдвинуто…»

Тим приподнялся и заглянул в комнату. Террилл Баурик сидел на кровати рядом с Эрикой. Из-за сутулости спина Баурика казалась круглой, его руки болтались между коленями. Сейчас он выглядел еще моложе, чем днем. Его прыщавое лицо было бледным, а руки и шея – тонкими, как у девочки. Он казался поразительно усталым, словно не спал несколько дней.

Зато Таннино выглядел крепче некуда. Для выступления он надел свой лучший темно-синий костюм и фирменный галстук; его волосы, освещенные вспышками многочисленных камер, казались пересушенными феном. Он указал на доску, где висели увеличенные фотографии Роберта, Митчелла и Аиста.

«…Если кто-нибудь заметит этих троих, немедленно сообщите…»

Ни фотографии Тима, ни упоминания о нем.

Они, наверное, хотели арестовать его тихо и незаметно, чтобы уберечь правоохранительную общину Лос-Анджелеса от очередного скандала.

Баурик побелел, и Тим подумал, что тот сейчас заплачет. Эрика массировала ему спину между лопатками ровными успокаивающими движениями.

Дверь в ванную была открыта. Розовая плитка. Свет погашен. У двери спальни, подпирая дверную ручку, стоял стул. Мамочка Эрики явно не знала о ночном госте.

«…охотятся за подозреваемыми в убийствах и растлении малолетних, освобожденными судебной системой».

«Связано ли с этим сегодняшнее покушение на Мика Доббинса?»

«Мы полагаем, что да».

«Как „тройка мстителей“ выбирает свои жертвы?»

Услышав это прозвище, Таннино скорчил гримасу:

«На данный момент у нас нет об этом информации».

«Нам из надежных источников известно, что смерть профессора Калифорнийского университета Уильяма Рейнера и его научной ассистентки может быть связана с этими событиями. Как они в этом замешаны?»

«Без комментариев».

«Вы можете подтвердить слухи о том, что Франклин Дюмон, известный сержант полиции Бостона, застрелившийся сегодня в клинике „Седарс“, тоже имел к этому отношение?»

«Нет. Следующий вопрос».

«Почему к расследованию привлечена Служба судебных исполнителей США?»

«Это дело пересекается с делом об убийстве Лейна, которое подпадает под федеральную юрисдикцию».

«Тогда почему за расследование отвечает ФБР?»

«Мы тесно сотрудничаем с ФБР»

Таннино врал очень правдоподобно. В личных беседах он отзывался о ФБР как о «фонде бездарных разгильдяев».

«У вас есть какие-нибудь предположения насчет того, кто может быть следующей жертвой?»

Баурик выдохнул:

– О Боже.

Таннино отвел взгляд, всего на секунду, но это был прокол, явный для игрока в покер.

«На данном этапе мы не можем раскрывать эту информацию».

Эрика перестала массировать Баурика.

Тим подпрыгнул, схватился за верхний край оконной рамы и скользнул в комнату. Баурик и Эрика отреагировали мгновенно, они скатились с кровати, разбросав плед и простыни, и прижались к дальней стене.

Пахло кислой капустой и жареными сосисками.

Эрика упала на колени и обняла Баурика, а он поднял одну руку, словно хотел защититься от света.

– Не убивайте его! О Господи, нет….. – Она расплакалась.

– Это сделают другие. Прятаться надо.

Тим повернулся к окну и закрыл прочные немецкие жалюзи. Когда он снова посмотрел на подростков, их щеки блестели от слез.

– Пусть убивают, – сказал Баурик. – Мне все равно.

– Это правда?

Баурик шмыгнул носом и вытер его рукавом.

– Нет.

Эрика подала голос:

– Кто вы такой?

Тим ткнул пальцем в окно:

– Это глупо. Ты зря сюда пришел. Они найдут тебя.

– А что мне делать?!

– Не ходи сюда.

– Мне некуда больше идти.

– Иди в полицию.

– Чертовы копы меня ненавидят.

– Говори тише.

– Они ни хрена для меня не сделают, а если и сделают – под арестом еще хуже, чем здесь!

Эрика все еще стояла на коленях. Рука Баурика поднялась, четыре одеревенелые пальца показывали на Тима.

– Вы спасли мне жизнь.

– Я не спас тебе жизнь. Я ее просто не отнял.

За стеной раздался голос:

– Эрика! Ужин готов!

Эрика взглянула на Тима широко распахнутыми глазами. Тим сказал мягко:

– Я в ванной. Приду через минуту.

– Я в ванной! – крикнула Эрика. – Приду через минуту.

– Пошевеливайся! А то остынет!

Тим кивнул головой на Баурика.

– Ты умеешь прятаться. Просто делай это.

– Не могу. – У Баурика задрожали губы. – Мне некуда идти.

– И некому помочь?

– Нет. Раньше помогал друг. Он сейчас в Доноване. У меня… у меня никого нет.

– Прибереги эти сопли для ток-шоу. А сейчас тебе надо залечь на дно. И быстро.

– Они правда хотят это сделать? Выследить меня и убить?

– Да. Иди в полицию.

– Я никогда не пойду в полицию. Ни за что.

– Позвони своему офицеру по надзору.

– Он скажет, чтобы я к нему пришел.

– Поезжай в Мексику.

– Я не могу… не могу расстаться с Эрикой.

– Это не моя проблема, парень. Ты меня понимаешь?

– Помогите ему. Вы ему поможете? – прорыдала Эрика.

Тим уставился на нее, потом на него.

По коридору застучали гневные шаги.

– Эрика Брунхильда Хайнрих, сейчас же подними свою задницу и иди к столу!

– Идем со мной, – сказал Тим, открыл жалюзи и вышел в ночь.

Он уже был на другом конце лужайки, когда Баурик догнал его, дергая больной рукой и тяжело дыша.

– Куда мы идем?

– Не болтай.

Пара фар осветила улицу. Тим схватил Баурика за рубашку и прижал к стене соседнего дома. Машина проехала. Зеленый «сатурн». Семейный.

Тим держался поближе к фасаду дома на случай, если придется прятаться. Баурик старался не отставать. Они дошли до машины Тима и залезли внутрь.

– Какая это машина? – спросил Тим, когда они отъехали.

– «Акура».

– Неправильно. Вначале скажешь: «Какая еще машина?» А если на тебя надавят, то зеленый «сатурн» 98-го года выпуска. Такой, как только что проехал мимо. Сможешь запомнить?

– Я ничего о вас не скажу. Клянусь Богом.

– А ты скользкий тип, Баурик. Отвечай на мой вопрос.

– Да, запомню.

Они проехали несколько кварталов, не говоря ни слова. Баурик накручивал на палец свои волосы.

– Они ее изнасиловали, – вдруг сказал он.

Машина подскочила на выбоине.

– Четверо. В автобусе. Остальные подбадривали.

Тим смотрел на дорогу, в глазах мелькали бесконечные вспышки дорожных отражателей.

– Она рвалась дать показания в суде, но я не хотел этого. Моему государственному защитнику, этому слизняку все было по барабану, и вообще, я и так выпутался. Это не меняет того, что я сделал, но я… я просто хотел сказать это вам.

Тим включил радио. Затем выключил.

– Я не знал.

Они молча проехали еще четыре квартала, и вдруг Баурик рассмеялся. Тим впервые видел, чтобы тот смеялся.

– Господи, я люблю эту девчонку, – Баурик покачал головой. – Ее второе имя Брунхильда.

Тим припарковался на стоянке у продуктового магазина, вышел из машины и постучал в окно:

– Пошли.

– Зачем?

– Потому что я не хочу оставлять тебя в машине.

Баурик отстегнул ремень безопасности. Тим шел по магазину впереди Баурика: «Визин», «Комет», «Судафед», три упакованных куска кекса, шесть банок «Маунтин Дью», «Викс Формула 44М» и банка витамина С в таблетках.

Баурик плелся за ним, недовольно ворча:

– Приспичило делать покупки?

Выйдя из магазина, Тим порылся в багажнике, нашел аптечку, вытащил одноразовый шприц, взял иголку в стерильной упаковке и вернулся на водительское сиденье. Убрал из шприца поршень, выдавил туда немного «Визина», потом впрыснул «Комета». Положил на приборную доску таблетку витамина С, раскрошил ее прикладом пистолета и стряхнул в шприц образовавшийся в результате этого действия порошок. Жидкость зашипела, издавая легкий трескучий звук.

Он повернулся к Баурику, который смотрел на него с возрастающей тревогой.

– Дай руку.

– Ты что, ненормальный, мать твою?

– Дай мне руку.

– Ни за что, парень. Ты чокнутый?

– Не знаю, поверишь ли ты мне, малыш, но сейчас ты не единственная моя забота. Так что давай руку или убирайся из машины, потому что у меня есть дела поважнее.

Баурик какое-то время смотрел на него; над его верхней губой выступили капли пота.

– Это меня убьет?

– Да. Я спланировал заранее события последних трех дней, потому что это самый легкий способ убить тебя.

Баурик протянул руку, сжав кулак. Тим ввел иглу в светло-голубую вену у основания бицепса – осторожно, захватив только эпидермис. Нажал на шприц, и кожа вздулась и потемнела.

– Ай, – сказал Баурик.

Когда Тим вытащил иглу, в месте прокола появились крохотные черные пузырьки. Он сказал:

– Через несколько часов это место покроется корками.

Потом завел мотор и тронулся с места.

– Что это, черт возьми?

Тим бросил ему кекс с маком и банку «Маунтин Дью».

– Съешь это.

– Что, черт возьми…

– Заткнись. Ешь. Быстро.

Баурик начал запихивать кекс в рот, заглатывая большие куски и запивая их «Маунтин Дью».

– Теперь этот кусок. Давай. Ешь.

К лицу Баурика прилипли крошки.

– Пей это. Пей. – Тим тыкал еще одну банку газировки в бок Баурику, пока тот не взял ее и не сделал несколько глотков. Потом Тим открыл коробку «Судафеда» и вытащил сорок тридцатимиллиграммовых таблеток:

– И это. Пей. – Он ткнул в Баурика бутылкой сиропа от кашля. – Запей этим.

Баурик скорчил гримасу:

– Зачем вся эта дрянь?

Его колено начинало трястись от невротического тика, вызванного кофеином и псевдоэфедрином. Через какое-то время он начал тыкать пальцем в синяк, глядя, как тот расплывается и темнеет.

Они ехали в центр. Слева, высоко на холмах, Тим заметил затемненный силуэт монумента, едва различимого сквозь строительные леса.

Тим свернул на стоянку двухэтажного больничного комплекса. Резкий свет просачивался сквозь закрытые жалюзи. Колено Баурика теперь колотилось без остановки. Он пытался разглядеть потрескавшийся деревянный щит с надписью: «Окружной центр реабилитации Лос-Анджелеса».

– Какого черта? Что происходит, какого хрена?

Тим схватил его за руку и потащил к зданию. Баурик брел следом, запинаясь и тяжело дыша. Тим зашел в дверь, волоча его за собой. Медсестра вскочила на ноги; черный стул откатился и ударился о мусорное ведро. Кроме нее в холле никого не было.

– Я поймал моего чертова брата вот с этим. – Тим дернул Баурика за руку, демонстрируя сестре ужасный синяк. – Он говорил, что слез с иглы полгода назад. – Тим грозно сверкнул глазами на Баурика. Тот смотрел на него с искренним раскаянием.

– Он должен был слезть!

– Сэр, пожалуйста, успокойтесь.

Тим глубоко вдохнул, задержал дыхание и только потом выдохнул. Отпустив руку Баурика, он оперся на стойку и сказал, понизив голос:

– Простите. У меня был тяжелый год. Послушайте, это принесло моей семье и самому Полу кучу неприятностей. В вашей клинике можно рассчитывать на анонимность?

– У нас полная конфиденциальность. Сто процентов.

– Я не хочу, чтобы фамилия моей семьи фигурировала в каких-нибудь документах.

– Это не обязательно. Но прежде всего…

– У вас здесь есть стационар? Он нес какой-то бред, говорил о самоубийстве, я и его мать не спускали с него глаз.

– Это зависит от того, нужно ли ему стационарное лечение… – Она посмотрела на бледного, потного, задыхающегося Баурика, – что кажется очень вероятным. У нас сорокавосьмичасовое содержание, – продолжала она, глядя на часы, – значит, до полуночи понедельника. Тогда он должен будет пройти повторное освидетельствование, и мы обсудим условия лечения.

Она вышла из-за стола и мягко взяла Баурика под руку. Тот пошел за ней, как в тумане.

– Позвольте мне показать вам комнату осмотра. Я позову медсестру. Она скоро к вам подойдет, и тогда мы выясним, имеет ли он право оставаться в стационаре.

– Ему восемнадцать. Я могу оставить его здесь?

– Было бы лучше, если бы вы остались с ним.

– Я уже достаточно на него насмотрелся.

– Это ваш выбор, сэр. Пожалуйста, подождите хотя бы, пока не придет медсестра, – около десяти минут. Я должна быть в приемной.

– Хорошо, – сказал Тим. – Хорошо.

Она закрыла за собой дверь. Тим подошел к Баурику и прижал два пальца к его шее. Пульс был явно учащенным.

– У тебя тошнота, тебя бросает в пот. Ты все время чешешь руку. Нервозность, тревогу и раздражительность ты уже продемонстрировал. В последнее время у тебя постоянно появляются суицидальные мысли. Потри глаза, чтобы они покраснели. Хорошо, продолжай тереть. Маковые зерна и декстрометофан из «Викса» гарантируют наркотические симптомы как минимум на два дня. Постарайся через некоторое время вызвать рвоту, тогда они точно тебя оставят. Когда тебе скажут номер палаты, напиши его на листке бумаги и приклей к крышке мусорного ведра в холле. Позвони своему офицеру по надзору в ту же секунду, как выйдешь отсюда. Если ты этого не сделаешь, я начну тебя искать. И поверь мне, найду.

Баурик поднял глаза и положил руку на свое колотящееся сердце. Он все еще тяжело дышал; слюна собиралась в пузырьки в уголках его рта, а нижняя губа была измазана глазурью.

– Почему ты не рассказал мне о своем плане?

– Я хотел, чтобы ты был в панике, выглядел обеспокоенным и сопротивлялся.

– Ты умный. Чертовски умный.

– Правда в том, что большинству умных вещей я научился у подонков.

– У подонков?

– Мы их так называем.

– Их? – Баурик слабо усмехнулся.

Тим вышел из комнаты. Он как раз закрывал дверь, когда Баурик его позвал.

– Сколько я должен тут оставаться?

Тим задумался.

– Дай мне сорок восемь часов.