Текст книги "Восстание ликанов"
Автор книги: Грег Кокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Он выглядел заинтригованным ответом Люциана – и, возможно, немного сомневающимся. Сузившиеся глаза исследовали лицо ликана в поисках любого намека на обман, но Люциан стоял на своем. Его бородатое лицо ничего не выражало.
Мгновение Соня наблюдала за их разговором, а затем, казалось, потеряла к нему интерес.
– Отец, – обратилась она к родителю, после чего направила свою усталую лошадь к конюшне в задней части замкового двора.
Люциан смотрел на её царственный отъезд, похоже, с большим вниманием, чем было разумно в его положении. Запоздало поняв свою ошибку, он отвернулся от удаляющейся аристократки, чтобы обнаружить, что Виктор хмуро смотрит на него. Несомненно, внимание кузнеца не ускользнуло от старейшины.
"Дурак! – бичевал себя Люциан. – О чем ты думал?"
– Ты – надежда своей расы, – холодно произнес Виктор. – Знаешь, как это сохранить? Не поднимай глаз от земли.
Он указал на мёртвого оборотня с окровавленной стрелой.
– Избавься от этой падали.
Опустив глаза, Люциан встал на колени, чтобы выполнить приказ старейшины. Безжизненная туша не казалась и вполовину такой же тяжелой, как страшный взгляд глаз Виктора на него. Люциан молился, чтобы само его положение в замке не оказалось под угрозой. Каждый ликан знает, что память вампира может быть одновременно длинной и непрощающей.
"Я должен быть более осторожным в будущем, – поклялся он. – Или я рискую потерять всё".
Глава 3
Большой зал цитадели затмевал любые другие помещения замка. Тяжеловесные гранитные колонны поддерживали высокий сводчатый потолок; арочные проемы уводили в темные проходы, освещаемые стойками с факелами. Сухие трещины покрывал пол. Железные люстры с массивными свечами из пчелиного воска свисали с потолка. Ржавые цепи и кандалы висели на колоннах как напоминание, что все, что процветает в крепости, делает так только с молчаливого попустительства Старейшин. Мрачные каменные стены были свидетелями как кровавых казней, так и придворных торжеств.
Соня обращала мало внимания на знакомую обстановку, которая была ее единственным домом более двух столетий. После передачи Гекаты на попечение конюхов, она быстро шла через зал; к ее облегчению, раны лошади, оказалось, были не опасны для жизни. До сих пор заключенная в свои забрызганные кровью доспехи, Соня надеялась без дальнейших происшествий заняться ими, уединившись в своих покоях. Она ничего не хотела, кроме как сбросить свой металлический панцирь и, наверное, предаться неге в ванной. Увы, отец перехватил ее прежде, чем она достигла винтовой лестницы, ведущей к ее спальне на верхнем этаже цитадели.
– Тебя очень не хватало на Совете, – упрекнул он ее.
Она была не в настроении для еще одной из его лекций.
– Моего внимания требуют и другие нужды, ты же знаешь.
– Да, я вижу. – Он обвел уничтожающим взглядом её боевое снаряжение. Он никогда не одобрял, когда она одевалась как Вестник Смерти. – Надеюсь, тебе понравилась небольшая прогулка под лунным светом.
– Я патрулировала. – Возмущенно сказала она. Как всегда, ее раздражала чрезмерность опеки отца. Почему она не может быть воином, как Амелия, или мать? Другие вампирши служили в рядах Вестников Смерти. Почему отец вместо этого так решительно лепит из нее какую-то избалованную аристократическую леди? Она не могла себе представить трату времени на утонченную придворную жизнь – не говоря уже о вечности.
– Ты ослушалась, – парировал он, подойдя к ней. – Я многократно говорил тебе оставаться в этих стенах. Ты слишком рискуешь, чтобы я это игнорировал. Оставь волков Вестникам Смерти.
Она повернулась к нему.
– Почему я должна рисковать меньше, чем они?
– Они не мои дочери! – Его голос дрогнул от волнения, выдав глубокую любовь, которую он питал к ней. Порыв застал их обоих врасплох, и ему понадобилась секунда, чтобы успокоиться. – И они не члены Совета. А ты – да. И однажды ночью ты станешь Старейшиной, как полагается по рождению, если вытерпишь достаточно долго.
Он наклонился к ней, стараясь, чтобы она поняла.
– Соня, о тебе хорошо думают в Совете, но это ненадежно. Они устанут от твоих игр, твоего постоянного отсутствия. Опасностей лесу не больше, чем в зале Совета. Ты должна научиться танцу политики, быть безжалостной и хитрой. И, прежде всего, ты должна быть преданной своей семье. Мне.
Соня держала язык за зубами. Она не была равнодушна к спонтанному проявлению эмоций отца; несмотря на их частые ссоры, она никогда не сомневалась в том, что он трепетно заботился о ней. И все же его разговоры о долге и политике наскучили до слез, а иногда заставляли ее чувствовать себя одной из посаженных в клетку оборотней в подземелье. Дворцовые интриги и дипломатические маневры нисколько не влекли её. Где жизнь, где страсть в этих бескровных играх? Перспектива траты таким образом своего драгоценного бессмертия наполняло ее душу страхом. Она скорее погонится в лесу за дюжиной оборотней, чем вытерпит еще одно бесконечное заседание Совета...
Почему отец этого не понимает?
Вместо этого он шагнул вперед и взялся рукой за ее подбородок. В его строгий голос и взгляд прокралось чуть больше теплоты.
– В конце концов, – напомнил он ей, – без верности друг другу мы не лучше, чем зверьё за порогом.
***
Зловещее предупреждение Виктора эхом отозвалось в Люциане, который вернулся в кузницу. Обнаженное тело мертвого оборотня он взвалил на плечо.
Он стремился избавиться от трупа, чтобы убрать с глаз Старейшины любые напоминания о произошедшем. Люциан по-прежнему сетовал на собственную глупость; из каких бы добрых побуждений он ни пришел на помощь Соне, всё было потеряно из-за его неосторожного поведения после происшествия. Он задавался вопросом, будет ли Виктор когда-нибудь снова по-настоящему доверять ему.
"Я мог бы с тем же успехом выстрелить серебряной стрелой себе в лоб".
Он бросил труп на тлеющий одр в кузнечном горне, затем раздул меха, чтобы разжечь огонь в ревущее пламя. Мрачно наблюдая за тем, как ярко – оранжевый огонь пожирал труп, он вынужден был признать, что горящее тело выглядело пугающе по-человечески. Возможно ли, чтобы какие -то следы души таилась в диких сердцах оборотней? Люциан не хотел думать об этом, но все же... откуда же тогда пришел его собственный разум и дух, как не из крови и чресел такого же существа, как это?
Вонь горелой плоти и собственные никчемные сомнения погнали его в поисках более свежего воздуха во двор кузницы. Оглянувшись, он увидел, что, несмотря на недавние волнения, замок вернулся к своей обычной ночной рутине. Ликаны-рабы трудились над восстановлением сторожевой башни, находящейся в плохом состоянии. Их грязные тела были скользки от пота, мужчины тащили и толкали массивные гранитные плиты до крутых деревянных пандусов и лестниц. Другие рабы в огромных количествах мешали раствор, который тоже тянули вверх на леса. Журавли и вороты поднимали большие блоки, которые зловеще нависали над двором. Кряхтя, работники тащили тросы и вращали колеса.
Кожаная ременная сбруя перетягивала волосатые груди рабов, изношенные шерстяные штаны едва удовлетворяли требованиям приличия. Лунные кандалы кололи их шеи, надежно удерживая волков внутри. На плечах они носили клейма с инициалами одного из трех Старейшин вампиров: Маркус и Амелия с энтузиазмом поддержали идею Виктора о превращении ликанов в рабов, так что каждый из них имел права, как на личное имущество, на равную долю их породы. Глаза рабов остекленели, безнадежный взгляд их видел в будущем лишь вечный бесконечный труд. Бессмертие для таких, как они, было не благословением, а проклятием.
Косматый голубоглазый рабочий, окрещенный своими хозяевами как Кристо, находился на грани истощения сил. Задыхаясь от усталости, он дробил киркой разрушенную стену, чтобы освободить место для замены камней. Пот капал с его светло-коричневых вихров, и он опустил кирку, чтобы вытереть пот с глаз. Он оперся на деревянный пандус и остановился, чтобы перевести дыхание.
Это не понравилось Косте, садисту-надзирателю, отвечающему за строительство. Неумолимые серые глаза уставились на Кристо из-под тяжелых черных бровей. Длинный белый шрам, оставшийся от смертных дней, пересекал сверху вниз одну сторону его седого лица, которое выглядело как у смертного на излете пятого десятка.
Его жесткие седые волосы были острижены накоротко. Гагатово[10]10
Гагат (черный янтарь) – разновидность каменного угля, поделочный камень, легко поддающаяся обработке и полировке.
[Закрыть]-черные доспехи дополняли угрюмое лицо. Насмешка на его устах ясно показывала, что он презирал своих работников-ликанов настолько, насколько и они ненавидели и боялись его.
Его кулак, как тиски, сжимал толстый кожаный кнут. Серебро блеснуло на его кончике, когда он с треском хлестнул им лицу Кристо. Плеть глубоко взрезала щеку ликана. Кирка упала на камень рядом, Кристо вскрикнул от боли и схватился за лицо. Кровь сочилась сквозь его грязные пальцы.
Люциан сочувственно поморщился. Он мельком знал Кристо, как знал большинство ликанов в замке.
"Он не заслужил", – подумал он сердито.
Другие ликаны попятились от своего истекающего кровью товарища, отводя глаза от опасного зрелища. Коста был печально известен своими жесткими методами и вспыльчивостью; ходили слухи, что его единственный сын был убит оборотнем век назад, и он переносит свою печаль и горечь на ликанов до сих пор. Никто не хотел разделить наказание с Кристо.
Лукиан не мог порицать других рабов за это. Если он умен, то должен следовать их примеру. "Держитесь подальше от этого, – предупредил он себя. – Это не твое дело".
– Ленивый ублюдок! – Прорычал Коста. – Ты отдохнешь, когда я тебе скажу... и не раньше!
Он поднял плеть, чтобы сделать очередной ужасный удар. Однако прежде, чем он успел опустить кнут снова, сильная рука схватила его запястье.
– Достаточно, – сказал Люциан.
Коста яростно дернулся. Слюна брызнула с его рта, он взмахнул рукой, свободной от захвата Люциана.
– Как смеешь ты поднимать на меня руку?
Он выхватил меч.
Люциан не отступился. Он понял, что держит жизнь Кристо в своих руках, и не собирался позволять, чтобы с того без причины содрали кожу до костей. Его темные глаза горели жарко, как кузница.
– Я сказал – достаточно.
Коста поднес меч к шее Люциана, и на мгновение кузнец подумал, что его голова полетит через двор. Он слышал рассказы об отсеченных головах, которые еще жили секунду-другую после того, как их отрубили. Проживет ли он достаточно долго, чтобы увидеть, как его обезглавленное тело рухнет на землю?
Меч остановился в последний момент, упершись яремную вену Люциана. Кромка лезвия прижался к коже чуть выше кожаного ошейника. Прикосновение меча напомнило ему о серебряных шипах, вечно давящих на горло, но угроза, с которой он столкнулся, была гораздо более прямой. Люциану было ясно, что Коста мог закончить его жизнь одним движением руки. Он мельком подумал о ноже за поясом, но знал, что лучше и не пытаться. Поднять нож на вампира означало приглашение к смерти под пытками.
Вампир, насмехаясь, смотрел Люциану в лицо, ища страх, но кузнец не дал ему удовлетвориться. Он даже не вздрогнул. Пресмыкаться ради пощады, чтобы смягчить сердце такого бессердечного ублюдка, как Коста, нечего и думать, так зачем беспокоиться? Люциан решил, что если он должен умереть в эту ночь, то по крайней мере сделает это с нетронутыми остатками хоть какой-то гордости.
Как человек, а не как животное.
Разочарование мелькнуло на лицо Косты. С отвращением фыркнув, он вернул меч к бедру и бросил его в ножны.
– Хозяйский пёс, – зарычал он на Люциана.
Похоже, он не думал убивать Люциана, рискуя навлечь недовольство Виктора. Люциан не был точно уверен, действительно ли Виктор будет недоволен, если бы он погиб, особенно после того, что произошло раньше этим вечером, но решил не возражать Косте.
– Ты не всегда будешь его любимчиком, – предупредил надзиратель. – И когда ты падешь, я буду тут как тут.
– Надеюсь, – пробормотал Люциан под нос.
Зная прошлое Косты, он был рад видеть, что Кристо досталось мало. Если повезет, гнев надсмотрщика теперь будет направлен на одного лишь Люциана, так что другие ликаны не получат больше сегодня своей порции порки. Люциан надеялся, что его глупая бравада сделала что-то хорошее хоть одной бедной душе, хотя он подозревал, что только что стал непримиримым врагом для жестокого надсмотрщика.
"Если так пойдет дальше, то я оскорблю весь клан еще до восхода солнца".
Коста свирепо смотрел на Люциана, пытаясь прочитать какой -то скрытый вызов в словах ликана, а затем развернулся и в глубоком возмущении зашагал прочь. Он яростно рявкнул на рабов-дробильщиков, которые делали все возможное, чтобы держаться в тени. Люциан не был уверен, но, кажется, он поймал несколько брошенных украдкой восхищенных взглядов от своих собратьев-ликанов.
– На что пялитесь, вы, никчемные псы! – Бушевал Коста. Он щелкнул кнутом над их головами. – Вернуться к работе!
Глава 4
По традиции, Верховный Совет созывался в склепе Старейшин, поверх захороненных гробниц Маркуса и Амелии. Виктор руководил совещанием с внушительного гранитного трона. Витиеватая заглавная "V" была инкрустирована на высокой каменной спинке трона. Вестники Смерти с каменными лицами, а также ликаны-часовые в кожаных доспехах застыли по периметру мавзолея, неподвижные как мраморные колонны, поддерживающие куполообразный потолок. Знатные лорды и леди Совета сидели лицом к трону в два ряда по шесть сидений каждый. Расшитые подушки смягчали собой высокие спинки сидений. Горящие факелы и жаровни заставляли тени танцевать на мрачных серых стенах. Мозаика, овевающая основания купола, изображала историю клана. Скачущие скелеты символизировали страшную чуму, которая породила бессмертных; на последующих панелях прославлялся расцвет вампиров, захват Уильяма и продолжающаяся война против оборотней. Танис стоял рядом с Виктором, записывая процесс для будущих поколений. Его гусиное перо царапало развернутый пергамент. Осматривая склеп, Виктор с раздражением увидел, что одно из мест членов Совета пустовало.
"Проклятая девчонка, – нетерпеливо подумал он. – Где, черт побери, она на этот раз?"
Вдобавок к его недовольству, слово взял Коломан:
– Дело для Совета простое, – объявил неугомонный боярин с центра мавзолея. – Мы подверглись нападению. Шесть раз за почти полторы недели порождения Уильяма достигали самых наших стен. – Он сделал паузу, чтобы зловещая цифра угнездилась в умах знати. – Какой хаос воспоследует, если хотя бы один из них минует нашу оборону?
Беззвучные вздохи и шепот донеслись из Совета, когда все представили столь ужасающие перспективы. В конце концов, не все из разнообразных обитателей замка были бывалыми вояками; многие из более утонченных членов Совета и их семей не имели никаких шансов при вторжении оборотней.
Коломан ухмыльнулся, удовлетворившись ответом аудитории. Он ясно чувствовал, что добился своего.
Виктор не был удивлен.
– Твой... страх... неуместен. – Его язвительный тон поставил мужество Коломана под вопрос. Виктор указал на ликанов-охранников, размещенных вокруг палаты. Выбранные за свою верность и пугающие пропорции, часовые были вооружены мечами и копьями. – Разве мы не защищены, даже в светлое время суток, армией бессмертных?
Коломан ощетинился на обвинение в трусости.
– Превосходно, милорд. Однако, дворяне этого края – нет. И, как я уже неоднократно указывал, они – луг, на котором мы пасемся.
Хорошо сохранившаяся леди-вампир по имени Урсула поднялась со своего места, чтобы присоединиться к Коломану перед троном. Ее серебристые волосы были связаны в пучок. Черный сатиновый корсет облегал талию. Бриллиантовое колье украшено лебединую шею, а драгоценные браслеты были исполнены в форме блестящей паутины.
– Если мы не можем защитить наших человеческие вассалов, мы начинаем выглядеть слабыми.
Глаза Виктора опасно вспыхнули. Урсула тоже была одной из окружения Маркуса. поэтому между ней и Виктором было мало любви. Ходили слухи, что она извращенно наслаждалась вкусом своей собственной крови, которая текла по венам многочисленных юных рабынь. Заостренные ногти Виктора процарапали резные каменные подлокотники трона.
– И как именно вы бы проявили силу?
– Подобно тому, как наши Вестники Смерти патрулируют окрестности ночью, – предложил Коломан, явно бросая вызов Виктору, – так и наши стражи-ликаны могут патрулировать днем.
Виктор не поверил своим ушам. Возмущенный, он вскочил на ноги.
– Ликанов – в патруль за стены замка? Без присмотра хозяев-вампиров? Вы с ума сошли? – Ему было трудно понять, как даже Коломан не видел явного безумия такого предложения. – Они просто звери, и дикость их презренной сущности не может быть искоренена.
Виктор не сомневался, что как оказались полезны ликаны как рабы, так же даже самые послушные из них вернутся к варварству, если дать им хоть полшанса. Только строгий контроль и постоянная дисциплина держала их в узде. Коломан был наивным дураком, если думал иначе.
– Я думаю, ваши опасения здесь необоснованны, – настаивал на своем боярин. – Мы можем создать привилегированный класс ликанов: увеличить рационы, жилища, улучшить возможности спаривания, и, держа под рукой этих ликанов, мы будем знать, что им можем доверять. Возможно, ваш питомец, Люциан, тот, который сегодня спас жизнь вашей дочери. – Хитрая улыбка подняла уголки тонких губ. – Кстати, я думаю, мы должны услышать ее мысли по этому вопросу.
Он сделал театральный жест в сторону пустого сидения Сони. Как обычно, порывистой наследницы нигде не было видно. Разгневанный, Виктор наклонился к Танису и прошептал:
– Найди ее.
Коломан притворно удивился отсутствию Сони.
– М-м-м. У нее, похоже, более важные дела.
– Я... приму ваше предложение на рассмотрение. – Сказал ледяным тоном Виктор.
Он думал объяснить отсутствие Сони тем, что ей чудом удалось уцелеть сегодня вечером, но решил этого не делать. Это дало бы Коломану и его холуям возможность напомнить Совету о многих предыдущих отлучках. Лучше не предоставлять никаких оправданий или извинений, чтобы это не было воспринято как признак слабости. Виктор держал стоический вид, а Танис тем временем тихо вышел из склепа в поисках пропавшей наследницы. Старейшину интересовало, что именно его заблудшая дочь делает прямо сейчас.
"И лучше бы у нее имелись очень веские основания в том, что поставила меня в такое неловкое положение!"
– Спасибо, милорд, – сказал Коломан, наслаждаясь своей победой. – Будет отрадно иметь возможность успокоить дворян, когда они прибудут завтра, что мы принимаем их интересы близко к сердцу.
Это напомнило Виктору о делегации богатых человеческих вассалов, которые ожидались в замке следующей ночью для выплаты дани своим властителям и хозяевам.
Откровенно говоря, главнейшие интересы ничтожных смертных мало волновали его, но он с неохотой признавал, что такие ритуалы помогали сохранить общественный порядок. Он должен убедиться, что Соня будет рядом, чтобы приветствовать гостей – даже если ему придется силой вытащить ее из комнаты.
До рассвета оставалось всего несколько часов, когда Люциан положил молоток и щипцы. Пар вяло поднимался из ванной, рассол охлаждал раскаленный докрасна клинок меча, который он только что сформировал ударами. Ночь шла к концу, и замок уже готовился отойти ко сну на весь день. Тишина опустилась на двор снаружи, потому что стройка заканчивалась; без вампиров, присматривающих за их трудами, измученным ликанам-рабам была отпущена короткая передышка до заката следующего дня. Тяжелые портьеры и ставни закрывались на окнах замка, чтобы защитить дремлющих вампиров от палящих лучей солнца. Ликаны-часовые, часто называемые "дневной стражей", скоро должны заменить Вестников Смерти, размещенных на внешних стенах и сторожевых башнях замка. Если бы не было заведено в прошлом, большинство вампирских лордов и леди уже сейчас уединились бы до вечера.
"Наконец-то!" – подумал Люциан. Обрывками ветоши он вытер сажу и пот с лица. Он с нетерпением ждал этого момента, последние несколько часов тянулись бесконечно. Оттянув в сторону одну из тяжелых кожаных занавесей, ограждающих кузницу, он выглянул во двор посмотреть, не идет ли кто – нибудь. Увидев, что двор так тих и пустынен, как он и надеялся, он удовлетворенно кивнул. Единственным признаком жизни был тощий кухонный поварёнок, вытягивающий из колодца ведро с пресной водой. Люциан пронаблюдал, как мальчик скрылся в цитадели, оставляя внутренний двор замка совершенно пустым. В ближайшее время никто не придет сюда в поисках кузнеца.
Во всяком случае, он на это надеялся.
Он оглянулся в последний раз, просто чтобы убедиться, что никто не смотрит, и отступил вглубь кузницы. В топке затухал огонь, и он прокрался вокруг горна, туда, где за ним скрывалась восточная стена замка. Здесь была встроена в пол ржавая металлическая решетка. Чтобы исключить все возможности слежки, Люциан оглянулся через плечо, прежде чем присесть на колени возле решетки. Его пальцы впились в край решетки и оторвали ее от пола, открывая лаз в узкий сток. Снизу пахнуло зловонием выгребной ямы. Он отложил решетку в сторону, стараясь не греметь ею о стену или пол.
Люциан вспомнил арабскую сказку, которую слышал когда-то от торговца– сарацина.
"Сезам, откройся" – подумал он.
Сток предназначался для того, чтобы уносить воду, которой Люциан должен был тушить горн в конце ночи; но с некоторых пор он украдкой работал над расшатыванием металла решетки. Ширины желоба едва хватало, чтобы вместить взрослого человека, но Люциан сумел протиснуться в щель и скользнуть вниз по наклонному ходу, который привел в лабиринт зловонных сточных туннелей, петляющих глубоко под замком. Липкая слизь покрывала каменные стены, которые окружали Люциана, пока он искал путь через узкую, удушающую канализацию. Его глазам ликана хватило минуты-двух, чтобы приспособиться к почти кромешной темноте, и больше он не колебался. Возможно, заблудиться в этом подземном лабиринте и никогда больше не вкусить свежего воздуха было и легко, но Люциан еще раньше нашел путь через эти туннели; теперь он знал его наизусть. Он уверенно пробирался через нечистоты, которые отвратительно плескались на уровне лодыжек. Водоросли плавали на поверхности стоячей воды, а о том, что она несла в глубине, не хотелось и думать. Кучи человеческих черепов и разрозненных костей, спрятанных на каменных нишах, показывали, что в этих катакомбах когда -то хоронили мертвецов из замка; теперь же, когда в его стенах жили бессмертные, такие методы погребения уже давно не использовались. Люциан подозревал, что он был первым исследователем этих глубин за бесчисленные поколения.
Крысы разбегались при его приближении. Что-то скользнуло мимо ног. Люциан держал челюсти плотно сжатыми, пытаясь вдыхать поменьше вонючих миазмов, наполняющих воздух, но запах канализации был неизбежен. Не впервой он пожелал более чистого и менее отвратительного способа добраться туда, куда он хотел; ни одно цивилизованное существо не встало бы на этот путь, если он или она не имели достаточно веских причин, чтобы сделать это именно так, как Люциан. Он ускорил шаг при мысли о том, что ждет впереди. Он бы с удовольствием дошел до самого ада, если бы это было необходимо.
Некоторые вещи стоят любого риска.
Впереди из вертикальной трещины в стене падал свет звезд. Узкая щель в прочной кладке, едва-едва достаточно широкая, чтобы протиснуться боком, оцарапала спину, но через нее Люциан вышел из коллектора и оказался за стенами замка. Взглянув наверх, он увидел неприступную внешнюю стену крепости, нависающую над ним. Холодный зимний ветер принес блаженное облегчение после удушающей вони канализации. Он наполнил легкие чистым горным воздухом. Его горячее дыхание покрыло губы инеем.
Он был свободен – по крайней мере, на данный момент.
Открытые пространства и вид освещенных луной лесов в отдалении смешало что-то в глубине его души. Его пальцы потянули за жалящий ошейник, который он носил в течении двух веков. Часть его соблазнялась навсегда повернуться спиной к замку и искать новой жизни в большом широком мире, подальше от капризных прихотей Виктора и иже с ним. Он мог бы сам управлять своей судьбой. Быть хозяином своей судьбы.
Но нет, не это было целью сегодняшней прогулки. Он посмотрел на запад, где заброшенная сторожевая башня цеплялась к отвесному утесу более чем в ста футах над замком. Руинам были столетия еще тогда, когда стены и шпили замка не поднимались до нынешних высот. Несколько поколений назад пожар уничтожил внутренности башни, и Старейшины, к тому времени надежно устроившиеся во вновь укрепленной крепости, не сочли нужным восстанавливать ее. В тонкие окна-бойницы спиральной башни не пробивался свет. Съеденная червями шаткая, крутая деревянная лестница вела к основанию башни. Как и со сточными туннелями, по лестнице было видно, что ее не использовали веками.
По крайней мере, вампиры...
Люциан с умноженной осторожностью шел по лестнице. Он прижался к стене, стараясь держаться в тени, чтобы не быть замеченным дозорными со стен. Ни он, ни какой-либо другой ликан мог не ждать пощады, если будет пойман вне стен замка; ему повезет, если избежит судьбы быть пробитым на месте гарпуном, выпущенным из одного из осадных арбалетов сверху. Он знал, что каждый его шаг сопряжен с огромным риском.
Но никакая сила на земле не заставила бы его повернуть назад.
В отдалении завыл волк. Люциан замер. Он с трудом сглотнул. Рука потянулась к ножу на поясе. Если бы, как смертные, он поклонялся Распятому богу, он бы осенил себя крестом, но обитатели замка Корвинус давно, вместе со смертностью, утратили и веру.
Другие волки присоединились к вою. Древний зов напомнил ему, что Вестники Смерти – не единственная опасность, которой он подвергался. Если он будет здесь застигнут стаей голодных оборотней, он сомневался, что стража замка станет его спасать. Они скорее будут рады увидеть, как его разорвут на части.
К счастью, вой звучал так, словно исходил за много миль отсюда. Тем не менее, Люциан по-прежнему стоял на месте, едва дыша, пока тот, наконец, не затих. Только тогда он рискнул продолжить путь к старой башне. Избегая гнилых деревянных досок ветхой лестницы, он осторожно полез по скалистому утесу. Его руки и ноги находили опору в мельчайших трещинах, так что немногие смертные могли бы подражать ему. Падение не пугало, но он боялся, что в любой момент замковый страж заметит его подъём. Одежда липла к спине от холодного пота. Уши настороженно ждали грозного тревожного окрика.
Подъем длился всего несколько минут, но прошла будто вечность. Он подавил вздох облегчения, когда заметил, что до входа в башню осталось всего несколько ярдов. Гнилая дубовая дверь висела, приоткрытая, держась на одной лишь ржавой петле. И тут порыв ветра разогнал облака над головой. Лунный свет затопил выветренный участок скалы, лежащей между ним и дверью, открывая отличный обзор на него замковой страже. Сердце Люциана ушло в пятки. Он нетерпеливо огляделся, ища другой путь в башню, но его не было. Глаза искали облака в небе, но не видели ничего, кроме неумолимого яркого лунного блеска. Пальцы, цепляющиеся за мелкие щербины скалы, ныли, и он понял, что есть только два варианта. Он должен выйти из тени или повернуть назад.
"Никогда! – подумал он. – Не сейчас, когда я так близок!"
Собрав все свое мужество, он схватился за следующий выступ и пополз в свету так быстро, как никогда не смог бы человек. Если он будет быстр, то, может быть, ни один из часовых не заметит его. Серебристое лунное сияние казалось невозможно ярким. Во рту пересохло, как у трупа. Спеша, он упустил опору и соскользнул на несколько дюймов вниз по поверхности скалы, прежде чем схватился за торчащий каменный выступ. Мгновение он опасно висел в сотнях футов над бесплодной равниной, держась на скале только на паре пальцев, но быстро восстановил равновесие и вновь закарабкался вверх по склону обрыва, пока, наконец, не достиг гостеприимной черной тени под разрушенной аркой. Он тяжело прошел через кривую дверь в темные пределы разоренной башни. Только теперь, благополучно скрывшись из виду солдат, он перевел дух. Он шумно вздохнул.
"Я это сделал!"
Покои леди Сони находились на верхнем ярусе цитадели, недалеко от палат отца. Танис торопливо прошел по продуваемому сквозняками коридору и достиг толстой дубовой двери, защищающей уединение Сони. Поблекшие гобелены висели на стене коридора, пытаясь охранить от ночного холода. Декоративные доспехи стояли в молчаливом бдении. Навесные факелы потрескивали в ожидании рассвета.
Он нерешительно постучал в двери Сони, жалея, что Виктор не выбрал для этого поручения кого-нибудь другого. У нервничающего писца не было никаких иллюзий относительно мнения Сони о нем; он хорошо знал, что отчаянная дочь Виктора смотрела на него с презрением. Женщина-воин, как и ее покойная мать, она ценила силу и мужество, а не хитрость и ученость. Танис не хотел упасть еще ниже в ее глазах, беспокоя таким образом, тем более, что ей однажды суждено стать Старейшиной. Однако, нельзя перечить воле ее отца.
Его стук остался без ответа.
– Миледи?
Он подумывал о том, чтобы вернуться к Виктору с пустыми руками, но эта перспектива была малопривлекательна. Безжалостный Старейшина был известен вовсе не за свое терпение, когда дело доходило до приносителей плохих новостей. Даже будучи смертным военачальником, Виктор был печально известен за жестокое обхождение с теми, кто вызвал его недовольство; писец видел древние гравюры, где Виктор столовался в окружении повешенных и посаженных на кол узников.[11]11
Автор приписывает Виктору предположительные деяния Влада III Басараба (1431-1476), господаря Валахии, широко известного под именем Дракула. Подробнее – см. Приложение 3
[Закрыть] Танис прижался ухом к двери, но не услышал никаких перемещений внутри. Повторный стук тоже ушел в пустоту.
– Леди Соня?
Он неуверенно надавил на дверь и обнаружил, что та не заперта. Любопытство взяло верх над осторожностью, и он мягко толкнул дверь, готовый отступить при первом возмущенном протесте дочери Старейшины. Но никаких возражений не донеслось из роскошных покоев за дверью. Четырехспальное ложе под балдахином, много величественнее, чем собственная убогая лежанка писца, была застелена изысканным постельным бельем и завалена подушками. Рукомойник, шкатулка для драгоценностей и другие женские безделушки валялись на туалетном столике из красного дерева. Лунный свет падал через оконные витражи. В воздухе витали лаванда и пижма. Большое зеркало в рамке на стене над столиком развеивало миф, что вампиры в нем не отражаются. Снятые доспехи была установлены на стойке. Незажженная растопка сложена в камине. Иранский ковер, привезенный из Святой Земли, покрывал холодный каменный пол. В старинном деревянном шкафу, несомненно, размещался обширный гардероб Сони. Стоя в дверях, Танис пытливыми глазами тщательно обшарил её вотчину.
