Текст книги "Восстание ликанов"
Автор книги: Грег Кокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Грег Кокс
Другой мир Восстание ликанов
Пролог
Из ”Хроник Другого мира ” от Селин:
Война бушевала тысячи лет, кровная вражда между вампирами и оборотнями. Она уходила своими корнями в средневековье, когда Великая чума свирепствовала в Восточной Европе, превращая все земли в кладбище. Труповозки были забиты телами жертв с безжизненными лицами, искаженными страшной агонией смерти. Почерневшая плоть и опухшие бубоны указывали на мучения обреченных душ, перенесенных, пока Мрачный Жнец[1]1
Мрачный Жнец – образ смерти в европейской культуре, изображался в виде скелета с косой, облаченного в черный балахон с капюшоном.
[Закрыть] не спасет их от страданий. Их члены и конечности сгнили изнутри. Открытые раны сочились гноем.
Никто не спасся, кроме Александра, князя Корвинусского. Ему и его потомкам чума принесла вечную жизнь. Он стал прародителем всех бессмертных, начиная с его сыновей-близнецов Уильяма и Маркуса.
Уильям изменился первым. Это началось в лунную ночь, в Карпатских горах, когда два брата бесстрашно ехали на конях через густой черный лес. Одаренные бессмертием, не боясь ни зверя, ни человека, они мчались мимо древних елей и сосен. Стучащие копыта взрывали извилистую грязную тропу. Внезапно огромный черный волк вынырнул из тени. Клыки блеснули в лунном свете, когда зверь бросился на Маркуса, застигнутого врасплох жестокой волчьей атакой. Его конь вздыбился в тревоге, ржа от ужаса. Едва не выпав из седла, Маркус яростно вцепился в поводья испуганного скакуна, не способный защитить себя. Волк громко зарычал, собираясь убить; его горячее дыхание паром выходило в холодный ночной воздух.
Молодой дворянин наверняка погиб бы, если бы не брат, молниеносно пришедший на его защиту. Выдернув обоюдоострый меч из ножен, Уильям пронзил зверя именно в тот момент, когда его клыки могли разорвать горло Маркуса. Закаленная сталь разрезала матово-черный мех. Брызнула кровь. Умирая, раненая тварь развернулась и укусила вытянутую с мечом руку Уильяма.
Могучие челюсти сомкнулись на его облаченном в броню запястье, пробивая кольчугу. Волчьи клыки вошли глубоко в плоть...
Уильям спас жизнь своего брата, но ужасной ценой. В течение нескольких часов, когда его израненное тело было положено на грубо сколоченный деревянный стол на ближайшем постоялом дворе, волчий укус вызвал мутацию вируса в венах, проявившуюся в неожиданных формах. Сильные судороги мучили бьющееся тело Уильяма, в то время как омерзительное обращение навсегда лишило его всякого подобия человека.
Белоснежный мех появился из его страдающей плоти. Кости трещалили и слышимо проворачивались. Его череп растянулся под кожей, превращая красивое лицо в собачью морду. Острые клыки выступали из десен. Волосатые уши заострились. Когти выскальзывали из кончиков пальцев. Руки и ступни уступили место большим косматым лапам. Его изысканную одежду и доспехи разорвало по швам. Налитые кровью карие глаза превратились в опалесцирующие кобальто-синие. Мучительный крик превратился в вой хищного зверя. В ту страшную ночь перед потрясенным взором своего брата Уильям стал первым оборотнем – бездушным монстром с неутолимой жаждой кровопролития.
Его кровавые буйства стали легендой. Он и те, кого он заразил, опустошали целые деревни. Стая хищных оборотней неистовствовала в округе, пожирая население и создавая все больше себе подобных, к великому ужасу его брата Маркуса, который к тому времени стал первым вампиром. Это заставило Маркуса создать Вестников Смерти, армию вампиров-солдат, которая посвятила себя уничтожению бесчеловечного потомства Уильяма.
Вампиры вели всеобщую войну против оборотней в ряде жутких сражений, пока Уильям не был, наконец, загнан в угол. Во главе с Виктором, беспощадным военачальником Вестников Смерти, огромный белый зверь был, в конце концов, поставлен на колени – и заперт в тайной тюрьме навеки.
Но даже после пленения Уильяма его подлый род существовал веками. Вестники Смерти сражались в нескончаемых битвах против чудовищ, которых он создал по своему образу и подобию. Как и Уильям, оборотни были ничем иным, кроме как дикими, неразумными животными, навсегда заключенными в форму безобразного зверя. Только после смерти они обретали прежний облик.
Пока в одну роковую ночь, через много лет после падения Уильяма, не родился он.
Люциан.
Глава 1
Венгрия XIII век
Оборотень стонал от боли, когда тюремщики тащили его по темным коридорам подземной темницы. Серебряные шипы, врезавшиеся глубоко в кровоточащую шкуру зверя, были прикреплены к тяжелым железным цепям, на которых висело лохматое тело оборотня; в отличие от своих предшественников-альбиносов, наследники Уильяма были покрыты мехом цвета полуночи. Даже с покорно согнутой массивной головой, заостренные уши монстра задевали низкий потолок темницы. Его когтистые лапы скребли сырой каменный пол, пока его на задних лапах вели по ступенчатому, уходящему вниз туннелю.
Вестники Смерти, одетые в поблескивающие черные латные доспехи, тащили его за другие концы цепей, с осторожностью держась подальше от острых, как бритва, клыков и когтей их пленника. Огромный оборотень, более восьми футов высотой, возвышался над маленькими вампирами. Дополнительные рыцари, вооруженные арбалетами и серебряными жезлами, осторожно сопровождали конвой на тот случай, если животное напугано не настолько, как следует. Слишком много Вестников Смерти увидело конец своей вечности в слюнявых челюстях бешеного оборотня; никто не хотел давать лишних шансов этому заключенному, пока он не будет надежно заперт в своей камере. Даже закованный в цепи, волк мог укусить.
"Отвратительное животное", – подумал Виктор.
Царственный Старейшина с удовлетворением наблюдал, как его солдаты ведут животное прочь от пронизывающих, лазурных глаз его худого, чисто выбритого лица. Песочные белокурые локоны расходились от очень высоких бровей. Орлиный нос выдавался на его аристократическом лице. Черная бархатная мантия облекала его узкий скелет. Он выглядел примерно на пятьдесят по смертным стандартам, хотя, как и у большинства обитателей замка, его возраст измерялся веками.
Не впервые он обдумывал, стоит ли рисковать, беря этих монстров живыми. Его алхимики и советники настаивали, что они нуждаются в живых экземплярах, на которых можно экспериментировать, в надежде найти новые средства борьбы с дикими врагами, но иногда Виктор сомневался, так уж необходимы были их усилия. В прошлом огонь и серебро всегда служили Вестникам Смерти. Что же ещё было нужно, чтобы избавить мир от этого презренного зверья?
– Сюда, сир.
Тюремщик показал направо, напоминая Старейшине его сегодняшнее дело. Странная история достигла его ушей, в которую, откровенно говоря, не верилось, но которая, казалось, требовала его личного внимания. Сейчас, пока Маркус и Амелия лежали под землей в спячке, наслаждаясь двухсотлетним непрерывным сном, Виктор был единственным Старейшиной в клане. По существу, это была его святая обязанность – исследовать все, что может повлиять на их вечную войну с оборотнями – даже если, как в этом случае, он подозревал, что тратит свое время впустую.
"Наверняка здесь какая-то ошибка, – подумал он. – Такая вещь невозможна."
– Веди, – приказал он тюремщику.
Прихрамывающий тюремщик, нездоровый цвет лица которого был бледнее, чем у обычного вампира, вел Виктора вниз по слабо освещенному коридору.
Он поднял вверх потрескивающий факел, который слабо рассеивал мрачные тени темницы, в то же время, другой рукой обхватив арбалет.
Массивные железные прутья, усиленные серебром, ограждали мрачные клетки, располагающиеся по обе стороны прохода. Цепи загремели, и сидящие в клетках оборотни встрепенулись за крепкими решетками. Низкое рычание и разгневанные рыки вылетали из клеток. Грязная солома служила подстилкой на холодных каменных полах. Загадочные руны были начертаны на зеленовато-серой каменной кладке. Зловонная атмосфера отдавала запахами пота, мочи, потрохов и разложившейся волчьей крови. С потолка свисала паутина. Крысы и ящерицы разбегались при их приближении.
Нос Виктора сморщился в отвращении. Он редко входил в эти омерзительные глубины.
– Лучше, чтобы это не было пустым слухом, – предупредил он неуклюжего тюремщика. – Я могу и лучше распорядиться временем, чем идти через эту выгребную яму в поисках пьяной галлюцинации.
– Нет, милорд! – испуганно уверил его тюремщик. Его голос дрожал при мысли о гневе мстительного Старейшины. Он нервно облизал губы. – Это правда, клянусь своей жизнью!
"Увидим", – мрачно подумал Виктор.
Они дошли до входа похожей на пещеру клетки в конце коридора. Закрытые ворота преградили им путь.
– Здесь, милорд! – объявил тюремщик. – Вы сами можете услышать!
Он толкнул решетку ложем арбалета, произведя резкий металлический звон. Раздраженные рыки встретили шум, но было и что-то еще.
К изумлению Виктора, несомненно, из клетки перед ним раздавался крик новорожденного младенца. Он обменялся пораженным взглядом с тюремщиком, который подтвердительно кивнул. После столетий бессмертия немного вещей удивляло Старейшину, но необъяснимый плач лишил его дара речи.
"Нет, – неверяще думал он. – Этого не может быть..."
Отпихнув тюремщика в сторону, он шагнул вперед и всмотрелся через крепкую решетку клетки. Простирающаяся тьма была кромешной даже для его вампирского зрения, он прищуривался во мрак, и ему показалось, что он видит маленький розовый силуэт, сжимающий грудь женщины-оборотня.
Пронзительный плач младенца продолжал отдаваться эхом в подземелье темницы. Крики взволновали других оборотней, которые рявкали и непрерывно выли, поднимая адский шум и испытывая терпение Старейшины.
– Открой клетку, – потребовал Виктор.
Тюремщик колебался. Казалось, он боится звериных заключенных больше, чем думал Виктор.
– Милорд?
– Открой, я сказал!
Он вырвал арбалет из дрожащих рук тюремщика, едва сопротивляясь сильному желанию дать дураку оплеуху. Оружие удобно легло в его руки, напоминая Виктору о многих славных сражениях.
– И побыстрее!
– Да, милорд!
Вложив свой факел в ближайший подсвечник, тюремщик поспешил выполнить команду Старейшины. Он хрюкнул от напряжения, отодвинув потускневший посеребренный засов. Ржавые петли, которые звучали так, как если бы их не использовали месяц, громко заскрипели, когда закрытые ворота распахнулись. Цепи загремели внутри клетки, когда волчица, пошатываясь, поднялась с пола. Предостерегающий рык вырвался из ее горла. Шерсть на загривке поднялась. Блестящие черные губы отодвинулись, обнажая клыки.
Она склонилась над кричащим во всю глотку младенцем... как мать, защищающая свое потомство?
Виктор не мог придумать никакого другого варианта для объяснения присутствия ребенка в клетке. И все же, это бросило вызов всем его убеждениям: оборотни, безусловно, размножались, но они рожали лишь примитивных животных, таких, как они сами. Нет волчицы, которая когда– либо производила на свет человеческого ребенка.
До сих пор.
Подняв арбалет, он осторожно ступил в клетку.
– Осторожнее, милорд! – предупредил тюремщик, оставаясь снаружи в безопасном коридоре.
Самка бешено залаяла и рванулась на своей цепи. Если бы не приковываный металлический ошейник, зажимавший ее шею, она бы с радостью разорвала его в клочья. Ее кобальтовые глаза сверкали убийственной яростью.
К демонстрации агрессии волчицы Виктор отнесся очень серьезно. Он прекрасно знал, насколько опасным может быть дикое животное, охраняющее свое потомство.
Если когда-либо жена родит ему ребенка, то он намеревался защищать собственного наследника не менее рьяно.
Он прицелился из арбалета и нажал на спуск[2]2
Устройство арбалета – см. Приложение 1. [здесь и далее – примечания переводчика]
[Закрыть]. Болт[3]3
Болт – короткая и толстая стрела, боеприпас для арбалета.
[Закрыть] с серебряным наконечником вылетел из орудия, ударив оборотня прямо между глаз. Она взвизгнула от боли, когда сила выстрела оттолкнула ее назад, к дальней стене клетки. Ее грязное тело рухнуло на покрытый соломой пол. Она дернулась раз, прежде чем замереть неподвижно и затихнуть. Кровь брызнула из ее покатого лба. Поднялся дым из серебряного наконечника стрелы, скрытого внутри её черепа. Запах обожженных волос и плоти добавился к гибельной атмосфере клетки.
Ребенок вскрикнул в страхе и тоске.
Действительно ли тварь умерла? Виктор подождал секунду-другую, на тот случай, если павшее существо притворялось, пока не увидел, что ее толстая черная шкура начала меняться на покрытую пятнами кожу. Лежащее тело оборотня съежилось до своего настоящего размера, и вес испарился в эфир.
Гротескная внешность существа таяла, пока не осталось лишь обнаженное тело мертвой крестьянки, безжизненно растянувшейся среди растекающейся лужи крови.
Виктор не потратил и мига на оплакивание смерти волчицы. Резня ее вида была работой всей его жизни на протяжении веков. Младенец – вот, что его интересовало.
Опуская арбалет, он медленно прошел дальше в клетку, приблизившись к осиротевшему ребенку на полу. Его испытывающие, лазурные глаза подтвердили ошеломляющую правду: мальчик, абсолютно человеческий на внешний вид, жалобно вопил у его ног.
"Как это возможно?" – изумился Виктор. Он предположил, что самка была беременна, когда её поймали, но трудно объяснить, почему она родила такого нормально выглядящего младенца.
Пухленькая розовая кожа ребенка была чисто вылизана языком матери. Его беззубый рот пронзительно взывал к небесам. Он грозил крошечным кулачком размышляющему вампиру над ним.
Виктору было интересно, каким способом животное зачало ребенка, будучи волчицей. Увы, личность отца умерла с матерью, хотя глупое существо не могло бы сообщить об этих познаниях, даже если бы Виктор пощадил её. Обстоятельства зачатия ребенка останутся загадкой навсегда.
Что важно сейчас, так это решить, что делать с противоестественным ребенком. Виктор поднял арбалет еще раз. Каждая частичка его существа побуждала немедленно уничтожить младенца до того, как самим своим существованием он перевернет неизменные законы, которым следовал их мир сумерек. Кто знал, какие страшные последствия может повлечь за собой рождение этого отродья. Лучше всего сейчас же убить ребенка таким же способом, каким была убита его мать.
Он зарядил арбалет другим болтом и прицелился в голову ребенка. Его палец напрягся на спусковом механизме.
И все же...рождение ребенка было своего рода чудом, хотя из темной и тревожащей разновидности. И, возможно, чудо не следует воспринимать несерьезно?
Любопытство к истинной природе и потенциале ребенка возникло в уме Виктора. Может, здесь была и возможность, помимо рисков? Зачем спешить с выводами?
"В случае необходимости я всегда смогу убить щенка позже..."
Пока, однако, он принял решение не убивать его. Отложив арбалет, он опустился на колени и взял голого младенца с соломы. Извивающийся новорожденный чувствовал себя маленьким и хрупким в его руках. Невинные карие глаза всмотрелись в викторовские. Маленький розовый кулачок с удивительной силой схватил подбородок Старейшины.
Он молился, чтобы не сделать чудовищную ошибку.
***
15 лет спустя
Замок Корвинус был высечен на самой выступающей лицевой части скалистого черного пика, возвышающегося высоко над окружающими лесами и деревнями. Его неприступные башни и зубцы устремлялись вверх, в звездное ночное небо. Свет бесчисленных факелов и ламп сиял через стрельчатые окна крепости, заставляя изолированную горную твердыню казаться пылающей изнутри. Багровые знамена, цвета недавно пролитой крови, развевались на сторожевых башнях.
Высеченные скульптуры в форме извивающихся жертв чумы громоздились на карнизах и валах. Фланкирующие[4]4
Фланкирующее – выступающее из стены фортификационное сооружение, позволяющее вести огонь вдоль укрепления; строилось во избежание возникновения мёртвых зон.
[Закрыть] башни примыкали к крепкому караульному помещению, защищавшему главные ворота. Бронированные Вестники Смерти патрулировали вершины высоких серых стен, которые были местами более десяти футов толщиной. Прямоугольные каменные зубцы выступали из бруствера, как нижний ряд зубов. Контрфорсы[5]5
Контрфорс – вертикальная конструкция, предназначающаяся для усиления несущей стены путем принятия на себя горизонтального усилия распора от сводов.
[Закрыть] укрепляли стены. Массивные осадные арбалеты размера катапульты были установлены на внешний палисад. Стальные гарпуны, более десяти футов в длину, были заряжены в грозные орудия, известные как баллисты. Стальные лебедки были необходимы, чтобы оттянуть назад плечи орудия.
Стройный юноша, не больше пятнадцати лет, стоял на парапете, удерживая равновесие и глядя на подвесной мост внизу. Темно-каштановые волосы струились по его плечам. Грубая шерстяная одежда показывала его низкий статус в дворцовой иерархии. Его грязная коричневая туника и штаны были разорваны и потерты.
Пронизывающие карие глаза смотрели с красивого лица, которое пока не требовало прикосновения бритвы. Свежий осенний ветер шумел в его взъерошенных локонах. Он вглядывался с вала на отвесный тридцатифутовый обрыв перед ним.
"Не смотреть вниз", – думал Люциан.
Несмотря на мудрый совет самому себе, юный слуга не удержался, взглянул вниз со своего приподнятого насеста на верху стен замка. Подвесной мост ниже выглядел невероятно далеко. Любой смертный, который попытается прыгнуть с такой высоты, наверняка разобьется вдребезги.
К счастью, Люциан никаким простым смертным не был.
"Я смогу это сделать, – думал он. – Лорд Виктор ждет этого от меня".
Он глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы, закрыл глаза и сошел с парапета. Сила тяжести схватила его, и он с головокружительной скоростью полетел вниз. Ночной воздух проносился мимо него, ревя в ушах. Его глаза открылись вовремя, чтобы увидеть жесткий деревянный настил моста, казалось, ринувшегося на него, как таран. Его короткая, незначительная жизнь промчалась перед глазами, он боялся, что пал жертвой злой шутки своих бессмертных хозяев. Может, это развлечет Виктора и других – видеть его мозги, разбрызганные по склону горы?
Возможно.
"Это так несправедливо! – Он потерял надежду, только сердце билось перед ударом о землю. – Я даже еще не начал жить!"
Он приготовился к смерти, однако проворно приземлился на подъемный мост, целиком. Удар даже не выбил дух из его тела, не говоря уже о том, чтобы убить. Он взглянул на свою нетронутую плоть и кровь в изумлении. Он выдохнул с облегчением.
"Я сделал это! – радовался он. – Как Виктор и обещал!"
Однако его ликование было прервано тремя здоровенными головорезами, вышедшими из тени высоких передних ворот замка. Люциан заметил, что мужчины – смертные работники, нанятые на постоянное расширение подземелий крепости. Их немытая кожа была выпечена солнцем в коричневый, по сравнению с бледным цветом лица более ночных жителей замка. Высушенный известковый раствор забрызгал их замаранную одежду. С железными дубинками в руках, они направлялись к безоружному юноше. Разгневанные крики и напыщенные красные лица проясняли их враждебные намерения. Их дыхание пахло крепким спиртным.
Люциан понятия не имел, что он сделал, чтобы вызвать гнев мужчин, но он не собирался быть побитым до бесчувствия такими, как они. В конце концов, они были просто смертными и обыкновенными людьми в придачу, не вампирами, чьей жесткой дисциплине он, возможно, покорился бы без сопротивления. Хотя он являлся не более чем рабом, Люциан не обязан был проявлять уважение к этому пьяному мужичью. Рычание сорвалось с его губ, он припал к земле в оборонительной стойке. Его карие глаза стали кобальтово-синими.
Мужчины окружили его, несомненно, намереваясь напасть со всех сторон. Первый человек – лысый увалень с бычьей шеей – зашел к Люциану спереди. Он замахнулся дубинкой на парня, тот нырнул под удар и боднул его головой в грудь достаточно сильно, чтобы сломать ребра. Задыхаясь от боли, человек отшатнулся. Его дубинка вылетела из пальцев, и Люциан легко схватил ее в воздухе. Он ударил ею по голове мужчины, сшибая его на землю, уже слыша второго человека – скота с желтым лицом и плохими зубами – тяжело двигающегося позади него.
Обратный удар отправил Дурнозуба в полет с моста. Испуганный визг резко прекратился, когда он рухнул на скалистые склоны внизу, усеянные зубчатыми валунами. Пронзительный крик уступил мучительному стону, ведь мужчина был пронзен гранитным выступом. Лучше бы он вместо этого сломал себе шею.
"Двое есть, один остался", – подумал Люциан. Он обернулся, чтобы противостоять третьему человеку, который пытался подстеречь Люциана справа. Одноглазый каменщик, который носил кожаную повязку на пустом углублении, казался и крупнее, и осторожнее, чем его порывистые товарищи. Раздутые вены выпирали на его мясистых мускулах. Татуировка русалки означала, что он когда-то плавал. Обескураженный сверхъестественной скоростью, с которой Люциан расправился с его товарищами, циклоп должен был атаковать.
– Демон! – прошипел он мальчишке, пока они осторожно кружили друг против друга. – Я отправлю тебя обратно в ад, где тебе самое место!
Люциан рыкнул в ответ. Он обнажил зубы.
Лицо каменотеса побледнело, и в течении секунды Люциану показалось, что он мог бы броситься наутек. Человек испуганно перекрестился, но не отступил.
Собрав свое мужество, он издал свирепый вопль и бросился на Люциана со своей дубинкой, высоко занеся её. Его ботинки стучали по деревянным доскам подъемного моста, но в сравнении с нечеловеческими рефлексами мальчишки, он также мог продвигаться вперед сквозь густую грязь. Оскалившись по-волчьи, Люциан оттолкнулся от земли и перепрыгнул через голову смертного, ловко приземлившись за спиной оппонента. Он обернулся раньше, чем испуганный циклоп понял, что произошло, и пнул мужчину под ноги. Человек упал на колени. Его дубинка выскользнула из пальцев и покатилась прочь. Он отчаянно потянулся за своим оружием, но было уже слишком поздно. Сжав свои руки вместе, Люциан нанес мужчине удар кулаками по затылку. Кость треснула, и каменотес рухнул лицом вниз на жесткие деревянные доски. Кровь и мозги растеклись по подъемному мосту.
Так этих негодяев!
В считанные минуты схватка была окончена. Люциан торжествующе стоял над телами павших соперников. Он даже не запыхался.
Однако острый слух мальчика предупредил его о другой опасности раньше, чем он смог насладиться победой. Что -то со свистом рассекало небо позади него, и он вовремя обернулся для того, чтобы лишь в нескольких дюймах от своего лица удачно перехватить в воздухе арбалетный болт. Серебряный блеск наконечника причинял боль его глазам, поэтому он отбросил раздражающую стрелу прочь. Она безобидно звякнула, упав на пол подъемного моста.
Небольшое количество легких аплодисментов раздалось из замка. Люциан поднял гордый взгляд на Виктора, а небольшая группа придворных вампиров и леди глядели на него сверху вниз с великолепного балкона, находящегося на центральной башне. Аристократические вампиры были одеты в шикарное убранство: элегантные наряды и мантии из очень темного шелка и бархата. Легенда гласила, что укус летучей мыши превратил Маркуса в вампира; струящееся черное одеяние его вида было накинуто на их стройные тела как сложенные крылья. Виктор опустил арбалет. Он одобрительно кивнул, явно довольный мастерством Люциана.
"Конечно, – подумал Люциан, когда причина необоснованного нападения на него прояснилась. – Это была ещё одна из проверок Виктора".
Царственный Старейшина очень интересовался юношей много лет, несмотря на его звериное происхождение. Люциан иногда задавался вопросом, почему такой могущественный монарх уделяет столько времени незаконнорожденному ребенку мертвого оборотня, но он был благодарен покровительству Старейшины – и, между прочим, что его не убили при рождении. Он знал, многие в замке желают обратного; они прилагали усилия, чтобы скрыть презрение и подозрение, когда пропускали его в продуваемом насквозь коридоре древней крепости. Он не мог винить их за пренебрежение. Несмотря на все его усилия доказать, что он не был неразумным животным, как его дикие предки, дух волка все ещё тек в его жилах...
– Что думаешь, Соня?
Голос Виктора донесся с балкона, когда он обратился к своей маленькой дочери, которая стояла за ним позади перил.
Рождение девочки, восемь зим назад, было временем и праздника, и траура. Её мать, леди Илона, умерла при родах единственного ребенка Виктора.
– Сделаем больше?
– Как он? – Маленькая девочка была очарована красивым юношей внизу. Вьющиеся каштановые локоны были ангельской особенностью ребенка. Черное длинное атласное женское платье облегало ее миниатюрную фигуру. Подвеска, оформленная плюмажем вокруг полированного бирюзового камня, болталась на цепочке на шее. Широко раскрытые карие глаза смотрели вниз на Люциана.
– Подобных, – уточнил Виктор. – Люциан будет первым из новой породы. Первым из ликанов.
Соня растерянно кивнула, казалось бы, она была больше заинтересована в самом мальчике, чем в махинациях ее отца.
– Люциан, – повторила она, пробуя имя на вкус. – Люциан...
В замке чистокровные вампирские дети были редки. Люциану было интересно, как она будет выглядеть, когда вырастет.
***
Люциан нервно присел в своем скромном укрытии, находящемся в разваливающихся темницах замка. Соломенная постель покоилась в углу камеры, но здесь для него не будет никакого покоя сегодня вечером. У Виктора на него были другие планы, планы, которые наполнили сердце мальчика трепетом. Его желудок несчастно урчал; по приказу старейшины его не кормили в течение несколько часов. Его глаза были устремлены на узкое окно, вырезанное высоко на покрытой плесенью каменной стене перед ним. Беззащитный, он с ужасом ждал того, что должно было произойти. Заглавная "V", что значило "Виктор", была заклеймена на его обнаженной правой руке.
Он почувствовал восходящую полную луну даже раньше, чем первый серебристый луч вторгнулся в его логово. Его карие глаза расширились, сужаясь до крошечных щелок. Кровь стучала в ушах, как волны, разбивающиеся о берег. Сердце бешено билось под его обнаженной грудью. Зубы и ногти с усилием вытягивались от их корней. Его кожа ощущалась горячей и лихорадочной. Внезапный пот пропитал тело.
"Нет, – подумал он так же, как он делал каждый месяц, когда луна прибывала полностью. – Не снова!"
Он хотел избежать лунного света, однако это будет противоречить недвусмысленному желанию Виктора. Железные прутья ограничивали его передвижение внутри клетки, делая отступление невозможным. Не существовало никакого спасения от восхода луны или от животного, которое она пробуждала в нем.
Его лицо исказила маска адской боли, когда внутренности скрутило внутри живота. Вздувшиеся вены пульсировали под кожей. Его глаза потускнели, становясь бесчувственными кобальтовыми шарами. Неровные клыки плотно сжаты, чтобы не закричать. Сотрясаясь, он рухнул на покрытый соломой пол и в кромешной тьме преодолел расстояние до задней части клетки, так далеко от открытого окна, насколько это возможно. Он в мучении свернулся калачиком на полу, молясь об избавлении.
"Почему я должен быть таким проклятым? Я никогда не просил этого!"
Но, не смотря на молитвы, лунный свет нашел его. Свет холодного белого луча полоснул его по руке, и стройные конечности стали темными и жилистыми.
Его кривые пальцы переросли в когти. Голая кожа утолщилась, становясь грубой и жесткой. Мышцы на спине пульсировали, поскольку его тело, казалось, поглощает массу и вещество из лунного света, вырастая все больше и внушительнее. Колючий черный мех прорезался сквозь лихорадящую кожу. Темные волосы рассыпались по всему телу, скрывая наготу под толстой черной шкурой. Костяные когти скребли влажные камни под соломой. Взгляд стал туманным, цвет исчезал из его поля зрения, подземелье вокруг него растворялось в нечетких оттенках серого. Уши с кисточками дернулись на макушке. Его ноздри задрожали, вдруг почувствовав бессчетное количество новых запахов. Он задохнулся от подавляющего зловония подземелья, и он подавил завывание, зарождавшееся в глубине горла.
"Нет! – Он боролся против почти непреодолимого желания подать голос зверя. Лицо вытянулось в собачью морду. Выступающие челюсти сжались. – Я не животное! Не внутри!"
Но снаружи была другая история. Мучительная боль исчезла, поскольку превращение достигло своего конца. Осталось мало следов от застенчивого молодого человека, вместо него из грязной соломы возник огромный черный оборотень, стоящий на задних лапах. Лунный свет купал огромного монстра, которым стал Люциан. Он с отвращением смотрел на собственные деформированные лапы.
"Это не я, – пытался он убедить самого себя. – Не настоящий".
Обычно худшие испытания Люциана теперь были бы закончены. В прошлом Виктор просто держал его надежно запертым в ночь полной луны. Но этой ночью будет по-другому. Люциан обнаружил, что разрывается между опасением и, странно, позорным волнением, в чем он едва ли был готов признаться даже самому себе.
Его уши поднялись, услышав звук многочисленных медленных и тяжелых шагов, направляющихся к его камере. Он облизал свои челюсти в нервном ожидании, пока его пылающие кобальтовые глаза всматривались через прутья клетки. Слюна капала с челюстей.
Через несколько минут мрачная процессия появилась в поле зрения. Мерцающий свет факела показывал ряд человеческих рабов, которых толкали к клетке одетые в броню Вестники Смерти. Железные кандалы сковывали их руки и ноги. Грязные лохмотья едва прикрывали недокормленные тела, многие из которых носили отметины от кнутов вампиров. Вши паразитировали в их растрепанных волосах и бородах. Головы были покорно склонены, более дюжины мужчин и мальчиков шли толпой подобно скоту через зловонные недра темницы. Их босые ноги устало тащились по неровным камням. Захваченные на войне или проданные в рабство своими феодалами, они понятия не имели о том, что ждало их... пока не увидели страшного оборотня, с жадностью ждущего в своей клетке.
У заключенных вырвались крики, угрожая перерасти в панику. Плеть ударила по коже смертного, отдирая плоть от костей, поскольку вампиры жестоко восстанавливали порядок и продолжали давить на несчастных смертных, идущих к Люциану. Беспомощные рабы хныкали и просили о пощаде, но к их неистовым мольбам остались глухи. Слезы струились из их глаз, и рыдающие отцы прижимали к себе своих детей, когда лидер Вестников Смерти отпер клетку Люциана. Закрытые двери распахнулись.
Люциана соблазняло наплевать на все, воспользоваться преимуществом своей волчьей силы и скорости, чтобы сбежать, но он знал, что Вестники Смерти свалят его, если он сделает малейшее движение в сторону выхода своей камеры. Или это просто предлог, чтобы оставаться там, где он был?
Так же сильно, как он ненавидел признавать это, часть его не хотела идти куда-либо, не сейчас. Запах свежего человеческого мяса дразнил его ноздри. Рот наполнился слюной при виде вкусного смертного.
Капитан Вестников Смерти, темноволосый вампир по имени Шандор, хрипло рассмеялся.
– Время кормления, дворняга!
Неотесанного крестьянина вытолкнули из процессии и впихнули в клетку Люциана. Визжащий в истерике человек дрался с тюремщиками каждый дюйм пути, но его смертные мускулы были ничем по сравнению с превосходящей силой Вестников Смерти, которые тихо посмеивались, швыряя его к его судьбе. Дрожащий раб оказался зажатым между безжалостными вампирами позади и надвигающимся ужасным оборотнем впереди. Убежденный, что конец близок, он горячо молился святым, заламывая руки в отчаянии. Он зажмурился, не желая смотреть на свою гибель. Его покрытое шрамами тело тряслось, словно лист. Он потерял контроль над мочевым пузырем. Его кишечник опорожнился.
