Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 52 страниц)

Сандра покачала головой. – Это говорит о том, что он проявил небрежность – и мне, пожалуй, следует связаться с кем-нибудь из ответственных за составление отчетности, чтобы они пересмотрели наименования позиций в бухгалтерском балансе – но когда дело дошло до проработки деталей, Лоудстоун наверняка проследили за ним со всей тщательностью. Больше этой информации не существует, если, конечно, он не занес ее в свой личный дневник.

Адам не сомневался в правдивости ее слов. – Мне нужно кое-что узнать, – просто сказал он. – Скорее всего, он искренне верил в то, что без этих воспоминаний мне будет лучше – но если бы старик прожил достаточно долго, чтобы мне удалось спросить об этом лично, я вполне мог бы и передумать – в этом я уверен.

Сандра поставила фильм на паузу. – Идеальная программа – большая редкость, особенно если она решает задачу подобной сложности. Если нам не удастся собрать все, что мы хотим…

– Значит заблокировать то, что хотим, мы тоже не сможем, – заключил Адам. – Что, вероятно, указано мелким шрифтом где-то в его контракте, но я уже несколько месяцев истязаю свой мозг и до сих пор не нашел ни единого камня, который бы пробил дыру в этом в решете.

– А что, если камни попали внутрь по кусочкам, но восстановить их все-таки можно?

Ее слова поставили Адама в тупик. – Вы предлагаете мне пройти терапию по восстановлению подавленных воспоминаний?

– Нет, но я могла бы раздобыть для вас бета-копию Сшивателя.

– Сшивателя?

– Это новый слой, который рано или поздно будут предлагать каждому клиенту, – объяснила Сандра. – Современные методы копирования таковы, что любой серой выгрузке неизбежно передается определенное количество скрытой информации, не имеющей легко доступной формы – тысячи крошечных проблесков воспоминаний, которые не были переданы как единое целое, но которые, тем не менее, можно описать в подробностях, если собрать все частичные образы вместе.

– Другими словами, эта программа могла бы восстановить порванную в клочки страницу блокнота, на котором все еще сохранился отпечаток текста с недостающего листа?

– Для обладателя цифровых мозгов вы на редкость старомодны, – заметила Сандра.

Адам оставил всякие попытки прийти с ней к согласию по поводу метафор. – Она сообщит мне то, что я хочу узнать?

– Ни имею понятия, – ответила без обиняков Сандра. – Если предоставить ей фрагменты, содержащие неявную информацию – а таких наверняка наберется не одна тысяча – она сможет выявить неизвестную заранее долю их ассоциаций и даст вам возможность проследить возникшие между ними связи. Но я не знаю, хватит ли этого, чтобы сообщить вам нечто большее, чем цвет свитера, который был на вашей матери в ваш первый школьный день.

– Ясно.

Сандра вернулась к просмотру фильма. – Вам действительно стоило присоединиться ко мне в баре вчерашним вечером, – добавила она. – Я сказала, что у меня есть приятель, который может перепить любого сальвадорца, и меня чуть ли не на коленях стали упрашивать, чтобы я дала сделать против него ставку.

– Да вы просто ненормальная, – с упреком сказал Адам. – Может быть, в другой раз.

10

Снова став единым целым в Калифорнии, Адам не спеша поразмыслил над тем, стоит ли ему предпринять последнюю, алгоритмическую попытку пробиться сквозь завесу воспоминаний. Если старик и правда был убийцей, какую выгоду принесет ему это знание? У Адама не было намерений «сознаваться» в преступлении властям и надеяться на то, что решение, которое, рано или поздно может изрыгнуть суд, сложится в его пользу. Он не был человеком, и его нельзя было подвергнуть наказанию или преследовать в судебном порядке; суд, однако же, мог обязать Лоудстоун удалить все копии его программного обеспечения и распорядиться, чтобы городские власти бросили его тело под гидравлический пресс рядом с непригодными для езды машинами и непригодными для полетов беспилотниками.

Но даже если бы ему не грозил риск наказания, Адам все равно сомневался, что родственникам Колмана пойдет на пользу знание о том, что за пошедшим наперекосяк ограблением в действительности скрывалось предумышленное нападение из засады. Ему, конечно, не следовало судить о том, какой расклад лучше всего отвечает их интересах, но факт оставался фактом: решение оставалось за ним, и несмотря на весь ужас, который в нем вызывал сам поступок и причиненный вред, сочувствие к выжившим безоговорочно склоняло его в сторону молчания.

Так что если он на это и решится, то только ради самого себя. Ради облегчения, которое принесет знание того факта, что старик был всего лишь тщеславным неврастеником, склонным к самомифологизаторству и пытавшимся оставить после себя режиссерскую версию собственной жизни… или же ради стимула порвать с ним всякую связь, испепелить его наследие всеми доступными способами и зажить собственной жизнью.

Адам попросил Сандру встретиться с ним в закусочной «У Цезаря». Он подложил на ее стул небольшой конверт с деньгами, а она незаметно положила ему в руку карту памяти.

– И что мне с этим делать?

– Если вы не видите все свои порты в зеркале ванной, это еще не значит, что их нет. – Она написала на салфетке несколько слов и передала ее Адаму; фраза звучала как «Бармаглот», но выглядела так, будто ее с ошибками застенографировал человек, которому попались не самые лучшие наркотики. – Четыре раза – и вы сможете открыть панель на своей шее, не погружаясь в сон.

– Зачем вообще нужна такая команда?

– Вы даже не представляете, сколько в вас припрятано пасхалок.

– А что потом?

– Подключите ее, и она сделает все остальное за вас. Вы не будете парализованы, не потеряете сознание. Но для наилучшего результата вам стоит лечь в темноте и закрыть глаза. Когда закончите, просто извлеките карту памяти из разъема. Установка кожной панели на прежнее место может занять пару минут, но как только вы услышите щелчок, стык снова станет водонепроницаемым. – Она помедлила. – Если щелчка у вас так и не получится, попробуйте протереть края панели и отверстия чистой замшей. Только, пожалуйста, не смазывайте ничего машинным маслом; это не поможет.

– Я это учту.

Стоя в ванной, Адам произнес записанное на салфетке заклинание, отчасти ожидая, что как только с губ слетит последний слог, его место в зеркале займет какое-нибудь приведение со злобной ухмылкой на лице. Но вместо этого он услышал только легкий хлопок, с которым панель на его шее, изогнувшись, отделилась от тела. Он успел поймать ее до того, как она упала на пол, и положил на квадратный кусочек чистого бумажного полотенца.

Заглянуть внутрь открывшегося проема было непросто – к тому же Адам не был до конца уверен, что ему этого хочется, – но ему легко удалось найти порт наощупь. Он вошел в спальню, взял с прикроватного столика карту памяти, лег на кровать и пригасил свет. Часть его ощущала себя неблагодарным сыном, посягнувшим на неприкосновенность частной жизни старика, но если тот хотел унести свои секреты в могилу, то ему стоило прихватить с собой и все остальное дерьмо.

Адам вставил карту памяти в предназначавшийся для нее разъем.

Сначала как будто ничего не произошло, но когда он закрыл глаза, то увидел самого себя, стоящего на коленях у края кровати в комнате дальше по коридору – он безутешно рыдал, прижав покрывало к лицу. Адам вздрогнул; он будто снова оказался внутри серверов, будто снова погрузился в нескончаемый сон серой выгрузки. Когда он последовал за путеводной нитью во тьму, долгое время его спутником была лишь боль утраты, но затем, повернув, он случайно наткнулся на похороны Карлоса, безудержно пышные в своем торжестве; седовласые нью-йоркские друзья и дюжина его родственников толпились на церемонии, хрипло заглушая голоса руководителей студии и освещая папарацци синхронными фотовспышками.

Подойдя ко гробу, Адам понял, что стоит у больничной койки, обхватив обеими руками одну из тех грубых, знакомых ладоней.

– Все в порядке, – настойчиво возразил Карлос. – В его глазах не было ни единого намека на страх. – Ты должен оставаться сильным – это все, что мне нужно.

– Я постараюсь.

Адам попятился в темноту и упал на съемочную площадку. Он считал, что предлагать новичку даже такую незначительную роль значит проявить опасную снисходительность, но Карлос поклялся, что не станет обижаться, если первая и единственная сцена с его участием окажется на полу монтажной. Ему просто был нужен шанс понять – так или иначе, – способен он ли справиться с этой задачей.

– Вы должны пройти с нами, мэм, – сказал детектив № 2, который затем взял Джемму Фримэн за ее дрожащую руку и увел прочь.

В видеомонтажной Адам в открытую сказал Синтии: «Если я выставляю себя дураком, просто скажи».

– Это не так, – ответила она. – Он довольно харизматичен. Лир из него не выйдет, но если он сумеет вжиться в роль и заучить слова…

Адам ощутил внезапное беспокойство, будто они испытывали судьбу, прося слишком многого. Они вместе вознеслись на орбиту; достичь этого по одиночке ни один из них бы не смог.

В день своего прибытия они уговорили совершенно незнакомого человека прорваться через ограждение и подняться вместе с ними на холм Маунт Ли, чтобы сфотографировать друг друга под знаком Голливуда. Адам чувствовал запах сока, оставшийся на его руках после того, как они продрались через листву.

– Запомни этого парня, – с гордостью сказал своему подельнику Карлос. – Он станет очередным открытием. Они уже купили у него сценарий.

– Для пилотной серии, – пояснил Адам. – Только для пилотной серии.

Поднявшись над холмами и увидев, как день сменился ночью, он стал ждать разоблачительного ощущения дежавю, доказывающего, что он бывал в этом городе и раньше. Но все воспоминания, всплывшие в его сознании, были почерпнуты в фильмах: Секреты Лос-Анжелеса, Малхолланд Драйв.

Он полетел на восток, воспарив над городскими огнями и почерневшими пустынями, и снова оказался в нью-йоркской квартире, увидев самого себя, сгорбившегося перед компьютером, пропахшего едким запахом пота и пытающегося заглушить голос Карлоса, который в этот момент торгуется с потенциальной покупательницей их кондиционера. Вперившись недовольным взглядом в монитор, они принялся удалять диалог, заменяя его по мере возможности режиссерскими указаниями.

Она обхватывает его окровавленный кулак обеими руками, чувствуя потрясение и тошноту от содеянного, но в то же время понимает…

Экран погас. Ноутбук должен был продолжить работу и после отключения электричества, но от аккумулятора уже несколько месяцев не было никакого толка. Адам взял ручку и стал писать на бумаге: Она понимает, что сама толкнула его на это – пусть и ненамеренно, но все же взяв на себя часть вины.

Он перестал писать и смял бумагу в комок. Перед его глазами струились блики красного света; ему казалось, будто он застал себя за попыткой вскочить на движущийся поезд. Но разве у него был выбор? Этот поезд нельзя было ни остановить, ни повернуть вспять, ни направить по верному пути. Адаму оставалось лишь найти способ прокатиться на нем, иначе он просто уничтожит их обоих.

Карлос позвал Адама, чтобы тот помог ему спустить кондиционер по лестнице. Каждый раз, останавливаясь передохнуть на потемневшей лестничной площадке, они втроем заливались хохотом.

Когда женщина уехала, они остались стоять на улице, дожидаясь, пока легкий ветерок не избавит их от влажного воздуха. Карлос положил руку на затылок Адама. – Ты точно будешь в порядке?

– Нам этот мусор ни к чему, – ответил Адам.

– Я просто хотел, чтобы тебе жилось немного спокойнее, – чуть помолчав, добавил Карлос.

Вытащив карту памяти и закрыв рану, Адам направился в комнату старика и лег на кровать в темноте. Матрас под ним казался невероятно знакомым, а серые очертания комнаты выглядели именно так, как должны были, будто он лежал здесь уже тысячу раз. Именно в этой постели он отчаянно пытался проснуться с самого начала.

Так или иначе, их поступок был взаимным. Чтобы это признать, ему не требовались оправдания. Сдать Карлоса, подписать ему смертный приговор было просто немыслимо – и тот факт, что по закону старик в таком случае был бы признан невиновным, лишь усугублял нежелание Адама злословить его память. По крайней мере, он проявил достаточно храбрости, чтобы подвергнуть себя риску на случай, если правда когда-нибудь всплывет.

Он всматривался в комнатные тени, не в силах решить, был ли он всего лишь чутким наблюдателем, сопереживавшим старику, – или же самим стариком, повторяющим давным-давно отрепетированные слова в свою защиту.

Насколько он был близок к тому, чтобы пересечь черту?

Возможно, теперь он, наконец-то, был готов писать в том же самом темном местечке, где когда-то писал и сам старик – и со временем превзойти свой оригинал, воплотив в жизнь его невообразимые амбиции.

Но лишь став тем, кем он не должен был стать по мнению старика. Лишь закатив тот же самый валун на головокружительную вершину безнаказанности, а затем снова и снова наблюдая, как он катится в бездну угрызений совести, безо всякой надежды на освобождение.

11

Адам ждал, пока сотрудники секонд-хенда не заберут коробки, в которые он упаковал личные вещи старика. Когда они ушли, он запер дом, оставив ключ в прикрепленном к двери сейфе с комбинационным замком.

Джина была вне себя от ярости, когда он обратился напрямую к Райану и, застыдив того, заставил принять условия сделки – его семья могла забрать себе дом, но бо льшая часть денег старика передавалась больнице в Сальвадоре. Оставшихся средств должно было как раз хватить, чтобы поддерживать существование Адама – оплачивать его контракт на техобслуживание, обновлять лицензию, которая позволяла ему свободно перемещаться на публике, и пополнять незаслуженным довольствием карманы номинальных лиц, представлявших компании-пустышки, единственной целью которых было владение им самим.

Он зашагал к воротам, катя за собой один-единственный чемодан. За пределами убежища, которым для него была могила старика, он не сможет полагаться на защиту юридически признанной личности, но вряд ли станет первым человеком без документов, который попытается сфабриковать ее в этой стране.

Когда жизнь старика рассыпалась на части, он нашел способ превратить ее осколки в истории, которые имели значение для людей вроде него самого. Но жизнь Адама надломилась совершенно иначе, и миру потребуется время, чтобы его догнать. Может, через двадцать лет, а может, через сто, когда в Долине их станет достаточно, у Адама появятся слова, которые остальные будут готовы выслушать.

Перевод: Voyual

Это не путь домой

1

Когда Аиша заметила в окне Цзинъи, то на мгновение решила, что видит отражение в стекле. Облаченная до самой шеи в свой скафандр, с непокрытой головой и шлемом в руке, Цзинъи должна была стоять рядом с ней, повернувшись лицом в противоположную сторону, в направлении комнаты.

На деле же все было иначе.

Аиша упала на колени и заплакала. Именно Цзинъи не давала ей поддаться отчаянию. Именно Цзинъи придала их задумке черты реального плана и нашла в себе силы не сходить с намеченного пути. Но стоило ей оступиться, стоило самой поддаться сомнениям, как все попытки Аиши ее подбодрить, вдохнуть новую жизнь в их добродетельный круг, уже почти год не дававший им лишиться рассудка или отступиться от цели, оказались тщетными.

Она рыдала до тех пор, пока нахлынувшая печаль не ослабила хватку, дав ей достаточно времени, чтобы осознать стоявший перед ней выбор: отправиться во тьму вслед за Цзинъи или же сделать шаг назад, попытавшись обогнуть бездну по краю. Аиша поднялась на ноги и, вернувшись к колыбели, переложила Нури в слинг. Позволить обстоятельствам себя сокрушить – не вариант. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Дочка быстро уснула, и Аиша даже сумела надеть их общий скафандр, не потревожив детского сна. Затем она вышла наружу, чтобы собрать вещи в дорогу.

Прицеп с открытым лотком чем-то напоминал машину, который она вполне могла нанять в свои студенческие годы в Данидине, чтобы перевезти немногочисленную мебель из одного съемного дома – который она делила вместе с соседями – в другой. Она не чуралась этих воспоминаний, и даже наоборот, представила себя вместе с Джанни, который улыбался и поддразнивал ее, пока она сама переживала о том, как уложить свои пожитки в прицеп. Подпорки легко умещались в него по длине, но ей не хотелось, чтобы они перекатывались по всему лотку. Обыскав мастерскую, она нашла несколько кабельных стяжек, после чего принялась терпеливо собирать их в связанные друг с другом пачки, который можно было закрепить в углах лотка.

Полотно, состоящее из блестящего кварцевого стекловолокна, на плетение которого у них с Цзинъи ушли последние четыре месяца, уже лежало свернутым; несмотря на компактную форму оно оставалось довольно громоздким – настолько, что полностью закрыло обзор, когда Аиша опустилась на корточки, чтобы его поднять. Вытянув салазки при помощи натяжного шнура, она перекатила на них сверток и, перетащила его с пола мастерской на реголит.

Аиша подняла глаза на полумесяц Земли; в этот самый момент Нури проснулась и начала плакать. – Тише, тише! – Она не могла погладить ее через скафандр, но все-таки сумела прислонить дочь к своей груди; ухватившись за нее ртом, Нури прекратила хныкать и стала просто сосать, более или менее удовлетворенная своим положением. – Мы немного прокатимся, – объяснила Аиша. – Как ты на это смотришь?

Лицо Цзинъи было обращено на запад: именно туда, в погоне за Солнцем, они и собирались отправиться вместе. Аиша не считала необходимым предавать тело своей подруги земле; та, скорее всего, заблокировала сочленения скафандра, чтобы сохранить вертикальное положение, так что оказаться лежащей посреди лунного грунта в ее планы явно не входило.

Прекратив сосать, Нури недовольно захныкала и, испражнившись, наполнила воздух едким запахом экскрементов; в ее подгузниках, впрочем, магии было не больше, чем в аишиных, так что зловоние приходилось просто терпеть.

Закончив собирать вещи, Аиша накрыла содержимое прицепа брезентом и принялась затягивать ремешки.

Когда дело было сделано, она снова взглянула на Землю. Аиша всегда умела пользоваться ориентирами; чтобы найти дорогу домой, ей хватало одного взгляда на далекий шпиль. Отсюда ее дом был едва ли не ближе, чем из любой другой точки этого мира, и мысль о том, чтобы забраться в вездеход и ехать на нем практически до противоположного края Луны, казалась самоубийственно ошибочной. Насколько унизительным было бы оказаться в ситуации, когда спасатели, наконец-то, прибывшие на базу спустя каких-то двенадцать месяцев, станут ухахатываться над ней, нашептывая друг другу: «Она что, решила поехать на обратную сторону?»

Мемориальная статуя Цзинъи сохраняла прежнюю решимость. – Ладно, я буду придерживаться плана, – сказала ей Аиша. – И тебе стоило поступить так же.

2

– Медовый месяц на Фиджи! Спасибо! – Когда Аиша с благодарностью обняла своего отца, тот прервал ее брюзгливым замечанием. – В конверте есть еще кое-что. Посмотри внимательнее.

Покраснев, Аиша сделала, как он просил, гадая про себя, не прилагалась ли к авиабилетам и гостиничной брони какая-нибудь излишне щедрая сумма на карманные расходы. Однако не замеченный ею листок бумаги оказался еще одним билетом.

– Прежде, чем его покупать, я все обсудил с Джанни, – сообщил ей отец. Решение было благоразумным: приз в этой лотерее предназначался исключительно для пар, и если бы, выиграв, она обнаружила, что ее муж спасовал перед предстоящим путешествием, расстроены оказались бы оба. Лучше уж и вовсе не покупать билет.

Той ночью, лежа в постели с Джанни, Аиша доказывала, как мала вероятность их успеха. – Всего один шанс на сто тысяч, – задумчиво произнесла она. – При таком раскладе я бы скорее попала в программу подготовки астронавтов.

– Это только при условии, что ты подашь заявку.

– Ну, да. – Путешествие в космос было из разряда тех вещей, которые проще вообразить, когда тебе двенадцать, а не двадцать семь. Она была тронута тем, что отец не забыл о ее детских амбициях, хотя и отнесся к ним, похоже, с большей серьезностью, чем она сама. – И вообще, наши шансы считай что равны нулю. Приз отдадут какой-нибудь китайской паре.

– С какой стати? То, что Америка и Китай не в ладах друг с другом, еще не означает, что компания станет вносить в черный список все остальные страны.

– Да, но ведь это маркетинговая уловка. «Медовый месяц на Луне!» На кого же еще направлять эту рекламу, если не на твой самый крупный рынок сбыта?

Джанни был озадачен. – Речь идет о лотерее с билетами по тысяче долларов каждый. Если компания решит нахимичить с результатами, то это уже не маркетинговая хитрость, а мошенничество.

А затем, несмотря на весь цинизм Аишы и тщательно сдерживаемые ею ожидания, компания устроила прямую трансляцию розыгрыша. Пять цифр, извлеченных из шипения реликтового излучения, определили победителя, и отделу маркетинга оставалось лишь с этим смириться.

Ее завороженные Луной девятилетние ученики подарили Аише самодельные открытки с пожеланием счастливого пути и самыми разными приписками, от на удивление конкретных пожеланий по поводу определенных разновидностей лунных минералов, до просьб сфотографировать на поверхности Луны разнообразные (приложенные к открытке) экшн-фигурки. После прохождения медосмотра их с Джанни моментально доставили в пустыню Гоби, где катания на центрифуге и упражнения в скафандрах больше походили на съемки какого-то псевдодокументального фильма, чем тренировку, которая действительно подготовит их к предстоящей роли «консервов в банке». Но Аиша, тем не менее, не вставала на пути компании с ее PR-машиной, позволив последней протащить их по своему чудаковатому конвейеру до самой пусковой площадки.

– Это похоже на подготовку к операции, – решил Джанни, пока они, облачившись в комбинезоны, направлялись к машине, которая должна была доставить их непосредственно к Чанъэ-20[87]87
  Чанъэ – серия автоматических межпланетных станций, разрабатываемых в рамках китайской лунной программы; свое название получила в честь даосской богини Луны.


[Закрыть].

Пилот, которого звали Чжилинем, был удивлен такому сравнению. – Только если речь идет об операции на мозге, во время которой постоянно находишься в сознании.

– А вам когда-нибудь бывает страшно? – спросила Аиша.

– В первый раз было, – признался он. – Для человека подобное начинание непривычно, так что ощущение неестественности более, чем логично. Но то же самое касается и всего, чем не занимались наши предки: водить машину, летать на самолете.

– Ходить по канату, натянутому между небоскребами, – пошутил Джанни. Аише захотелось его как следует пихнуть, но Чжилинь просто рассмеялся.

Охватывая взглядом пустынные серые равнины с высоты пусковой башни, Аиша радостно махала рукой, зная, что за ней будут наблюдать ее отец и ученики, но оказавшись пристегнутой к своему сиденью в тесной кабине, сжала руку Джанни и закрыла глаза.

– Все будет хорошо, – прошептал он.

Дожидаясь пуска двигателей, она с недоумением размышляла о том, что раньше вызывало в ней такое страстное желание покинуть Землю. Ей не нужно было испытывать трепет перед «бледно-голубой точкой», чтобы осознать, насколько хрупким оазисом была ее родная планета. И если привить своим ученикам любовь к естественным наукам Аиша могла, лишь воспользовавшись столь вычурным трюком, она явно заслуживала звания худшего учителя за всю историю.

Когда ожидание подошло к концу, она услышала разверзнувшийся под ее ногами ад, неистовое пламя, сотрясшее все те хлипкие строения, которые отделяли ее тело от огненной стихии. Когда Джанни сжал ее руку, она представила, как они вдвоем улетают вдаль, кружась в воздухе подобно озарившему пустыню живому фейерверку.

Проходя подготовку на летном тренажере, она следила за имитацией полета ракеты по расположенному перед ней экрану – это помогало ей переводить каждый толчок и взрыв шума на язык стадий и отделяющихся ступеней; теперь же она удерживала себя от попыток толкования этих подсказок, боясь ошибиться и убедить себя в том, что худшее уже позади, когда на самом деле все только начиналось. Сила двигателей и тряска кабины отдавалась в ее зубах невиданной болью; это напоминало не операцию на мозге, а, скорее, работу какой-то сумасшедшей бор-машины.

А когда ей показалось, что все застыло и утихло, Аиша никак не могла довериться собственным ощущениям. Возможно, она просто потеряла чувствительность к этому натиску стимулов или же подавляла его, находясь в неком состоянии диссоциации.

– Аиша?

Она открыла глаза. Джанни самозабвенно смотрел на нее с сияющим лицом. Он достал из кармана ручку и отпустил ее; ручка поплыла в воздухе на манер какого-то фокуса, спецэффекта в кино или банального наложения эффектов дополненной реальности в ее телефоне. Она тысячу раз смотрела «Космическую одиссею 2001», но увидеть нечто подобное в реальной жизни казалось просто невозможным.

– Мы теперь астронавты, – сказал он. – Разве это не круто?