Текст книги "Корпус-3"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Наследие

Мы ползем вдоль слоя из подвешенных тросов к противоположной стороне колпака. Циной подводит меня к открытому люку, заржавевшему от времени. За ним протянулся служебный коридор – он меньше остальных и больше похож на трубу, набитую мусором. Часть мусора под действием раскруток вдавило во внешнюю стену, остальное плавает в спертом воздухе. Об этой части корпуса давным-давно забыли.

– Здесь никого нет, – говорю я, пытаясь собраться с силами. До сих пор чувствую обиду, что меня отвергли, но верх во мне берет что-то чистое и разумное. – Куда ведет этот коридор?

– Не знаю. – Циной сжимается до минимальных размеров, затем с трудом протискивается в трубу. – Нелл хотела, чтобы я привела тебя этим путем, вот и все.

Мы идем медленно. Стук и скрежет ее пластин и игл действует на нервы, но чем я ближе к ней, тем мне спокойнее. Мы проходим мимо круглых отверстий, за ними – огромные темные пустоты, тихие и холодные.

– Эта часть корпуса мертва, – бормочу я.

– Наверное, – еле слышно отвечает Циной.

Она изгибается, и я торможу, чтобы Циной могла сориентироваться и дать задний ход.

– Подожди, – говорит она. Ее мышцы и сухожилия перестраиваются, но что-то ей мешает. – Не помещаюсь. Пойдешь ты. Я расскажу, что нужно делать.

Она прижимается к одной из стенок трубы и приказывает мне проползти мимо нее – в узком пространстве это совсем непросто, и притом я двигаюсь противее игл и пластин, часть из которых остры, словно бритва. Она смиряется с тем, как я бесцеремонно отпихиваю эти выросты. Моя одежда превращается в лохмотья, грудь и ноги покрываются порезами, но мне удается проскользнуть и ощупать участок трубы. Здесь темно, единственный источник света – небольшие синие органы вокруг челюстей Циной. Я вижу в стене дыру – достаточно широкую, чтобы в нее пролез человек средних размеров.

– Поэтому Нелл и просила привести тебя, – предполагает Циной. – Ким бы не пролез.

Я пропускаю замечание мимо ушей, приняв за шутку, однако, если я правильно понимаю тон Циной – а скорее всего я его не понимаю, – это совсем не шутка. Я цепляюсь за край кончиками пальцев и прошу ее слегка меня подтолкнуть. И все равно ухитряюсь застрять на полдороге. Почему-то внезапно в голову приходит мысль о горшках с медом (правда, я не очень-то помню, что такое сам мед, – только то, что он янтарного цвета, сладкий и липкий).

– Я сейчас не отказался бы от меда, – говорю я, однако Циной меня не слышит. Резкое движение лапой, ощутимый удар, и я проскальзываю в небольшую кубическую комнатку. В такой мне уже доводилось бывать.

Циной помогает, направляя в сторону куба свои «прожекторы». Противоположная стена будто покрыта резиной, на ней пять выпуклостей в два ряда – три и две. В затхлом воздухе сильный кисловатый запах – он мне знаком, однако в первый раз, в Корпусе-1 – там, где меня вытащили в эту жизнь, – было куда холоднее.

– Родильная комната, – говорю я, содрогаясь от воспоминаний. – Что корпус создает на этот раз?

– Вытаскивай их, – говорит Циной. – Рви стенки камер.

Я осматриваюсь.

– По-моему, они еще не созрели.

– Нелл говорит, что нам нужно столько, сколько сможешь спасти.

Меня охватывает неподдельный ужас.

– Нелл говорит… А кто говорит ей? Штурманская Группа?

Это хуже, чем увидеть длинное тело Матери с лицом моей возлюбленной. Вмешиваться в развитие того, что создал генофонд, – неправильно.

– Вытаскивай их.

– Кто они?

– Действуй ногтями, – советует Циной, вздыхая.

Я так и делаю – и, к моему удивлению, мембрана легко рвется, словно тонкая губка. Стенки выпуклости расходятся, возникает сероватая блестящая защитная капсула, наполненная жидкостью, а в ней – что-то маленькое, комковатое, длиной с мое предплечье. Я вижу очертания крошечной головы. Существо двигается.

– Внутреннюю мембрану не трогай, пуповину порви, потом вытаскивай, – говорит Циной, затем достает откуда-то пять или шесть серых мешков и проталкивает их в отверстие. Мешки плывут по воздуху.

– А что, если оно не готово? – дрожащим голосом спрашиваю я.

– Вытаскивай его, затем остальных.

Внутренняя мембрана прочная и скользкая – ее сложно ухватить. После короткой борьбы с ней я упираюсь ногами в стенку и тяну сильнее. Капсула выходит с чмокающим звуком и падает мне в руки. За ней вылезает клубок непрочных, раздутых, наполненных жидкостью трубок.

Кажется, внутри капсулы находится юный человек – младенец.Он дергается, издает звуки. Трубки, еще пульсирующие, прикреплены к испещренному жилками лиловатому бугорку на одном из концов капсулы. Я поворачиваю ее, не понимая, как их отсоединить.

– Давай зубами, – предлагает Циной.

Я свирепо гляжу на нее, затем еще раз кручу капсулу, и, к моему бесконечному облегчению, трубки просто отваливаются, оставляя после себя сочащиеся лунки.

Младенец в капсуле рефлекторно подергивается у меня на руках.

– Теперь остальных, – командует Циной.

Я засовываю капсулу в серый мешок.

– Оставь место, чтобы он мог дышать, – говорит Циной.

Я немного приоткрываю горловину и передаю мешок Циной, которая утаскивает его в отверстие.

Осталось четыре. Спустя бесконечно долгий промежуток времени – и после тяжелого приступа кашля, вызванного проглоченной каплей жидкости, – мне удается вытащить остальных. Все живы, все извиваются.

Трубки отсоединены. Оказавшись в мешках, дети затихают. Я передаю их Циной.

– Кто будет их кормить?

– Нелл говорит, что в капсулах они продержатся достаточно долго.

– Достаточно долго для чего?

«Охотник» отступает, позволяя мне выйти – в тот самый момент, когда стена-мембрана схлопывается, заполняя собой куб и ударяя меня по ногам.

Свое предназначение эта часть корпуса выполнила.

Младенцев нигде не видно, и вдруг я с ужасом замечаю, что Циной немного увеличилась в размерах. Должен сказать, что в голову мне пришла страшная мысль, однако Циной быстро показывает мне, что дети лежат под иглами, в тепле и безопасности.

– Если оставить их в капсулах, они вырастут во взрослых, – говорю я, пока мы возвращаемся тем же путем, что и пришли. – Я так и получился – и ты, наверное, тоже.

Циной протискивается по трубе в отсек. Интересно, есть ли у нее материнский инстинкт? Сейчас меня бы это уже не удивило. Лично я что-то чувствую, непередаваемое словами.

– Отнесем их в носовой отсек, да? – спрашиваю я, вытирая ладони о штаны. – Мы же не собираемся отдавать их Матери…

– Нет, – отвечает Циной. – Мы идем в носовой отсек.

Плохие знания

От центра огромной переборки на несколько сотен метров тянется сеть из тросов. Цепляясь за них руками, мы движемся по прозрачной поверхности, словно насекомые на сине-зеленом глазу. Внутри заполненных водой резервуаров, между сверкающими, как бриллианты, завихрениями воздуха, колышутся синие студенистые барьеры. Я следую за «охотником», почти не обращая внимания на то, что происходит вокруг, как вдруг замечаю, что на противоположной стороне скользит что-то темное. Сапфировые капли летят под острым углом, их впитывает очередной барьер, и – пока я пытаюсь понять, что я проглядел, – все сливается, растворяясь в небытии. В резервуарах не только вода. Сбитый с толку, я вглядываюсь в глубины. Возможно, в них что-то кроется.

– Ты видела? – спрашиваю я у Циной. Голос отражается от стен отсека, и невозможно предсказать, откуда вернется следующий звонкий или шипящий звук.

Мы с Циной переглядываемся. Ее глаза тусклые, уставшие, унылые.

Преодолевая последние метры переборки, я заглядываю сквозь выемку, сделанную для снижения массы, и вижу: блестящий прозрачный тоннель идет по центру, между резервуарами, рассекая корпус посередине – возможно, по всей длине, – словно стеклянная палочка, подвешенная между шестью огромными бутылками с пенящейся жидкостью.

В центре переборки труба заканчивается круглым люком нефритового цвета.

– Вернемся этим путем, – говорит Циной, водя лапами по люку. Он разделяется на три части, которые выезжают вверх и наружу, открывая вход в прозрачную транспортную сферу радиусом метра три. Мы проскальзываем в нее. В сфере холодно, но после нашего появления начинает вздыхать небольшой синий куб, накачивая свежий воздух. Устремив взор на меня, Циной хватается почти всеми конечностями за изогнутую перекладину. Я следую ее примеру. Сфера наглухо закрывается и скользит вниз по трубе.

– Так мы доберемся до носа за несколько минут, а не часов, – говорит Циной.

Вокруг нас – запутанный клубок труб и коридоров, так что этот план логичен.

– Трамвай, – говорю я, словно умные слова в силах рассеять мое невежество. «Пузырь» ускоряется, и меня вдавливает в стенку; раскинув руки и ноги, я цепляюсь за перекладину – комичное зрелище.

Окружающая красота невероятна, но она чужая, абсолютно морская. Кажется, контейнер с этой расплавленной, очищенной лунной водой так же эфемерен, как и мыльный пузырь, что он злонамеренно лопнет, оставив нас задыхаться в синеве.

Циной нависает надо мной. Ей здесь не нравится.

– Мать не хотела, чтобы ты прошел этим путем. Смотри внимательно, Учитель.

Значит, меня снова оценивают – мне предстоит пройти или провалить еще одну из бесконечной серии проверок.

В водовороте появляются новые тени… У меня сжимается горло.

Я вижу еще одну тень – живую, огромную. Она плывет по резервуару слева от меня, следует за нами. Похожа на огромную резиновую пружину несколько десятков метров в диаметре. Тень движется рывками, ввинчиваясь в толщу воды. На краях толстых колец плавники, которые разрезают воду, словно рыбацкие сети. Из-под плавников видны рубиновые глаза – такие же, как у «охотника», только больше, с узкими темными зрачками.

Существо не менее сотни метров в длину, но о его размерах судить трудно – ведь, как и пружина, оно может сжиматься. Внутри спирали торчат длинные гибкие лезвия, словно белые костяные мечи или зубы – или, возможно, китовый ус.За лезвиями тянется след из пузырьков.

Легко могу представить себе, как эта спираль с ножами наблюдает за мной. Это ничего, что я крошечный. Разбираться с крошечными существами – ее работа.

Словно во сне существо гонится за нами, постепенно отставая, и я замечаю, что от «китового уса» тянутся белые мясистые клочья. Эта тварь уже изломала что-то живое, уже прогрызла сквозь него себе путь. А там, где один «убийца», найдутся и другие.

Корабль начал многолетнее торможение. Тайные разделы Каталога предлагают полные комплекты решений для отчаявшихся путешественников. Выбирайте из списка готовых методов. Найдите ответ на все ваши вопросы.

Окончательное решение.

– Мы выбрали звезду, – говорю я Циной. – Нашли новый дом. На планете много живых организмов – и даже разумных существ. Остановиться и повернуть назад мы не можем.

Циной дергает носом и закрывает глаза. Младенцы молчат – надеюсь, они не задохнулись.

Я вспоминаю про наших друзей в носовом отсеке.

– Чем они там занимаются, черт побери? – спрашиваю я.

– Нелл взяла Корабль под контроль – отчасти. Отправила меня на корму, чтобы найти тебя и забрать новеньких.

– Новеньких? Команда слишком малочисленна?

– Не знаю. Вряд ли она имела в виду именно младенцев.

– Кто сообщил ей, что дети там? Почему нужно вернуть меня, но не Кима?

– Она говорит, что когда выбрали первую систему, Корабль получил повреждения. Начался конфликт.

– Проклятие! Память Корабля пострадала или была почти уничтожена, и поэтому он загрузил свои грязные секреты в нас. А затем что-то произошло. Кому-то не понравился план, и мы разделились, чтобы решить вопрос силой. Войну начала Штурманская Группа?

– Не знаю, – отвечает Циной.

Я созреваю, словно фрукт, свожу воедино контуры на воображаемой карте. Нелл хотела, чтобы я это увидел. Я ключевая часть плана. Задолго до прибытия, после того как Штурманская Группа сделала свой выбор и, вероятно, умерла, Корабль создает матрицы для подготовительной команды и команды высадки – со всеми необходимыми инстинктами, чувствами и патриотической любовью к жизни– жизни, созданной на Корабле. Во всех моделях заложена память о Земле.

Корабль должен был получить инструкции – подготовить подробные, индивидуально модифицированные воспоминания для команды прибытия. Мои воспоминания включали бы в себя данные о выбранной системе.

Я помогу детям Земли понять, почему мы должны уничтожить все живое на планете, чтобы жить на ней. Кто-то другой создаст чудовищ – факторов, «убийц»… тот, у кого подходящая концентрация гормонов и соответствующий склад ума, знаток биологии, подготовленный к действиям в критической ситуации. Та, кто будет защищать своих подопечных несмотря ни на что.

Матери поручили изучить самые страшные разделы Каталога – выбрать необходимых факторов, создать и проверить их эффективность.

И вот они – вокруг нас. На планетах есть океаны, в которых могут обитать разумные конкуренты. Решение: превратить корабельный запас воды в искусственный океан, наполненный «убийцами».

А я? Я Учитель. Я оправдаю применение этих мерзких тварей – всем сердцем, без малейших угрызений совести…

Только вот совесть все-таки меня гложет. Кое-кто из нас не соответствует изначальному дизайну и предназначению – Ким, Нелл, Томчин и Циной.

Особенно Циной.

Я кручу головой. Пытаясь разглядеть огромные тени в резервуарах, я не заметил стаи небольших черных существ с острыми вращающимися плавниками, похожими на лезвие пилы, и блестящими алмазными зубами. А также существ размером с палец, которые, кажется, состоят только из глаз и крошечных ртов. Понятия не имею, как они убивают. Возможно, они – разведчики.

Разгоняя эти стаи, словно в веселой игре, плывут проворные торпеды, оснащенные кошмарными рядами клыков, клинков и других режущих приспособлений. И существа, покрытые иглами, с клешнями и похожими на терки челюстями. Таким нет места ни в одной нормальной экосистеме. Все они предназначены только для того, чтобы убивать. Ликвидаторы.

От мрачных шуток никуда не деться. Учитель должен быть радостным, умным, обаятельным. Все девочки обожают Учителя. Однако мое тело потеряло чувствительность, мои мысли – ледяные иглы. Я просто хочу стать нерожденным. Несозданным.

Я поворачиваю голову направо, к очередному резервуару, и вижу, как мимо проплывает огромный серо-зеленый угорь метров двадцать длиной с крошечными глазками-пуговицами и страшным оскалом пасти. Заметив нас, он высовывается над поверхностью. Между волнами возникают полосы огня – молния.

Незачем помещать все свои инструменты уничтожения на одну арену – они уничтожат друг друга задолго до назначенного часа. Поэтому резервуаров шесть.

Циной издает странный звук – нечто среднее между рыком и хныканьем. Я смотрю налево, слежу за направлением ее взгляда – туда, где находится «спираль-нож». Должно быть, одного чудовища недостаточно, потому что теперь их пять. Они объединены – голова к хвосту – в одну длинную гибкую спираль. Она выворачивается наизнанку, кончики ножей-зубов яростно скребут по стене резервуара, словно пытаясь добраться до нас. Теперь я все вижу: связанные цепью спирали-ножи наносят удар в самое сердце биосферы планеты, а затем тихо умирают, оставляя океан прозрачным, чистым, стерильным.

Добро пожаловать в нашу реальность – к звездам летит огромное «семя», внутри которого смертельно опасные дети. Семя, которое должно уничтожить все, с чем соприкоснется.

Сфера минует поддерживающую переборку и пустую темную каверну, окруженную огромными трубами. Мы попадаем в призрачное мертвенно-бледное сияние и останавливаемся. Синий куб вздыхает, люк открывается. Нам разрешено выйти.

Мы вернулись в отсек переднего резервуара.

Теперь, когда мы прибыли в носовую часть отсека, Циной вдвойне обеспокоена. Я замечаю, что на меня и моего двойника теперь все смотрят по-другому. Под подозрение попали мы оба.

– Что стало с Кимом и девочками? – спрашивает мой дубль.

– Девочки на корме, – отвечаю я. – Кажется, у них все в порядке. Я наконец-то познакомился с Матерью. – В горле у меня ком, а на глазах слезы. – Кима она задержала. У нее много дел. Возможно, ты ее узнаешь.

– Какая она? – спрашивает мой двойник. Судя по тому, как бегают его глаза, я предполагаю, что он уже знает – или догадывается. Возможно, он тоже видел рисунок в шахте. Возможно, в нем – более чистой форме адаптированного Учителя – это знание заложено изначально.

Я как могу описываю Мать; слова, как ни странно, плохо способны передать ее сущность. Мой двойник содрогается.

– Невозможно. Это не она, – говорит он, но неубедительно. Более того, я подмечаю в его словах наводящее ужас неутоленное желание. – Она тебя узнала?

– В определенном смысле – да. Беда в том, что нас создавали из смеси ингредиентов – и наши личные качества перепутались.

– Кот-то-утто? – спрашивает Томчин. Во время нашего отсутствия он разработал своего рода гнусавый диалект, который я понимаю лишь наполовину.

– Когда вы ушли, Нелл вступила в контакт с Управлением Кораблем, – рассказывает мой двойник, пока мы подтягиваемся к редким зарослям пилонов. – Она постоянно держит руки на синей полусфере – говорит, что получает новости. Я за нее беспокоюсь.

Нелл неподвижна, невозмутима – похоже, она нас не слышит.

– Это не просто корабль колонистов, это фабрика смерти, – заключаю я.

Нелл убирает ладони с полусферы и сжимает пальцы, чтобы восстановить кровообращение.

– Умираю от голода, – говорит она.

– Чтоу буит делать Корапп? – спрашивает Томчин.

– Сначала еда, – настаивает Нелл. – Нужно спокойно все обдумать. Смятения и вражды здесь было достаточно. Но возможно – возможно – наших сведений хватит, чтобы принять верное решение.

Мой двойник вызывается сходить за едой. Я присоединяюсь к нему – из чувства товарищества, а еще потому, что хочу за ним присмотреть. Я никому не сказал, что Мать хочет видеть его.

Мы забираем еду и пузыри со сладковатой жидкостью. Корабль по-прежнему заботится о нас – возможно, по распоряжению Матери. Или Нелл.

За едой Нелл начинает свой рассказ:

– Я говорила с представителем Штурманской Группы. Обнаружить источник, из которого доносится голос, мне не удалось; я даже не знаю, один ли он или их много, мужчина это или женщина и… – Она умолкает, чтобы не сказать «человек ли это вообще». – Я не знаю, можно ли голосу доверять. Кстати, он говорит, что Корабль действительно уклонился от маршрута.

– Маршрута откуда и куда? – спрашивает Циной.

– Неизвестно. Тут полная неразбериха. Кое-кто из нас создан по распоряжению Штурманской Группы – так утверждает голос. – Нелл корчит гримасу. – Говорит, что Группа обнаружила источник совести или что-то в этом роде – и позаботилась снабдить ею нас. Иногда матрицы, которые отправляют в родильные комнаты, перепутываются – возможно, кто-то делает это сознательно. Сигналы глушат друг друга. Как сказал Учитель, нас перемешали, даже наши лекала оказались перепутанными. Сам Корабль тоже создал группу, чтобы она продолжила выполнение первоначальной задачи. Одна группа захватила власть, затем другая… – Нелл печально смотрит на меня. – Думаю, война продолжалась не менее ста лет. В конце концов генофондом завладела Мать. Она управляет большинством факторов.

– О Боже! – восклицает мой двойник. Вид у него унылый.

– Наверное, вы оба знаете, ктоэта мать, – продолжает Нелл. – Девочки помогли вам родиться, проводили в безопасное место, а затем и в этот корпус. Естественно предположить, что один из вас создан для того, чтобы стать союзником Матери, ее супругом. Все остальные – вынужденный риск. Нас устранят позже. Остался лишь один вопрос: есть ли у кого-нибудь из вас двоих совесть?

Мой двойник рядом со мной, словно для того, чтобы сбить с толку остальных. До сих пор другие вряд ли смогли бы отличить нас друг от друга. Однако Циной скрупулезно изучала нас, отслеживала наши запахи.

– Мать отвергла его, – сообщает она Нелл, указывая лапой в мою сторону. – Отослала, чтобы его убили. Как ты и советовала, я провела его мимо резервуаров смерти.

Прищурившись, Нелл – предельно уставшая – оглядывает меня с головы до ног. Ей не нужна эта власть, эта ответственность.

– У этого был рассерженный запах, – заканчивает Циной. Ее нос каким-то образом становится менее бронированным, более пористым и блестящим. Она обнюхивает моего двойника. – А вот у этогоначался гон.

От него в самом деле скверно пахнет.

Мой дубль отталкивается ногами, пытаясь уплыть прочь. Циной преграждает ему путь.

– О нет… – хрипит она.

Часть III
Планета

Заикаясь, мой двойник утверждает, что он, как и я, ни в чем не виноват, что мы наделали много ошибок, что доверять Штурманской Группе ни в коем случае нельзя. Он в панике, его голос дрожит. Мне жаль его – и себя. Он вредит нам обоим.

– Возможно, Группа все это придумала и просто скормила вам во Сне, – слабым голосом заключает двойник.

– У тебя всегда был особый запах, – рычит Циной. Ее рык напоминает далекий раскат грома, и у меня по коже бегут мурашки. Интонации – не ее сильная сторона.

– Черт побери, ты-то откуда знаешь, что такое гон? – кричит мой дубль, извиваясь в ее лапах. – Ты же бесполая, кастрированная!

– Только физически, – отвечает Циной.

Он поворачивает голову в мою сторону.

– Ты позволишь убить своего двойника? Ты же станешь следующим!

– Никто не сказал, что мы собираемся тебя убивать, – говорит Нелл. Ей удается сделать вид, будто она отдыхает – одна лодыжка под перекладиной, щека лежит на ладони. Нелл перехватывает мой взгляд и приходит в ярость. – Вы оба ущербны. Она играла на ваших чувствах.

– А кто твоямать? – кричит мой двойник.

– Мои воспоминания не уходят так глубоко, – отвечает Нелл. – Я не помню ни детства, ни семьи, ни матери.

Лицо моего двойника искажено, он плачет.

– Отпустите меня! Я должен быть с ней.

– На корму отправился не тот. – Нелл и Циной обращают взгляд к окнам, мечтая о чистых огромных пространствах, солнцах, о том, что находится за пределами Корабля. О спасительной бесконечности, о вариантах, об упущенных возможностях. Но окна все еще в ремонте – они темные, затуманенные.

Я чувствую слабость.

Позади нас раздается шум. Из темноты возникает коричневая тень.

Это Желтый Великан.

– Ким! – кричит Нелл. – Мы волновались за тебя.

– Не стоило, – отвечает Ким. – Я немного поработал в саду и освободился. Кажется, никто не пострадал. Но вы, парни, здорово ее разозлили, так что она перешла к действиям.

– Сколько у нас времени? – спокойно спрашивает Нелл.

– Несколько минут. Я прошел мимо десятка лесных шаров, и там полно разных существ – и больших, и маленьких. Хуже их я ничего еще не видел.

Ким подходит к Циной, которая по-прежнему удерживает моего двойника, и нежно проводит огромным пальцем по его щеке.

– Ей нужен он, да?

Нелл кивает.

– Вот этот, кажется, нормальный. – Она указывает на меня.

– Ага. Там он был молодцом. – Ким кладет вторую ладонь на другую щеку моего двойника – и скручивает ему шею. Она ломается, словно веточка. Мой дубль мгновенно обмякает.

Я рывком отлетаю от остальных.

– Нужно уходить, – говорит Ким. – В другой корпус… куда угодно. Здесь оставаться нельзя. С теми, кто идет сюда, не справится даже Циной.

«Охотник» обнимает безжизненное тело, издает странный тихий звук, затем разжимает лапы. Труп неторопливо плывет по дуге вниз, к полу – голова подергивается, глаза выпучены.

Томчин смотрит по сторонам, потягивается, затем указывает на транспорт.

– Нужно взять больше пищи и воды, – говорит Нелл.

– Нет времени. – Ким уже хватает нас, толкает к транспорту. Он рад покинуть корпус – последнее место, где можно найти еду и одежду.

Никто не протестует. Мать выиграла еще один раунд.

Ближе к корме, из отсека, похожего на палатку, доносятся низкие страшные звуки, словно шепот или шуршание змей в траве. Циной раздувается и встает между нами и источником звука.

Мы подтягиваем себя к транспорту-«яйцу». Я смотрю в сторону кормы. Что-то прозрачное, покрытое блестящими волосками и рубиновыми глазками, движется к нам, цепляясь за пол, и накрывает собой лапы Циной. В воздух вздымается дым, из Циной течет кровь – густые красные капли. Жидкость режет ее словно бритва. Мяукнув, Циной отлетает от пола, быстрыми движениями лап стряхивая с себя жидкость. Ким хватает «охотника» за вытянутую лапу и тянет вслед за нами.

Над прибывающей жидкостью я замечаю существ, похожих на херувимов, крошечных ангелов – авангард Матери. Они прыгают, лезут вперед.

Когда Нелл приказывает люку закрыться, жидкость уже подступила к его краю. Мы отделяемся от Корпуса-3. Хватит с нас чудовищ, Матерей и дочерей, снов, лжи, немыслимых войн. Остается лишь надеяться, что сфера Штурманской Группы на луне – хоть какое-то убежище.

Если нет, мы выберем черный космос и смертельный межзвездный песок.

Конец документа

Разведка завершена

Документ признан подлинным

Включен в отчет корабельных археологов