Текст книги "Корпус-3"
Автор книги: Грег Бир
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Брифинг
Я пытаюсь вспомнить все, что видел и узнал, выкачиваю данные, словно автоответчик, однако все это удивительно эфемерно. Я по-прежнему вижу лицо своей женщины в другом теле, в другой жизни.
Я умолкаю. Прошло уже много часов. Золотой свет стал тусклым. Мать отдыхает с закрытыми глазами, но не спит. Возможно, она всегда бодрствует. Зато многие девочки спят; Ким, окруженный листвой, тоже дремлет.
Я наблюдаю за ними. В чем отличия между мной и теми, кого отняли у нее, между мной и теми, кто погиб? Чем я отличаюсь от истинных ее супругов вроде моего двойника, который сейчас ждет в носовом отсеке… того, кто родился уже способным выполнять ее приказы?
Вынесла ли она свое решение? Возможно, она сама еще точно не знает.
Мать открывает глаза.
– Не понимаю, где все пошло не так. – Ее голос нежный, тонкий. – Я вижу Корабль, вижу борьбу, знаю, кто срывает мои планы и убивает моих детей. Они столько раз отнимали тебя у меня… Почему они воюют с нами? – спрашивает она, а затем добавляет, изогнув бровь, словно осененная внезапной мыслью. – Почему мы такие разные?
Ну надо же, это действительно сон, и я еще не проснулся.
У нее голубые глаза – такие же, какими я их помню. Я не отвожу глаз от ее лица, но ее тело забыть невозможно. Красота – и в форме, и в назначении. Столько дочерей, столько обожания. Неужели все они станут похожими на нее?
– Дочери говорят, что есть еще один Учитель, но он не пришел. Почему?
– Мы хотели убедиться в том, что путь безопасен, – отвечаю я, надеясь, что она мне поверит.
Мать отворачивается.
– Дочери не молились ни об этом желтом, ни о других – только о тебе.
– Мы путешествовали и сражались вместе. Девочки привели нас всех в этот корпус.
– Не всех – многие умерли. Как я и надеялась, ты изучил записи Кладоса – но ты расстроен. Что тебя огорчило?
– Мне не нравятся воспоминания, которые он пробуждает. Это не тот Корабль, который я знаю. Совсем не тот.
– Да нет же. – Мать смотрит на меня из-под опущенных век. Проницательный, многозначительный взгляд, за которым скрыт мощный гормональный сигнал, не притупляющий, а направляющий ход мыслей. Она проводит пальцами по моей щеке. Запах усиливается. Здесь, в ее жилище, мы стали ближе друг другу. – Мы всего лишь защищаем Землю. Ты знаешь, что такое Земля?
– Да. – Она опьяняет меня. Земля опьяняет меня. На мгновение я забываю о том, что ничего этого в моей жизни не было, что все мои воспоминания – ложные.
Мать – мое зеркало. Глядя на нее, я вспоминаю…
* * *
Небольшая тихая поляна, залитая золотым светом. Я отдыхаю после долгой прогулки, сижу на поваленном стволе. На закате падающие снежинки кажутся бледно-желтыми. Изящный буроватый зверь с длинной шеей наблюдает за мной из-за черных деревьев. Олень.Внезапно он срывается с места и исчезает. Я знаю: здесь, в лесу, есть и другие животные – медведи, белки, а в стремительной ледяной реке водится рыба с радужной чешуей.
Моя спутница заканчивает исследования, а я ее сопровождаю, хотя и без особой необходимости. Скоро все это отправится с нами. Ее задача – сохранить данные о жизни на Земле и взять их в космос, а моя – радовать ее и снабжать колонистов данными о культуре и структуре общества. В некотором смысле мы – полная противоположность друг другу; она перевозит жизнь, я – историю и достижения человеческой мысли.
Моя спутница выходит из тени и садится на бревно рядом со мной. Я целую ее руку.
– Ты вернулась.
– «Меня пытались не мытьем, так катаньем донять…» – Она цитирует стихотворение из нашей любимой книги. Я прочитал эти строчки ей еще в центре обучения, там, где мы полюбили друг друга. – Узнаем ли мы когда-нибудь, что это значит?
– Это просто чепуха, и всегда ею останется.
– Да уж, учительназывается. – Она читает стихотворение, отбивая такт рукой.
Меня пытались не мытьем,
Так катаньем донять.
Они вдвоем, а мы – втроем,
А дважды два – не пять!
Я сижу на поваленном стволе дерева в тишине и спокойствии и чувствую себя самым счастливым, самым удовлетворенным, самым реализованным человеком в мире. Я потерял голову от обожания и любви. Мы часто играем со словами и стихами, но в ее игру – с самой жизнью – я играть не умею. Моя спутница – главный биолог – позаботится о том, чтобы на Корабле сохранилась земная жизнь. Я горжусь ею. Наша работа – часть величайшего проекта в истории человечества. Мы посещали большие и малые города, леса, джунгли и пустыни, встречались со школьниками, фермерами, учеными и знаменитостями. Мы – избранные.
– Ты до сих пор не понял? – укоряет она меня.
– Извини.
Она продолжает:
Он ей – ты мне. Мы вам – вы нам!
Она ему – оно!
Хотя они – он знает сам! —
Вернулись к ней давно!
Я читаю следующие строчки:
«Ты измываться им не дашь!» —
Он сам так утверждал!
И что ж? Она же входит в раж,
Подняв такой скандал!
– Отлично, – говорит она, прижимаясь ко мне, чтобы укрыться от вечернего холода. – Теперь мы сможем найти друг друга, если потеряемся. Это будет наш условный сигнал.
– Мы не потеряемся.
– Нет. И все же…
– Ты забыла первую строфу, – говорю я.
– Не важно. Этого достаточно, чтобы меня найти.
Я зачем-то цитирую часть песни, на которую Льюис Кэрролл сочинил эту загадочную пародию:
Она мой ангел, мой идеал,
Божественна она.
Но о любви напрасно я мечтал —
Другому она верна.
Моя спутница корчит гримасу.
– «Божественна»… Какой пафос!
Наши отношения называют великим – быть может, величайшим – романом в истории человечества, любовью, которая полетит к звездам, переживет несколько холодных веков и, согревшись, воскреснет. Удовлетворение, осознание собственного предназначения, готовность. Чувства крайне теплые и богатые нюансами.
Я не могу и не хочу оторваться от этого видения. Мы готовы к путешествию и сейчас всего лишь прощаемся с нашим миром.
Лес наблюдает за нами. Я не вижу глаз животных, которые наблюдают за нами, но их глаза – это глаза Земли, а мы скоро покинем ее, уйдем далеко-далеко, исчезнем – до тех пор пока не воссоздадим этот мир заново, у другой звезды.
Любой ценой.
Устав после прогулки, она сидит радом со мной, юная и беззащитная. Короткие волосы, огромные синие честные глаза и широкая, слегка ироничная улыбка. Я снова и снова ощущаю, с какой заботой она относится ко мне, какое внимание проявляет к деталям – и в науке, и в личных делах. Она беспокоится о моих родителях – ведь они прощаются с единственным сыном. Ее родители умерли много лет назад, и это лишь усиливает желание моей спутницы произвести на свет потомство.
Ее семья – все обитатели Земли.
Именно здесь она дает мне настоящую книгу – дневник в переплете из кожзаменителя. Бумага кремовая, красивая.
– Запиши все это, Учитель. Когда разгадаешь стихотворение, запиши все и сообщи мне.
Любой ценой.
Я ощущаю ее близость, представляю себе ее тело, скрытое под зимним пальто, вспоминаю, как блестели ее бедра, когда мы плавали у одного атолла в южной части Тихого океана. Я помню, как мы занимались любовью, как шептали, лежа под шелестящими пальмами под звездным небом, как планировали завести детей. Моя спутница хочет дочерей – ей кажется, что они понимают мать. Она смеется, признает, что это глупость; сыновья – это прекрасно, но она хочет дочерей.
У меня голова идет кругом от мысли о том, какая невероятная власть оказалась в руках этой женщины. Когда мы достигнем цели, она будет не просто нашим пастырем, но матерью новой Земли. А я буду защищать ее, помогать ей…
Любой ценой.
Внезапно я снова оказываюсь на тайных страницах Каталога.
Там могут быть другие. Местные формы жизни. Возможно, у нас закончится топливо; возможно, у нас не будет запасного варианта. Возможно, они попытаются нас убить. Убить меня. Убить семя Земли, ее память. И что нам тогда делать, любовь моя?
Застонав, я открываю глаза. Словно уже виденные нами чудовища, за моей любовью таятся чувства, готовые включиться в случае необходимости.
Такой случай настал.
Изогнув бровь, Мать наблюдает за мной со знакомым ироническим выражением.
Чихнув, я потираю нос.
Она поворачивается к Киму.
Ким смотрит на нас из-под опущенных тяжелых век. О чем он думает, я понятия не имею. Понятия не имею, что еще он обнаружил в себе – и когда заглянул в зеркало памяти Корабля, и сейчас, когда увидел саму Мать.
– Это все? – Он смущенно потягивается, насколько позволяет зеленая листва. – Может, вы… э-э… прикроетесь? Я не могу сосредоточиться.
Девочки неодобрительно шепчутся, однако вскоре вырастают новые ветви и закрывают тело Матери от плеч и ниже.
– Ты знаешь, зачем ты нужен? – спрашивает она Кима.
– Я работаю с Кладосом.
– Кладос – это я, – говорит Мать, не сводя с меня глаз. Изгиб ее бровей, печальное выражение лица – все говорит о том, что она отчасти помнит, как все должно было быть. Если бы обстоятельства сложились удачно, если бы приняты были правильные решения. Отчасти она до сих пор – моя девушка из Сна.
Ее длинное тело тихо колышется.
– Раньше генофонд был в каждом корпусе, – говорит Ким. – Теперь остался только один. Но… ты родилась не здесь.
Мать молчит.
– Мы появились на свет в первом корпусе, там, где на нас напали, – отвечает Мать после томительной паузы. – Многие погибли. Мы перешли в этот. Здесь я родила и вырастила дочерей.
– Корабль разделился на несколько групп. Управление Кораблем вышло из строя.
– Управление Кораблем – это я! – восклицает она. – Как, по-твоему, ты добрался сюда? Почему Корабль тебя послушался? Учитель, ты – вторая половина, тот, кого я не могу родить. Ты появляешься на свет благодаря молитвам. Мои дочери помогают тебе прийти сюда и рассказать о том, что ты видел. Ты приносишь свои книги, а после того, как мы возляжем вместе, читаешь их мне. А если ты погибаешь, дочери собирают книги… все книги… приносят их сюда, и я скорблю.
Он ей – ты мне. Мы вам – вы нам!
Она ему – оно!
Хотя они – он знает сам! —
Вернулись к ней давно!
При мысли о том, что мы потеряли, мои глаза наполняются слезами. Кто так поступил с нами? Почему мы стали такими?
Девочки замерли. Они еще никогда не видели Мать в таком состоянии.
– Как это произошло, ты не знаешь, да? – спрашивает Ким. – О войне тебе известно не больше, чем нам. Тебе стоит заглянуть в память Корабля – в зеркало.
– Я уже это сделала, – отвечает Мать. – Я видела Кладос. Кладос – это я.
Ким внезапно прозревает.
– Кто-то хотел, чтобы Корабль потерпел неудачу, погиб. Они перекрыли доступ к другим генофондам – а может, и уничтожилиих. Но зачем?
Он мрачнеет, хмурится. Желтый Великан утратил свое простодушие.
– Тебя создали до того, как другие генофонды были закрыты, и поместили в резервуар – запасную версию Кладоса, однако не всего, а лишь некоторых частей. Этот корпус должен был остаться последним убежищем. Но ты захватила его, а затем воссоздала свою часть генофонда, чтобы Корабль мог и дальше выполнять свою задачу.
– Первые дни скрыты в тумане, – говорит она. – Много рождений, много смертей.
– Ты пришла сюда. Ты выросла… – Он встревоженно поднимает взгляд. Что-то разлитое в воздухе сделало его слишком честным, слишком откровенным. Ему не хочется обсуждать эти вопросы… по крайней мере не в присутствии своей начальницы.Однако остановиться он не в силах. – Мы рождаемся с искалеченным телом и разумом… мы деформированные… В твоей памяти акцент сделан на тайных страницах Каталога. Неужели ты молиласьо том, чтобы появились «убийцы»?
– Боль. Ожоги. Смерть, – говорит Мать. Что в ее взгляде, брошенном на меня? Разочарование? Что она помнит о Сне? О какой идеальной жизни мечтает, выкармливая дочерей?
– Но до сих пор не ясно, кто был главным, когда все шло хорошо, – говорит Ким.
– Штурманская Группа, – отвечаю я. – Они решают, куда мы полетим. Корабль и все на его борту нужны только для того, чтобы выполнить задачу – а она будет определена в зависимости от того, куда мы движемся, когда прибудем на место… и какая ситуация там нас ждет. Все зависит от решений, принятых Штурманской Группой.
Девочкам это совсем не нравится. Я и сам удивлен подобным откровенным заявлением. Выражение лица Матери не меняется – а я надеялся, что оно поможет мне, направит меня.
– Они выбрали планету, которая уже была населена. Не лучший вариант, верно? Решение было принято в отчаянной ситуации, и оно привело к войне – войне по этическим соображениям.
Не любой ценой.
Вдруг… любовь исчезает, словно этих воспоминаний и не существовало. Лицо Матери превращается в камень. Мы с Кимом – обманщики. Я не тот супруг, который ей нужен, Ким не тот помощник, о котором она мечтала. Если бы не цветочный аромат, притупляющий чувства, мой страх был бы сильнее.
– Я слышала тебя, – говорит Мать. – Я не первая Мать. Мои дети не первые дочери.
Четыре девочки входят на поляну, волоча за собой множество серых сумочек, похожих на рыбу на леске. Сумки крутятся вокруг своей оси, натыкаются на препятствия, ломают листья и ветки, которые еще одна девочка аккуратно собирает, давит руками, а затем складывает в сумочку поменьше, висящую у нее на поясе.
– Эти книги были найдены в разных уголках корпусов. Это слова тех, кто не выжил. Мне они уже не нужны. Но тебе, быть может, пригодятся.
Горловины мешков перетянуты бечевкой. Мешки, связанные вместе, набиты маленькими квадратными объектами.
Конец бечевки дают мне. Я поднимаю один мешок, ощупываю его. Книги – в каждом мешке не меньше десятка. Всего – сотни.
– Учитель, возвращайся. Передай другому Учителю: пусть приходит. Ким, ты останешься здесь и расскажешь, что тебе известно о Кладосе.
Хотя предложение Киму не по душе, драться с девочками, которые нас окружили, ему совсем не хочется. Он – ассистент. Мать – его начальница. Теперь у него есть свои воспоминания о Сне.
Мать пристально смотрит на меня напоследок и произносит:
Но о любви напрасно я мечтал —
Другому она верна.
Я не тот, кто нужен Матери. А расправиться со мной ей не хватает решимости.
Должен прийти другой – и пока этого не произошло, Ким останется у нее в заложниках.
С поджатым хвостом
Меня сопровождают две девочки. Сумки с книгами сложены в большой сверток, однако они все равно весьма обременительны. Мать, несомненно, их уже прочитала, или же ей их прочитали другие – сообщения ее супругов и дочерей, своих и чужих – тех, кто умер, не успев доставить книгу.
Новые истории о войне между Штурманской Группой и Управлением Кораблем – представителем или воплощением которого является Мать. Корабль превратился в склеп задолго до того, как была создана эта Мать. Неправильное решение, возможно, вызванное несчастным случаем во время пути – взрывом сверхновой. Повреждения, паника. Наверняка это не все. Я умер, они умерли, мы все умерли… Вероятность того, что кто-нибудь из нас выживет – не говоря уже о том, чтобы исполнить наше предназначение, – почти равна нулю.
Две дочери идут рядом со мной, не жалуясь и практически не выражая никаких эмоций, – они снова удаляются от Мамы, чему радоваться…
Я получу ответ на многие вопросы, если узнаю, какую именно часть Кладоса воплощает собой Мать. Для заселения какой планеты она предназначена? Какие условия более благоприятны для ее потомства, чем для тех, которые создал бы я с моей спутницей из Сна?
Мать уместна только в той ситуации, когда Корабль поврежден, когда на нем вспыхнул конфликт. Все мы – средства для достижения цели.
Если честно, я ведь даже не учитель. Прекрасная история из Сна была и остается пародией, обманом.
– Быстрее, – говорит девочка, которая ближе ко мне.
Мы спускаемся по трубе, покрытой светящимися полосками, мимо знаков, указывающих факторам, куда нужно идти. Мы движемся вперед – предположительно для того, чтобы доставить сверток с книгами читателям, которые, возможно, уже не испытывают особой приязни к Матери, которые, возможно, еще более опасны для нее, – к тем, кто, заглянув глубже в зеркало, узнал значительно больше, чем мы с Кимом. Ведь в конце концов у Нелл все получалось.
Зачем Матери снабжать информацией тех, кто будет воевать против нее? Какой в этом смысл?
А мой двойник…
Я чувствую себя полностью истощенным, никчемным.
Поэтому я слегка удивляюсь – и даже злорадствую, – когда одна из девочек объявляет о том, что мы свернули не туда. Девочки обеспокоены – ведь мы не движемся вперед.
Ко мне приближается вторая девочка – одной рукой она отталкивается от стен, второй рукой цепляется за пряжку комбинезона.
– Это место изменилось, – серьезно сообщает она.
– Может, сдвинулись тоннели? – спрашиваю я с ноткой веселья в голосе. Нелл создана для того, чтобы говорить с Кораблем. Может, она изменяет его архитектуру, чтобы сорвать планы Матери?
Даже после всего, что нам пришлось пережить, взгляд девочки поражает меня прямо в сердце. Он полон отчаяния, он словно говорит: «Ну почему ты такой злой?»
– Ладно, – говорю я, сдерживая свое Schadenfreude. [2]2
Злорадство (нем.). – Примеч. ред.
[Закрыть]Странное слово, но я понимаю, что оно означает. Возможно, я и впрямь учитель – преподаватель злых мыслей и сарказма. – И что теперь?
– Если вернемся, то опоздаем, – говорит одна из девочек. – Но как идти вперед – и даже как вернуться – мы не знаем… – Хотя она выглядит потерянной, сочувствия к ней я не испытываю.
Они не могут отвести меня туда, куда хочет Мать, – навстречу моей смерти. Книги, как и я, будут уничтожены – от них все равно никакой пользы. Как же они меня прикончат?
Не ждет ли меня в конце пути еще один, последний «убийца»?
Девочки парят передо мной, держась за руки. Я делаю вдох и отправляю их домой – хотя бы это я могу сделать.
– У вас хорошая память? – спрашиваю я.
– Неплохая.
– Вы помните, что видели, когда шли в направлении носа или кормы, – символы, расположение лампочек, как они были ориентированы, частоту полосок?
Девочки выглядят озадаченными. Их рты открыты, видны розовые язычки и стройные ряды крошечных зубов… молочныхзубов. Девочки погружены в глубокие раздумья.
– Возможно, – говорит девочка слева.
– В коридорах есть коды, – говорю я. Ким изучал знаки, овалы и полосы – наверное, он думал о том, как факторы – и даже люди – могут с их помощью ориентироваться внутри корпуса. Логично что при изменении корпуса, изменятся и знаки, однако это нужно принять на веру.
– Мы сможем расшифровать код, если постараемся.
Они молча переглядываются, приходят к согласию, затем снова смотрят на меня. Девочка справа говорит:
– У меня память лучше, чем у нее.
– А я думал, вы все одинаковые.
_ Какая глупость! – восклицают они хором.
Несмотря ни на что, это заставляет меня рассмеяться. На лице одной из девочек появляется подобие улыбки, первый намек на наличие чувства юмора, первое доказательство наличия человеческих качеств. Однако улыбка так быстро исчезает, что я начинаю сомневаться, не померещилась ли она мне.
– Вы сами разберетесь? – спрашиваю я.
Через несколько секунд та девочка, что поумнее, указывает нам за спину.
– Туда.
Скоро нам придется расстаться, если я хочу прийти в носовой отсек, а не составить компанию моим отвергнутым, мертвым братьям.
Я снова поднимаю сверток с книгами, однако девочки машут руками.
– Оставь их, – говорят они. – Нужно двигаться быстро. Вернемся за ними позже.
– Ваши сестры и другие люди умирализа эти книги! – возражаю я и сам удивляюсь своему пылу.
– Не будем следовать их примеру, – говорит ода из девочек.
Я неохотно отвязываю бечевку и оставляю мешок дрейфовать в коридоре. Несмотря ни на что, я все еще надеюсь познакомиться со всеми этими воспоминаниями, с этими детскими каракулями, написанными множеством крошечных рук. И моих рук тоже.
Возможно, одна из книг раскроет секрет – поведает о том, как выглядело бы общество, если бы Мать и ее дочери дожили бы до высадки и заселили планету.
Девочки сосредоточенно водят пальцами по овалам, вспоминая другие коридоры, знаки и коды. Адаптирующиеся, прекрасные, смертоносные. Что можем противопоставить им мы – разношерстная группа невежд?
Мы идем дальше.
Через сотню метров обнаруживаем ответвление тоннеля, которое, похоже, появилось недавно, – ведь мимо него мы не проходили.
– Оно ведет к центру, – говорит одна из девочек, считая полосы и касаясь светящегося узора. – Мы примерно в пятистах метрах от внешней оболочки корпуса. Если я все правильно разобрала, – добавляет она неуверенно.
– Смелей, Макдуф, – говорю я. Макдуф.Похоже на имя. На шотландскоеимя. Возможно, из произведения английскогописателя по имени Шекспир. Макбет, леди Макбет.Мерзкие типы. Гамлет.
Но главное: будь верен самому себе. [3]3
У. Шекспир. «Гамлет» (пер. А. Кронеберга).
[Закрыть]
Это якобы слова слабого, легковерного человека…
– Заткнитесь! – кричу я. Эхо голоса растворяется в пустоте.
– Мы ничего не говорили, – отвечает одна из девочек.
Я машу рукой. Мы движемся в сторону периферии Корабля. Вот она, моя жизнь.
Пока мы идем, я начинаю чувствовать вибрацию – точнее, поначалу я скорее вижу, нежели чувствую ее, и начинаю сомневаться – действительно ли дрожат стены, или у меня обман зрения. После очередного широкого «шага» моя нога касается стены, и тогда я чувствую незнакомое инфразвуковое колебание.
Определенно происходят какие-то перемены – но вызваны ли они столкновением с частицами космической пыли, действиями Матери или моих спутников, неизвестно. Если снова начнется фаза быстрого вращения, если наши килограммы снова превратятся во всесокрушающий вес, дела могут пойти плохо.
Мы идем дальше не останавливаясь. То есть девочки идут дальше, а я следую за ними. Если что-то и произойдет, то повлиять я ни на что не смогу, но мне приятно, что мы не там, где они хотят быть.
Скоро становится ясно, что в архитектуре корпуса произошли более радикальные изменения, чем надеялись девочки. Труба вроде бы ведет в сторону кормы примерно десять метров, после чего заканчивается круглой заглушкой.
Воспользовавшись остановкой, я протягиваю руку к одному из овалов и, вскрикнув, отдергиваю ее. Рисунок меняется у меня на глазах. Разветвляющаяся труба укорачивается, сливается со стенами, затем исчезает.
Девочки хватают меня за руки, и мы медленно плывем от одной стены к другой. Затем одна из девочек вздыхает. Обе – с каменными лицами – бросают на меня взгляд, затем отпускают меня и начинают двигаться по коридору, ведущему от центра. Наверное, мы с ними сейчас думаем об одном и том же: место, в котором мы находимся, может в любой момент сомкнуться, заточить нас, и мы будем кричать и бить по переборкам, пока не погаснут огни и не закончится воздух.
Дурные мысли. Я хочу вернуться в носовой отсек, где можно поесть, помыться и посмотреть на звезды, – для чего мы все и предназначены.
Мне бы хотелось оказаться во Сне.
А может, и нет. После всего, что я узнал…
Все тело ноет, ведь от стен отталкиваешься чем попало – руками, ногами, коленями, локтями, плечами или ягодицами. Я думаю о строении факторов, о Циной, которая более эффективно действует в невесомости, чем любой из нас. Каждый на своем месте. Великая цепочка эволюции, от непостижимого биологического фазового пространства, сконцентрированного на виртуальных страницах Каталога, до набора химических реагентов в резервуаре генофонда и физических границ родильных отсеков…
Материал,из которого мы сделаны… Человеческий материал.
Как, интересно, этот материал транспортируется внутри Корабля? Может, бочки с ним доставляют факторы? Может, он течет по металлическим трубочкам, похожим на капилляры? У Корабля множество качеств живого организма, и тем не менее он сохраняет свою механическую природу.
В любом случае важную роль играет водопровод.
– А если кто-то пытается отрезать вашу Мать от каналов снабжения? – спрашиваю я.
Девочки в десяти метрах от меня, как обычно, притворяются, что ничего не слышат. Но что, если Мать утратит способность управлять Кораблем? Что, если она умрет? Займет ли ее место одна из дочерей? На змеином теле образуются складки с молочными железами, уровень гормонов изменяется, готовя детский ум к великим мыслям Матери… Она ищет супруга, рожает и вынашивает потомство, любитмногочисленных дочерей…
И отправляет их на смерть?
Огни становятся ярче. Коридор вновь содрогается, но мы уже почти из него выбрались. Впереди наполовину открытая переборка, и из-за нее доносится плотный, горячий, влажный поток с ароматом неизвестной пряности – не вкусным, травяным или цветочным, а резким и почему-то пугающим. Это запах существа, которое намного сложнее, сильнее и увереннее обычных людей.
Мы движемся к переборке – девочки по-прежнему идут первыми. Не успеваю я ничего сделать, как их хватают длинные лапы цвета слоновой кости. Девочки извиваются, бьют по лапам, но звуков не издают – просто взлетают в безмолвной ярости и скрываются из виду.
Тишина.
Я бултыхаюсь в коридоре. Девочек схватил «охотник». Единственный «охотник», которого я знаю, – это Циной, а она, я уверен, не причинит им вреда. Мне не страшно – я узнаю запах. Что-то подобное я ощущал и раньше – когда Циной увлеклась созерцанием звезд или была чем-то расстроена. Но сейчас пряный цветочный аромат значительно мощнее; он ошеломляет.
Что-то сильно ее возбудило.
– Выходи, – говорит Циной. – Я их схватила.
– Зачем? – кричу я.
– Они вели тебя на смерть. Об этом Нелл узнала от Корабля.
Мое сознание все еще притуплено ароматом из будуара Матери.
– Зачем? – повторяю я, словно глупый ребенок.
– Поднимайся. Мы идем туда, куда не хочет нас пускать их мать, – через океаны и назад, к звездам.
Мне кажется, что корпус вздыхает.
Какое-то время мы идем в направлении кормы. Циной прочно удерживает девочек, зажав их в клубке мышц на спине.
Затем мы сворачиваем и движемся к центру Корабля по незнакомому коридору, скорее всего недавно созданному.
На перекрестке, откуда, вероятно, недалеко до генофонда, Циной отпускает девочек. Не говоря ни слова, они сильно отталкиваются от стен и улетают.
«Охотник» оценивает наше местоположение, затем приказывает мне идти следом. Похоже, Циной знает, где мы и куда нужно идти.
– У меня новая карта, – говорит она.
– От Управления Кораблем?
– Нет. Нелл говорила со Штурманской Группой. Они услышали нашу молитву. Теперь они нас знают. – Циной говорит так, будто Нелл общалась с великим божеством – или дьяволом.
Молитва.
Пока Нелл объединяла корпуса, я молился вслух. Остальные присоединились ко мне – только не мой двойник. Если мы все знаем молитву, значит, мы должны быть отмечены Штурманской Группой.
– Они существуют? Они живые – не замороженные?
Свет впереди все ярче.
– Это Нелл, – говорит Циной. – Значит, ей известно, где мы. Надеюсь, она сумеет нас защитить.
Прежде чем я успеваю задать новый вопрос, Циной отталкивается от стенки длинного цилиндра и летит вниз. Я смутно догадываюсь, что мы у периферии Корабля, рядом с кормовой частью резервуаров с водой – и падаем по направлению к центру. Все мысли снова вылетают из головы. Я плыву по воздуху вслед за монстром-убийцей, который обожает звезды. Когда-то моя голова была набита воспоминаниями, почти не имеющими отношения к реальному миру. Я встретил женщину своей мечты и узнал, что она не только не такая, какой я себе ее представлял, но что она причина многих наших бед.
А спрятанное божество, которое мы пытались убить, стало нашим союзником.
Все это не укладывается в голове, поэтому я просто перестаю думать.
Мы добираемся до конца трубы и движемся под колпаком кормового резервуара – вдали от того маршрута, по которому шли мы с девочками.
Циной берет меня за руку. Поверхность ее лапы, покрытой сеточкой линий, горячая. Я помню, что еще совсем недавно эта же самая кожа белела от мороза. Возможно, Циной способна выжить в любых условиях. Что еще она может делать? Жить без кислорода?
Огромные синие «глаза» шести резервуаров медленно, величественно вращаются – но на этот раз это я в лапах Циной кружусь и вращаюсь, словно бумажная фигурка в огромном винном погребе.
Увидев трос, хватаюсь за него; Циной следует моему примеру, и мы завершаем эту часть нашего путешествия в нескольких метрах от края резервуара. По другую сторону – водовороты белой пены.
