Текст книги "Корпус-3"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Мой двойник, похоже, повеселел, однако начинает он предсказуемо:

– Пока тебя не было, мы спасли корпус. Часть систем управления уже под контролем Нелл; в дальнейшем она, вероятно, сможет управлять всем Кораблем.

Девочка выслушивает все это с вежливой улыбкой.

– Разумеется.

– Ты ни капельки не поражена? – спрашиваю я.

– Вы сделали то, для чего предназначены.

– Ясно. – Я подтягиваюсь на тросе, приближаясь к девочке на расстояние вытянутой руки. – А что может предложить нам Мать?

– Любовь. – Девочка отворачивается. – Теперь мы все пойдем на корму.

– Тот, у кого в сердце любовь,никогда не создал бы нас, – возражает Циной, отвлекаясь от созерцания закрытых иллюминаторов. – Многие из нас умирали, а некоторые – сотни раз. С точки зрения стратегии, тактики, даже логистики, мы не команда, а настоящий кошмар. У нас недостаточно информации, а когда кажется, что сейчас мы узнаем нечто важное, решим все загадки – то сталкиваемся с такими препятствиями, от которых хочется выть. Похоже, одной любви здесь мало.

Столь длинной речи от «охотника» я еще не слышал. Стыдно признаться, но я до сих пор не привык к тому, что в этой массе игл цвета слоновой кости, стальных костей и розовых глаз кроется острый ум.

– Циной хочет сказать, что нас нужно убедить, – вступает Ким, вечный посредник. – Без доказательств мы не поверим даже твоей матери.

Следующей вступает Нелл, и девочка внимательно за ней наблюдает.

– Если Мать может выбрать нас из Каталога и обеспечить наше рождение в другом корпусе, значит, у нее есть связь с Управлением Корабля. Возможно, онадолжна присоединиться к нам– прийти сюда, где достаточно безопасно.

Потрясенная девочка бросает суровый взгляд на меня, затем поворачивается к моему дублю.

– Вы Учителя, – напоминает она нам. – Мать выбрала вас, чтобы вы вели остальных и принимали решения.

– Мы принимаем решения сообща, – отвечаю я. – И с радостью передаем право принятия решения друг другу.

Девочка быстро обдумывает услышанное.

– Почему вы считаете, что здесь безопасно? – спрашивает она.

Убедительного ответа у нас нет.

– Вы хотите сказать, что здесь уютно, – добавляет девочка. – И вам кажется, что вы берете командование на себя.

– Хватит морочить нам голову, – сурово говорит Нелл. – Рассказывай, что происходит. Ты же часть команды, так? Вот и веди себя соответственно.

Тон женщины-паука на девочку не действует. И быть может, впервые я понимаю, что это существо – кто угодно, только не маленькая девочка. Она так же спокойна и собранна, как и любой из нас, – и от этого кажется еще более страшной.

Мой двойник, похоже, готов ей подыграть.

– Очевидно, мы недостаточно четко выражаем свои желания, – говорит он. – Да, нам здесь комфортно, но угрозы и намеки нас уже давно не пугают.

Девочка кивает.

– Передай Матери следующее: прежде чем мы снова поставим на карту нашу жизнь, мы должны получить заверения, доказательства, средства связи. Кто знает, что происходит на корме? Мы там еще не были.

– Я была – и моя сестра тоже, да, если честно, то и многие сестры, – говорит девочка.

– Никаких врагов? – спрашивает Нелл. – Никаких неуправляемых факторов или «убийц»?

– Нет. Мы сделали все, чтобы этот корпус стал безопасным.

– То есть корпус спасла ты, – замечает Циной.

Девочка – довольно предсказуемо – отвечает, что вся заслуга принадлежит Матери.

– А ты – просто один из пальчиков Матери, – заключает Нелл.

Девочка снова кивает, все еще не понимая нашего упорства. Она по-прежнему уверена, что в конце концов мы выполним ее просьбу. Ее приказ. Мать полагает, что мы у нее в долгу – и девочки считают так же.

В этот момент панели снова открываются, что вызывает живой интерес Циной. Не могу понять, рада она или нет. Она подтягивает себя к иллюминатору и погружается в созерцание вселенной.

– Мать исправила обзор. Корпус по-прежнему способен ремонтировать себя, – говорит девочка. – Мы в ответе за его работоспособность.

– А в Каталоге Мать есть? – спрашивает Нелл. – Никто из нас не помнит никого, даже отдаленно похожего на нее…

Девочка обиженно надувает губы.

– Вы ее не видели.

– Мать откроет для нас память и архивы Корабля? – спрашивает Нелл, чувствуя, что находится на правильном пути.

– Не всю. Большая часть данных утрачена или повреждена.

– То есть ты не знаешь, сделает это Мать или нет?

Девочка качает головой. Она пытается отвечать честно, пытается быть членом команды.Однако она всего лишь палец. Отрезанный палец.

– Ты общаешься с Матерью посредством телепатии? – спрашивает Ким.

Все удивленно смотрят на него, но я знаю, к чему он клонит.

– Я не знаю, что такое «телепатия», – отвечает девочка.

– Умеешь говорить с ней мысленно?

– Нет. Глупость какая.

– Я заинтригован. – Ким встает и потягивается. – Хочу увидеть Мать и задать ей несколько вопросов. Кто со мной?

Девочка даже не думала о том, что наша группа может разделиться.

– Мать желает, чтобы все…

– Нет, этому не бывать, – обрывает ее Циной, отворачиваясь от звезд и завитков туманностей – дождя искрящихся пылинок, отраженных шитом. – Я останусь здесь. Нелл должна управлять корпусом – на тот случай если щиты снова отключатся. Томчин присоединится к Нелл. А один из Учителей может помочь Томчину провести повторный поиск по Каталогу. Остальные пусть решают сами. Самостоятельно.

Заявление Циной мы встречаем молчанием. Лицо девочки застывает, превращается в камень. «Она в ярости», – думаю я.

– Я пойду, – говорит мой двойник. – Или…

– Нет, ты останешься. Пойдет он. – Нелл указывает на меня. Понятия не имею, что она задумала, но связь, возникшая между нами, внушает надежду.

– Я тоже заинтригован, – говорю я и обращаюсь к двойнику: – Ты старше и мудрее. Ты обладаешь большей ценностью.

Он хмурится, затем уступает, словно желая избежать состязания в мужественности. Или же не хочет ссориться по этому поводу. Или заходить слишком далеко. Мои подозрения усиливаются.

Мы пожимаем друг другу руки, обнимаемся. Момент неловкий: самоуважение грозит перерасти в самообожание. Но даже если мы выглядим, думаем и поступаем одинаково, мы явно уже совсем разные. Чувства не относятся к области метафизики. Он хочет идти, а я, если честно, нет. Но я пойду, а он останется.

– Далеко идти? – спрашивает Ким.

– До главного отсека, – отвечает девочка.

Циной совещается с Нелл. Обе положили руки на полусферу.

– Вряд ли мы понимаем, что происходит на самом деле, – говорит Нелл. – Сведения противоречивые.

Девочка выглядит опечаленной.

– Возможно, Штурманская Группа и не отключала щиты, – объявляет Нелл. – Когда мы начали объединять корпуса, двигатели перестали работать. Они до сих пор выключены. Похоже, мы маневрируем – переходим на пологую орбиту.

– Что это значит? – спрашиваю я.

– Возможно, корабль приближается к гравитационному колодцу большого звездного скопления. Его не видно, он закрыт «рукавом» туманности. В ходе такого маневра щиты временно отключаются, чтобы подстроиться под новое направление межзвездного ветра.

– Для того чтобы снова запустить двигатели, необходимо разъединить корпуса, – добавляет Нелл. – Однако в наших обстоятельствах включение двигателей приведет не только к изменению курса, но и к торможению.

– Мы замедлимся? – спрашивает Ким.

– Возможно, корабль не реагирует на наши угрозы, а действует по заложенной в него программе.

– Значит, место назначения уже выбрано? – спрашиваю я. – Почему Управление Кораблем нас не проинформировало?

– Видимо, не хочет, чтобы мы знали. Вероятно, нами манипулируют. Точного ответа на этот вопрос у меня нет.

У меня до сих пор мурашки по телу от потрясения. Поворотный маневр, сдвиг щитов – это действительно правдоподобная теория.

– То есть они не пытались нас убить – а мы не заставили их отказаться от своих намерений?

– Точно, – кивает Циной.

– Тогда какого черта мы здесь сидим и думаем, что мы здесь главные?

– Полагаю, нам нужно провести дополнительные исследования, – говорит Нелл. Она манит меня длинным пальцем. – Присоединишься ко мне на минутку? И Ким – ему я тоже хочу кое-что показать.

– А я? – спрашивает мой двойник.

– Всему свое время, – отвечает Нелл.

Я подхожу к ней и кладу руки на полусферу. Нелл долго, недоуменно смотрит на меня.

– Кто-то здесь знает тебя, – тихо говорит она. – Знает вас обоих.

Мы уходим в пространство Управления.

Через несколько минут мы возвращаемся. Наступает очередь Кима. Мой двойник терпеливо ждет. Заподозрил ли он что-нибудь? Затем Нелл приглашает его. Что она сообщила ему там, что показала, я не знаю.

Новые миры на корме

По словам девочки, путь не опасен, однако он не прямой и может занять много времени. Поэтому мы берем с собой обед, воду и сменную одежду. Корабль адаптируется. Надеюсь, мы сможем что-то изменить – если нас будут держать в курсе событий.

Наша задача – найти мать девочки и узнать как можно больше. Мы не прощаемся, а просто берем наши припасы в серых пакетах и уходим в сторону кормы. Мы с Кимом не теряем бдительности – не верим, что где-то может быть не опасно. Хотя вряд ли девочка ведет нас в ловушку. Пусть у нас и разные взгляды, в данный момент ничто не мешает прийти к согласию.

Мы забираемся в верхний отсек корпуса, размеры которого затмевают все, что мы видели до сих пор. В Корпусе-1 за подобным отсеком находился резервуар с водой; здесь мы с удивлением обнаруживаем шестьрезервуаров – таких же по размеру или больше. Их огромные «глаза», заполненные триллионами галлонов воды, завораживают своей красотой. В лазурной толще возникают узкие помещения, маленькие пузырьки сливаются с большими. Безмятежное, сонное царство.

– Почему шесть? – спрашивает Ким.

Ни у меня, ни у девочки ответа нет. Впрочем, наши вопросы девочку не интересуют. Она выводит нас к периметру корпуса. Подняв взгляд, я замечаю бугорок в центре огромной переборки, которая поддерживает резервуары. Возможно, это круглый люк или проход. Мне кажется, что там проходит более короткий путь к центру корпуса, однако мы выбираем другой маршрут.

Девочка ведет нас по коридору, огибающему крышку резервуара. Мы летим, отталкиваясь от стенок, пока не добираемся до пересечения с еще одним коридором, где установлен пилон. На пилоне дисплей – неожиданно для нас, но не для девочки. Это ее владения; она ловко выводит на экран наше местоположение, затем карту маршрута, который проходит вдоль резервуаров с водой. Мы по-прежнему в сотнях метров под обшивкой корпуса. Пока что нет ни одного признака того, что корпус возобновит раскрутку. И отлично. Дополнительные испытания мне не нужны.

На дисплее видны тысячи сферических отсеков, объединенных в ряды и гроздья вдоль резервуаров. Каждый отсек не менее сотни метров в диаметре.

– Что это?

– Я не знаю слов.

Мы с Кимом усмехаемся. Этот корпус совершенно не похож на тот, в котором мы родились, – но почему? Девочка не знает слов.

Как и в Корпусе-1, на стенах коридора светящиеся линии и знаки. И снова мне кажется, что по ним ориентируются факторы, – символы означают, что коридоры предназначены не для людей. Кима заинтересовал овальный знак, состоящий из черных и зеленых линий. Ширина символа – две мои ладони или почти одна ладонь моего спутника. Ким проводит по знаку пальцами, качая головой.

– Никаких факторов, – говорит он. Коротко и ясно. Мы зашли уже достаточно далеко, но еще не встретили ни одного «чистильщика» или других существ из Корпуса-1.

Девочка, как обычно, ушла вперед метров на десять – двенадцать и теперь сидит в позе лотоса – ждет, когда мы ее догоним.

– Почему нет факторов? – спрашивает Ким.

Девочка разворачивается, потягивается.

– Здесь нет грязи, и никто не умирает.

– Тогда почему не родить нас здесь,где чисто и никто за нами не гонится?

Ким говорит явно укоризненно, хотя всегда был спокойным и собранным – вероятно, из-за своей огромной силы или потому, что это просто его врожденные качества, отмеченные где-то в Каталоге.

Девочка идет дальше.

– Не знаю, – бросает она через плечо.

Хочу спросить, не она ли спасла меня из холодной родильной камеры. Однако если это не важно для нее, значит, не важно и для меня. В нашем неустойчивом, скверном мире хорошая память и сентиментальность – бесполезные качества.

Удивительно, что пища, вода и короткий отдых настраивают меня на философский лад.

Ким прикасается к еще одному овалу.

– Если бы мы умели их читать, то поняли бы, куда нам идти, – говорит он.

– Точно, – отзываюсь я. – Что-нибудь всплывает в памяти?

– Пока нет. А у тебя?

Мы разговариваем о разных пустяках – просто для того, чтобы не обсуждать то, что показала Нелл. У девочки удивительно острый слух.

– Я бы сказал, что по этим знакам ориентируются факторы, однако факторов здесь нет.

Ким насмешливо фыркает.

– Какого черта мы здесь делаем?

– Идем следом.

– Вдалеке от пищи и воды… – Он хмурится, напряженно разглядывая очередной овал. – Вот еще символы. Возможно, это означает, что скоро еще один перекресток. Интересно, умеет ли она их читать?

Девочка уже далеко впереди, скрылась за поворотом. Внезапно Ким притягивает меня к себе.

– Нелл сказала, что за тобой нужно присматривать.

Я сглатываю.

– И я ее не виню.

– Ей кажется, что ты настоящий… что бы это ни значило.

– Спасибо, – шепчу я.

– Она рассказала тебе про книгу, которая лежала в сетке?

Я указываю на его огромные ладони, сжавшие мои руки:

– Полегче, пожалуйста.

– Она сказала, что у тебя есть шишки на голове, а у второго – нет. Вы не идентичны.

– Я его не осматривал.

– Зачем ему прятать книгу в «яйце»? Почему просто не показать нам? Ты же нам показал.

– Возможно, книга зашифрована. – Я выдвигаю предположение, словно оправдывая своего двойника.

– Она так и подумала.

Я и не подозревал, что Нелл такая сообразительная. Я похож на маленького мальчика, который попытался утаить постыдный секрет – хотя я здесь ни при чем и секрет не мой.

– Ой. – Это все, что я могу сказать.

– Не знаю, прочитала ли она дневник целиком, – продолжает Ким. – Но по ее словам, там написано, что мы ищем мать. И что он убедит нас в необходимости уничтожить Штурманскую Группу. Поначалу мы все этого хотели, да? Все, кроме Циной.

– Ага. И все же он записал это словно инструкцию. Словно выполняя приказ… Так откуда он получает приказы?

Ким ослабляет хватку.

– Что еще показала тебе Нелл?

Самое главное открытие. До сих пор не могу поверить.

– То, что в нас заложена память и программы Корабля – а может, и не только они. Мы – запасные биологические устройства хранения данных. Каждый раз, когда мы подключаемся к Кораблю, он восстанавливает свою память. Некоторые выжженные отсеки уже восстанавливаются – и мы активно тому способствуем, особенно Нелл и Циной.

– А я?

– Не очень. Пока. Нелл не знает, где ты пригодишься.

– Она подключила к Кораблю не только тебя, но и твоего двойника. Разве вы не одинаковые?

– Не знаю.

– Зачем он Кораблю? Что в нем заложено?

– Не знаю. – Мне неприятно делать какие-либо выводы о моем дубле. Судя по тому, как на меня смотрит Ким, как испытывала нас Нелл, я и сам еще под подозрением.

Девочка вернулась и теперь ждет нас на пересечении с очередным тоннелем. Говорить в ее присутствии мне не хочется.

Коридор, по которому мы шли, метров через десять заканчивается выгнутой стеной.

– К периферии, – роняет девочка, отталкивается от пола и летит вверх по шахте.

Мы следуем за ней и менее чем через тридцать метров погружаемся во что-то темное, теплое и влажное. Ким цепляется за болтающийся кабель, затем хватает своей мясистой ручищей меня за лодыжку. Словно реагируя на наше появление, в шахте внезапно загорается свет – такой яркий, что мы вынуждены прикрыть глаза.

– Нужно было зажмуриться, – говорит девочка; она – небольшое размытое пятно где-то рядом.

– Спасибо, что предупредила, – отвечает Ким.

Я подглядываю сквозь пальцы. Картинка обретает детали. Секунду мы болтаемся на вытянутом тросе, затем Ким ставит меня на ноги. Я оглядываюсь, но далеко не отхожу – с ним спокойнее.

Мы стоим на краю шахты, рядом с гигантской сферой – она значительно больше, чем шары-леса или мусорные кучи в Корпусе-1. Она такая огромная, что, кажется, достигает самой обшивки. Возможно, даже выгибает ее наружу. Надеюсь, здесь есть своя обсервационная палуба. Я бы хотел увидеть, что происходит на луне.

Огромное яркое пространство далеко не пусто. В четырех-пяти метрах от стены начинается ряд из сотен висящих в воздухе молочно-белых шаров, их окружают блестящие полупрозрачные ветви. Кончики ветвей переходят в трубочки; такое впечатление, будто шары окружены пухом, словно семена огромных одуванчиков. Нас ослепил отражающийся от них свет из далекого источника.

Ким предупреждает:

– Не трогай.

Ветви прекрасны – и жутко острые.

– Что это? – спрашиваю я у девочки.

– Библиотека Матери, – отвечает она.

Ветви над нами шумят – быстро, тревожно. Вдоль внешних трубочек движутся палочки на тоненьких ножках – раздвигают ветви, втыкают свои носики в каждое пушистое «семечко». Затем палочки отступают, переходят к следующему шару…

– Я понимаю, – говорит Ким. – Перед нами своего рода база Кладоса – библиотека, из которой берет данные Каталог. Это генофонд. Но он слишком велик. Что-то здесь не так. Я понимаю… – удивленно повторяет он.

– Похоже, ты нашел свое призвание, – говорю я.

– Ага. Я кулинар, помощник шеф-повара, а это – схема моей кухни.

Девочка улыбается.

– Мать будет рада.

– Но вот вопрос: почему кухня такая большая? – спрашивает Ким. – Помещения, в которых я должен работать, гораздо меньше. Гены крошечные,так зачем все это?

По-моему, я знаю ответ, но он мне не нравится. В глубине моей сущности заложен конфликт, огромное противоречие, которое порвет меня на части – или превратит в чудовище, такое же страшное, как и те, которые можно найти на тайных страницах Каталога…

Или в книге моего двойника. Все зависит от того, как я поступлю, когда мы встретим Мать.

Я заглушаю еле слышный внутренний голос, отправляю его обратно во мрак, и мы лезем по тросам за девочкой – туда, где огромная сфера переходит в другую, поменьше, метров сорок в диаметре, пустую и темную.

В центре сферы торчит труба, ее поверхность покрыта инеем. Она словно лифт, соединяющий огромную кухню со столовой.

– Действуем быстро, – объясняет девочка. – Тросов нет. Ничего не касаемся, просто прыгаем и летим.

Киму это не по душе.

– Я не очень-то ловкий, – ворчит он.

– Там холодно, – подчеркивает девочка. – Не дышите, пока не окажетесь на той стороне.

– Потрясающе, – говорит Ким.

Девочка отталкивается от края сферы. Мы втягиваем в себя воздух и задерживаем дыхание. Следующим идет Ким – совсем не такой неуклюжий, как ему кажется. Он исчезает во тьме, направляясь к тусклому лучу света на противоположной стороне. Холодный воздух режет глаза. Я вижу, как тень Кима закрывает собой свет, а секунду спустя слышу, как великан с шумом делает вдох.

– Есть! – кричит он.

Моя очередь.

Здесь еще холоднее, чем в Корпусе-1, – настолько, что я превращусь в ледышку за несколько минут, если не секунд. Воздух студеный и плотный. По коже бегут мурашки, перед глазами пляшут синие огоньки.

Вдруг лапищи Кима снова хватают меня и вытаскивают куда надо.

– Отлично, – говорит девочка.

Кожу колют тысячи иголок, на веках тает иней, синие огоньки постепенно растворяются – я думаю о том, не проснулся ли я после кошмара и не попал ли в другой сон, получше. И уже не в первый раз, конечно. Надежда умирает последней. Здесь в воздухе растворены и сладкие ароматы, и вонь.

То, что я вижу или воображаю, что вижу, – чудесно. Перед нами парящий в невесомости город – точнее, деревня из сотен круглых домиков, прозрачных и матовых, разноцветных и белых. Они жмутся друг к другу, словно мыльные пузыри. Повсюду играют и трудятся дети – голые или в синих комбинезонах; они, словно работящие ангелы, сжимают в руках крошечные банки и длинные палки, толкают по теплому воздуху пишу и бутылки с водой. Дети повсюду, и все – девочки.

Прекрасные, одинаковые, счастливые.

– Добро пожаловать, – говорит наша девочка, и что-то в ней меняется. Исчезает напряженная, упрямая поза. По сравнению с другими девочка кажется неопрятной, потрепанной, усталой, постаревшей.

– Я иду к Матери. Когда я коснусь ее, она вспомнит все, что произошло, а затем встретится с вами.

Мы с Кимом хватаемся за трос. Закрывающаяся переборка блокирует потоки холодного воздуха у нас за спиной. Из водоема, в котором заключен генофонд, поднимается труба, увенчанная прекрасной шапкой золотых ветвей с цветками.

Девочки, словно пчелы, снуют вокруг цветков, забирая и унося образцы. Это замечательное зрелище заставляет меня осознать свою ничтожность. Мы у пупка Корабля. Ну, у меня с Кимом пупков нет, зато у девочек они есть – крошечные симпатичные впадинки, а у Корабля – воистину огромный омфал.

Это живая, полная энергии гонада Корпуса-3; ради нее и существует Корабль, ради нее он летит к цели. Именно здесь берет свое начало Кладос, все живое создают и оценивают здесь. Мать захватила генофонд, сделав себя повелительницей самой жизни.

Но я все равно ее не помню.

Вокруг столько информации, столько визуальных символов, которые должны вытащить из нашей памяти скрытые воспоминания и сведения… Так почему мы не помним Мать?

Кто придумал и создал ее?

– Внимание, – предупреждает Ким.

Я смотрю туда, куда указывает его палец лимонного цвета.

– Группа встречающих.

Десять девочек, все в синих комбинезонах, движутся колонной, держась за руки. Из стены отсека вырастает трос, и, цепляясь за него, словно за ограничительную перекладину в кабинке на карусели, они идут к нам с Кимом. Девочки молчат, и мы их, похоже, особо не интересуем – не обращая внимания на наши протесты, они мягко, но настойчиво подталкивают нас в направлении кормы.

– Напомни, как меня зовут? – спрашиваю я у Кима.

– Черт, забыл, – отвечает он. – Ты Учитель. Санджей, кажется.

Воздух становится теплым, тропическим. Нас ведут мимо закругленных выступов в стенах, мимо колонн, которые поддерживают клубки переплетенных золотых труб, гладких и полупрозрачных. Все негромко шипит и свистит. Это похоже на…

Морской прибой.

Океан. Соленый воздух, брызги, чайки, клочки разлагающихся водорослей. Мокрый песок между пальцами босых ног. Изначальный генный резервуар Земли. Я плаваю в лагуне под жарким синим небом… вместе с моей девушкой.

Мне всегда нравился этот звук.

Полагаю, на самом деле я никогда не плавал в океане и не гулял по настоящему пляжу, но звук мне все равно нравится.

Трубы исчезают у нас за спиной, и остается лишь теплое сияние ламп на стенах; когда мы проходим мимо них, они складываются в узор-«горошек», словно на светящейся коже глубоководного существа.

Впереди густые заросли; ветви покрыты листьями, усеяны крошечными светящимися цветками, которые живут своей собственной жизнью. Все эти крошечные сверкающие существа наблюдают за нами с интересом, без боязни.

Это шар-лес.

Нет сомнений, мы входим в охраняемую зону, однако дети и цветущий лес скорее радушные хозяева, нежели стражи. Мы не враги. Нас ждут. Среди ветвей открывается тропа. Только сейчас мы видим, что ветви покрыты миллионами крошечных шипов, на которых виднеются зеленоватые капельки – вероятно, фатальные дозы яда для неосторожных и незваных гостей.

То, что находится внутри этого шара, для кого-то очень важно – хотя бы для нее.С другой стороны, у Матери должна быть охрана, верно?

– Ничего не трогай, – говорю я Киму. – Вокруг нас кобры.

– Что такое «кобра»?

– Змея.

– A-а, длинная, с зубами?

Этот нелепый разговор мы ведем отчасти для того, чтобы скрыть свое смущение, – нам неловко, что мы будто под охраной отряда девочек. Они раздвигают ветви совершенно невозмутимо; похоже, шипы не причиняют им ни боли, ни вреда.

От светящихся цветов исходит восхитительный сладковатый аромат, совсем не ядовитый, более того, он похож на персиковый. Нас влекут в персиковое сияние. Наше сопротивление слабеет. Чары Матери очень сильны.

Заросли темно-зеленых ветвей окружают полость в лесном шаре, и в самом ее центре, на помосте, устеленном подушками, находится длинное, плотное, невероятно привлекательное существо.К гостям оно обращено спиной, однако нет сомнений в том, что это женщина – хотя поначалу человеческого в ней я нахожу мало. Она чем-то похожа на змею, но ни у одной змеи нет такого числа грудей, упорядоченно расположенных на мясистых кольцах туловища. Ее сосут многочисленные девочки – меньше и моложе тех, что мы уже видели.

Надушенная, выделяющая молоко плоть идеально соответствует ее функции. Мать может двигаться ровно столько, сколько ей нужно, а если понадобится пойти дальше, ей помогут девочки – ее выводок, ее дети, которые рождаются постоянно, заменяя тех, кто погибает при выполнении задач. Интересно, грустит ли она по ним? У Матери столько дел…

Она поворачивает голову – крошечную по сравнению с огромным волнообразно изгибающимся телом – и одаривает всех лучезарной улыбкой.

Подожди.

Аромат уже действует на меня. Это лицо мне знакомо.

Нет, пожалуйста…

Мы здесь!

Это лицо из моего Сна – женщина, которую мне суждено обнять во время высадки на новую планету. Сон поднимается из глубин памяти, накрывает меня стремительным, теплым и влажным потоком. Накатывает мощный приступ тошноты, вызывающий судороги и дрожь. Девочки пытаются меня удержать, но я сопротивляюсь, отталкиваю их руками и ногами.

Я снова похож на младенца – холодного и несчастного, которого вытащили из утробы в страшный мир. Я хочу вернуться в прежнее, невежественное состояние, к своей дурацкой драме. То, что здесь происходит, неправильно.Это не она.Это возмутительно – даже онине посмели бы сделать такое с ней, с нами!

Мы плохо подготовлены к жизни на больном Корабле; искалеченной штуке,которая создает, защищает и убивает нас, отделяет нас от вакуума, радиации и космической пыли, словно раковина – глупых моллюсков.

Девочки оказываются на удивление сильными. Потрясенный моей реакцией, Ким не сопротивляется – напротив, он поднимает руки, демонстрируя покорность. Забыв про него, девочки окружают меня и в конце концов усмиряют.

– Лучше не дергаться, Учитель, – негромко рычит Ким. – Ты же сам сказал – кобры.

Еегубы шепчут только одно слово – и девочки нехотя ведут меня вперед, к той, чье изображение нарисовано кровью в далеком Корпусе-1. К той, кому беззаветно верны надзиравшие за моим рождением.

И моим созданием?Неужели это одновременно и моя женщина, и моя Мать?

Я выгибаю шею и оскаливаюсь. Мы едва не соприкасаемся носами. Это настолько неправильно,что я боюсь взорваться. Но этого не происходит – нет ни поцелуя, ни наполовину желанной смерти.

Ее глаза закрываются.

– Да, – говорит она, принюхиваясь. – Я тебя знаю.

Она протягивает мне руку. Кисть, пальцы – все слишком человеческое, даже изящное; ногти подстрижены и отполированы – несомненно, ее детьми. Я замечаю, что ее короткие волосы завиты,а кожа – безупречно чиста и посыпана зеленоватым порошком, возможно, сделанным из листьев и цветов ее будуара.

– Целуй, – шепчет девочка.

Я уже не чувствую страха. Этот аромат… Если не противиться, он опьянит меня, заставит потерять голову.

– Ты Учитель, – говорит Мать.

– В другой жизни, – шепчу я. – В той, другой жизни моя женщина должна была стать главным биологом Корабля. Здесь она стала той, кем могла быть, и даже больше. Вероятно, Киму отводилась роль ее ассистента, заведующего лабораторией и генофондом.

– Мы были вместе, – говорит она. – Мы создали дочерей. Тебя отняли у меня. Я молилась, чтобы Корабль сделал других таких, как ты.

Ужас смешивается во мне с восхищением и трепетом.

– Не помню.

– Наши дочери искали тебя снова и снова. Я всегда тебя теряла.

Эти слова вызывают во мне боль, которую я не могу ни определить, ни принять.

– Я рожаю дочерей, а они молятся Кораблю и приводят тебя ко мне, – говорит Мать. – То, что ты видишь в пути, заставляет тебя созреть, словно фрукт. Я рада, что ты здесь.

– Целуй! – с надеждой твердит девочка.

Мать застенчиво поднимает руку. Я касаюсь губами гладкой кожи; пальцы чуть более пухлые, чем я видел во Сне. Многочисленные воспоминания о ней выстраиваются в ряд, словно жемчужины на нитке.

Разумеется, жемчуг делают моллюски… устрицы, которых выращивают на фермах.

Я целую ее руку. Все вокруг успокаиваются. Одна девочка восхищенно хлопает в ладоши, потом, заявляя о своих привилегиях в присутствии Матери, становится между нами и заглядывает мне в глаза.

– Мы очень беспокоились. Но ты пришел.

Мать легонько отталкивает девочку, и та со смехом летит прочь, к сестрам. Мы с Кимом остаемся парить в воздухе без посторонней помощи. Глаза Кима закрыты, руки сложены на груди; он похож на большого сонного джинна лимонного цвета.

– Потом будет пища, – говорит Мать. – А сейчас давай начнем. – Женщина, которой надлежало стать моей супругой на всех новых планетах, вращающихся вокруг новых солнц, томно потягивается. – Учи меня. Расскажи, что ты видел.

Ветви растут, превращая помещение в будуар. Здесь она хозяйка. Аромат сделал свое дело. Приятно быть у нее в милости.

Я начинаю рассказ.