Текст книги "Начало пути - Игва (СИ)"

Автор книги: Гранд Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7. Неважная арифметика и бумага для бедных

Мы ещё немного потрепались со старостой о ценах на товары и продукты, Михаил жаловался на то, что крестьянам стало сложно платить подати, на то, что в посёлке не хватает мастеровитых людей, нет даже торговой лавки, отсутствует кузнец, и каждый раз приходится идти в соседний посёлок к чужому кузнецу. А потом я откланялся и ушёл домой в раздумьях.

Зря Михаил прибеднялся. Я видел, что люди вполне себе живут – не бедствуют. Деревянные дома и вполне приличные дворы у каждого, кто способен держать и откармливать живность. Для этого местные жители обрабатывали поля и сеяли зерновые. Новосёлки, хоть и были в глубинке королевства, но оставались вполне крепкой развивающейся общиной. Уж я‑то это знал прекрасно, как никак именно к плотникам и лесорубам обращались, когда требовалось поставить хату или сарай.

Да, Новосёлки жили не на том уровне комфорта, к которому привык я сам, но для здешних мест и уровня развития, люди не в рабстве – это уже хорошо. Из истории земной цивилизации я помнил, что крестьяне в основном находились под пятой у тех, кто обладал реальной силой. То есть под феодалами. Практически во все времена для них предусматривали разную степень рабства, используя при этом такие нехорошие названия как раб, крепостной, холоп, в лучшем случае просто данник.

В этом мире я пока не замечал каких–то крайне «нехороших» проявлений. Ну, да, подати надо было платить, от этого и в нашем мире некуда было деться. С другой стороны, войско, оборонявшее Междуречье от кочевников, тоже надо на что–то содержать!

Тут каждый простой человек занимался сельским и домашним хозяйством. Все они содержали какую–либо домашнюю скотину, птицу, пахали землю, которая тут была вполне качественной, с хорошим таким слоем чернозёма. Им бы ещё повысить эффективность своего труда за счёт качественных улучшений рабочего инвентаря и сельскохозяйственного оборудования, так еды было бы предостаточно! Пока что, здесь, кто хотел, тот мог заработать и на пропитание, и на безбедную жизнь. Богачом, обрабатывая землю, тут пока никто не стал.

Для мастеровитых же людей тут вообще был настоящий рай, производство тут было только в зачаточном состоянии. Гильдии мастеров процветали не за счёт своей крутизны и эффективности, а за счёт дефицита на нужные навыки, которыми обладали члены гильдии. Еду можно было купить за гроши, потому что большинство жителей именно её и генерировали кто–как умел! Тогда как промышленные товары были в дефиците.

Поэтому я решил, что влиться в этот мир будет проще, стяжая славу на производственном поприще. Благо виденье у меня было самое передовое, опережающее здешнее на десяток веков.

Знал бы я, чем это всё обернётся, то поискал бы себе другое занятие!

В первую очередь меня привлекала идея, уже упомянутой, пильной мельницы. Я призадумался. Учитывая сложность распила колоды на доски, заниматься этим никому особо не хотелось. Ведь пилы мог заточить только кузнец, а топоры умели точить даже подростки. Кроме того, если посчитать какое количество работы требовалось сделать для того, чтобы колода превратилась в калиброванную, то есть обрезанную со всех сторон доску, то выходила запредельная сума денег. Колоть дрова было значительно проще, поэтому дефицит досок ощущался во всём и везде. Если нам удастся занять свободную нишу, то и деньги можно будет заработать приличные. Вот только для этого придётся строить пильную мельницу, автоматизировав, таким образом, большую часть самой трудоёмкой работы.

За неделю плотницкой работы я заработал пятьдесят четыре медных гроша. Это чуть больше, чем зарабатывали лесорубы. Мой заработок напрямую зависел от того, сколько досок мы с Павлом напилим за день. Чернобородому Павлу приходилось меня притормаживать, поскольку сам он за мной не поспевал. Силы у меня по сравнению с местными плотниками и лесорубами было больше.

Из заработанных денег десять ушло на лечение Василия, ещё двенадцать на питание и постой у Марфы. Ещё двадцать грошей пришлось отдать за новую рубаху местного образца. Штаны пока ещё держались, хотя я и латал их уже дважды. Имеем двенадцать грошей в остатке. Выходит, что так я ничегошеньки не наработаю. А когда Васька выздоровеет и станет работать, его вклад будет ещё меньше, чем у обычного мужика.

Неважная арифметика получалась, слишком далеко от комфорта, слишком близко к чернорабочему с высшим экономическим образованием.

Пока я так размышлял, ноги сами собой принесли меня в дом знахарки. Я отряхнул грязь с обуви и вошёл в дом. Васька слегка ожил, уже самостоятельно садился, но был всё ещё слаб.

Но это не мешало паршивцу пользоваться моим ноутбуком. Он стал его любимой игрушкой, именно благодаря моему портативному компьютеру товарищ не скучал, пока пытался оправиться от ранения. Сразу после того, как Васька смог сесть на своей кровати, он дорвался до моего ноутбука, первым делом нашёл какую–то простенькую игру и просидел за ноутбуком, не отрываясь до тех пор, пока не села старая батарея.

– Привет, Игорь! – заулыбался Василий, едва увидев меня.

В этот раз его улыбка уже не выглядела вымученной.

– Привет, «медвед»! – ответил я ему в тон своему настроению. – Ты ещё долго в берлоге сидеть будешь? Может, всё–таки попробуешь из дому вылезти? Всё вокруг зелёное, красивое, цветёт и пахнет!

– Я бы с удовольствием, но Марфа запретила вставать! Говорит, что я ещё слишком слаб.

– Ладно, не бойся Васька, я с тобой! – я заговорщицки ему подмигнул. – Так что там с пильной мельницей? Чертёж сделал?

– А как я его тебе сделаю, если тут ни ручки, ни карандаша! – он возмущённо нахмурил брови, надулся. – Бумага, говорят, дефицит, что стоит больших денег!

– А ноутбук тебе на что? В игрушки играть? – упрекнул его я.

Васька смутился, его уши покраснели, щёки зарумянились на бледном лице.

– Ну–ка! – Я подошёл к его кровати и протянул руки. – Давай, вставай, брат! Пойдём на свежий воздух, косточки твои разомнём и кровь разгоним!

С моей помощью Василий смог одеться. Я придерживал его, пока он шёл к лавке у стены. Я торжественно вручил своему товарищу веточку, затем указал товарищу на вытоптанную землю у лавки, и предложил ему:

– Давай, черти на бумаге для бедных!

Мой товарищ тряхнул кудрями и хохотнул, затем наклонился вперёд и принялся водить палочкой по голой земле. Он тут же комментировал свою работу, а я уточнял детали и старался запомнить всё до мелочей. Вскоре передо мной развернулось изображение реки, неровного берега, прямоугольного фундамента, причала, склада и подъездной дороги. Мой товарищ собирался начертить ещё и подробное изображение привода для пильной мельницы, но я его остановил:

– Мне этот чертёж пока ни к чему. Вначале следует выбрать место, заложить фундамент под здание пильной мельницы, а уж потом потребуется чертёж привода. Сделаешь его позже, как положено, на компе, хорошо? И постарайся пока Марфа дома не пользоваться ноутбуком. Хватит мне и того, что она думает о нём, когда ноутбук лежит в сложенном виде.

Научный сотрудник благосклонно со мной согласился. Мы вместе посмеялись на тем, как Марфа реагировала на стекло зарядного устройства с солнечными батареями внутри, а потом я предложил ему вернуться обратно в дом. Я же видел, что он устал, моя голова тоже была забита новой информацией.

Васька, к моему удивлению, хотел немного посидеть на лавочке, поглощая кожей лучи весеннего солнышка. Поэтому мы ещё немного подышали свежим воздухом, выздоравливающему товарищу это самое то, что требовалось для качественной реабилитации после ранения, а потом перекочевали обратно в комнату. Я помог Василию лечь обратно в кровать, короткая простая прогулка утомила его, и я, заметив, что его клонит в сон, тут же ретировался.

Глава 8. Прижимистый староста и знахарка Марфа

После моего последнего разговора со старостой Михаилом, я вёл осторожные расспросы на тему магов, гномов и эльфов. О них слышали все, но немногие видели их вживую. Впрочем, меня удивило то, с каким спокойствием местные жители говорят о коротышках и длинноухих. Основная мысль, которая проскакивала у каждого из моих собеседников, звучала примерно так: «Гномы и эльфы живут далеко от нас. И нам до них дела нет! А вот маги – другое дело. Они же свои, они люди.» Кроме того, магов уважали и ценили, как лучших представителей народа. Пусть не все маги были полезны для простых людей, зато они считались умнейшими и мудрейшими людьми. Тут даже поговорка, соответствующая прижилась: «Не знаешь, как быть и что делать? Спроси у мага!»

Васька от одного упоминания о магах, гномах и эльфах оживился и долго разглагольствовал на эту тему. Моего скепсиса он не разделял:

– Выходит, не зря у нас существует столько книг и фильмов об этом! – глаза у моего товарища горели, как во время лихорадки. – Вот бы увидеть настоящего эльфа!

Я с подозрением посмотрел на его лицо, ещё немного и слюни пустит:

– Ты хотел сказать прекрасную эльфийку с тонким станом и третьим размером груди?

Васька мой стёб проигнорировал и продолжил разглагольствовать:

– Да хотя бы гнома! Как поправлюсь окончательно, поедем в Тур, а?!

У него на лице появилось мечтательное выражение, уверенность в том, что он на правильном пути, а его мечты вот–вот сбудутся.

– Смотри не разочаруйся! Всё, что нам кажется необычным, при ближайшем рассмотрении может оказаться фальшивкой. – попытался я вернуть его к вопросам насущным.

Васька только отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Я не стал с ним спорить – время покажет, кто из нас был прав!

Целую неделю я готовился к разговору с нашей хозяйкой, затем нашёл Марфу возле печи и завёл с ней разговор на разные темы. Надо заметить, Марфа мне нравилась. Эта женщина была внимательна, терпелива и добра к нам. Я ловил себя на мысли, что именно такой я хотел бы видеть свою мать. Но, увы, моя мама всегда была занята, на меня у неё не хватало времени. Возможно, в этом не было её вины, поскольку тот бешеный ритм жизни, который был в моём прошлом мире, не предусматривал большого количества свободного времени. Впрочем, я тоже не был прилежным сыном, редко вспоминал о родителях. Как они сейчас там, в моём родном мире? Наверняка, уже похоронили меня без тела, как без вести пропавшего пилота. М-да. Переживают, наверное, что не заставили меня после университета пойти на обычную офисную работу. Я же, в основном, общался с отцом, точнее отец умел интересоваться теми темами, которые были интересны мне самому. Поэтому мне было с ним интересно. Мне не хватало этих разговоров с отцом, в отличие от разговоров с приятелями. Тут, в Другом мире, где у меня оказалось много времени для размышлений, я понял, что настоящих друзей у меня не было. Мне, по большому счёту, нечего было терять в моём старом мире. Ничего, кроме неба и полёта. Вот этого мне действительно не хватало.

Марфа, как и все здешние обитатели, жила вполне размеренной и спокойной, до нашего появления, жизнью. Меня удивляло, что она живёт одна. Такая женщина должна была нравиться мужчинам. Она была хозяйственной, в доме у неё было чисто, готовила она замечательно, по местным меркам, конечно, а вид у Марфы был ещё вполне о–го–го. Она не потеряла того огонька, без которого ты уже не можешь наслаждаться жизнью в полной мере.

Ко мне она относилась как к младшему братцу. Причём, как к не особо умному, этакому непутёвому младшенькому братцу. Но иногда мне удавалось её удивить. Например, её восхитили некоторые мои знания в области медицины. Для меня, впрочем, понимание того, что рану следует промыть, продезинфицировать и зашить, являлось нормой. Просто в этом глухом месте такие знания ещё не стали догмой.

А вот к Ваське Марфа относилась как к родному сыну. Она улыбалась этому вполне взрослому пареньку, как малышу, этакой снисходительной улыбкой женщины, которая радуется тому прогрессу, которого добился её сынишка. Однажды, когда знахарка ухаживала за Василием, а он спал, я вошёл и застал, как она ласково расчёсывает своей рукой его кучерявые волосы. Увидев меня, знахарка немного смутилась, но это был лишь миг, а затем она улыбнулась про себя и повыше подтянула одеяло, укрывая им своего пациента до самого подбородка. Она искренне радовалась его выздоровлению, проявляла к нему поистине материнскую заботу. Васька, надо отдать ему должное, тоже вёл себя соответственно. А именно, благосклонно принимал её ухаживания и терпел лечебные процедуры с милой улыбкой послушного и спокойного ребёнка. Марфа делала вид, что верит в это послушание, а Васька делал вид, что верит в то, что она поверила в его послушание.

Марфа часто отлучалась из дома, чтобы помочь в лечении людей и домашнего скота. Часто уходила с лесорубами в лес, где собирала всякую нужную для врачевания и питания хрень. Просушенные на шнурках у печки травы и коренья знахарка использовала для приготовления различных снадобий, настоек и прочих лекарственных средств. Васька мог часами расспрашивать её о тех или иных зельях, травах и отварах. Марфа с удовольствием отвечала ему, а иногда и сама выслушивала его предложения и даже рецепты.

Общаясь с плотниками, я узнал, что знахарку уважают, но опасаются. Её сторонились все мужики и женщины. Сторонились, потому что боялись, как боится любой непросвещённый человек, которому не дано понять суть её знахарского дела. Они видят лишь то, что могут понять, а именно, что Марфа знает заговоры и прочий словесный бубнёж, который создаёт вокруг знахарки мистический ореол. Павел и Семён на полном серьёзе считали, что она собирает для своих зелий крылья и когти летучих мышей, перемалывает человеческие черепа в костную муку и несли прочий мистический бред. И я видел, что она признательна мне за то, что во время лечения Василия ей не приходится при мне бубнить все эти заговоры и нести прочую бесполезную чушь. Конечно, мы могли вместе обсуждать симптомы и диагноз её больных, но ещё больше она любила советоваться с моим товарищем.

Глава 9. Слухи и бедный Вася

Я понимал, что от того, насколько Марфа пожелает нам помочь и будет зависеть успех нашего начинания. Возможно, мне следовало провести этот разговор втроём, с участием Василия, но я решил поступить как человек, который не пытается извлечь выгоду из слабости Марфы, а как человек, который привык отвечать за себя и за свои слова.

Поэтому я всё говорил с Марфой на разные темы, но не решался приступить к главной части нашего разговора. Разговоры о быте, лечебных зельях и состоянии Васьки, сменились темой, которая меня особенно интересовала:

– А скажи мне, Марфа! Правда ли, что в Междуречье есть маги? – я с интересом ждал, что знахарка, как представитель так сказать смежной профессии, сможет дать мне подробный развёрнутый ответ, но услышал в ответ лишь скупое:

– Да.

– А чем они занимаются? – спросил я, пытаясь разговорить мою собеседницу.

– Ясное дело, магией занимаются! – проворчала знахарка.

– А как это магией заниматься? – упорствовал я в своём желании разобраться с тем, чего я не понимал.

– Ну, говорят люди, что маги могут разное. – задумалась Марфа. – Одни могут лечить, другие могут воду замораживать, третьи молнии мечут, огонь.

«Воду замораживать, молнии, огонь!?» – я был впечатлён. Это не монетку от детей в ловких пальцах прятать.

– А тот, что у герцога служит, чего может?

– Междуреченского мага Понтиуса лекарем и провидцем кличут. – пояснила Марфа.

– Понятно. – сказал я, улыбаясь. – То есть сама ты мага, что молнии и огонь могут метать, не видела?

Она покачала головой и нахмурилась. Видимо, она почувствовала моё пренебрежительное отношение к магам и, похоже, ей это не понравилось. Марфа решила перейти к сути нашей беседы:

– Ты разговоры говорить пришёл или по делу?

– По делу, Марфа!

– Тогда не тяни, мне ещё к Маланке сходить надобно!

– Марфа! Василий скоро поправится, и это в основном благодаря твоей заботе и твоему знахарскому мастерству!

– Ишь, ты! – съязвила женщина, хотя было видно, что признание её заслуг и моя похвала ей польстили, но всё же тут среди местных крестьян такая цветистая речь была не принята, поэтому она продолжила уже мягче:

– Сладкие твои слова, что слаще мёда, да ещё в твоих устах, они могут понравиться красной девице! Да разве ж я такая?!

Я смутился под её насмешливым взглядом:

– Ты не такая, конечно, но тоже вполне симпатичная женщина.

Она ни на миг не поверила в мой лепет, а, может, в её словаре не было слова «симпатичная».

– Я хочу сказать, что ты нам очень помогла! – попытался я вывернуть обратно в нужную сторону. – Но, как женщина мудрая, ты должна понимать, что после того, как Василий окончательно поправится, ему придётся работать.

Я сделал паузу, оценивая то, насколько Марфа улавливает мою мысль. Знахарка сидела ровно и никакого беспокойства не проявила. Работать, да! Это же нормально для любого мужчины, чему же тут удивляться. Тогда мне пришлось подкорректировать свою речь:

– А ведь Вася не из тех людей, что могут работать от рассвета до заката. Нет у него такой силы и ловкости, чтобы махать с утра до вечера топором, нет такого молодецкого здоровья, чтобы идти за плугом или пилить колоду, рубить дрова или косить траву!

Вот теперь я увидел в её глазах озабоченность, которой я и добивался. Уже более уверенно, смелея с каждым словом, я продолжил:

– Не для него такая работа!

– Может он мне помогать будет? – робко предложила Марфа и быстро объяснилась. – В лекарском деле он смыслит, и я могла бы научить его всему что потребуется!?

Я легко согласился.

– Да, Василий парень смышлёный! Безусловно, он мог бы стать знахарем, но Марфа, оглянись! – тут я развёл руками в стороны и сделал драматическую паузу. – Разве тебе самой хватает денег для безбедной жизни? Да, конечно, ты можешь рассчитывать на то, что у тебя всегда найдётся еда в закромах, но хватит ли работы и той оплаты за неё, если вас станет двое?

Марфа погрустнела. Похоже, я разбил её тайные надежды. Настало время подбросить ей новую идею.

– Однако есть дело, в котором Василий будет считаться лучшим из ныне живущих мастеров! – пафосно сообщил я, попутно мой указательный палец взвился ввысь, указывая ту невероятную высоту, которую мой товарищ непременно возьмёт.

– Какое ж это дело? – знахарка заинтересовалась, подалась всем телом вперёд, заскользила по скамье, оказавшись на самом её краю.

– Василий человек учёный, читать и писать умеет, множество книг прочёл, он инженер! – сообщил я.

У Марфы раскрылся рот, она тут же прикрыла его снаружи ладошкой.

– Это, как эти, – она показала большим пальцем себе за спину, – чародеи?

– Лучше! – сказал я со всей возможной уверенностью. – Он инженер! То есть мастер среди мастеров! Тот, кто умеет столько, что может быть учителем для любого из самых достойных и опытных ремесленников!

– Ох, ты! – и тут наша хозяйка созналась. – Я так и знала! Я чувствовала! Ещё тогда, когда он от жара сгорал, да от раны в бреду мучился. Слышала я от него такие дивные слова, какие может только мудрец изрекать.

– Какие это слова? – удивился я, поражаясь отчего она так переволновалась.

Разговор принимал совершенно неожиданный оборот, и я насторожился, внимая её словам.

– Странные, дивные слова, каких я никогда не слышала! Не наши это слова были, а мудрёные и чужеземные! – сообщила мне Марфа шёпотом.

И что–то в её первобытном ужасе меня зацепило. Потому что я тоже слышал, как в бреду Василий несёт всякую белиберду, но никаких иностранных слов в его речи я не заметил. Я предложил ей рассказать об этом подробнее, и знахарка сказала:

– Он всё время повторял: «Мама! Мама! Мне плохо! Мама!». Что это за слова такие странные? Никогда таких слов не слышала!

Вначале я даже не понял, о чём она говорит, но затем осознал ту небольшую мистическую разницу между теми словами, что произнесла Марфа и теми словами, которые были приняты в этом мире. В бреду Василий говорил на своём родном земном языке, который знал в совершенстве. Но в этом мире тоже было слово «Мама» с таким же значением, как то, что было в нашем родном мире и это слово на местном языке звучало иначе.

Вот только я не замечал этого ровно до тех пор, пока не услышал такое родное слово из уст аборигенки Марфы. В её устах оно было иностранным, неместным. Когда я пытался сказать «Мама», то говорил на местном языке, а не на своём родном. Каким–то образом в моём мозгу местные слова стали родными, а слова из прошлого мира стали словно иностранными. Я ДУМАЛ НА МЕСТНОМ ЯЗЫКЕ И ГОВОРИЛ НА МЕСТНОМ ЯЗЫКЕ КАК НА РОДНОМ! Он и стал мне родным, причём не при помощи обучения, а при помощи мгновенной замены моего родного языка на язык этого мира! Иначе как магией это и не назовёшь!

Я даже растерялся от неожиданных выводов. Это требовало пересмотра всей нашей телепортационной теории. Для грамотного анализа мне явно не хватало информации. Пора, наконец, Василию разобраться со всем, что на самом деле произошло.

Из погружения в пучину собственных мыслей меня вывел вопрос, обеспокоенной моим состоянием, Марфы:

– Игорь, а ты часом не заболел?

Я перевёл взгляд на её расширенные зрачки.

– Нет! Я в порядке! Просто ты в очередной раз подтвердила мою мысль о том, что Василий великий мастер!

У меня в этом разговоре была вполне конкретная цель, поэтому я оседлал своего прежнего конька и решил довести дело до конца.

– Но для того, чтобы показать себя, ему не хватает самую малость!

– Чего? – спросила женщина и я не нашёл ничего лучшего, чтобы открыть ей эту простую истину:

– Денег!