355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Глория Нейджи » Дом в Хамптоне » Текст книги (страница 1)
Дом в Хамптоне
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 12:53

Текст книги "Дом в Хамптоне"


Автор книги: Глория Нейджи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Глория Нейджи
Дом в Хамптоне

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Единственную дорогу, ведущую в Хамптон, называли по-разному – «Рут-27», «Монток-трасса» или просто «дорога». Сужаясь, она заканчивалась в Монтоке и выходила к океану, к которому устремлялись группы туристов.

На этой дороге, между Южным Хамптоном и Бриджгемптоном, долгие годы стоит заброшенное заведение Карвела. На нем читается «Моро», а «женое» стерлось. А было время, когда много босых ног переступало этот райский порог. Сейчас это мираж, призрак.

Каждое лето в июле вдруг начинали происходить странные вещи. Перед заведением Карвела появлялись мужчины в рабочих ботинках и по пояс голые. Грузовики подвозили фанеру, краску. Ставились щиты «Требуется помощь». У местных жителей и дачников пробуждалась надежда. На бортах машин надписи большими зелеными фосфоресцирующими буквами: «Скоро август», «Звоните 555-7856 для получения дополнительной информации», «Требуется помощь». Загорелые парни снуют с занятым видом. Ведь уже июль проходит. Времени в обрез.

Вскоре уедут грузовики, уедут рабочие, увянут надежды, и только щиты «Требуется помощь» и «Скоро август» останутся напоминанием об уходящих грезах, преходящем времени, о лете, как о кратком, горько-сладком отрезке времени между весной и осенью.

И пока яхты плывут по морю и средство от загара покрывает лежащие на солнце, молодые крепкие тела, пока прохладное вино доставляет удовольствие, и в ночи мягко мерцают звезды, на темной «дороге», а потом и под полуденным солнцем стоит в ожидании заведение Карвела. Забытое всеми. Но помнящее обо всем.

ПРОЛОГ

«Пропавшие в Аргентине», – вслух подумала она. Это была последняя привычная мысль, как бы подводящая итог прежней ее жизни, теперь, когда новая вот-вот обрушится на нее.

Она сидела на песке, устремив взгляд в безбрежный атлантический горизонт. Как часто, сидя вот так летом на берегу, вспоминала она увиденный заграничный фильм, думала о военных переворотах в далеких странах, там, далеко за океаном, где простые люди – чьи-то мужья, отцы – исчезали бесследно на улицах. Чистое безумие, лишающее возможности мыслить здраво, останавливающее дыхание, замораживающее кровь в человеческом сердце. Подобные кошмары обычно не происходят с такими людьми, как она и ее близкие.

Она улыбнулась. Что за чепуха лезет в голову! Всякое может случиться с каждым. Она обхватила руками колени и прижала их к груди.

Исчез… Из ее груди вырвался отчаянный стон, в котором звучали безнадежность и страх. С этим невозможно было смириться! «Пожалуйста…» – прошептала она, пытаясь совладать с собой. По ее щекам текли слезы.

Ужасные мысли лезли в голову. Обезглавленные трупы, плывущие по реке Гудзон. Сердечный приступ, а в нагрудном кармане не оказалось лекарства… Но самое страшное – он сбежал с ней. Все произошло, как в том фильме с Ширли Буд и Энтони Куином. Она смотрела его по телевизору в одну из недавних бессонных ночей. Мужчина средних лет сбегает в семейном «седане» с молоденькой девушкой своей мечты. Бежит от толстой жены и однообразия своей обремененной трудами жизни. Ну, какой бы Она ни была, едва ли она потянет на эту чертову Ширли Буд. Нет. Не может этого быть. Не мог он так с ней поступить!

Во всяком случае, ей так кажется. Ему не позволят сделать это его благородство и порядочность или, во всяком случае, долг. А может быть, она ошибается? Сейчас она уже ни в чем не уверена.

Единственно, что она знала наверняка, это то, что он исчез. Исчезающая точка на летнем горизонте. Потенциальный заголовок для «Дейли ньюс»: «По дороге домой в Хамптон исчез известный в Манхэттене человек».

Она встала, потягиваясь и протягивая руки навстречу синему безоблачному небу, полной грудью вдыхая океанский воздух. Одинокая фигура на пустынном летнем пляже. Наедине со своей бедой, к которой она абсолютно не была готова.

«Пожалуйста, – прошептала она, – сделай так, чтобы он вернулся домой».

ГЛАВА 1

Январь. Манхэттен. Гарри Харт сквозь стекло бара наблюдает, как снег покрывает Центральный парк.

Он ждет женщину. Много лет назад она должна была иметь от него ребенка. Но случилось так, что он бросил ее тогда, и вот сейчас, спустя столько лет, сидит в баре и ждет, когда она появится. Гарри взглянул на часы. Она опаздывала. Может, передумала и вообще не собирается приходить? Или уже где-то здесь и они просто не узнают друг друга? Все-таки прошло двадцать пять лет. Для женщин немалый срок. Впрочем, для мужчин тоже. Быть может, она увидела его и в ужасе сбежала. Хотя вряд ли такое возможно.

Гарри нервничал. Этот неожиданный звонок вывел его из равновесия. Потягивая пиво, он старался собраться с мыслями.

Может, бросить все и убраться отсюда, пока она не пришла? Вернуться на работу и не создавать себе лишних проблем. Нет, этого он не сделает. Позвонить ей? Но он даже не знает названия отеля, в котором она остановилась. И вообще, что он знает о ней? Последнее время она жила в Калифорнии, в Сан-Диего. Муж ее умер. И это все. Ну нет, ты еще знаешь, что воспоминания о ней неотступно преследовали все эти годы…

Может, заказать еще пива? Пожалуй, не стоит. Надо расслабиться и успокоиться. Она просто не может найти свободное такси, стоит и мерзнет на снегу. Но она обязательно приедет. Ведь сама назначила встречу.

Интересно, что ей понадобилось от тебя? Деньги? Вряд ли. У нее должны быть деньги, ведь Мартин греб их лопатой. О'кей. Что же еще? Секс? Но об этом не может быть и речи. Так что же? Черт! Ненавижу сюрпризы. Надо было спросить у нее по телефону, но все произошло так быстро. Удивительная женщина! Прошло двадцать пять лет, а она звонит как ни в чем не бывало, будто прошло двадцать пять минут, с тех пор как мы расстались. Двадцать пять минут! Черт! Если следующие двадцать пять пройдут, как эти, то ты и рта раскрыть не успеешь, как промелькнет жизнь, и все ее события уместятся в час воспоминаний и четырнадцать секунд разговора по телефону.

Гарри сделал знак бармену: «Светлого, Чарли!» От выпитого пива он слегка разомлел.

А как бы ты размышлял, если тебе уже за сорок? Он окинул взглядом помещение – все светлое, легкое и воздушное: пиво, ломтики поджаренного хлеба, масло, сыр. Легок сам воздух. Даже одежда легка. Чем ты легче, тем дольше живешь. Тяжелы лишь мысли о прошлом. Еще тяжела земля. Под землей по-настоящему тяжело. Будь легок и будешь на земле. Иметь бы все эти знания и опыт тогда, в далеком шестьдесят третьем году. Тогда мы все были молоды, а молодости свойственны тяжесть и крепость. Крепкий портер и сырные палочки. Тяжелые армейские ботинки и шотландские свитера. Толстые кожаные мотоциклетные куртки и металлические шлемы. Тогда даже волосы были густыми и тяжелыми.

Неожиданно Гарри почувствовал, что его глаза наполнились слезами, сердце учащенно забилось, а ладони взмокли. Вдруг он перестал ощущать себя уверенным взрослым мужчиной, которого ценят и уважают дома и в обществе. Он превратился в маленького напуганного ребенка. Будто его страшно испугала, обидела и обокрала злая противная ведьма. Ему жутко захотелось домой. Нет, не в тот дом, где он жил сейчас, а в дом его родителей, в дом предков, где он прятался, когда его обижали в детстве.

Господи! Столько лет раздумий и переживаний. И все ради того, чтобы сидеть сейчас здесь в полной прострации, со страхом ожидая прихода той, которую когда-то любил и о которой все эти годы думал. Страшиться ее и себя. Бояться, что воспоминания захлестнут тебя и ты утонешь в них, растворишься в этой дьявольской женщине. Бояться и не видеть выхода.

Стоп, Гарри! Успокойся. Выход всегда есть, и ты это знаешь прекрасно. Что происходит? Она звонит тебе и просит о встрече. О встрече с экс-супругом. Она несчастна. Она хочет вернуться в прошлое, в дни нашей юности, в дни шумных школьных вечеринок. О Боже! Эта женщина способна вернуть тебя назад, в твое прошлое, и обвинить тебя во всех ужасных вещах, которые вольно или невольно ты сотворил. Может быть, причина твоих страхов и переживаний в том, что ты боишься правды о самом себе? Ты хочешь быть с ней!

О Господи! Если бы я вернулся туда, зная все, что знаю теперь, и… чем все это закончится? Нет, я ненавижу это прошлое! Она не сделала ничего, чтобы что-нибудь изменить. Невероятно!

Да, Мадлен Олсен околдовала тебя своими дьявольскими чарами и вихрем закружила всю твою жизнь.

Гарри показалось, что тихий робкий голос шепнул ему на ухо: «Она опасна. Она неподвластна тебе. Она подобна ветру, а ты – парус, ныряющий в волнах. Тебе не устоять против ее чар».

А может, причина страха в бессилии? Ведь стоит признаться, Гарри, что в глубине души ты очень боишься быть отвергнутым ею. Так это или нет? Во всяком случае, раньше было не так. Раньше ты был хозяином положения. Тогда ты был полон сил, и она очень любила тебя. Маленькая прелестная кокетливая блондиночка. Такая сладкая, что ее можно было облизывать на десерт. Большая грудь, изумительные бедра. Безумно влюбленная в тебя.

Ты сделал ее женщиной. Она кричала и неистовствовала. Еще и еще. Без передышки. Эта примерная католичка требовала много любви, и ты мог ей дать столько, сколько она хотела. Ты был тогда в силе. Сила!

Потом она забеременела. Ты должен был жениться на ней. Эта девка крутила тобой, как хотела. Она оказалась колдуньей – спустя столько лет ты боишься встречи с ней. Ты боишься потерять над собой контроль.

Может, предложить Джине устроить небольшую вечеринку и пригласить ее к нам домой? Рядом с женой все это будет выглядеть не столь опасно. Правда, потом придется три дня объяснять Джине, почему я не предупредил ее за неделю. Она ведь любит подготовиться как следует. Может быть, позвонить своему лучшему другу Донни? Нет, ему тоже придется объяснять очень многое. Ведь и он десять лет своей жизни угрохал на нее, пока она его не бросила. Донни любил ее.

О'кей. Она опаздывает уже на двадцать шесть минут. Жду еще четыре минуты и сматываюсь отсюда.

Вдруг что-то произошло. Он понял это не сразу. Духи, вот что это! Их аромат окружил его со всех сторон. Он входил в него, проникая в каждую пору, заполняя легкие и вытесняя оттуда остатки кислорода и ставшего вдруг неприятным дыма сигареты. Аромат сдавил ему горло. Он не мог дышать, не мог пошевелиться. Сердце вырывалось из груди, голова кружилась. Такой знакомый аромат! Возбуждающий и удушающий одновременно. Захотелось поскорее выбраться из этого прекрасного и ядовитого облака.

Ему вдруг вспомнилась жена. Во что она одевается? Во что-то чистое и хрустящее. И пахнет от нее нормальными духами нормальной женщины. Но этот запах – дразнящий, одновременно манящий и отталкивающий запах кокотки…

– Гарри? Гарри Харт?

Очень медленно Гарри повернулся на голос, изо всех сил стараясь не выдавать волнения.

– Мадлен?

Перед ним, лукаво улыбаясь, стояла очаровательная блондинка, закутанная в роскошные белые меха, лишь задорно торчал покрасневший от мороза носик. Конечно это Мадлен Олсен. В следующий момент она обвила руками его шею. Мягкая шуба обволокла его так же нежно и дразняще, как и аромат ее духов. Гарри чуть не потерял сознание от нахлынувших на него чувств.

Ее голос и смех колокольчиками звенели в ушах, когда она наконец выпустила его из своих объятий.

– Мадлен. Это так забавно звучит. Меня никто так не называет со школьных лет.

Гарри сделал знак официанту.

– Ты опоздала. Я очень беспокоился. Давай присядем.

– О, Гарри! Прости, ради Бога! Мне так стыдно признаться, но я проспала. Даже не слышала будильника. Мне так не хватает Мартина. Я привыкла, что он всегда рядом. Ведь это мое первое в жизни путешествие в одиночестве.

Гарри провел свою белоснежную спутницу к столу у окна. Он чувствовал себя смущенным. Он не мог объяснить себе, чего он ожидал, но только не этих роскошных мехов и искрящегося веселья.

Мадлен освободилась от манто, и Гарри увидел ее стройное тело – такое знакомое и желанное. Под мехами она тоже была одета во все белое. Плотная белая кашемировая юбка и такая же кофта эффектно облегали ее фигуру. «Высший класс, настоящий Голливуд», – сказала бы его жена. На пальцах и в ушах сверкали бриллианты. Настоящая снежная королева! Слегка похудела, но выглядит все так же неотразимо. Действительно, время не властно над такими женщинами. Гарри был восхищен ею. Каждый мужчина, который видел эту женщину, не мог не восхититься ею! Внезапно Гарри ощутил себя подавленным.

– Меня зовут Фритци. – Она широко улыбнулась ему.

Гарри попытался сосредоточиться.

– Объясни, пожалуйста, я не совсем тебя понимаю.

– Фритци. Это мое прозвище. Так прозвал меня Мартин, потому что я ни на что не гожусь. – Мадлен рассмеялась. – Когда ты называешь меня Мадлен, я чувствую себя немного странно.

– Но мне тоже неловко звать тебя Фритци.

– Ничего. Женщинам надо уступать. Зови меня, пожалуйста, Фритци.

– В детстве у меня был хомяк с такой кличкой.

– Замечательно.

– Ты знаешь, он погиб ужасной смертью. Мне так больно вспоминать это, повторяя каждый раз его имя.

Фритци медленно улыбнулась. Очень сладкой и очень злой улыбкой.

– Когда-то я носила в животе ребенка по имени Гарри-младший.

Поперхнувшись, Гарри чуть не выронил бокал, который он только что пригубил. Брызги попали на белую кашемировую грудь.

– С тобой все в порядке, Гарри? – сдерживая улыбку, заботливо поинтересовалась Фритци.

Откашлявшись, Гарри постарался придать своим голубым глазам испытанное холодное выражение. Строгость и снисходительность. По крайней мере, ему казалось, что он выглядит так, хотя понимал – победа за этой женщиной. Он сокрушен и подавлен. И так будет всегда.

– О'кей. Хорошо, я согласен. Я буду звать тебя Фритци, Фритци, Фрииитци, Фриииииитциииии! – пропел он.

– Ну вот и отлично. А я буду звать тебя Гарри. Гарри, Гаааарриии! – Она засмеялась.

Гарри вдруг почувствовал, что ему тоже смешно. Они сидели, несли всякую чушь и все время смеялись. Гарри не мог остановить себя. Это был какой-то нервный смех. Он абсолютно ничего не мог с собой поделать. Это он-то, всегда гордившийся тем, что умеет владеть собой и обстановкой. Но сейчас! Он и не помнит, случалось ли с ним такое раньше, он словно оказался под гипнозом, и смех Фритци колокольчиками звучал у него в ушах.

Они заказали ленч, но он даже не почувствовал вкуса съеденного. Его собственный голос звучал, словно из некоего резервуара, и существовал самостоятельно, независимо от его воли. Гарри даже обернулся – казалось, что говорит не он, а кто-то за его спиной.

После ленча они расстались. Гарри не вернулся в офис – он был ошеломлен, и ему надо было прийти в себя, хорошенько поразмыслить. Появление Фритци в его размеренной, хорошо отлаженной жизни застало его врасплох. Это походило на стихийное бедствие, удар грома среди ясного неба. Оказывается, жизнь его текла настолько размеренно, что ему это осточертело.

Когда присутствие духа покидало Гарри, он предпочитал пешие прогулки. Вот и сейчас он не спеша брел в сторону дома, пытаясь вновь обрести почву под ногами.

У него было две страсти в жизни – бейсбол и Ингмар Бергман. Они совсем не подходили к его имиджу издателя и владельца журнала «Утиная охота» и множества смежных изданий. В охоте он ничего не смыслил, и Джина, его жена, смеялась над этим. А он находил даже какое-то удовольствие от своего невежества.

– Не нужно быть птицей, чтобы торговать пухом. К черту этих уток! Единственная утка, которую я знаю, это издательское дело. Я умею продать свои издания, и это главное! А если бы у меня был журнал «Философия», что ж, мне становиться Карлом Юнгом? Пока на свете существуют тысячи дураков, готовых бродить по холодной воде и морозить свой зад, чтобы от какого-нибудь несчастного голубя полетели пух и перья после выстрела, он не останется без клиентов!

Чего ему сейчас хотелось больше всего, так это уехать в Швецию и работать на Бергмана, публикуя маленькие, полные скрытых намеков эссе.

Дома он уставился в телевизор. Шел фильм «Лицом к лицу» с Лив Ульман и Эрландом Йозефсоном. Это несколько отвлекло его от пережитого. Гарри любил этот фильм, любил Лив – божественную Лив, – самую чувственную женщину, величайшую актрису в мире.

Когда его мысли вновь возвращались к сегодняшнему дню, к Фритци, он усилием воли заставлял себя отвлечься и сосредоточиться на сюжете. Вот глаза Йозефсона с крошечными черными зрачками. Мертвые бусинки, мраморное мерцание черных птичьих глаз. Никогда не можешь заглянуть в них, проникнуть в глубину. Такие глаза пугали Гарри. Они, как солнцезащитные очки, отражали удар света, не давая никакой путеводной нити. Лишающие силы, отталкивающие глаза. Смотришь в них и теряешь над собой контроль.

До него, словно издалека, донесся запах Фритци. Он будто впитал его. Может, стоило еще погулять, чтобы мороз выветрил, высосал из него этот запах, эти воспоминания?

Он так и не узнал, что ей было нужно от него. «Единственный человек моего далекого прошлого», – весело сказала она. Что ей надо в Нью-Йорке? Смены декораций? Она сказала, что серьезно подумывает о доме в Хамптоне. Ее тянет туда, у нее вдруг возникло непреодолимое желание вновь увидеть его. У нее есть деньги. Она хочет купить дом в Хамптоне и просит помочь ей в этом. Может, ей хочется вернуться в прошлое? В душе у него шевельнулось что-то такое… Господи, что с ним творится?

Лив на экране травилась снотворным. Скоро она будет лежать в шведской психушке с трубками в носу.

Мадлен-Фритци-Олсен Феррио вернулась из прошлого, вышла из тени школьных воспоминаний, которые всегда жили в нем вместе с чувством страха и вины. Воспоминания, словно застывшие кони, готовые при волшебном прикосновении прянуть и бешеной скачкой ворваться в твою устойчивую систему координат, все там перепутав. Она – часть паутины прошлого, где смешались реальность и фантазия, печаль и потери, надежда, отчаяние и тоска.

«Что она в действительности хотела сказать?» – подумал он снова, когда на экране возникла дочка Лив и заявила: «Я знаю, ты меня никогда не любила».

ГЛАВА 2

Совладелец фирмы по торговле подержанными автомобилями Френки Кэрш никогда прежде не давал интервью. Тем более такому солидному журналу, как «Нью-Йорк». Подобное дело представлялось ему весьма серьезным и ответственным. Джина Харт сидела напротив него и делала записи на магнитофон.

– Жизнь – это перекресток дорог. И ты в середине, – Френки сделал паузу. Он часто делал паузы, чтобы убедиться, что за ним поспевают записывать.

– Перекресток, – кивнула Джина. – Все нормально. Запись идет. Продолжайте, пожалуйста.

«Он так молод», – улыбнулась она про себя.

– Да. Так вот, самая скоростная дорога перекрестка принадлежит тем, кто всегда имеет деньги. Две другие – тем, кто на пути к их достижению. И наконец, еще одна – тем, кто уже никогда их не будет иметь. Они плетутся медленнее всех, а кое-кто и вовсе застрял.

– Прекрасно. Что же дальше? – Джина сделала глоток остывшего кофе. Который раз за эту неделю она обещала себе сократить дозу кофеина – сердце начинало пошаливать.

Френки самовольно улыбнулся, загорелой рукой поправив темные вьющиеся волосы.

– О'кей. Я продал много машин. Почти каждый, кто приезжает сюда на лето, заходит ко мне. Мои клиенты – банкиры, торговцы, приезжающие сюда отдохнуть и спустить немного денег. Эти ребята всегда при деньгах. Некоторые из них покупают сразу две машины. Скажем, «бентли-84» и маленькую куколку «касрреру-86». Они выписывают чек с таким видом, будто делают незначительную покупку в каком-нибудь магазинчике. Эти ребята могут позволить себе все, что душе угодно. У них всегда есть деньги. Поэтому очень трудно, почти невозможно догнать их и тем более обойти на дороге жизни. Вот они-то и находятся на первой, самой скоростной трассе перекрестка.

А еще мы обслуживаем местных. Тех, кто находится на остальных дорогах перекрестка, – чистят бассейны, пекут булочки и обустраивают свои жилища. Приходя сюда, они смотрят на дорогие «мазерати», но прекрасно знают, что лучшее, что они могут себе позволить, так это «прелюд-82» с плохими покрышками.

– Боже, Френки, о чем вы говорите? – засмеялась Джина. – Какой пессимизм! Ведь что бы ни говорили, мы все отлично знаем, единственная вещь, которая что-либо значит, – это деньги.

– Я просто хотел сказать, что люди, у которых деньги всегда были и есть, – это особый вид материи. Они не живут по принципу «люби ближнего». Они обитают в призрачном мире блестящих игрушек в тех шикарных домах на побережье. Если они не приезжают на лето сюда, в Хамптон, они едут в Мэн или…

– Эй, Френки, привет, – прервал его мелодичный женский голос.

В дверях стояла высокая яркая блондинка лет сорока, в желтом костюме и в соломенной шляпке с цветами. Загорелой рукой она прижимала к стройному бедру теннисную ракетку.

Френки повернулся к вошедшей женщине, и Джина заметила, что он смутился. Он вскочил с видом нашкодившего школьника, застигнутого врасплох воспитательницей.

– Привет, миссис Томас. Вы уже вернулись?

– Да, я уже здесь, – загорелая блондинка подарила Джине спокойную улыбку.

«Она ревнива», – подумала Джина, удивляясь, почему эта мысль внезапно пришла ей в голову.

Оправившись от волнения, Френки, заикаясь, представил женщин друг другу.

– Джина То… простите, Джина Харт. А это моя, хм, клиентка – Бонита Томас. Джина собирает материал для статьи в «Нью-Йорке». Я, хм, даю интервью. Ваша машина в порядке, миссис Томас. Я провожу вас к Кенни, он как раз оставил ключи. Сейчас вернусь, Джина.

Женщины кивнули друг другу, продолжая улыбаться. Джина смотрела, как уходит Бонита Томас. Женщины, подобные ей, вызывали в ней противоречивое чувство: смесь благоговения и презрения. Что-то всегда мешало ей прийти к определенному мнению. Ей казалось, что они прячутся до поры до времени за волшебной изгородью, находясь в романтической тени, с тем чтобы внезапно блеснуть на каком-нибудь грандиозном ночном празднике или на званом обеде, например, у Шарлотты Форд.

Она видела, как смутился Френки при появлении Бониты, как смотрел на нее. Женская интуиция подсказывала ей – очаровательная Бонита спит с Френки. Она почти в этом уверена.

Джина вспомнила о сегодняшнем вечере. Хорошо бы Гарри не забыл купить эту чертову кукурузу. К ним должны прийти гости. Сколько, Гарри сказал, будет людей? Десять? Десять. Пригласил ли он Дженни и Донни Джеймсонов? Черт! Каждый год одно и то же. На каждый День памяти это повторяется. «Все, что мне сейчас надо, – подумала Джина, – так это номер с обслуживанием в мотеле в Монтоке и чистые листы бумаги». Гарри что-то еще говорил про гостей. Ну да ладно, надоело, пускай сам возится с этим».

Появилась Бонита Томас, игриво прижимаясь к Френки. Джина про себя улыбнулась: «Значит, мое предположение верно». Она наблюдала, как миссис Томас скользнула за руль огромного сверкающего «роллс-ройса», и тот мягко тронулся с места. «Держу пари, она не ругается со своим садовником», – почему-то подумала Джина.

Вошел Френки.

– Прошу прощения. – Он уселся за стол, еще не совсем придя в себя. – Так на чем мы остановились?

– Вы говорили об обитателях шикарных домов на побережье.

– Ах, да! Кстати, вот замечательная история, подтверждающая мою точку зрения на то, что деньги – это еще не все. Например, эта леди, что сейчас была здесь. Замечательный партнер. Ее муж умер, оставив ей кучу денег. Кроме того, ей досталось огромное наследство, которое ее предки вывезли из Индии. Она никогда не думала о деньгах – они просто всегда у нее были. Эта леди – одна из самых заметных фигур в Байфронтском клубе. Вы слышали о нем?

– Да, приходилось, – улыбнулась Джина. – Однажды моего мужа Гарри попросили покинуть помещение этого клуба.

– Черт возьми, не может быть! – изумился Френки.

– Да, да. Так оно и было. Знакомый издатель, член клуба, пригласил его на ленч. Когда они вошли, рассказывал Гарри, то присутствующие застыли с перекошенными физиономиями. Дело в том, что, по мнению этих напыщенных болванов, клуб могут посещать только истинные американцы, привилегированный класс. А у моего супруга, как бы это сказать, не самая англо-саксонская внешность. В общем, что-то очень похожее на погромы евреев… Они сели и заказали выпивку, но вдруг, словно из-под земли, перед ними вырос царственного вида джентльмен и чрезвычайно вежливо, насколько это было возможно, сказал, что они очень-очень извиняются, но Гарри должен покинуть помещение. Просто так, без всяких причин.

– И он ушел?

– Да. Здравомыслие не позволило ему ввязаться с ними в драку. Гарри ограничился лишь испепеляющим взглядом.

Френки задумался, переваривая информацию. Наконец он сказал:

– Та леди… Давайте о ней не писать. О'кей?

– Хорошо, – кивнула Джина.

– Да, так о чем я говорил? Вспомнил. Эта леди состоит в правлении Байфронтского клуба. Так вот, один мой знакомый – Рикки Боско, ему тридцать пять лет, и он уже успел сделать пару сотен миллионов. Кстати, не слышали о нем?

– Гарри знаком с ним. Они по воскресеньям играют в бейсбол.

– Этот парень первые два года очень помог мне в бизнесе. Когда он заколотил кучу денег, ему захотелось вступить в Байфронтский клуб.

У меня много знакомых среди богатых вдовушек. Не знаю почему, но я им нравлюсь. Они оставляют мне свои телефоны, делают подарки, приглашают на вечеринки. Среди них, кстати, и Бонита Томас.

В общем, я попросил ее в порядке одолжения встретиться с Рикки Боско за ленчем. Видели бы вы этого парня! Каждый день он звонил мне – что надеть, какую выбрать машину? Я заранее знал, что у этого сына мясника ничего не получится. Но я его должник, поэтому устроил все, как он хотел.

Их ленч продолжался недолго. А двери клуба так и остались для него закрытыми. Несмотря на его миллионы.

– Поучительная история. – Джина отхлебнула остывший кофе. – Мне кажется, Френки, на сегодня достаточно. Но мне может кое-что еще понадобиться для статьи. О'кей?

Френки улыбнулся.

– Конечно. Язнаю множество занимательных историй.

Июнь, 5-е, 1988

Меня зовут Чайна О'Малли, и мне в октябре исполнится двадцать лет. Это первая запись в моем дневнике. Я собираюсь вести дневник все лето, а потом, когда вернусь в школу, я использую его на литературном курсе. Думаю, что после школы я, может быть, стану писательницей. А пока, как говорят, поживем-увидим.

Итак, я снова здесь, в легендарном Хамптоне. Правда, он мне таким не кажется. Может быть, потому, что слишком хорошо его знаю. Я выросла здесь. Моя мама (ее зовут Кловис) родом из Левиттауна, но мы переехали сюда после смерти отца, и с тех пор она все время живет здесь. Она работает официанткой у Джимма Вейла в Бриджгемптоне. Много известных писателей бывало в Бриджгемптоне. Даже Хемингуэй. И хотя это и не самое шикарное место для отдыха, его любят как местные, так и приезжие толстосумы. Я терпеть их не могу. Особенно сейчас, когда на них никакой управы нет. Когда-то Бриджгемптон был действительно красивейшим местом. А сейчас это просто фермерский богатый край – своеобразный мост между Южным и Восточным Хамптоном. И все эти высокомерные сопляки с Уолл-стрит, ищущие себе места для летних развлечений, в конце концов загадили его.

Более того они застроили эти прекрасные поля совершенно нелепыми домами, где каждый заглядывает друг другу в окна, где соседи вездесущи. Все это похоже на огромный безвкусный многоквартирный дом. Никакого уединения. Я думаю, они так долго прожили в большом городе, что забыли, что такое уединение. Во всяком случае, местные жители считают все эти дачные дома смешными и нелепыми.

Одним словом – суета. Я поклялась больше не проводить здесь лето с этими отвратительными богатыми подонками. Но, увы, все равно меня засосало сюда.

Моя мама ждет в гости эту пару – Коуэнов. Они восхитительны, и чертовски мне нравятся. Они очень богаты. Мистер Коуэн обладает поразительной притягательностью. Он настоящий филантроп, занимается активной благотворительной деятельностью. Например, он летал в Эфиопию, чтобы помочь голодающим детям. Теперь это его основное занятие, так же как и коллекционирование картин. Они сейчас довольно старые люди и в благотворительности видят смысл жизни. У них – дочь Джейн, но все называют ее Дженни. Все зовут ее Дженни Джап, но это уже другая история. Ей уже за тридцать. Однако шесть лет назад мистер Коуэн (все зовут его просто Биг Бен) привез домой маленького сироту из Эфиопии, которого назвали Луи. Одному Богу известно почему. Сейчас ему семь, и его няня, миссис Мюррей, вернулась к себе на родину, кажется, в Ирландию. Поэтому им. нужен был кто-то присматривать за малышом. Вот они и обратились к моей маме с просьбой, чтобы я присмотрела за ним. И я согласилась. Тем более что условия были весьма соблазнительными: комната, питание бесплатно да еще три сотни в неделю! Вы бы видели эту комнату! Вы бы видели этот дом! Стоит он на самом берегу, и в нем не меньше тридцати комнат, два первоклассных теннисных корта, бассейн и даже кинозал. Внушительное зрелище. В общем, я согласилась.

И вот я здесь. Моя цель – обзавестись великолепным загаром, заработать кучу денег (и постараться много не тратить), познакомиться с парнем и написать обо всем, что произойдет этим летом. Мне особенно интересно наблюдать за людьми. Я по-настоящему хочу изучать людей. Думаю, что эти наблюдения потом помогут в моем литературном творчестве. Сейчас жизнь мне предоставила прекрасную возможность. Все, пора заканчивать. Луи стучится в дверь.

Донни Джеймсон покачал головой и собрал разбросанные вокруг себя газеты. Господи, какой хаос творится в мире, и некуда от него спрятаться! Местные новости столь же плохи, как и городские. Из лаборатории Саутгемптона похищены пробирки с зараженной СПИДом кровью. Какой-то миллионер добился разрешения построить второй бассейн, что угрожает дюнам. Жители протестуют…

Донни сидел в кафе «Сода Шек». Единственное место в Хамптоне, где готовят по-домашнему. Он очень любил бывать здесь – каждое утро заканчивая тут свою пробежку, покупая газеты, местные и центральные, и заказывая, как говорила Джина Харт, свой большой «завтрак с белым хлебом». Каждое утро, ровно в десять, он ждал здесь свою жену Дженни, чтобы выпить с ней кофе и вместе поехать домой. И каждое утро он не был уверен, что она за ним заедет. Накануне ночью у них всегда происходил один и тот же разговор:

– Если меня не будет там в десять пятнадцать, значит, я плохо спала – не жди меня, – говорила Дженни.

– Я подожду. Там масса газет, чтобы убить время. Я буду ждать до десяти сорока пяти.

– До десяти тридцати.

– О'кей.

Донни посмотрел на часы: десять двенадцать. Приедет или нет? Этой ночью она плохо спала. Начало сезона. Перспектива пребывания в течение целого месяца в доме родителей всегда заставляет ее нервничать. Хотя за последнее время их отношения значительно улучшились. Это хорошо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю