Текст книги "Дом в Хамптоне"
Автор книги: Глория Нейджи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
– Джина? Это ты?
Черт! Джина подняла взгляд и выдавила из себя улыбку удивления. Фритци была одета как обычно, во все белое. На лице не было никакой косметики. Без нее она выглядела даже лучше.
– О, привет! Привет, Френки! Рада вас видеть.
Джине показалось, что Фритци как-то странно на нее смотрит.
Молодой человек, показавшийся Джине очень знакомым, направился в их сторону, неся в руках пачку газет. Она подумала, что он пройдет мимо, но он подошел к ним и остановился рядом с Фритци.
Сейчас он находился достаточно близко, чтобы Джина могла хорошенько его разглядеть. Внезапно волнение перехватило ей горло. В какой-то миг ей показалось, что она перенеслась в прошлое. Гарри. Это был Гарри. Такой, каким она его увидела много лет назад при их первой встрече. Что происходит?
Фритци продолжала смотреть на нее странным взглядом, в котором сейчас читалось недоумение и замешательство.
– Я не думаю, что вы знакомы с моим сыном, Аароном.
Джина словно онемела. Все молча стояли вокруг нее. Лицо молодого человека было непроницаемым. Джина не могла пошевелиться. Сын Гарри! Ей никто ничего не говорил об этом. Она не могла дышать. Ее словно парализовало: она не могла ничего ни сказать, ни сделать. Злясь на себя, она с мольбой посмотрела на Фритци.
Фритци подалась вперед и быстро наклонилась к ней.
– О, Господи! Он ничего не говорил вам? Мне очень жаль, что так получилось. Это ужасное недоразумение. Пожалуйста, простите нас.
Джина закрыла глаза. «Бога ради, кто-нибудь, помогите мне!» – стучало у нее в голове.
– Привет, ребята!
К ним подошла Дженни с пакетом в руке. Все с облегчением перевели на нее взгляд. Она появилась как раз вовремя. Дженни посмотрела на Джину, потом на хмурого молодого человека, потом еще раз взглянула на Джину и на него. Наконец, она все поняла.
– Извините за вторжение, но нам надо ехать. Мы и так уже опаздываем. Давай, Джин, собирайся быстрее.
Джина, словно во сне, стала собирать блокноты и газеты, лежащие на столе.
– До свидания! – Дженни, улыбаясь, помахала всем рукой и, поддерживая Джину за локоть, увлекла ее за собой к машине.
Июль, 2-е
Итак, я снова пишу. Несколько недель прошли без особых событий (если не считать Кенни). Но сейчас происходит что-то непонятное.
Вначале о хорошем. Я узнала много нового о людях. Дома я мало общалась с людьми, не пытаясь даже понять их.
Сегодня здесь будет большой праздник в честь юбилея Биг Бена. Около тридцати человек сейчас суетятся в доме, готовясь к вечернему приему, а мы с Луи и Оуэном пошли на пляж.
В жизни не видела таких приготовлений! Во дворе натягивают навесы, рядом с бассейном готовят настил для танцев и площадку для оркестра. Настоящего оркестра! Вокруг бесчисленное множество цветов и деревьев в кадках. Все это так красиво и грандиозно, что можно с ума сойти. Я еще никогда не бывала не таких приемах… Остальное, к сожалению, далеко не так празднично.
Во-первых, в прошлый понедельник миссис Коуэн и Ондин куда-то уехали и с тех пор не возвращались. Кто-то позвонил Дженни, и она, быстро собравшись, уехала. Вернулась она очень поздно и сказала нам, что у миссис Коуэн был приступ астмы и ее положили в больницу. Тем не менее Ондин, который уехал с ней, тоже не вернулся. Изабель плакала на кухне, а Дженни всю неделю не снимала темные очки. Оуэн и Луи очень расстроены, а Биг Бен, который был на рыбалке в тот день, выглядит чрезвычайно подавленным. Он даже перестал шутить и играть с Луи, что само по себе очень странно. Не думаю, что у миссис Коуэн был приступ астмы. Оуэн не желает говорить на эту тему (во всяком случае со мной), но я чувствую, что он тоже сомневается.
К тому же доктор Джеймсон не звонил целых два дня! Дженни ужасно взвинчена. Обычно они каждые десять минут звонят друг другу, но эти два дня они никак не могли связаться по телефону. Не знаю, что и думать.
Я чувствую, что-то случилось, но ничем не могу им помочь. Как-то я была на кухне, а Дженни разговаривала в патио по телефону. Дверь была открыта, и я слышала ее разговор с секретарем Донни. Я поняла, что Донни срочно вызвали в Вашингтон на консультацию. Домой он должен был вернуться еще вчера, а его еще нет. Миссис Коуэн приедет с минуты на минуту. Господи, сколько неприятностей сразу!
Потом приехали Джина, Джереми и Артуро. Как я ненавижу эту собаку! Несколько раз звонил Гарри, но Джина не хочет с ним разговаривать и тоже не снимает темные очки. Обе подруги все время уединяются и о чем-то беседуют. Хотела бы я знать, что происходит, но нам – мне и детям – никто ничего не говорит. Конечно, я не член их семьи, но они все стали мне как родные, и я очень за них беспокоюсь.
Вчера я была дома и рассказала обо всем маме. К моему удивлению, она разрыдалась и, ничего не сказав, заперлась у себя в комнате. Странно! У нее никогда не было от меня секретов! Может быть, кто-то обидел ее?
Луи тоже чувствует, что происходит что-то неладное, и очень нервничает. Прошлой ночью он пришел ко мне и попросил разрешения спать в моей комнате. Когда он чем-то встревожен, он всегда спит у Оуэна, но сейчас там Джереми, и он решил прийти ко мне. Иногда мне кажется, ему просто не хватает материнской заботы и ласки.
В общем настроение у всех далеко не праздничное. Интересно, как пройдет сегодняшний вечер? Здесь соберутся гости со всего мира. Моя мама будет просто в восторге. Еще бы! Толпа газетных репортеров у входа, личная охрана и многое другое. Настоящий светский раут!
Ни один из приглашенных на торжество никогда не заподозрил бы, что у Коуэнов неприятности. Все члены семьи, встречающие гостей у ярко освещенного портала, выглядели безупречно. Они излучали гостеприимство и безмятежное спокойствие.
Хозяин дома и виновник торжества Биг Бен в белом смокинге с достоинством и неподдельным радушием приветствовал своих гостей. Кто только не был сегодня здесь: его приятели, с кем он вместе рыбачил; дилеры, занимающиеся искусством; представители городских властей, дипломаты, бывшие послы, кинозвезды, звезды рока и даже сам Джеральд Форд.
Рядом с ним в роскошном голубом платье, украшенная бриллиантами стояла его жена Делорес. Она спокойно улыбалась и приветливо смотрела на гостей ясными голубыми глазами. Тут же находился зять Бит Бена, доктор Дональд Джеймсон, высокий и элегантный. Он недавно вернулся из Вашингтона. Рядом с ним в вечернем платье стояла его жена и обожаемая дочь Бена Коуэна Дженни. Ее глубокие карие глаза сияли. Волосы Дженни украшали летние яркие цветы. Дети – Оуэн и Луи – выглядели очень торжественно в своих вечерних костюмах с розой в петлицах. Одним словом, сияющее благополучное семейство.
Гости были повсюду. Они бродили с хрустальными бокалами, наполненными французским шампанским, с почтительным любопытством и нахальством осматривая каждый уголок, каждое укромное местечко владений Биг Бена. Они прохаживались по галерее, где была выставлена его частная коллекция живописи и фамильные фотографии, заглядывали в спальни, кабинеты и даже в туалеты; разглядывали интерьер с тем, чтобы выяснить, как живут люди, подобные Бену Коуэну.
Вечер выдался жарким и безветреным. Расставленные повсюду свечи горели ровно и ярко.
Женщины в вечерних экстравагантных туалетах, для которых подобные приемы являлись привычной частью существования, танцевали, делая вид, что не замечают восхищенных взглядов мужчин. Было много шуток, неподдельного веселья. Все развлекались от души. Замечательный праздник в честь замечательного человека!
Дженни великолепно справлялась со своими обязанностями. На огромном щите, расположенном рядом с подмостками оркестра, были скомпонованы большие фотографии, освещающие разные сцены из жизни Бена Коуэна. Вот Бен на рыбалке вместе с Линдоном Джонсоном. Бен с Ллойдом Райтом. Бен читает лекции по архитектуре студентам Колумбийского университета. А вот Бен участвует в погрузке контейнеров с продуктами в свой самолет во время первого благотворительного вояжа в Судан. На другой фотографии Бен держит на своих мускулистых руках двух маленьких сирот. Существовала целая серия фотографий, где Бен изображен с мэрами половины городов Соединенных Штатов. А вот Бен с Картером, Рейганом, Бушем. Бен со своей семьей в разные годы совместной жизни. Бен охотится, читает, работает в Обществе спасения детей, бьется за спасение Южного побережья. Бен – настоящий мужчина! Пускай все завидуют!
Этот вечер был выдержан в богатом и весьма традиционном стиле. Своего рода личная одиссея Биг Бена. Коуэны отличались в целом достаточно либеральным нравом и вместе с тем, в отношение личных связей они были всегда консервативны. Поэтому это торжество было похоже своей помпезностью на пир во время чумы. Этот бессмысленно роскошный вечер был частью и выражением сверхбогатства.
Надо сказать Коуэны редко устраивали подобные вечера. Вот только свадьба Дженни, еврейский ритуал посвящения мальчика Оуэна и это шестидесятилетие Биг Бена. Делорес всячески избегала даже упоминать о своих днях рождения и юбилеях. Центром внимания всегда был Биг Бен. Это был их молчаливый семейный договор, который существовал уже многие годы. И сегодняшний великолепный вечер был, как всегда, посвящен ему. И Бену нравилось это. Может быть, потому, что предчувствие говорило ему, что этот праздник будет последним.
К концу праздника Дженни вдруг поняла, что в ее жизни очень многое изменилось. Всю эту неделю она посвятила Джине и своей матери. И если Донни Джеймсон, ее муж, решил именно на этой неделе бросить ее, что было бы первым крутым поворотом в их супружеской жизни, то он правильно выбрал время. Момент был подходящий. У нее совершенно не было времени обдумать, куда он пропал. Вот уже два дня она не знала, где он. Донни не оставил даже номер телефона.
Сегодня в четыре часа дня отец поехал в больницу, чтобы забрать мать домой. После обеда, наконец, позвонил ее муж и сказал, что срочно должен вылететь в Вашингтон. Донни появился в доме как раз за несколько минут до прихода первых гостей. Выглядел он прекрасно. «Невероятно! Как он успел?!»
Ее родители вернулись из больницы в мрачном настроении, но оба держали себя в руках. Дженни помогла матери приготовиться к вечернему приему: выбрать платье, прическу, обувь. «Как ни странно, – отметила про себя Дженни, – но мать выглядела лучше, чем когда-либо». Казалось, у нее ясная голова. Очевидно лечение подействовало. В последнее время она пила только минеральную воду. Все это напоминало Дженни цирк, где в центре арены сидит лев, окруженный укротителями, готовыми в любой момент к действию. Она должна была выполнить сегодня все свои обязанности, отдать дань родителям. Затем она сможет спокойно сесть и приняться за огромный кусок шоколадного торта, который, пожалуй, съесть одному человеку не под силу.
Донни сидел с ней за одним столом, разговаривая с Оуэном и Луи. Сегодня он отвечал за фейерверк и следил за тем, чтобы все было в порядке. Гарри помогал ему, но все время дергался и нервничал. Джина устроила ему веселый вечерок. Выглядела она неотразимо, танцевала и флиртовала со всеми мужчинами. Гарри мучился ревностью и занимался только тем, что охотился за ней. Бедный Гарри!
Гарри понимал, что совершил большую ошибку, убежав тогда с Донни, вместо того, чтобы прийти домой и все рассказать. А теперь Джина заставила своего мужа бегать за ней весь вечер, вымаливая у нее прощения.
«Может быть, ей попробовать пофлиртовать с Донни? – Дженни посмотрела на него. – Нет, это уж слишком. Он выглядел таким уставшим… Не сейчас.»
– Эй, Дженни, о чем задумалась? Можно присоединиться к вам?
Дженни обернулась и увидела Мэтч, Рикки Боско, Катарину и Джоя Риверс. Глаза всех присутствующих на террасе с интересом следили за ними. На Мэтч было платье из ярко-красного сатина, длинное, облегающее тело. В ушах у нее висели большие красные серьги. Высоко уложенные волосы мягко обрамляли белоснежное лицо. Катарина Риверс, стоявшая рядом, выглядела по сравнению с ней достаточно тускло. Дженни была рада этому.
Кловис О'Малли сидела одна за маленьким столиком сбоку площадки, устроенной для танцев. Она пила виски с содовой и наблюдала за дочерью, которая танцевала со своим первым в жизни парнем.
Чайна отвлекла ее мысли от Бена. Она вспомнила свою дочь на ее пятилетнем дне рождении, одетую, как Золушка на балу у принца.
Она никогда бы сюда не пришла, если бы не Чайна. Она с таким нетерпением ждала этого вечера. Так нервничала и была так возбуждена… И ее можно было понять – ей предстояло первый раз в жизни войти в такой недоступный, элитный мир.
Если быть до конца честной, то и ей самой очень хотелось прийти сюда. Все вокруг было частью его, Бена, а о том, как он живет, она знала слишком мало. Поэтому ей было интересно увидеть его мир. Их совместная жизнь, если ее можно так назвать, всегда проходила в ее маленьком коттедже, в основном в постели. Они не могли нигде показаться вместе, хотя оба жили в Хамптоне уже очень давно и знали все и всех вокруг.
«Пять лет вместе. – Она вздохнула. – Господи, пять лет! Я, наверное, ненормальная». Она посмотрела на него. Красивый, жизнелюбивый, он сейчас ходил от стола к столу, приветствуя гостей, с таким видом, как если бы был главой государства.
Чайна кружилась в танце. Она так прелестна! Ее загорелое лицо покрывал румянец. Она была возбуждена всем происходящим. Кенни прижал ее и поцеловал в губы. Поцелуй был далеко не дружеский, а страстный и неприкрытый. Она ответила ему тем же. Кловис стало не по себе. Ее охватила тревога. Кенни ужасно напоминал отца Чайны. Дело было даже не в его внешности, а в неотразимом обаянии, которое он излучал.
«О, Господи, моя дочь совершает ту же ошибку, что и я когда-то. И самое ужасное, что я не могу остановить ее. – Она сделала большой глоток виски. – Я даже не могу рассказать ей правду о своих отношениях с Беном. После стольких лет обмана она не поверит мне. Я не могу ей рассказать и правду об отце, трагически погибшем десять лет назад. Он был слабовольным человеком. Нищета, пьянство и женщины погубили его».
Она вспомнила себя, стоящую рядом с пожарником и полицейским, когда те пытались вытащить из горящей машины ее мужа с любовницей. Можно ли рассказать об этом дочери?!
Единственное, чего она хотела, так это защитить своего ребенка. Но сейчас, видя как Чайна чувственно покачивалась и кружилась с Кенни в танце, она поняла, что проиграла. Чему быть, того не миновать. Интересно, что имел в виду Бен, когда сказал, что у Чайны хватит здравого смысла справиться с этим?
С тех пор как арестовали Делорес, они с Беном не встречались. Может, это и к лучшему. Если это конец, она позволит ему уйти и постарается устроить свою жизнь.
От этих мыслей ей стало совсем плохо. Его дела с недвижимостью не давали ей покоя. «Может быть, он рассказал Делорес о своих махинациях и поэтому ее арестовали?» Но она ни в чем не замешана.
Бен танцевал с Делорес. Кловис смотрела на них с завистью. Они танцевали, как танцуют мужчина и женщина, прожившие вместе очень долго. В их движениях было умиротворение и внимание к друг другу.
До встречи с Беном Кловис обожала семью Коуэнов. Но сейчас ее сердце разрывали противоречивые чувства. Она знала, что любовь Делорес к мужу не была взаимной, и ей хотелось утешить несчастную женщину, каким бы абсурдом это ни казалось. С другой стороны, Кловис хотела причинить ей боль. Эти мысли и желания унижали ее. Она с трудом заставила себя больше не думать об этой семье.
– Разрешите пригласить вас на танец?
Она обернулась. Перед ней стоял улыбающийся Бен. На глаза у нее навернулись слезы. Это было так неожиданно.
– Ты думаешь, это будет выглядеть нормально?
– Давай же, красавица, пусть они себя сожрут от злости. Я уже перетанцевал ради приличия со всеми этими самками. Вставай же!
Кловис отпила виски для храбрости и позволила ему провести себя на площадку для танцев, где кружилась ее дочь. Увидев ее, Чайна радостно улыбнулась – мать тоже стала частью волшебной страны, доступ в которую открылся ей сегодня.
– Джина! Джина! Ради всех святых! Ты доведешь меня до инфаркта! Хватит. Остановись! – Гарри, наконец, смог перехватить ее по дороге в женскую туалетную комнату и теперь увлекал ее вниз, по аллее, к берегу океана.
Они быстро прошли мимо дюн, миновали табличку, предупреждающую о том, что это частное владение, и вышли на пляж. Оба тяжело дышали от быстрой ходьбы, и некоторое время никто из них не мог произнести ни слова. Джина опустилась на песок, Гарри устроился рядом. Не дожидаясь, пока дыхание восстановится, он заговорил, судорожно глотая ртом воздух.
– Господи! Ты ведешь себя, как упрямая девчонка. Я… дай же мне, наконец, высказаться. Я хочу сказать… я ничего не знал и ничего не собирался от тебя скрывать. Никогда! Все произошло так неожиданно. Я имею в виду этого парня, который похож на меня. Это напоминает мне дурацкий фантастический фильм. Ты знаешь, что я имею в виду: тело сына, мозг отца и так далее… Я чувствую себя просто ублюдком, после того, как узнал, что она солгала мне и все-таки оставила ребенка. Она никогда ничего мне не говорила. Я… я… я не знаю…
Джина промокнула носовым платком капельки пота на лице.
– Гарри! Заткнись! Пожалуйста, замолчи! Если ты будешь и дальше продолжать стучать себя в грудь, тебе придется обратиться к хирургу. Пожалуйста, хватит, пощади меня.
Гарри замер. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы понять – такими разговорами он ничего не добьется. Он проглотил комок в горле. Страх, что он не в состоянии вернуть ее, что он теряет ее, вновь охватил его.
Джина с болью и злостью в глазах посмотрела на него.
– Я наконец, поняла, кем ты являлся все это время, Гарри. До меня это все-таки дошло. Хочешь знать?! Хорошо, я скажу. В двух словах. Гарри Харт – ты кусок дерьма в самом центре мироздания.
«Это хорошо, – подумал Гарри, – она начинает верить мне». Он улыбнулся и посмотрел на нее.
– Не смей так улыбаться.
– Как так?
– Ты знаешь как. Как негодный мальчишка, который залез пальцами в арахисовое масло. И какого черта я влезла в эту идиотскую путаницу с тобой?
– Путаницу со мной? Ты имеешь в виду шестнадцать лет нашего брака?
Джина тяжело вздохнула.
– Ты знаешь, Гарри, единственное, что помогло мне справиться с мыслью о том, что я больше не смогу иметь детей, был ты. У меня был ты, и мне этого было достаточно. Но сейчас… я тебе не верю. Я очень устала… Мне нужны спокойствие и уверенность в партнере. Ты знаешь, я очень люблю Донни и никогда не мешала вашей дружбе. Но мне кажется, ты в первую очередь должен был прийти ко мне. Только мы сами можем найти выход, и никто за нас это не сделает. Вот что ранит меня больше всего.
Пожалуй, впервые в жизни Гарри Харту нечего было ответить. Он опустил голову и заплакал.
– Джина. Я так тебя люблю. Я не могу тебя потерять! Прошу тебя, не бросай меня. Я совершил ужасную ошибку. Я понял это. Но я хочу все исправить. Пожалуйста, помоги мне. Я в долгу перед этим мальчиком. Так же, как и перед Джереми. Господи! У него есть брат! Джина, пожалуйста, дай мне шанс. Прошу тебя, вернись ко мне. Ты так мне нужна!
Джина смотрела на него, чувствуя как от ее решимости не остается и следа. Она наклонилась и погладила его по лысеющей загорелой голове.
– Мне нужно было усыновить тебя, Гарри Харт.
Гарри поднял голову, посмотрел на нее и улыбнулся. Слезы текли по его щекам. Он знал, что прощен – она все еще любит его. Джина протянула ему свой платок, и он высморкался.
Она поднялась и стряхнула с одежды приставший песок.
– Пошли назад. Дженни нуждается в нашей моральной поддержке. Мы лучше поговорим завтра.
Гарри хотел сказать, что завтра бейсбол, но решил промолчать. Скорее всего, завтра он не пойдет на игру. Есть дела поважнее. Донни тоже, наверное, завтра будет не до игры.
Гарри поднялся вслед за Джиной и, улыбаясь, сказал:
– Кусок дерьма в самом центре мироздания… Не так уж и плохо. Во всяком случае, не из старого репертуара.
Джина, которая шла впереди, обернулась и, увидев его заискивающее выражение лица и поспешность, с которой он догонял ее, засмеялась.
– Мне кажется, ты был одним из тех детей, которые плачут после того, как наделают в штаны.
Вдруг она замолчала и прислушалась. До них донесся чей-то стон. Потом кто-то вскрикнул и снова застонал. Они замерли на месте, прислушиваясь.
– Шшшшш! – Джина прикрыла рукой рот Гарри. – Что это было?
Она посмотрела ему в глаза.
Гарри пожал плечами.
Снова легкий вскрик, потом нежный стон.
Джина опять посмотрела на Гарри круглыми глазами.
– Может, кого-то ранили?
Гарри засмеялся.
– Ты достаточно долго замужем. Прислушайся хорошенько.
Они пригнулись. Раздались громкие вздохи и учащенное дыхание кого-то, кого они не могли разглядеть.
– Это называется совокуплением, моя юная невеста. Вспомнила? Мы тоже иногда занимаемся этим.
– Ты не ошибаешься?
– Давай пойдем и спросим у них.
– Шшш!
Присмотревшись, они разглядели две трудноразличимые тени у лестницы, ведущей наверх, к дому Коуэнов. Мужчина стоял, прижимая женщину, обхватившую его талию ногами, к стенке лестницы. У Хартов не было никакой возможности подняться по ступеням и остаться незамеченными.
– Ты видишь, кто это? – прошептала Джина.
– Нет. Но им явно меньше сорока, во всяком случае – ему. Ни один мужчина, которому за сорок, не рискнул бы на такую позу без страха повредить поясницу.
– Они могут заметить нас, – сказала Джина и опустилась на песок.
Гарри последовал ее примеру.
– Отлично. Пляжная порнография. За разговорами мы пропустили самое интересное.
Они сидели на песке. Вокруг было спокойно и тихо, только звуки секса нарушали тишину. Они становились то громче, то тише. Как шум прибоя, который то наплывал, то затихал.
– О, Господи! Бери же меня, бери!
Джина чувствовала себя смущенной. В ней и самой неожиданно начинало просыпаться желание. Гарри прикоснулся к ее ноге.
– Я знаю тебя, распутную девчонку. Хочешь, присоединимся к ним?
– Прекрати, будь серьезным.
Звуки стали сильнее.
– Оооо. Сильнее! Сильнее! Оооо! Все! Кончаю!
Джина почувствовала, как откуда-то из живота начинает подниматься и душить ее смех. Она зажала рот обеими руками и уткнулась головой в колени Гарри.
– Что это с вами, мисс?! Я не мог предполагать, что это вызовет у вас интерес, – подколол ее Гарри, пытаясь скрыть собственное возбуждение.
– Ааааа! Ооооо!
Наконец, наступила тишина. Джина подняла голову. Тушь на ее глазах потекла и расползлась по щекам.
– Черт. Я испортила весь макияж.
– Ты прекрасно выглядишь!
Они поцеловались. Им было достаточно одного взгляда, чтобы безошибочно определить пару, которая сейчас поднималась по слегка освещенной лестнице. Это были Катарина Риверс и Рикки Боско.
Закрывшись в одной из кабин дамского туалета, Мэтч курила марихуану, предварительно включив кондиционер. Каждую затяжку сигареты она запивала глотком шампанского. Снаружи две женщины вертелись у зеркала, видимо поправляя косметику на лице, и разговаривали. Они и не подозревали, что их кто-то подслушивает. Мэтч была настроена очень воинственно. Каждое свое пребывание в свете она воспринимала как схватку с врагом.
К ней вернулась ее прежняя удаль. Она вновь стала той Элен Мари, какой была много лет назад, – дерзкой и упрямой. Она слишком долго болталась среди всех этих богатых людей. От этого она зачастую переставала быть сама собой, пытаясь, словно хамелеон, изменить окраску и подладиться под их стиль. Но сейчас, благодаря Катарине, она, кажется, вновь обрела себя.
Смятение и былой бунтарский дух охватили ее. Она вспомнила прошлое. Ее, четырехлетнюю польскую сироту, подобрали эти тетки – они были сестры и все старые девы. Хм! Какое счастье! Семь безобразных, коротконогих, отвратительно пахнущих девок – и все сестры. Глупые и злые тетки!
Когда она училась в пятом классе, то однажды увидела в учебнике истории изображение Нотр-Дам. Она закричала на весь класс: «Эти фигуры на крыше! Они похожи на моих теток!» Они и на самом деле очень их напоминали. Под картинкой она тогда и написала слово «горгульи». Фантастические фигуры, которыми в средние века украшали готические строения. Химеры. Однажды она даже обозвала их так во время нескончаемых скандалов по поводу своих шалостей. Они не знали, что такое горгульи. Единственное, что они поняли, что это незнакомое им ругательство.
Ее воспитание проходило на улице. Это научило ее быть выносливой и никому никогда не показывать свои слабости и слезы. Она жила в надежде, что это не будет продолжаться вечно, что когда-нибудь она увидит настоящую жизнь. После школы она начала работать. Она работала даже летом, экономя каждый цент, и изучала людей. Она должна была знать их и найти среди них свое место. Это был ее способ выживания.
«Черт! Она не собирается сдаваться! Она не даст повода придурку Рикки и голливудской сучке видеть себя униженной. – Мэтч еще раз затянулась. Никто не стучал. – Пусть только попробуют побеспокоить меня!»
Женщины продолжали болтать:
– Он был голубым уже в десять лет. Возиться с цветами было его любимым занятием. Он был наверху блаженства.
– Могло быть и хуже. Например, если бы он был калекой или слепым…
– Знаю. Но… Мой врач сказал, что я всегда смотрю вниз, вместо того, чтобы смотреть на верхушки деревьев. Прекрасно, но деревья ведь растут снизу, из земли.
Мэтч погасила окурок и неожиданно появилась перед ошеломленными дамами. Она холодно и надменно посмотрела на них и подошла к зеркалу. Женщины поспешно закрыли свои сумочки и выскользнули в дверь.
Мэтч взглянула на себя в зеркало: «Я выгляжу, как настоящая сука рядом с этими наивными курицами».
На ее сильно накрашенных зеленых глазах выступили слезы. «Нет, реветь нельзя», – сказала Мэтч себе. Она надела очки и вышла наружу, чувствуя вместе с комком, подступившим к горлу, заряд энергии от выкуренной сигареты.
Оркестр играл «Лунную речку». Мэтч всегда находила ее смешной и нелепой, но сейчас, от нахлынувших чувств и под действием марихуаны, слова звучали по-другому. Она сняла очки и прислонилась к одному из столбов, на которых держался навес, наблюдая за танцующими и слушая обрывки разговоров, доносившихся до нее.
Ты моя мечта. Ты разбила мне сердце.
Куда бы ты ни шла, я всегда с тобой…
Слова песни и отдельные фразы, носившиеся вокруг, смешались у нее в голове.
– Мамограмма – это кошмар. Грудь под прессом. Я не ожидала, что после этого она снова будет привлекательной.
– Все, что я помню, так это то, что я добрался до Сорок второй улицы и отправился куда-то между Вилиамсбургским мостом и Пуэрто-Рико…
– Я говорю ей: «Лиза, твои проблемы заключаются в молодых кобелях. Перестань обращать на них внимание».
Двух бродяг все носит по свету,
Там много что можно увидеть…
– Я ужасно выгляжу в этом платье…
– Ты всегда себя недооцениваешь.
– Зато больше ни у кого нет такого…
Мы там, где кончается радуга…
– На Треблинке у охраны собаки специально натасканы на то, чтобы отгрызать гениталии у заключенных мужчин. Последнее, что он успел выкрикнуть, это «мама!»
– Ты что, сошел с ума? Ты почти банкрот, у тебя больное сердце и неудачный брак. Ребенок! Как ты узнаешь, что он твой?! Ты все время пьян. Тебе просто вешают лапшу на уши. Не верь ей! Сделай анализ спермы.
– Анализ крови. Лучше сделай анализ крови!
– В любом случае проверь все. Обязательно проверь!
Мой друг, лунная речка, и я…
У Мэтч слегка кружилась голова. К горлу снова подступили слезы. Но это ощущение было приятным – нежным и мягким. Она улыбнулась. Такая красивая зелень вокруг. Она вдруг почувствовала нерасторжимую связь с окружающими ее людьми, свою причастность к происходящему. Все они находятся в одной тонущей лодке.
– Этот невероятный кристалл я купила на Западе. Теперь я всегда пью воду, которую он заряжает…
Мэтч взяла новый бокал шампанского и, минуя площадку для танцев, направилась в сторону пляжа. Она уже давно потеряла Рикки с компанией. «Сколько прошло? Час? Может, больше? Нет, не больше часа».
Мэтч чувствовала на себе пристальные взгляды мужчин. В этот вечер она была уверена в своей неотразимости. Высокая, в ярком красном платье она была огромным пляшущим пламенем. Холодной и горячей одновременно. До нее нельзя дотрагиваться!
Я укрою тебя собой, я возьму тебя
в свое сердце…
– У меня был период, когда я была одержима идеей самоубийства. Но я никак не могла найти безболезненного способа. Поэтому я купила…
– Они не платят мне достаточно, чтобы разжечь меня…
Так глубоко в моем сердце,
Ты будто часть меня…
– Определенно, СПИД бьет по морали. Мы смотрим старые фильмы и хихикаем, потому что они скучны и банальны. Теперь возьмем картины семидесятых и ранних восьмидесятых. Мы видим, что они совершенно другие. Нет, не наивные. Они противостоят растущему разврату.
– Каким образом Иисус Христос добился такого признания? Наверное, тем, что создал новый миф? Супермен! Вся христианская концепция основана на невероятной самонадеянности.
– Я говорю ей: «Послушай, у тебя есть крыша над головой, есть еда, и я хорошо тебя трахаю. Этого вполне достаточно…»
Я укрою тебя собой…
Мэтч дошла до дорожки, ведущей на пляж. Здесь было тихо и спокойно. В ночном небе переливались сверкающие звезды. Она замерла, вдыхая запахи океана. Хрустальный бокал искрился в отблесках света. Голова немного кружилась. Ей было очень хорошо.
Вдруг раздались чьи-то шаги. Мэтч прислушалась. 8 темноте она различила пару, идущую ей навстречу. Она скользнула в сторону и спряталась за спинкой шезлонга, услышав приглушенный смех и два голоса. Мэтч пригнулась, села на песок и поджала ноги под себя. Они шли, обнявшись, затем остановились недалеко от того места, где она спряталась. Он поцеловал ее.
– Не надо, Рикки. Кто-нибудь может увидеть нас.
– Черт с ними. Я снова тебя хочу. Я всегда тебя хочу.
– Я тоже. Это невероятно.
– Пойдем выпьем немного шампанского. Я хочу танцевать с тобой.
– Лучше я поищу Джоя.
– Пускай он сам ищет тебя.
Они поднялись по лестнице и исчезли.
Мэтч встала. Ее трясло. Не надо останавливать слезы. «Лучше голая правда, Элен Мари, чем иллюзии! О'кей! Значит, будем воевать.»
Мэтч вылила вино на песок и открыла сумку. Достала платок, вытерла слезы. Сейчас она знала, что делать.
Джой Риверс вместе с Джоном Ирвингом и Диком Кэветтом рассуждали об использовании символизма в немецком экспериментальном кино. Насколько могла судить Мэтч, никто из них особенно в этом не разбирался. Она подошла к ним и наклонилась над столиком, эффектно демонстрируя свою полуприкрытую, обтянутую красным красивую грудь.
– Эй, Джой. Не хочешь потанцевать?
Джой перевел взгляд с ее груди на ее лицо и улыбнулся.
– Конечно.
Она повернулась и, не обращая внимания на собеседников Джоя, увлекла его в сторону площадки для танцев. Миновав ее, она пошла к дому.
