Текст книги "Дом в Хамптоне"
Автор книги: Глория Нейджи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 3
Луи Маньяра Коуэн стоял у самой кромки воды, и его ноги, омываемые пеной прибоя, все глубже погружались в мокрый песок.
Больше всего на свете он хотел не бояться океана, но вода продолжала пугать его. Никто не знал о его страхе, кроме Оуэна. Даже папа. И больше всего мальчику не хотелось, чтобы он узнал об этом, потому что папа не боялся ничего.
Оуэн считал, что страх Луи перед океаном заложен в его генетическом коде, который сформировался в засушливых районах Африки, где он родился. Там почти нет воды, и тем более океана. Правда, Луи не знал, что такое генетический код, хотя Оуэн и пытался объяснить ему, но тем не менее он считал, что в этом есть доля здравого смысла.
Как бы там ни было, но этим летом пришло время войти в воду – ведь он уже не маленький. Он повернулся, чтобы убедиться, что Чайна все еще наблюдает за ним. Она улыбнулась ему и помахала рукой. Он помахал ей в ответ. Ему очень не хотелось, чтобы она догадалась, как он боится.
Он подумал, что Чайна очень красивая. Конечно, миссис Мюррей тоже красивая, но у нее такие кривые желтые зубы, и от нее все время пахнет кислым молоком. Совсем не так, как от Чайны. От Чайны шел запах лимонада, который готовит Изабель, и у нее были самые чистые и белые зубы, какие он когда-либо видел. Такие же были только у девушки с коммерческой рекламы, но это был всего лишь плакат, а не живой человек.
Стиснув зубы, Луи сделал два маленьких шажка вперед. Волны возрастающего прилива холодом обдали его ноги. Он глубже погрузил их в мягкий песок, пытаясь унять подступающий страх.
На следующей неделе его отправят в летний лагерь. В прошлом году ему там понравилось, но сейчас почему-то совсем не хочется ехать. Он не мог понять, почему. Может быть, с ним что-то происходит? Может быть, потому, что ему уже семь лет и в этом возрасте происходят странные вещи, и ты перестаешь любить, например летний лагерь? Больше всего он желал остаться здесь, с Чайной и со своей семьей. «Я им нужен, – подумал он. От этой мысли ему стало неловко. – Я всего лишь маленький мальчик, что им, может быть, нужно от меня?» Но в глубине души он чувствовал, что необходим им.
Что-то случилось в его семье. Обычно ему удавалось развеселить всех какой-нибудь репликой или забавной выходкой, но сейчас, казалось, они вовсе не слышат его, не обращают на него внимания. Особенно мама. Ему было обидно и досадно. Она улыбается так отстраненно, будто находится далеко-далеко отсюда и при этом гладит его по голове, словно какую-нибудь собаку, вроде Артуро. Это очень огорчало его. Ему становилось не по себе от всей этой обстановки в доме. Хотелось помочь, но он не знал как. С кем из них поделиться своими мыслями? Может, с Оуэном?
Хорошо, что доктор Джи не изменился. У него по-прежнему находилось время пообщаться с ним. И слушал он по-настоящему, а не делал вид, как другие. Может, с ним поговорить? Он уж точно во всем разберется.
– Луи! Время завтракать. – Чайна шла к нему по песку, неся в руках полотенце.
«Теперь можно до конца недели отложить эту пытку океаном».
Луи освободил из песка ноги и, оставив свой страх за спиной, бросился бежать к пахнущей лимонадом спасительнице.
* * *
К югу от большой дороги, между Ватермиллом и Южный Хамптоном, в центре безупречно ухоженного района, словно средний палец в итальянском приветствии, одиноко торчит старый бесхозный дом. Прогнившая веранда вся покосилась. Вокруг в беспорядке разбросаны пустые канистры из-под машинного масла, проржавевший садовый инвентарь и другой ненужный хлам.
Некогда зеленая лужайка высохла, и на ней символом ее смерти стоит древний развалившийся «шевроле». Окна плотно закрыты и обклеены газетой, а рамы потрескались и облупились. Вокруг тлен и запустение. Единственная тень жизни исходит от стен веранды, сплошь увешанных американскими орлами, медными, деревянными и пластиковыми. Они парят, будто поддерживая готовые рухнуть старые стены.
Вся эта картина похожа на мираж. Рядом с уютными симпатичными домиками, расположившимися вокруг, этот дом вселяет страх и уныние. Он как предупреждение о чем-то зловещем на фоне цветущей жизни.
Делорес Коуэн любила приезжать сюда. Дом казался ей символом, олицетворяющим ее сущность. Она любила его за честность и неизменность.
Обычно она приезжала сюда одна. Ей не хотелось, чтобы Бен или Дженни знали об этом. Но сегодня Делорес попросила Ондина отвезти ее сюда. Ему она могла доверять. Как наркоман – наркоману. Да и кому он может рассказать? Своей матери? Бедная Изабелла, ей приходится так нелегко. Она из кожи вон лезет, чтобы обеспечить этому оболтусу приличное будущее. Все впустую. Судьба – лотерея. Лишь немногие люди рождаются с характером. Слава Богу, ей повезло с дочерью. Она мало уделяла ей внимания, но Дженни выросла целеустремленной, цельной личностью.
Делорес глубже устроилась на сиденье «роллс-ройса» и прикрыла глаза. Она и Ондин сейчас сделают укол и… Это их маленькая тайна.
Она улыбнулась. Семья так благодарна ей, что она не пьет. Они не знают, что у нее появилась другая привычка. В действительности Делорес по-прежнему очень любила выпить. Но ей не нравилось, когда кто-нибудь знал об этом. Делорес любила состояние невесомости, прозрачной легкости, спокойствия, которое приносило вино. Оно не делало ее слабой и сентиментальной. Делорес просто стекленела и уплывала вдаль.
Но в последнее время она стала падать. Как тогда, на ступеньках. И в пятницу вечером, когда Донни и Дженни ушли с детьми к Хартам, она до потери сознания надралась в дюнах и уснула прямо на песке. Чайна, бедная девочка, испугалась до смерти, чуть не наступив на нее, когда возвращалась со свидания поздним вечером. Пришлось ей сказать, что любовалась луной и случайно задремала. Конечно же, Чайна не поверила в эту чушь.
Пока они здесь, героин все-таки лучше. Осенью дети уедут, Бен улетит в Судан, а миссис Мюррей вернется присматривать за Луи. Вот тогда, наконец, никто не будет мешать – можно будет напиваться до боли, до отчаяния, до смерти.
– Приехали, миссис Коуэн.
«Даже сейчас не может назвать меня по имени», – подумала Делорес. Он был очень странным: милым и холодным, вкрадчивым и жестоким, умеющим обходить углы и извлекать для себя выгоду. Ну да ладно. Она ему хорошо платит за услуги. Достаточно, для того чтобы купить дом и хорошую машину за все это время – за три года, которые он снабжал ее таблетками, кокаином, выпивкой и разной другой дрянью.
Ондин поставил машину в конце улицы так, чтобы она не бросалась в глаза.
От принятой дозы валиума она ощущала слабость и нетвердо стояла на ногах, поэтому он, поддерживая ее за локоть, помог выйти из машины. Они подошли к дому, и Делорес дважды постучала – это был условный знак.
Дверь со скрипом отворилась.
– Привет, Делорес! Как поживаешь? – мистер С. подал ей руку и почтительно пропустил вперед. Его лицо расползлось в противной, слащавой улыбке. Она была его постоянным клиентом. Хотя у него не было недостатка в клиентах, но она была на редкость постоянна. А это мистера С. чрезвычайно устраивало. Ничтожество богатых людей, попавших в зависимость от этого порока, давало ему ощущение власти над ними. Наркотики он считал величайшим уравнителем всех – богатых и бедных, умных и глупых.
Он подвел ее к огромному глубокому креслу с изрядно потертой вельветовой обивкой, сплошь прожженному сигаретами.
– Присаживайся, Делорес. Сейчас я все приготовлю, и ты улетишь в страну надежд.
Делорес Коуэн села и поистине королевским жестом поправила свою белую прямую юбку. Леди в сиротском приюте. Как у Диккенса.
Ондин уселся рядом с ней на грязный пол, подобно королевскому пуделю.
– Почему ты не приведешь в порядок этот вонючий притон? Чистота – вот что нужно для твоего дела, – заметил Ондин с неприязнью. Он терпеть не мог этих самоуверенных напористых людей, приехавших сюда из Италии или еще, черт знает, откуда и сколотивших целое состояние на несчастье людей.
Мистер С., не обращая внимания на замечание, отправился на кухню, чтобы приготовить наркотики. Кухня была единственным чистым местом в этом доме. Она была просто стерильна. Чистыми были и его руки – мягкие и ухоженные. Никакой инфекции, никакого СПИДа. Стерильные иглы, блестящие шприцы. Клиенты должны быть уверены в своей безопасности.
Мистер С. не замечал Ондина. Он был занят своим колдовством исключительно для Делорес.
Она наблюдала за татуировками на его руках и груди, которые двигались вместе с его мышцами и, казалось жили своей самостоятельной жизнью. Они ей нравились.
Делорес даже рассказала как-то Бену об этом:
– Сегодня я видела у одного парня три огромные татуировки. На одной руке – большая, свернувшаяся кольцами змея. Над головой у нее написано: «Гленда». На груди изображен Христос с терновым венком на голове. Под ним написано: «Бабушка, спи спокойно». На другой руке – кристалл горного хрусталя!
Бен чуть не подавился куском отбивной:
– Господи, это еще что такое? Где ты могла видеть такие вещи?
Но она только улыбнулась, ничего не ответив.
Между ними существовал неписаный договор: не задавать друг другу лишних вопросов.
Мистер С. повернулся к ней, неприятно улыбаясь, и сказал:
– Делорес, эта дрянь сейчас проглотит тебя, как акула рыбку.
Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Сейчас она полностью принадлежала ему. Делорес была такой маленькой, такой хрупкой, что трудно было найти место для инъекций, которое не бросалось бы в глаза. Он колол ее в бедро, научив этому и Ондина. Но Ондина она просила сделать укол только… во время сильной ломки.
Делорес расстегнула юбку, мелькнуло голое тело. Она давно уже перестала носить трусики. Но Бен не знал этого, как, впрочем, и многое другое.
У себя в доме она была незаметной. Домашние только тогда обращали на нее внимание, когда она напивалась, опасаясь, что мат в очередной раз выставит себя в глупом виде. Делорес ощущала себя очень маленькой, словно мышка за столом у медведей. Никто не видит и не слышит ее, не замечает, пока она не пробежит у них под самым носом. Словно ее забыли, точно разбитую и потерянную безделушку.
Укол. Невыразимое чувство, ощущение полной эйфории, которое она так любила, охватило ее. Она слышала суету мистера С., принесшего Ондину его порцию, и его непрерывную болтовню. Его голос успокаивал ее, баюкал, словно океан. Она не понимала смысла, просто слушала голос.
– Я думаю, я все еще могу это делать. И никакой выпивки. В этом деле надо быть чистым, как стеклышко. Хотя, к черту все! Приходишь домой, берешь большую кружку, наполняешь ее текилой, или джином, или еще чем-нибудь. Два глотка. Бамц… Пусто… И никакого похмелья. Просто становишься чокнутым. Да, ребята, я был сумасшедшим. Я пытался задушить свою жену. – Он продолжал болтать без умолку. – В баре я прицепился к какому-то парню. «Ты, ублюдок, – сказал я ему. – Ты зачем трогал мою жену?» «Эй, я даже никогда не видел ее», – отвечает он. А сам бледный, как полотно. Но в ту минуту я всех ненавидел. Мне очень хотелось убить их, как Ларри Девис. Достать автомат и расстрелять…
Боже, спаси мою грешную душу! Я второй раз пытался убить свою старушку. Эта маленькая гречанка легче перышка… Я гонялся за ней с ножом для мяса: «Я убью тебя, сука!» Мои братья меня остановили. Боже, помоги им! Но после того, как я побывал в психушке, я успокоился. Теперь я занимаюсь делом. Три года я не притрагивался к этой дряни, не дрался. Мои дети не боятся меня. Но я до сих пор хочу многих отправить на тот свет. Ты видишь, что получается?
Делорес кивала головой. «Да, все верно. Все очень, очень правильно. Вообще все прекрасно!» Ей даже не хотелось умереть, во всяком случае сегодня. Было так хорошо! Ее совсем не волновало, что муж не любит ее… Единственное, что удерживает его, – это деньги. Остальное все – ложь, у него просто не хватает мужества жить без них.
Сейчас Делорес не беспокоили грустные мысли об одиночестве, о старости без его внимания и заботы. Ее не волновала впустую растраченная жизнь и развращенная отцовскими деньгами душа. Она с удовольствием принимала эту сладкую отраву. «Возьми, доченька. Вот еще сладенький кусочек. Никто, кроме папочки, не даст тебе ничего слаще. Он единственный». А вот и Бен с высунутым языком, тоже приготовился лизнуть кусочек сладкого. «Ничего, подходи, папочка и тебе даст. Еще, еще кусочек райского яблочка. Ах, как вкусно!»
Нет, сейчас ее ничего не трогало. Акула проглотила рыбку. Она нашла нового мужчину. Она купила его.
Луи и Чайна сидят на кухне. Луи смотрит по телевизору свое любимое шоу, а Чайна делает запись в дневнике и ест большую сочную грушу.
Ведущий разговаривает с группой женщин, которые раньше были мужчинами.
Луи смеется:
– А этот парень – большой жулик.
Чайна откусывает большой кусок груши:
– Луи, прекрати говорить про взрослых такие слова. Ты слишком много времени проводишь с Джереми и Оуэном. Не забывай, что тебе всего семь лет.
– Человек взрослый настолько, насколько себя таковым чувствует. Так говорит папа.
Прежде чем Чайна смогла ответить, в кухню быстро вошла Дженни с большой сумкой в руках.
– Всем привет, – сказала она и поцеловала отворачивающуюся физиономию Луи. – Чайна, дома моя мать?
Чайна положила ручку.
– Нет. Зато твой отец здесь. Он где-то на пляже, я думаю. – Ей показалось, что Дженни облегченно вздохнула.
– О'кей. Да, кстати, через две недели, в субботу, мы отмечаем день рождения отца. Так вот, я думаю, неплохо было бы позвать твою маму.
Чайна сверкнула глазами.
– О, Дженни! Это так мило с твоей стороны. Я думаю, мама очень обрадуется. Я ей столько рассказывала о доме и вообще обо всем. Ты уверена, что это будет удобно?
– Нет, не уверена, – поддразнила ее Дженни. – И скажи маме – никаких подарков.
– Как у тебя дела, Оуэн? Ты нашел наконец-то работу? – Дженни повернулась к Оуэну, который копался в холодильнике.
– Да нет, мы с Джереми сделали около четырехсот телефонных звонков. Все отвечают, что еще слишком рано, надо дождаться июля. И вообще, ма, надо же мне отдохнуть. Ты знаешь, тут чуть не произошла трагедия. Артуро съел термометр. Ветеринар сказал, что у него ртутное отравление, и Джина, как сумасшедшая, носилась с ним.
– Господи, то-то я волновалась, что ее не было на занятиях группы. И что же, пес остался жив?
– Да, вроде все в порядке. Эта собака проглотит все, что угодно. Его прочистили, и все обошлось. Джина расскажет тебе все в мельчайших подробностях.
Луи с ужасом слушал его. Он ничего не понял, кроме того, что с Артуро случилось что-то плохое и Дженни взволнована. Ему всегда становилось страшно, когда кто-то был взволнован.
– Дженни! Дженни! Что с Артуро?
– Ничего страшного, малыш, успокойся. С ним все в порядке. Он съел что-то плохое. Но сейчас все хорошо. – Она прижала его к себе и погладила по курчавой головке.
Оуэн достал из холодильника кувшин с лимонадом, тарелку с шоколадными пирожными и позвал Луи:
– Эй, Луи, возьми мяч и пошли во двор.
Дженни всегда умиляла непосредственность и искренность их отношений. Они прекрасно понимали друг друга, несмотря на разницу в возрасте. Луи вприпрыжку помчался за своим кумиром.
Дженни посмотрела на Чайну. Ей нравилось смотреть на нее. Такая свежая, тоненькая и хрупкая. «Как ее имя», – подумала Дженни. Имя у нее ассоциировалось не со страной, а с китайским фарфором. Такой же была ее мать. Да, у нее нелегко сложилась жизнь, но красота ее не ушла. Лицо и фигура все еще были хороши.
Луи обожает Чайну, и девочка, конечно, очень им помогает. Тем более сейчас, когда в доме происходит что-то неладное. Ее мать. Надо что-то предпринять. Необходимо обязательно поговорить с отцом. Так больше не может продолжаться. Нельзя еще одно лето притворяться, что все в порядке.
Дженни взяла сумку с покупками и пошла к себе, Размышляя о предстоящем разговоре с отцом.
В это же самое время Бен Коуэн думал о том же. Как начать разговор с дочерью? Дело принимало настолько значимые и серьезные масштабы, что его нельзя было игнорировать. Это, как слон в квартире, его нельзя не заметить. Он чувствовал, что все ждут его решения, ведь он самый старший в семье. Если он летает в Эфиопию, чтобы помочь голодающим, то неужели он не в состоянии помочь своей собственной жене? Но на этот вопрос большой Бен не знал ответа.
Дети не должны понять, что он напуган и растроган и совсем не такой сильный, каким кажется. Сытая жизнь слишком ослабила его. Иногда ему казалось, что его зять Донни обо всем догадывается.
Что ему сказать Дженни? Что он разменял свое мужское достоинство на легкую, хорошо обеспеченную жизнь? Что он слишком стар и очень боится начать сначала, лишиться этой мягкой подушки под задницей? Архитектор, построивший лишь замки на песке. Как может мужчина сказать это своей единственной дочери, которая боготворит его? По крайней мере, ему так казалось. Господи! Он слишком стар, чтобы измениться, и слишком молод, чтобы умереть. Но если он не решится на что-то определенное, то что ждет его впереди? Старость и немощь. Роскошная тюрьма с женой, с которой он не живет. Он потеряет единственную женщину, которую когда-либо любил. Она и так достаточно долго ждала. А вместе с ней уйдет и все хорошее, что еще осталось в нем.
Где же выход? Если он возьмет деньги Делорес, он никогда не будет свободен. Да он и не сможет бросить ее сейчас, когда она в таком состоянии. Он подумал, что тех денег, которые у него есть, плюс коллекция живописи и еще кое-какие средства, нажитые спекуляцией, хватит лет на пять. Но это не капитал, с которым он жил бы так, как привык, – безбедно и на широкую ногу. Тем более, это не те средства, с которыми можно сделать предложение женщине, на двадцать лет моложе его. О Господи! Сердце его сжалось и беспомощно затрепетало.
Мысль о Рикки Боско несколько взбодрила его. Он ждал встречи с ним, чтобы обсудить очень выгодное дело. В течение полугода он имеет право на привилегированную покупку шикарных участков в Северном Хэвене. Прекрасные дома в лесу с видом на залив. Если Боско поддержит его своими финансами, они провернут это. Он очень рассчитывал на него.
Но все равно это не решает проблему с Делорес. Он прожил с ней почти сорок лет. Они практически повзрослели вместе. Кто мог предположить, что дедушка оставит ей все свое состояние? Им всего по двадцать, и они вдруг богаты. А позже, когда умер ее отец, деньги просто потекли рекой.
Первые два года были сказочными. Господи! Какие они устраивали приемы! Будущий молодой архитектор и его очаровательная образованная жена. Изысканная одежда. Сколько денег они спустили тогда! Делорес была большим франкофилом, и они целый год провели в Париже, изучая французскую архитектуру и литературу и устраивая приемы. Они снимали шикарный пентхауз на Парк-авеню!
В 1950-м у них появилась Дженни. В Корее шла война. У него были жена и ребенок, и он не пошел на фронт. Он вступил в национальную гвардию.
Может быть, если бы он прошел войну, то стал бы настоящим мужчиной. Но он ненавидел ее, ненавидел людей, которые играют в эти игры. Наверное, тогда его характер стал ломаться. Репутация сильного мужчины – охотился, рыбачил, ездил верхом. «Я настоящий мужчина! Я большой Бен Коуэн!» И все верили ему. Даже Делорес. Бедная его жена! Ей так хотелось, чтобы он был большим и сильным. И она полностью проглотила эту наживу. Как он может теперь бросить эту бедную, страдающую алкоголизмом женщину, которая и дня не может прожить без него.
Может быть, это и есть его судьба – какой бы она ни была? Их любовь, их жизнь. Как много они пережили! Ее ночные истерики, безумные выходки. А что делал он? Был всегда предупредителен и внимателен, выглядел таким сильным и незаменимым. Он так не хотел терять семью и дом, которых не имел в детстве!
В отношении к Делорес, может быть, именно ее семья привлекала его больше всего. Приглашения ее дедушки и отца, дружеские похлопывания по плечу, игра в гольф, семейные обеды в загородном особняке. И Делорес – прекрасная, воспитанная молодая леди из превосходной семьи – была для него лишь дополнением.
А кто был он? Выросший без отца и матери молодой человек, симпатичный, энергичный, способный. Ему нужна была солидная профессия, и он нашел такую – архитектор. Камень, стекло, огромные здания – это так солидно. Ее семья, которая прекрасно разбиралась в искусстве, архитектуре, поэзии, полностью одобрила и поддержала его выбор. Семья, которая очень многому его научила. Сейчас он понимал, что тогда женился скорее не на Делорес, а на ее семье.
Через десять лет ее отец умер, а вместе с ним распалась и семья. В тридцать лет он стал наследником огромного состояния.
Они оба любили выпить. Он не был святым. Но он был здоровым мужчиной с еврейской и ирландской кровью в жилах и мог держать себя в руках. Он не позволил алкоголю одолеть себя. А она сломалась. Она всегда была слабая и хрупкая. Особенно сильно она стала пить после Лизы, его первой настоящей любовницы. Он не считал девочек «на одну ночь», к услугам которых стал прибегать после того, как родилась Дженни.
После рождения Дженни Делорес очень изменилась. Она стала избегать интимной близости с ним, боязливо съеживалась, когда он касался ее. Но он всегда старался быть вежливым, даже когда в нем клокотали желание и злость на нее. Она просто умерла как женщина. А он был большой, сильный мужчина.
Лиза была иной. Студентка первого курса, с грудью, как у Софи Лорен. Он с ума сходил из-за нее. Особенно в постели.
Делорес узнала об их связи. Он так и не выяснил, кто ей донес. И тогда она по-настоящему начала пить. Выпивка все больше заменяла ей семью. Делорес стала превращаться в алкоголичку.
Так много потерянных лет. Он оставил преподавание в Колумбийском архитектурном институте, бросил практическую работу. У него пропало желание делать карьеру, тем более что деньги были и отсутствовала необходимость их зарабатывать. Делорес полностью ушла от всяких дел, и заботы о семье, доме, ее состоянии целиком легли на его плечи. Она получила полную свободу. Ей было дозволено все.
Но все эти деньги, все ее богатство он никогда не считал своими. Даже тогда, когда спроектировал и построил этот дом.
Дженни уехала в колледж, и они остались одни. Тогда он и построил этот величественный и необъятный дом, где они без труда могли спрятаться друг от друга. Они, подобно привидениям, бродили по нескончаемым коридорам дома, вежливо и сердечно бряцая цепями своего отчаяния. Он готовил, и они обедали, чаще с гостями, но иногда одни. Тогда они очень много пили, и обед проходил легко и непринужденно.
Луи появился, когда Бен переживал тяжелый момент своей жизни. Он дошел до точки. Он иссяк. Он не мог больше врать самому себе. Ни молоденькие красотки, ни милосердные миссии в страну тьмы не давали ему больше душевного равновесия.
Сложное и без того отношение Дженни к матери становилось хуже и хуже. Все реже она с Донни и Оуэном стали заходить к родителям.
Бен построил дочери собственный дом. Нечто вроде взятки: «Пожалуйста, только будь рядом, ведь нам так нужна твоя поддержка. Не оставляй нас одних в пустых комнатах».
Однажды во время своего пребывания в Африке, Бен увидел ребенка. Таких там было много: покрытых струпьями от чесотки, со вздутыми от голода маленькими животиками. Что-то произошло с Беном. Ребенок смотрел ему в глаза, и Бен протянул к нему свои большие сильные руки, да так до сих пор и не выпускал его. Он назвал его Луи в честь своих кумиров – Луи Канна, Луи Салливана, Луи Армстронга. Он выходил его, и когда ребенку стало лучше, привез домой. Их мертвый дом преобразился, будто ребенок принес с собой в дом улыбку, радость и свет. И Дженни, и Донни, и Оуэн вернулись к ним, а Делорес принялась лечиться. Бен открыл настоящее чудо в прекрасной и печальной душе африканского ребенка, пришедшего из страны, которую им никогда не понять, пришедшего, чтобы спасти всех их.
Он понимал, какую огромную ответственность он взваливает на себя, беря на воспитание девятимесячного малыша. И тем не менее пошел на это. Это событие предшествовало его встрече с женщиной, ставшей его первой и последней любовью. Он усыновил мальчика и вскоре вслед за этим встретил свою любимую. Всей душой он хотел быть с ней, но не мог. Ситуация казалась ему неразрешимой. Любовь и долг. Долг перед малышом. Все это еще осложнялось его отношениями с женой. Он давно уже не хотел жить с ней, но и мысль о разлуке приводила его в ужас.
Бен решил перекусить. Он остро чувствовал свое тело, то как наливаются его бицепсы. Он ощущал себя еще таким сильным. И он не собирался сдаваться!
– Привет, папа!
Бен обернулся. Дочь быстро вошла в комнату и направилась к нему. Он знал, зачем она пришла и чего хотела. Он всячески оттягивал эту минуту, однако понимал, что она неизбежна и объяснение должно состояться. Настало, наконец, время принимать решение. И сейчас ему чрезвычайно важно было, чтобы дочь его поняла и поддержала. Что он мог ей сказать? Ничего.
Бен молча слушал ее. С ней было так легко! «Как могли таких два молчуна, как я и Делорес, произвести на свет такое болтливое существо?» – часто удивлялся Бен.
Он согласен с ней – нужно было что-то немедленно делать. Бен решил посоветоваться с Донни. Нужна его медицинская помощь. И если Делорес решится лечиться, она справится со своим недугом. Это была единственная надежда.
Дженни нагнулась к нему. Волосы обрамляли милое, покрытое веснушками лицо. Ей было тридцать девять лет, но для него она оставалась все еще шестнадцатилетней девочкой.
– Мы с тобой договорились, папа. Больше никаких глупостей, хорошо?
Он улыбнулся. Он так хорошо знал ее: «Дженни, моя девочка».
– О'кей, дитя мое. Покончим с этим.
Июнь, 15-е
И вот снова я с вами. Как говорят, лучше поздно, чем никогда. Последнее время я постоянно ощущаю дискомфорт. Я должна регулярно вести свой дневник и записывать все, что происходит вокруг. Это делает мою жизнь более осмысленной. Уверена, что однажды все изменится, и мне наконец повезет. Боже, как я устала!
Бедная моя мама! Как много она работает, чтобы свести концы с концами. Мне кажется, Луи – самый умный и любознательный мальчик на земле! Сегодня он спросил меня, почему его родители умерли от голода, в то время как у нас еды более чем достаточно. Он хотел знать, почему мы ее не отправили в Африку, тогда никто бы не умер.
У Оуэна сегодня начинаются каникулы, и Джеймсоны, по крайней мере Дженни и Оуэн, приедут сюда на все лето. Великолепно! С ними здесь будет не так уныло.
Их друзья, семья Харт, часто приезжают в гости. Мне они очень симпатичны. Мне нравится, как Джина Харт разговаривает со своим мужем. Никогда не видела, чтобы жена была настолько откровенной. Веселая, шумная, она выкладывает ему все без обиняков и постоянно подтрунивает над ним. Но он не обращает на это внимания, что всех ужасно веселит. Даже миссис Коуэн. В прошлый раз Гарри отличился тем, что на завтрак явился с шестью экземплярами воскресного выпуска «Нью-Йорк таймс». Целая куча бумаги! Никто не обратил внимания, кроме меня. Увидев мое крайнее удивление, Джина объяснила, что если Гарри чего-нибудь захочет, то все равно добьется своего. Он терпеть не может, просто выходит из себя, когда кто-нибудь, просмотрев газету, не складывает ее аккуратно. Наконец, ему надоело каждый раз сокрушаться по этому поводу, и он решил, что отныне будет каждому покупать по газете. Вот почему он сегодня притащил целых шесть экземпляров.
Со времени моей последней записи в дневнике, одно пренеприятнейшее событие не дает мне покоя.
Как-то вечером я возвращалась с улицы Бай и наткнулась на миссис Коуэн: она лежала на пляже, напившаяся до потери сознания. Я подумала, что она умерла. На следующий день я рассказала об этом маме. Мне надо было с кем-то поделиться, и я не знала, как себя вести.
Мама успокоила меня. Она сказала, что, видимо, мистер Коуэн прекрасно знает, что происходит с его женой. Кроме того, Джеймсоны могли позаботиться о ней. В общем, я оказалась в центре каких-то событий, чересчур сложных для моего понимания. После этого что-то изменилось. Во всяком случае, миссис Коуэн выглядела значительно лучше. Она совершенно перестала пить и стала более общительной. Хотя в течение нескольких дней чувствовалась какая-то неловкость. Кажется, она догадывается, что мне все известно.
В следующую субботу шестидесятилетний юбилей мистера Коуэна. Дженни пригласила мою мать. Но главное не в этом. Я должна срочно перейти к самому главному событию – я встретила парня.
Его зовут Кенни, и он удивительно красив. Он работает механиком. Я встретила его в саг-харборском клубе, где молодежь, приезжающая сюда на лето, проводит время. Клуб этот представляет собой довольно неприятное зрелище. Все эти ребята из Нью-Джерси, приезжающие сюда на тусовку, и девчонки, сплошь похожие на проституток, очень хотят казаться крутыми. В общем, выглядит все это достаточно грубо и безвкусно. Они собираются здесь в конце недели, и я не люблю приходить сюда в это время.
Но Кенни совершенно непохож на них. Он умный и веселый, очень хороший механик, хотя, я думаю, маме не понравится, что он не учится в колледже. Кенни говорит, что когда соберет достаточно денег, то обязательно будет учиться. Он рассказывает невероятные истории о богачах, покупающих у них машины. Эти рассказы – прекрасный материал для моих литературных занятий.
Вчера Кенни пригласил меня в Ист-Хамптон, где Фритци Феррис справляла новоселье. Леди дружит с боссом Кенни – Френки Кэршем.
Большой современный дом расположен в замечательном месте. Он, правда, не такой, как у Коуэнов, но достаточно внушителен для одного человека, хотя кто-то говорил, что у нее есть ребенок, но я его никогда не видела. Что меня потрясло, так это интерьер – абсолютно все белое, даже цветы! Замечательно!
Но самая изумительная во всем этом великолепии, конечно, Фритци Феррис. Я никогда не встречала таких женщин. Она похожа на кинозвезду. Дейси Мэй? Возможно. Она великолепна и несколько старомодна. Я имею в виду ее стиль одежды – чулки, высокие каблуки, много косметики и драгоценностей. Думаю, если бы моя мама одевалась так, ей очень пошло бы. Но она никогда не станет этого делать.
Обслуживание было прекрасное – прислуга в черной униформе и французское шампанское.
Были Харты, Джеймсоны и этот миллионер Рикки Боско. Он пришел с Риверсами из Голливуда. Я была потрясена – это ведь Риверс снял «Свободную перемену». Классный фильм! А какая очаровательная у него жена! Настоящая красавица. Оставляет впечатление темпераментной, искушенной женщины, способной покорить любого мужчину. Мне обычно не нравится такой тип женщин, но она очень мила. Мы много болтали в тот вечер.
