Текст книги "Полшанса 2 (СИ)"

Автор книги: Глеб Силаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Ай, мляяяяяя! Мать твою! Гад, я тя ща придушу! Мммм, сука как же больно!!! – В десятке метров от нас возле орудия, укрытого мешками с песком, на одной ноге прыгает воин в перемазанной укороченной шинели земляного цвета, атрибуте всех шлешт-рот. У его ног лежит снаряд, который явно уронили ему на ногу. И виновник этого сейчас пытается свалить, обходя сослуживца по дуге, пока не получил.

– Вот придурки. Поготьте, я щя вернусь. – Макс кивнул нам подымаясь. – Ну, какого хрена вы тут устроили! Ты – заканчивай ныть, а ты, сопля, вытаскивай снаряд из грязи. Чё ты на него пялишься! Ждёшь пока у него ноги вырастут, и он сам побежит?! Живо! Живо, давай! Олухи, мать вашу!

Пока сержант Макс говорил всё это, его нога непринуждённо стояла на артиллерийском снаряде восемьдесят восьмого калибра. Медленно утопляя его глубже в липкую грязь. Закончив костерить нерадивых бойцов, он слегка пнул снаряд, после чего наградил каждого из воинов хорошей затрещиной.

Точно, я ведь начал размышлять над тем почему на столь трудный участок фронта прислали нас, а не нормальных солдат, коих, как не крути, куда больше, чем отбросов подобных нам.

Пока размышлял о историческом прошлом, смог пропихнуть в глотку, эту…эту…да, хрен его знает, что это. Не особо обращаю внимания на вкус, но даже, живя на улице лучше питался.

Закидывая в рот последний осклизлый кусок «пищи», вспомнил, как нас в академии учили создавать мысленные таблицы для быстрой систематизации данных.

Стабилизация отношений на ближних границах.

Увеличение интереса и амбиций относительно колоний.

Новые требования ведения не войны, но силовых манёвров.

В связи с появлением новых средств связи и способов транспортировки больших грузов на большие расстояния, на первый план выходит не военная мощь, а политическое влияние, культурный престиж и торговые возможности.

Потеря интереса знати к войне. Пожалуй, это самый печальный итог для монархических стран. Где же теперь стяжать славу юным нобилям благородных домов. Не очень-то рыцарственно быть размазанным по дну воронки от снаряда или получить пулю в голову, так и не вступив в бой Итог. Армия Гетлонда сейчас оснащена и готова как никогда. Ровно, как и армии других членов союза. Вот только превыше выделенных вводных упор делался последние десятилетия не на количество, а на качество. Это не плохо… не плохо, для маленьких стран таких, как Швейцария, где всю страну может оборонить рота козопасов с одним ружьём на троих.

А вот для империй с огромными людскими массами. С массами, которые хоть и проходят ежегодную военную службу, всё же война – это что-то далёкое и не про них. Ведь есть те самые маленькие и победоносные военизированные группы хорошо вооружённые и отлично подготовленные, которые играючи усмиряют аборигенов на другом конце планеты. А для ближних разборок есть хтоники.

Кадеты военных академий готовы рвать глотки ради места пилота дирижабля или юмборы. Готовы пойти по головам, чтобы оказаться на факультете военной химерологии. Готовы канаты грызть, лишь бы попасть в военный флот, идущий на оборону интересов империи в другую часть света.

Но вот пехотные и артиллерийские направления приходится набирать из тех, кто не попал в другие.

Знаю, ибо сам в бытность свою пытался прорваться в авиацию. Хотя бы помошником младшего техника на грузовой дирижабль, чей маршрут будет пролегать только по самым северным направлениям.

Не срослось. Зато мне сразу предложили место хоть в штурмовой пехоте, хоть в разведке, хоть в гренадёрах. Не смотря на моё низкое происхождение.

В пехоте все равны. И, пожалуй, это действительно правда. Единственное место, где всем насрать кто ты и какая у тебя кровь – это пехота. Мне об это ещё Рэк говорил на наших тренировках. Если ты реально обученный пехотинец, а не то, что пытались в спешке из нас сделать, то и отношение к тебе будет на порядок лучше. А мы…

– Флышь отфянь ет моя жрафка. – Почавкал Туша, зажимая осклизлый комок «пищи».

– Не жадничай, Туша! Ты вон и так здоровый, в двери только боком проходишь. Поделись! – Черкаш повис на плече Туши, пытаясь грязной рукой достать не менее грязный шарик, который Туше, отдал Яков Николаевич. Так и не сумевший смерится со вкусом.

– Отфянь!

По ушам резанул стремительно нарастающий свист.

– Фто? – Только и успел прошамкать Туша подняв голову, как они на пару Черкашём скрылись в земляном всплеске.

– Воздух! Воздух! Вражеская артиллерия! Всем найти укрытие! Живо! Живо в укрытие!!! – Упав на дно траншеи заорал Макс.

Завопила воздушная серена. Снаряды стали рваться со всех сторон. Меня, прямо в момент прыжка в траншею, ударом в голову бросило на земляной вал. Из-под каски по виску на щёку потекло что-то тёплое. Пальцы скользнули по металлу, сразу наткнувшись на рог, выросший с боку.

Мля, вот бы и навоевался уже, если бы сразу свою думалку не прикрыл. В окопе уже лежит несколько убитых. Лёжа поверх них орёт то, кому на ногу болванка упала. Он трясёт в воздухе рукой с перебитыми пальцами, катаясь от одной земляной стенки к другой.

Взрывные волны от рвущихся со всех сторон снарядов кидают из стороны в сторону мою тушку, точно добротные удары уличного бойца. Натиск разрывающей небесной смерти усилился. Проход прямо передо мной, в котором скрылась пара солдат, исчез от меткого попадания. Путь прямо – отрезан, назад…

Нет никакого назад. С хрустом ломающейся древесины, подпорки удерживающие земляной пласт сложились, хороня под собой раненых.

Прикусив губу подтянулся за край своего укрытия, поднимаясь наверх. Со всех сторон рвутся снаряды, перемежаемые натужным воем тревоги. В воздух тут и там поднимаются части оборонительных построек. Размётывает тела мёртвых и живых, которые не успели укрыться, подбрасывая тех в воздух, воняющий горелым металлом. Видимость теряется в фонтанах грязевых брызг и дыму горящей ремонтной базы, которая находилась в нескольких километрах от нас.

Удар в спину вновь отправил меня на карачки. Сверху повалился Джага, закрывая обнажённое лицо. С боку в нас влетел другой солдат, нёсшийся не разбирая дороги. С руганью вытянул себя из кучи-малы и короткими перебежками попытался добраться до траншеи, находящейся дальше от берега.

Путаясь в колючей проволоке, скатываясь поминутно из ямы в яму, одним прыжком оказался на очередной земляной насыпи за которую и был переброшен. При падении что-то отбив внутри. Поднял голову из лужи, в которую угодил. Увидел пятёрку воинов, жмущихся спиной к валу, с которого меня сбросило. Все пятеро, судя по виду, едва школу закончили, если вообще закончили.

Очередной снаряд угодил аккурат в двух саженях от меня, окатив ледяной грязью. Не вставая, точно таракан от ботинка, оставляя брюхом след, подтащил себя к насыпи.

– Здесь нет места! – Крайний из солдат пнул меня в лицо. Он хотел ещё что-то сказать, но лишь прошамкал разбитым ртом. – Не н-надооооо!!! – Когда я, ухватив его за ногу, вытянув, попутно зарядил по роже приставив штык к глазу.

По итогу он всё же оказался не прав, для меня место нашлось. Минут через пятнадцать небо прочертили белые полосы, идущие из-за перелеска с нашей стороны. Натиск противника по началу не ослабевал, но после особенно оглушительного взрыва и яркого зарева, сумевшего осветить всё вокруг, не смотря на дневное время суток, запал красных угас. Похоже, что наши из дальнобойной гаубицы не иначе как в огневой припас попали.

Едва обстрел стих, а звон в ушах начал рассеиваться, послышались злые крики командиров, пинками призывающих солдат браться за работу. Хотя крики и рукоприкладство были скорее положены по должности, нежели в них была реальная необходимость.

Немедля ни минуты, военный люд споро взялся заново отрывать траншей, быстро перевязывать и грузить раненых на носилки. Отдельно складывая мертвецов или то, что от них осталось. Латать бруствер и заново поднимать насыпи.

С наступлением сумерек работа по большей части прекратилась. Удивительно. Наш второй взвод уцелел целиком, если не считать шестерых раненых, находящихся сейчас в санчасти. Из которых, двое отправятся после госпиталя на демобилизацию. Так как один лишился ноги, а второму осколками выбило глаза. А отделение так и вовсе, лёгким испугом отделалось. Джаге харю подпалило. Тушу контузило, правда он чуть не задохнулся, когда его землёй от взрыва засыпала. Да, Черкашу перепонку в ухе порвало. В общем ничего смертельного.

Глава 12

Ночь на фронте большинство из солдат проводит в могилах. То есть в отдельных небольших персональных окопах глубиной полтора, шириной в метр и длинной в два. Конечно при условии, если им хватит сил откапать такое укрытие в промёрзшей земле. Вообще они называются гнёзда или норы. Но солдаты, в особенности в этом месте не строят иллюзий на счёт того, кто они. Называя свои персональные укрытия могилами. Вниз кидают охапку сена или вещь мешок, чтобы седалище не застудить. Сверху же натягивают плащ, брезент или сколачивают деревянный щит закрываясь от непогоды.

Причин такого вне уставного способа ночёвки бойцов, много. Могилы банально легче защитить от непогоды, проще обогреться, шныряющие туда-сюда по траншеи солдаты не мешают отдыху, опять же в случаи обстрела ты закрыт не с двух, а с четырёх сторон. Да, войны в своих могилах занимается кто чем, но пока царит порядок. Офицеры на это смотрят сквозь пальцы, в разумных приделах, само собой. Могут и поколотить для острастки особо обнаглевших, и в назидание остальным.

Сон как всегда оказался лучшим лекарством от всех невзгод и тягостных мыслей. Красные понимая это не пожелали давать нам принять необходимое. В час быка, как сказали бы раньше или же около двух часов ночи, возобновили обстрел аккурат с начавшимся снегопадом.

Думать так малодушно, но всё же хорошо, что обстреливать стали не наши позиции, а укрепления соседней части в паре километров от нас. Удалённость не как не помешала прочувствовать всю палитру беспокойства. Всполохи света, отголоски взрывов, вой серены, всё это отлично было видно и слышно.

Находясь не далеко от других прибывших взводов услышал их непонимающие злые переговоры меж собой. Мол: – «Почему наша чёртова артиллерия молчит! Какого хрена они им не помогут!?»

А молчит она по той же причине, почему и кормят здесь солдат, чёрт знает, чем. Снабжение. Для него нужны дороги, а дороги уничтожены.

Разумеется, логично спросить «как?». Как они могут быть разрушены? Разве у империи нет противовоздушных орудий, разве они не находятся в каждом городе и на каждой ключевой точке подле границы. В конце концов, разве у нас самих нету воздушных сил.

Есть, и орудия, и достаточное их количество с боезапасом. И собственные силы на территории Бога, то есть в небе, присутствуют. Вот только красные с момента появления их страны, на пепелище Руслодской империи. Неустанно доказывают или и впрямь являются, не такими, как другие страны.

Они касательно воздухоплаванья пошли иным путём не же ли остальной мир. Сделав упор не на грузоподъёмность, огневую мощь и надёжность, а на скорость, малый размер и высотные характеристики. Одним словом, они поставили на самолёты.

Фанерные уродцы без брони с одним орудием и бакам на сотню километров. Они не заинтересовали Гетлонд на выставке вооружения в восьмидесятом году. Как и другие страны. Да, цена одного «Цеппелина» равнялась примерна сотни самолётов. Однако дирижабли были рабочими лошадками уже на протяжении шестидесяти лет, продолжая удовлетворять нужды стран постоянно совершенствуясь.

Русландцы смекнули что по проторенной дорожке им не догнать старые империи. Особенно после утраты больший части авиапарка в гражданской войне. От первых моделей самолётов, до тех что сегодня практически без наказано бомбят Гетлондские линии снабжения, прошло полных два десятилетия. Они всё также слабо вооружены и бронированы. Зато с возможностью подниматься на высоту выше четырёх тысяч метров и нести авиабомбы весом до полутоны.

Такие разъяснения дал сержант Макс негодующим новоприбывшим солдатам. Возмущённым бездействием нашей артиллерии. Может те и рады бы помочь, да нечем.

Обстрел длился до самого утра. По завершению к командованию прибыл фельдъегерь с просьбой выделить рабочую силу для восстановления укреплений.

Само собой, радости это не у кого не вызвало и всю дорогу слышалось ворчание. О том, что, неужели сами траншеи выкопать не в состоянии.

Оказалось, что, нет. Дело тут не в потерях личного состава, а в том, что здесь именно укрепления. Основательные, грамотно выверенные с расчётом на отражение полноценного наступления.

Дело в том, что, та часть берега на которой расположили нашу роту. Является сама по себе естественной природной преградой. Крутые пусть и не очень высокие берега, широкая водная лента ширеной в полторы сотни метров, множество перелесков позади нашей позиции и отсутствии полноценных дорог, даже до начала бомбёжек.

Тут же всё не в пример лучше. Не только для нас, но и для красных. Река сужается, берега пологие, даже мост есть. Само собой, взорванный. От которого раньше шла нормальная мощённая дорога. Отличное место для переправы и закрепления уже на этом берегу.

Для обороняющийся стороны всё не столь радужно. Во избежание появления возможности перехода реки противником. Линию обороны пришлось сдвинуть предельно близко к реке. От воды до первой линии укреплений с солдатами метров триста. Практически не что. Нам вчера дали пороху нюхнуть, хоть мы и были удалены на километр, а то и полтора от реки.

Можно сказать, смехотворная глубина обороны, так называемых мёртвых укреплений. То есть тех, которые сами по себе являются защитой: минные поля, проволочные перетяги, засеки, противоюмборные надолбы.

В прочем инженеры постарались на славу учтя данную слабость. Возведя целое произведение искусство фортификации. Противника первым делом встречает полу дуга, выгнутая к реке из массивного земляного вала диаметром не мене километра. В который вкопаны бетонные блямбы дотов, из бойниц которых на неприятеля смотрят картечницы и сорокамиллиметровые орудия. Между ними видны укрытые дзоты от которых расходятся ярусные полосы брустверов.

Взобравшись и взяв вал. Противнику рано будет ещё выдыхать. За ним они попадут в лабиринт окопов, а техники придётся преодолеть широкую полосу надолбов. Находящиеся на разном удалении холмики рукотворного происхождения с чёрными амбразурами сокрытых в них орудий, сделают всё чтобы эта проходка, для каждого из врагов стала последней.

Однако, как бы хорошо всё не было здесь организовано. Ночной обстрел и судя по всему не одни такой до него. Нанесли ощутимый урон, пускай и не критический. Мёртвые укрепления срыты практически целиком артиллерийским огнём. Левая сторона вала осыпалась, перекрыв обзор прямо работающим орудиям повредив несколько дотов оголив их бетонные панцири. Обрушалась часть брустверов, также некоторые дзоты накрыло прямыми попаданиями, так что их придётся восстанавливать с нуля.

Мысли об устройстве местной фортификации помогали отвлечься от махания кайлом и выковыривания осколков дота из мёрзлой земли.

– Слушайте, а я вот тут подумал. – Пыхтя взмахивая лопатой сказал Беляш.

– Ты и подумал, ну всё сейчас точно небо нам на голову рухнет. – Подначил его Джага.

– Заткнись. Я вот о чём. Мы же тут как на ладони, да и ещё вокруг нас полным-полно бетона. Один снаряд и всё. Не взрыв так осколки нас порешат.

– Слушайте, а ведь он прав. – С серьезным лицом откликнулся вновь Джага выпрямившись. – Давай ты сейчас пойдёшь к лейтенанту, а ещё лучше к его светлости комиссару и озвучишь свои мысли. Уверен, они прислушаются, а мы так и быть за тебя поработаем. – Все вокруг заржали, а Джага похлопал Беляша по плечу.

– Отвали. – Без злобно огрызнулся Беляш.

– За это можешь не беспокоится. – Подал голос сержант, присев на засыпанную снегом землю. – Обстрела в ближайшие дни или даже неделю не будет.

– Почему? – Хором спросили сразу несколько человек.

Макс усмехнулся с зажатой папиросой в зубах. Неторопливо охлопал себя извлекая коробок. Всё так же неспешно подкурил. Только сделав затяжку начал пояснять.

– На той стороне… – Сержант ткнул рукой с зажатой в ней папиросой в сторону противоположного берега. – …заливные поля. Другими словами искусственные болота. Из-за чего передвигать артиллерию крайне непросто.

– И что? – Не терпеливо спросил Беляш.

– А то. Вчерашний обстрел вёлся с определённой позиции. С позиции, на которой удобно расположить артиллерию. Но! – Сержант с видом знатока поднял палец. – Удобство – это далеко не всё. Требуется подходящая местность именно для крупнокалиберной артиллерии, чтобы она от каждого выстрела не задиралась в верх уходя в водянистую почву. Хотя сейчас зима и эта проблема стоит не так остро. Но не суть. Им требуется время для пристрелки с определённой позиции, коих ограниченное количество из-за особенностей местности. Они конечно могут нас обстрелять из мелкашек, но толку то. – Развёл руками сержант. – Отойти дальше они не могут. Бьют на пределе дальности, подойти тоже, тут уже мы местности их поимеем.

– Почему? – Явно заинтересовавшись темой спросил Беляш.

– А ты похоже, не очень умный. – Вздохнув сержант пояснил. – Как я уже сказал на той стороне заливные поля, то бишь болота. А болота где образуются? Правильно, в низинных местностях. Плевать что они искусственные. Всё равно для них нужна низина. Значит если там низина, то здесь…

Сержанта самым бесцеремонным, я бы сказал беспардонным образом перебили.

– Вершина. – Громко, как на уроке ответил Туша.

– Верно. – Немного растерявшись усмехнулся сержант. – Перепад высот между берегами порядка трёх метров, но на дистанции работы артиллерии, только с их стороны составляет уже почти пятнадцать. А если брать в расчёт дальность батарей, то уже более двадцати. Так и получается, мы находясь далеко можем достать их дальние позиции. Чтобы этого не произошло им нужно менять позицию коих не так много. Эхх, было бы у нас снарядов в достатке, порвали бы их как портовую пилотку. – Закатив глаза покачал головой сержант. – Можете не беспокоится, небольшая передышка у нас есть.

Работы продолжались не прерывно на протяжении трёх дней. Монотонно, однообразно.

Всегда думал, что война – это схватка с противником демонстрация силы не только личности, но и всего государство. Манёвры, хитрые засады, неотвратимое наступление. «Только в перёд, не шагу назад!» Так я думал.

Те недели, что были отведены нам на подготовку, нас именно этому и обучали. На деле война – это томительное ожидание грома, бессонные ночи вглядывания в черноту, где на тебя смотрит не вымышленной монстр твоей фантазии, а настоящая угроза. То, что она в человеческом обличии несколько не облегчает тягучие бытие фронта.

За эти дни были слышны канонады не менее двадцати обстрелов. Происходивших в километрах от нас, но всё же прекрасно различимые своими накатывающими волнами грохота. С нашей стороны были слышны ответные звлпы, к сожалению реже и короче. Однако не одного Руслонского солдата, по крайне мери живого, мы так и не увидели.

Как говорят те, кто, как и мы в качестве подкрепления прибыли сюда с других франтов. Тут Русланд вязнет по одной причине. Для прорыва наших позиций нужны значимые силы. Они нас превосходят числом более чем в двое. По артиллерии у нас паритет. Численность техники не известна, но раз они не наступают очевидно недостаточно.

Местное командование Гетлонда такое положение дел вполне устраивает. Сейчас главное тянуть время, задерживая противника как можно дольше. Преимущество неожиданности уже прошло, может внезапный удар и был силён сотрясся империю. Теперь же всё зависит от искусности предводителей Русланда. Их основные союзники, далеко, на востоке. А империи союза здесь, хоть и в новь получили удар по самому больному.

По, за океанским колониям которые были атакованы теми самыми союзники Русланда: Непоном, Хань, Цинь и извечно не довольные имперцами, царство Ява и Сиам.

Там война будет длится долго, зато здесь… В газетах говорят о стабилизации линий фронта по всем направлениям. Несмотря на то что Галия и Нортумбрия бросили все силы на защиту колоний, мы можем рассчитывать на их любую посильную помощь. Уже действует программа под названием «Ленд-лиз». По которой Гетлонд получает необходимую поддержку от союзников. Пускай на нас и легла роль щита, принявшего самый тяжёлый удар.

Посыл лидеров прост: – «терпите». Если всё так, то это хорошо. Только пока не будет оказана реальная помощь фронтам, от подобных разговоров не много. Тот же «Ангриф» сообщает, что уже сейчас призвано на службу два миллиона человек. Не позже конца весны эта цифра удвоится. Опять же: – «нужно немного потерпеть». Нам другого и не остаётся.

На исходе четвёртого дня каждый получил по шерстяному платку пахнущему машинным слом и двойную порцию еды. Данная щедрость имела вполне прагматичный расчёт. Работы по восстановлению вала ещё не закончены, а на нас с востока движется сильный буран. По метио сводкам он продлится следующие два дня. Само собой, останавливаться на это время не кто не намерен. И для того что бы солдаты не позагибались прямо с лопатами в руках, была проявлена забота.

Как я успел убедится, не исключительная редкость, а правило. Командиры понимают, что у них под командованием не мальчики из церковного хора, а отбросы у которых здесь через одного рыльце в пушку. Понимают это и держат руку на пульсе, не забывая думать головой. Делая этим самым им не малую честь.

Офицеры стараются не перегибать с кнутом, конфликты меж бойцами гасятся в зародыше, солдаты худо-бедно, но обеспечены самым необходимым. Поддерживается сносная дисциплина, субординация и подчинение присутствуют в достаточном количестве. Офицеры же не задирают нос, кичась чистотой крови, а комиссары прохаживаются мрачными тенями время от времени толкая на столько пламенные речи. Что даже мне хочется сорваться в сече рвать врагов. Умудряясь подобрать слова даже к местному быдлу, подняв их боевой дух.

Синоптики не обманули, с раннего утра началась жуткая метель. В верхней точке вала на ногах стало невозможно удержатся. Пришлось привязываться верёвками к вбитым в мёрзлую землю клиньям. Благо к обеду снегопад прекратился. От ледяных порывов ветра наш взвод укрылся в окопе изгибающимся кольцом. Не ахти какое убежище, но костерок, который не задует развести удалось.

– Зараза. – Трясясь от холода к нам спрыгнул Беляш протягивая руки к огню.

– Как сходил? – Помешивая похлёбку из того что каждый из нас смог найти поинтересовался Яков Николаевич.

– Ничего, сказали: – «как сдохну, так и приходить».

– Не понимаю на что ты вообще рассчитывал. – Усмехнулся Джага вырезая, что-то из большой щепки. – Руки, ноги, голова на месте, значит здоров.

– Да, я по двадцать раз за день бегаю помочится. У меня так скоро хрен отмёрзнет.

– Было бы чему отмерзать. – Загоготал Черкашь и остальные его поддержали.

– Пошли вы знаете куда. Ещё поясница болит причём будто изнутри, а ночью в жар бросает словно кипятком окатили.

– Кровью мечешься? – Спросил Яков Николаевич, оторвавшись от помешивания варева.

– Тебе то что, ты вроде не доктор.

– Нет, но кое-что знаю. Не хочешь не говори.

– Да, с кровью. – Подумав всё же ответил Беляш.

– Какая боль в пояснице?

– Тупая, будто что-то внутри начинает довить. Больше всего с правой стороны.

– Скорее всего ты себе почку застудил. Тебе что-нибудь сказали в санчасти?

– Не мёрзнуть, мля.

– В целом верно. Закутай поясницу платком. Если есть деньги или что на обмен. Сходи к санитарам за горчичниками. Так себе средство, но может и сработает.

– Аа-а, это, серьёзно? – Помедлив спросил Беляш, пододвигаясь ближе к огню.

– Да. – Лаконично ответил Яков Николаевич. – Готова. Давайте миски.

– Вот-т же, срань! – Ругнулся Беляш вылезая из окопа. – Я щас, не смейте трогать мою порцию. Урою!

– Ты куда? – Крикнул ему в спину Туша, явно намереваясь урвать пару ложек с верх положенного.

– Поссать.

Все рассмеялись, а Яков Николаевич покачал головой. На несколько минут воцарилось молчание. Слышен лишь вой ветра и перестук ложек смежаемый чавканьем.

Туша само собой расправился с едой самым первым успев вылезать миску до блеска. Жадно смотря на котелок. Проследив за его взглядом Яков Николаевич предупреждающе потряс перед его носом ложкой.

– Беляш, ты где там? Тебе сейчас ничего не достанется. – Проорал Джага тоже расправившись со своей порцией.

– Эй, парни! – Донеслось из-за края окопа. – Похоже провизию привезли и что-то готовят. Что-то очень вкусное.

Все переглянулись.

– Чего ты такое несёшь? – Спросил Джага поднимаясь.

– Да вы сами поднимитесь, тут одуряюще пахнет яблоками, аж в носу свербит.

– Что с тобой? – Вместо расспросов о еде. Джага, отпрянул к стене от показавшегося на краю окопа Беляша.

– В смысле? – Шмыгнул кровоточащим носом Беляш.

Его лицо покраснела проступили синие вены. Кожа вокруг глаз набухла, а от волос исходит едва заметный дымок тления. Взгляд потерял осмысленность, Беляш упал сначала на колени затем сверзился в окоп, едва не угодив в костёр.

«Газы!!!» – Пронеслось над валом, зазвучала серена. По всюду начали разносится предостерегающие крики. Пробегающий мимо Макс быстро приказал.

– Не вдыхайте эту дрянь, старайтесь держать глаза закрытыми. Живо уходим за вал. Что с ним? – Увидев Беляша спросил сержант.

– Надышался. – Коротко бросил Яков Николаевич, повязывая платок на лицо.

– Плохо. Хватайте его и давайте живее!

Уже почти находясь в бруствере позади вала почувствовал сильное сильный запах яблок. Глаза начали слезится, а кожа нестерпимо зачесалась. На одной из развилок всем в руки давали марлю, пахнущую уксусам. Приказывая протереть лицо и не пытаться умываться водой или снегом.

В момент, когда, я яростно пытался протереть лицо выданной тряпкой. Перед валом раздался один, чрезвычайно мощный взрыв. Десяток секунд ничего не происходило, после чего доты разразились шквальным огнём по противнику. Забухали орудия, загавкали картечницы, к валу уже со всех сторон направлялись солдаты в противогазах.

Меня грубо дёрнули за плечо. Санитар направил лампу мне в лицо. Брызнув в глаза едко пахнущей жидкостью. «В норме»– бросил санитар уже осматривая следующего.

Наш взвод занял место на второй линии обороны примерно в километре от реки. Пустяк, но понять, что творится впереди невозможно. Газовое облако постепенно начало переползать вал. Более тяжёлому чем воздух газу, нужно время. Со складов роздали противогазы, но их катастрофически недостаточно. Защита есть лишь у каждого пятого.

Газовые атаки слишком требовательны к условиям местности и прихотливы к погоде, а также запрещены Венской конвенцией. Командование похоже не рассчитывало, что Русландцы применят запрещённое оружие.

С вала прозвучал длинный сигнал, орудия смолкли. Защитники спешно начали отступать с первой линии обороны.

– Какого хрена?! Они же сдерживали натиск. Почему бегут? – Рядом со мной негодовал Джага.

Он прав, вал не захвачен, но его покидают. Причина только одна. Там, что-то что вал сдержать не как не может. А значит…

Белые росчерки рассекли серое зимнее небо накрывая фугасами всё то что, мы возводили последние дни.

– Они там совсем сума сошли, это же наши укрепления!

– Джага. – Я повернул голову к негодующему войну рядом со мной. Дождавшись, когда он на меня посмотрит. – Заткнись.

Сейчас снаряды некто и не думает экономить. Кладут плотно не позволяя перейти на наш берег. Находящиеся на холмах восемьдесят восьмые тоже заработали, обхаживая невидимого противника.

– Воздух!!! Всем в укрытие! – Проорал в рупор соглядатай с биноклем на шее.

Торчавшие над окопами сотни касок в одно мгновение скрылись. Солдаты попадали на дно траншей, закатились под настилы картечниц, вжались в нагромождение мешков с песком.

Над нашими головами пронёсся целый рой вражеской авиации. Лёжа лицом в землю трудно что-либо разглядеть. Вывернув шею взглянул в небо, которое кишело стаями серо-голубых железных птиц.

Несколько из них пролетели достаточно низко, чтобы заметить их черты. Тело, словно сплавленное из двух приплюснутых труб, по шире с низу и по толще с верху. Кабина похожая на глаз мухи покрыта оксидом-алюминия или чем-то подобным для защиты от солнца. Прямо за ней начинаются изогнутые крылья, крепящиеся под прямым углом к корпусу. Половина крыла сначала идёт вверх до бочка образного винтового двигателя. Далее вторая половина уходит в корпус. Затем идёт хвостовое утолщение примерно в пол тела, заканчивающиеся трёхлистным клевером хвостовика. Под брюхом меж, сложенных шасси прикреплены одинарные колбасы авиабомб.

Со свистом разрываемого воздуха и оглушающим гулом двигателей они продолжают проносится. Не обращая на нас внимания. Позади одна за одной начали огрызаться зенитные орудия. Не которые из солдат поднялись, стреляя в небо.

Земля под ногами дрожащая от рвущихся снарядов в переди, стала доносит вибрации и, с другой стороны.

Понятно, их цель артиллерия. Пушки должны быть не плохо прикрыты от авианалётов. Однако плотность обстрела сразу снизилась. Искренни надеюсь, что мы не останемся без прикрытия.

– Близко.

– Что? – От проснувшегося Правика болтающегося на поясе чуть не выронил винтовку.

– Они уже близко. – Сонно протянулось у меня в голове. – Не живые… не съедобные…не интересные… … …

Хмм, это он во сне что ли говорит?

– Хтоники! Впереди Хтоники! Огонь на подавление по сигналу! Ждать приказа!

Ого, я про нашего лейтенанта уже успел забыть. Постоянно где-то пропадает, а тут объявился.

На взрытом вале появились первые дёрганые фигурки с пиками. Едва их начали теснить наступающие следом, они свалились в низ ломаясь об бетонные выступы дотов. Продолжающая полить артиллерия не плохо прорежет мёртвое мясо. Те, кому удаётся пройти напарываются на засеку или намертво запутываются в колючей проволоке.

Всё же всему хорошему приходит конец. Похоже авиация Руслонда не смогла целиком выполнить свою задачу, поэтому ближе к сумеркам они подключили к делу артиллерию, не смотря на риск. Нашим пришлось перевести огонь на противоположный берег, дабы враг не сровнял нас землёй. Только вместе с этим исчез сдерживающий фактор, и волна мертвецов буквально затопила сначала вал, а затем буквально смяв телами засеку накатили на палисадник.

Поднимаясь по телам уже полёгших. Хтоники неумолимо наползают на укрепления бестолково тыкая в воздух пиками. В ответ их забрасывают гранатами, раскалённые до бела картечницы прорубают целые просеки в мертвящем море.

С оглушительным матом по окопам пронеслись сержанты, подгоняя солдат спешно разматывающих скреплённые пожарные шланги. Сейчас они будут использоваться, для ровно противоположного, чем их изначальное предназначение.