Текст книги "Полшанса 2 (СИ)"

Автор книги: Глеб Силаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Вот ведь, влип! Хорошо ещё что при мне не вещей не оружия не нашли. В первом бы случаи за мародёрство на месте растреляли, а во втором за попытку примкнуть к в рагу, ведь двигался я не от линии наступления, а к ней. Да, глупо, но разбираться бы не кто не стал.

А если бы попытался оказать сопротивление или отстоять права могли и в шпионаже обвинить. Чтобы тогда произошло, гадать не приходится. Теперь военное время, враг на земле Гетлонда, сейчас разговор со всеми короткий. Да и не вывез бы я против четвёрки солдат с дальнобойным оружием.

Бежать? Мек двигается километров сорок, может больше. Одно движение диклосам и боковая брезентовая стенка разрезана. Если удачно выпрыгну…Ага, а если не удачно. Голову пробью, спину сломаю или инерцией затянет под колёса едущего следом транспорта. С беглецом, равно как и с перебежчиком церемонится не станут. Да и куда бежать. По обеим сторонам дороги заснеженный лес. Десяти шагов не сделаю как получу критическую дозу свинца в организм.

Сбежать по прибытию? Территория там должна быть больше, контроль слабее к тому же там сейчас явно неспокойно. Только вот мои документы изъяты. Первый же патруль, КПП, застава или ещё одна такая же, как эта колонна. Скрутят, вернут обратно только уже в сырой каземат. Где я буду дожидаться повешенья над выгребной ямой как предатель. Думай, думай, Марк…

До получения новой задачи осталось: 58 дней 20 часов 35 минут 48 секунд.

Глава 9

– С тебя четыре кроны.

– Держи. – Я протянул спекулянту с сержантскими знаками различия четыре монеты. Он потряс их в руке и зачем-то понюхал.

– Уверен, что больше ничего не нужно? Выпивка, табак, шоколад, фото карточки с бабами, ну или что-то более серьёзное. Я сегодня вечером отправляюсь в город для разбора завалов и помощи пострадавшим. Так что будет возможность достать необходимое.

Как же, для помощи. Помародёрствовать едешь, сволочь.

– Не с такими ценами.

– А что цены. Время сейчас тяжёлое поставок нет. Да и фарцовщиков готовых свами торговать тут не много. – При этих славах он указал мне на грудь с левой стороны, на белый треугольник с чёрными латинскими буквами «punes». Что расшифровывается как «pura neque sanguis» в дословном переводе «не чистая кровь». Ухмыльнувшись сержант подкинул монеты убирая их в карман. – Вообще если чё понадобится обращайся.

Сплюнув ему в след, я полистал не большую тетрадь средний толщены в безликой коричневой обложке. Состоящая из тонких, ужасного качества жёлтых газетных листов. У неё даже разлиновки с полями, нет. При всём этом тетрадь пачкает руки и от неё воняет палёной резиной.

Хоть карандаш нормальный. В прочем думается мне лишь из-за того, что они в принципе все одного качества.

И за это вот, четыре кроны. Стоила ли? Какая теперь разница, сомневаюсь, что у этого хмыря предусмотрен возврат денег. Интересно если, я сделаю запрос в канцелярию штаба на возврат средств. В конце концов потеря личных финансов была произведена в ходе исполнения приказа.

Нет, ну нужно же было так подставится с этим сорняком.

«Крови. Крови. Крови. Крови. Крови». И так несколько суток, без перерыва, монотонно, игнорируя все обращения к нему. В конце концов, не смотря на холод, тяжёлый труд, изматывающую физическую подготовку. На хождение в не барака начало восприниматься за счастье.

Я его уже в крови утопить готов был. Только взять не откуда. Свою жалко, да и чёрт его знает может она не только ему для еды. На кухню не пробраться, чтобы со свиных туш немного слить. А исчезновение одного сослуживцев заметят. Проведя трое суток без сна, я рассматривал даже такой вариант.

Улучив свободную минуту в дневное время между нарядом и учебной подготовкой. Решил его попросить: «заткнутся на хрен!»

Такие вежливые просьбы на людей работают не часто, чего говорить о растении. Судя по всему, решив, что я уже на пределе и вот-вот готов удовлетворить его жажду. Решил достать меня врубив на полную ментальное давление.

Через несколько минут голова уже начала раскалываться. Шум в голове достиг своего пика. Это уже не было похоже на просто плохое поведение, каприз, или инстинктивный не контролируемый выброс эмоций. Нет, это была направленная атака.

Схватив банку, выдернул сорняк сунув тот в бочку с водой для умывания. Хоть бы хны, корни оплели мою руку до плеча, а листья сжались вокруг кулака. Если бы не плотная брезентовая куртка, то не сомневаюсь он бы вскрыл мне руку ради насыщения.

Обёрнутым кулаком со всей силы засадил в бревенчатую стену. Только куда там. Листья свернулись коконом вокруг запястья став из алых тёмно-бурыми. При том начав стягиваться, сжимая кулак всё сильнее и сильнее.

Пришлось использовать диклос. Гада удалось сорвать, попутно располосовав себе запястье. Кровь брызнула тугой струёй на пол. Сброшенный Левик, красным росчерком бешенной медузы накрыл собой кровавую лужу. Осушив ту за секунду. Стараясь оказаться точно подомной чтоб кровь стекала на него.

Вскинув раненой конечностью отвлёк его на сбор еды. Сам же дёрнув за ручку шкафа в котором хранятся швабры. Схватил стеклянную банку с хлоркой щедро плеснул на сорняк. Продолжающая течь из руки кровь смешавшись с хлоркой была так же втянута корнями, но с куда меньшим энтузиазмом. Судя по всему, удалив голод Левик замедлился до скорости обычного растения. И всё же я, подхватив ведро накрыл его сев сверху пытаясь достать ремень, чтобы перетянуть рану.

Как раз на самом интересном месте в уборную зашёл офицер. Мало того, так ещё врач психиатрического отделения. Пока он с воплем: «Мать вашу! Дежурного по роте сюда! Не медленно!» Схватил банку, пихнув в неё этого гурмана откинул в дальний тёмный угол. Благо в нужнике не окон, не толкового освещения, только вентиляция под потолком и две масляные лампы у входа. Так что его там не кто не нашёл.

Меня после такого представления меня немедленно направили в психиатрическое отделение. Где я прошёл тщательнейшую проверку. Она не каких отклонений не выявила. И через два дня меня выписали с самым распространённым диагнозом у солдат: «симулянт». Инструктор даже похвалил меня за решимость в моём стремлении избежать службы. Поэтому гарантировал отправить мою задницу на самый опасный участок фронта. А во избежание повторения инцидента все наряды по уборки барака стали лично моими.

Психиатр же, не найдя отклонений по своей части сделал короткую запись в личном деле.

«Суицидальные наклонности. Предположительно на фоне внутренней эмоциональной нестабильности. С риском приобретения хронической депрессии».

Само собой, я был без понятия что это такое. Однако мне великодушно разъяснили: Депрессия– психическое расстройство, основными признаками которого являются сниженное – угнетённое, подавленное, тоскливое, тревожное, боязливое или безразличное – настроение и снижение или утрата способности получать удовольствие, не редко протекающее на фоне появления навязчивых идей или бредового состояния. В общем ничего нового для меня.

Тем не менее для борьбы с подавленностью и снижения вероятности прогрессирования такого состояния. Мне было посоветовали, точнее приказали вести дневник. Я не в восторге от такого, так как всегда считал подобное пустой тратой времени, да и не о чем особо писать. Но всё же мне придётся это делать, так как командиру отделения был передан приказ о ежедневной проверке того как я его виду.

Как будто ему заняться больше не чем. И так жопа вся в мыле, а тут ещё я со своим дневником.

Ладно, бес толку жаловаться на то что уже случилась. Буду просто писать всё что вижу. Вряд ли его кто-то будет читать. Командиру было велено лишь проверять наличие записей, а не их содержание. Вот только знать бы с чего начать.

Запись 0 (прибытие).

Подготовительный базы новобранцев мы достигли уже в сумерках. Тем, кому не повезло оказаться в момент мобилизации в не подходящей одежде сейчас напоминали ледышки. Выгрузив нас на плацу нам приказали ждать. В темноте трудно было разглядеть что либо, только тёмные силуэты складов и бараков, да очертания сторожевых вышек.

– В шеренгу! Всем встать в шеренгу, мать вашу! Живее! – Это первое что мы услышали от офицера, сгустившегося из мрака спустя примерно час. – Вы находитесь на четыреста шестьдесят пятой военной пехотное-егерской базе военных сил Гетлонда! – Голос офицера колокольным набатом звучал в наших окоченелых головах. – Вы здесь проведёте следующие два месяца постигая военное дело для защиты нашей великой страны! Отдавайте все силы самоотверженно трудясь и награда вас непременно найдёт! Что касается слабых телом и духом, командиры приложат все силы дабы избавить вас от ваших слабостей! Отдельно скажу для тех, кто считает, что это война не его и вражда меж странами его не касается и лично «он» может не трудится на благо страны. Пускай каждый кто так думает, знает, ваше нахождение здесь не случайно. Теперь ваш долг служить, защищая Гетлонд. С трусами, дезертирами, паникёрами, перебежчиками тут разговор короткий.

Офицер и несколько сопровождавших его солдат ходили вдоль шеренги заглядывая в лица новобранцам. Как раз в тот момент, когда офицер подошёл к дальнему краю построения на секунду сделав паузу в своей речи. Ворота, находившиеся в сотни шагов, распахнулись, пропуская очередной транспорт. Тогда же от противоположного края к выходу рванул парень, который не так давно утверждал, что это всё ошибка и его недолжно быть здесь. Он в своих начищенных туфлях которые идеально подходили к его костюму оскальзывался на обледенелом бетоне плаца.

Офицер несколько раз крикнул, а затем взмахом руки послал солдат за ним. Те настигли его в несколько секунд повалив, но, когда вздёргивали беглеца на ноги. Тот сумел вывернутся, оставив в руках у солдат свой коричневый пиджак. Он успел добежать до ворот. Ему оставалось перемахнуть через несколько бетонных блоков которые разделяли дорогу. И кто знает может ему бы удалось под покровом ночи добежать до ближайшего леса, находящегося в нескольких километрах.

Но у часовых на это было своё мнение. Беглеца высветил жёлтый свет фонаря одной из вышек после чего прозвучала два коротких звука сработавшей пневматики. И как финальный акт этого спектакля отчаянья откуда-то с верху раздался громогласный раскат пороховой винтовки. Тело нелепо перевесилось через блок окрашивая его в красный.

– Может кто-нибудь ещё хочет попробовать? – Спокойно, можно сказать лазского спросил офицер. – Нет? Тогда вас сейчас проводят на место ночёвки, а завтра утром вы пройдёте мед комиссию и вас распределят по ротам.

Местом где предстояло провести ночь оказался длинный деревянный сарай. Полагаю, в нем было подготовлено сено для лошадей, но пока что в нем разместили новобранцев. Когда нас туда привели там уже находилось порядка сотни таких же как мы будущих солдат, защитников Гетлонда…

Запись 1 (первый день)

Меня определили, в семьдесят девятый пехотный батальон, шестой шлехт-роты, второго взвода. Хуже этого может быть, только штрафная или рота смертников. В первую отправляли трусов и паникёров. Во вторую мобилизованных преступников и пленных. Впрочем, шлехт-рота не многим лучше, низшим на большее рассчитывать и не приходится.

– Я командир вашего взвода инструктор по боевой-строевой подготовке Эммануэль-Людвиг Краузан. Начиная с этого момента, вы начинаете говорить только тогда, когда к вам обращаются. И первым и последним словам, выходящим из ваших поганых глоток будет слова «мон». Это понятно, мрази?!

– Мон, так точно, мон. – Одновременно произнесли два десятка глоток.

– Херня, я вас не слышу, отвечаете, как бабы.

– Мон, так точно, мон!

– Если вы девчонки выберетесь из учебки, если вы переживёте курс молодого бойца, вы станете оружием. Посланниками смерти на этой бренной земле. Но до этого дня вы не кто, вы даже не люди, грязь, отбросы! Вы всего лишь не организованное тупое стадо. Моя цель сделать из вас подобие солдат достойных сражаться за свою страну. У меня нет любимчиков, вы все для меня одинаково отвратительны. Вам это понятно мрази?!

– Мон, так точно, мон.

– Херня, я вас не слышу!

– Мон, так точно, мон!

– Как тебя зовут поддонок? – Инструктор подошёл к одному из новобранцев прибывшему очевидно откуда-то с юга.

– Мон, рядовой Ликс, мон!

– Херня, с этого момента ты рядовой Беляш. Нравится это имя?

– Мон, так точно, мон!

– Ну так кое-что тебе здесь не понравится. Здесь нет пляжа и не растут бананы.

– Мон, так точно, мон!

В казарме раздался тихий, едва слышный короткий кашель, но инструктору этого хватило.

– Кто это сделал?! Некто, да! Это черти с того света перданули! Запомните раз и навсегда когда перед вами офицер даже дышать не смейте. Ещё хоть раз подобное повторится вы жить будете на полосе препятствий, я вас до смерти задрочу. На физо буду дрочить пока кефир из задницы не польётся! Всем ясно, мрази?!!

– Мон, так точно, мон!

– Гнида, у тебя есть отец?! – Инструктор подошёл ещё к одному новобранцу с шишковатым черепом ткнув его в грудь.

– Мон, так точно, мон!

– А он служил в армии?

– Мон, да, мон!

– Воевал или как трус отсиживался в штабе?

– Мон, воевал, мон!

– У него хватила смелости сдохнуть там?!

– Мон, не как нет, мон!

– Паршиво чёрт возьми! Он рассказывал о войне?

– Мон, всего раз, мон!

– Отлично, значит не врал. – Инструктор сделал паузу подойдя ближе. – Ты что строишь мне глазки, малыш? Строишь?!

– Мон, не как нет, мон!

– Значит считаешь, что не к лицу мне эта форма.

– Мон, вы смотритесь в форме инструктора, шикарно, мон!

– Ааа, так ты втюрился в меня, гомик!

– Мон, не как нет, мон!

– Херня! Спорим ты из тех, кто в тихую даже выхлопную трубу отдрючит. А?!!

– Мон, не как нет, мон!

– Сотри, это поганую ухмылку со своей рожи, гнида.

– Мон, прошу прощения, мон!

– У тебя есть подружка?

– Мон, так точно, мон!

– Ошибаешься! Сейчас она даёт всем, кто предложит хотя бы пачку сигарет. Отжаться тридцать раз! За каждую палку что ей вставят за неделю. Выполнять!

Инструктор Краузан чётко развернулся на месте продолжив идти вдоль нашего строя.

– Как будешь оправдываться?

Еще один новобранец который чем-то не понравился инструктору нашёлся довольно быстро.

– Мон, в чём оправдываться, мон. – Ноздри низкорослого солдата раздулись, а линзы в проволочной оправе запотели.

– Здесь я, задаю вопросы. Понятно?!

– Мон, так точно, мон.

– Ну, спасибо! Разрешите, я здесь покомандую?

– Мон, так точно, мон.

– Боишься? Нервничаешь!

– Мон, так точно, мон.

– Это я тебя напугал?!

Инструктор проорал этот вопрос, больше похожий на угрозу прямо в лицо бойца. Капли его слюны оросили уже побелевшие от испарины линзы.

– Мон?

– Что, мон? Хотел меня нахуй послать, пидорас чесоточный! – Воин не успел ответить. Кулак инструктора ударил его под дых. – Ещё раз такое повторится и место рундука ты будешь использовать собственную задницу!

– Мон, так точно, мон. – Глухо донеслось с пола.

– Встал! Живо! Не дай бог ты испачкаешь собою пол.

Так началось наше, и в частности моё, знакомство с инструктором по боевой-строевой подготовке Эммануэлем-Людвигом Краузанем и армейскими, военными буднями.

Запись 8.

Военная база на юго-западе от города Ауберг. Тут эдакое чистилище. Где есть место и для отбросов всех мастей. И истинным войнам, оком поют песни и пишут в газетах.

Мы пересекаемся дважды в день. Утром, когда нас гонят рубить дрова для бань всей базы и вечером, когда нас всё также гонят к ближайшим болотам для отработки боевых ситуаций. В остальное время кажется, что всё разнообразие препятствий на полигонах и самые различные работы тут предназначены только для нас.

Не знаю почему именно сюда, ведь есть нормальный полигон, но видимо инструктору нравиться видеть, как мы ползаем по шею в грязи.

Я испытываю странное почти мазохистское чувство с момента прибытия сюда. Происходящие меня почти не волнует, словно происходит не со мной. Будто за всем вокруг наблюдаю со стороны. Так легче.

Инструктор за эти несколько дней каждому из нас дал можно сказать новое имя, хотя это скорее клички, призванные подчеркнуть нашу никчёмность. Туша, это глуповатый здоровяк со смехом как у утопленника. Черкашь, смуглый парень. Думаю, инструктор его так назвал потому что «Беляш» уже было занято.

Джагаааааан, ну или просто Джага. Дёрганый парень с парой ходок за мелкие преступления. По его же словам его поймали в третий раз только уже на чём-то покрупнее. Мять бы ему шконку, да сухари из цемента жевать на пожизненном. Но началась война и его переопределили, сюда не смотря на второй класс чистоты крови.

Однако по мне так он врёт. Может не во всём, но он однозначно не похож на того, кто сам пойдёт на что-то действительно опасное. К слову он даже рад что угодил сюда, армия всё же не тюрьма…

Есть конечно экземпляры и поинтереснее. Например, Яков Николаевич. Он единственный чьё имя не было изменено. К его несчастью. Этот уже в годах мужчина дважды чуть не познакомился с не законными ремесленными изделиями патриотично настроенных асоциальных элементов. «За что?» За имя. Он русландец и этим всё сказано. Блондин с голубыми глазами и тяжёлым акцентом. Он не распространяется насчёт того как попал в Гетлонд и не говорит, чем занимался. Яков вообще не разговорчивый.

Пффф… бросив карандаш на стол, поёрзал на табурете растирая виски.

– Что голова бо-бо, Студер.

Вот ведь, суки. Сами ноют насчёт погремух позорных, но всё равно только рады ими пользоваться.

– Нет. Просто ты, Черкашь, вошел вот от вони что-то голова и закружилась.

Черкашь моментально подорвался, опрокидывая табурет.

– Остынь. – Остановил его Джага. – Сам же начел, так чё барагозишь.

Черкашь фыркнул, показывая жестам чтобы и на него раздали карты. Джага кивнул и к смуглым рукам опустилось шесть измятых картонок.

– А ты чё там черкаешь? – Спросил Джага одним глазом смотря в карты, а вторым на меня. Из-за врождённого дефекта глаз он был похож на ящерицу, которая смотрит одновременно во все стороны и в некуда.

– Мозгоправ приказал дневник вести. Должен заполнять ежедневно один полный лист.

– Ну, так забей.

– Перед отбоем дежурный проверяет.

– Ммм… – Многозначительно протянул Косой на мгновение отведя от меня свой глаз. – А чё писать то нужно?

– Это просто дневник. Могу писать всё что в голову придёт.

– И чё. – Ещё более многозначительно выдал Джага. – Чё тогда вздыхаешь как девка которой под юбку залезли.

– Фантазия не хочет работать.

– Фантазия, мля. Если можно писать что угодно то просто пиши чё увидел. Ну, вот хотя бы как сегодня Тушу опустили напиши.

Все, кто был в этот момент в расположении части заржали.

Я кивнул, склоняясь над тетрадью. Выбирать всё равно особо не из чего.

– Левой. Левой. Левой. Нааа, левое плечо! Левой. Левой. Левой. Оружие нааа, грудь! Левой. Левой. Левой. Нааа, месте стой! Нааа, левое плечо!

Винтовка сначала опустилась на правое плечо и только через несколько секунд переместилось на нужное.

Туша, здоровый детина вполне себе не плохой разговорчивый парень, но откровенно не очень сообрази. И эта оплошность была в его стиле. Мелочь конечно, вот только не для армейского инструктора.

– Рядовой Туша, ты что это сейчас пытался изобразить!?

– Мон, не могу знать, мон.

– Ты тупой рядовой Туша, но ты же не думаешь, что я поверю, что ты не знаешь где лево и право.

– Мон, не как нет, мон.

– Значит ты сделал это нарочно. Ты хочешь выделится?!

– Мон, не как нет, мон.

Хлёсткий звук пощёчины пронёсся над плацем.

– Какая это сторона, рядовой Туша?

– Левая, мон.

– Уверен, рядовой Туша!? А может это левая? – Ещё одна пощёчина.

– Мон, не как нет, мон.

– Давайка проверим чтоб в будущем больше не было такого. – Ещё два громких шлепка от которых с головы туши слетела пилотка. – Ну, где какая сторона?

– Это… левая, мон. – Произнёс здоровяк, смотря прямо по верх головы инструктора. – А это правая, мон

– Не еби мне мозги, Туша!

– Мон, так точно, мон!

Запись 12.

Начало четвёртого утра. Время, когда сон крепче всего. Чего не хватает в эти моменты? Громкого стука в железный бак инструкторской дубинки и его громкого крика.

– Подъем! Подъём! Хорош дрочить, пора службу тащить! Живо, всем встать! Сегодня воскресении, построение на богослужение в восемь ноль ноль! К этому времени, плац должен быть выдраен, а снег вокруг казарм убран! Койки заправить, форму привести в надлежащий вид. Наряды на уборку будут объявлены через три минуты. Рядовой Яков, Рядовой Студер.

– Мон, рядовой Яков Николаевич прибыл, мон!

– Мон, рядовой Студер прибыл, мон!

– Ебать, а я и не заметил. Как заправите койки, я хочу, чтобы вы придурки отдраили гальюн. Очки отдраить так, чтоб двенадцати святым было не стыдно туда просраца.

– Мон, так точно, мон!

– Рядовой Яков Николаевич, ты веришь в святых?

– Мон, не как нет, мон!

– Рядовой Яков Николаевич, не могу поверить, что я правильно расслышал! – Инструкторская дубинка упёрлась руссландцу в кадык мешая дышать. – Повтори, медленно и чётко что ты сказал.

– Мон, рядовой сказал, не как нет, мон!

– Ахх, ты червяк навозный, меня от тебя блевать тянет! – Инструкторская дубинка с короткого замаха коснулась скулы. – Херов социалистический язычник! Лучше сразу говори, что ты веруешь в господа нашего и в апостолов его, а то я из тебя кишки выдавлю! Говори сейчас же! Ты ведь веруешь в бога!?

– Мон, не как нет, мон!

– Рядовой, ты пытаешься меня оскорбить?!

– Мон, не как нет, мон! Мон, рядовой считает любой ответ будет не правильным, рядовой считает, что если он изменит его, инструктор ударит его ещё сильнее, мон!

– Номер и командир отделения, подонок!

– Мон, второе отделение, командир отделения рядовой Черкашь, мон!

– Рядовой Черкашь!

На окрик в одном исподнем моментально подбежал Черкашь. Чья кожа от холода приобрела не здоровый оттенок.

– Мон, рядовой Черкашь прибыл, мон!

– Рядовой Черкашь ты снят с должности, рядовой Яков Николаевич новый командир отделения!

– Мон, так точно, мон!

– Исчезни выродок!

– Мон, так точно, мон!

– Рядовой Яков Николаевич, ты глуп и невежественен, но в тебе есть смелость. По крайне мере одна капля. Лучше бы тебе оправдать оказанное тебе доверие.

– Мон, так точно, мон!

– Вольно! А теперь возвращайтесь к работе, параша сама себя не отмоет!

Уже после утреннего распределения. Мы драили уборную. В которой словно каждый считал своим долгам нагадить мимо дырки в полу.

– Почему Студер? – Спросил Яков Николаевич стоя на коленях активно работая рукой опустив её по локоть в очко.

– Что?

– Почему тебе тали кличку Студер?

– Отвечу если расскажешь, как русландец оказался в Гетлонде. Вашего брата здесь не жалуют, а ты ещё и в армию как-то просочился. – Драя не менее усердно соседнее очко ответил я. Восприняв тишину как окончание разговора, в переносном смысле, «углубился» в свою работу.

– Я был не последним человеком в Русланде. – Довольно неожиданно начал Яков. – Даже бывал в кремле. Работая в министерстве связи через меня текла полноводная река самой различной информации. За которую многие были не прочь заплатить. Не знаю, как, но стоило мне подумать в серьёз о том, что я мог бы и впрямь кое-что продать на сторону, как появился гетлонский представитель с заманчивым предложением. Я… согласился. По началу всё шло не плохо, но не долго. Меня вычислили. Гетлод оценил мою помощь и вывез из Русланда, что говорится в одних трусах. Какое-то время я жил, как иностранный агент, но, когда Гетлонд понял, что я нечего ценного не знаю. Мне выдали документы беженца-иммигранта и отправили в свободное плавание.

Я кивнул. Оказаться в чужой стране без поддержки с чёрным билетом, не сладко.

– Какое-то время поскитавшись по разным городам. Осел в одном из хуторов, где начал плести корзины, лапти, циновки. Так и прожил пять лет до сегодняшних событий.

– Как же ты в армию попал? Ты хоть и беженец, но из Русланда. Таких как ты должны, не смотря на обстоятельство ссылать в лагеря.

– Должны. – Грустно сказал Яков Николаевич. – Собственно так и хотели сделать, но в моих документах нашли справку о сотрудничестве с правительством Гетлонда и отметку о помилование со снятием любых возможных обвинений в шпионаже. Несмотря на это оставить меня расхаживать без присмотра на воле не смогли, поэтому отправили сюда. Где даже если захочу навредить, не смогу. Теперь твоя очередь.

– У меня всё намного проще. – Повернув голову к вонючей дыре ответил. – Не так давно был студентом, поэтому и Студер.

– Вон оно как. Выходит, война тебе не слабо так будущее попортила.

– Не война. – Шёпотом произнёс я.

Запись 16.

– Самое смертоносное оружие – это не артиллерия, не дирижабли, не юмборы. Это пехотинец с винтовкой. Если хотите выжить в бою вам необходимо оттачивать инстинкт убийцы. Винтовка, как и ваше тело это всего лишь инструмент. На самом деле убивает твёрдая воля. Если твой инстинкт слаб и заглушен, ты начнёшь колебаться в момент истины. Тогда ты не убьёшь, тогда ты станешь мёртвым пехотинцем и окажешься по ноздри в говне. Это потому что войнам Гетлонда запрещено умирать без разрешения, даже таким никчёмным как вы. Понятно мрази?!

– Мон, так точно, мон!

Ещё одна речь инструктора. Простая и верная. Не раз пытался для себя оспорить его слова и не разу у меня это не получилось. Устами инструктора по боевой-строевой подготовке Эммануэля-Людвига Краузана говорит сама армия, а значит само воплощение войны.

С каждым проведённым здесь днём, я всё больше ощущаю угасание своего «я». Я всё больше сливаюсь с этой монолитной структурой. Теряю ли я себя? Да. В прочем, когда я перестал быть собой окончательно? Наверное, тогда…

– Сейчас вам будет продемонстрировано то с чем вам предстоит воевать.

Инструктор театральным жестом извлёк из промасленного кожуха винтовку.

– Итак, это однозарядная пороховая винтовка Берга второй модификации или же просто М-2. Общая длинна тысяча триста миллиметров. Длинна ствола восемьсот тридцать миллиметров. 4х-линейная винтовка Берга заряжается металлическим унитарным патроном и снабжена скользящим затвором. Который для открывания и запирания ствола двигается в коробке по его оси. Перемещение затвора производится посредством рукоятки, к нему прикреплённой, и для окончательного запирания канала затвор поворачивается слева направо. До упора гребня затвора в правую стенку (плечо) коробки. При открывании затвора экстрактор, помещённое в его гребне, извлекает из патронника стреляную гильзу. При запирании затвора он вводит в патронник патрон и в то же время взводится ударник, служащий для воспламенения капсюля патрона при выстреле. Главные конструктивные данные пехотной 4х-линейной винтовки следующие. Вес винтовки со штыком 4,3 кг. Вес четырёхгранного штыка 410 грамм. Штык примыкается с помощью трубки с правой стороны ствола. Для последней цели у дульного среза к стволу припаян упор, называемый штыковою стойкой. Стальной ствол имеет шесть винтообразных нарезов прямоугольного сечения, идущих слева направо (если смотреть от казны к дулу), глубиною в 1 точку и делающих полный оборот на протяжении 50 см. Вес снаряжённого патрона, имеющего цельнотянутую латунную гильзу бутылочной формы, 40 грамм. Вес свинцовой пули цилиндрострельчатой формы с полушарным углублением в дне. Вес порохового заряда 18 грамм. Начальная скорость пули около 400 метров в секунду, и она на расстоянии 200 шагов пробивает 8 однодюймовых сосновых досок. Пробивающая сила пули, конечно, уменьшается с увеличением расстояния. Но надо заметить, что на всех дистанциях в пределах досягаемости пули она при попадании способна выводить людей из строя. С помощью прицела можно производить стрельбу на расстоянии до 2400 шагов. Дальность прямого выстрела 450 шагов, то есть при прицеливании в середину роста человека на означенном расстоянии траектория пули не поднимается выше половины роста человека над линиею прицеливания. Скорость стрельбы из винтовки составляет до 15 выстрелов в минуту. На прицел нанесены деления до 1400 шагов.

Наступила короткая пауза. И похоже кого-то накрыло озарение насчёт бессмысленности бытия. Ибо один из взвода решился поднять руку.

– Ну, не хрена себе. Похоже у нас появился доброволец, чтобы испытать сие оружие на себе. Последнее слово Яков Николаевич.

– Мон, позвольте узнать. Почему нас вооружают однозарядными винтовками, когда у противника преимущественно много зарядные карабины с высокой скорострельностью.

– Ладно, живи пока. – Краузен, неожиданно сменил гнев на милость. – Причин несколько, но я назову лишь одну. У винтовок М-2 огромное преимущество в дальности. На данном этапе боевых действий главная цель сдержать противника, не допустив его проникновения в глубь территории Гетлонда. Данное оружие больше подходит для ведения позиционных сражений. Я ответил на твой вопрос?

– Мон, так точно, мон.

– У кого-нибудь есть ещё вопросы?! – Тишина. – А вот это уже хреново! И в первую очередь для вас. Перед ужином сегодня вас ждёт пяти километровый кросс. Может там в ваши тупые бошки задует хоть один нужный вопрос! – Инструктор одёрнул свою форму, зло посмотрев на нас. – Сейчас каждый из вас возьмёт в руки винтовку, и я покажу, как с ней управляться. Сборку и разборку вы должны выполнять за сорок секунд. А каждый кто не будет успевать, отправится спать со штыком в заднице! Оружие нааааа, стол!

Вся вторая неделя пребывания в подготовительном лагере новобранцев. Почти целиком отводится на нашу идеологическую обработку и теоретическую подготовку.

Весьма непривычно вновь вернутся за парту. Слушать лекции и вести записи. Нам даже дали почитать. Точнее вручили учебные пособия тем, кто умеет читать. Заставив в свободные пол часа зачитывать их перед ротой.

Запись 19.

В жизни есть немало хорошего и одна из таких вещей, вне всякого сомнения, сон. Не зря же предки говорили, что утро вечера мудренее. Если тебе грустно, страшно или одиноко – ляг, поспи и все пройдет. По крайней мере, на то время, пока ты не проснешься.

А в жизни солдата это и вовсе часть бытия. Но войну нельзя просто так, взять и лечь спать. Перед этим следует пройти особый ритуал. Ритуал, в котором всё чётко выверено и за чьим каждодневным исполнением бдительно следит инструктор. Если ты нарушишь этот ритуал, то тебе следует как можно лучше размять руки перед тем как ты встанешь в планку, в которой ты проведёшь всё время сна до подъёма.

– Сегодня, вы стадо отбросов можете ликовать. Каждому из вас полагается женщина. И негрязная не верная блудница, а благородная достойная крепких и надёжных рук боевая подруга. Которая отныне будет делить все тяготы вашего никчёмного существования вмести с вами. Перед этим вы должны дать им имена, потому что не каких других баб вам не достанется. Отныне вы женаты на своём оружии из дерева и железа, и вы будете ему верны. – Инструктор окинул пристальным взглядом казарму прислушиваясь к нашим коротким вздохам. – Оружие наааа грудь! Приготовится к отбою. – Синхронно бойцы сделали шаг назад прижавшись плечом к грубо сколоченным нарам. Земляной пол ледяными клыками грыз голые ноги, но не один из бойцов не пошевелил и пальцем на задубевших конечностях. – Отбой! – Прогремел инструктор. В одно движение войны заняли положенные места твёрдо сжимая оружие. – Приступить к молитве!