Текст книги "Девонширский Мясник Том1 «Павлинный Трон» (СИ)"

Автор книги: Глеб Финн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Но Лиза Кавендиш уже давно перестала быть той робкой девушкой, которая просто опускала глаза и терпела оскорбления. Теперь она была другой. Теперь у неё была Сарита. А Сариту воспитывала "Большая мамочка" – женщина, которая знала как надо держать половник. Поэтому размер мести будет жутким. И потому они сейчас были здесь, в свинарнике, готовые нанести ответный удар. Сарита смахнула пыль с ладоней и посмотрела на Лизу:

– Ну что, Кавендиш, начнём?

Лиза хищно улыбнулась.

– О, начнём. Пусть эта де Грамон узнает, что значит переходить дорогу не той девушке.

– Значит так, ты красишь, я стреноживаю свиней, – сказала Сарита, доставая верёвку и быстро распутывая узлы.

Лиза кивнула, доставая из-под плаща небольшой горшочек с густой, зловещего цвета краской.

– Думаешь, сойдёт? – она приподняла крышку и скривилась от запаха.

– Главное, чтобы держалось и пахло, – ухмыльнулась Сарита, накидывая петлю на первую свинью. – И чтобы утром все тыкали пальцем в де Грамон.

Свинья недовольно хрюкнула, пытаясь вырваться, но Сарита ловко затянула узел, быстро обездвиживая животное.

– Отлично, первая пошла. Давай, работай, художница.

Лиза, едва сдерживая смех, макнула кисть в краску и принялась разукрашивать свинью, превращая её в… ну, что-то весьма художественное.

– А если нас поймают? – хихикнула она, бросая взгляд на подругу.

Сарита ухмыльнулась и с невозмутимым видом перекинула верёвку на следующую жертву.

– Тогда скажем, что мы просто прививаем свиньям чувство прекрасного.

Утром лицей было не узнать. Двадцать разукрашенных свиней, словно войско мятежников, носились по территории, превращая ухоженные дорожки с клумбами в невесть что. Грязь, разрытая земля, раздавленные цветы – всё смешалось в хаосе, который ещё долго будут вспоминать с содроганием. Но самое главное было не это. Свиньи были покрыты яркой и зловонной краской, а на их боках красовались надписи на французском языке, которые не оставляли места для сомнений.

"Comtesse de Lard" – «Графиня Сало».

"Dame du Cochon" – «Дама из поросёнка».

"Princesse du Porc" – «Принцесса Свинина».

И, венцом всего, на самой крупной свинье, самой жирной и неуловимой, красовался главный слоган:

"Madame Gramont du Jambon" – «Мадам Грамон из Ветчины».

Здесь уже ни у кого не возникало вопросов, кому посвящён этот фарс. День был безнадёжно сорван.

Всю первую половину дня настоятели лицея гонялись за свиньями, проклиная проказников, устроивших этот хаос. Учителя, которые обычно гордо расхаживали по коридорам, теперь бегали с сетями и верёвками, срывая голос в попытках навести хоть какой-то порядок.

А Лиза и Сарита, удобно устроившись на балконе верхнего этажа, с чашками чая в руках, наблюдали за этим грандиозным представлением.

– Думаешь, она в ярости? – усмехнулась Лиза, отхлёбывая горячий напиток.

– Это нокаут, сестричка, – хмыкнула Сарита.

Внизу, посреди беспорядка, разъярённая Анабель де Грамон стояла с багровым лицом, сверкая глазами, полными ненависти.

О, она их запомнит.

– Тот, кто сделал это, определённо имеет навыки диверсанта, – строго произнесла мисс Купер, главная настоятельница лицея. Она редко выходила из себя, и даже сейчас сохраняла ледяное спокойствие, но в её голосе слышалась сталь.

Перед ней выстроились ученики, собранные для общего собрания, где всем предстояло выслушать внушительную лекцию о дисциплине, морали и недопустимости подобных возмутительных выходок.

– Сарита Бутчер, – раздался её голос, холодный и отточенный, как клинок. – Это правда, что ваш жених – наёмник-диверсант знаменитых "Серых Клинков"?

В толпе тут же зашептались. Некоторые вытянули шеи, чтобы лучше разглядеть Сариту.

Она на секунду сделала вид, что задумалась, а потом с совершенно серьёзным лицом кивнула:

– Жуткий головорез, госпожа настоятельница.

Среди школьников послышались приглушённые смешки. Кто-то хмыкнул, кто-то закрыл рот рукой, чтобы не рассмеяться вслух, но в воздухе явно повеяло лёгким весельем.

Мисс Купер смерила Сариту внимательным взглядом, но та даже бровью не повела.

– Ну а там, где мисс Бутчер, там и мисс Кавендиш, – продолжила мисс Купер, складывая руки за спиной. – Я даже не буду спрашивать, сделали ли вы это. Это и так ясно.

Лиза и Сарита переглянулись, но промолчали, выдерживая серьёзный вид.

– Поэтому, – невозмутимо продолжила настоятельница, – вы будете отмывать свиней. Всех. До последней. А затем ещё месяц убирать свинарник.

Толпа учеников зашепталась. Кто-то фыркнул от смеха, кто-то смотрел на девочек с восхищением. Лиза и Сарита снова обменялись взглядами… и улыбнулись.

Теперь их репутация была окончательно закреплена. Они не просто нарушительницы дисциплины. Они – беспредельщицы.

Настоятельница уже собиралась уйти, но вдруг добавила:

– И ещё… Я пошлю письмо вашим родителям.

Лиза тут же состроила самое жалобное лицо, на которое была способна.

– У дедушки давление… – тихо, почти трагично произнесла она, глядя на настоятельницу широко распахнутыми глазами.

Сарита тут же подхватила:

– А мой жених может решить, что вы над нами издеваетесь, и, знаете, у него… характер не очень покладистый.

Настоятельница устало вздохнула.

– Убирайтесь отсюда. И чтобы завтра свинарник сиял.

– Как новенький, – бодро кивнула Лиза, ухмыляясь.

Девочки с гордо поднятыми головами направились к выходу.

– Думаешь, дедушка правда разозлится? – шёпотом спросила Сарита.

– Да он только гордиться будет, – хихикнула Лиза. – Но для проформы поворчит.

– А Томас?

– О, он скажет, что мы могли бы сделать это ещё эффектнее.

Смеясь, они скрылись за дверью, оставляя позади хаос, который войдёт в историю лицея.

Глава 6

Артур Уэлсли не стал медлить. Едва разобравшись с формальностями, он присоединил остатки нашей армии к своей, и уже через неделю мы вновь выступили в поход – наш путь лежал к Серингапатаму. Эта битва должна была стать решающей за Юг Индии. Захватить Серингапатам – значило поставить точку в этой кампании, сломить врага окончательно и окончательно отрезать север от плодордных земель Юга. Мы двигались быстро, оставляя за спиной облака пыли и следы тяжёлых сапог. Звон орудий, топот лошадей, скрип обозов – вся армия шла, зная, что впереди их ждёт только победа.

– Меня достало мотаться туда-сюда, – ворчал Саймон, покачиваясь в седле своей новой лошади.

Он выглядел раздражённым, то и дело одёргивая перчатки и бросая сердитые взгляды по сторонам.

– Знаешь, – продолжил он, обращаясь ко мне, – эта война уже стоила мне слишком много.

Я усмехнулся.

– Всем нам, Саймон, всем нам.

– Да нет, – проворчал он, похлопав по шее своего скакуна. – Мне буквально вчера пришлось раскошелиться.

Он горестно вздохнул и сплюнул в сторону.

– С приходом войны лошади стали редкостью в Индии. Хороший конь теперь стоит как кусок золота.

– И сколько ты заплатил? – спросил я, заранее предвкушая ответ.

Саймон скривился, будто собирался сказать что-то непристойное.

– Четыреста гиней.

Я чуть не подавился воздухом.

– Четыреста?!

– Четыреста. – Он хмуро кивнул. – Грабёж, да?

Я прищурился, оценивающе взглянув на его коня. Хороший, но стоит ли он четыреста гиней? Я в конях не понимаю, вот в консервах да. Из такого коня можно было набить….. Ух, много.

– Надеюсь, хотя бы летает, – усмехнулся я.

Саймон вздохнул, похлопав по его гриве.

– Пока только жрёт и смотрит на меня осуждающе.

– Ты хотя бы знаешь о своих тратах, а я вот вообще сюда квартирмейстером приехал, – пожаловался я, покачиваясь в седле. – Открыл дело, деньги вложил… А сейчас даже не представляю, что с ними. Может, они уже тю-тю.

Саймон хмыкнул:

– У "Леви и сыновья" деньги не пропадут. Мендель хитрый жук.

– Полгода не разговаривал с Менделем. – вздохнул я. – Надеюсь, всё у него нормально.

– Как ты думаешь, что будет с нами после того, как мы возьмём Серингапатам? – сменил тему Саймон, поводя плечами.

Я задумался, оглядывая колонну солдат, тянущуюся вдоль пыльной дороги.

– Думаю, Уэлсли нас отошлёт обратно в Британию, – пожал я плечами. – Мы не его армия. Сейчас мы ему нужны, и он нами воспользуется, а потом уберёт куда подальше, чтобы не мешали ему наводить здесь порядок.

Саймон покосился на меня.

– Ты так говоришь, будто тебе этот порядок не нравится.

– Мне без разницы, что тут будет после нас, – честно ответил я. – Просто знаю, как работают люди вроде Уэлсли. Он хочет себе абсолютную власть. Мы ему нужны сейчас, но как только город падёт, от нас будет больше проблем, чем пользы.

Саймон вздохнул, проводя рукой по шее своего коня.

– Не могу сказать, что я против возвращения в Британию… Но с другой стороны, если он решит нас оставить, значит, впереди ещё одна бойня.

– Либо бойня, либо политика, – мрачно усмехнулся я. – А политика бывает куда грязнее войны.

Мы хоть и шли быстро, но жилы не рвали, незачем было убивать солдат. Место битвы было известно заранее – мы встретимся у врат Серингапатама, так что рано или поздно, но мы туда придём.

Город, окружённый мощными стенами, с реками, служившими естественной защитой, был крепостью, которую враг не собирался сдавать без боя. Мы это знали. Знали и то, что впереди нас ждёт кровь, порох и сталь. Изредка Артур Уэлсли собирал старших офицеров, устраивая совещания, где обсуждались заурядные вещи: на сколько времени хватит провианта, сколько новых больных добавилось на марше. И на одно из таких совещаний совершенно неожиданно пригласили и меня. Приказ пришёл чёткий и лаконичный: явиться немедленно.

Я не стал задавать вопросов – в армии лишнее любопытство редко приносило пользу. Просто явился в назначенное место, где уже собрались командиры, картографы и другие важные персоны.

В центре стоял сам Уэлсли, задумчиво склонившийся над разложенной на столе картой. Он даже не поднял головы, когда я вошёл.

– Вы, значит, тот самый Бутчер, – произнёс он, проводя пальцем по карте. – Вас мне рекомендовали как человека с… необычным опытом.

– Так точно, я рядовой Бутчер, Ваша Светлость, – бодро ответил я. – А насчёт опыта – не мне судить.

Он наконец поднял на меня взгляд, в котором не было ни любопытства, ни сомнений – только холодный расчёт.

– Я не могу вам приказать такое, – спокойно сказал Уэлсли, но в его голосе явно читалось нечто большее, чем просто предложение. – Но нам бы очень помог наш человек внутри города.

Он внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь прочесть мой ответ ещё до того, как я его произнесу.

Я усмехнулся.

– Вы хотите, Ваша Светлость, чтобы я пробрался в Серингапатам и сыграл роль лазутчика?

– Я хочу, чтобы вы нашли способ облегчить нам осаду, – уточнил он, скрестив руки на груди. – Нам нужны глаза и уши внутри. Нам нужно знать, насколько крепок гарнизон, есть ли брешь в обороне, и возможно ли спровоцировать внутренний хаос.

– Другими словами, – я наклонил голову, – мне нужно оказаться по ту сторону стен и найти, чем можно сыграть против врага.

Уэлсли молча кивнул.

В комнате воцарилась напряжённая тишина.

Я медленно перевёл взгляд на карту, изучая позиции, возможные входы и слабые точки. Шанс выбраться обратно после такой вылазки был невелик.

Видя мои сомнения, Уэлсли откашлялся и, выдержав паузу, добавил:

– Вы единственный, кто может это сделать. Вы похожи на местных, знаете их язык.

Он скрестил руки на груди, продолжая сверлить меня своим холодным, изучающим взглядом.

– Сейчас в Серингапатам стекаются беженцы со всего штата. Женщины, дети, торговцы, беглецы… Город полон людей, ищущих защиты. Вы могли бы легко затеряться среди них.

Я задумчиво провёл пальцами по щеке. Он говорил разумные вещи, это было очевидным вариантом.

Но было одно "но".

– Затеряться – одно, выйти обратно – другое, – заметил я.

Уэлсли кивнул.

– Именно поэтому вы должны будете найти точку выхода. И, если получится, устроить там хаос.

Я фыркнул.

– Значит, вы хотите, чтобы я не просто проник в город, а ещё и перевернул его изнутри?

– Я хочу, чтобы, когда мы подойдём с армией, враг был уже как можно больше ослаблен.

Его голос был твёрд, безапелляционный. Он понимал, на что меня толкает, но знал, что другого варианта у него нет.

Я вздохнул, вглядываясь в карту. Серингапатам был крепостью, настоящей ловушкой. Но если там действительно паника среди беженцев… Я мог бы это использовать.

Наконец я кивнул.

– Ладно. Но если я увижу, что это самоубийство – я не полезу дальше, чем нужно.

Уэлсли усмехнулся, будто именно этого и ждал.

– В таком случае, удачи вам, рядовой Бутчер.

– Ах-ха-ха, на осле! – согнувшись пополам, совершенно беспардонно ржал надо мной Саймон. – Великий и ужасный Мясник на пегом осле подъехал к вратам Серингапатама… И город пал от хохота!

Он едва дышал от смеха, хлопая себя по коленям, словно только что услышал самую смешную шутку в своей жизни. Причина его веселья была до безобразия проста. Мне выдали в дорогу осла.

Конь привлёк бы слишком много внимания, а вот осёл? Ослик – обычный, неприметный, как сотни других, везущих поклажу по пыльным дорогам Индии. Так что, пока мои боевые товарищи сдержанно провожали меня, этот клоун устроил из всего этого цирк.

Я сердито посмотрел на него сверху вниз (насколько это вообще было возможно, сидя на осле).

– Ржи, ржи, пока можешь, Саймон, – пробормотал я. – А потом вспомнишь меня, когда будешь штурмовать город и обнаружишь, что ворота уже открыты.

Саймон пытался взять себя в руки, но тут снова взглянул на меня, на осла, и загоготал ещё сильнее.

– О, ворота откроются сами – от страха перед твоим величием!

Я закатил глаза и дал ослу лёгкий толчок пятками.

– Ладно, хватит. Поцелуй меня в седло и молись, чтобы я вообще вернулся.

И, не дожидаясь новых шуточек, я направил осла по пыльной дороге к Серингапатаму.

Я стоял у обочины дороги и наблюдал, как со всей округи ручейками стекались беженцы к стенам Серингапатама.

Они шли пешком, ехали на повозках, вели нагруженных ослов и быков. Женщины с детьми прижимали к себе узлы с вещами, старики ковыляли, опираясь на палки, крестьяне тащили последние пожитки, надеясь найти за городскими стенами защиту. Было жарко, в воздухе стояла пыль, смешанная с потом, но никто не жаловался. Все шли, словно тени, без разговоров, без лишних движений. Страх. Он чувствовался в каждом взгляде, в каждом сгорбленном плече. Война уже шла за их спинами, и теперь они спешили под стены крепости, надеясь, что Серингапатам выстоит. Я ждал, чтобы к кому-нибудь прибиться. Одинокий путник без поклажи сразу вызовет ненужный интерес у стражи, а мне этого сейчас было совсем не нужно. Взгляд скользил по усталым лицам, по людям, сгибающимся под тяжестью своих вещей. И вот я увидел их. Старик и женщина. Они горбились под тяжёлыми тюками, навьюченными на спины, еле переставляя ноги. Старик дышал тяжело, будто каждый шаг давался с мучением. И вдруг, в какой-то момент, он рухнул на землю. Ноги и его подкосились и он упал, словно перерезанная нить куклы-марионетки. Женщина тут же склонилась над ним, но сама едва держалась на ногах.

Я быстро подошёл, не теряя времени.

– Вам помочь? – спросил я, делая голос спокойным и неугрожающим.

Старик что-то прохрипел, почти неразборчиво, а женщина смотрела на меня настороженно. Я не стал ей ничего говорить – просто достал флягу и подал её старику. Он дрожащими руками поднёс её к губам, жадно глотая воду.

– Пусть он сядет на осла, – предложил я, похлопав по своей жалкой, но выносливой скотине.

Женщина медлила, её тёмные глаза бегло оценивали меня, пытаясь понять – кто я? Чего хочу?

Но выбора у неё не было.

– Спасибо, – наконец выдавила она и помогла старому мужчине взобраться на спину осла.

Я лишь кивнул и шагнул рядом.

Теперь я не был одинок. Я растворился среди всех этих людей – таких же усталых, грязных, измождённых. Я ничем не выделялся. Мой осёл медленно брёл среди потока беженцев, а старик, сидящий на его спине, чуть слышно бормотал что-то на своём диалекте, раскачиваясь в такт шагам. Женщина, шагающая рядом, больше не смотрела на меня настороженно, но и не пыталась завести разговор. И это было идеально. Теперь я был одним из них. Обычным странником, бегущим от войны, ищущим убежища за стенами Серингапатама. Уже вблизи самого города меня пронзила неожиданная мысль: а ведь тут нет блокиратора. Если бы это было так, я мог бы проникнуть внутрь, используя "Отвод глаз" – и никто бы меня не заметил. Но едва я подумал об этом, как всё изменилось. Блокиратор включился, отрезая меня от энергии. Я невольно вздрогнул, чувствуя, как что-то резко разрывает мою связь с силами. Прошло некоторое время, и блокиратор выключился. Я вновь ощутил магический фон, как если бы мир снова впустил меня в свою ткань. И вновь отключение. А затем включение. И снова выключение.

Ха, умно, – подумал я, прищурившись.

Если бы я попытался применть "Отвод глаз", то в непредсказуемый момент блокировка снова включилась бы, и я внезапно появился бы из воздуха прямо на глазах изумлённой стражи. В город мы зашли без проблем. Стражник мазнул по нам взглядом, быстро оценил, что мы такие же, как и сотни других беженцев, и без интереса отвернулся. Я про себя усмехнулся. Вот так просто получилось. Попрощавшись с случайными попутчиками, я сразу двинулся к группе торговцев, которые толпились прямо у ворот, словно стервятники в предвкушении лёгкой наживы. Эти люди знали, что война – время возможностей. Пока город под осадой, а солдаты и беженцы мечутся в поисках еды, воды и крова, они будут делать деньги. Я без лишних сомнений подошёл к ближайшему торговцу, быстро оценил товар и предложил сделку. Мой осёл – за садовую тачку и кучу старого хлама. На первый взгляд – глупая сделка. Но….

В осаждённом городе праздный человек, шатающийся без дела, – это почти стопроцентный лазутчик. А вот человек, толкающий перед собой тачку, набитую хламьём, – это уважаемый, занятый человек. Он торговец, беженец, мастеровой, да кто угодно, но не шпион. Именно таким мне и нужно было стать на это время. Торговец прищурился, быстро оценивая осла, потом хмыкнул и махнул рукой.

– Идёт.

Через минуту я уже катил перед собой тачку, изображая обычного бедняка, пытающегося выжить в хаосе войны. Теперь я по-настоящему стал невидимым. Весь первый день я потратил на знакомство с городом. Толкая перед собой тачку, я бродил по старым кварталам, изучая улицы, переулки, незаметные ходы, приглядываясь к стражникам и, главное, отмечая, где установлены блокираторы. Выяснилось, что весь периметр стены был плотно уставлен этими устройствами. Центральная площадь и дворец Раджендры Чола тоже находились под их защитой.

А вот остальные кварталы… Не было того странного ощущений, будто кто-то сдавливает мне грудь. Чисты. Либо не хватило на всех блокираторов, либо просто наплевали. Что ж, это были хорошие новости. Если что-то пойдёт не так, если меня вычислят или начнётся погоня, у меня всегда будет путь к отступлению. Главное – держаться подальше от центральной площади. Бродя по улицам Серингапатама, я размышлял, как мне устроить в этом городе хаос. Методы были разные. Войны – они как искусство: у каждого свой стиль, своя техника. Можно было пойти в лоб, а можно – использовать сам город против него. Например, река. Она протекала рядом с городом, её воды были ограждены плотиной, державшей под контролем мощные потоки. Если бы плотина рухнула… Я прищурился, представляя последствия. Вода хлынет на улицы, сметая всё на своём пути. Паника, хаос, разрушение. Но тут же отбросил эту мысль. Во-первых, плотина добротная, и тонн взрывчатки у меня нет. Это неподъёмная задача. А во-вторых… Погибнут люди. Не солдаты, а самые слабые: женщины, старики, дети. Я хоть и Мясник, но не палач. Это не наш путь. Можно было бы напечатать провокационные листовки и расклеить их по всему городу. Пара острых фраз о том, что город обречён, что командование уже готово бежать, что лучше сдаться сейчас, чем умереть завтра – и паника пошла бы по улицам, как пожар по сухой траве. Но… Я снова посмотрел на людей вокруг. Беженцы. Измотанные, голодные, подавленные страхом. И, судя по их виду, читать они не умеют. Моя блестящая идея разбилась о суровую реальность. Пропаганда работает, когда её могут хотя бы прочитать.

Я фыркнул, толкнул свою тачку дальше и начал думать о другом способе.

«Ладно, на сегодня хватит,» – решил я, окинув взглядом улицы. «Нужно найти клоповник, чтобы переночевать, а завтра уже продолжим. Времени у меня навалом.»

Я свернул в один из узких переулков, где толпились бедняки и беженцы, соорудившие временные укрытия из подручных материалов. Вонь здесь стояла соответствующая – смесь грязи, пота, дыма и какой-то протухшей еды. Идеальное место, чтобы затеряться. Никто не задавал лишних вопросов, никто не интересовался, кто ты и откуда. Здесь у всех была одна цель – пережить ещё одну ночь. Я нашёл полуразвалившуюся таверну, где за пару монет можно было получить тёмный угол в общем зале. Не идеально, но на ночь сгодится. Завтра я продолжу искать способ устроить хаос.

Проснулся я на редкость отдохнувшим. Во-первых, использовал техники ведьмака для устранения усталости – короткий медитативный цикл, восстановление дыхания, работа с энергией тела. Ничего сложного, но помогает. А во-вторых, напряжение, державшее меня последние дни, начало отступать. Я уже освоился в городе. Понял, где какие улицы, как тут живут люди, на что обращают внимание стражники. Это давало мне преимущество. Выбравшись на улицу, я нашёл более-менее приличную лавку, где можно было поесть и не отравиться.

Заведение было простым, но чистым. Я заказал что-то сытное, ел молча, наблюдая за потоком людей, прислушиваясь к разговорам, ловя обрывки фраз. Плотно позавтракав, я снова отправился в разведку. Этого человека я заметил сразу, а как его можно было не заметить, когда среди толпы людей, одетых в разноцветные сари и простую местную одежду, он был в европейском костюме?

Подойдя поближе, я услышал, как этот мужчина ругается по-немецки. Голос его был раздражённым, почти срывающимся на крик.

Перед ним стоял местный торговец, который лишь разводил руками, всем своим видом показывая: «Не понимаю, господин, не понимаю».

Бросив быстрый взгляд на немца, я понял, что он явно не привык к таким ситуациям. Либо чиновник, либо учёный, либо какой-нибудь заезжий торговец, привыкший, что к нему всегда прислушиваются. Решив, что это может быть полезно, я шагнул ближе.

– Господин, вам помочь? – спросил я на ломаном немецком, делая голос как можно проще, будто я обычный бедняк, который чуть-чуть знает язык белых людей.

Немец смерил меня взглядом. Я явно не производил впечатления человека, который стоит чего-то серьёзного.

Он фыркнул.

– Поможешь мне с переводом – дам рупию.

Я вздохнул про себя. Видимо, мой вид был настолько жалким, что на большее я не тянул. Но меня это устраивало. Я молча кивнул в знак согласия.

– Договорились.

И повернулся к торговцу, готовясь переводить. В ходе перевода выяснилось, что немцу нужны железные прутья. Он уже скупил у этого торговца небольшую партию на пробу и теперь хотел приобрести всё, что у того осталось. Но тут возникла проблема. Торговец развёл руками и сказал, что в прошлый раз продал этому господину всё, что у него было.

– Всё? – недоверчиво переспросил немец.

– Всё, господин, всё! – торопливо закивал индус.

Немец наморщил лоб.

– Где ещё можно купить такие же?

Торговец снова развёл руками, изображая полное незнание.

– Не знаю, господин… может, где-то… но где, не ведаю…

Я перевёл, а потом посмотрел на индуса.

Он врал. Мы ведьмаки хорошо чувствуем ложь.

Я решил ускорить процесс. Слегка изменив перевод, я сказал немцу:

– Этот человек не хочет помогать белому господину.

Немец прищурился и нахмурился.

А я тем временем спокойно повернулся к индусу и, наклонившись чуть ближе, прошептал:

– Белый господин разозлится… прикажет всыпать тебе плетей.

Эффект был мгновенный. Бедный индус вспотел, его глаза забегали, и он тут же начал быстро-быстро кланятся и просить прощения.

– О, нет, нет, господин! Я просто… просто… не подумал! Конечно, есть один человек! Один торговец! Он продаёт железо! Но он… очень жадный! Очень плохой человек!

– Имя? – немедленно потребовал я.

– Махендра! Лавка Махендры! – выпалил индус, едва не кланяясь. – Он обманывает, но у него есть железные прутья!

Я довольно усмехнулся.

– Вот так бы сразу.

Мы довольно быстро нашли лавку Махендры.

Это было небольшое, но довольно зажиточное заведение – стены сложены из камня, крыша крыта черепицей, а у входа на солнце блестели железные изделия.

Значит, товар у него действительно был. Войдя внутрь, я сразу почувствовал запах металла и угля.

Махендра оказался толстым индусом с цепким взглядом и хитрой ухмылкой. Он тут же понял, что перед ним богатый клиент (немец в своём дорогом костюме выглядел как ходячий мешок денег) и приготовился заработать по-крупному.

Я снова взял на себя роль переводчика.

– Белый господин хочет купить у вас все железные прутья.

Махендра тут же просиял.

– О, конечно, конечно! Но… товар ценный… мало осталось… – начал он, закатывая глаза к потолку, как будто высчитывал цену у себя в голове.

Я усмехнулся. Этот приём был слишком старым.

– Мало? А вот тот связанный пучок за твоей спиной? – невинно спросил я, кивая на явно полный склад металла.

Махендра покосился назад и понял, что сейчас его будут торговать не хуже, чем он сам привык торговать других.

Тем временем я немцу:

– Говорит, что продаст всё, но дорого.

– Скажи ему, что я не идиот и знаю цену железа, – буркнул немец.

Я перевёл немного по-другому:

– Белый господин считает, что твой товар не стоит ста рупий.

Глаза Махендры заметно напряглись, но он всё равно улыбался.

– Господин, господин… железо сегодня дорогое… война… трудности…

– Трудности? – хмыкнул я. – А вот другие торговцы говорили, что железа в городе хватает. Может, пойти к ним?

Махендра поджал губы. Мы начали торговаться, и, надо сказать, это было интересно. Я использовал все уловки, которые знал: давил на конкурентов, ссылался на недостаточное качество, упоминал нестабильную ситуацию в городе. Махендра сопротивлялся как мог, но цена всё равно пошла вниз. Когда мы, наконец, сошлись на приемлемой сумме, немец довольно усмехнулся и отсчитал деньги.

– Хорошая работа, – буркнул он мне.

– Ну, если хотите ещё кого-то обмануть – я всегда к вашим услугам, господин, – усмехнулся я.

– Как тебя зовут? – спросил он, внимательно изучая меня взглядом.

– Раджеш, господин, – поклонился я, понимая, что сейчас меня оценивают.

– Откуда немецкий знаешь, Раджеш? – немец сузил глаза.

Я на секунду задумался, а потом ответил тем тоном, который не оставляет места дальнейшим расспросам:

– Мой отец европеец… – начал я и осёкся на полуслове, словно эта тема мне неприятна.

Он перехватил эту паузу и тут же догадался:

– Не признал?

Я кивнул.

– Не признал.

Немец слегка наклонил голову, оценивая мои слова.

– Но образование дал, раз ты так говоришь?

– Дал, – нехотя признал я. – Я учился в школе для детей дипломатов.

– Какие ещё языки знаешь? – продолжил он допрашивать меня, но теперь с явным интересом.

Я сделал вид, что вздохнул, будто нехотя отвечая:

– Английский и немного французский.

На самом деле, я знал гораздо больше, но ему этого знать необязательно. Чем меньше обо мне известно – тем лучше.

– Меня зовут барон Генрих фон Штруцел. – Немец произнёс это так, будто имя само по себе должно было внушать уважение. – Я предлагаю тебе работу переводчиком. Три рупии в день, ночлег и еду. Что скажешь?

Я сделал вид, что раздумываю, затем чуть прищурился и, как бы нехотя, ответил:

– Пять рупий, господин барон.

Он усмехнулся, качая головой.

– Наглый.

Но затем неожиданно кивнул.

– Хорошо, пусть будет пять.

Он достал кошель и отсыпал мне аванс – несколько звонких монет упали мне в ладонь.

– На сегодня ты свободен. Сходи в купальни и купи себе нормальную одежду.

Я почтительно поклонился, пряча монеты.

– Спасибо, господин барон.

– А вечером приходи в инженерный корпус, он рядом с казармами. – Барон бросил на меня предупреждающий взгляд. – Спросишь меня.

Он развернулся, уже готовый уйти, но на прощание бросил через плечо:

– Смотри, Раджеш, не подведи меня.

Я молча поклонился, наблюдая, как он уходит.

Что ж…

Теперь у меня была работа, деньги, доступ в инженерный корпус и возможность наблюдать за военными изнутри. И это определённый прогресс.