Текст книги "Дерзкая красота"

Автор книги: Ги де Кар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Месье Габриель, это мадемуазель Марвель, – представил доктор Сильви вошедшему. – Она приняла решение изменить то, что неудачно в ее лице. Вы, безусловно, заметили, о чем речь.

– Нос, глаза, уши… Мадемуазель права, доктор.

– Вся процедура займет не более тридцати пяти минут, – сказал доктор. – Когда закончите, ассистентка проводит вас ко мне. А я за это время приму другую пациентку. До встречи.

Спустя сорок пять минут Сильви снова сидела в кабинете доктора Дальви.

– Процедура была не слишком мучительной? – спросил он.

– Не могу сказать, что это было приятно, но бывает хуже! Чтобы стать красивой, надо страдать! – мужественно произнесла Сильви.

– Тысячи женщин в мире почти ежедневно часами сидят в институтах красоты с лицами, покрытыми разными мазями, чтобы вечером предстать во всем своем блеске! – улыбнулся хирург.

– У вашего скульптора очень нежные руки, сказала она.

– Я очень люблю месье Габриеля! Он умеет внушить пациентам уверенность… Он для меня неоценимый коллега: я не смог бы выполнить хорошо свою работу, если бы перед тем, как я пущу в ход свой скальпель, он не сделал слепок тех форм, которые необходимо изменить. Не могли бы вы прийти сюда в следующую пятницу в это же время, чтобы сравнить оба слепка?

– Расскажите мне, пожалуйста, как это делается? – поинтересовалась девушка.

– Очень просто, – охотно объяснял хирург. – Месье Габриель будет снимать лишний гипс до тех пор, пока не получит идеальную форму.

– А вам удастся сделать то же самое скальпелем? – спросила Сильви.

– Без сомнения, – кивнул доктор.

– Невероятно! – Девушка всплеснула руками.

– Нет, мадемуазель. Занимаясь этим многие годы, я уже рассматриваю свою работу как будничную… Возьмите направление и завтра утром натощак отправляйтесь в лабораторию, чтобы сделать различные анализы. Похоже, вы в отличной форме, но все же мне необходимо удостовериться в этом. В пятницу придете ко мне на прием. Кстати, позволю задать вам один вопрос: намерены вы поставить в известность о своих планах кого-либо из вашей семьи или друзей?

– Пока об этом знает лишь один мой друг: тот, кто сделал эти фотографии, – ответила Сильви.

– Он одобрил ваше решение?

– Его мнение не в счет, он для меня только товарищ, – произнесла Сильви, вспомнив покорного Дэдэ.

– Значит, вы идете на операции не для того, чтобы доставить ему удовольствие? – как бы невзначай спросил доктор.

– Я делаю это исключительно для собственного удовольствия! Если бы я прислушалась к его мнению, то осталась бы такой, какая есть. Он считает, что я и так очень хороша!

– Я не хочу навязывать вам свои советы, – мягко произнес хирург, – однако когда кто-то решается прибегнуть к подобным операциям, соблюдение тайны желательно… Ничего никому не говорите до тех пор, пока все не будет закончено, особенно приятельницам!

– У меня нет ни одной приятельницы! – усмехнулась Сильви. – Но если бы таковая и была, разве не она первая должна была посоветовать обратиться к вам?

– Возможно, но не наверняка! В этом кабинете побывало слишком много женщин, и я могу сказать вам с полным основанием: редко, когда женщина, имеющая подругу менее симпатичную, чем она сама, обрадуется, увидев однажды, что та вдруг превзошла ее в красоте благодаря пластической хирургии! В тот же день наступит конец дружбе, соперничество одержит верх. Теперь о вас. Я ни в коем случае не хочу на вас оказывать давление, но уверен: вы многое выигрываете, решившись на преображение. Вы в этом убедитесь, когда увидите разницу между двумя масками. Пройдите со мной, – предложил доктор.

Доктор и Сильви вошли в галерею, где стены были сплошь увешаны не картинами, а гипсовыми слепками лиц. Они висели в ряд парами, пронумерованные у основания шеи. Их было несколько сотен. Впечатляюще. Похоже на некрополь или мастерскую безумного скульптора. Белые гипсовые маски с глазами мертвецов, которым забыли закрыть веки, в упор и без всякого выражения смотрели на тех, кто их разглядывал. Сильви вздрогнула, прошептав:

– Довольно странно.

– Надеюсь, вы не испугались? В этих слепках нет ничего устрашающего, поверьте. Это маски мужчин и женщин, которых я оперировал, но далеко не всех, конечно! Многие захотели забрать свои слепки, чтобы хранить в качестве сувенира, другие – чтобы уничтожить. Последние хотели, чтобы ни малейшего следа не осталось от лица, которое у них было до операции.

– Я их понимаю! – воскликнула девушка. – Я поступлю точно так же. Я уничтожу даже фотографии. Я хочу, чтобы от моего уродства не осталось и следа! Но, доктор, маски чередуются: урод, красавец. Почему?

– До и после. Смотрите… Номера соответствуют образцам: девять и девять бис, десять и десять бис, и так далее.

– Вы хотите сказать, что, например, нос маски пятьдесят восемь бис был таким, как у маски пятьдесят восемь, что рядом? – удивленно спросила Сильви.

– Тот же самый после операции.

– Да, эта женщина миллион раз права, что переделала свой нос! – Девушка покачала головой.

– Но это слепок не с лица женщины, а с лица мужчины, – уточнил хирург.

– А семьдесят четыре – мужчина или женщина? – поинтересовалась Сильви.

– Женщина.

– С такими ушами и ртом?! – ужаснулась она.

– Увы, да! Из виденного вы можете сделать два вывода: первое, после операции эта женщина – маска семьдесят четыре бис – стала почти красавицей.

– Верно, – согласилась Сильви.

– К тому же ее уши и рот были намного хуже, чем ваши. Значит, вы уже можете представить, что мы можем сотворить из вас?

– Красавицу! Это то, чего я хочу! – Глаза Сильви осветились надеждой.

Доктор улыбнулся:

– Конечно, вы мне очень симпатичны, мадемуазель Марвель! Скажем так: мы будем стремиться подойти как можно ближе к идеалу.

– Может, я покажусь вам бестактной, но, поскольку вы сами только что сказали, что я вам симпатична, могу я задать вам один вопрос? Вы живете здесь?

– Да, это мой дом, – ответил доктор.

– Вы часто приходите в эту галерею? – продолжала расспрашивать девушка.

– Несколько раз в день, когда иду к себе, – моя квартира за дверью, вон там, в глубине. – Доктор взмахом руки показал направление.

– И… все эти маски… они на вас не действуют? – запинаясь, спросила Сильви.

– Многие из них уже стали моими добрыми друзьями… Вот эта, например, маска три со своей преображенной сестрой три бис принадлежит одной из моих первых пациенток: я оперировал ее пятнадцать лет назад. Это была очаровательная женщина. Американка. Не знаю, что с ней, где она. Но если до сих пор она не дала о себе знать, без сомнения, она удовлетворена, не так ли?

– Стоит только посмотреть на три бис. Еще бы она не была довольна! – восхищенно воскликнула Сильви.

– Я не уверен! Пациенты иногда бывают очень требовательны. Может быть, она не возвратилась, потому что осталась недовольна. Однако не подумайте, что, глядя на эти маски, я помню всех до одного! Для этого ставится номер на каждой маске: я бережно храню досье на каждого прооперированного, поэтому, чтобы вспомнить человека, мне порой приходится заглянуть в бумаги.

– Вы сохраните и мое досье?

– Это необходимо по двум причинам. Может случиться, что однажды, через годы, вы придете ко мне и скажете: «Доктор, меня больше не удовлетворяет внешний вид, какой вы мне смастерили. Хочу, чтобы вы еще кое-что переделали: например, сделайте мне покороче нос…» Прежде чем выполнить ваше желание, я изучу ваше досье, чтобы знать, возможно ли еще одно хирургическое вмешательство. Вторая гипотеза. Предположим, что вы больше не живете в Париже и даже во Франции, ко мне прийти вы не можете, но хотите сделать еще одну операцию у другого хирурга. Последний будет очень доволен, если я передам ему ваше досье, так как оно может сослужить ему хорошую службу. Я не принадлежу к числу тех врачей, которые считают, что они самые лучшие специалисты в своей области. Везде есть отличные хирурги! Наконец, я постарею, как все смертные. А когда хирург стареет, часто бывает, что руки его больше не слушаются. Чтобы умело пользоваться скальпелем, только опыта недостаточно, нужны жизненные силы. Нет незаменимых людей, всегда найдется молодой, чтобы заменить и меня. Надо учитывать также, что в наше время операционная техника меняется с потрясающей быстротой.

– Мне очень нравится, доктор, ваше понимание вещей, – глядя на него с обожанием, призналась Сильви.

– А мне импонирует ваша любознательность. До пятницы… И пожалуйста, ночью не мучайтесь от кошмарных снов из-за этой галереи масок! Они того не стоят! Уродство и чудесное преображение – это лишь непродолжительная пауза в физической и моральной эволюции человеческого существа… Только и всего!

В пятницу Сильви пришла к доктору Дальви с результатами лабораторных анализов.

– Все хорошо, – отметил доктор, просмотрев анализы. – У меня есть также время свертываемости крови. А теперь посмотрим ваши маски.

Вошли скульптор и ассистентка, неся каждый по маске. У медсестры – настоящая, у месье Габриеля – будущая.

Сильви переводила взгляд с одной на другую. Это длилось не больше минуты, но показалось, что прошла целая вечность, прежде чем глаза ее наконец остановились, словно зачарованные, на слепке, изображавшем то, чем станет ее лицо после операций. Никто не произносил ни слова; это благоговейное молчание едва слышным голосом нарушила Сильви:

– Вы совершенно уверены, доктор, что я буду похожа на… это?

– Вы уже можете считать, мадемуазель, что именно такой вы станете через несколько месяцев.

– Совершенно неважно когда! Главное, чтобы больше не видеть этот нос и уши! Вы уверены, что мой взгляд будет таким нежным? – недоверчиво спросила она.

– Еще более нежным, потому что он будет живым. Гипс не оживает. Но мы здесь не для того, чтобы выражать восторги: у вас есть критические замечания?

Сильви подошла к слепку своего будущего лица, провела пальцами по контурам, задержавшись на переносице, ноздрях укороченного и слегка вздернутого носика, мочках ушей, теперь уже изящных:

– Мне все кажется превосходным, доктор.

– Пожалуй, лучше сделать трудно, – согласился хирург.

Поколебавшись минуту, скульптур сказал:

– Хочу пожелать, чтобы мадемуазель после преображения быстро обрела то, что я называю «моральный дух» своего нового внешнего облика.

– Вы хотите сказать, месье, непоколебимый моральный дух? – уточнила Сильви. – Будьте уверены: я обрету его! Мне кажется, я уже обрела его! Вы не представляете, насколько я счастлива, когда смотрю на эту маску! Почему я не пришла к вам раньше, доктор? Когда вы назначите день операции?

– На следующей неделе, если вы не против. Как договорились, начнем с носа. В четверг, согласны?

– Разумеется, – ответила Сильви.

– Если вас это не слишком затруднит, могли бы вы прервать ваши обычные занятия на два-три дня? – спросил доктор Дальви.

– Доктор, я хочу, чтобы вы раз и навсегда знали, что отныне мое единственное занятие – стать красивой. Я уволилась с работы и ничем не буду заниматься до тех пор, пока все не увидят меня другой! Не может быть и речи о том, чтобы я разгуливала по улицам в этих ужасных повязках, как это делают некоторые женщины. Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, показывая на меня пальцем: «Вот еще одна, которая укоротила себе нос или подтянула лицо!» Сколько времени я пробуду в клинике для первой операции? – спросила она.

– Двадцать четыре часа, если все пройдет благополучно, но так и должно быть. В четверг в девять часов утра вы придете в клинику, а в пятницу после обеда уйдете. В субботу и воскресенье вы побудете дома и хорошенько отдохнете.

– Когда вы займетесь второй операцией, моими ушами? – Сильви хотелось как-нибудь ускорить перевоплощение.

– Дней через двенадцать после первой. Но точную дату я смогу назначить лишь после того, как снимем повязку с носа и я определю его состояние.

– Все операции делаются в одной клинике? – поинтересовалась девушка.

– В одной и той же: в той, где я практикую уже многие годы. Моя ассистентка даст вам адрес. Палата для вас будет зарезервирована на четверг. Вам не стоит ни о чем беспокоиться.

– Думаю, я все поняла. До свидания, доктор. Мадемуазель, месье. – Сильви вежливо раскланялась.

Последнее обращение предназначалось скульптору, который легким поклоном головы ответил ей на прощание. Сильви не сдержалась:

– Спасибо за великолепный слепок моей будущей красоты! Доктор прав: вы – действительно большой художник.

– Не стоит преувеличивать, мадемуазель. Если бы я на самом деле был великий художник, то не сидел бы здесь.

– Месье Габриель слишком скромен, – вступился за коллегу хирург.

На другой день, около двух часов дня, Дэдэ позвонил в квартиру Сильви.

– Я только что получил твою телеграмму. Поймал такси, так как ты просила приехать срочно. Что происходит? – взволнованно спросил фотограф.

– Происходит то, что в четверг я ложусь в клинику на первую операцию, она сделает меня более привлекательной. После этой операции у меня будет самый восхитительный носик на свете, – объяснила девушка.

– Ты в этом уверена? – спросил Дэдэ.

– Уверена ли я? Я видела его вчера, мой будущий нос! – Сильви улыбнулась.

– На какой-нибудь хитрой фотографии? – предположил Дэдэ.

– Нет. Фотографические хитрости твоя стихия: ты доказал мне это, почти убедив, что я буду красивее, если сохраню свое уродство! Я видела свой нос рельефным, вылепленным на гипсовой маске; сделал его талантливый скульптор, и мой нос мне сразу понравился! Знаешь, это один из таких коротких и вздернутых носиков. Настоящий нос кинозвезды! – Девушка мечтательно закатила глаза.

– Ты уверена, что он пойдет тебе? Я нет. Сильви, ты кто угодно, но не звезда, и это счастье для тебя.

– Это твое мнение, – отмахнулась Сильви. – А для меня имеет значение только мое. Я попросила тебя прийти вовсе не для того, чтобы узнать твое мнение о том, что мне делать со своим лицом. Ты понадобишься мне в перерывах между операциями. Для изменения формы носа я буду находиться в клинике всего двадцать четыре часа. Вернусь домой в пятницу вечером. Не мог бы ты прийти ко мне в субботу утром? Мне понадобится кое-что купить, продукты например. Я твердо решила не выходить из дома между операциями. Пока я буду в клинике, тебе не придется беспокоиться, но как только я буду возвращаться домой вся в бинтах… мне нужен будет кто-либо время от времени для самого необходимого. Ты мой единственный настоящий друг, вот я и обращаюсь к тебе. Могу я рассчитывать на твою дружбу или моя просьба слишком обременительна?

Дэдэ не колебался ни секунды:

– Я никогда не оставлял в беде того, кого люблю, почему же я поступлю иначе с тобой? Обещаю: приду.

– Дай я тебя расцелую! Ты потрясающий парень, Дэдэ! – Сильви чмокнула смущенного фотографа в щеку.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя в четверг в клинику и подождал, пока будет длиться операция? – предложил он.

Сильви протестующе замахала руками:

– С ума сошел! Во-первых, твое присутствие совершенно бесполезно; кроме того, у тебя доброе сердце, и ты будешь переживать и волноваться зря, тогда как все будет хорошо. Мне повезло: меня будет оперировать лучший специалист. Приходи проведать меня на следующий день после выписки.

– Где находится клиника? – как бы между прочим спросил он.

– Это мой секрет, – ответила девушка.

– Ты предупредила родителей? – поинтересовался Дэдэ.

– Неужели ты думаешь, их когда-либо волновала моя внешность? Им плевать! – горестно воскликнула Сильви. – Они увидят меня, как, впрочем, и все другие, лишь после того, как я стану красавицей!

– Я даже не могу послать в больницу цветы? Проснувшись, ты бы увидела их, они бы напомнили о том, что есть человек, который думает о тебе. – В голосе Дэдэ звучала нежность.

– Принесешь цветы домой, если это тебе доставит удовольствие, – резко произнесла она. – Нет! В клинике я хочу быть одна с моими мыслями о будущем… Почему ты так на меня смотришь?

– Ведь я в последний раз вижу тебя сегодня такой, какая ты мне нравишься. – Дэдэ сокрушенно вздохнул.

– А после не буду нравиться? – игриво спросила Сильви.

– Это будет другое дело.

В четверг в девять часов утра Сильви вошла в клинику. Десятью минутами позже санитарка проводила ее в комнату со стенами, выкрашенными белой эмалевой краской, – безликое помещение, где встревоженные и подавленные люди сменяют друг друга. Оставляя ее одну, санитарка сказала:

– Разденьтесь, ложитесь в постель и расслабьтесь. Доктор в операционной. Как только он закончит, я предупрежу его, что вы прибыли.

Вытянувшись на кровати, Сильви подумала о бессмысленности совета, который дала ей санитарка. Разве можно расслабиться, когда вот-вот начнется операция, от которой зависит ее счастье. Сильви не могла не вспомнить о том, кто сказал ей слова, которые она никогда не забудет: «Признаюсь, меня возбуждало заниматься любовью с девушкой, которая не очень хороша собой». О Патрисе, который открыл для нее мир любви, сам не сознавая этого, об этом роскошном и эгоистичном самце, без которого, казалось, она никогда не сможет обойтись… О том, которого она мечтала завоевать окончательно и ради которого готова была теперь выдержать все испытания, лишь бы стать желанной. Причиной, побудившей ее пойти на эти испытания, был только он, Патрис! Хотя Сильви оставила ему домашний адрес на следующий день после их первой ночи, Патрис ни разу не объявился после их разрыва. Но это не имело значения: преображенная самым чудесным образом, она сумеет завоевать его вновь, рано или поздно, он будет принадлежать ей. В мечтах Сильви уже представляла его своим мужем! Для нее их соединение начнется с мучительных страданий, но разве счастье не заслуживает, чтобы за него боролись? Сильви то и дело повторяла милое сердцу имя – Патрис, – словно черпая в нем силы, чтобы унять беспокойство, растущее по мере того, как близился первый этап ее любовной голгофы. Мужество, которое понадобилось Сильви для принятия такого важного решения, здравый ум и непоколебимая убежденность, поразившие хирурга и всех остальных, держались на волоске. Казалось, силы изменят ей, как только отворится дверь и войдут доктор Дальви и его ассистентка. Однако, увидев их, Сильви приободрилась.

Доктор в белом халате и шапочке – в таком одеянии Сильви видела его в первый раз – улыбаясь спросил:

– Итак, вы все еще верите мне?

– Все больше и больше, доктор, – ответила девушка.

– Очень хорошо, вы – сильная женщина. Сядьте, пожалуйста.

Доктор осмотрел ее, измерил кровяное давление.

– Все в порядке. Теперь ложитесь. Элиан сделает вам успокаивающий укол. Не волнуйтесь.

После укола доктор подождал несколько секунд и вышел. Ассистентка смотрела на часы, голова Сильви склонилась набок. Успокаивающее – прелюдия к общей анестезии – подействовало. Спустя минут пять в палату вошел санитар и с помощью Элиан уложил уже спящую Сильви на каталку.

Проснувшись, Сильви увидела, что находится в той же палате. Элиан сидела рядом на стуле, она улыбнулась Сильви:

– Все прошло прекрасно. Сейчас главное – не двигайтесь и не пытайтесь трогать повязку.

Бинты закрывали ей среднюю часть лица, оставляя свободными глаза и рот. Ассистентка продолжала:

– Жжение в носу, которое вы ощущаете, нормально, но это быстро пройдет. Самое неприятное – дышать через рот; представьте, что у вас жуткий насморк. Это оттого, что у вас в ноздрях тампоны.

Первое, что спросила Сильви:

– Вы думаете, что это удалось?

– Доктор Дальви никогда не портит нос! Это всем известно. И вы сами убедитесь в этом через несколько дней. А пока лежите спокойно, доктор скоро придет.

По мере того как отходил наркоз, ощущение жжения в носу становилось все сильнее. Когда хирург вошел в палату, Сильви не удержалась:

– Доктор, это становится почти невыносимо.

– Вы мужественная женщина? Да или нет? Вам дадут перед сном аспирин. Вы хорошо выспитесь, а утром уже ничего не будете чувствовать. Не волнуйтесь, если повязка будет немного давить. Это нормально: она предназначена для того, чтобы сохранить форму вашего нового носа.

– Он красивый? – с надеждой спросила девушка.

– Божественный. Вы будете им гордиться, и я тоже.

– А шрамов не останется? – волновалась Сильви.

– Не останется никаких следов, – убежденно произнес доктор.

Элиан подала Сильви стакан.

– Выпейте это медленно, – сказал доктор. – Сейчас вы заснете. Завтра ближе к полудню я зайду к вам. Сегодня вечером вам придется поголодать, но уже завтра утром вам принесут чай и печенье с маслом на завтрак. В полдень тоже получите легкую пищу. Это придаст вам силы, чтобы послезавтра, во второй половине дня, как я и говорил, вы могли покинуть клинику.

– Спасибо, доктор, – прошептала Сильви.

– Поберегите ваши «спасибо» на потом, когда все будет закончено. Спокойной ночи.

На следующий день Сильви оделась и была готова уже выйти из палаты. Вошла секретарь клиники и вежливо осведомилась:

– Добрый день, мадемуазель. Как вы себя чувствуете?

– Я была бы на седьмом небе, если бы не эта проклятая повязка, она меня так уродует, что я похожа на Франкенштейна! – Сильви мельком взглянула на себя в зеркало.

– Не забудьте, что нельзя ни в коем случае трогать повязку в течение восьми дней. Вы уже вызвали такси? – осведомилась служащая.

– Да, конечно. Оно прибудет через несколько минут, – сказала Сильви.

– Могу я вас попросить оказать любезность оплатить этот небольшой счет, включающий расходы за пребывание в клинике, они не связаны с гонораром хирурга. – Секретарь клиники положила счет на прикроватную тумбочку.

Сильви расплатилась наличными и попрощалась.

– Главное, не простудитесь, выйдя на улицу! – вежливо предупредила служащая.

Сильви совершенно не боялась холода. Единственно важно было только одно – чтобы ее никто не увидел в бинтах.

Она села в такси, закрыв лицо шарфом. Всю дорогу от клиники до дома она старалась сидеть на заднем сиденье в уголке так, чтобы шофер не мог видеть ее в зеркале.

В субботу в одиннадцать часов утра Дэдэ звонил к Сильви в квартиру. Когда он увидел ее с повязкой на лице, то на мгновение замер на пороге, не решаясь войти.

– Входи быстрее, – крикнула она. – Я не хочу, чтобы соседи увидели меня в таком виде! К счастью, возвращаясь вчера вечером домой, я никого не встретила. – Она быстро захлопнула за ним дверь.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дэдэ, протягивая Сильви букет роз.

– Спасибо, – поблагодарила девушка. – Уже лучше.

– Было не слишком больно?

– Знаешь, под наркозом все проходит очень быстро, – ответила она.

– Когда снимут бинты?

– Дней через восемь… Представляю, что я почувствую, когда больше не увижу тот нос, который так ненавидела! – рассмеялась Сильви, направляясь на кухню с цветами и вазой в руках.

– Мне кажется, ты в хорошем настроении, – заметил Дэдэ.

– Да, так оно и есть! – крикнула Сильви из кухни.

Возвратившись в комнату, Сильви поставила вазу с цветами на журнальный столик и сказала:

– Я голодна! Купи, пожалуйста, два хороших бифштекса. Я угощаю: устроим семейный обед. Остальное у меня все есть, даже виски для тебя. Мне нельзя алкоголь, ну ничего, наверстаю потом. Ох и погуляем, когда стану красавицей.

Они пообедали. Перед уходом Дэдэ спросил:

– Ты хочешь видеть меня завтра?

– С удовольствием, но если ты не сможешь, неважно. Буду смотреть телевизор, слушать радио, музыку, читать…

– Ответь: ты не сожалеешь о том, что сделала? – Дэдэ пристально смотрел на девушку.

– Скажу тебе через восемь дней, когда снимут повязку. Знаешь, я ужасно волнуюсь! – призналась она. – Несмотря на то что меня все уверяли в клинике, я так боюсь! А вдруг полная катастрофа? Ужасно, если мой новый нос будет хуже прежнего.

Дэдэ молчал, Сильви продолжала:

– А ты будешь торжествовать, да? О Дэдэ! Временами я тебя ценю, как никого другого в мире, но иногда я тебя ненавижу! Уходи!

Прошло десять дней. Сильви снова сидела в кабинете доктора Дальви – сегодня ей должны снять повязку.

– Великий день для вас, не так ли? – Доктор был настроен очень оптимистично.

– Все зависит от того, что я увижу. Не можете представить, как я волновалась всю неделю, сидя в четырех стенах! – воскликнула Сильви.

– Я уже сейчас могу сказать, что ни вокруг глаз, ни вокруг рта у вас нет никакого внешнего отека. Пройдемте в соседний кабинет, где я делаю небольшие операции, там будет удобнее освободить вас от всего этого. – Доктор открыл дверь, пропуская Сильви вперед.

В соседнем кабинете их ждала Элиан.

– Садитесь и не шевелитесь, пока я вам не разрешу, – строго сказал хирург.

Очень ловко – Сильви даже ничего не почувствовала – доктор аккуратно снял повязку. Какое-то время, показавшееся Сильви вечностью, он молча рассматривал нос, прежде чем обратиться к ассистентке:

– Что вы об этом думаете, Элиан?

– Отлично получилось, доктор, – откликнулась та.

– Я того же мнения. Когда швы окончательно заживут, это будет шедевр. Да, мадемуазель Марвель, вы еще себя не видели, смотрите на меня удивленно и думаете: надо же, какой нахальный хирург – так гордится своей работой. А это очень просто: мы, хирурги, так же как и скульпторы, – художники! У нас просто разные инструменты: скальпель вместо резца. Ну все, ваша пытка уже достаточно долго длится.

Доктор протянул Сильви зеркало:

– Посмотрите на себя.

В первый момент Сильви смотрела удивленно, словно увидела нечто фантастическое. Но секундой позже глаза ее наполнились слезами.

– Ну, ну, голубушка! Неужто вы заплачете? – Доктор успокаивающе похлопал девушку по плечу.

– От радости, доктор… То, что вы сделали, невероятно! А вы не думаете, что теперь мой нос слишком короткий по сравнению со всем лицом? – с тревогой спросила она.

– Неужели и вы попросите меня, как одна стриптизерка, которую я принимал вчера, удлинить его? Маленький нос никогда не портил ни одну женщину… Большой тоже, но при условии, если он благородной формы и в нем есть изящество. У вашего старого носа не было, увы, ни того ни другого. Поэтому его надо забыть… По крайней мере, вы не сожалеете о сделанном? – спросил он.

– Я счастлива, доктор! – Сильви порывисто сжала руку хирурга.

– Я тоже… за вас! – улыбнулся он. – А через два месяца будет еще лучше: ваш новый нос достигнет полного совершенства. Он отвердеет. Сейчас он немного раздут: нормальное состояние после хирургического вмешательства. Вы заметили, что есть какое-то несоответствие в вашем лице. Это происходит оттого, что новый нос больше не гармонирует с вашими оттопыренными ушами и глазами. После двух операций я вам гарантирую – гармония будет полная.

– Когда вы прооперируете мне уши, доктор? – спросила Сильви.

– Я предпочел бы подождать дней пятнадцать.

– Но это не терпит отлагательств теперь, когда нос стал приемлемым! – Девушка умоляюще смотрела на хирурга.

– Приемлемым! – проворчал он. – Вы вполне могли бы сказать «интересным»! Я предлагаю сделать такой перерыв между операциями из опасения, что слишком маленький интервал между двумя послеоперационными шоками утомит вас. Но если вы настаиваете, я пойду вам навстречу: мы можем уже сейчас назначить дату следующей операции. Ваше второе пребывание в клинике не будет более длительным, чем первое: двадцать четыре часа. В этот раз повязка будет не на средней части лица, у вас будет забинтована голова, чтобы прижать уши. Можно будет подумать, что вы разбились, катаясь на горных лыжах… Хотите, мы назначим вторую операцию через две недели?

– Согласна. Мне покажется это так долго! – вздохнула Сильви.

– А пока утешайтесь, созерцая свой новый нос. И не сидите взаперти! Подышите воздухом, вам это очень полезно. Гуляйте и не думайте о том, что, еще не переделано, а то станете неврастеничкой.

– Нет, доктор, я не выйду из дома до тех пор, пока все не будет прекрасно. Сейчас, когда у меня такой прелестный нос, я не хочу, чтобы обращали внимание на мои уши! – сказала Сильви.

– Извечное женское начало! Вы все ненасытны! Нам пора расставаться, меня ждут другие пациенты.

– Я ухожу, доктор, – заторопилась Сильви. – Вы не наложите мне опять повязку?

– Ни в коем случае: ваш нос безумно хочет жить на воздухе и, главное, показать себя! – улыбнулся доктор.

– Вы тысячу раз правы! Вы уже начали изменять мою жизнь, – глядя на хирурга с обожанием, сказала Сильви.

Через пятнадцать дней в девять часов утра Сильви заняла ту же самую палату в клинике, что и в первый раз. Но теперь она нисколько не волновалась: хирург уже доказал свое мастерство. У него все получится с ушами, как и с носом.

Что произошло за две недели ожидания? Десять, двадцать раз в день она смотрела на себя в зеркало, висящее в ванной комнате. Никакого сомнения: он становился со дня на день все привлекательнее, этот короткий вздернутый носик. Это настоящий вызов всем! А ноздри! Они делали ее ужасно чувственной! Когда Сильви гордо вскидывала голову, нос придавал ее лицу очарование и соблазнительность! Не может быть, чтобы Патрис, увидев ее вновь, остался равнодушным…

Отвратительными оставались уши. Скорее бы от них избавиться! Но где запропастилась ассистентка? Почему не идет со своим шприцем, чтобы ввести наркоз? Почему ее заставляют ждать?

Наконец дверь отворилась, вошел хирург в белом халате и шапочке, за ним – Элиан со шприцем. Широко улыбаясь, доктор Дальви с восторгом смотрел на нос Сильви:

– Он восхитителен! И к тому же озорной! Признайтесь, мадемуазель Марвель, приятно иметь такой маленький носик, которым все любуются.

– Доктор, это потрясающе! – воскликнула девушка.

– В ближайшие месяцы вас будут ожидать все новые и новые потрясения. – Доктор снова измерил Сильви кровяное давление, прослушал стетоскопом. Закончив, обратился к Сильви: – По-прежнему в отличной форме! Вы когда-нибудь болеете?

– У меня была только одна болезнь, доктор, и без вас она стала бы неизлечимой: мое уродство! – грустно улыбнулась Сильви.

– Давайте больше не будем говорить об этом, прошу вас. Ложитесь и лежите спокойно. Элиан сделает вам инъекцию, и, пока вы не окажетесь на очень непродолжительное время в стране грез, я вам подробно объясню, как буду выполнять операцию на ушах, которые вас так злят. До сегодняшнего дня ваши уши занимали досадное положение по отношению к черепу, они слишком удалялись от него. Чтобы восстановить гармонию, я сделаю надрез в области заушной складки. Шов выполним, естественно, шелковыми нитками; не останется никакого следа. После операции необходимо всего несколько часов не двигаться. Вы могли бы уже сегодня вечером уехать домой, но думаю, что одна ночь в клинике вам полезна для хорошего отдыха. Вокруг головы у вас будет довольно объемистая повязка – я вам о ней уже говорил. Снять ее можно уже через сорок восемь часов. Я не увижу вас завтра, когда вы будете уходить из клиники (у меня операция в провинции). Придете ко мне послезавтра в семнадцать часов. Я сниму повязку. Никаких болезненных ощущений практически не будет. Теперь я ухожу, через несколько минут мы встретимся в операционной, но вы уже будете под наркозом. Желаю вам приятного сна, до послезавтра.