Текст книги "Этикет & шпионаж (ЛП)"
Автор книги: Гейл Кэрриджер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Войдите же!
Леди Линетт сделала знак Софронии подождать, вошла и закрыла за собой дверь.
Убедившись, что не может ничего подслушать через дверь, Софрония сунула нос в коридор. Там лился приятный свет. В стены были вставлены газовые рожки, а по всему потолку висели маленькие лампы, как множество крошечных зонтиков. Должно быть, дорогое удовольствие, не говоря уже, что опасно проводить газ сквозь стены. По существу, каждый коридор, вдоль которого они шли, был готов взорваться.
Софрония почти добралась до конца прохода, чтобы, встав на цыпочки, рассмотреть один из зонтиков – фонариков, как еще одна механическая горничная вкатилась в коридор. Она несла поднос, нагруженный чаем и сопутствующими закусками. Тем не менее, почуяв Софронию, остановилась и издала вопросительный свист.
Когда Софрония не откликнулась, засвистела более настойчиво.
Софрония понятия не имела, что делать. Горничная маячила между ней и позолоченной дверью.
«И нет леди Линетт, чтобы прийти на помощь».
Свист превратился в пронзительный гудок, как у лодочника, и Софрония догадалась, что вот так и обеспечивают предписанные ограничения.
На середине коридора распахнулась дверь, и появился джентльмен неправдоподобной заурядности по росту, сложению и виду. Его неопределенные черты только подчеркивала причудливая алая шляпа из бархата. И лицо под шляпой, насколько видела Софрония, отнюдь не лучилось добротой.
Глава 5
– Фто – фто? – пробурчал мужчина, будто был туговат на ухо.
Лицо его отличалось исключительной бледностью и горделиво выставляло непритязательные усы, которые высоко и как – то осторожно умостились на верхней губе, будто бы слегка стесняясь: того и гляди соскользнут прочь и станут бачками или чем – то, более присущим моде. Мужчина носил очки и через стекла скосил взгляд на Софронию.
– Кто здесь ходит?
У него обнаружилась забавная манера говорить, избегая участия зубов.
«Будто они ему мешают».
– Извините за беспокойство, сэр, – начала Софрония.
– Что это за адский шум? Горничная! – Мужчина пронзил взглядом механизм, преграждавший путь Софронии. – Прекратите это немедленно.
Механическая служанка продолжала пронзительно свистеть.
– Горничная! – заорал мужчина. – Говорит профессор Светлякоуп! Протокол конца тревоги гамма шесть мое око засолено и червь дуется в полночь, возобновляйте предыдущий путь.
Сирена смолкла, горничная отвернулась от Софронии, завращавшись на рельсах, словно вся состояла из шарикоподшипников. И устремилась по коридору.
Мужчина вышел за пределы дверного проема, пропустил горничную, подошел и сердито посмотрел на Софронию.
– Что вы делаете в этой половине владений? Ученицам здесь не дозволено.
– Но, сэр, меня привела леди Линетт.
– Фто – фто? Ну и где она?
Усики затряслись в негодовании.
– Она в той комнате.
– Фто?
– Вон в той. Где избыток кисточек.
В этот самый момент механическая горничная властно ударила в указанную Софронией дверь нагруженным подносом.
Леди Линетт открыла и впустила механизм со всем съестным в придачу. Потом огляделась, встряхнув белокурыми локонами.
– Мисс Тряпочертик, и чем это вы там все время занимались? Это из – за вас механизм поднял тревогу? Я же вас предупреждала. О, профессор, простите, что мы вас побеспокоили.
– Ах, ничуть, ничуть. Я в любом случае бодрствовал.
– Это новая ученица, мисс Тряпочертик. Скрытый рекрут.
– В самом деле?
– Да. Разве не мило? У нас не было их несколько лет.
– Шесть, если точнее.
– Вы как всегда правы, профессор. Моя дорогая, профессор будет учить вас истории, выправке, хорошим манерам, этикету и изысканной манере одеваться.
И тут – то Софрония наконец оторвала взгляд от примечательных усов и заметила, что профессор и впрямь одет с иголочки, как могла бы выразиться Петуния. Вдобавок к шляпе он облачился в вечерний наряд по последней моде, словно намеревался посетить представление в одном из лондонских театров. Софрония нашла это странным, поскольку не существовало возможной причины для столь щегольского облачения на борту воздушного судна. Однако предположила, что такие усилия заслуживают одобрения.
«Уж не носят ли регулярно вечерние наряды на уроках совершенства?»
Профессор добавил:
– Я также учу справляться…
Леди Линетт прервала его резким движением головы.
И профессор закашлялся, скомкав предложение.
– А, скрытый рекрут, вводим их не спеша, да? Полагаю, вы уже встречались с Ниаллом?
– Да, сэр, – кивнула Софрония.
– Остальное позже, а?
– Мисс Тряпочертик, пойдемте! – позвала леди Линетт.
– Приятно было познакомиться, профессор.
– Взаимно, мисс Тряпочертик. Скрытый рекрут, надо же. Ну, продолжайте.
И с этим профессор плавно проскользнул в свою комнату.
Леди Линетт положила руку на лазуритовую с золотом ручку позолоченной двери и помедлила, окидывая Софронию весьма странным взглядом. Софрония предположила, что леди Линетт хотела казаться важной и деятельной, однако выглядела так, словно у нее легкое несварение желудка.
– А теперь запомните, дорогая, что здесь крайне важны проницательность и осмотрительность. Я буду внимательно за вами наблюдать. Вы ведь не хотите, чтобы мы решили, что сделали ошибку в нашем выборе?
Софрония подумала, что тут кроется скорее злая ирония.
«В конце концов, я ведь не просила привозить меня сюда!»
И все же кивнула, дав знать, что готова постараться, потом вступила следом за леди Линетт в золоченую дверь и попала… в рай.
За чрезмерным обилием кистей находились покои, которые можно было бы отыскать в каком – нибудь богатом пансионе. Чудесное отличие состояло в том, что на стенах повсюду висели ряды полок. А полки ломились от сладостей всех возможных форм и размеров: горки птифуров, леденцы, трайфлы, торты с глазурью, заварной крем и иные вкусности, какие только можно пожелать. Софрония изумленно вытаращилась.
– Восхитительно, правда? – спросил чей – то голос.
– А они… они настоящие?
Раздался смех.
– Нет, но выглядят, как настоящие, правда? Мое маленькое увлечение.
В комнате обнаружилась пожилая особа с крашеными в рыжий волосами, добрыми темными глазами и широким ртом. Тем не менее, никто не предрасположен был заметить вышеупомянутые свойства в первую очередь. О нет, прежде бросалось в глаза, что эта женщина обладала манерой, которая предполагала склонность к возвышенному стилю. Софрония могла бы придумать менее деликатный способ это определить: корсет у леди был затянут слишком сильно.
– Вам они нравятся? – улыбнулась незнакомка.
Софрония не сразу осознала, что хозяйка спрашивает не о своих статях, а о выставленной фальшивой выпечке.
– Ну, они очень… похожи на настоящие.
– Однако вы куда больше предпочли бы их попробовать, а не просто поглазеть? Не хотите ли выпить со мной чаю? Мне очень приятно было бы с вами познакомиться. Так давно в школу не принимали кого – то со стороны.
– Шесть лет, – подсказала Софрония, догадавшись, что это просто иное название скрытых рекрутов.
– Правда? Неужели так давно? Откуда вы знаете?
– Мне сказал профессор Светлякоуп.
– Вы познакомились с профессором? Какой милый человек. Определенно высоких достоинств. Ну, леди Линетт, расскажите о нашем свежем прибавлении. Она высокого достоинства?
– Я в этом уверена. У нее есть некоторые сильные стороны.
– И ясно выраженный дух благородства. Мне нравится! Ох, боже мой, мы уже забываем о хороших манерах. Я мадемуазель Жеральдин.
– Настоящая? – на всякий случай уточнила Софрония.
– Конечно, дитя мое. А почему бы и нет? Будто кто – то захочет мной притвориться!
– О, но… – Софрония уловила, что леди Линетт чуть покачала отрицательно головой. «О, да, проницательность и осмотрительность». На этой мысли Софрония сменила тему: – Рада познакомиться с вами, леди директриса. Я Софрония Анжелина Тряпочертик.
И исполнила низкий реверанс.
Директриса побледнела.
– О, милая, нам придется с этим что – то делать. Я буду обучать вас танцам и выбору украшений и туалетов. Как у вас с танцевальными па?
У Софронии бывал лишь один учитель музыки. Его наняли для всех барышень семейства Тряпочертик, но проводил он время по большей части со старшими. А это привело к быстрому отсутствию у младшей вышеупомянутого учителя. И в итоге Софрония умудрилась избежать затяжной пытки кадрилями.
– Боюсь, никак, леди директриса.
– Славно! Очень хорошо. Я больше предпочитаю неиспорченный вкус. Нет необходимости переучивать. А теперь присядьте, прошу. И выпейте чаю.
Софрония села и, секунду поколебавшись, принялась набивать рот маленькими пирожными и канапе, выставленными перед ней в ряд. Это служило доказательством, что они настоящие. И восхитительные на вкус.
«Если инситут совершенства набит пирожными, то я смогла бы со временем его полюбить».
– Да уж, – обратилась директриса к леди Линетт, с плохо скрытым ужасом наблюдая, как Софрония поглощает еду, – у нас непочатый край работы.
– Воистину так.
Софрония прекратила жевать ровно настолько, чтобы успеть задать вопрос, который все еще не давал ей покоя:
– А чей это прототип?
Мадемуазель Жеральдин заметно смутилась.
– Прототип? Линетт, о чем говорит это дитя?
Леди Линетт бросила на Софронию выразительный взгляд, потом затушевала его, принявшись поигрывать локоном.
– Не имею ни малейшего понятия, Жеральдин. Вы же знаете этих современных девушек, они любят иной раз пошутить.
«О, боже, – подумала Софрония, – наверно я уже нарушила наказ проницательности и осмотрительности. Сколько в точности мне следует скрывать от директрисы?»
– Ах, Линетт, иногда у меня складывается впечатление, что я не знаю ничего, что происходит с молодежью в эти дни. Кажется, они разговаривают на другом языке. Не находите?
– Бесспорно, Жеральдин.
Софронии ничего не оставалось, как широко и простодушно улыбнуться и запихнуть в рот очередное пирожное.
У двери раздался стук. Она распахнулась, и поспешно явились неустойчивые усы профессора Светлякоупа, за которыми следовал их скромный владелец.
– Пардон, леди. Леди Линетт, что – то относительно музыкально приближается. Требуется ваше немедленное внимание.
Леди Линетт встала:
– Вам лучше пойти со мной, мисс Тряпочертик.
Софрония набрала полные пригоршни канапе.
– Благодарю за чай, леди директриса. Было очень познавательно.
– Хорошо сказано, моя милая. По крайней мере, ясно, что у нас не будет хлопот с вашим красноречием. Нет, милая, не приседайте. Дважды за вечер я этого зрелища просто не вынесу.
И с этим директриса вернулась к своему чаю. Софрония подозревала, что их отпустили.
Леди Линетт выпихнула ее и профессора Светлякоупа в коридор.
– Что такого важного может быть, профессор?
– Эфирные дальнозоркие монокулярные датчики что – то уловили. Возможно, неприятеля.
– Она ведь не знает? – спросила Софрония.
– Кто что не знает?
Внимание леди Линетт переключилось.
«Проницательность и осмотрительность. Как бы не так!»
– Леди директриса не знает, что на самом деле здесь происходит.
– О, и что же это?
– Детали я сама не совсем понимаю, но вы ведь намеренно держите ее в темноте неведения?
– Нет, дорогая, это вы держите ее в темноте неведения. Вы, ученицы. В том состоит часть обучения.
– И меня тоже вы держите в темноте неведения. Мне полагается о чем – то догадываться? Это проверка?
– Леди Линетт, – прервал разговор профессор, – у нас и впрямь нет времени.
– О, да, ведите, идем. На скрипучую палубу.
– Фто ж.
– Наверно, вам лучше идти следом, мисс Тряпочертик. Вам нельзя болтаться около кисточного отсека самой по себе. Механизмы уже и так взвинчены не на шутку.
Они двинулись по коридорам. Профессор Светлякоуп прокладывал дорогу с упорной быстротой, которая намекала на то, что под этими роскошными одеждами кроется несомненно хорошая физическая форма: должно быть, он спортсмен.
«Возможно, играет в крикет?»
Выйдя на одну из обзорных палуб, профессор отклонился и пошарил по задней части поручней. Там, должно быть, прятался рычаг, которым открывалась секретная дверь. За дверью находились лестницы. Три из них вели вверх. Эти лестницы не освещались газом, окна отсутствовали. Только расположение ступенек не позволял Софронии споткнуться.
Наконец они вышли на самую верхнюю палубу, в точности под одним из трех надутых баллонов. Эта палуба представляла собой полный круг, который простирался от одной стороны корабля до другой. Похоже, круг служил крышей. Перевесившись через поручни, Софрония увидела различные множества выступающих палуб, как огромные полукруглые ступени, ведущие в облачное никуда. Поглядев по сторонам, она усмотрела две другие палубы, в точности как ее, каждая под двумя другими дирижаблями. Далеко в задней части корабля находилась марсовая площадка, висевшая так высоко, что почти касалась снизу последнего дирижабля. Обернувшись, Софрония увидела другую площадку впереди около них. Она была закрыта. И похожа на ванну, опрокинутую вверх дном на другую ванну. Никаких явных средств доступа не наблюдалось, единственное, что поддерживало конструкцию, – это несколько опор и одна длинная балка.
– Что это? – указала Софрония.
– Кабина пилота, – ответила леди Линетт из – за одного из телескопов, которые расположились в ряд по краю палубы.
Профессор Светлякоуп просто стоял, поглядывая в ночное небо. Его усы дрожали то ли под легким бризом, то ли от волнения – трудно сказать, от чего.
– Как она приземляется? – поинтересовалась Софрония.
– Что? – растерялась леди Линетт.
– Школа, как она приземляется?
– Она не приземляется. Совсем. По большей части мы дрейфуем, – ответила леди Линетт.
– Тогда зачем вам нужен пилот?
Профессор повернулся и пронзил ее взглядом:
– Вы задаете много вопросов, маленькая заноза.
– Ну, профессор, сэр, вы предоставляете мне много поводов для любопытства.
Он вернулся к обозреванию небес. И вдруг воскликнул:
– Там!
Леди Линетт повернула телескоп в сторону, куда профессор указывал пальцем.
– Ах, да, вижу. О, боже. Налетчики.
– Прямое нападение? Фто? С трудом верю, что это вероятно.
– Тем не менее лучше предупредить машинное отделение. Пусть разбудят всех «угольков».
– Разумеется.
Профессор расправил плечи в прекрасно скроенном фраке, коснулся полей цилиндра, обращаясь к двум леди, и покинул их. Вместо того чтобы спуститься вниз, как, по предположению Софронии, следовало, чтобы связаться с машинным отделением, он совершил самый выдающийся поступок. Пробежал по балке к кабине пилота. И провернул это с идеальным чувством равновесия и полнейшим бесстрашием, несмотря на ветер и маячившую далеко внизу землю. И так быстро и ловко, как паук. Софрония даже подумала, уж не померещилось ли ей.
– Он может меня научить таким трюкам? – спросила она леди Линетт.
– Боюсь, что нет, дорогая. Овладеть таким мастерством занимает у него больше времени, чем есть у вас.
Такой ответ только пробудил в Софронии воинственность.
«Готова биться об заклад, он работал в цирке».
Однако времени спорить не осталось, поскольку профессор уже вернулся. Его внимание отвлеклось на группу из шести воздушных шлюпок, направлявшихся прямиком в их сторону.
– Лучше объявить тревогу, – предложила леди Линетт.
Профессор Светлякоуп согласно кивнул и стремительно ринулся к латунному ящичку на поручне, открыв его ключом, который достал из жилетного кармана, сунул внутрь руку и за что – то дернул. Громко зазвонил звонок, который, кажется, имел своих собратьев по всему кораблю.
– Когда в будущем услышите подобное, мисс Тряпочертик, то имейте ввиду, что доступ на палубы ограничивается, и все ученицы должны оставаться на своих местах и ни во что не вмешиваться.
На это Софрония ничего не ответила. За все свои четырнадцать лет она никогда не оставалась на месте и всегда во все совала нос. Тем не менее на сей раз последовала указке новой наставницы, поскольку палуба вдруг стала заполняться невесть откуда взявшимися механизмами. Софронии трудно было найти место, где ее не затолкали бы.
Как по команде, механизмы все одновременно встали на задние колеса, упершись с лязгом в палубу, и стали меняться. Как привратник в школе для мальчиков, они открыли впереди люки, одни больше, другие меньше, так что все верхние части торсов отодвинулись назад. Каждый люк выставил ствол, казавшийся маленькой пушкой. Затем одним плавным движением все повернулись и нацелили пушки на… профессора Светлякоупа.
«Господи, – подумала Софрония, – что он такого сделал плохого?»
– Механизмы – солдаты? – спросила Софрония вслух, ни к кому особо не обращаясь. При сложившихся обстоятельствах она заметила, что профессор держит в руках крошечный арбалет. Арбалет был заряжен, но нацелен вниз на палубу и никому не мог причинить вреда.
– Погодите, профессор. Мы учреждение высшего образования и высших манер. Мы просто – напросто не можем стрелять первыми, так не полагается. С этого момента запомните, мисс Тряпочертик, – леди никогда не стреляет первой. Она сначала задает вопросы, а потом стреляет.
– Да, леди Линетт, я запомню, – пригвожденная к месту, пообещала Софрония.
Флотилия шлюпок теперь подобралась достаточно близко к Софронии, чтобы различить фигуры в корзинах. Они были одеты, как их соратники ранее этим днем: в защитные очки и верховую экипировку. Однако один мужчина странно выделялся. Слева в самой дальней шлюпке. Стоящий позади в позе, свойственной церемониймейстеру в театре, походил на джентльмена. Софрония не могла различить его черт, но одет он был в черное и носил цилиндр. На шее зеленый шарф, как и лента на цилиндре. И, несмотря на великосветский наряд джентльмена, оставался в тени.
– Почему вы не стреляете, профессор Светлякоуп? – спросил справа от Софронии властный голос с французским акцентом. Это из ближайшего люка появилась профессор Лефу, являя собой сплошную угловатость и неодобрение.
– Нет достаточных оснований, – пояснила леди Линетт.
– Но там преступники. Налетчики. Нам не нужны иные основания.
– Терпение, Беатрис. Мы должны выяснить, что они от нас хотят.
– Мы знаем, что они хотят! Они хотят прототип!
– Ты выведала его нахождение у Моник?
– Нет, та как в рот воды набрала. Некоторые наши уроки она хорошо усвоила.
– И поэтому?
– Поэтому я понизила ее до статуса дебютантки. Посмотрим, сможет ли развязать ей язык скука, когда придется все заново учить с новенькими девочками.
Софронии не понравилось сказанное. Не означало ли это, что на всех ее уроках будет присутствовать Моник?
Один из налетчиков что – то поднял на край шлюпки.
Профессор Светлякоуп насторожился и нацелил арбалет в ту сторону.
– Рано, – предупредила леди Линетт.
Предмет издал громкий чпок! и выстрелил. К ним полетел белый ком и с чавканьем приземлился на палубу около профессора Светлякоупа.
Профессор принялся кашлять и махать ладонью перед лицом и в тоже время подался назад. Он задышал с хрипом, а из глаз у него полились слезы.
Однако ни на одну леди, кажется, предмет не оказал такого неприятного действия. Профессор Лефу подошла и наклонилась, чтобы исследовать белое вещество.
– Чесночная кашица, – бесстрастно заявила она.
– Какая мелкая пакость! – вомутилась леди Линетт. – Вы справляетесь с отравлением, профессор?
Тот чихнул.
Профессор Лефу принялась ногами собирать месиво чеснока в кучу, которую потом прикрыла носовым платком.
Превозмогая хрипы, профессор Светлякоуп спросил:
– Теперь я могу в них прицелиться?
Он поднял вверх арбалет. Тем временем механизмы продолжали наставлять на него пушечки. Во всяком случае машины видели в профессоре великую угрозу.
«Должно быть, из – за усов», – подумала Софрония.
– Нет, нет. Это был всего лишь предупредительный выстрел, чтобы вызвать сумятицу.
– Фто? Предупреждение, говорите? Апчхи! Ну, похоже, сработало.
И профессор Светлякоуп потер глаза свободной рукой.
Софрония зачарованно наблюдала, как на одной шлюпке выбросили белый флаг на конце швабры и подошли поближе. Маленькое воздушное судно понеслось в одном направлении, потом свернуло, будто сбитое с толку.
– Они хотят переговоры? – скептически спросила профессор Лефу.
– Пойдем навстречу. Посмотрим, что они хотят сказать.
Когда шлюпка очутилась лишь в нескольких мерах длины, налетчики внутри подняли катапульту на край корзины и метнули что – то еще на скрипучую палубу.
Это нечто грохнуло и покатилось по доскам, остановившись у основания одного из механизмов. Объект развернулся и превратился тоже в механическое устройство, только куда меньше, чем стоявший страж. Оно совсем не походило на человека, даже никакой попытки выглядеть по – человечески.
– Мехазверь! – закричала леди Динетт. – Все в укрытие!
Софрония нашла убежище за одним из грозных механизмов, следуя примеру своих учительниц. Профессор Светлякоуп не подчинился команде. Он твердо стоял на ногах. Чихать он стал меньше и продолжал целиться арбалетом в шлюпку.
Маленький песик, такса, кажется, не понял, чем вызван испуг. Он доверчиво поспешил к профессору Светлякоупу, махая механическим хвостиком, как идеальные часики – тик – так, тик – так.
Добежав до профессора, песик остановился и потом – Софрония покраснела – присел и выпустила из зада стеклянную трубку.
Профессор Светлякоуп вытаращился, наклонился, вытащил трубку и встал, не выпуская из виду цель. Он явно не желал расставаться с арбалетом, поэтому вытащил пробку из трубки зубами. Пробка накололась и застряла на одном из них, но профессор не заметил. Внутри трубки находился крошечный свиток бумаги с напечатанным посланием.
Решив, что механическое существо опасности не представляет, учительницы вышли из укрытия.
– Ну, что там? – потребовала леди Линетт.
Профессор Светлякоуп начал читать, но слова искажала пробка.
– Шам говориша што…
– Профессор, у вас что – то застряло в зубах, – прошипела леди Линетт, явно смутившаяся за него.
– Фто? Фто?
Профессор Лефу потянулась и сдернула раздражающую пробку.
Профессор начал снова:
– Там говорится, что они хотят получить прототип. И дают три недели на то, чтобы мы его сделали, иначе по истечению срока они вернутся с подкреплением.
– Абсурд! Какое подкрепление могут иметь какие – то налетчики? – взорвалась профессор Лефу.
Леди Линетт была не столь уверена.
– Если они достаточно заплатят…
– Фто, думаете, за ними стоят Засольщики?
Профессор Светлякоуп скатал записку между длинными белыми пальцами.
– А кто ж еще? – спросила профессор Лефу, а потом кивнула: – Положительная сторона дела состоит в том, что если они нам угрожают, значит, еще его не добыли. Никто его не достал. Куда бы его ни спрятала Моник, она спрятала ото всех.
– Фто, слишком хорошо ее обучили?
Профессор издал неодобрительный смешок.
– У маленьких кувшинчиков большие уши, – напомнила леди Линетт, кивнув в сторону все еще прятавшейся за механизмами Софронии.
Софрония вышла, размышляя, что теперь от нее требуется. Очевидно, ничего, раз взрослые снова перестали ее замечать. Она все также сгорала от любопытства, что за протип такой, но, увы, о нем ничего не было упомянуто.
Профессор Светлякоуп помахал запиской налетчикам на ближайшей шлюпке и приподнял шляпу.
Восприняв этот жест как завершение миссии, весь парад маленьких воздушных судов повернулся и лениво поплыл прочь.
– Три недели, – пробормотала леди Линетт. – Предполагаемый план действий?
– В данный момент имеющийся не в счет, фто, девочка очевидно спрятала прототип довольно хорошо?
– Мы можем сделать им временную замену, – предложила профессор Лефу.
– Хорошая идея. Думаешь, сможете? – повернулась к ней леди Линетт.
– Не вижу препятствий. У меня есть старые наброски предыдущей модели.
– Превосходно. Привлеките несколько старшеклассниц, для них еще и польза, фот. Тогда мы сможем попросить бансонцев собрать зверюгу.
Профессор Светлякоуп кивнул, напряженно улыбаясь. Потом вручил леди Линетт трубку с запиской и убрал стрелу из арбалета. Механизмы – защитники все как один опустили пушки и закрыли нагрудные люки.
Профессор Светлякоуп вернулся к оловянному ящичку, открыл его и переключил внутри рычаг.
Поскрипывая шестеренками, механизмы укатились прочь. Профессор подошел к профессору Лефу и предложил ей руку.
– Какой исходный материал лучше всего, по – вашему?
– Ну, подозреваю, что намагниченное железо лучше всего имитирует оригинал. Медь тоже может подойти. Нам следует немедленно разогреть печь.
– Фто, железо? Превосходная мысль. Превосходная.
Вдвоем они двинулись к выходному люку. Профессор Лефу возвышалась над своим миниатюрным мужским эскортом. Софрония рассеянно смотрела им вслед.
– Что ж, это был неожиданный удар. Приношу извинения, мисс Тряпочертик. Уверяю вас, в большинстве случаев все это не так… ну, вот так. Если вы соизволите пойти за мной, я прослежу, чтобы вас устроили.
Леди Линетт подвела итог всему происшествию, лишь слегка мотнув головой.
Софрония помешкала, потом – потому что, кажется, все забыли о нем, а он выглядел таким одиноким и жалким, – подхватила мехапесика и спрятала в большом кармане передника. И потащилась за новой учительницей.
«Учительница музыки, как же, – подумала она, глядя вслед пышным юбкам лавандового платья леди Линетт. – Тогда я королева вампиров».
Разумеется, на следующий день, когда наконец пришло время уроков, Софрония действительно обнаружила, что леди Линетт сидит за пианино и играет гаммы.
Глава 6
– Мисс Тряпочертик, вы будете делить гостиную с другими дебютантками. Внимание, – обратилась леди Линетт к четырем девочкам, – это мисс Тряпочертик. Прошу любить и жаловать. Она готова разузнать поподробней о нашем учебном заведении. – И с этими словами леди Линетт умчалась, чтобы посвятить время более насущным делам.
Софрония, испытывая неловкость, стояла посреди комнаты. Большинство присутствующих здесь девочек были моложе ее, и все без исключения лучше одеты. Впервые она вдруг по – настоящему почувствовала досаду, что ее наряд настолько немоден. Одно дело порицание сестер, но мнение этих изящно одетых юных леди было куда важнее, чем то же самое, высказанное какими – то сестрицами. Софрония полезла в карман и вытащила маленького песика – мехатаксу.
– И это все, что ты принесла с собой? Мехазверя? – произнес насмешливый голосок с рубленой манерой речи, будто каждое слово безвременно убивали.
Голос принадлежал крошечной девочке с копной туго накрученных темных локонов и сердитым лицом в форме сердечка. К несчастью, она была красива. Софронию утешало лишь, что у той был низко расположен нос. Рядом с ней сидела крепкая рыжая девочка, чьи веснушки превосходили количеством те, что имелись у Софронии – хоть какое – то облегчение – и которая с робким интересом посмотрела на мехатаксу и тут же сосредоточилась на своих туфельках. Рядом с рыженькой сидела Димити. Последняя же девочка, которая вовсе не сидела, представляла собой угловатое мальчикоподобное существо, сутулое и в плохо сидящем платьем. Из дальнего угла комнаты она бросала на всех презрительные взгляды и жевала соломинку.
– Софрония! Откуда ты это достала?
Димити вскочила на ноги, кинулась к мехазверю и принялась над ним восклицать и ахать. Она переоделась, видимо, взяв платье взаймы. Однако надела свои ослепительные драгоценности и нашла платье цвета морской волны, которое натянулось на многочисленные нижние юбки как воздушный шар.
– Случайно нашла его во время недавней экскурсии на скрипящей палубе. Думаю, назову его Плосконюх.
– Боже ты мой, почему?
Димити не очень уверенно погладила железного песика по голове двумя пальцами. Плосконюх запыхал паром, хлопая кожаными ушками. Димити отодвинулась.
– Почему бы и нет? – Софрония глянула в сторону хорошенькой девочки с насмешливым голоском. – И, увы, в самом деле он – все, что у меня имеется с собой. У нас произошла маленькая неприятность с багажом по дороге.
– О которой я вам все – все рассказала, – заявила появившаяся из одной из спален Моник де Лужайкуз.
Комната была обставлена, как обыкновенная гостиная: последнее, что ожидала встретить Софрония в школе.
Димити приняла вид, словно проглотила какую – то кислятину. Стало очевидно, что Моник придерживается все той же лжи об их спасении.
– Ох, и в самом деле, мисс Лужайкуз, – подтвердила хорошенькая девочка с насмешливым голоском. – Так волнительно.
– Нам не разрешают заводить личных мехазверей, – сузив глаза, задрала белокурую голову Моник.
Софрония заметила, что волосы Моник теперь зачесаны по моде вверх, и без парика и краски ее лицо вполне красиво, разве что слегка аристократически смахивает на лошадиное.
«Слишком много зубов».
Софрония поставила Плосконюха, который стал с любопытством носится по комнате. Потом поближе подошла к Моник. Той стало неуютно от близкого соседства.
– Как насчет сделки, Моник? Ты воздержишься выболтать о Плосконюхе каким – нибудь важным лицам, а я не стану возражать против твоей подправленной исторической версии.
Моник сощурила глаза, однако неохотно согласилась:
– Ладно.
«Это оказалось легче, чем я думала».
– Весьма великодушно, Моник, – вежливо оценила Софрония.
– Это все ваша вина, знаете ли. Меня разжаловали и послали жить с дебютантками!
Последнее слово Моник произнесла так, словно от него дурно пахло.
– Какой разумный подход. Я всего лишь тебя спасла. Или ты считаешь, что мы с Димити должны были оставить тебя гнить с налетчиками? Я уверена, что это еще можно устроить.
И Софрония отошла прочь.
Других девочек отвлек ее новый питомец. Плосконюх резвился, выпуская пар, и самым потешным образом натыкался на мебель и туфли. Хвостик его не переставал точно отстукивать время: «тик – так».
– Мы можем оставить его? – спросила с надеждой рубленоголосая девочка.
Все повернулись и посмотрели на Моник.
– Раз уж нам никуда не деться.
Моник, после короткого колебания, села, несомненно, не испытывая радость, что должна делить общество с девочками, так далеко отстоявшими от нее.
«Но она вполне довольна, что единолично приняла решение за всех по праву своего возраста».
Софрония была убеждена, что ей следует постараться пресечь в корне эту тенденцию.
Пребывая в неведении, она повернулась к Димити:
– Кто эти леди?
Димити залилась краской.
– Ох, да. О, боже. Представления. Позволь проверить, смогу ли вспомнить. Я сама только недавно познакомилась. Ты уже знаешь Моник, она самая старшая, что, полагаю, придает ей особый статус. Но старший по званию… кто старший по званию?
Юные леди переглянулись и все как одна показали на высокую девочку в дальнем углу.
Говоря так, словно сообщала огорчительную новость, хорошенькая брюнетка ответила:
– Вы не поверите, это Шиак. Она по рождению леди. Шотландская или что – то вроде.
Шиак выказала чуть больше интереса к разговору, когда упомянули ее имя. Однако недостаточно, чтобы подойти поближе, но голову подняла:
– Да?
– Как поживаете? – вежливо спросила Софрония.
– Леди Мак – Куль, это Софрония Анжелика Трепанация. Софрония, это леди Мак – Куль, – с трудом выговорила Димити.
