Текст книги "Дикий наездник"
Автор книги: Гэв Торп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 25
ПОЖИРАТЕЛЬ СОЛНЦ
Алоринис стремглав несся по краю широкого бульвара, стараясь держаться в тени, однако зеленые вспышки и усиливающееся золотое сияние не предоставляли роскоши подобного укрытия. Впрочем, разницы не было. Марширующий по улицам холодный машинный народ не обращал внимания на гиринкса, синхронно ступая к сиянию впереди.
Фелинид с расширившимися глазами и прижатыми ушами бежал мимо рядов мертвых созданий. Хотя Алоринис чуял и видел их, они не оставляли у него в разуме следа, как будто были всего-навсего перемещающимися декорациями или уплотнившимися тенями. Их искусственная холодность пронизывала весь город, и потому источник психического тепла казался столь манящим.
Красный воин был так сосредоточен на спутнице Алориниса, что гиринксу не составило труда улизнуть, когда парящий пол замедлился для снижения. За несколько ударов сердца фелинид оказался меж неподвижных мертвецов и затерялся среди зданий за ними.
Варп продолжал призывно пульсировать, своим мягким бормотанием напоминая гиринксу о покинутом доме. Мимолетные воспоминания – скорее чувственные впечатления, нежели мысли – вызвали тоску. Он наслаждался связывающими его с хозяйкой узами, но также скучал по обществу таких же созданий, как он сам. Похожий на мурлыканье шепот, доносящийся из сверкающего золотом сооружения, вызывал в памяти объятия кровных братьев и сестер и мягкость матери.
Психическую гармонию нарушил реальный шум, диссонирующий и неприятный. Оружие трещало, клинки шипели, сущности из ослепительного света вопили и завывали от скорби и радости. Если мертвые машины для его мыслечувств выглядели как фигуры из морозной черноты, то обитатели, что вырывались из открытых врат, были их противоположностью. Этих подвижных и ярко пылающих существ переполняли любовь и ненависть, и в воздухе вокруг них, подобно жидкости, растекались беспримесные эмоции.
Впрочем, Алоринис знал, что они порочны. Даже когда он принюхивался к своей матери, его разум каменел, отражая когти боли, которые иначе разорвали бы его мысли. Тот самый инстинкт оградил его психическое сознание, подавив прекрасную песню, которая плыла по городу, развеивая безмолвие.
Яростное сражение практически перекрыло путь к золотым вратам. Фелинид замер у края широкого проема и умыл мордочку лапой, раздумывая, что делать дальше. Он хотел найти источник музыки, по которой тосковала его хозяйка. Пустота в ее сердце отдавалась болью и в нем самом, сказываясь на его состоянии тоже. Но здесь находились лишь существа-охотники, а не мертвая песня альдари, которая так радовала хозяйку.
Алоринису казалось неправильным возвращаться ни с чем. Под атакой обманщиков рассудка металл-что-ходит откатился на соседние улицы, открыв мимолетную брешь.
Не было времени размышлять о последствиях. Алоринис кинулся вперед и пронесся под ногами скачущего длинношеего чудовища, скользнул мимо рокочущих колес увлекаемой зверями кареты и, наконец, остановился перед прорехой в реальном измерении.
На меху гиринкса заплясало статическое пси-электричество. Надеясь, что он порадует хозяйку, если найдет и вернет ей хоть каплю песни смерти, Алоринис собрал всю свою решимость и запрыгнул в разрыв между мирами.
– Узрите освобожденную потенциальную энергию пленника-гробницы-под-контролем.
Иврайна вздрогнула от взрыва нефритового света, который вырвался из шестиугольного сооружения позади фаэрах. Из его мерцающего нутра вырастало что-то гигантское и угловатое, растягивая щупальца энергии так, будто пыталось высвободиться из их хватки. По черной поверхности парящего обелиска, который не сильно отличался от других врат воскрешения, заплясали искры.
На его поверхности задвигались энграммные контуры, формируя золотые линии, которые затем переросли в трещины и разделили монолитную массу на расширяющийся четырехугольник. Свет стал ярче, если такое вообще было возможно, и затмил слабое сияние звезды за облачным покровом.
Прищурившись, Иврайна заметила в свете тень. Поначалу она казалась просто оптической иллюзией. Продолжая открываться, удерживающий обелиск постепенно являл все больше очертаний заключенного внутри источника энергии. Тень стала силуэтом сущности с многочисленными конечностями, корчащейся в самом сердце хлещущих плетей энергии. Когда белизну начал оттенять зеленоватый свет, что источали все устройства некронтир, стало ясно, что существо внутри вырастающей геометрически правильной клетки не только удерживалось энергией, но и являлось ее источником.
– Пожиратель солнц, – прошептал Визарх.
Иврайна осмелилась кинуть взгляд на своего телохранителя, никогда прежде не слышав, чтобы он говорил с таким трепетом. Тот не сводил взгляда, скрытого за линзами шлема, с появляющегося монстра.
– Лишь его часть, но наделенная самосознанием, – поправил его Эльдрад, однако даже в его голосе чувствовалось потрясение.
Существо в центре укрощенной термоядерной детонации, способное поглощать небесные светила, приобрело гуманоидные очертания, вытеснив из невозможного тела придатки из чистой энергии. Пожиратель солнц, связанный путами из собственной же энергии, оставался безмолвным, однако его движения выражали раздражение и ярость.
Не проронив ни слова, фаэрах указала посохом на демоническую орду, и из заключенного пожирателя солнц вырвались ураганы частиц, потрескивающие на проводниках его узилища. Фосфоресцирующая рука потянулась к небесам и сомкнулась в кулак.
Спустя менее секунды небо окрасилось в бледно-желтые тона. Следующий миг принес с собой дождь огненных шаров, что обрушились на пляшущее дьявольское полчище. Колоссальные взрывы сотрясли твердь, подбросив адских отродий высоко в воздух, где их ошметки распались на псевдочастицы. Из сфер на поверхности зависшей темницы-обелиска вырвались нефритовые лучи и копьями устремились в жукоподобного князя демонов. Они забили по его панцирю, при попадании рассыпаясь дугами энергии, и отбросили монстра на толпу низших слуг. Существо с шипением встало ровно и выплюнуло раскаленный фиолетовый шар, брызгами разлетевшийся о тюрьму бога.
Через секунду над ней взвыли ветра, как только заточённое существо заскользило по небу к ненавистному врагу. Еще одним презрительным жестом оно вырвало из построек могильного комплекса обсидиановые осколки, тем самым разодрав десятки тварей. Их расчлененные тела отразились от стеклянистой темной поверхности убивших их каменных клинков.
Легион Великого Врага яростно взвыл на появившееся среди них божественное создание и ринулся следом за своим князем-жуком, когда тот, вспорхнув на возникших из панциря переливающихся крыльях, устремился к прожорливому солнцу. Внизу тем временем элитные воины фаэрах атаковали отвлекшихся миньонов и энергетическими клинками вновь начали прокладывать путь к пирамидальному хранилищу.
– В атаку! – проорала Иврайна, кинувшись к своему «Рейдеру». – Всем силам, наступать за пожирателем солнц. Стреляйте в демонов из всего, что есть.
Когда она уже заскочила на борт скиммера, ее настиг смодулированный голос фаэрах:
– Один должен умереть, дабы активировать хранилище-пространство-темницу-барьер.
Паля из пистолета, Мелиниэль Чистое Сердце в окружении аспектных воинов наступал вместе с провидцами Сайм-Ханна. Мимо проносились ракеты Темных Жнецов, при взрывах раскидывающие проворно скачущих демонов. Сюрикенный огонь бушевал подобно буре. Всполохи сверхраскаленной энергии и яркие лазерные залпы рвали тела жутких чудовищ и скалящихся демонесс. Идущий рядом Азкар сыпал проклятиями, выпуская очереди кристаллов из осколкового пистолета.
Древняя плитка затряслась от гула антигравитационных двигателей, когда мимо пронеслось звено «Соколиц», обстреливая парящего высоко над полем боя князя преисподней. Пикирующие Ястребы порхали вокруг исполина и безостановочно палили в него из лазбластеров, однако лучи не брали его плоть.
Портал содрогнулся, и из него хлынул очередной поток демонесс. Они были в лучшей броне, нежели те, с которыми альдари уже столкнулись. Вдобавок на спинных выступах у них реяли длинные знамена из выделанной кожи смертных. Когти дьяволиц покрывала позолота, а гермафродитные тела были облачены в серебряно-серые доспехи. Из их латных перчаток вырвались сгустки потустороннего огня и испепелили отделение кабалитов, ринувшихся им наперерез.
В серебряном тумане двигались еще более крупные тени, предвещая выход новых смертоносных врагов.
– Атака замедляется, – прокричал Мелиниэль Азкару. – Вели своим кабалитам и ведьмам обойти их с фланга.
– Какого фланга?! – прорычал в ответ бывший драконт. – Нас почти окружили.
Лейтенант был прав. Прорываясь к порталу, следом за Иврайной, прикрываемой элитными стражами фаэрах, соединенное войско альдари и некронтир вонзилось глубоко в демоническую армию, но их тылы никто не защищал. Скоро их должны были обступить со всех сторон, а сопротивление впереди при этом нисколько не ослабевало, а, наоборот, усиливалось.
Как он мог упустить это из виду?
Ему ответил огненный импульс в груди, жаждущий высвобождения и стремящийся уничтожать последователей падшего бога, который расколол Каэла Менша Кхаина. Кровь Мелиниэля наполнилась жаждой отмщения.
Битва становилась все ожесточеннее. Бойцы Закрученного Клинка высадились, и Иврайна теперь также сражалась в пешем порядке, поведя за собою Кровавых Невест в очередном рывке к энергетическому барьеру.
«Освободи меня».
Желание дать себе свободу было почти необоримым, но Мелиниэль собрал последние крупицы воли, чтобы сдержаться. Сейчас, когда исход сражения повис на лезвии ножа, было не время…
«Я выиграю для тебя битву».
Оценив ситуацию как можно отстраненнее, он понял, что именно теперь Осколок Войны окажет им неоценимую помощь. Станет ли вызволение Первой аватары моральным поражением либо просто подчинением неизбежности?
Автарх оглядел воюющие стороны и отметил блеск силовых клинков и треск гаусс-оружия. Его взгляд привлекло смазанное пятно «Гадюки» Нуаду, носящейся над ордами воющих демонов. Копье дикого лорда обрушивалось и разило, без устали пронзая порождения Хаоса.
Он услышал хохот Нуаду по вещательным волнам и понял причину этого неуместного веселья посреди разрушения. Ибо это была не радость от самой битвы и не счастье от процесса убийства, а возбуждение от самой жизни, что приходило только с близостью смерти. Мелиниэль вспомнил времена до того, как встал на Путь командования, когда он сражался в качестве аспектного воина. Не единожды он шел по этому Пути, всякий раз сдерживая в узде жестокость и жажду крови, которой его наделил Каэла Менша Кхаин, постигая все возможное о войне и не поддаваясь при этом соблазну Кроваворукого.
Теперь же воплощение Кхаина находилось внутри него. Он не мог больше отрицать свою природу. Разум и сердце боролись друг с другом, но в конце концов они пришли к согласию.
– Отойди, – предупредил он Азкара.
– Да! Вот теперь начнется кровавый вихрь, – засмеялся комморрит, жестоко улыбнувшись и отойдя на несколько шагов от командира.
Мелиниэль вложил пистолет в кобуру и через нагрудник потянулся к красному драгоценному камню в плоти. Сердце Эльданеша стукнуло при прикосновении, доброжелательное и пышущее жизнью. Автарх ощутил, как усиливается жар под пальцами, и снял последние оковы, впустив в себя неистовство схватки. Раздался звон, подобный барабанному бою, и автарх почувствовал тепло, перерастающее в огонь отмщения.
Вырвавшееся на волю пламя Кхаина испепелило Мелиниэля черно-красным огнем. Его тело вытянулось втрое, пластины кованого железа заменили плоть и броню, а вскипающая магма прожгла его там, где еще мгновения назад текла кровь. С руки у его груди закапал густой багрянец – проклятие убийцы Эльданеша, – а в другой руке копье трансформировалось в Анарис, братоубийцу, печально известный меч Вдоводел.
То, что было Мелиниэлем, исчезло, став просто частью сущности, известной как Осколок Войны, которую автарх впитал в Колодце Мертвых. Он посмотрел глазами полубога на бесноватый танец энергии вокруг – силу, стоящую за внешним обликом демонов. Как бессмертный, он узрел не пляшущие вопящие фигуры, а средоточия энергии и сознания, обращающиеся вокруг бурь, коими выступали князья демонов. Всех их связывали с пустой брешью вскрытого хранилища тончайшие нити.
Чистое Сердце, Осколок Войны, Мститель Эльданеша, воздел зловещий меч, и его лезвие озарилось черным пламенем.
– Дайте волю своей ярости! – возопила аватара голосом, подобным грохоту пушек и лязгу клинков. Инкарнация бога указала Анарисом на демонов и сорвалась на бег, металлическими ногами высекая искры из камней. – Сбросьте фантомов вожделения обратно в бездну и отомстите за павших!
Охранявшие Мелиниэля бойцы кинулись перед Осколком Войны врассыпную. Анарис пронесся по низкой дуге и перерубил полдюжины врагов, обращая их охваченные огнем тела в золу. Демонические клинки раскололись о непробиваемую кожу – Анарис полыхнул снова, и черное пламя поглотило еще нескольких тварей, превратив их в дым. Прочих аватара затаптывала, временами сметая ударом наотмашь очередную стенающую демонессу или хватая отродье за длинную шею и прикладывая о плитку.
Сверху послышался вопль, и змеевидный князь демонов ринулся вниз, превратив руки в длинные когти из зазубренного серебра. Осколок Войны обернулся и вскинул меч навстречу приближающемуся чудищу. Лезвие Анариса столкнулось с когтями бессмертного демона, метящими аватаре в грудь. От удара оба великана покатились по площади раскаленным клубком взаимной ненависти, давя демонов и некронтир.
Они разнялись – демон ловко вспорхнул в воздух, а Осколок Войны поднялся с еще большей решимостью и острием меча пропахал между ними пламенную борозду.
Демонический исполин с шипением ринулся в бой, целясь когтями в лицо Осколку Войны. Во все стороны, будто кровь, брызнули капли лавы, но Первая аватара даже не вздрогнула.
– Мелкий князек, – расхохотался Осколок Войны и врезал окровавленным кулаком демону в лицо, едва не смяв его. Как только неприятель отшатнулся, Осколок Войны погрузил Анарис в нематериальную плоть его груди, чем вызвал у орды Великого Врага крик муки и ярости. Аватара спихнула ногой существо с лезвия и высоко вскинула Анарис. – Теперь узрите царя!
Деревья с серебристой корой тянулись в искрящее фиолетовое небо. Синие кроны гипнотизирующе раскачивались на фоне плывущих рубиновых облаков. Повсюду мерцал свет, как будто каждую поверхность покрывала стеклянная крошка, а кремовая земля под ногами казалась мягкой и приятной, словно матрас. В воздухе витал нежный аромат, одновременно расслабляющий и возбуждающий, подобно мускусному запаху сородичей.
Алоринис замер, застигнутый врасплох столь резким изменением обстановки. Качающаяся листва успокаивающе шелестела, скрывая грохот битвы, которую он только что покинул.
В ветвях скользили и порхали крошечные фигурки, перемещаясь с верхушки на верхушку в одном направлении. Волны маленьких крылатых существ и пушистых червеобразных созданий скакали по веткам, вплетая в песнь ветра едва слышимый тонкий смех.
Гиринкс огляделся и увидел, что в одном из огромных деревьев, от раскинувшихся корней до теряющихся в небесах веток, подобно распахнутым воротам, зияла трещина, за которой раскинулся блеклый, серый пейзаж. Тяжелый, неподвижный и с острыми углами, отчего на него было больно смотреть.
Алоринис сосредоточился на цели своего прибытия и повел ушами, надеясь уловить нотку искомой песни мертвых. Ему почудилось, будто он мельком услышал гармонии души своей хозяйки, и неторопливо двинулся вперед, ища источник.
Он снова замер, перестав узнавать место, хотя казалось, что он сделал не более пары шагов. Гиринкс обернулся и поискал глазами расколотое дерево, но ничего не сумел разглядеть из-за обступивших его древесных исполинов. Те показались ему выше прежнего, вдобавок они вплотную прижимались стволами, а их кроны переплетались до такой степени, что скрывали небо.
Стало гораздо темнее, чем прежде. Фигурки среди крон излучали собственные ауры и танцевали на искривленных ветках пурпурными и зелеными, белыми и красными мотыльками. Послеобразы оставляли у него в мыслях непонятные силуэты, приводя Алориниса в еще большее смятение.
Растерянно зашипев, он двинулся дальше и вскоре забрел на поляну. Вместо неба над ней простиралась ровная стеклянная поверхность, отражающая искаженный пейзаж райских лесов. Она казалась далекой, однако у гиринкса возникло такое чувство, что если он будет глядеть слишком долго, то увидит среди лазурной листвы себя самого, смотрящего в ответ.
Его внимание отвлек шорох травы. Он не чувствовал ветра, но тонкие стебельки раскачивались туда-сюда. Впрочем, все они двигались по-своему, а не колебались в одном порыве.
Гиринкс прищурился и увидел, что каждая травинка росла из головы крошечной фигурки, погруженной по пояс в бледную землю. Алоринис сразу узнал тонкие лица и заостренные уши народа своей хозяйки, и его сердце учащенно забилось, едва он ощутил отчаяние тысяч пойманных в ловушку душ.
Он в панике развернулся и бросился наутек, оставив всякую надежду отыскать голос мощи своей хозяйки. Кошачье создание инстинктивно направилось туда, где предположительно находилась брешь-ворота, и металось меж деревьев до тех пор, пока у него не стали гореть легкие.
Усталость заставила его замереть и прижаться к торчащему корню. Алоринис уставился во тьму, вдруг загустевшую. Тут он вспомнил, как однажды, будучи котенком, возвращался к материнскому ложу, отбившись от сверстников на учебной охоте. Тогда он заблудился среди жизненных путей, окруженный начинающими проявляться страхами, не в силах отыскать дорогу назад.
Закрыв глаза, гиринкс оградился от звуков леса и запахов, в которых теперь ощущались горелая плоть и едкая рвота. Алоринис позволил вести себя не физическим чувствам, а разуму и двинулся по собственному слабому следу, руководствуясь одними только чистыми мыслями.
Треск веток заставил его открыть глаза. За ним что-то шло, нечто быстрое и огромное, и его приближению предшествовала волна ужаса, от которого у Алориниса задрожали усы и задергался из стороны в сторону хвост.
Фелинид закрыл глаза и снова кинулся вперед, обратив все мысли на одну-единственную цель – добраться до безопасного места. Однако теперь Алоринис представлял перед собой не материнское гнездо, а объятия хозяйки. Он вообразил ее прикосновения к своему меху, ее крепкие руки под собой. Фелинид даже вставил в образ красного воина, всегда находящегося рядом, словно скорбная тень. Стремясь вернуться к хозяйке, словно она была самой жизнью, гиринкс слепо понесся дальше.
Глава 26
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОТЕРЯННОЙ ДУШИ
Иногда ход событий меняет легкий вздох, прошептанное слово или затаенное дыхание. Отсутствие чего-то также влияет на Вселенную, не ведающую о том, что ее судьба может быть отличной от нынешней. В иные времена рев горнов либо раскат грома возвещает о конце одной эпохи и начале другой. Весьма часто кровопролитие служит катализатором для сотворения нового пути: судьба требует жертв ради своих сомнительных благ, и куда чаще в скорби, нежели в радости, сердца обращаются вовнутрь и изменяют свое предначертание.
Вокруг пирамиды некронтир одно из определяющих эпоху сражений достигло кульминации. Величайшие силы пробужденных мертвецов и альдари сошлись в бою с чудовищами из бездны, и на кону стоял исход всей битвы. Разрушения и проклятие легли на одну чашу весов, шаг к вечной свободе от Великого Врага – на другую.
Наблюдая, как огромный Осколок Войны обменивается ударами с князем демонов, Иврайна продвигалась вперед, размахивая мечом Скорби. Окружающие ее Кровавые Невесты и Закрученные Клинки прорубались сквозь губительное воинство, выкашивая бесов и демонесс.
Эльдрад и сайм-ханнские провидцы сформировали клику и, сплетая силы, метали пурпурные лучи и белый огонь даже сквозь нуль-поле некронтир. Хоть оно поглощало Шепот и сильно влияло на психическую мощь жителей рукотворного мира, Эльдрад осознавал, что, если поле исчезнет, непостижимое содержимое хранилища вырвется наружу. После уничтожения альдарских печатей только нуль-пилоны сохраняли на Агариметее какое-то подобие реальности.
Плененное солнце-пожиратель не прекращало яриться. Само его присутствие являлось анафемой для нематериального врага. Каждый взмах вытянутых энергетических клинков и извивающихся корональных щупалец разрывал на куски очередное демоническое создание.
Рядом кружились разбойницы Друткхалы и дикие наездники Нуаду, своими атаками рассекая плоть демонической армии, словно скальпель. С продвигающимися следом за ней Найаллом, кланом Огненное Сердце и его союзниками Иврайна наконец почувствовала, что они смогут достичь пирамиды и запереть склеп.
Отрубив голову скачущей демонессе, Открывающая Седьмого Пути оказалась перед раной в реальности – зияющим разломом из серебра, что обжигал глаза и вызывал холодный пот. Она словно заглянула в глаза Той-что-жаждет, ибо эта дыра вела в чистый эфир, связывающий душу каждого альдари с Великим Врагом.
Едва провозвестницу охватил приступ ужаса, исходящий из недр портала, как она поняла, что это не ее чувство, а Алориниса.
Спустя удар сердца из серебряной полосы вырвался сам гиринкс. С прижатыми ушами, зажмуренными глазами и ссыпающимися с шерсти варповыми искрами, он кинулся под ноги демонов. Иврайна перерубила колени ближайшего противника и шагнула к своему питомцу, но Алоринис слепо прошмыгнул мимо.
Гиринкс излучал столь незамутненный ужас, что у Иврайны чуть не подкосились ноги. Страх фелинида был сфокусирован сугубо на бреши, из которой он появился, или, если точнее, на чем-то внутри.
Крик одной из спутниц заставил ее оглянуться на разлом над головами визжащих демонесс и каркающих извергов. Золотые пылинки расцвечивали сгусток энергии, сливающийся в нечто, затмевающее размерами даже огромного Осколка Войны и его многорукого противника.
Подобно тому, как если бы трехмерное существо протолкнулось в двумерное измерение, так и четвертое проявление-вневременного-психического-обмана, как нарекла орду демонов фаэрах, ступило в царство смертных.
Поначалу Дщерь Теней подумала, будто к ним прямиком из легенд шагнул огромный воитель-альдари, – возможно, даже золотое воплощение самого Кхаина. Хотя исполин многократно превосходил в росте Иврайну, он имел две ноги, две руки и чарующее, но в целом обыкновенное лицо под шлемом в древнем стиле, увенчанным закрученными шипастыми стеблями. Изящные конечности были заключены в наручи и поножи, туловище с одной женской грудью прикрывал панцирь, украшенный извращенными жуткими рунами. В одной руке демонический аристократ сжимал извивающуюся плеть, в другой – двузубец, покрытый рунами, что дымились от соприкосновения с воздухом настоящего мира. Лишь при более внимательном взгляде Иврайна заметила, что плеть на самом деле создана из корчащихся фигур альдари размером не больше ее пальца, которые сплелись конечностями. Древко двузубца тоже состояло из душ мертвых альдари.
Открывающая Седьмого Пути ощутила, как все ее естество содрогнулось от криков терзаемых душ, когда демон отвел руку и плеть скрутилась подобно живой змее.
Визарх сбил госпожу на землю за миг до того, как кончик вопящей плети щелкнул в воздухе, где она стояла. Удар снес голову Нариже, одной из Кровавых Невест, и подкинул ее высоко в воздух.
Сопровождающие Иврайну аспектные воины вместе со стражниками встретили воплощение Князя Удовольствий шквальным огнем, но Дщерь Теней поняла, что этого будет мало.
– Внутри еще двое! – рывком поднявшись на ноги, сказала она также вскочившему Визарху. – Нам не победить их одним только оружием.
– Мы не в состоянии зачерпнуть силу из Шепота, – отозвался Визарх. – Души наших мертвецов не могут покинуть свои смертные тела.
Иврайна знала, что он прав, но внутри нее все равно вскипел гнев. Она чувствовала дрожь душ альдари подобно пальцам, скребущим по окнам с другой стороны рукотворного мира, однако не могла к ним прикоснуться. Как она ни старалась, ей не удавалось вырвать мертвых из их физических оболочек.
В отчаянии она ринулась сквозь войско демонесс, прорубаясь прямиком к последнему властелину демонов. Тот сосредоточенно хлестал плетью, сбивая диких наездников, что обрушивали на него сюрикенный огонь. Нуаду нанес удар копьем, однако даже древний Клык Ящера не оставил ни царапины на нематериальной плоти демона.
И тогда ее лихорадочно рыщущие мысли натолкнулись на разум Найалла и его спутницы.
Каэлледин выстрелила из пистолета в лицо очередной демонессе, превратив ее ангельские черты в лохмотья из демонической крови и бледной плоти. Она нырнула под когти следующего врага и рубанула клинком по внутренней части колена, отчего тот свалился на землю среди искрящихся тел сородичей. Сражающаяся рядом Нэмих добила противника, испепелив из термоядерного пистолета ему грудь.
– Отдай ее мне!
Каэлледин обернулась на крик, ожидая встретить несущееся к ним демоническое чудовище, однако увидела Иврайну, летящую на вихре из душ к ее семейству подобно баньши из легенд. Дщерь Теней указала мечом на Найалла и повторила требование:
– Отдай ее мне, лорд Огненных Сердец.
– Нет! – закричал в ответ Найалл, прижимая кулак к груди так, словно что-то защищал. – Она не твоя!
– Нуаду! – Запаниковавшая Каэлледин первым делом подумала о брате, позвав его по вещательным волнам. – Быстро сюда!
– Уже лечу.
Она увидела, как его кружащая вдалеке «Гадюка» свернула к ним.
– О чем ты? – резко спросила Каэлледин, становясь между отцом и Открывающей Седьмого Пути. Она бросила взгляд на Найалла. – О чем она говорит?
– Отойди, дитя, или я убью тебя, – предупредила Иврайна. Ее очи слабо заблестели, а кромка меча Скорби озарилась призрачным светом. – Не жди пощады от Открывающей Седьмого Пути. Мы все умрем так или иначе, поэтому не важно, чей клинок тебя сразит.
– Я не могу! – По щекам Найалла ручьями потекли слезы. – Она принадлежит мне.
– Она принадлежит Иннеаду. – Иврайна воспарила выше, и с ее рук и ног сорвались белые молнии. Ветвящаяся энергия сразила приближающихся демонов, создав временное затишье в ярящемся вокруг них бою. Закрученные Клинки вместе с Кровавыми Невестами продолжали прокладывать путь сквозь орду, защищая госпожу. – Если ты не выпустишь ее, я заберу ее сама.
– Кого? – закричала Каэлледин. Она мельком заметила алое пятно, которое мгновением позже превратилось в несущийся через поле брани «Алеан». – Отец, скажи мне.
– Ей нужна… твоя мать, – страдальчески ответил Найалл, снова ухватившись за грудь, будто от боли.
– Что происходит? – воскликнул Нуаду, едва его модифицированная «Гадюка» остановилась перед лордом Огненного Сердца. – Иврайна, не смей угрожать моему отцу!
Открывающая Седьмого Пути повернулась к наследнику клана, однако ее лицо смягчилось. Меч Скорби чуть опустился. Она посмотрела на Найалла и грустно кивнула:
– Скажи им, Найалл. – Она подлетела ближе. – Скажи им, как ты пытался спасти ее. А затем попрощайся с ней.
– Ты знаешь, о чем она говорит? – спросил Нуаду у Каэлледин. Та покачала головой, стиснув от страха зубы и переводя дикий взгляд с Иврайны на отца.
Открывающая Седьмого Пути замерла перед Найаллом.
– Не следовало так долго скрывать, – мягко промолвила она. – Эта рана убивает тебя, Найалл. Избавься от ее отравы.
Вождь клана согнулся, будто пронзенный в грудь, и Каэлледин подхватила его, чтобы не дать ему упасть.
– Все так, – сказал Найалл. Он перевел взгляд с Каэлледин на Нуаду и обратно. Она никогда не видела его настолько беззащитным и слабым, даже в моменты наихудших приступов болезни. – Твоя мать… Она не сгинула в Паутине, не целиком.
– Не целиком? – Нуаду перегнулся через поручень боевой платформы. На его лице читалось противоборство эмоций, и наконец на нем застыла маска недоверия. – Что ты натворил?
– Вы оба знаете, что когда-то я служил духовидцем. Паутина удержала ее отлетающую душу, и я увидел, как Великий Враг тянет к ней свои когти. Я разбил ее путевой камень и вобрал душу в себя.
Внутри Каэлледин схлестнулись радость и отвращение, которые были не в силах взять верх друг над другом.
– Что ты наделал? – сипло прохрипела она, как будто горло ей сжала невидимая рука.
– Как такое возможно? – спросил Нуаду.
Та женщина не была его матерью, и дикий лорд не мог понять намерения Иврайны. Его спокойствие только пуще разозлило Каэлледин. Она повернулась к Иврайне, воспламеняя свой клинок.
– Твой мертвый бог не спасет ее.
– Иннеад уже забрала ее, – спокойно ответила Иврайна. Она протянула руку, и на ее пальцах заплясала призрачная энергия, миазмы которой отразились в сверкающем путевом камне на нагруднике Найалла. – Ваш отец украл ее.
– Ее хотела поглотить Та-что-жаждет! – огрызнулся Найалл. – Я защитил ее.
– Иннеад спасет ее, – заверила Иврайна и махнула рукой, будто дергая за нить.
Из путевого камня брызнуло золотое сияние, отчего вождь болезненно вскрикнул.
– Не трогай его! – закричала Каэлледин, но не подкрепила слова действием, бессильная перед мощью провозвестницы.
– Послушай ее. – Эти слова Нуаду были последним, что она ожидала услышать.
Каэлледин перевела потрясенный взгляд на единокровного брата.
– Друткхала тебя не слышит, тебе некого впечатлять, – выпалила она.
– Я уже говорил, что дело не в ней, – возразил Нуаду. – Если мы не можем довериться Иврайне, значит, нам не за что больше сражаться.
– Речь ведь не о твоей матери…
Каэлледин перевела взгляд обратно на отца и увидела, как в его глазах растет смирение. Она отстранилась от него, оставив того слабо стоять на ногах, и отвернулась.
– Ее дух освободится, – промолвила Иврайна. – Она не хочет быть привязанной к трупу в безмолвном мире. Йотия жаждет слиться с эфиром, ответить на зов Иннеада. Отпусти ее, Найалл, и она приведет меня обратно к Шепоту.
Посланница Иннеада обернулась, мимолетно указав на демонических зверей и огромных монстров, сражающихся с альдари и некронтир вокруг них.
– Сделай это. – Каэлледин поняла, что слова сорвались с ее собственных уст. Из глаз потекли горячие слезы, и она опустила ладонь на руку отца, почувствовав терзающие его муки. – Ее удерживание не принесет добра.
Нуаду соскочил с платформы и встал с другой стороны от отца, положив руку ему на плечо в знак поддержки. Он без слов кивнул, соглашаясь с Каэлледин.
Найалл закрыл глаза и повалился на колени, а затем прижался головой к земле, сотрясаясь от рыданий. Тем не менее его былое непокорство исчезло, и вокруг него на пару ударов сердца замерцала аура, прежде чем перенеслась по воздуху и свернулась в вытянутую ладонь Иврайны.
